Северный ветер

Северный ветер

В его усталых глазах – отраженье заката.
Он был здесь всегда, а, может, не был когда-то.
Хотите – зовите его привиденьем.
Ему дана вечность, а вам – лишь мгновенье!
Он - призрак для вас, ну, а вы – для него.
Он к истине ближе, скорее всего…

Ангел летит навстречу ветру

Не бойся совершенства –
тебе его не достичь никогда.
Сальвадор Дали

; Просьба проснуться! Через полчаса поезд прибывает на вокзал.
Похмельный голос пьяного проводника в вагоне не привлёк моего вни-мания. Разве я могла уснуть в эту ночь? В ночь, когда менялся ритм моей жизни! Я стою в прокуренном тамбуре поезда «Москва – Санкт - Петербург» и зачарованно гляжу в окно. Я стою здесь уже часа четыре. Я видела, как рассветает за окном, видела мелькающие сонные огоньки городов и сёл - мест, где никогда не была и не побываю. Сквозняк заставляет пробегать по коже мурашки, а я лечу навстречу мечте – в далёкий незнакомый северный город, который так красиво показывают дома, на экране старенького корейского телика.
В тамбур выходят покурить озлобленные рано оборванным сном пассажиры. Я не выношу сигаретного дыма, что вынуждает меня вернуться в вагон. Пахнуло туалетом. Я пробираюсь сквозь копошащийся плацкарт к своей нижней полке. Мысли мои уже там, где гуляют северные ветра, в городе, на вокзал которого я ступлю новенькими кроссовками через полчаса…

Меня зовут Ангелина. Родители не думали шестнадцать лет назад, что с этим именем мне, вообще-то, жить. Красивое такое получилось сочетание: Ангелина с простой русской фамилией Иванова. Учителя для простоты зовут Аней, а немногочисленные друзья Ангелом. Я родилась и выросла в маленьком промышленном посёлке городского типа с поэтическим названием Мглистый, что во Владимирской области, почти на границе Московской. Я компактно проживала с отцом, бабушкой и волнистым попугайчиком по кличке Путин в двухкомнатной квартире обычной «пятиэтажки» с затхлым подъездом. Мать живёт в Москве со вторым мужем, иногда звонит, присылает подарки: кажется, последний раз полгода назад. Мне она, в принципе, параллельна, ведь у меня есть бабуля с папой – два типичных пережитка советской эпохи. Бабушка – пенсионерка, подрабатывающая уборщицей во мглистовском сельхозтехникуме, где отработала сорок лет преподавателем литературы. Отец – типичный пятидесятилетний инженер, маленький, с лысиной и круглыми очками с толстыми стёклами. В данный момент он трудится на благо Родины на остатках полуразграбленного местного предприятия. Се-мейный бюджет у нас – соответствующий.
Родные явно выпали в осадок, когда я заявила, что собираюсь поступать в Питер, в художественный вуз. Но потом вроде отошли: бабушка напилась валерьянки, а отец, в силу отсутствия какого-либо характера, только пожал плечами. Я уже всё для себя решила, окончательно и бесповоротно. Я же закончила художку и даже пару лет занималась с частным преподавателем! И вот, положив в карман наполовину заполненный тройками аттестат об окончании средней школы, только что купленный папой новенький мобильник, немного денег и надежду на чудо, я села в плацкартный вагон, оставив позади нелюбимую мной Москву…

Приезд

Меняем реки, страны, города…
Иные двери… Новые года…
А никуда нам от себя не деться,
А если деться – только в никуда.
Омар Хайям

Пять утра. Я выхожу на перрон вокзала, очень похожего на тот, с которого я стартовала в Москве. Я тяжело бреду вперёд, внимательно вглядываюсь в лица встречающих в надежде увидеть Кристинку. Я с трудом тащу огромную спортивную сумку с вещами и толстую папку с лучшими своими работами – для просмотра. Прохладно, несмотря на середину июля. Новенькие кроссовки приятно поскрипывают по влажной после дождя платформе, маечка с говорящей английской надписью «Angel» и короткие штанишки «а-ля Аврил Лавин» смотрятся неплохо, несмотря на потасканность. Моя челюсть активно пережёвывает противную вишнёвую жвачку. Остановившись возле одной из витрин вокзальных магазинчиков, я смотрюсь в зеркало: одетая набок бейсболка бросает тень на слегка покрытое веснушками лицо, из-под неё торчат две короткие бесцветные косички. Ангелина Романовна Иванова, как всегда, в своём амплуа! Красавицей меня не назовешь, как впрочем, и уродиной. Откровенно говоря, популярностью я не пользуюсь. С чего бы, интересно? Купив «Рожок», я останавливаюсь под стоящим в вокзале памятником Пету I, всё ещё надеясь дождаться в этом обговоренном заранее месте непонятно куда пропавшую Кристину.
Двадцать минут ничего не дали, и я направляюсь к выходу. Из реплик толпящихся здесь людей узнаю, что метро откроется только в шесть, а на-земный транспорт ходит чёрти как. Поинтересовавшись у какого-то дядьки в милицейской форме, откуда здесь проще проехать в центр, плетусь в указанную сторону, на какой-то большой, но достаточно пустынный, видимо из-за раннего часа, проспект. Бросаю свои авоськи на асфальт и достаю мобильник. Долго никто не отвечает, потом раздаётся испуганный голос подруги.
; Ангел, ты что ли?
; Я что ли! Номер сменила. А тебя где черти носят?
; Я проспала! Извини. Ты уже здесь?
; Здесь, уже полчаса как здесь.
; Ой! Садись тогда на метро и дуй до «Техноложки», я там встречу.
; Метро ещё закрыто, во-первых. Во-вторых, я здесь первый раз и знать не знаю твою «Техноложку»! – возмущаюсь я Кристинкиной бестолковости.
; А где ты сейчас?
; Минуточку!
Оторвавшись от трубки, я ловлю двух идущих мимо негров. Конечно, это далеко не лучший выбор, ведь парни явно не местные и, наверняка, весьма сомнительно говорят по-русски. Но кроме них, как назло, никого не было видно. Я с трудом разобрала ответ одного из них, и, буркнув своё «Спасибо», снова прильнула ухом к телефону.
; Какой-то Невский проспект. Пересечение с Литейным.
; Отлично! Ищи трамвайную остановку. На жёлтой табличке должен быть номер 28. Садись на него и езжай до гостиницы «Советская». Я буду там ждать.
Не так-то просто здесь найти трамвайную остановку! Убедившись в на-личии на жёлтой табличке цифры 28, я сажусь на свою спортивную сумку со шмотками. Выплюнув потерявшую всякий вкус жвачку, которую, как оказалось, я автоматически пережёвывала последние минут десять, я настраиваюсь на длительное ожидание.

Проспавшая мой приезд Кристина Михайловская, в принципе, никогда не была моей лучшей подругой: так, соседка по квартире и хорошая знакомая. Но именно она стала причиной моего решения о приезде в Питер. Кристине девятнадцать лет, она закончила сельхозтехникум во Мглистом (тот, где работает моя бабушка). А ещё она жила в квартире напротив до недавнего времени. До недавнего потому, что пару месяцев назад её тётка из Петербурга предложила ей работу в собственном продуктовом магазинчике. Кристина, не раздумывая, рванула в Питер и теперь живёт здесь в снимаемой комнате в комуналке. Она-то и предложила мне поступать не в Москву, а сюда. На самом деле, ей надоело жить одной - хотелось платить за комнату с кем-нибудь пополам. И вот я здесь!

Наконец-то приходит долгожданный трамвай. Прихрамывая под тяже-стью сумок, я вваливаюсь в его нутро. Заплатив за проезд сонной кондук-торше, я с упомянутой Кристиной гостиницей атакую пожилую женщину с кошкой на руках, на вид коренную ленинградку.
; Ой, девочка. Я на следующей выхожу. Подожди-ка!
Старушка со знающим видом начинает тормошить за плечо сидящего перед ней прыщавого парня в солнцезащитных очках.
; Молодой человек, простите!
; А? – мягко отзывается тот.
; Вам когда выходить?
; У «Советской». А какие проблемы?
; Девушке там же, предупредите её.
Парень улыбается и кивает. Я, поблагодарив обоих, занимаю свободное место. Нет, мне здесь определённо нравится! Я зачарованно гляжу в окно и вижу там только солнце, красивый город и улыбающихся людей. Я начинаю тихонько напевать пришедшие на ум строчки:
Город-сказка, город-мечта!
Попадая в его сети, пропадаешь навсегда…
Песенку вдруг резко прерывает лёгкое прикосновение к моей руке. Я вздрагиваю, поднимаю глаза и вижу криво улыбающегося прыщавого парня в тёмных очках.
; Не спи! Пора выходить.
Поблагодарив парня, я вылезаю из трамвая, и тут же мне на шею с виз-гом прыгает Кристина.
; Ангел! Иванова! Ты приехала!
Она берёт у меня сумку и ведёт куда-то, неугомонно треща про то, как соскучилась по мне и по нашему посёлку. Кристинка почти не изменилась. Только шмотки стали ещё модней, а длинные волосы с «мокрой химией» окрасились в бардовый цвет. А в остальном: такая же обаятельная куколка, худенькая и маленькая, - тот самый тип девушки, от которого все парни млеют и сворачивают шеи. В общем, как и прежде, у меня с этой, как говорят наши братья американцы, «sugar babe»  очень мало общего.

В списки зачисляется

Что бы не произошло, делай вид,
что именно этого ты и хотел.
Артур Блох

Кристина проводит меня от гостиницы совсем недалеко. В типичный, по моему представлению, питерский переулок, носящий название Дерптский. Мы заходим в вонючий арочный проход и попадаем в облезлый до безумия двор-колодец. Семь утра, пятница, двор ещё только просыпается, а меня усталость валит с ног, несмотря на полую моральную готовность выстоять сегодня и победить. Мы заходим в странно расположенный подъезд, обшарканный, тёмный и пахнущий, как туалет в плацкартном вагоне. Игнорируя доисторический грязный лифт, мы поднимаемся на четвёртый этаж и заходим в квартиру. Вот и наша с Кристинкой комната. Идеальный порядок! Как в заевшей у меня в трамвае песне: «Коммунальный рай без хлопот и забот»! Площадь – пол нашей квартиры, на полу цветастый ковёр, стенка, письменный стол, компьютер, диван, два кресла-кровати. Свет льётся из двух окон, на подоконниках – горшки с геранями. Стандартное мещанство середины девяностых – дизайн за гранью добра и зла! Я с блаженством плюхаюсь на диван, вдруг поняв, что, возможно, эта комната надолго станет моим пристанищем. Про себя решаю немного навести здесь порядок: повесить пару-тройку плакатов с любимыми звёздами, заменить герани на кактусы, а занавески с рюшками – на жалюзи. Возможно, тогда эта питерская коммуналка станет похожа на родную комнату.
Полдня прошло за разборкой вещей и «питьём чайка». Мне очень хочется быстрее бежать изучать город. Жуть как хочется посмотреть всю ту красоту, что ещё вчера была на картинках и экране телевизора, а теперь – в паре автобусных остановок! Но у меня намечено важное дело: сначала я должна попасть в университет, узнать насчёт поступления. Кристинка узнала адрес: набережная реки Мойки, 48. Скоро поедем!
Кристина довезла меня до здания Государственного Педагогического Российского Университета им. А. И. Герцена, а, точнее, его факультета изобразительного искусства. Затем, объявив, что ей пора на работу, оставила меня один на один с грозным своей изящностью зданием университета. Я захожу внутрь и спрашиваю о расположении приёмной комиссии. Поднимаюсь по мраморной лестнице на второй этаж, ловя по пути скептические взгляды снующих туда-сюда личностей. Наверное, от меня пахнет провинцией, а этого здесь не любят. Нашарив взглядом маленького лысенького старичка, мило беседующего с какой-то девицей, я обращаюсь к нему.
; Простите, где здесь приёмная комиссия?
; Простите, Машенька! – заявляет старикашка своей швабре и презри-тельно переводит взгляд на меня.
Я уже пожалела, что обратилась! Его «Машенька», длинная и похожая на фотомодель, просканировав меня с ног до головы, криво оскалилась.
; Вы, девушка, поступать собираетесь? – спрашивает лысый старичок.
; Нет, я тут с целью подробного изучения приёмной комиссии. А вы как думали? – задаю я вполне законный вопрос, чем заслуживаю мерзкое фырканье «Машеньки».
; Понятно, приезжая. Это, я так понимаю, ваши работы? – кивает старик на мою папку.
; Нет, это чертежи с секретными разработками ФСБ! – отпускаю я оче-редную шуточку в своём стиле.
; Идите, Маша, я вас найду, - на этот раз уже сам старичок презрительно фыркает. – Ладно, идёмте, посмотрим, что там у вас!
; А вы кто? – плетусь я за ним.
; Я, милочка, декан факультета!
Очередная порция сомнительного юмора камнем застряла на языке, чуть не сорвавшись. Я прохожу за деканом в просторную аудиторию, заполненную гипсовыми подобиями скульптурных шедевров. Старик с саркастической мимикой на лице рассматривает мои работы, бормоча под нос: «Да, недотягивает, недотягивает!» Потом он нудно расспрашивает меня о началах художественного образования. В итоге, всё-таки, заявляет по существу.
; Уровень не наш, но попытаться можно. Во второй поток вы уже не по-падаете.  «Приёмка» сегодня не работает, приходите в субботу. А, вообще, вы откуда к нам прибыли?
; Из Мглистого.
; Если честно, - он делает «сакраментальное» выражение лица. – Я бы вам посоветовал ехать обратно в свой Глистов и поступать в училище.
Возмущенная чудовищной интерпретацией названия родного посёлка, я вываливаюсь в город. Нет, меня вовсе не смутили слова декана: я ни на что другое и не рассчитывала. Наоборот, раз документы подавать лишь в субботу, то у меня целых два дня на прогулки по городу мечты! Я счастлива, хоть и давит ремень тяжеленной папки, висящей на плече!
Отбросив чёрные мысли, я до вечера шляюсь возле Невы. Как же здесь красиво! Не буду описывать – все и так знают. Лишь вернувшись в Дерпт-ский переулок, я вспоминаю, что до сих пор не позвонила родным. Поковыряв подаренным Кристиной ключом, я открываю дверь. С кухни мне на встречу выходит помятый мужчина неопределённого возраста. Я рассеянно здороваюсь и прохожу в нашу комнату. Развалившись в кресле, подруга смотрит телик.
; Это сосед, - опережает мой вопрос Кристина. – Нормальный такой му-жик, алкаш. Он здесь редко бывает, только когда жена выгоняет. Он тихий, проблем не будет. У нас с тобой, считай, отдельная квартира!
Я понимающе киваю и докладываю подруге о своих успехах за день. Потом я, как последняя бессовестная скотина, вновь вспоминаю о том, что во Мглистом обо мне беспокоятся. Я хватаю телефон и напоминаю папе с бабушкой о своём существовании.

Странная встреча

Нет прекрасной поверхности
без ужасной глубины.
Фридрих Ницше

Вечер. Вернее сказать, уже ночь, около двенадцати. На улице только начинают сгущаться сумерки, и спать мне совершенно неохота. Наш переулок находится на Рижском проспекте, между набережной Фонтанки и Обводным каналом. Очень хорошее место для вечерних прогулок, если не считать мрачных подворотен и узких тёмных переулков. Пора начинать осваиваться!
; Кристь, пойдём погуляем! Покажешь мне, что тут к чему, - обращаюсь я к подруге.
; Только не это! – начинает нудить Кристина. – Уймись, Ангел. Ты только первый день в Питере, успеешь ещё нагуляться. Темнеет уже, спать пора.
; Не хочешь – как хочешь, - пожимаю я плечами. – Я и одна неплохо схожу, на радость местным маньякам.
; Сбрендила, Иванова?! – крутит пальцем у виска возмущённая под-руга. – А мне потом за тебя отвечать? Тут в районе наркоманов полно. Мало ли куда ты залезешь, я ж тебя знаю!
; Если знаешь, то должна понимать, что спорить со мной бесполезно, - я выхожу в коридор и начинаю шнуровать кроссовки.
; Чтоб через полчаса, как штык! – вздыхает Кристинка. – В сторону Об-водного  не ходи – там бомжи бродят, и казармы моряков всякие. И упаси тебя бог выйти за пределы района. Куртку надень, телефон взяла?
; Есть, товарищ генерал-лейтенант! Не боись, госпожа Михайловская, я сама – гроза организованной преступности. Прогуляюсь вдоль Фонтанки до моста со сфинксами - и «баиньки»!
Захлопнув дверь, я слетаю с лестницы. И вот, я бреду мимо гостиницы «Советская». На улице, почему-то, ни души. В тишине сгущающихся сумерек я захожу на Египетский мост. Вдруг в лицо дует прохладным ветром с севера. Это дуновение окутывает меня. Несмотря на тёплый летний вечер, охватывает озноб. Что-то не так! Возможно, даже не отдавая себе отчёта, я понимаю, что ветер был бесшумным. Ни один листочек на деревьях не дрогнул: разве такое бывает? Я подхожу к краю моста и вижу, что рябь на воде обычная, от течения. Неужели такой сильный порыв ветра не коснулся реки? Мне становится жутковато от собственной наблюдательности.
Хотя, чего это я разнервничалась? Физику надо было в школе учить. Наверняка на мосту такой ветер – нормальное явление, ну, там, здания не загораживают и всякое такое! И на улице вовсе я не одна. Вон в ста метрах от моста на набережной стоит какой-то странный тип. Ну, и видон у него! Нацепил какой-то плащ, цилиндр на голову надел и пялится на воду, Пушкин недоделанный! И всё же спокойнее моим нервам, да и ветер стих.
Я нагибаюсь через поручень и смотрю вниз, на реку. Странные мысли гуляют в моей голове! Вдруг вспоминаются произведения Достоевского, а точнее несчастные девушки-самоубийцы, которые топились в Неве и кана-лах. Интересно, а с этого моста кто-нибудь кидался в воду? Наверняка, так же, как я, подходили тихим вечером к поручню, перегибались через него и прыгали в ледяную воду. Наверно, это так красиво: умирать молодыми! У меня никогда не было повода свести счёты с жизнью, а сейчас тем более, но мысль о том, что здесь это удобно и возможно сделать, проедает мозг. Никто не увидит, никто не узнает, кто я была, и почему меня не стало этой безмятежной ночью. Не веря своим мыслям, я ниже наклоняюсь через парапет. Конечно, я бы ни за что не прыгнула! Меня пугает лишь полное отсутствие эмоций, с которым я тут рассуждаю.
Неожиданно, слышится низкий голос, холодный, как тот порыв ветра. Похожий на  гудение отопительных труб, этот голос громко раздаётся из-за моего левого плеча: «Нет, ещё рано! Твоё время не пришло!» Я вздрагиваю и оборачиваюсь… На мосту НИКОГО! Меня снова начинает колотить жуткий озноб. Нет, я, конечно, допускаю возможность слуховой галлюцинации, но это тоже не лучшая перспектива! Я стараюсь сдерживаться, твердить про себя, что ничего страшного не случилось, но колени подгибаются.
Я резко срываюсь с места. Главное – не бежать! Побежать – значит поддаться панике, а это недопустимо. Где там этот, в шляпе? Странный тип всё ещё стоит на набережной. Пойду мимо него: всё одно, с человеком спокойнее! Блин, теперь уже и он на меня пялится! Но не поворачивать же назад, не бежать же с визгом обратно? По мере приближения, я рассматриваю этого человека. Боже, какое чучело! Наверное, либо гот, либо наркоман, а может быть и всё вместе. Рост субъекта зашкаливает за два метра. Передо мной тощий бледный гибрид Вилле Вало с Джонни Деппом. На нём длинный чёрный то ли плащ, то ли пиджак, знаете, такой приталенный с торчащим воротником, как вампиры в кино носят. Из-под чёрной шляпы-цилиндра торчат длинные чёрные, слегка волнистые волосы. Возраст субъекта не поддается вычислению, скорее всего не больше двадцати. Хотя одна-единственная прядь из спадающих на лицо волос полностью седая. Лицо! При других обстоятельствах, я сочла бы его красавчиком.  Знаете, такой античный, немного женственный пример красоты с идеально ровными, пропорциональными чертами лица. Странно то, что обычно такому типу внешности свойственна некоторая смуглость, а у этого кожа настолько матовая и бледная, что кажется прозрачной. Глаза, чёрт! Ну, он точно гот, раз так явно злоупотребляет косметикой! Его огромные, красивые, непонятного цвета глаза просто утонули в тени мрачных чёрных кругов. Есть что-то пугающее в этом человеке. Ненормальный он, это уж точно! Ну, зачем я мимо него попёр-лась!?
Всё это я успела рассмотреть, пока приблизилась. Парень смотрит на меня в упор своими ужасающими стеклянными глазами. Вдруг он улыбается, как фарфоровая кукла. Страшно так, неестественно. Ну, хватит! Я не позволю всяким козлам меня запугивать! Лучший способ избавиться от страха перед человеком – это остановиться и заговорить с ним. Я самоубийца! Поравнявшись с ним, я останавливаюсь.
; Классно выглядишь!  – как можно дружелюбнее заявляю я, напряжённо пытаясь скрыть волнение. – Уж не сам ли Вилле, дорогой наш, Вало тебе эти шмотки одолжил?
Парень не отвечает. Он лишь сильнее растягивает улыбку, обнажая противную щёлку в ряду белоснежных ровных зубов.  Господи, это уже ни на что не похоже! Его рот начинает расползаться по всему лицу, прейдя все реальные границы человеческих возможностей. НЕ МОЖЕТ БЫТЬ такого, чтобы улыбка занимала треть площади лица! Меня уже колотит изнутри. Дрожащие ноги предательски подворачиваются при попытке отступить назад. Этот человек  (в чём я уже не вполне уверена) молча продолжает дьявольским оскалом демонстрировать своё сходство с Чеширским котом. Боже, я не могу больше видеть эту гротесковую, словно пририсованную сумасшедшим аниматором, улыбку со щёлкой между зубов! Мои ставшие ватными ноги автоматически движутся назад. Неожиданно, оступившись, я неудачно  падаю с тротуара на проезжую часть набережной и ударяюсь спиной об асфальт. Резкая боль пронзает весь корпус. Я пытаюсь подняться, но не могу. С ужасом и мольбой я уста-вилась на него.
Улыбка мигом слетает с лица проклятого отродья. Пару секунд он молча на меня смотрит. Эти две секунды дают мне возможность справиться с паникой, но сил подняться и бежать, из-за невыносимой боли, всё равно, нет.
; Тебе больно? – вдруг спрашивает он и тут же внушающим тоном раз-дельно говорит. – Тебе уже не больно.
В лицо вновь ударяет порыв холодного северного ветра, боль в спине непонятным образом исчезает вместе с последним его дуновением. Но я не обращаю на это должного внимания. Его голос! Это тот самый голос, что я слышала на мосту!
; Послушай! – вырывается изнутри искренний порыв отчаяния. – Кто ты, чёрт побери? Я слышала тебя на мосту. Ты стоял сзади и знал, о чём я думаю. Это твой голос раздался из-за плеча.
; Обычно, - спокойно перебивает он. – Голос из-за левого плеча люди приписывают ангелу-хранителю. А ты меня заподозрила.
; Да уж, ты на ангела не похож. Скорее на демона.
; Я не верю ни в тех, ни в других. Я их не встречал. Ты тоже.
; Послушай! – выкрикиваю я, с лёгкостью поднявшись с асфальта. – Ты ведь просто местный наркоман, да? Так вот, иди домой, проспись. По-слушай Мэнсона, Осборна, Роберта Смита, или кого ты там ещё лю-бишь…
; Кто они? – снова перебивает он. – Кто все эти люди, которых ты упоминаешь? Я хочу знать.
; А я не хочу знать! Я не хочу знать тебя. Для меня, ты – просто ме-стный псих-одиночка. Я не хочу знать кто ты! Я не хочу знать кто ты на самом деле…
Я разворачиваюсь и бегу. Бегу быстрее, чем в моих физических возможностях. Сердце готово выскочить из груди. Я несусь, не разбирая дороги, по тёмным переулкам, сбиваю с ног целующуюся парочку влюблённых в подъезде, достаю ключи, но не попадаю в замочную скважину трясущимися руками…
Неожиданно, дверь сама распахивается передо мной. На пороге – заплаканная Кристинка. Без предупреждения она набрасывается на меня.
; Ангелина, стерва! Ты где была? Я звоню, а ты телефон в прихожей оставила! Я уже Мишку послала тебя искать, дура. Ты где три часа шлялась?!
Вот тебе номер! Три часа. Да вся моя прогулка заняла от силы минут двадцать. Вон же на часах…03:28! Как такое может быть?! Уже ничему не удивляясь, я решаю не расстраивать и без того расшатанные нервы подруги. Если я сейчас начну свою историю про встречу с вурдалаком, боюсь, что остаток жизни придётся провести в дурдоме!
; Извини, Кристин, ради бога. Я ходила на Неву: хотела посмотреть, как мосты разводят, - придумываю я с ходу нелепое оправдание, никак не состыковывающееся с моим испуганным внешним видом.
К счастью, она не стала вдаваться в подробности, а я не стану вдаваться в подробности того, как подруга, совершенно справедливо, устраивает мне разнос по первое число. Не помню как, но я оказываюсь на кровати и, едва моя щека касается подушки, проваливаюсь в объятья на редкость крепкого, беспробудного сна…

Утро с бесбашенным Мишей

Нам нравятся люди, которые смело говорят, что думают,
при условии, что они думают так же, как мы.
Марк Твен

Спросонья чувствую запах кофе, такой домашний и уютный. Открываю глаза. Я лежу на кресле-кровати. Всё клёво! Было клёво, пока я не вспоминаю свою вчерашнюю прогулку. А была ли она? Дура ты, Ангел! Ещё скажи,  что тот тип в шляпе на самом деле гуляет по Фонтанке! Слава богу, это был всего лишь сон - дурацкая фантасмагорическая картинка утомлённого воображения. Убедив себя в этом, я рывком усаживаюсь на кровати.
; Доброе утро!
Неожиданный мужской голос заставляет вздрогнуть. Я поворачиваю голову к дивану, на котором, по идее, должна лежать Кристина, и вижу на нём незнакомого парня. Извините за постоянные сравнения с иностранными знаменитостями, но этот – вылитый Шифти из «Crazy Town»! Знаете, такой образ парнишки-сёрфера из Майами: идеальные мускулы, кое-где покрытые татуировками, пирсинг на лице, куча прикольных цацек на шее и запястьях, забавная бородка и крашенные под блондина волосы. Что я упустила? Ах, ну да! Ему, на вид, чуть больше двадцати, рожа вроде симпатичная, глаза – карие, ногти на руках покрашены чёрным лаком.
Отчаявшись ждать от меня ответа на «доброе утро», парень отрывает голову от подушки, громко зевает, потягивается и, усевшись на диване, снова обращается ко мне.
; Ты, значит, и есть Ангел?
; А ты, мальчик с обложки, наверно, Кристинкин воздыхатель. Миша, если не ошибаюсь?
; Так и есть! – улыбается подругин бойфренд, польщённый «мальчиком с обложки». – Михаил Тайга, очень приятно.
; Что за кличка такая удивительная - «Тайга»? – я встаю с кровати.
; Это не кличка, - смущается Миша. – Это фамилия.
; Ой, пардон! – я протягиваю ему руку. – Я по паспорту тоже не Ангел, а Ангелина Иванова. Фамилия такая.
Он пожимает протянутую мною ладонь как раз в тот момент, когда на пороге комнаты появляется Кристина в колоритном кухонном фартуке, расписанном под золотую нашу Хохлому.
; Проснулись? – командно заявляет она. – Оба мигом умываться и на кухню, а то мороженое тает.
Я покорно киваю и хочу уже снять мятую ночную футболку, когда ловлю на себе Мишин взгляд. Без тени смущения, достаю из шкафа лифчик, топик и штаны. Отвернувшись, я ухожу в ванную переодеваться.

; Блин, это что у тебя? – слышу я сзади испуганный голос зашедшей в ванную за лосьоном подруги.
; Ничего принципиально нового!
; Да у тебя же не спина, а сплошной синяк!
Уже спустя несколько секунд, я, сидя в одном бюстгальтере перед трюмо, озабоченно рассматриваю собственную спину. Действительно, вся кожа от лопаток до талии покрыта маленькими гематомами. Разве можно так расшибить спину и не заметить?
; Где ж это ты так? – сочувственно интересуется Кристина.
; Веришь – нет: сама не знаю!
; Извини, пожалуйста, можно мне твою спину потрогать? – вдруг сму-щённо заявляет стоящий тут же Миша.
; Да ради бога, если Кристина не против.
Он аккуратно берёт меня за плечи одной рукой, а другой бережно щупает позвоночник чуть ниже лопаток.
; Вот тут не больно? – интересуется он.
; Да не.
; А вообще-то должно быть! – задумчиво произносит Тайга, закончив процедуру. – Ангелин, ты давно позвоночник-то ломала?
; С ума сошёл? – моему изумлению нет предела. – Ничего я не ломала!
; У тебя на позвоночнике следы перелома, - серьёзно заявляет наш пир-сингованный красавец. – Мой брат в том году со скейтом навернулся и сломал позвоночник. У него такие же синяки были, от гипса и разрывов связок, и болело всё жутко. А на позвонках, когда всё зажило, такие маленькие наросты остались, как у тебя. Клянусь зубным протезом моей прабабушки!
; Слушай, ты ведь не шутишь? – ужасаюсь я.
В голове вдруг зарождается страшная догадка. Рановато было записывать в сновидения вчерашние кошмары! Я с ужасом вспоминаю своё неудачное падение на асфальт, адскую боль в спине и её неожиданное исчезновение после слов безумца в цилиндре. Похоже, тому материализму, с которым жила всю свою сознательную жизнь Ангелина Иванова, медленно, но верно, наступает конец!
; Значит, не приснилось! – шепчу я под нос и, подняв глаза, спраши-ваю. – Ребята, а что вчера ночью было?
; Шухер был! Хиросима и Нагасаки! – отзывается Миша.
; Да уж, - вспыхивает вчерашним гневом Кристина. – Ещё спрашивает! Это у тебя надо спросить, где ты шлялась! Ушла в двенадцать, сказала – на полчаса, а вернулась пол четвёртого. Пришла – ни живая, ни мертвая, как обгашенная подчистую. Я вон, даже Мишеньку вызвала с Васильевского острова, чтобы тебя нашёл!
; Ребята, вы только не удивляйтесь, - как можно спокойнее заявляю я. – Я бы сама услышала – не поверила. Ведь это я вчера спину разбила!
; Исключено, - со знающим видом качает головой наш Тайга. – Чтоб так всё зажило, месяцы нужны. Тля буду!
; Я понимаю! Даже и не знаю, как вам рассказать так, чтобы хоть самой себе не казаться идиоткой. Я во всём честно признаюсь, а вы уж сами решайте: пора ли Ангелине Романовне в дурдом.

На кухне царит напряжённое молчание. Кристина ошарашено пялится на меня, автоматически вываливая в давно остывшую чашку кофе четырнадцатую ложку сахара. Миша внимательно слушает, увлечённо покусывая серёжку в нижней губе. Рассказ мой, как мне показалось, получился обстоятельным и толковым, несмотря на то, что большей частью описывал эмоции. Я пытливо перевожу взгляд с одного на другого в ожидании приговора. Наконец, молчание прерывает Миша.
; Говоришь, у него глаза были накрашены? Нормальные пацаны так не делают.
; Симпатичный у тебя лак для ногтей, не одолжишь? – саркастически намекаю я на несколько размытое Мишино представление о «нор-мальных пацанах».
; Ладно, замяли, - он спешит спрятать руки. – Кристина, ты здесь поблизости никогда не встречала типа, похожего на того вурдалака?
; Такого видного парнишу я бы точно запомнила, - задумчиво качает головой Кристина. – Я здесь три месяца живу, но ничего подобного не видела. Ангел, ты ничего не преувеличила? Прям вот два метра, улыбка голливудская до ушей?
; Я, конечно, спиной ударилась и была напугана, но вполне здраво соображала. Я сказала всё, что помню. Вы мне верите?
; Я верю, - каким-то лживо-успокаивающим тоном начала Кристина. – Я верю, что ты вчера встретила странного парня, который тебя напугал. Память – вещь странная. Она иногда выдаёт фантазии и страхи за достоверные факты прошлого. Тебе кажется, что это было на самом деле, и у меня нет причин не доверять твоим словам.
; Ты вот это прекрати! – вскакиваю я. – Зубы мне не заговаривай! Таким тоном уговаривают детей и умалишённых. Считаешь, что я спятила?
; Ангел, угомоненься, - тихо перебивает Миша.
; Тундра, хоть ты мне веришь? – ищу я надежду в его глазах.
; Вообще-то я не «тундра», а Тайга! – поясняет тот.
; Да хоть лесостепь! Миша, ты мне веришь?!
; С твоей спиной действительно не всё в порядке.
; Это можно расценивать, как положительный ответ? – отчаянно хва-таюсь я за его здравый смысл, потому что со своим у меня, судя по всему, вышла напряжёнка.
; Знаете, - начинает Кристинкин приятель рассказ, который, видимо, дается ему не легко. – Когда я был маленьким, ребята рассказывали друг другу разные страшилки. Городские легенды. Ну, знаете, про пиковую даму, про куклу, которая убивает. Так вот, была среди них самая страшная. Страшная не только потому, что действие её разворачивалось здесь, в Питере. Её рассказал старший мальчишка, за месяц до того, как он насмерть разбился на мотоцикле.
; Что это была за история? – почти шёпотом спрашивает Кристина.
; Я точно уже не помню: много лет прошло, - стараясь преодолеть какой-то невидимый барьер детских страхов, продолжает Миша. - Там рассказывалось о призраке, гуляющем по городу в поисках жертвы. Каждый, кто встречал его, вскоре умирал при странных обстоятельствах. Говорят, его никто не видел близко, только на расстоянии. Тот малый, что нам рассказывал – он тоже его встречал. Он описал нам…
; Ну! – не выдержала я.
; Это был высокий мужчина в шляпе, - выдыхает Тайга. -  Больше ничего не помню – не спрашивайте! Я вам – не фраер, вы мне – не гестапо!
На кухне вновь воцарилась напряжённая тишина. Наши взгляды пересекаются, но никто не в силах произнести в слух общее предположение о том, что я встретила ТОГО САМОГО призрака! По затрясшимся рукам подруги я догадываюсь, что у неё уже не осталось сомнений в подлинности того, что я рассказала о вчерашней ночи. Парень в шляпе был, и это был не человек!

Истина где-то рядом

Анекдоты о сумасшедших, рассказанные ими самими,
внушают беспокойство – слишком уж разумны.
Станислав Ежи Лец

Я выхожу из кабинета врача в поликлинике. В коридоре меня встре-чают Кристинка со своим парнем. Им-то хорошо, они не видели, как выта-ращил глаза хирург, когда я спросила, давно ли я сломала позвоночник. Ладно, чёрт с ним! Хорошо к психиатру не послал, а всё остальное - фигня.
; Ну, что тебе сказали? – интересуется подруга.
; Перелом был, не меньше четырёх месяцев назад.
; Зацените, малышня! Тайга не ошибается! – победно выкрикивает Миша, гордясь своей проницательностью.
; Чему ты радуешься, олух? – шикает на него Михайловская. – Ты понимаешь, что это значит?
; А что это, по-твоему, значит? - вступаю в разговор я.
; А вдруг это был тот самый призрак, про которого страшилки ходили?
; Блин! Сплюнь, твою мать! Там про позвоночники ничего не было. Да и вообще, это всё детские выдумки, так ведь? – обращаюсь я к здравому смыслу друзей.
; Это можно выяснить, - задумчиво поигрывает Миша висящей у него на шее цацкой в виде листа конопли.
; То есть? – передёргиваю бровями я.
; Ну, - протяжно произносит он. – В городе два мало-мальски дос-тупных источников подобной информации: Интернет и «Подвал». В первом кучу бесполезной туфты можно нарыть. А во втором можно собрать все сплетни и домыслы про чертей, гоблинов, и прочих «расмусов» местного розлива, если мы ищем призрака, - это раз. И можно поспрашивать народные массы об Ангеловом красавчике, если мы ищем долбанного, но вполне реального, фрика в цилиндре, - это два.
; Мы ищем и то, и другое, иначе толку – с пустую бейсболку! – уве-ренно заявляю я. – Только возник вопрос: что за блюдо ваш «Подвал», и с каким соусом это дело кушают?

Итак, «Подвал». Такое название носил местный, нелегальный, как я по-няла, ночной клуб на Рижском проспекте. В «Подвале» собирались все и всё, что подходило под понятие андеграунд. Этакий приют подавленной молодёжной эстетики. Местечко не то чтобы для избранных, но широким массам явно не известное. Наш компанейский Миша Тайга, как оказалось, был здесь завсегдатаем и знали его если не все, то почти все обитатели клуба, который он ласково называл «колыбелью аутсайдеров».
; Это ты-то, Мишенька, аутсайдер? Мои пятки уже хохочут! – пере-биваю я плавный рассказ Тайги.
; А что, не похож? – наивно интересуется тот.
; Похож - похож…на Вина Дизеля в младенчестве!
; Это наезд или комплимент? – искренне не врубается Миша.
; Это суровая действительность, друг мой!
Мы тихонько катимся на трёх скейтах от поликлиники по направлению к дому. Мы, в принципе, могли бы и порезвее ехать, но Кристина на доску встала неделю назад и только-только поворачивать-то научилась так, чтобы прохожие не страдали. Мне достался потёртый Мишин скейт, большой, профессиональный. Не то, что мой листок фанеры на роликах, который валяется дома за холодильником! Наши планы на вечер понятны – идём в «Подвал» за сомнительной информацией, которая, якобы, должна помочь мне приблизиться к истине.

Ну, вот и вечер! Восемь часов. Кристинка колдует над моим внешним видом, пытаясь состряпать нечто более женственное, чем мой повседневный облик. Стоит отметить, делает она это достаточно профессионально. Мало что из гардероба Кристины на меня налезает, но подруга не отступает, поставив себе целью превратить шпанистого неряшливого Ангела в миленького знойного Ангелочка. Вдоволь поиздевавшись над моей нервной системой своими маникюрными, парикмахерскими и косметическими наборами, к десяти часам она еле успевает нанести последний штрих – прыснуть в меня какими-то супердорогущими духами, до того приторными, что меня начинает тошнить. Гордая своей работой, Кристина приглашает томящегося полчаса на кухне Мишу оценить её старания. Тайга восхищённо кивает. Бедняга не догадывается, что я свалюсь с десятисантиметровых каблуков, не пройдя и пары метров, а в юбке вообще чувствую себя такой дурой, что легче сразу застрелиться. Но что только не сделаешь ради того, чтобы познать истину, которая хронически где-то рядом, если верить сериалу про Малдера и Скалли!
Мы шагаем втроём по Рижскому проспекту. Вернее, это они бодренько так шагают, а я ковыляю, как пьяная корова по льду, в Кристинкиных босоножках! Я не знаю, как долго ещё идти, и это мучает меня больше всего. Пройдя от дома в Дерптском переулке от силы метров пятьсот, Миша театральным жестом приглашает нас в грязную подворотню и указывает на спуск в самый настоящий подвал.
; Добро пожаловать в «колыбель аутсайдеров»! Лучшее место в Питере, зубной протез даю на отсечение!
; Сибирь, ты сбрендил? – недоумеваю я.
; Я Тайга! Не Сибирь, не Магадан, не Владимирский централ, а Тайга! Когда ты запомнишь? – возмущается Миша.
Если честно, я думала, что «Подвал» - название условное. По сему, рассчитывала увидеть хотя бы вывеску. Но увы, я стою перед затхлой лестницей, ведущей вниз, в сырое логово крыс и комаров. Надо мной нависают пустые зловещие глазницы окон - шесть этажей заброшенного дома со всех сторон в узком дворе-колодце. Если это лучшее, что есть в Питере, то я голосую за Мглистый!
; А мы с Мишенькой здесь повстречались! – мило улыбается Кристина и, развернувшись к своему парню, целует его.
Тщетно прождав минуты две, пока они «отсосутся» друг от друга, я многозначительно кашляю. Всё понятно – меня игнорируют. Собрав силу воли в кулак, я ступаю на лестницу и спускаюсь вниз. Я толкаю от себя тяжёлую железную дверь и, мягко говоря, обалдеваю. Вместо влажной вонючей духоты подвала, мне в лицо бьёт многогранный отблеск неона, ультрафиолета и искусственного дыма. Вместо более привычного в такой обстановке транса, откуда-то доносятся оглушительные звуки гитарного риффа. Два огромных дядьки на входе выжидающе на меня поглядывают.
; Здрасьте! – киваю им я и дружелюбно улыбаюсь.
; Добрый вечер! – улыбается в ответ один из них, высокий длинно-волосый блондин с бэджиком «Николай» на футболке. – У тебя есть пропуск, солнце моё?
; А чё, просто плата за вход уже не практикуется? – меня отнюдь не прельщает перспектива быть «солнцем» какого-то типа.
; Сладенькая, это закрытый клуб.
; Коля, ты диабета не боишься? – меня всегда возмущали подобные фа-мильярности.
; Фи, какие мы злые!
; Ой, не говори, сокровище! Стерва со стажем, в профсоюзе состою, - не знаю, как исправить положение, я.
; Всё путём, Кальмар – это Ангел, она с нами! – слышу я из-за спины Мишин голос и чувствую, как его рука опускается мне на плечо.
; Здорово, Миха! Ну, так бы сразу и сказали, грубить-то зачем. Wel-come! – любезничает Коля-Кальмар.
; В следующий раз жди! – шипит на меня Кристина.
; Брось, малыш! – отмахивается Миша. – Она Кальмару явно понра-вилась.
; Упаси меня Провидение от подобной участи – кальмарам да осьминогам нравиться! – протестую я.
Мы находимся в достаточно просторном подвале, весьма неплохо переоборудованном в одноимённый клуб. Атмосфера здесь достаточно дружелюбная. Что удивительно, почти нет полуголых девиц и в слюни пьяных ублюдков. В общем, не так я представляла себе сборище фриков со всего Питера: мирно сидят рэпперы, готы, растаманы, панки и ещё какие-то  представители непредставительных слоёв населения. На сцене играет какой-то «Linkin Park» рязанского разлива, воет в микрофон местный Честер Беннингтон с вологодским говором. Зашибись местечко, мне здесь нравиться! Наверно, Тайга не ошибся, неплохой у них «Подвал».
Заранее разработанный план действий такой: мы с Кристиной знакомимся с народом и стараемся ненавязчиво расспрашивать о нужном нам объекте, Миша, в свою очередь, проводит подобный опрос среди своих знакомых.
; Так, значит, разделяемся, - проводит последний инструктаж Миша. – На всякий случай, находитесь постоянно в зоне видимости. К той кучке гомиков у стойки не лезьте, - они первитинщики, срань подземная. Не ускользайте из виду и постарайтесь избегать допросов с пристрастием, здесь народ и без того разговорчивый. Удачи, коллеги!
; И тебе тоже, зайка! – чмокает его Кристина.
С чего бы начать? Я киваю подруге на столик у стены, за которым сидят человек семь парнишек с «дредами». Растаманы – парни открытые и дружелюбные. Михайловская неопределённо пожимает плечами, что я расцениваю, как знак согласия, и бодренько шурую к столику.
; Молодые люди, у вас свободно?
; Да, да, конечно! Для вас место берегли! Погодите, щас вон того крайнего упыря с лавки скинем и чудненько уместимся, - в разнобой голосят обрадованные ребятки.
После непродолжительной процедуры знакомства, я решаю незамедли-тельно преступать к делу, многозначительно взглянув на подругу.
; Парни, а вы верите в городские легенды?
; Блин, это как?
; Ну, в моём родном городке, например, регулярно шлялся призрак и его все боялись.
; Реально шлялся?
; Ну, я сама не видела, а надёжные люди рассказывали. В Питере ничего подобного не случалось?
; Да сплошь и рядом! Вон, Каспер – охотник за привидениями – как обкурится, так неделями чертей гоняет. Так ведь, Каспер?
; Иди ты в пень, супостат! Я с травой сто лет, как завязал! – вяло возму-щается ранее молчавший мулат с грустными глазами.
; Это фигня! Я про реальные случаи спрашиваю, - пытаюсь я вернуть разговор в нужное мне русло.
; Я рядом с кладбищем живу, там такого насмотришься ночью, - задумчиво отзывается Каспер. – Они такие, как будто люди, но они не люди уже…
; Кто они? – недоумевает Кристина.
; Мертвецы!
; Каспер, миленький, - я забываю от волнения всякую осторожность. – А не видел там такого высокого чувака, в цилиндре, типа Вилле Вало?
; Там каждый второй такой…
Я незаметно наступаю подруге на ногу.

В общем, так мы поболтали с половиной клуба. Миша оказался прав: народ здесь разговорчивый. Когда меня уже начало мутить от избытка полезной и бесполезной информации, я, сказавшись Мише, выхожу на улицу проветриться. Час ночи, прохладно и туманно. Я прохаживаюсь туда-сюда по тёмному двору. Наступив на что-то небольшое, я нагибаюсь и поднимаю с асфальта кем-то потерянную бензиновую зажигалку. В задумчивости, я начинаю щёлкать ею, смотрю на пламя. Неизвестно откуда вырвавшийся холодный порыв ветра мгновенно гасит слабый огонёк. Я тщетно щёлкаю колёсиком, зажигалка потухает, не успевая загореться под дуновением ветра…
Северного ветра! Мурашки вмиг пробегают по моей коже, я робко иду вперёд, в подворотню. Я прекрасно осознаю, что единственным здравым решением было бы немедленно вернуться в клуб, но ничего не могу с собой поделать. Что-то манит меня вперёд, в темноту, и я иду, замирая от страха. В душе не остаётся сомнений – ОН рядом, и я должна его встретить! Зажав пальцы крестиком, я выхожу в пустынный переулок. Стук моих каблуков раздаётся громким эхом во влажном воздухе. В другом конце переулка, метрах в ста от меня, почти сливаясь с туманом, стоит чёрная фигура парня в цилиндре. Он стоит спиной ко мне, ветер плавно развевает его волосы и полы длинного пиджака. Лёгкое головокружение от выпитого в «Подвале» пива пропадает мгновенно. Проглотив подступивший к горлу комок, я через силу делаю ещё два шага вперёд и хрипло выкрикиваю чёрной фигуре.
; Эй, ты меня помнишь?
На мгновенье он оборачивается и, сверкнув своими дьявольскими глазищами, молча исчезает за углом. Ну, это уж слишком! Я не дам ему просто так уйти! С воплем «Стой, куда собрался!» я бросаюсь в атаку. Сразу позабыв, что ходить-то толком на каблуках не умею, я бегу за призраком. Абсурдная ситуация! Забежав за угол, я вижу медленно шагающую впереди фигуру. Я набираю обороты, бегу что есть силы, но не приближаюсь к нему ни на шаг. Бесконечные повороты, срывающееся дыхание, грозящие в любой момент сломаться каблуки и единственная цель – бредущий прогулочным шагом впереди призрак.
Стоп, что это? Я здесь уже пробегала пару минут назад, и мимо этой афиши на стене тоже, а вот и подворотня, ведущая к «Подвалу». Он водит меня по кругу! Навстречу мне от клуба выходят Кристина, Миша, Кальмар и пара наших новых знакомых, рэпперов. Не тратя время на лишние объяснения, я кричу, указывая впереди себя.
; Вон он! Это он! Вы его видите!?
Призрак молниеносно исчезает в тумане. Слава богу, Мишина реакция последовала незамедлительно! Он срывается с места и бросается вслед парню в цилиндре, секунду помедлив, к нему присоединятся Кальмар. Я в изнеможении падаю на колени, меня подхватывают Кристина и один голубоглазый симпатяга (Кирилл, кажется).
; Вы видели? Вы его видели? – шепчу я, пытаясь отдышаться.
; Я точно не уверена, что именно я видела, - обескуражено бормочет подруга. – Всё так быстро произошло! Там кто-то был, но я его не успела рассмотреть.
; Вроде какой-то тип в черном плаще и шляпе. Твой знакомый? – уточ-няет рэппер.
; Блин! – облегчённо выдыхаю я. – Поздравьте, я не спятила!

Мы возвращаемся в клуб. В баре мне наливают горячего кофе, и я постепенно успокаиваюсь. Погоня за призраком вспоминается чем-то далёким и не лишённым определённой доли маразма. Через несколько минут, возвращаются Миша с Кальмаром.
; Отстой ваще! – едва отдышавшись, докладывает Тайга. – Как сквозь бетон просочился! Мы пол района обшарили, нету его.
; Всё, на сегодня хватит. Домой! – командует Кристина, и я склонна с ней согласиться.

Выводы

Усложнять просто, упрощать сложно.
Закон Мейера

Мы с Кристиной и Мишей сидим у нас на кухне и взахлёб глушим кофе. Одиннадцать утра, и после вчерашней ночи продрать глаза не представляется возможным. Кристинка, облачённая в свой обалденно сногсшибательный фартук, регулярно подливает нам в чашки горькую чёрную смесь. Миша поминутно зевает и сладко потягивается. Передо мной лежат несколько исписанных листов принтерной бумаги. Вгрызаясь в обратный конец гелевой ручки, я напряжённо пытаюсь систематизировать информацию, полученную вчера в клубе.
Попытка мозгового штурма с треском проваливается – у кого с утра ум работает? Я имею в виду, что набор слов профессорский, но смысла в них – не сыщешь днём с фонарём. Ну, это я отвлекаюсь! Надо бы сосредоточиться на моих записях. Удивительно, сколько хлама таится в людских мозгах - раньше я об этом даже не задумывалась. Ведь у каждого есть свои призраки! Ангелина Романовна, вы не исключение! Главное – и самое сложное – отделить сказки от слухов, имеющих под собой почву.
Итак, что мы имеем? Имеем чёртову кучу сюжетов для фильмов ужа-сов, типа «Вампир в кладовке» или «Возвращение сантехника-упыря». К этому всему мы вернёмся чуть позже.
Очень хочется надеяться, что мой знакомый, несмотря на все таинственные странности, всё же существует вполне материально. Значит, сперва надо проверить то, что касается людей из плоти и крови. Я встретила его дважды в нашем районе. Вряд ли этот тип охотится на меня, ведь оба раза я сама на него нарвалась. По крайней мере, очень на это надеюсь! Значит, он обитает где-то неподалёку. Таким образом, круг поисков сужается до рамок Адмиралтейского района. Уже легче! Что ещё? Мой призрак, судя по всему, одиночка. Значит, компании, типа местного гот-движения или той кучки геев, плотно сидящих на первитине, отпадают.
; Секите, сладкая парочка, - обращаю я на себя внимание друзей. – Мы ищем парня-одиночку из нашего района, возможно, сатаниста.
; Гениально, - ухмыляется Миша. – Ты ломала голову, чтобы узнать то, что было известно с самого начала? Удивительная проницательность.
; У меня же есть кандидат! – обижаюсь я.
; Кто же? – заинтересованно спрашивает Кристина.
; Некий «Гонзалес – тень дьявола», - читаю я одну из своих записей.
; Испанец? – удивляется подруга.
; Чистокровный! – улыбаюсь я. – Из Еревана. Про него рассказывали рэпперы из «Подвала», те, которые с «Техноложки». Смутный тип, ходит в цилиндре, ни с кем знакомств не водит, появляется только по ночам. Никто ничего о нём достоверного сказать не может, только сплетни.
; Если не знается, - встревает Миша. – То с чего взяли, что он армянин, и погоняло откуда такое?
; Рэпперский юмор! – пожимаю плечами я. – Гонзалес, по-ихнему, почти то же, что педик. «Тень дьявола» - само собой, понятно почему. По ходу, наши Эминемы с «Техноложки» сами побаиваются этого Галзуняна. И если это наш общий знакомый – я прекрасно их понимаю!
; Галзунян? – брезгливо переспрашивает Тайга.
; Да. Говорят, им бабушки у подъезда нашептали, что парниша  - родственник из Еревана  одной старухи Изергиль по фамилии Галзунян. Приехал в её квартиру после смерти пенсионерки. Бабуся, кстати, - далеко не божий одуванчик была! По слухам, магией ув-лекалась: привороты, завороты, гадания. Да и причина смерти весьма сомнительная: поперхнулась маслиной.
; Что же странного? – недоумевает Миша.
; А то, что наши пенсионерки не хлещут на кухне в одиночку шам-панское, закусывая его маслинами!
; Может того, - робко вступает Кристина. – Это Гонзалес бабусю ух-лопал ради квартиры?
; Как, интересно? По телефону, из Еревана-то? По-любому, парень – наш клиент. Искренне надеюсь, что он – тот, кого мы ищем, потому что из других вариантов у меня только Касперовы мертвецы с Большеохтинского кладбища. Короче, товарищи студенты! Хотите - не хотите, а вечером пойдём ловить Гонзалеса. Адрес мне рэпперы сказали: 3-я Красноармейская улица, 10.
; Ну, ты, Ангел, даёшь! – восхищённо пялится подруга. – Как ты всё это запомнила?
; Я шла в клуб за информацией, и  её получила. Этому очень способ-ствует слушать и запоминать, а не заигрывать с голубоглазым би-боем. Попробуй на досуге!
; С каким это таким би-боем? – вмиг оживляется Тайга. – Кристина!
Я, признав свою оплошность, предпочитаю сползти под стол.

Погоня за тенью дьявола

Безумства следует совершать осторожно.
Анри де Монтерлан

Наш план был таков: начиная с десяти вечера, будем следить за подъез-дом Галзуняна, ждать, когда он оттуда высунется. Если это окажется мой приятель, то у меня к нему накопилось несколько вопросов, а если нет – чёрт с ним. Уж очень мне не хотелось подключаться к Касперовой «охоте за привидениями»!
Дом Гонзалеса оказывается в пятнадцати минутах ходьбы от нашего переулка. Мы сразу догадываемся, какой именно подъезд нам нужен: лавочки, на которых наверняка прохлаждаются в дневное время вездесущие старушки, стояли только возле него. Заняв эту стратегически важную позицию, мы готовимся выжидать. Энтузиазма хватает ненадолго, как и следовало ожидать. До наступления темноты было ничего, но когда стемнело! Нет, не страшно, конечно, сидеть втроём на лавочке в безлюдном дворе. Просто стало прохладно. Я и Миша, как люди практичные, захватили с собой куртки, а вот наша Кристина нарядилась, как голливудская звезда на ковровой дорожке. Тайга благородно отдал ей свою куртку, и теперь мне жалко смотреть на мурашки, время от времени появляющиеся на его покрытых татуировками плечах. По прошествии сорока минут сидеть на месте и тупо ждать стало просто невыносимо. Ну с чего я взяла, что Гонзалес обязан на нас вылезти? В душе я начинаю себя корить за то, что подбила друзей на это бессмысленное мероприятие! Миша с Кристиной молодцы, держатся, не возражают. Через некоторое время Тайга вызывается пойти купить чего-нибудь поесть, и мы с под-ругой остаёмся на лавке одни.
Мы молча сидим и думаем каждая о своём. Погружённая в свои думы, я торможу, почувствовав, как на моё плечо сзади резко опускается чья-то холодная ладонь. С Кристиной, судя по тому, как она взвизгнула, про-исходит то же самое. Я даже не успеваю испугаться, оборачиваясь, лишь думаю: «Тень дьявола!» Вопреки моим ожиданиям, у нас за спиной оказывается улыбающийся парень – один из тех рэпперов, что навели нас на Галзуняна.
; Здарова, шпионки! Wuzzup? – приветливо произносит голубоглазый красавец-брюнет в широких штанах, слегка похожий на Эладжу Вуда. – За тенью дьявола охотитесь?
; Напугал, идиот!  - кричит на него Кристина.
; С чего ты взял, что нам нужен Гонзалес? – подключаюсь я, про себя стараясь припомнить, как зовут этого парнишку лет восемнадцати.
; Ангелочек, ты вчера в клубе так им интересовалась, так расспраши-вала, когда узнала, что я с ним в одном подъезде живу. Даже телефон мой взяла и адрес спросила. И тут я иду домой и вижу вас двоих на лавке!
; Послушай, ээ, - я так и не вспоминаю имени собеседника. – Просто по-слушай, ты нас раскусил, признаю. Ты не мог бы ещё раз рассказать всё, что о нём знаешь? Я боюсь, что что-то упустила!
; Ты не помнишь моего имени! – вместо ответа обиженно складывает  руки на груди рэппер.
; Нет, что ты, Андрей! – наугад бросаю я.
; О, нет! Моё сердце разбито! Ты не угадала!
; Дима, Лёша? – перебираю я.
; Снова мимо!
; Может, Костя?
Вместо ответа, парень только обречённо вздыхает. В это время во дворе появляется Миша с пакетом купленной еды. Приблизившись к нам, он пожимает руку моему безымянному воздыхателю.
; Кирюха, какими судьбами?!
; Кирилл! – победоносно выкрикиваю я.
Увлечённые поеданием принесённой Мишей провизии, мы всё же про-должаем более-менее исправно следить за дверью подъезда. А вот не за тем мы следим! Дожёвывая последний эклер, Кирилл вдруг замирает, направляя свои безразмерные голубые глаза куда-то поверх нас. Словив его движение, Тайга пытается обернуться.
; Стой! – почему-то шёпотом останавливаю его я, ловя взгляд рэппера. – Кир, там Гонзалес?
Тот отрывисто кивает. Мне почему-то делается страшно. Какое-то мгновенье я медлю, не оборачиваюсь. Скорее угадываю, чем вижу, как мимо нас, метрах в двадцати, быстрыми шагами проносится, шурша кожаным плащом, высокая тёмная фигура. В темноте, через кусты, я сумела рассмотреть лишь придурковатый цилиндр на голове и чёрный тряпочный рюкзак, который он нёс в руке. Пару секунд спустя, Галзунян исчезает в темноте подворотни.
; Это он?! – почти кричит Кристинка.
; Я не разглядела! – виновато признаюсь я.
; Штырь в забрало вашему Вилле Вало! – зло ругается Миша и бро-сается вслед исчезнувшей тени дьявола. – Э, мужик, как пройти в библиотеку?!
; Откуда он появился? – спрашиваю я у Кирилла, когда мы все дружно бежим вслед за парнем подруги.
; Сам не понял, выплыл откуда-то! Так жадно Тайгу глазами просканировал, гомосек!
; Сканер на жопу натяну! – грубо выкрикивает Михайловская, как-то одичавшая за последнее время.
Мы выскакиваем в переулок и натыкаемся на Тайгу. Тот жестами даёт понять, что Гонзалеса упустил. Не зная, что дальше делать, я в отчаянии хватаюсь за голову. Проходит несколько секунд, может быть, минута, когда в другом конце тёмного переулка раздаётся звук мотора. Подняв голову, я вижу, как к нам стремительно приближается старая, до дыр ржавая «Вольво» и, ослепив дальним светом, проносится мимо. Хоть рассмотреть не было возможности, но я уверена, что за рулём был Галзунян: не так много автовладельцев носят шляпы! Мы стоим в глупом оцепенении. Не растерялся только Кирилл! Он, приказав смотреть, куда свернёт «Вольво», бросается обратно в свой двор и через минуту выезжает оттуда на «копейке» цвета болотной грязи, ещё более задрипанной, чем авто Гонзалеса.
; По коням, ружья в ножи! – издаёт он боевой клич, и мы, не дожидаясь повторного приглашения, молниеносно рассаживаемся.
; Туда! Быстрее! – разгорячённо командует с переднего сиденья Миша.
Мы выезжаем с 1-й Красноармейской к углу Технологического инсти-тута и тут же находим в редком потоке машин пропускающую проходящий трамвай машину Галзуняна. Кирилл осторожно пристраивается за стоящей сзади «Вольво» роскошной иномаркой. Следуя за тенью дьявола, все мы, как идиоты, вжимаем головы в плечи, напряжённо сопим, стараясь сдерживать дыхание, и разговариваем исключительно отрывочным шёпотом. Маразм, но, поверьте, в такие минуты кажется, что любой шорох может тебя выдать! Вряд ли кто-нибудь из нас будет способен дать вразумительный ответ, если спросят, за каким чёртом мы все вдруг дружно решили шпионить за Гонзалесом?! Но спросить сейчас было некому, и поэтому мы, сжигаемые изнутри детской жаждой приключений, впиваемся глазами в маячащую впереди машину, по капле вкушая дурманящий адреналин.
Кириллов «Москвич» первой модели, несмотря на внешнюю обшарпанность, неплохо сохранился. Не дымит, не трещит, едет плавно и достаточно быстро, чтобы не упустить Гонзалесову, с позволения сказать, иномарку. Спустя минут десять, мы выезжаем на большой проспект, притягивающий и подавляющий своей праздничной освещённостью. Этот калейдоскоп света неоновых вывесок, витрин и фар проносящихся мимо машин заставляет меня очнуться. Я глубоко вдыхаю, стараясь сбросить с себя манящий азарт погони. Вернув себе способность здраво мыслить, я задаюсь законным вопросом о правильности наших действий.
; Слушайте! А на фиг мы за ним едем?!
; Как это на фиг? – отчаянно недоумевает Миша. – Поймаем выродка, отлупим, спросим, что ему от тебя надо, зачем пугает!
; А ты уверен, что это Гонзалес – тот призрак? – задаю я вопрос только по велению разума, сама убеждённая не меньше Миши.
; А кто тогда, если не он?! – возмущается Кристина.
; Эй! People, check it out! – вдруг подаёт обиженный голос Кирилл. – Я положительно чего-то недопонимаю! Какие ещё призраки, при чём тут наш Галзунян? Почему я не в теме?!
Только сейчас до меня доходит, что бедному рэпперу действительно ничего не рассказали. Дождавшись одобрения друзей, я коротко посвящаю Кирилла в суть проблемы.

; …Я решила, что это может быть Галзунян, потому-то мы его и искали, - заканчиваю я.
; Нехило, - после непродолжительной паузы выводит тот.
; Кир, - меня успокаивает его реакция. – Как думаешь, это он?
; А бес его знает!
; Как выглядит твой Гонзалес?
; Ужасно! – односложно, но от всего сердца отвечает Кирилл.
; Это я успела рассмотреть. Лицо какое?
; Лицо тоже ужасное!
; Особые приметы есть? – не выдерживает Кристина.
; Какие там приметы. Армянин, вымазанный, как баба.
; Мой был слегка южноватый, но, по-моему, не армянин. Еврей, может быть, симпатичный вполне, - вслух размышляю я и вдруг вспоминаю одну деталь. – А у него седины нет? Седая прядь?
; Вроде не было, но он же мог выкрасить, стрёмное создание.
; Мне показалось натуральная, - заминаюсь я.
Через несколько минут становится понятно, почему сегодня так рано стемнело. Затянутые с утра плотным слоем туч небеса, наконец, разрождаются гадким ливнем, время от времени раздаётся далёкий гром. Азарт погони постепенно покидает всех нас. Кристина пинками заставляет Кирилла закрыть последнее опущенное стекло. Становится мерзко и скучновато. Машина Гонзалеса ведёт нас к какому-то мосту. Я не обращаю на это особого внимания – ведь я не знаю города. А вот Миша с Кирюхой начинают суетиться.
; Что? Кто? – словно просыпаюсь я, когда Тайга оборачивается ко мне с переднего сиденья.
; Что? Кто? Манто и Агния Барто! – передразнивает он. – Гонзалес в Большую Охту едет.
; И что с того? – апатично отзывается Кристина.
; А того, что в Большой Охте ему делать не фига! – объясняет Кирилл. – Там только сплошь промышленные предприятия и кладбище.
; Кладбище?! – словно громом поражённая, вскрикиваю я одновременно со вспышкой молнии, на секунду осветившей всё вокруг.
; Ну да, орать-то чего? – зевает Миша.
С этого момента у меня отпадают сомнения по поводу нашей вечерней прогулки. Машина Галзуняна заезжает за угол. Выждав некоторое время, мы сворачиваем туда же и обнаруживаем «Вольво» припаркованным у ограды огромного, заросшего деревьями кладбища. Водителя в ней уже нет. Я сама не знаю, что на меня находит! В душе словно вспыхивает огонь. Я выскакиваю из машины и бодро шурую в сторону кладбища, не взирая на проклятый ливень и вспышки молний. Вслед за мной, поёживаясь от льющихся с неба бесконечных капель воды, вылезают на улицу Кирилл и Миша.
; Психи! Вы куда, ненормальные? Я туда не пойду! – кричит из «ко-пейки» Кристина. – Ангел, одумайся!
; Оставайся стеречь машину! – властно откликаюсь я. – Я достану Галзуняна! Парни со мной?
; У нас даже фонарика нет, - с сомнением в голосе произносит Кирюха.
Пристально взглянув ему в глаза, я переключаю свой взор на Мишу. Тот неуверенно  косится на свою девушку. Вздохнув, я направляюсь к ограде и пролезаю сквозь выломанные прутья (наверняка, Гонзалес тоже воспользовался этим путём).
; Ну, кто со мной? – смело выкрикиваю я, готовая в случае чего преследовать тень дьявола в одиночку.
; Подожди меня, - бросается мне навстречу рэппер.
; Ангелина! Вернись сейчас же! Ты безмозглая отсебятина! – стучит кулаком по приоткрытой дверце машины Михайловская.
Не обращая больше внимания ни на кого, я смело ступаю скользящими по мокрой грязи кроссовками на достаточно утоптанную тропинку между могильными оградами. Ежась от холодной сырости, я брезгливо раздвигаю хлещущие меня по лицу и рукам ветки кустов. Я не прислушиваюсь, но понимаю, что происходит сзади.
; Миха, ты идёшь? – кричит почти догнавший меня Кирилл.
; Миша, не смей! Не оставляй меня здесь одну! – визжит Кристина.
После нескольких секунд колебаний, Тайга, судя по всему, решает, что нам  на кладбище он сейчас всё-таки нужнее, чем своей девушке.
; Закройся в машине и жди! Не бойся, мы скоро вернёмся. Кирюха, где вы?
Хлюпающие где-то за моей спиной шаги и неровное сопение двух пред-ставителей мужского пола прибавляют законной смелости к моему безрас-судству. Хватаясь руками за железные ограды, чтобы не упасть, я выру-ливаю на аллею. Здесь, в глубине кладбища, тусклый свет с улицы, сопровождавший нас весь предыдущий путь, окончательно рассеивается. Оказавшись в почти непроницаемой темноте, я жалею, что у нас нет фонарика: на мокрой дороге должны быть хорошо заметны следы Гонзалеса.
; Давайте разделимся, он должен быть где-то рядом, - выдвигает откро-венный бред моя самоубийственная тупость.
; С ума сошла?! – в один голос выкрикивают мои спутники.
; У него не было времени далеко уйти, - пытаюсь я привести хоть один мало-мальски разумный довод. – Если разделимся, то быстро прочешем этот сектор, главное, не паниковать и далеко не расхо-диться.
; Да мы в темноте друг друга не найдём, не то, что Гонзалеса! – глаголет истина устами рэппера Кирилла.
; Найдём! – возражаю я, непрошибаемая сейчас для разумных мыслей. –Галзунян, в отличие от нас, знал, куда идёт и, наверняка уж, фонарь с собой прихватил. Разделимся, и будем идти на свет!
; Как мотыльки, - чуть слышно бубнит Кирилл.
; На свет, говоришь? – стараясь скрыть дрожь в голосе, выговаривает Тайга. – А если…Ты про огни на кладбищах слышала?
; Так вы боитесь! – делаю я для себя важное открытие. – А Кристине сейчас, между прочим, ещё страшнее, чем нам! Идите вдвоём, если боитесь! Разговор окончен: мальчики - налево, девочки – направо.
Моему возмущению нет предела. Нет, я прекрасно понимаю страх ре-бят! Просто любой человек полагает, что окружающие в таких ситуациях испытывают то же, что и он. А я сейчас, вместо положенного инстинктом в основу сознания панического ужаса, испытываю что-то, более напоминающее безграничный восторг. Сердце бешено колотится где-то в глотке. Я вовсе не хотела обижать парней своим заявлением, просто полагала, что обвинение в трусости должно любому мужчине прибавить решимости.
; Куда?! Куда идти? – сквозь сжатые зубы рычит Миша.
; Далеко не уходите, - указываю я пальцем верное, как мне кажется, на-правление. - Чтобы мы могли друг друга слышать. Если что, я закричу. Спасибо вам, ребята, я в вас верю. Удачи!

Одна во тьме

Отыди, дьявол! У меня дьяволица!
Станислав Ежи Лец

Отделившись от ребят, я углубляюсь в чащу могильных плит, оград и мокрых деревьев. Я стараюсь следовать параллельно тому пути, что указала Мише. Я чувствую себя умалишённой, вглядываясь в исполосованную дождём тьму. Внутри всё горит, о страхе нет и речи! Я должна поймать Галзуняна. Душу раздирает волнение от предстоящей победы. Я узнаю кто он! Я должна это узнать!
Неожиданно, где-то слева от меня раздаётся приглушённое воронье карканье и почти сразу умолкает. Моя единственная мысль: «Гонзалес спугнул ворону!» И, не думая уже больше ни о чём, я бегу в ту сторону. Я не боюсь призрака: в обе предыдущие наши встречи он не сделал мне ничего плохого. Я бегу, не смотря под ноги. Промокшие насквозь кроссовки разъезжаются в жидкой грязи. Я набираю темп и, наткнувшись на что-то, падаю навзничь. Боль пронзает правую ногу, я лежу на чём-то твёрдом и ребристом. От боли я вскрикиваю, но в это время сверкает молния и прямо над моей головой разрывает небо оглушительный раскат грома. Мой крик растворяется в его грохоте. Вот теперь-то и приходит на смену восторгу первый посыл панического страха! Я с трудом отползаю в сторону и прислоняюсь спиной к воняющему гнилью стволу дерева. В свете молнии я вижу, что напоролась ногой и рухнула на поваленную железную ограду какой-то заброшенной могилы.
Я хватаюсь за свою покалеченную ногу, но не могу понять, насколько сильно она травмирована. Чуть охладевшим умом я понимаю, что можно использовать в качестве фонарика подсветку мобильного телефона, который преспокойненько лежит в кармане моих штанов. Чёрт, Иванова, ну почему ты только сейчас допетрила! Достав трубку, я освещаю свою голень. Из нескольких достаточно глубоких ссадин струится, смешиваясь с дождевой водой, тёплая кровь. Ничего, в принципе, смертельного, только бы не было заражения крови. Сняв кепку, я срываю с головы поддетую под низ бандану. Наскоро замотав платком ногу, я мельком взглядываю на экран мобильника. Сказать, что я испытала ужас – значит, не сказать ничего! Ужасным был вовсе не телефон, а строка, указывающая время. РОВНО ПОЛНОЧЬ! Ангелина Иванова никогда не была суеверной, но сидеть одной на кладбище в чужом городе, под проливным дождём, с раненой ногой, в полночь! Внезапный озноб прошибает каждую клетку моего тела. От страха я закрываю глаза и начинаю истерически рыдать, всем телом вжимаясь в мокрый ствол дерева. Так вот, что называется отчаянием!
; Миша! Кирилл! Помогите! – я пытаюсь кричать изо всех сил, но из груди вырывается лишь едва слышный хрип. – Аааа! Кристина, Мишенька. Кто-нибудь, Господи, помогите! Кирюша…а…
Где-то неподалёку слышится бешеное, словно предсмертное, карканье вороны. Оно заставляет меня открыть глаза и подняться на предательски подламывающиеся ноги. Я оглядываюсь вокруг и замечаю легкое оранжевое свечение, пробивающееся сквозь чёрную листву кустарников и деревьев. Я столбенею, усиленно пытаясь собраться с мыслями. До источника света всего-то около десяти метров. Как же я раньше его не заметила! Слава богу, что я не смогла громко кричать: сразу бы выдала себя - родимую. Свет льётся явно не от фонаря. Судя по оранжево-красным отблескам, это костёр. И возле него раздаются приглушённые голоса!
Страх почему-то исчезает, хотя ему самое время разгореться с новой силой. Уж не знаю, что я надеюсь там увидеть, но я начинаю красться в на-правлении костра. Я машинально прячу обратно в карман мобильник, который, как оказалось, до сих пор сжимала в руках. Шестым чувством угадывая, куда переставлять ноги, я медленно двигаюсь вперёд. По мере приближения, голоса становятся громче. Уже возможно различить слова. Несколько голосов монотонно бормочут что-то наподобие молитвы, но как-то неправильно. Почти лёжа, я размещаюсь за большой могильной плитой метрах в пяти от цели и украдкой выглядываю из-за неё.
Да лучше бы я не выглядывала! Боже, ну зачем я сюда припёрлась!? Плохо мне что ли было во Мглистом без призраков, без сатанистов, без кладбищ!? Моему взору открывается страшная картина: вокруг свежей могилы выложена шипящим от дождя огнём пентаграмма, в углах которой стоят пять человек в чёрных капюшонах и бормочут. Ну, конечно! Это же слова «Отче наш», только расположенные в обратном порядке. Так называемая, «чёрная месса» - ребятки вызывают дьявола! Не в силах оторвать глаз от ужасающего зрелища, я нахожу взглядом в центре пентаграммы что-то чёрное. Мёртвая ворона! Я собираю в себе все силы, чтобы не закричать. Главное, не поддаться панике! Надо по-тихому отползти назад и рвать когти, пока увлечённые своим грязным делом сатанисты меня не засекли. Подавляя вырывающиеся наружу проявления страха, не замечая, что уже до ушей вымазана грязью, я, комически отклячив пятую точку, даю задний ход.
Вот тут-то и происходит то, что больше пугает не меня, а отморозков в чёрных капюшонах. В тишине, нарушаемой лишь шумом заметно редеющего дождя и монотонным бормотанием сатанистов, вдруг играет полифоническая «Шутка» Баха. Весьма подходящая мелодия! Я застываю в нелепой позе, тупо не соображая, что меня подвело ни что иное, как мой собственный, не вовремя заигравший мобильник. Встрепенувшиеся слуги дьявола прекращают мессу и оборачиваются в мою сторону. Я, выпрямившись во весь рост, смотрю на них ошалелыми глазами.
; Ангел! – вдруг выкрикивает один из людей в капюшонах женским голосом, заставляя меня оказаться на грани обморока.
; Седьмой ангел! Это знак! – продолжает кричать женщина-сатанистка. –Седьмой ангел да будет принесён в жертву!
; Да будешь ты послана в задницу! – неожиданно для самой себя набравшись смелости, выкрикиваю я.
Развернувшись на 180 градусов, я бросаюсь бежать. Мои ноги механически вскидывают вверх кроссовки, потяжелевшие на несколько килограмм из-за воды и налипшей грязи. Ступни разъезжаются, мокрые ветки хлещут меня по лицу, но я бегу, бегу вперёд, выбиваясь из сил, спотыкаясь, вскакивая и поскальзываясь в такт неуместной, всё ещё играющей в кармане «Шутки». То, что за мной никто и не думал гнаться, я понимаю, лишь пробежав добрые триста метров. Мобильник замолкает, и я останавливаюсь, чтобы отдышаться. Дождь уже прекратился, и вокруг царит непроглядная тьма. Включив подсветку телефона, я пытаюсь найти выход.
Вдруг мой обострившийся слух улавливает отдалённые голоса. Но это не сатанисты: те остались у меня за спиной. Голоса, явно мужские, приближаются. Я улавливаю отдельные фразы.
; Вон он, за венком!
; Тут кругом венки!
; Держи его, он слева, копытом ему в рыло!
; Где?!
; Да я теперь уж сам не вижу!
Внутри у меня всё обрывается от счастья. Ребята! Освещая себе путь мобильником, я несусь навстречу голосам, отчаянно крича.
; Ребята! Миша! Кирилл! Пацаны!
Всё ближе и ближе слышится напряженный диалог.
; Стоять, твою мать!
; Ангел?! Миха, ты слышал?
; Ангелина! Ты где?
; Где-то перед вами, метров пятьдесят, - выкрикиваю я, растирая по лицу нахлынувшие слёзы.
; А мы тут Галзуняна ловим. Окружай с той стороны, а то упустим!
; Ангел! Ты почему трубку не берёшь?!
; Миша! Я на сатанистов наткнулась!
; А мы на Гонзалеса, - гордо сообщает запыхавшийся голос Кирилла.
; Где вы, Кирилл? Степь!
; Тайга! – до визга возмущённый, выкрикивает Миша.
Всё ещё не видя парней, но слыша их, я почувствовала себя в безопасности. Мысль о том, что где-то рядом мой призрак, вовсе теперь не пугала, но и не радовала. Всё, чего мне сейчас хотелось, - выбраться с этого чёртова кладбища с Галзуняном или без него.

Тень дьявола

Не так страшен Мерилин Менсон,
как он сам себя малюет.
Эминем

Я бегу навстречу Тайге с Кириллом. Вырулив на широкую аллею, я слышу, что ко мне приближается, тяжело сопя на бегу, какой-то человек. В темноте решив, что это один из моих ребят, я бросаюсь к едва различимой тёмной фигуре. Моя попытка броситься на шею к встреченному субъекту не находит взаимности. Вместо ответных объятий, меня с силой отталкивают в сторону. Но, видимо, не удержавшись на скользкой тропе, тёмная фигура падает в грязь вместе со мной. После нескольких мгновений шока, я соображаю, что лежу сверху поперёк какого-то человека, который пытается меня с себя сбросить, при этом отчаянно матерясь на непонятном языке. Наконец, ему это удаётся, и я шлёпаюсь лицом в вонючую слякоть.
Тут начинается какая-то котовасия. Надо мной мелькает ослепительно яркий свет от карманного фонарика, раздаются неразборчивые крики Миши и Кирилла. После эмоциональной фразы «Попался, ублюдок!», я слышу звук неслабого удара по челюсти, и рядом со мной падает только что поднявшееся тяжёлое тело. Меня, в свою очередь, выдёргивают из грязи чьи-то сильные руки, удивлённые голоса заставляют очнуться.
; Ангел, это ты?! Ты как его умудрилась поймать? Мы уже полчаса его по всему кладбищу гоняем!
; А что это с тобой? Я вроде не слышал, чтобы поблизости взрывалась канализация!
Последнее замечание, сказанное голосом Миши, не вызывает возмуще-ния. Что-что, а уж внешний вид меня сейчас абсолютно не волнует! Я стою в обнимку с Кириллом, разрываясь между рыданием и истерическим хохотом. Рядом стоит Тайга, направляя луч света на валяющегося на земле Гонзалеса. Мигом успокоившись, я рассматриваю, наконец, врага. Передо мной, в жалкой позе, лежит высокий, худой парень – кавказец в распластанном по грязи длинном плаще. Шляпу он где-то потерял, и сейчас его длинные, перепачканные волосы ведут себя хаотично, рядом валяется отброшенный рюкзак. Я вглядываюсь в лицо, и внутри у меня всё опускается. ЭТО НЕ ОН! И даже не похож! Передо мной худое, изнеможенное лицо, всё перепачканное в грязи и размазанной косметике. Вместо непомерно огромных, проедающих насквозь глаз – маленькие, хитрые, бегающие чёрные глазёнки. Да и вообще, Гонзалес выглядит жалким и убогим! И кто догадался дать этому стрёмному созданию такое одиозное прозвище, как тень дьявола?
; Твой клиент? – нетерпеливо осведомляется Миша, уловив моё разочарование.
; Нет, это не он, - огорчённо качаю головой я.
; Это не я, клянусь, - плаксиво гнусавит Гонзалес с легким кавказским акцентом. – Честное слово не я, клянусь!
; Не смей клясться, сатанинское убожество! – выкрикивает Кирилл, с трудом подавляя в себе соблазн врезать ему по почкам.
; Мешок шевелится, - испуганно взвизгивает Тайга.
; Чё? – недоумеваю я.
; У него мешок шевелится! – уже громче повторяет свой девичий визг Миша, указывая фонариком на рюкзак Галзуняна.
И действительно, в чёрном тряпочном рюкзаке с изображением пен-такля что-то шевелилось и даже слегка пищало. Кирилл наклоняется к нему, осторожно развязывает и, очень надеясь не обнаружить там какой-либо гадости, брезгливо запускает внутрь руку. Я даже не удивляюсь, когда наш рэппер извлекает оттуда еле живого полосатого котёнка.
; Подонок! Сволочь! – как-то неожиданно искренне выкрикивает Тайга. – Я тебе зарежу кошку, ублюдок! Я тебя самого зарежу!
; Тише, Тайга! Успокойся! – Кирилл оттаскивает от испуганного Гонзалеса Мишу, который явно намеревался исполнить свою угрозу.
; Мишенька, подержи, пожалуйста, - я пихаю в руки разбушевавшемуся другу несчастного котёнка. – Вот так, расслабься!
; Да у меня, просто, - смягчившись, поясняет Тайга, охотно забрав у меня животное. – В том году на даче сатанисты собаку убили, Фун-тика. Этот пёс мне лучшим другом был, я его ещё в начальной школе с улицы подобрал, вместе выросли.
; А вы кто вообще такие? – воспользовавшись сентиментальной паузой, робко спрашивает Гонзалес.
; Гринпис! – рявкает на него Кирилл. – А ты кто такой? Имя есть?
; Артур. Артур Галзунян.
; Артур, - вступаю я. – Это случаем не твои друзья там вокруг пентаграммы «Отче наш» наоборот читают?
; Нет, я всегда один. А здесь много кто ходит. Я сам часто натыкался. И ночь сегодня такая: пятница, тринадцатое число.
Про себя я отмечаю, что если бы я это знала, когда плакала, увидав время на мобильнике, то наутро бы уже была либо в могиле, либо в дурдоме. Все мы наконец осознаём, что зря портили себе нервы, гоняясь ночью по кладбищу за абсолютно ненужным человеком. Первая разумная мысль вырывается из уст Миши.
; Галзунян, ты знаешь, как выйти с кладбища?
; Конечно.
; Поднимайся, поведёшь.
Поняв, что Гонзалесу трудно встать, и никто из парней ему помочь не собирается, я, переборов в себе отвращение, подаю ему руку.
; Спасибо, - отзывается он.
Мы дружно плетёмся туда, куда указывает Галзунян. Он не делает попыток вырваться, видимо поняв, в конце концов, что мы для него не опасны. Я чувствую себя неспокойно, меня терзает встреча с сатанистами. Я терпеть не могу, когда мне что-то непонятно. Это заставляет меня обратиться к профессиональным знаниям Гонзалеса.
; Артур, что ты знаешь о седьмом ангеле?
; Это жертва, которую приносят по знаку повелителя. Как правило, юноша: блондин, светлоглазый, не старше восемнадцати; но может быть и девушка с теми же приметами. Ты бы вполне подошла.
; Что за знак? – глотаю я подступивший к горлу комок.
; Это когда во время мессы что-то происходит. Не знаю, я этим не про-мышляю! Почему ты спрашиваешь?
; Не твоё дело, педик! – грубо отвечает вместо меня Кирилл и отводит чуть в сторону от Галзуняна.
Тем временем, мы выходим с кладбища. Нам навстречу выскакивает из «копейки» Кристина, проклиная нас и всё вокруг за то, что она полтора часа просидела здесь вся на нервах и уже собиралась вызывать милицию, потому что думала, что с нами случилось какое-то несчастье. Она бы проорала на нас ещё добрые полчаса, если бы не осеклась, увидав плетущегося позади Гонзалеса.
; Он не тот, кого мы искали, - уныло предупреждает её вопрос Миша.
Справившаяся с шоковым состоянием Кристинка тут же гневно засы-пает нас вопросами о нашей промокшей и грязной одежде, моей замотанной платком ноге, Галзуняне и котёнке, которого бережно нёс в руках Тайга. Заставив её заткнуться, мы уже готовимся сесть в машину, как вдруг раздаётся голос стоящего возле своей «Вольво» Гонзалеса.
; Вы искали не меня. Вы искали того красавчика, что гуляет возле Фон-танки. Цилиндр мой вам не понравился, да?
; Ты знаком с тем парнем?! – взволнованно оборачиваюсь я.
; Знаком? – он заливается мерзким смехом. – Если ты считаешь, что он человек, то ты сильно ошибаешься, девочка! Недели три назад, я видел его издали и столкнулся с ним глазами. Вот уж не хотел бы я встретиться с ним ещё раз! Здесь никто не верит в его существование, но он есть.
; Кто он? – робко спрашивает Кристина.
; Понятия не имею, но даже мне, слуге Люцифера, было страшно, - вдруг он кивает на фонарик в руках Кирилла. – А фонарь-то, может, всё-таки вернёте?
; А невинность тебе не вернуть? – вклинивается Миша, решивший оста-вить себе Гонзалесов фонарик в качестве боевого трофея.
; Артур, - отчаянно спрашиваю я. – Он – призрак?
; Ты его видела?
; Дважды. Я с ним разговаривала.
; Ну, тогда тебе забронировано место в аду! Ты – седьмой ангел, де-вочка! – он снова заливается злобным хохотом и залезает в машину, громко хлопнув дверцей.
; Шно’хакалутюн! – выкрикиваю я, показывая средний палец вслед ма-шине Гонзалеса.
; Что это ты ему сказала? – интересуется Кирилл.
; Спасибо большое, по-армянски, - без интереса, хмуро отвечаю я.

Глава, в которой ничего не происходит

Нельзя любить и уважать
Других, как собственное я.
Или чужую мысль признать
Гораздо большей, чем своя.
Уильям Блейк

Мы дружно забираемся в «копейку», но отъезжать не спешим. Всем надо окончательно перебороть в себе волнение, вызванное шатанием по ночному кладбищу и погоней за армянином – люциферантом. Я расстроена. В голове полно тревожных мыслей. Я идеально подхожу на роль седьмого ангела: и блондинка, и глаза серые, и лет шестнадцать, и мессу им нарушила своим неожиданным появлением под музыку Баха. Я не поймала своего призрака, зато получила доказательства его реального существования. Что мне теперь делать? Что искать? Я бы размышляла ещё долго, но вдруг как-то неожиданно для себя обнаруживаю, что жутко холодно ночью в промокшей насквозь одежде, что засыхающая грязь на лице и руках неприятно стягивает кожу, что ноет замотанная банданой нога, что раскалывается голова, и хочется домой. Короче, мне становится нестерпимо жаль себя, ребят, Кристину и даже котёнка, который сейчас тихонько мурлычет, пригревшись на руках у подруги.
Похоже, парни не особо разделяют моё желание уехать отсюда побыстрее. Всё больше разгорячаясь, они наперебой во всех мыслимых и немыслимых подробностях красочно пересказывают Михайловской безумную по своей зрелищности погоню за тенью дьявола. В конце концов, очередь доходит до меня и моих сатанистов. Я, в отличие от Миши и Кирилла, не имею ни желания, ни умения художественно преподнести свои приключения. Рассказ мой получается кратким, сухим и скомканным. Из-за окна машины на меня непомерно давит своей мрачной темнотой кладбище, влажная тишина едва освещённой улицы кажется, мягко говоря, инфернальной. Ума не приложу, как я только могла решиться переступить ограду кладбища, да ещё и шлёндрать там в одиночку?! Сейчас мне страшно даже смотреть в его сторону. Постепенно меня начинает бесить сидение в машине.
; Когда поедем-то?! – как-то излишне грубо спрашиваю я.
; Ты чего? – мягко офигевает Кирилл.
; А того, что мне холодно, меня бесит это место, и я хочу домой!
; Кратко, но ясно, - комментирует Миша.
; Кстати, - вдруг задумчиво произносит Кристина. – Ангел, ты помнишь Каспера, того растамана из «Подвала»? Он ещё про ходячих мертвецов на кладбище рассказывал. Это то самое кладбище. Большеохтинское.
; Ты это к чему? – неопределённо спрашиваю я, подняв брови.
; Каспер – это тот «Russian Nigga», да, Мих? – интересуется Кирилл, как всегда, не по делу ввернув малопонятную англоязычную чушь.
; Ага, - как-то по-хохляцки отзывается Тайга. – Кристя, солнышко, ты его растаманское высочество не слушай. Каспер – тот ещё «глюконат кальция»! Известная личность в «Подвале».
; Такой мулат с «дредами»? Глаза ещё грустные? – уточняю я. – А мне показалось, что он тихий и даже забитый.
; Забитый, пока косяк не забьёт! – хихикнув, Кирилл перекашивает лицо и мастерски изображает обкурившегося дебила, завывая. – Так клёво, с оттягом…
; Дать кулаком по морде! – в такт подхватывает Тайга, тоже изобразив на лице «пространственную аномалию».
; Растаману в милиции не везёт,
Потому он туда и не идёт.
От Ани до Яны,
«Лошадеми кантарэ»…
Так вот дружно подключившись, мы все вчетвером напеваем бессмерт-ный хит, который нарушает мёртвую тишину улицы, доносясь из наконец-то сдвинувшейся с места «копейки». В предвкушении счастья оказаться дома, я сладко щурюсь на дорогу перед капотом машины. Мы подъезжаем к мосту. Я, не привыкшая ещё к ночным петербургским пейзажам, не сразу понимаю, что не так. Изменением была какая-то непонятная стена, преграждающая путь. Я удивлённо всматриваюсь в темноту, пытаясь понять, откуда вдруг появилось это высоченное сооружение.
; Fuckin’ revolution! – ворчит Кирилл, останавливая машину. – Мост развели!
; А! Это мост, - наконец, угадываю я в непонятной стене почти верти-кально стоящую створку моста. – И что теперь? Объехать можно?
; Через Неву? – ухмыляется Миша. – Попробуй, первой будешь!
; Два часа, - уныло сама себе произносит Кристина.
; Чёрт, - зло ударяет по рулю Кирилл. – Его только-только развели. Теперь до пяти утра здесь куковать.
Про себя я проклинаю то, что не заставила их уехать отсюда раньше. На улице снова начинает накрапывать дождик. Становится действительно холодно, и, на этот раз, не только мне. Я снимаю грязные кроссовки и, забравшись с ногами на заднее сиденье, закутываюсь в мокрую куртку. Все резко грустнеют, в машине царит тишина, нарушаемая лишь ритмичным мурлыканьем спасённого из лап Гонзалеса животного.
; Протестую! – вдруг вырывается крик души из Кристинки. – Сидеть здесь три часа – это безумие.
; Ну, выйди – постой на улице, - апатично пожимает плечами Кирилл.
; Может, к Касперу нагрянем, когда он нас совсем не ждёт? – так же апатично, тянет меня на поэтический лад.
; Каспер подальше нас отправит, а может быть, вообще убьёт, - подхватывает наш рэппер.
; Он ведь здесь рядом живёт, - плаксиво затягивает подруга. – Маль-чики, вы же с ним в нормальных отношениях. Будьте мужчинами, напроситесь на три часа! Он, вроде, добрый.
; Малыш, не ной! – морщится Миша.
; Ну, Ми-и-иша! – в один голос завываем мы с Кристиной.

Чай с коноплёй

Психиатр приветствует психиатра:
«Вы в полном порядке. А я?»
Айзек Азимов

Короче, рано или поздно, но, после непродолжительного разговора с Каспером по мобильному телефону, мы получаем разрешение на временное пребывание в его квартире. Чтобы попасть туда, приходится снова проезжать мимо этого зверского кладбища. Дом растамана находится на проспекте Металлистов, и из его окон раскрывается живописный вид на Большеохтинский некрополь. Преодолев три этажа по привычно гадкому подъезду, мы стучим в засаленную деревянную дверь, т. к. на месте электрического звонка из стены торчат лишь два подозрительных проводка.
Дверь открывает сам Каспер в грязной майке и штанах, которые, судя по всему, носит ещё с седьмого класса. Но поражает вовсе не внешний вид бедняги, а странная процедура, которой он нас подвергает, как только мы переступаем порог его квартиры. Непрерывно бормоча заклинания на тарабарском языке, парень обмахивает нас каким-то дымящимся веничком, распространяющим неуловимый пряный аромат. Потом заставляет перешагивать через нарисованную красным мелом на полу пентаграмму, пестрящую непонятными символами. В довершение ко всему, нам приходится креститься и пить святую воду из серебряной чаши. Вытерпев всю эту мутотень, я решаюсь задать робкий вопрос, который мучает всех нас.
; Каспер, что за загоны?
; Обряд очищения, я его сам составил, - неожиданно спокойно отвечает хозяин. – Теперь вы в безопасности. Вы пришли с кладбища, а там но-чью нечисто. Проходите в комнату.
; Ты один? – осматриваясь, интересуется Кристина.
; Да. У мамки ночная смена.
Помещение, в которое мы входим, поражает даже моё богатое воображение! Обстановка, слабо говоря, нищенская. Слово «ремонт» в этой просторной комнате погребено забвением: обшарканные засаленные стены, скрипящий деревянный пол с полустёртой краской, облупившийся потолок. Мебель представлена покосившимся шкафом, многофункциональным диваном, столом, парой-тройкой стульев и внушительным книжным стеллажом. Однако, подойдя к забитым шедеврами мировой литературы полкам, я разочаровываюсь: книжное богатство покрывает основательный слой пыли. Безусловным украшением жилища растамана является шикарнейший куст конопли в углу у окна! Земля в кадке влажная и тщательно прорыхлённая – чувствуется хозяйская любовь и забота о нежном растении. Атмосфера комнаты пропитана запахами ладана и индийских ароматических палочек, что натыканы повсюду.
Вообще, аксессуары квартиры говорят о её хозяине, как о…параноике! Каспер, судя по всему, просто одержим страхом перед близлежащим клад-бищем с его весёленькими обитателями: упырями, вампирами и прочей нечистью. Об этом свидетельствуют свечи, иконы, нарисованные на подоконнике пентаграммы, развешанные цветы чеснока, непонятные статуэтки и единственная не покрытая пылью книга – «Ритуалы защиты от злых духов в мировых религиях и суевериях». Вот откуда был составлен столь странный «обряд очищения», которому мы подверглись! Что ж, я должна отдать должное изобретательности Каспера: не зная, откуда исходит опасность, он разработал стопроцентный вариант.
Впрочем, несмотря на нереальные загоны, наш приятель, оказывается, - достаточно радушный парень. По крайней мере, когда я более-менее отмыла с себя кладбищенскую грязь в совместном санузле, веющем жутью и ржавчиной, мне были предоставлены сухие, хоть и не совсем свежие, Касперовы штаны и просторный балахон с изображением Боба Марли. Стоит так же отметить, что наш полосатый мурлыкающий друг пришёлся к сердцу растаману. Каспер уговорил нас оставить животное ему. Хотя ломались мы только из вежливости – девать котёнка всё равно было некуда. В общем, «охотник за привидениями» и его сердобольность пришлись как нельзя кстати! Когда я развесила свои вымокшие шмотки на электрообогреватель, на столе уже дымился в кружке налитый для меня чай.
Вот тот момент, о котором я мечтала всю эту безумную ночь! Переполняясь наслаждением, я глотаю горячий ароматный чай. Напиток оказывается на редкость вкусным и крепким.
; Каспер, что это за смесь? – подумав, видимо, о том же, о чём и я, интересуется Миша.
; Зелёный чай, - охотно отвечает тот. – Ну и травки там всякие: мята, смородина, зверобой.
; Травки, говоришь? – недоверчиво переспрашивает Кирилл и открывает крышку чайника.
Меня слегка передёргивает, но не от ужаса, а скорее от смеха. Конечно, перечисленные Каспером компоненты там тоже присутствуют, но самым интересным в чайнике является плавающий сверху красивый семиконечный листочек каннабиса. Чай с коноплёй! Такого я раньше не пробовала! За чаем мы пересказываем Касперу недавние, но уже изрядно поднадоевшие события.
; Как же вы не боялись идти на кладбище? Разве вы не слышали? – ужасается наш параноик.
; Не слышали чего? – пренебрежительно спрашивает Кирилл.
; Стонов! Там мертвецы по ночам стонут! Я из-за этого ночью спокойно спать не могу, они в окна стучатся!
; А ты побольше чайку пей, так к тебе сам Боб Марли заявится! – язви-тельно хихикает Тайга.
; Мишка, прекрати! – толкает Кристина в бок своего парня.
Подруга права. Человек выручает нас, а эти идиоты припёрлись к нему в дом, чтобы над ним же постебаться. Свинство! Что касается Михайловской, то в её взгляде я читаю жалость по отношению к Касперу и его идее фикс. Боже, Иванова! В очень недавнем прошлом ярая материалистка – я, похоже, сейчас единственная во всём городе, кто воспринимает всерьёз этого мулата с грустными глазами.
; Каспер, - не унимается Кирилл. – А эти мертвяки, они  тебе покурить вместе не предлагали?
; Ага! – подключается Миша. – Как в анекдоте про смерть и наркомана!
; Что за анекдот? – морщится Кристина.
; Короче, - начинает Кирилл. – Приходит к наркоману смерть, а он ей предлагает: «Давай покурим – и пойдём!» Ну, сели, покурили, смерть забыла и одна ушла. На следующий день, снова смерть приходит, а нарк ей: «Давай покурим – и пойдём!» Та снова соглашается, забывает, и одна уходит. И так всю неделю. Через неделю, звонок в дверь. Наркушник открывает – на пороге смерть стоит и говорит: «Ну, чё? Давай покурим – и я пойду?»
Не успевает Кирилл договорить, как раздается сильный удар в окно. В ту же секунду, свет в квартире на мгновенье гаснет и снова вспыхивает. После повторного удара, заставившего задребезжать стёкла, где-то на улице слышится собачий вой. Каспер резко бледнеет и косится на окно. Миша поднимается на дрожащие ноги, подходит к окну и резко отдёргивает штору…
; А-а-а! – в неописуемом ужасе отскакивает он от подоконника. – Это он! Он за окном! Бегите!
Все вскакивают, Кристина визжит, Каспер хватает со стола деревянный крест…Но вдруг вопль Миши сменяется истерическим хохотом!
; Чё, обделались?! – победоносно выкрикивает он.
; Дурак! – чуть ли не плача, накидывается на него его девушка.
; Блин, какого чёрта, Миш?! – зло выругиваюсь я, стараясь скрыть вздох облегчения.
; Это вам не шутки! – вытаращив глаза, кричит Каспер. – Вы играете с тем, чего не понимаете! Вы злите силы, от которых нет спасения! Вы смеётесь над смертью, не думая о том, что она вас настигнет!
; Расслабься! У упырей сегодня выходной, – отмахивается не впечатлён-ный гневной тирадой Кирилл. – Это ветер в окно стучал, у тебя рамы-то на одной только вере в чудо держаться!
Каспер отбрасывает схваченный крест, и, игнорируя бессмысленный вопрос: «Ты чё, обиделся?», уходит на кухню. Выждав пару минут, чтобы не вызвать подозрений, я выхожу из комнаты. На убогой и грязной кухне сидит возле окна растаман, окутанный клубами сигаретного дыма. На руках у него лежит наш котёнок. Я подхожу ближе и тут же закашливаюсь. Он молча протягивает мне пачку с сигаретами.
; Спасибо, не курю, - вежливо отвечаю я. – Можно форточку открыть?
Каспер пожимает плечами. Я открываю окно, пододвигаю к нему табу-ретку и сажусь напротив растамана. Тот тушит «бычок» и кидает его в переполненную окурками пепельницу.
; Дай резинку для волос, - неожиданно протягивает он ко мне руку.
; А у меня нет, - обалдеваю я.
; В моих штанах, в кармане.
; А, ну да, - я просовываю руку в карман и достаю оттуда резинку.
Каспер затягивает свои «дреды» в хвостик и выжидающе направляет на меня своё смуглое некрасивое прыщавое лицо с огромными негритянскими губами. Я, погладив лежащего у парня на коленях котёнка, решаюсь применить беспроигрышный ход из стереотипного американского фильма про психоаналитиков.
; Каспер, а у тебя имя есть?
; Ну, есть. Стас. А зачем тебе?
; Не люблю кличек. Мы уже встречались, помнишь?
; Да помню я тебя. Ты в «Подвале» была. Спрашивала про какого-то типа, похожего на этого самого… Как его? Из «HIM».
; Отлично. Стасик, расскажи мне про мертвецов.
; Зачем? Вы всё равно не верите.
; Стасик, пожалуйста. Я тебе верю.
; Да нечего там рассказывать. Они ходят по кладбищу ночью. Я из окна видел, и с улицы тоже. Там ещё огни светят и стоны раздаются.
; Стас, это сатанисты! – я пытаюсь говорить серьёзно, но, по возможно-сти, мягко. – Я же рассказывала, как на них наткнулась: реальные и вполне живые люди, только слегка сумасшедшие. Тот же Гонзалес, на-пример.
; Тем, кого ты ищешь, тоже мог оказаться какой-нибудь Гонзалес, - Кас-пер вонзает в меня, словно меч, взгляд, подобный рентгену. – Но это не он! Тебе страшно, потому ты и пытаешься доказать, что всё происходящее поддаётся логике и научно обосновано. Ты зовёшь его призраком якобы в шутку, а на самом деле – ты ни в чём не уверена! Вот и я не уверен, кто именно бродит ТАМ!
Каспер раскусил меня! Удивительно: человек, которого все считают не-нормальным, оказался на редкость чутким. А, может, просто у дураков мысли сходятся? В любом случае, врать бесполезно.
; Стасик, тебе ведь что-то известно! Помоги мне, подскажи!
; «Твой», наверно, это что-то, типа, Носферату.
; Ходячего мертвеца? – я сейчас готова принимать всё, даже самое нелепое. – И как мне с ним быть?
; Если бы я знал! Я перерыл кучу книг, и взял оттуда всё, что мог. Знаешь, оказывается предания о вампирах, зомби, упырях – это всё одно и то же явление, и оно присутствует в разных контекстах почти во всех религиях, от вудуизма до католичества. Слишком убедительно, чтобы это отрицать! Наше кладбище считается православным, но там кого только не хоронили. Я взял те средства, которые чаще всего упоминаются в суевериях. До сих пор это меня спасало. На, вот, держи – я сам сделал!
Каспер снимает с шеи маленький деревянный крестик на серебряной це-почке и подаёт мне. Я надеваю его на шею.
; А как же ты?
; Я себе новый сделаю.
; Это должно меня защитить?
- Не думаю. Тебя защитит только осторожность. Не лезь ты больше в бой! Тебе их ни за что не победить, но ты можешь уберечься.
Он заглядывает мне в глаза и, зачем-то перекрестив меня, целует в лоб. Я мысленно благодарю Каспера, благодарю за то, что этот двадцатилетний «охотник за привидениями» искренне пытается помочь практически незнакомым людям. Мы возвращаемся в комнату, к ребятам. Кирилл зло и ревниво косится на меня и Стаса. Интересно, о чём думает этот рэп-двойник Эладжи Вуда? Хотя нет, не интересно! Мои мысли наполняет смесь чёрствой логики и мистического тумана, отрезвляющая и дурманящая одновременно. Одним словом, мой разум теперь – это чай. Чай с коноплёй!


Травма сознания

Если из двух зол можно выбирать,
то это уже неплохо!
Костантин Мелихан

Я с трудом продираю глаза. Час дня. Я, по ходу, одна в квартире: Кристина давным-давно на работе, а Миша дома – на Васильевском острове. Сегодня суббота,  значит, по плану у меня - подача документов в институт. Что ж, ничего не поделаешь! Разлепив веки, я плетусь в ванную. В коридоре я взвизгиваю, столкнувшись с соседом. Тот, правда, испугался меня ещё больше. Его внешность говорит о крайнем похмелье. Да и моя, впрочем, несмотря на трезвый образ жизни, оставляет желать лучшего.
После завтрака, собрав свои пожитки в рюкзак, я выметаюсь из дома. День выдался жаркий. Я плетусь к метро, чуть прихрамывая. Моя правая нога, пострадавшая вчера на кладбище, замотана бинтом.
Для меня самой загадка, зачем я вдруг решила прокатиться на метро: по верху и идти меньше и быстрее. Наверно, просто хочется сбежать от летнего зноя. Народу в вагоне не так уж много. Правда, что-то подозрительными какими-то кажутся мне двое мальчишек лет так пятнадцати. Вроде они и сидят далеко друг от друга, и не переглядываются, но мне почему-то кажется, что они вместе. Может, поругались? Хотя, мне-то какая разница!? Поднявшись с лавки, я встаю напротив дверей. Эта парочка, кстати, тоже собирается выходить: один вместе со мной, другой – из соседней двери. Вагон останавливается и открывает свое нутро. Я уверенно шагаю наружу, повесив на одно плечо свой, в общем-то, нетяжёлый рюкзак.
Вот этого я точно не ожидала! Тот, что выходил из соседней двери, бросается ко мне сзади и вырывает мой рюкзак. Я, не готовая к таким оборотам, легко выпускаю из руки резко дёрнувшиеся лямки. После секундного шока, я бросаюсь следом за воришкой, но тут же грохаюсь на мраморный метрополитеновский пол. Не надо много ума, чтобы понять, что подножку поставил тот, второй.
Я поднимаюсь на ноги и ошарашено гляжу на двоих удаляющихся с моим рюкзаком подростков. Отчаяние, в том его виде, какой я узнала на кладбище, охватывает меня. С неистовым криком и нецензурными проклятьями я бросаюсь за ними. Чёрт с ним со всем: с рюкзаком, двумя тысячами денег в нём; главное – документы! Всё, что хоть как-то удостоверяло мою личность лежало сейчас на дне проклятущей сумки!
На грязной станции метро, как назло, народу – полтора рахита, и ни одного мента! Я бегу за ублюдками, те начинают петлять, забегают за колонну. Я почти догоняю их, сворачиваю…
Вот сейчас я не совсем понимаю, что происходит! Передо мной на мгновение возникает перекошенная рожа одного из тех парней, сверкает кулак с металлическим кастетом. Острая боль вспыхивает фонтаном ярких искр в глазах, всё темнеет вокруг. Я прислоняюсь спиной к холодной колонне. Боль становится тупой, в ушах стоит гул, я медленно сползаю по стене, панически пытаясь удержаться в этом мире, но мои попытки безус-пешны…
Я никогда раньше не теряла сознание, не знаю, как это должно происходить. По-моему, я не отключаюсь до конца: прекрасно ощущаю холод мраморного пола, чувствую боль у виска и запах тёплой крови, стекающей тонкой струйкой по щеке. Но все ощущения как-то размыты, нереальны, будто я присутствую наполовину, будто медленно вращаюсь в гудящей центрифуге. Пошевелиться, или тем более открыть глаза, не представляется возможным…
Не знаю, проходит ли время, или я только-только получила кастетом по лбу. Неожиданно, в лицо веет приятная прохлада, она окутывает мою голову, и, почувствовав облегчение, я открываю глаза…
Бред это или сон? Надо мной, наклонив голову так, что из-под цилинд-ра не видно глаз, стоит ОН! Его волосы с седой прядью развевает ветер. Я уже не в метро, кажется. Хотя, не могу судить: ничего кроме расплывчатой, туманной фигуры, я вокруг не вижу.
- Откуда ты здесь? – то ли вслух, то ли про себя, спрашиваю я ви-дение.
Он не отвечает, молча перемещается ко мне. Вот его лицо уже висит над моими глазами так близко, что я бы могла ощутить кожей его дыхание, если бы таковое было. Я вглядываюсь в его огромные, гипнотические глаза, и, впервые, меня не пугает этот взгляд! Я больше не испытываю ужаса перед его призрачным взором! На окаменевшем, бледном и до безумия красивом лице эти мучительно прекрасные и дьявольски соблазнительные глаза затягивают в свою бездну. А из глубины этой бездны веет, словно северный ветер, бескрайнее блаженство и бесконечная боль. Я не могу понять, как я это всё чувствую. Но будто все человеческие страдания и радости слились в его расширенных зрачках, отражаясь в них, словно в зеркале. Одним словом, его глаза – это окно в вечность!
; Тебе уже не больно! – хрипло произносит призрак свою коронную фразу.
Снова бьёт в лицо холодный порыв ветра. Боль исчезает, возвращая мне возможность здраво мыслить. Его лицо всё ещё нависает сантиметрах в пятнадцати от моих глаз. Меня одолевает желание прикоснуться к нему, чтобы наконец понять, существует ли он реально.
Я резко протягиваю вперёд руку, но в глазах снова темнеет. Я ничего больше не вижу. Моя рука, вместо лица призрака, хватает воздух. Отчаяв-шись, я снова и снова хватаюсь рукой за пустоту. Вот мои пальцы скользят по чьим-то волосам, потом по холодной коже шеи и цепляются за какой-то шнурок. Словно ухватившись за соломинку, я сжимаю его в кулаке, чувствуя, как резко отпрянул назад тот, к кому я только что прикоснулась. Ветер стихает…
; Где ты?! Куда ты делся? – отчаянно кричу я в тишину, неожиданно наполнившуюся звуками метро.
; Обкуренная, что ли?! – раздаётся надо мной грубый возглас.
Я неожиданно легко открываю глаза и обнаруживаю, что лежу возле колонны в метро. Меня грубо хватают за руки и пытаются поднять два сержанта родной милиции. Протрезвевшим умом я соображаю, что меня, валяющуюся на полу, приняли за наркоманку.
; Послушайте, - обращаюсь я к одному из ментов. – У меня только что украли рюкзак с деньгами и документами. Это были два каких-то подростка, один из них ударил меня кастетом в висок.
; Когда? Год назад? А кровь тогда откуда? Месячные? – перебивая друг друга, хамят сержанты.
Я выдёргиваю свой локоть из рук милиционера и дотрагиваюсь до виска. Вместо ранки, под пальцами чувствуется свежий шрам.
; Рюкзак увели, а цацку спасти успела? – криво усмехнувшись, кивает один из них на мой кулак.
; Лёх, пошли! Чё с ней связываться? – отзывается другой.
; Чтоб я тебя здесь больше не видел! – считает должным пригрозить мне мент, удаляясь в неизвестном направлении.
Когда наши недобросовестные стражи порядка скрылись, я наконец понимаю, о какой «цацке» шла речь. В правом кулаке я с силой сжимаю то, что сорвала с шеи призрака. Я разжимаю пальцы и вижу у себя на ладони надетый на плетёный кожаный шнурок медальон из какого-то непонятного серого металла с матовым блеском. Это грубо сделанный, будто бы старинный, небольшой, но достаточно увесистый кулон в виде линии, концентрически переходящей из треугольника в квадрат, а потом в круг. Похоже на какой-то странный символ. Невероятно! Я держу в руках вещь, принадлежащую ЕМУ! Чтобы не потерять драгоценную вещицу, я надеваю её на шею, рядом с подаренным Каспером крестиком, и туго затягиваю узел на кожаном шнурочке.
На некоторое время я даже забываю, что рассталась с паспортом и аттестатом, а значит, и с надеждой поступить в вуз в этом году. Когда я вдруг вспоминаю об этом факте, становится дико обидно и жалко себя. Я поднимаюсь из метро на поверхность, на Невский проспект. В одной из витрин я нахожу своё отражение. Действительно, следы кастета такие, словно удар был нанесён больше трёх недель назад. Только свежая, чуть загустевшая кровь покрывает мою щёку. Окунув в фонтан носовой платок, я стираю её следы. Я выгляжу, как побитая жена! Синяки на спине, ободранная нога, разбитый висок – хороший итог четырёх дней, проведённых в городе мечты! Самое обидное, что я потеряла всё! Без документов, я фактически не существую. Я не могу поступать, не могу найти работу, и, в конце концов, я не могу даже уехать домой – мне билет не продадут.
Безвыходность положения доводит меня до истерики. Я сижу у фонтана возле Казанского собора: кругом всё цветёт, панки на лавочках поют, словно райские птицы, жизнь кипит, лето в разгаре, а я в дерьме по самые уши! Слёзы навернулись на глаза, я реву во весь голос.
; Девушка, с вами всё в порядке? – интересуется интеллигентного вида мужичок.
; Я могу тебе чем-то помочь? – с другой стороны подсаживается моло-дой парень, возомнивший себя Антонио Бандерасом.
; Нет, со мной не всё в порядке! Разве не видно?! – вскакивая, кричу я, разбавляя свою речь крепкими непечатными выражениями. – А ВЫ что со мной сделаете? В фонтане утопите?
; Я, я помочь хотел, - обиженно лепечет парень.
Послав его куда следует, я иду прочь от собора. Иванова, возьми себя в руки и соображай! Глубоко вдохнув, я успокаиваюсь. Первое, что надо сделать – рассказать Кристине, она обязательно придумает, как поступить. Второе – позвонить родителям, обрадовать. Собравшись с мыслями, я обыскиваю карманы в поисках того, что у меня ещё осталось. Не так уж мало, оказывается! Мобильник, хотя я считала, что он пропал вместе с рюкзаком, триста пятьдесят рублей и ключи от дома. Поскольку я не испытываю ни малейшего желания гулять дальше по городу, я вспоминаю о добром и хорошем Кирилле, всегда готовом прийти на помощь владельце грязной «копейки». Набрав его номер, я слёзно упрашиваю приехать за мной на машине и забрать, что отзывчивый рэппер и делает спустя полчаса.

Рабочая версия

Каждое чудо должно найти своё объяснение,
иначе оно просто невыносимо.
Карел Чапек

Поплакавшись Кириллу, которого, как оказалось, разбудила своим звонком, я рассказываю ему о встрече с призраком и, как доказательство, показываю ему медальон.
; Знаешь, я бы не советовал тебе его носить, - неуверенно произносит рэппер, вертя в руках достаточно тяжёлую вещицу. – Ты ведь его, по большому счёту, с трупа сняла…
; Блин, точно! – меня аж передёргивает от брезгливости, но кулон я снимать с шеи не спешу.
Кирилл подвёз меня к магазину, в котором работает Кристина. Что ж, неплохой продуктовый магазинчик, милый. Сначала меня веселит вид подруги в униформе продавца, но потом я вспоминаю о цели визита, и становится не до смеха. Попросив какую-то девчонку её подменить, Михайловская отводит нас с рэппером в подсобку и вопросительно поднимает брови…

; Тетёха! Не во Мглистом, чтоб варежку разевать! – кричит на меня Кристина, но по лицу видно: сочувствует, жалеет. – Что теперь делать будешь, курица бройлерная?!
; Я у тебя спросить хотела. Ты ж старше, значит, умнее.
; Сейчас же поедем в милицию – заявление писать. Сколько у тебя денег осталось? (Я неловко пожимаю плечами) Так, родителям срочно звони. Я пойду у тётки отпрошусь.

После неприятного четырёхчасового пребывания в отделении милиции, я получаю справку о потере паспорта, выдерживаю тяжёлый разговор с отцом по телефону и, в конец разбитая, приезжаю домой. Распрощавшись с Кириллом, мы с Кристиной заходим на кухню. Там сидит Миша, коротая время за фигурным выпиливанием кухонным ножом по яблокам и прочей плодоовощной продукции. Кристина зло ворчит, отнимая у своего парня помидор с вырезанной на нём улыбающейся мордочкой.
Мы пьём чай, разговор не клеится. Вдруг, я ловлю увлечённый взгляд Миши, направленный мне на грудь.
- Куда это ты уставился, Бурелом? – возмущаюсь я.
- Ты меня ещё Беловежской пущей назови! – едва не плача, рычит тот. – Передаю по буквам: Толик, Антон, Йорик, Галина, Алевтина. ТАЙГА!
- Не уклоняйся от темы, куда это ты смотрел, благоверный? – вмешивается подруга.
- На бусики! – обижено пищит парень. – Не на что там больше смотреть!
У меня падает челюсть от возмущения. Как это не на что смотреть!? Но теперь уже и Кристина уставилась на медальон, о существовании которого я успела порядком подзабыть. Иванова, как ты могла не рассказать им про кулон!? Это же первое реальное доказательство существования призрака!

- А я тебе говорю, это не платина! – шумит Тайга, рассматривая под лупой мой трофей. – И даже не серебро.
- Значит, какой-то сплав, - не отступает подруга. – Интересно, что означает этот символ?
- Я бы сказал: треугольнико-квадрато-круг! – уточняет парень.
- Узнаем. Вещичка древняя, наверно, она для него много значила, раз носил на шее, - вступаю я.
- И всё-таки, какой-то сплав, - бормочет под нос Тайга.
- Кто-то что-то сказал о сплавах? Нужна консультация?
Мы оборачиваемся на голос. На пороге кухни стоит на редкость трезвый сосед. Он заинтересовано косится на стол. Миша недоверчиво уступает ему одну табуретку.
- А вы что, профессор?
- Инженер-технолог, - болезненно морщится небритый дядька, охотно садясь на предложенный табурет, и, словно сожалея о чём-то утраченном, с горькой небрежностью добавляет. – Я кандидатскую защищал по сплавам драгоценных металлов.
- Ох ты, ну-ка, ну-ка! – уступает свою лупу Тайга.
Сосед деловито рассматривает бляшку, ковыряет её булавкой, капает принесёнными из своей комнаты реактивами. Мы, затаив дыхание, переглядываемся. Спустя минут пять, инженер откладывает лупу и вытирает выступившие на лбу капли пота. Мы выжидающе сверлим его глазами. Выдохнув, сосед спрашивает.
- Боже мой, где вы это взяли?! Я видел подобный сплав лишь в лабораториях при исторических музеях. Это же уникально!
- А нельзя ли поподробнее, - интересуюсь я. – Простите…
- Исаак Палыч.
- Очень приятно. Ангелина.
- Милая Ангелина! Дело в том, что это очень редкий сплав, содержащий более восемнадцати компонентов, в том числе золото, титан и серебро. Рецепт его изготовления был известен лишь карело-финскому племени лакпанти. Это небольшая народность, которая проживала на территории Петербурга где-то до шестого века нашей эры. До сих пор неизвестно, как им удавалось соединять металлы с такой разницей в температурах плавления. Ещё одной загадкой было то, что месторождений большинства компонентов в этой местности нет. Археологи откопали всего около восьмисот различных амулетов и бляшек из этого сплава, большинство из них хранится в музеях. То, что одна из них попала к вам, просто невероятно. Могу я спросить, откуда это у вас?
- Нашли, - быстро отвечает Тайга, незаметно толкая меня в бок, как только я пытаюсь что-то сказать. – Лежал в шкатулке, в сундуке, на чердаке, на старой даче моей прапрабабушки.
Поблагодарив соседа, мы быстренько удаляемся в нашу комнату для совещания. Насчёт дачи и чердака Миша, конечно, загнул, но эта версия звучала куда убедительнее реальной. Благодаря инженеру с говорящим именем Исаак, у нас появилась небольшая зацепка, о чём я победно сообщаю друзьям.
- Ну и что ты имеешь в виду? – скептически усмехается Кристина. – Мы что, будем искать каких-то потомков древнего племени или что?
- Да нет же, - в очередной раз удивляюсь я её бестолковости. – Мы выяс-ним, что значит этот символ. Теперь нам известно, где искать: эти, как их, лампати, лампоччи…
- Лакпанти, - подсказывает Тайга. – Это только в том случае, если наш Исаак Эйнштейн не ошибся.
- Ньютон, Миша, - улыбается Михайловская. – Эйнштейна звали Альберт.
- А я как сказал!? Но, по-любому, выясним мы, что за символ. Дальше-то как?
- Это не просто цацка! – как можно убедительнее заявляю я. – Быть может, атрибут какой-то веры, к тому же не широко распространённой. Очень редкая вещь! Если будем знать, для чего она предназначена, то, возможно, сможем понять мотивацию поступков её владельца. Не исключено, что он попытается вернуть эту штуковину.
- А! – взвизгивает Кристина. – Выкинь её на фиг!
- Я же не сказала, что так оно и будет! – фыркаю я.
- Ладно, барышни, отставить балаган, - вмешивается Миша. – Хватит языком трепать. Нам срочно нужен доступ в Интернет, а у меня, как назло, позавчера комп скончался. Идеи есть?
- Кирилл, - пожимает плечами Кристина. – Только он просил его до завтра не беспокоить.
- Ничего, я с ним договорюсь, - уверено заявляю я и хватаюсь за телефонную трубку.
Кирилл не против, и мы с ним договариваемся, что завтра к часу я буду у него. Чтобы не забыть, пишу на руке слово «лакпанти». За остаток вечера не происходит ничего интересного: около одиннадцати Миша уходит, и мы с Кристиной ложимся спать.

Ошибка адресом

Друзья в счастье должны являться лишь по приглашению,
а в несчастьях – без приглашения, сами по себе.
Исократ

Ночью я сплю неспокойно. Меня мучают кошмары. Снится, будто я иду вечером вдоль Фонтанки. Холодно. В душе таится необъяснимый страх. Я робко шагаю к Египетскому мосту и вижу на нём Каспера. Он стоит в центре нарисованной красным мелом пентаграммы и держит в руках деревянный крест, тот, что лежал у него на столе прошлой ночью.
- Стас, что здесь происходит? – спрашиваю его я.
Он не отвечает, не видит меня. Его отрешённый взгляд направлен куда-то в сторону от моста. Он будто ждёт чего-то. Я оборачиваюсь в сторону, указанную безразличным взглядом Каспера, и вижу тёмную высокую фигуру. Она приближается, и вскоре я узнаю Гонзалеса. Он бежит ко мне, я вижу его полные смертельного ужаса глаза, рот открыт. Галзунян кричит, но я не слышу ни звука. Метрах в пяти от меня он останавливается, будто натолкнувшись на невидимую преграду, продолжая беззвучно кричать. Сзади к нему стремительно приближается чёрная иномарка. Набирая скорость, машина несётся прямо на сатаниста. Гонзалес не видит и не слышит автомобиля. Он хочет что-то мне сказать, но я не понимаю ни слова!
- Уйди! В сторону! Машина сзади! – кричу я, но бесполезно: он не слышит меня, так же, как и я его.
Автомобиль сбивает его на моих глазах. Чудом я успеваю отскочить в сторону. Ничего не соображая от страха, я бегу на мост, к Касперу. Подбежав к растаману, я бросаюсь ему на шею, ища защиты, но тут же с ужасом отскакиваю: это уже не Каспер! Вместо него, на мосту стоит мой призрак. Он протягивает вперёд руку.
- Верни! – тихо произносит фантом своим хриплым голосом.
- Нет! – упрямо выкрикиваю я, отталкивая его ладонь.
Я разворачиваюсь и бегу, обезумев от страха. Сама не понимаю, как оказываюсь у подъезда своего дома во Мглистом. Я забегаю на свой этаж, открываю дверь квартиры, но вместо прихожей оказываюсь на Большеохтинском кладбище, за могильной плитой возле совершающих мессу сатанистов. Причём в тот самый момент, когда в моём кармане играет «Шутка» Баха. Как и той ночью, я вскакиваю и слышу женский голос из-под одного из капюшонов: «Ангел! Седьмой ангел! Это знак!»

В холодном поту, я отрываю голову от подушки. Несмотря на то, что на протяжении всего сна я прекрасно осознавала нереальность происходящего, страх не покидает меня долго после пробуждения. Уже позднее утро: одиннадцать часов. Прогулявшись по квартире, я понимаю, что одна дома. Жаль, но даже Исаака Палыча нет. Я, движимая какой-то бредовой идеей, беру с книжной полки сонник, задумываюсь, какой объект собираюсь там искать, но тут же, усмехнувшись над собой, откидываю в сторону бесполезную книгу. Мрак! Вещих снов не бывает, а сонники – примитивная спекуляция на наивности граждан. Я пытаюсь успокоиться, умываюсь, завтракаю, но не могу избавиться от неприятного ощущения то ли страха, то ли предчувствия. Это похоже на боязнь высоты. Каждый шаг по квартире даётся так же трудно, как шаг по узкому мосту, висящему над пропастью. Меня угнетает ощущение того, что я одна в доме. Кажется, будто я чувствую едва уловимый запах грядущей опасности.
Я перекладываю тарелку со стола в раковину и замечаю полустёртую надпись на руке: «лакпанти». Неопределённый радостный звук вырывается из моих уст. Сейчас же пойду к Кириллу! Наплевать, что ещё рано, зато мне не придётся дальше мучаться от непонятных суеверных предчувствий.
Сразу становится легче. Я бегу переодеваться, снимаю с ноги грязный бинт, и…В общем-то, неудивительно, что от раны не осталось и следа, кроме крошечного шрама. Синяки на спине тоже, как я полагаю, исчезли. Может быть, я как Росомаха из «Людей Икс»? На мне всё заживает быстрее, чем на десяти бешеных собаках! Вот прищучу этого долбанного призрака, тогда обязательно расспрошу, что за прогрессивный метод мануальной терапии он на мне практикует.
Я выбегаю из подъезда и бодро шурую к дому Кирилла. Настроение у меня заметно улучшается. Пятнадцать минут неспешного ходу по чистой, налитой летним солнцем улице и съеденное по пути мороженое делают своё дело – о своих утренних страхах я вспоминаю, как о недоразумении. Мало ли, что могло присниться! Я подхожу к дому Кирилла. Вот и знакомая лавочка возле подъезда, сегодня на ней сидит стайка бабушек, увлечённых сплетнями и пересказами вчерашних любовных интриг героев любимых сериалов. Я прохожу мимо, вежливо поздоровавшись, и, тем самым, давая им тему для разговоров на весь вечер: кто такая и к кому пришла.
Вонючий подъезд. Грязные лестницы. Я не спеша поднимаюсь, мурлыкая под нос неопределённую мелодию. Какой там этаж? Вроде третий, дверь направо. Я дважды нажимаю на звонок, но ответа не следует. Глухо, как в склепе! Интересно, куда это Кирилл запропастился? Выждав ещё полминуты, я совершаю последнюю, откровенно наглую попытку достучаться до хозяев: не отпускаю кнопку, пока не слышу щелчок открывающегося замка.
Дверь медленно приоткрывается, но на пороге отнюдь не наш симпатичный рэппер. Это высоченный парень с затянутыми в хвостик длинными волосами, одетый в одни только спортивные шорты. Черты лица кажутся до боли знакомыми.
- Здрасьте, а Кирилл дома? – скомкано интересуюсь я, усиленно припоминая, где и когда я видела этого субъекта.
Всё становится ясно после первой же ответной фразы.
- Чего тебе надо от меня, девочка?! – с нервной дрожью в голосе произносит Артур Галзунян.
Удивительно, что с людьми делает одежда! Без косметики и сатанинско-го прикида, Гонзалес изменился до неузнаваемости. После нескольких мгновений напряжённого молчания, я задаю вполне законный вопрос.
- А что ты здесь делаешь?
- Живу!
- А, а ка-ак же К-кирилл? – ничего не понимая, запинаюсь я.
- А Кирилл – на этаж выше!
Поняв свою оплошность, я собираюсь уходить. Просто из головы вылетело, что Кирилл и Гонзалес – соседи. Очень неловко получилось! Ничего не отвечая, я неопределённо киваю и начинаю подниматься по лестнице, как тут же слышу из-за спины голос стоящего в дверях Галзуняна.
- Я не верю, что ты просто ошиблась дверью, девочка!
- Не верь, - не оборачиваясь, пожимаю плечами я.
- Ты с ним за одно! Вы оба меня преследуете!
- Я и Кирилл? – с усмешкой оборачиваюсь я. – Да на кой ты нам, такой красивый, сдался? Тоже мне, рок-звезда!
- Причём тут твой смазливый друг? Не притворяйся, что не понимаешь! Ты – ведьма! Натравила на меня своего зомби!
Его слова заставляют меня спуститься на несколько ступенек. Если до этого момента Гонзалес держался самоуверенно, то теперь его голос предательски сорвался. Я, не отрываясь, смотрю в его наполненные почти детским испугом глаза.
- Что ты имеешь в виду? – шепотом спрашиваю я.
- Ты знаешь! – надрывно скулит он. – Чего тебе надо от меня?! Я, честное слово, больше не буду убивать кошек! И птиц не буду! Пусть он от меня отстанет!
- Артур, я не знаю, - растерянно говорю я. – Тебя тоже преследует ОН?
- Ты с ним заодно, ты искала его на кладбище! Ведьма!
- Сам ты ведьма! И истеричка! – возмущаюсь я. – Чё, реально не въезжа-ешь?! Если я за ним охотилась, значит, мы с ним не можем быть заодно!
В этот момент внизу хлопает дверь подъезда. Слышатся поднимающиеся наверх шаги: одни - тяжёлые, мужские, другие принадлежат крупной собаке. Мы с Гонзалесом замолкаем. «Рекс, рядом!» - доносится снизу. Галзунян делает резкий жест, чтобы я молчала, хватает за руку и втаскивает за собой в квартиру. От неожиданности я даже не успеваю вскрикнуть. Правда, испуг длится недолго. Оказавшись внутри прихожей, я цепляюсь рукой за косяк не закрытой ещё двери.
- Пусти, урод! – взвизгиваю я, пытаясь вырвать локоть из лап армянина.
- Да заткнись ты, тише! – шепчет он, с новой силой втягивая меня внутрь.
Сама не понимаю, как дверь запирается, а я оказываюсь прижатой к обнажённому торсу Галзуняна. Страх овладевает мной. Не выйти мне отсюда живой: проклятый сатанист в сто раз меня сильнее!
- Сраный извращенец! – в сердцах выкрикиваю я и впиваюсь зубами в правую руку Гонзалеса.
- А, - вскрикивает тот и отпускает меня. – Больная совсем?!
- Не подходи! – с бешено колотящимся сердцем выкрикиваю я, схватив для защиты валявшийся рядом зонт.
- Дура! Нафига кусаться?! – выдыхает он, рассматривая укушенную до крови руку. – Да будь ты хоть Анджелина Джоли, хрен бы я на тебя позарился! Меня девочки не интересуют!
- Правда? – всё же не опускаю я свой зонт.
- Кривда! И мальчики, впрочем, тоже.
- А зверюшки и трупы? – ожидаю я чего угодно от злобного сатаниста.
- А зверюшки и трупы тем более! – крутит пальцем у виска Галзунян. – Ну и кто тут из нас извращенец? Моя жизнь принадлежит Люциферу, и ничто земное не достойно моего внимания, ясно? Идём на кухню, разговор есть.
Я успокаиваюсь. Хотя грубое втаскивание в квартиру мало походило на мирное приглашение на чай, всё же Гонзалес больше никакой опасности в моих глазах не представляет. Я захожу на кухню. Обычная питерская ку-хонька. Никаких признаков проживания сатаниста не наблюдается. Я сажусь за стол, Артур достаёт йод и прижигает укус.
- Ты хотел что-то сказать, - напоминаю я.
- Ты точно не с ним?
Говоря это, Галзунян садится напротив и заглядывает мне в глаза. У меня мороз по коже пробегает! Его глаза наполнены смертельным ужасом, точь-в-точь, как в моём сегодняшнем сне.
- Да с чего ты вообще взял, что он – мой приятель? – недоумеваю я.
- Ты говорила, что разговаривала с ним, девочка.
- Прекрати называть меня девочкой, юноша! У меня есть имя.
- Я его не знаю.
- Ангелина, - смягчаюсь я. – Когда ты его видел?
- Сегодня утром, - продолжает Гоназалес, пряча под стол дрожащие руки. – Я шёл с кладбища, около шести утра. Проходил вдоль Фонтанки. Тут вдруг ветер, я оборачиваюсь: а на мосту он стоит и прямо мне в глаза смотрит! Мне так сразу страшно стало! Я ему кричу, что, мол, надо, приятель? А подойти к нему боюсь. А он всё молча пялит в меня свои зверские глазищи, да как улыбнётся!
Я не могу сдержать сдавленной улыбки. Мой собеседник тут же замечает это. На его лице появляется выражение человека, оскорблённого в своих самых светлых чувствах.
- Что смешного? – сквозь зубы шипит Гонзалес. – Была бы ты на моём месте, когда эта зверюга зубы скалила! Знаешь, какая у него улыбка!?
- На себе испытала, поверь, потому и смеюсь. Улыбка – это ещё самое безобидное оружие в арсенале нашего обаяшки. Продолжай.
- Ну, я испугался, хотел бежать. А он вдруг заговорил. Голос такой ужасный, будто с того света, хуже, чем у Пугачёвой. Говорит: «Пора, время пришло. Сегодня!» Блин, я чудом не обделался! Тут, как из-под земли, иномарка чёрная вылетает, я едва из-под колёс выскочить успел.
- Чёрная «бэха»? – холодея, выговариваю я.
- А?
- «BMW», говорю, чёрная, с затемнёнными стёклами.
- Я что, смотрел, что ли!? Слушай дальше. Этот упырь улыбу свою стянул, да как скажет: «Сегодня, но не сейчас». Я от страха ничего не соображал, дёру дал. До сих пор в ушах его бас гудит, а в глазах – его улыбка несносная, будь она неладна, - Галзунян глубоко вдыхает. – Что скажешь?
Ну что тут скажешь, когда Артур смотрит на меня в ожидании страшного приговора!? Его взгляд полон отчаяния, а я молчу, словно воды в рот набрала. Гонзалес не просто так меня сюда приволок: он так же, как и я, хочет знать правду. А я молчу и с ужасом смотрю на лицо сатаниста…
Помните, в «Герое нашего времени» есть описание того, как Печорин увидел печать смерти на лице Вулича? Раньше я думала, что это бред. А теперь сама читаю скорую смерть в каждой клетке бледной кожи моего собеседника. Необъяснимое ощущение. Не дай бог никому испытать такое! Ну почему он решил, что я знаю больше него?! Его глаза немым криком требуют от меня того, чего я не могу ему подарить – надежду.
- Ну чего ты молчишь?! – выкрикивает Гонзалес.
- Артур, пожалуйста! – сквозь силу выговариваю я. - Не выходи сегодня никуда из дома. Я найду ЕГО, я всё узнаю, я помогу нам обоим. Только, ради всего святого, останься дома, так будет спокойнее. Жди меня, верь, я обещаю, что скоро это всё закончится!
- Я умру?
Эти слова доносятся мне в след, когда я уже собираюсь открывать дверь квартиры Галзуняна. Равнодушие в его голосе заставляет меня вздрогнуть. Я оборачиваюсь. Артур смотрит на меня. Надежды в его глазах уже нет. Я отняла её. По щекам беззвучно текут слёзы. Что можно ответить смертельно больному, который догадывается о своей прискорбной участи? Кто бы знал, что он хочет услышать!
- Я умру? – тихо повторяется вопрос.
- Конечно! – как можно бодрей отвечаю я. – Только не сейчас. Умрёшь старым ворчливым пердуном. Или ты рассчитывал остаться вечно молодым? Расслабься, Гонзалес, я тебя не брошу. Я обязательно к тебе зайду. Обязательно, завтра. Слышишь, ЗАВТРА.
- Завтра меня уже не будет. Убирайся…

Хаппе-Риксус-Арве

Всегда обращайся к чужим богам.
Они выслушают тебя без очереди.
Станислав Ежи Лец

Нетвёрдыми шагами я поднимаюсь на этаж выше и механически нажи-маю кнопку звонка. Как может быть такое, что я предсказала смерть Гонзалеса? Хотя почему сразу смерть? Во сне иномарка сбила Галзуняна, а в жизни он успел увернуться. Стоп! Если во сне умирает он, а я отскакиваю, то, может быть в жизни…Нет! Бред! По сновидению были ещё Каспер и сатанисты, которые к сегодняшней истории даже с натягом не вяжутся, и призрак разговаривал со мной, а не с Артуром. «BMW» - это лишь совпадение. Вещих снов не бывает, фантом не обязательно имел в виду  то, что Гонзалес сегодня погибнет, а печать смерти – выдумка Лермонтова. И всё же на душе на редкость погано. Я боюсь, боюсь за почти незнакомого люциферанта, ранее не вызывавшего ничего, кроме презрения…
- My darling, почему тормозим?
Я вздрагиваю от неожиданности. В проёме открытой двери стоит Кирилл и с интересом меня рассматривает. По выражению его лица я понимаю, что он открыл дверь давным-давно и даже успел поздороваться и пригласить войти, но я, увлечённая мыслями, продолжала молча стоять, как три тополя на Плющихе. Боже, как я, наверное, глупо сейчас смот-рюсь! Покраснев от смущения, я кривлю лицо наподобие растерянной улыбки.
Кирюха проводит меня в свою комнату. Господи! Будто возвращение в родной Мглистый! У него всё так же, как было у меня! Жалюзи на окнах, коллекция кактусов ещё больше моей, разбитая люстра, и все стены, даже потолок, обклеены постерами! Фантастика, как могут сходиться мысли у людей. У рэппера на стенах, правда, всё больше всякие Тупаки – Эминемы, да разные незнакомые морды. Особое место занимает плакат «Soup de Loop»(никому не известная финская хип-хоп-группа десятилетней давности).
- Откуда у тебя «Суп»?! – восхищённо взвизгиваю я. – Это же настоящий раритет! Они ж распались в 96-м!
- Ты знаешь «Супов»!? – в свою очередь, восхищается Кирилл. – Я думал, о них в России вообще никто почти не слышал, тем более девчонки. Ангелина, respect!
После таких слов, как-то неудобно признаваться, что кроме этих финских рэпперов я вообще никого больше на этих плакатах не знаю. После длительной процедуры взаимного уважения, Кирилл наконец интересуется, почему я такая невесёлая сегодня.
Странно, но почему-то с самого начала нашего знакомства я прониклась каким-то особенным доверием к этому парню. В мыслях даже не было ничего от него скрывать. Когда я рассказывала про всякую мистику Мише и Кристине, то старалась быть объективной и смягчать углы. А вот Кириллу я расписываю в мельчайших подробностях всё, включая домыслы и ощущения, не боясь показаться глупой и суеверной. Он внимательно выслушивает мой сон и рассказ Гонзалеса, задаёт уточняющие вопросы.
- Так что ты думаешь обо всём об этом? – в конечном итоге интересуюсь я.
- Становится не прикольно, - поджимает губы Кирилл. – Я-то с начала подумал, что будет весело с вами погоняться за Гонзалесом, а вот оно как оборачивается! Хватит терять время, я этот цилиндр штопаный выведу на чистяк! Что мы собирались искать?
      Когда мы наконец залезаем в Интернет, то на запрос «лакпанти» вылезает около сотни ссылок. Пошарив по многочисленным сайтам музеев, мы находим газетную статью о находке нескольких бляшек из спецсплава. Фотография одной из них даёт убедиться, что мы попали пальцем в небо, т. к. точь-в-точь совпадала с той цацкой, что лежала сейчас у меня в кармане.
Этот символ называют (если выговаривают) Хаппе-Риксус-Арве, по имени бога, которого он обозначал. Лакпанти были язычниками и поклонялись различным явлениям природы, в частности – ветрам. Так вот Хаппе-Риксус-Арве являлся богом северного ветра, повелителем судеб людей и хранителем вечности. Верили, что подобные амулеты имеют право носить только жрецы данного бога, т. к. в них содержится частичка силы самого Хаппе – самого почитаемого бога лакпанти. Таких бляшек было найдено около восьмисот. Самая крупная коллекция хранится в Кунсткамере, потом в Историческом и Пушкинском музеях Москвы. Так же большое количество амулетов лакпанти было передано из частного собрания антиквара Иисуса Голевича в 1913 г.
Мы с Кириллом переглядываемся и вводим новый запрос: Голевич. Результат появляется через пять минут поисков. Это был преуспевающий петербургский торговец-еврей. Но вдруг с ним приключилось несчастье. Единственный сын Голевича – девятнадцатилетний красавец Иллаир – пропал осенью 1904г., почти сразу после того, как отец начал собирать амулеты лакпанти. Исчезновение Иллаира окутано рядом тайн и сплетен. Поговаривали, что юношу убили, и его душу видели бродящей возле Невы. Так же поговаривали, что он обокрал отца и сбежал с любовником в Канаду. Слухи подогревало ещё то обстоятельство, что и до исчезновения паренёк был, мягко говоря, странноват. Странно одевался: по моде девятнадцатого века; пользовался косметикой, что по тем временам было крайне немыслимо, был грубым и нелюдимым. Особенно начало Иллаира колбасить незадолго до исчезновения: побледнел, поседел, лунатил по ночам, не узнавал знакомых, летал во сне над кроватью. Когда он пропал, старший Голевич не досчитался в своей коллекции одного медальона, как раз Хаппе-Риксус-Арве. Убитый горем отец остался совсем один (жену он схоронил вскоре после рождения сына). Он угробил всё своё состояние на поиски Иллаира, но так и не нашёл его следов. Вскоре он спился и умер в 1914 году в нищете.
- Жуткая история, - морщусь я.
- А тут ещё фотки дореволюционные есть, - кивает Кирилл. – Голевич, Голевич и императрица, Голевич в антикварной лавке, а вот и Иллаир!
Чёрно-белый паршивого качества портретный снимок, с которого пялится улыбчивый красивый паренёк с длинными тёмными волосами. Я даже не удивляюсь, увидав знакомые черты.
- Кирилл, это ОН!
- Ты спятила! Ему бы сейчас было сто девятнадцать лет!
- Я тебе говорю, Кирюша, это он! Правда, сейчас он более худой и блед-ный, косметики килограмм, цилиндр на голове и прядь волос седая, но всё такой же молодой, поверь. Он – призрак, душа несчастного Иллаира Голевича. И его смерть как-то связана с Хаппе-Риксус-Арве.
- Знаешь что, Ангел, давай-ка я всё это распечатаю. Надо ещё, чтоб его Гонзалес опознал.
- Мысль!
- А то! У меня сейчас мать с отцом с рынка приедут, надо поторопиться.
Мы распечатываем статьи и фотографии, спускаемся на этаж ниже и звоним в квартиру Галзуняна. Никто не открывает. Я начинаю долбить в дверь, кричать: «Артур, открой! Это очень важно!» Но за дверью глухо. Внутри снова просыпается ощущение опасности.
- Он, сто пудов, дома! – выругивается Кирилл.
- Ничего подобного, я уверена: его там нет.
- Обоснуй!
- Если бы ты думал, что тебе остается жить один день, ты бы дома сидел?
- Ты веришь в то, что он сегодня умрёт?!
- Достаточно того, что он сам в это верит.
- Я про тебя спрашиваю.
- Я боюсь за него, Кирилл.
- За Гонзалеса?! За вшивого сатаниста?! За педика?!
- Он тоже человек, Кирилл, хоть и неприятный. Просто одинокий, несчастный человек. Вот и всё! Надо узнать, выходил ли он из дома.
- Каким образом?
Вместо ответа, я делаю знак рукой, чтобы он шёл за мной. Мы спускаемся к подъезду. Как я и ожидала, старушки не покинули свой пост на лавочке. Кирилл вежливо здоровается, а я перехожу в наступление.
- Будьте добры! Вы не подскажете, не выходил ли из подъезда Артур Галзунян из 56-й квартиры. Вы, случайно, не видели?
Старушки наперебой начинают галдеть.
- Как же, как же! Выходил, антихрист проклятый.
- Креста на нём нет!
- Смотреть тошно на таких. То ли парень – то ли девка.
- И ведь ни разу не поздоровается.
- В какую сторону он пошёл? – перебивает Кирилл.
- Да вышел из арки, а дальше-то не видать.
- Не водись с ним, Кирюша!
- Да, Кирюшенька, и девочку свою не пускай с такими общаться. Чёрти что, сплошные наркоманы!
- Да сейчас вся молодёжь такая!
Оставив бабушек продолжать митинг на тему некомпетентности молодёжи, мы с Кириллом расстаёмся, договорившись собраться сегодня вечером у нас с Кристиной и Мишей.

Девять вечера. Все в сборе, ждём только Кирилла. Я победно рассматриваю выражения лиц Кристины и её парня. Раздобытая нами информация не на шутку их заинтересовала.
- Ангел, - задумчиво произносит Миша, переминая в руках медальон. – Ты хочешь сказать, что я держу в руках бляшку Хиппи-Расмус-Аффлек?
- Хаппе-Риксус-Арве, запомни, Тундра! – поправляю я.
- Чтоб ты мою фамилию у себя на лбу вытатуировала, Дьяволина! – воз-мущается Тайга. – Но не о том речь. Ты утверждаешь, что это именно тот медальон, который пропал из коллекции Голевича в 1904г. И в нынешнем 2004-м, ты самолично сорвала его с шеи никого иного, как пропавшего сто лет назад Иллаира?
- Нет, я думаю, не совсем Иллаира, а Иллаира, одержимого богом Хаппе.
- Стивен Кинг, - фыркает Кристина. – И даже круче!
- Не смейся, я сама понимаю, что несу бред. Но по логике: он появляется после порыва северного ветра – это раз; он бессмертен, каким и должен быть хранитель вечности – это два…
- Тоже мне, Маклауд! – перебивает Миша. – Ты ж не пробовала его убить! Может, он никакой не бессмертный.
- Ладно, соглашаюсь. Но есть ещё аргумент! Он не лечил мои раны. Они не исчезали, они заживали, ведь шрамы остались. Просто заживали слишком быстро.
- Ты хочешь сказать, - уточняет Михайловская. – Что этот парень прокручивал вперёд время, как магнитофонную плёнку, чтобы помочь тебе?
- Ты сделала тот же вывод, что и я, - киваю я. – Насчёт магнитофонной плёнки, это ловко! Это объясняет, куда делись из памяти три часа, что меня не было дома. Столько, видимо, длилась «перемотка». Боюсь даже представить, на сколько месяцев я постарела за эти сеансы те-рапии.
- А предсказания судьбы, значит, тоже его работа, - разошлась Кристина. - Он знал, когда умрёт Гонзалес, потому что сам повелевает судьбами?
- Но-но! Гонзалес пока жив, тьфу-тьфу. У тебя другая версия, Миша?
- Я лучше подожду Кирюху, - отнекивается тот. – У мужиков другая логика, мне одному вас двоих не переспорить.
Не проходит и десяти минут, как раздаётся звонок в дверь. Миша открывает. Слова, произнесённые голосом Кирилла из коридора, заставляют вздрогнуть и броситься к нему навстречу…
- Он умер! Погиб! Машиной сбило, я видел! Гонзалес мёртв…
- Как погиб?!
Произнося этот вопрос, я выбегаю в прихожую. Кирилл стоит, безумно вытаращив и без того огромные голубые глаза. Его губы трясутся, а бессвязные слова не несут смысловой нагрузки. Кристина, не растерявшись, подхватывает его под руку и ведёт в комнату, где усаживает на диван. Миша начинает приставать с расспросами, но Кристина тут же прерывает его, заставляя принести всем чаю. Я сажусь на пол и закрываю лицо руками, не в силах воспринимать какую бы то ни было информацию.
Так продолжается до тех пор, пока Миша не приносит чёртов чай. Я сажусь в кресло, Кирилл понемногу успокаивается.
- Кирюх, - начинает Тайга. – А теперь по порядку и подробно, что про-изошло?
Рассказ получается не очень обстоятельным, но всё-таки вырисовывает картину произошедшего…

Рассказ Кирилла

В бога верят многие, но бог верит немногим.
Марти Ларни

После ухода Ангела, я вернулся домой, ну, там, дождался родителей и всё такое. Восемь вечера, а тут выясняется, что они забыли что-то такое купить. Fuckin’ shit! Это надо знать моих предков! Мать такая, типа: «Сходи до рынка». Я говорил, что не могу, что к вам должен идти, да и рынок уже закрыт. Но это надо знать моих предков! Всё равно погнала на рынок, какую-то там круглосуточную палатку выдумала.
Короче, подхожу я к рынку. Ну, знаете, возле Измайловского собора. Я дорогу ещё не перешёл, гляжу: ёлы-палы, Галзунян! Я его даже не узнал по началу: какая там тень дьявола – шмотки-то как обычно, а вот волосы зализал, и ресницы не подвёл, неряха! О, Боже, нельзя так о покойниках… В общем, чапает от церкви и что-то к груди прижимает. Идёт, по сторонам не смотрит. Гружёный, просто никакой. По проспекту же машины носятся, а ему хоть бы пень - шурует на красный свет. Ему сигналят - он не слышит. Тут, shutta fuck off, рёв тормозов, визг прохожих,  спортивная «Хонда». Я крикнуть ему успел: «Гонзалес, назад!» Он услышал, я понял, что услышал, но только поздно уже! Понакупали, блин, богатенькие уроды спортивных тачек, гоняют, как будто одни на дороге! Галзуняна от «Хонды» на встречную полосу отбросило, а тут ещё одной машиной шар-рах! Думал, намертво…
Я, того, стоял не знаю сколько, ничего сообразить не мог. Вокруг него уж водилы и бабки прохожие суетятся. Я подбегаю, смотрю: жив ещё. На меня в упор смотрит, а то, что нёс, всё к груди прижимает переломанными руками, съёживается, от боли, наверное. Я к нему наклоняюсь… Ой, вашу мать, никогда не забыть его глаз! Ему что-то под голову подложили, у него рука сваливается, он ко мне её тянет, вижу, сказать что-то хочет. Мужик, водила, мне на ухо шепчет, что всё, типа, сейчас откинется. Я не могу, shit, наклоняюсь к нему. Он из последних сил шепчет. Я еле разобрал: «Ей, ей отдай… Она поймёт… Она знает… Я всё понял!» Я руку его взял, в ней ключи были. Он ничего уже сказать не может, только кивнул слегка. Я обещал, что передам. Вот они! (Кирилл бросает на столик связку ключей с брелком в виде пентаграммы) Я не могу видеть, понимаю, что умирает. Я его за голову схватил, кричу: «Дыши, Артур! Держись, выживешь! Терпи!» А он уже не на меня смотрит, а вверх куда-то, на небо. Его уже спазмами дёргать начинает, а он уставился.
Я чувствую, будто холод, как ветер, что ли. Слежу за взглядом Галзуняна, а он не на небо вовсе смотрит, а на крышу ближайшего дома. God damned! До сих пор мороз по коже! Могу поклясться, на крыше стоял тип в цилиндр!. Я его всего секунду видел. Оборачиваюсь назад к Гонзалесу, а он уже не дышит, я его мёртвую голову в руках держу! Я смотрю, руки у него обмякли, и то, что к себе с такой силой прижимал, на асфальт упало. Это Библия была! Библия, у сатаниста! (Подбородок Кирилла дергается, глаза краснеют, он наклоняется вперёд и зажимает пальцами переносицу, стараясь удержать слёзы; на него больно смотреть)
Там вокруг старушки были. Они из церкви шли. Стоят, плачут, причитают. Я с их слов понял, что Гонзалес в церковь ходил. Отстоял службу в соборе, а потом долго со священником говорил. Говорят, плакал, когда исповедовался. Ему батюшка ту Библию дал…

Я не плачу. Слёзы не текут, а горло режет, голова кружится. Мой мозг не может сейчас переварить и осознать гибель человека. Кирилл резко вскакивает с места и убегает. Я хочу бежать за ним. Такой немного материнский порыв. Мне кажется, что ему надо помочь, обнять, успокоить. Я встаю и собираюсь идти за Кириллом, но меня, схватив за руку, останавливает Миша.
- Не ходи за ним! – жёстко произносит Тайга. – Парни не любят, чтобы девушки их успокаивали. Никто не должен видеть, как он плачет!
- Почему?
- Потому, что он – мужчина. Потом будет стыдно.
Я отталкиваю Мишину руку, но за Кириллом всё же не иду.
- А кому он должен передать эти ключи? – шмыгая носом, спрашивает Кристина.
- Мне, - подумав полминуты, отвечаю я.
Я беру со стола связку, на которой видны следы чуть запёкшейся крови, и выхожу на кухню. Вот тут-то меня и прорывает! Я не могу успокоиться: безудержно плачу, сжимая в кулаке ключи. Меня что-то мучит. И это чувство вины. Да, я виновата перед Гонзалесом! Я не должна была оставлять его сегодня одного, ведь я знала, что он умрёт! Он сказал, что понял всё. Он простил и смирился. Он пошёл в церковь. Какая смерть может быть страшнее той, которую ждёшь заранее? Что может чувствовать сатанист, который, умирая, прижимает к сердцу Библию? Каким несчастным должен быть человек, если перед смертью не находит никого ближе, чем девчонка, которую он видел всего два раза, да ещё при таких обстоятельствах? Я не могу успокоиться. Плачу и всё крепче сжимаю в кулаке ключи Гонзалеса…

Проходит больше двух часов. Все постепенно успокаиваются. Кирилл сидит, ковыряя ложкой бутерброд. Кристина молча окидывает всех взглядом. Миша, после долгого молчания, задаёт вопрос.
- Что теперь будем делать? Ловить мерзавца?
- Мне нужно посоветоваться с кем-нибудь, кто поможет разобраться во всём этом кошмаре, - отвечаю я.
- И кто бы это мог быть? – фыркает Кристина. – Агент Малдер?
- Надо позвонить Стасу.
- Кому-кому?!
- Герасиму и Му-Му! – передразниваю я. – Стасу. Касперу, то есть.
- Каспера Стасом зовут? -  удивляется Миша.
- У Каспера имя есть? – вторит ему Кирилл.
У меня нет ни сил, ни желания вести подобные разговоры. Я молча беру трубку и набираю продиктованный Тайгой номер. После нескольких гудков, в телефоне звучит неприятный мужской голос (по всей видимости, принадлежащий хахалю Касперовой матери). Голос сообщает, что Стас, сукин сын, пропадает чёрти где, только пишет шифровки, вроде сегодняшней: «Ушел в «Подвал». Завтра вернусь!» Оставив сердитого мужчину возмущаться поведению пасынка, я кладу трубку.
- Завтра он будет дома, - сообщаю я присутствующим. – Кто завтра может со мной к нему съездить?
- Работаю, - пожимает плечами подруга.
Кирилл молча поднимает руку, что я расцениваю, как жест доброй воли.  Уже давно за полночь, и мать рэппера оборвала его мобильник, пытаясь выяснить, почему тот до сих пор не вернулся с рынка. Кирилл, основательно отпоенный валерьянкой, собирается уходить. Мы все собираемся его провожать. Во время получасовой прогулки по ночным переулкам все напряжённо молчат. Несмотря на то, что место, где погиб Галзунян, скрыто домами, Кирилл отчаянно старается не глядеть в ту сторону. Нелепая смерть не выходит и у меня из головы. Скорей бы вернуться домой!
 
Полёт

Единственный способ определить границы возможного –
выйти за эти границы.
Артур Кларк

Вот мы и дома. Кристина и Миша уже давно лежат в кровати. Из второй комнаты коммуналки доносится пьяный храп Исаака Палыча. Я не могу уснуть. Сижу на кухне, время от времени помешивая в чашке давно остывший чай. Передо мной на столе несколько листов серой бумаги, изрисованных углём и сангиной. Я люблю рисовать ими, потому что это наиболее открытые и честные материалы. Если ошибся, то уже не сотрёшь. Очень похоже на жизнь! Я достаю из кармана перепачканными мелом и сангиной пальцами медальон Хаппе-Риксус-Арве. Чёртова бляшка! Сколько бед она причиняет! И всё же, на каком-то бессознательном уровне я чувствую, что уже не смогу безболезненно расстаться с ней. Амулет притягивает, словно магнит. Я чувствую его силу и не могу сопротивляться ей, как не могла сопротивляться взгляду призрака. Я хочу знать тайну Хаппе-Риксус-Арве! Хочу знать, что произошло с Иллаиром Голевичем! Словно Фродо из «Властелина колец», я бережно надеваю на шею медальон.
Глубоко вздохнув, я вновь приступаю к своим рисункам. Я рисую Иллаира уже девятый раз, словно одержимая! Всё удаётся, кроме глаз. Разве можно отразить углём и мелом ту бездну вечности, что несёт взгляд призрака?! Заканчивая каждый портрет, я отчаянно вглядываюсь в него. То, что казалось удачным, тут же бракуется. Нет! Всё не то! Он ещё красивее, гораздо красивее! Мне кажется, что нет на свете больше такого божественно красивого лица, как лицо Иллаира. Наваждение…
Разорвав в клочья очередной неудачный портрет, я швыряю в угол сангину. Усталость валит с ног. Смерть Гонзалеса высосала из меня сегодня остаток сил. Спать! Я дохожу до кровати, и, едва моя щека касается подушки, проваливаюсь в пропасть сна…
Причём проваливаюсь в буквальном смысле! Не открывая намертво слепленные веки, я ощущаю стремительное падение. Грудь жжёт висящий на шее медальон. Я не могу шевельнуться. Всё набирая и без того безумную скорость, я лечу вниз. Я где-то слышала, что во время быстрого падения кажется, что несёшься наверх. Действительно. Какая-то неведомая сила выталкивает меня, будто вода, на поверхность. Становится легко. Я открываю глаза…
Безумие! Я лечу, лечу вперёд. Подо мной расстилаются красивые северные пейзажи. Мое тело подхватывает порыв ветра, и я несусь, теряя вес и сливаясь с прохладными порывами. Я уже не существую, растворяюсь в воздухе и превращаюсь в стремительно несущуюся струю северного ветра. Свобода полёта будоражит воображение. Лететь бы так всю вечность!
Вдруг полёт будто прерывается. Я останавливаюсь, зависая в воздухе. Терзаясь разочарованием, я хватаюсь за шею и с ужасом обнаруживаю, что медальона нет. Пропал! Отовсюду вокруг, как в хорошей стереосистеме звучит безумный, оглушающий, но хорошо знакомый голос. Голос кричит: «Ангелина, проснись, твою мать!»
Я резко открываю глаза, на этот раз по-настоящему. Сначала не могу понять, где я. Надо мной нависает смертельно бледное лицо Кристины. Рядом с ней стоит Миша. Его губы дрожат. В руке он держит амулет, видимо сорванный с моей шеи. Беглым взглядом я определяю, что лежу на полу в кухне.
- Ангел! Ты очнулась?! – трясёт мою голову подруга.
- Ты чё нам не сказала, что лунатишь? – возмущается Миша.
- Луна-чё? – удивляюсь я. – На фиг меня сюда притащили?
Из неразборчивых криков Миши и прорывающихся сквозь слёзы всхлипов подруги мало что проясняется. Более или менее вырисовывает ситуацию лишь Исаак Палыч. Он в это время почему-то стоит в дверях и взахлёб пьёт из литровой бутылки минералку…

- Бред! Этого не может быть! – через минуту возмущаюсь я.
- Поверь, так всё и было, пока Миша не сорвал медальон, - глупо, словно заводная игрушка, кивает головой Кристина.
Получается, что они с Мишей проснулись ночью оттого, что стало слишком холодно. Тайга поднялся закрыть окно, но тут же офигел от страха. Я висела в воздухе в полутора метрах над кроватью! Я и была источником того холодного ветра, что разбудил ребят. Пока все были в испуганном оцепенении, прибежал на крик сосед, а я, продолжая мирно спать, начала медленно перемещаться на кухню. Они втроём пытались меня разбудить: трясли, кричали – всё безуспешно. Тем временем, я, продолжая висеть над полом, приняла вертикальное положение и начала медленно приближаться к распахнутому настежь окну кухни. Между прочим, четвёртый этаж! Я почти уже пересекла линию подоконника, когда Тайга и Исаак Палыч с боевым криком дружно вцепились в меня, не давая выскользнуть на улицу. Миша, почему-то решив, что виной всему проклятый медальон, совал его с моей шеи одновременно с бешенным криком Кристины, тем самым, что я услышала во сне. Вот тогда я и потеряла свою невесомость, упала на пол и проснулась. Безумие, но приходится верить друзьям.
- Эта вся хрень из-за бляшки, - уверенно произносит Миша, подходит к окну и замахивается, чтобы выкинуть амулет. – Пора от него избавиться!
- Нет! – бросаюсь я на его руку. – Мишенька, не надо!
- Да ты чего, болезная?! – недоумевает он.
- Пусть выкинет, - вмешивается Михайловская. – Помнишь, Голевич тоже начинал с того, что по ночам лунатил и летал. Посмотри, что с ним стало! Всё из-за бляшки! Её надо уничтожить.
- Не так! – в исступлении я подбираю доводы. – Во дворе дети гуляют, кто-нибудь подберёт. Да и не только в ней дело! Вспомните, что Кирюха говорил. Гонзалес видел призрака на крыше, но медальона у него тогда уже не было, он был у меня. Не вся его сила в амулете!
Я кривлю душой. Просто я не могу уже расстаться с медальоном. Он притягивает меня. Что-то подсказывает, что избавиться от наваждения можно, лишь вернув амулет владельцу. Я должна встретиться с Иллаиром! Но ничего на свете я не боюсь так, как встречи с чёртовым призраком! Миша опускает руку и отдаёт мне бляшку.
Получив в руки медальон, я облегчённо вздыхаю, прохожу в комнату и кладу вещицу в небольшую картонную коробку, на дне которой лежит связка ключей Гонзалеса.
- Сколько время? – интересуюсь я.
- Пять с копейками, - отвечает Миша, бессильно падая на кровать.
- Иванова! – сурово заявляет Кристина. – Твои приключения мне уже всю печёнку проели. Хочешь возиться с призраками – ради бога! Летай в окно, бегай по кладбищам, ломай себе шею, только без нас. Поняла? Сегодня же ты избавляешься от долбанного амулета, от чёртова призрака, а завтра берёшь билет и едешь к родителям во Мглистый. Я за тебя отвечать не собираюсь.
- Кристь, не надо так, - вступается Тайга.
- Мишка! – злобно затыкает его девушка и снова оборачивается ко мне. – Гоназалес умер, это уже не детская забава! Ты не имеешь права подвергать риску меня, Мишу и Кирюху. И собери на кухне свои рисунки. Не фиг тут устраивать фан-клуб Иллаира Голевича.
- Всё сказала?! – нервно интересуюсь я.
Ответа нет. Я беру свою одежду со стула, хватаю связку ключей из ко-робки и открываю дверь, чтобы уйти.
- Куда? – мягко интересуется Тайга.
- К чёрту! - нервно выкрикиваю я.
До боли сжав в руке металлическую пентаграмму, я в расстроенных чувствах выскакиваю на лестницу. За спиной слышу сказанную Кристиной вполголоса фразу: «Бесстыжая малолетка!»

Дань совести

Безбожники – это верующие,
которые не желают быть ими.
Станислав Ежи Лец

Оглушённая обидой и возмущением, я не чувствую справедливости слов подруги. Разум молчит, не выдавая так и напрашивающихся простых выводов. Остаётся только отбросить последние события и сфокусироваться на том, что я просто обязана сделать: выполнить последнюю просьбу Галзуняна. Пока я ещё не знаю, что именно он от меня хотел. Говоря перед смертью: «Она поймёт!», Артур явно меня переоценил. Комплект ключей сатаниста был от квартиры. Потому я и направляюсь сейчас туда.
Механически передвигая ноги, я бреду на автопилоте. Он погиб вчера. Что теперь с ним будет? Наверно кремируют. Его остывший труп лежит сейчас на железном столе, дожидаясь пока его скинут в адскую печь. И не останется от рано оборвавшейся жизни ничего, кроме сухой кучки пепла и ёмкой надписи «ДТП» в графе «причина смерти». А ещё вчера он стоял передо мной живой. А я, дура бессовестная, клялась ему, что завтра к нему приду. Можешь гордиться собой, Ангелина, обещание ты сдержала! Только нет уже того, кто со слезами в живых глазах говорил тебе, что завтра будет поздно.
Вот я стою перед дверью Гонзалеса. Суток не прошло с тех пор, как я была здесь последний раз. Открывать дверь страшно. Я вспоминаю о том, что можно подняться по лестнице и позвать Кирилла. Но на часах нет еще и шести утра.
Собрав волю в кулак, я поворачиваю ключ в замке. Прохожу в тём-ный пустынный коридор. Вдруг тишину прерывает непонятный шорох, раздающийся из комнаты. Будто кто-то скребётся. Я растерянно останавливаюсь, пытаясь понять природу странного звука. На смену скребущему шороху, раздаются какие-то приглушённые хлопки. То, что я слышу в последующее мгновение, подкашивает мои ноги. Из комнаты доносится голос Гонзалеса, невнятно что-то бормочущий. Тех нескольких секунд, что я простояла в немом ужасе, хватает, чтобы разобрать слова: «Люцифер, Бафомет, Вельзевул. Вселись в меня».
Сказать, что я испугалась, значит не сказать ничего! Я в ужасе броса-юсь прочь из квартиры. Не может быть! Я не верю в зомби и вампиров! Но чем ещё можно это объяснить? Разве что… Стоп! Дура я припадочная! А вдруг Гонзалес жив? Может, Кирилл ошибся? Может, этот придурок вообще всё выдумал!? Одержимая радостной догадкой, я вновь забегаю в квартиру.
- Артур! Артур, ты здесь?
- Заткнись! – доносится из комнаты. – Ты мой лучший друг, но лучше заткнись.
Нет, это не Галзунян! Голос определённо его, но какой-то странный, скрипучий, словно не живой. Господи, да кто он, этот сатанист!? Прекрасно понимая, что правильнее было бы бежать отсюда на фиг, я распахиваю ногой дверь комнаты…
Блин! Ангел, ты недотёпа! Посреди комнаты стоит большая железная клетка, в которой на жёрдочке сидит огромный чёрный ворон. Птица с интересом смотрит на меня, выдавая бессвязные фразы голосом своего погибшего хозяина. Я слышала, что птиц семейства врановых можно научить говорить, но сама никогда не видала раньше говорящей вороны. Понемногу успокоившись, я осматриваюсь, и взгляд мой останавливается на белом листке бумаги, лежащем на столе. Я беру его в руки, и тяжёлые слёзы мгновенно наворачиваются на глаза. Страница исписана круглым, наклонённым влево почерком. Слова сбивчивы, абзацы отсутствуют.
«Девочка, прости, я не запомнил твоего имени. Если ты читаешь это, то меня больше нет. Надеюсь, что я успел передать его тебе. Беги от смерти, девочка, это так страшно – умирать! Люцифер теперь не примет меня -  я предал его. А рая я не заслужил. Как же много я ошибался! И главное, что я понял: я заслужил такой конец. Кто бы ни был этот демон в цилиндре, он справедлив. Я сам отказался от всех. У меня никого нет, кому бы я мог до-верять. Разве что бедняга Искариот. Это мой ворон. Если он ещё жив, то позаботься о нём, пожалуйста. Не бойся, он совсем ручной. Девочка, у меня есть к тебе огромная просьба. В Ереване у меня остались родители и две сестры. Они слышать обо мне не хотят. Впрочем, это тоже справедливо. Лучше тебе не знать всего, что я им сделал. Я – позор нашей семьи, от которого не отмыться еще много поколений. Они проклинают меня, а у меня так за жизнь и не хватило смелости признать свою вину. Напиши им. Я оставлю адрес. Скажи, что я их любил. Глупец! Только перед смертью я понял, как нуждаюсь в их прощении, но никогда уже не получу его. Сделай это за меня. А мне теперь навсегда останется двадцать три. Двадцать три бесполезных года боли и злобы. Не найдётся на земле ни одного человека, кто бы вспомнил обо мне хорошо. Знаешь что, девочка? Видишь, на столе лежат ключи. Это от моего старого «Вольво». Он теперь твой. В соседнем дворе, зелёный гараж с пентаграммой на воротах. Консервная банка, а не машина. Но больше у меня нет ничего. Это всё, чем я могу отблагодарить тебя. Береги Искариота. И живи, де-вочка! Никогда не ошибайся. Ошибки остаются за спиной, а впереди за каждым новым поворотом может ждать этот тип в шляпе. И тогда уже поздно будет что-либо менять. Прощай, и передай привет завтрашнему дню, в котором меня уже не будет!»
На меня сильно действуют слова Гонзалеса. Не так, совершенно не так я представляла обиженного на весь мир сатаниста. Бережно сложив исписанный рукой Галзуняна листок, я вкладываю его в лежащий тут же конверт, на котором уже написан ереванский адрес. Кто я такая, чтобы просить у них прощения за сына? Просто, мимо проходила. Писать неправду  о том, каким был хорошим их сыночек, я не могу. Надеюсь, последнее его письмо расскажет родителям куда больше, чем едва знакомая девчонка, и всё же приходится писать ещё несколько скудных строк от себя. Оставив незаполненным обратный адрес, решаю опустить конверт в первый почтовый ящик. Мой долг выполнен.
Я подхожу к клетке с вороном. Искариот внимательно изучает меня своими чёрными глазами. Умная птица! Придётся забрать его себе, опыт у меня уже есть: дома остался разжиревший попугайчик. Порыскав в комнате, нахожу специальную кожаную перчатку с цепью для выгуливания птицы. Стоит мне просунуть руку в клетку, натренированный Искариот тут же прыгает мне на запястье. Ого, килограмма два! Покормив тут же с рук ворона, я начинаю с ним дружить.
Надо бы перевезти его к нам в квартиру. Прикинув, что я не допру в одиночку огромную клетку, снова вспоминаю про Кирилла. Пролетая через три ступеньки, поднимаюсь на четвёртый этаж. Едва отдышавшись, нажимаю кнопку звонка. Долго никто не открывает. Минут через пять в дверном проёме материализуется заспанная женщина в халате. Довольно холёная дамочка возраста «за тридцать» надменно изучает меня с головы до ног.
- Здравствуйте, а можно Кирилла? – довольно дружелюбно начинаю я.
- Оставьте бедного мальчика в покое! – с места в карьер начинает кричать мамаша. – Пол седьмого утра! Кто ты вообще такая, девушка с чучелом?
- Это чёрный ворон, а не чучело! А я подруга Кирилла.
- Что тебе надо от моего сына, подруга? Во что ты хочешь его втянуть!? Мальчик такого с вами насмотрелся. У него на глазах вчера человек умер! Да он только под утро уснуть смог.
- Тогда, извините за беспокойство. А Вы не могли бы Кирюшке передать…
- Нет, нет и снова нет! Оставьте моего ребёнка в покое! – хлопает дверью перед моим носом сердобольная маман.
- Стер-р-рва! – раскатисто произносит Искариот голосом Галзуняна и добавляет пару выражений на армянском, видимо, особо крепких.
Да эта птичка соображает побольше, чем о ней написано в учебнике биологии! По всей видимости, в лице неожиданно приобретенного питомца я получила нехилого единомышленника.
Приходится вернуться в квартиру Гонзалеса. Кого позвать? Вздохнув, я беру телефонную трубку и набираю наш номер. После нескольких гудков, появляется голос Миши.
- Идите на хрен в такое время, если только вы не роковая красотка!
- Вежливо, ничего не скажешь!
- Ангел? Где носит, драгоценная?
- Я у Гонзалеса.
- У Гонзалеса?!
- Не кричи – Кристина услышит.
- Она уже на работе. Что ты там забыла?
- Тут ворон. Классный такой, Искариотом зовут. Галзунян его мне завещал, только клетка огромная, мне в одиночку не допереть. Поможешь?
- Ба-лин! Если ты считаешь, что я хоть полбельмеса понял, то сильно за-блуждаешься! Сиди, скоро буду.

Дурдом на выезде

В поезде читают, потому что скучно,
в трамвае – потому что интересно.
Илья Ильф

Почему Миша вечно рвётся помогать мне? Кристина явно его не одобряет, и она абсолютно права! Здравомыслящему человеку в голову бы не пришло ловить призраков. Ладно я – у меня хроническое! А Тайга? Взрослый двадцатиоднолетний парень, на пятый курс юридического перешёл. Зачем ему всё это? Я снова и снова задаю себе этот вопрос.
Ответ, как и положено, до банальности прост! Ему всё наскучило. Жизнь избалованной большим городом молодёжи рутинна. Каждое новое веяние приедается, не успев появиться. У них есть всё, но им ничего не нужно! Недавно казавшийся спасением от скуки эстетский «Подвал» стал для Миши ещё одним местом для бесполезного рассеивания жизненного времени. И тут появляется Ангелина – охотница за привидениями! Неудивительно, что оставшийся в душе неуправляемым ребёнком Миша, отбросив мозги, рванул  навстречу обещанным приключениям.
Для Тайги это всего лишь развлечение, шальная забава, которая ему вскоре надоест. А я, в свою очередь, не заметила, когда мы пересекли ту едва видимую грань между любопытством и азартом, между предчувствием и страхом, между игрой и войной. Кристина, не будь дурой, почувствовала ведь, что жареным запахло! Я зашла слишком далеко и рискую стать одержимой, как Каспер, если не хуже. Я боюсь. Боюсь разделить участь Гонзалеса или Иллаира. Кристина напугана, Кирилл подавлен, Галзунян мёртв, но я не могу уже отступить на полпути к разгадке! Вот и приходится мне рассчитывать на азарт Миши и фанатизм Каспера.

И вот я иду по улице, неся на одетой в перчатку руке шикарного Искариота. Спокойная птица гордо глядит на удивлённых прохожих и плетущегося сзади Мишу. Бедняга неуклюже тащит огромную и отнюдь не лёгкую клетку ворона, время от времени бормоча под нос своеобразные ругательства. Поэтому, стоит нам только переступить порог квартиры, Миша бессильно падает на диван. Но мне, к сожалению, всё ещё нужна его помощь.
- Миш, я хочу съездить к Касперу.
- Нах?
- Спросить про Хаппе-Риксус-Арве.
- Да он же укурыш! Ангел, он тупица!
- Нет, он просто немного помешанный, но парень реально в этих делах соображает. Миш, съезди со мной.
- И не проси! У меня на Каспера третий день аллергия.
- Ну, Мишка! Во-первых, я боюсь одна ехать к едва знакомому парню. Во-вторых, мне не нравиться тот район с кладбищем. Ну, и в-третьих и главных, - я откровенно вздыхаю и смущаюсь. – Во Мглистом всего-то улиц пятнадцать и там даже автобусы не ходят. Не найду я, где живёт Каспер!
- Уболтала, чертяка языкастая! Но, - он сакраментально поднимает вверх указательный палец. - Чур, Кристина об этом не узнает, а то: мне – развод, тебе – ссылка!
- Спасибо, Мишенька! Дай я тя в дёсны жахну!

Проходит пятнадцать минут. Мы с Тайгой стоим внутри какого-то трамвая, плавно покачиваясь из стороны в сторону в такт движению. Миша, нахмурив брови, с большим интересом изучает расклеенную в трамвае рекламу, как всегда в моменты умственного напряжения, покусывая серьгу в нижней губе. Мне же не остаётся ничего, кроме как хамски рассматривать пассажиров. Внимание почему-то привлекает странная девушка во всём чёрном, которая, сидя у окна, читает книгу в аккуратной кожаной обложке. Странная она тем, что, несмотря на июльскую жару, сидит в куртке с длинными рукавами, да ещё и накинув на голову капюшон. Я стою рядом с ней, и интерес берёт своё.
Я делаю шаг по направлению к девушке и заглядываю в её книжку. Первое, что я замечаю - длиннющий фиолетовый ноготь на изящной руке, который быстро пробегает по прочитанным строчкам. Что за?! Язык, на котором написана книга, - сплошь тарабарщина и иероглифы, напоминает то ли арабский, то ли иврит. По крайней мере, судя по движению следящего пальца, читается он справа налево.
- Прикинь, - вдруг оборачивается ко мне Миша и радостным тоном заявляет. – Тридцатипроцентные скидки на мобильные телефоны. Клёво!
- Что?! – не понимаю я.
Пытаясь сообразить, что же от меня хотел любознательный Тайга, я оборачиваюсь и отрываю руку от поручня. В этот момент трамвай резко качает, и я падаю на сидящую девушку. Книга выпадает из её рук. Я неуклюже бормочу извинения, наклоняюсь, поднимаю книгу, протягиваю её хозяйке и сталкиваюсь с ней глазами…
Боже мой! Лицо молодой на первый взгляд девушки испещрено глубокими морщинами. Её глаза с красными белками пронизывают насквозь, губы что-то беззвучно бормочут. На шее висит внушительный крест, перевёрнутый вверх ногами (по-моему, это называется «печатью дьявола»). Я держу, не отпуская, один конец книги, она держит другой.
- Я тебя нашла, - наконец произносит она вслух, грубым и почему-то знакомым голосом. – Теперь не убежишь!
- Что? – не понимаю я.
- Тсс, - подносит она палец к губам, наклоняется ко мне и шепчет на ухо. – Там, та-та-там, та-та-там, та-та-там…
В ту же секунду у меня в кармане начинает играть только что напетая этой ведьмой «Шутка». От неожиданности, я отпускаю книгу и падаю назад. Сзади меня тут же подхватывают Мишины руки.
- Что вам надо? – выкрикиваю я, но получается приглушённый шёпот.
- Поменяй мелодию в телефоне, - дружелюбно произносит девушка, вставая с места и пристраиваясь к дверям.
- Кто это? – удивлённо спрашивает сзади Тайга, всё ещё держащий меня за плечи (я, вместо ответа, нелепо трясу головой). – Ответь, телефон звонит!
- Да, - поднимаю я трубку, продолжая в упор смотреть на ведьму.
Звонит Кристина, спрашивает, где я. Приходится признать, что я вместе с Мишей, и мы едем в трамвае. Едем погулять по городу, ведь я так и не успела толком посмотреть достопримечательности, потому и взяла Тайгу в качестве гида. Не очень убедительно, но подруга верит. Положив трубку, я всё ещё не отрываю взгляда от той девушки. Она на меня не смотрит до тех пор, пока трамвай не начинает тормозить на остановке. Когда открываются двери, она коротко оборачивается и, глядя мне в глаза со зловещей улыбкой, что-то быстро произносит. Фраза была заглушена шумом открывающихся дверей, но могу поклясться, что я её слышала. Она сказала: «Седьмой ангел!»
Когда мы с Мишей наконец выходим из чёртова трамвая, я рассказываю ему свои наблюдения. Тайга внимательно выслушивает и выразительно крутит пальцем у виска.
- Тебе всё это кажется! Подумаешь, баба чеканутая. Я тоже на неё смотрел, но не слышал, чтобы она говорила о седьмом ангеле.
- Но ты же видел, что она что-то говорила.
- Не факт.
- Боже, да пойми же! Эта сатанистка – та, что была на кладбище.
Как об стенку горшок! Не верит, и всё тут. Ну и чёрт с ним! А что, собственно говоря, я так разнервничалась? Ну что мне сделают эти недоноски? Да по сравнению с моим призраком, эти сатанисты – просто невинные гимназистки!

И боги смертны

Если бог сотворил человека по образу и подобию
своему, то человек отплатил ему тем же.
Вольтер

Мы медленно катимся на неизменных скейтах где-то в районе какой-то Охты. По утверждению Миши, до дома Каспера остаётся всего ничего. Он не врёт! Вот и мерзкое кладбище. Пройдя мимо, мы поднимаемся на третий этаж к уже знакомой двери, где вместо звонка торчат два проводка. После навязчивого стука, дверь открывается. На пороге появляется неопрятная женщина неопределённого возраста с крайне испитым лицом.
- Тебе кого? – обращается она то ли ко мне, то ли к Тайге.
- Здравствуйте, Стас дома? – начинаю я.
- А как же! Припёрся и дрыхнет, нахлебник, - жёстким кивком головы приглашает зайти женщина.
Мы следуем за ней в ту замызганную комнату, где в углу растёт куст конопли. На обшарпанном диване животом вниз лежит одетый Каспер и тихонько посапывает. Мамаша, видимо, пытаясь проявить ласку, неуклюже треплет сына за волосы.
- Стас, к тебе пришли.
- Вали, - сквозь сон отвечает тот.
- Вставай, говорю, выкидыш!  - резко меняет голос женщина. – Мозги уже скурил, ублюдок черножопый! Сами его будите!
Сказав так, мать выходит в коридор и хлопает входной дверью, при этом высокопрофессионально посылая матом своего сына и его африканского папашу. Практически не имея собственной матери, я невольно провожу параллель между мамами Кирилла и Каспера. Да, сравнение так себе! Уж совсем никак не сопоставляются «Кирюшенька» и «мой мальчик» с этими «выкидышем» и «черножопым ублюдком». Становится жаль Каспера…
- Она ушла? – вдруг отрывает голову от подушки Стас. – Слава Богу! Достала, как баскетболист лампочку!
- Ты разве не спал? – удивляюсь я.
- Не-а, - улыбается Каспер и встаёт с кровати. – Молодцы, что зашли. Наверняка, у вас есть что-то интересное. Кофе будите?
- Лучше чаю, - едва сдерживает улыбку Тайга.
Каспер покорно кивает и аккуратно срывает со своего любимого кустика свежий зелёный листочек. Мы проходим на кухню, хозяин разливает чай.
- Так что нового у вашего зомби?
Я выкладываю на стол захваченный из дома медальон, распечатанные Кириллом интернетовские страницы и приступаю к долгому подробному рассказу. Миша снова  кусает «штангу» в губе, видимо, не дающую ему покоя.
Рассказывать приходится долго, одно «дело Гонзалеса» чего стоит! А ведь есть ещё увлекательная история про медальон с момента его появления и до моего утреннего лунатизма. Я говорю, а Каспер при этом чересчур женским жестом накручивает на указательный палец один и тот же «дред». Судя по всему, это признак задумчивости, как и Мишино покусывание серёжки (по крайней мере, раздражает меня не меньше).
- Да, я смотрю, вы тут не скучали, - приговаривает Стас, изучая распе-чатки про Иллаира Голевича. – Всё ясно! Это не зомби. Это мёртвый бог.
- Кто-кто это такое, детка? – изображает крайнее удивление Тайга.
- Мёртвый бог! – раздельно произносит Каспер, обиженный Мишиным сарказмом.
- Слава богу, а я-то уж грешным делом подумал, что упырь! – кривляется в ответ белобрысый гадёныш.
- Мозгами надо думать, а не грешным делом, Миша! – вступаю я и мягко останавливаю сжатую в кулак руку Каспера, которую тот уже отводил назад, готовя амплитуду для удара по физиономии Тайги. -  Что за мёртвый бог, никогда раньше не слышала?
- При этом клоуне я говорить не буду, - сдавленно произносит Каспер.
- Миша! – резко выкрикиваю я, тем самым, пресекая его попытки возму-титься по поводу «клоуна». – Не делай вид, что ты глупее, чем есть на самом деле! Стасик, не обижайся, он больше не будет. Так ведь?!
- Угу, - нехотя кивает Миша.
- Ладно, - начинает резко подобревший Каспер. – В общем-то, нет такого понятия, как мёртвый бог. Я его выдумал. (На этом месте Тайга фыркает, глотая смех, а я незаметно наступаю ему на ногу) Понимаете, я подумал, что боги ведь не существуют в реальности как некие осязаемые существа – это абстракция. И тем не менее, их влияние очевидно. Бог живёт внутри каждой верующей в него души, он существует, пока в него верят. Каждый народ борется за право своего бога зваться единственным. Это противостояние как раз с точностью до наоборот доказывает, что бог не един, их много, целая своего рода коалиция, ровно столько, сколько групп верующих людей. Причём сила того или иного божества прямо пропорциональна количеству народа, что преклоняется перед ним. Любой отец небесный существует до тех пор, пока есть хоть один человек, который в него верит.
- А что потом? – с интересом спрашивает Тайга, заинтригованный восторженной тирадой Каспера. – Вот перестали в бога верить – и тому звездец?
- Ваш случай доказывает, что не совсем.
- Постой, - трясу головой я, окончательно запутавшись. – Лакпанти почитали Хаппе–Риксус-его самого. Их племя вымерло, а значит, с последним верующим умер и бог. Так?
- Так да не так! Была у меня ещё одна мысль. Бог создаётся людьми и обладает теми способностями, что они ему приписывали. Языческие особенно. Не будет никогда Венера метать молнии, если она богиня красоты. А если придумать ему бессмертие?
- Знаешь, скорее наоборот! Я никогда не слышала, чтоб какое-то божество не было вечным.
- Хорошо. А если приписать ему перерождение? Например, Иисус. Он был богом на земле, умер и вновь воскрес. А что если ваш Хаппе должен был совершить пришествие в человеческом теле? Например, в теле Иллаира?
- Но почему бог совершает пришествие через столетия после того, как в него перестали верить? – разрождается мыслью Миша.
- Не знаю, - честно признаётся Каспер. – Я не знаком с культурой лакпанти. Но попахивает хранилищем.
- Чем!? – не перестаю я удивляться изобретательности растамана.
- Хранилищем. Это вещь такая или помещение, в котором заточён демон или бог какой-нибудь.
- Как джин в бутылке? – догадывается Миша.
- Джин – это и есть восточное божество наподобие наших чертей. Помните фильм «Исполнитель желаний»? Там дух бога хранился в камне, а камень в статуе того же чёртова бога. И что имеем мы?
- Амулет Хаппе-Риксус-Арве, - упавшим голосом констатирую я.
- Надев который, Ангелина летала по ветру, - уточняет Тайга. – И Иллаир, судя по сплетням, начал чудить после появления медальона. Однозначно, медальон – это хранилище!
- Чушь! – прерываю я. – Если дух уже вселился в Голевича, то на меня чары этой бляшки не должны были действовать.
- А может хранилище быть многоразовым? – кивает на Каспера Тайга.
- Не знаю. По идее, бог один, и он уже вселился в Голевича. Может, на Ангела влиял не Хаппе, а сам предмет, так сказать, аура, остаточная энергетика. И вообще, я не профессор мифологии!
- Но что-то ты предложить можешь?! – бешусь я.
- Могу! – после секундного колебания произносит Стас. – Два варианта.
- Где пусто, где густо, - бормочет Миша.
- Первый – верни вещицу.
- Ага, побежала! – возмущаюсь я. -  Не так это просто. Давай второй!
- А второй – очистка. Сам я вряд ли смогу продезинфицировать амулет от всякой нечисти, но есть у меня знакомый поп. Он может запросто освятить. По крайней мере, тогда ты от бляшки избавишься.
- Стоять, ретивые! – победно выкрикивает Тайга. – Как бы сказал Кирюха, I gotta different маза! А если сперва освятить, а потом отдать? Прикинь, как зомби пришпилит?!
- Угу, - фыркаю я. – Осталось только фантома выловить!
- Ловить будем на живца.
- Иди ты, Миха! – ищу я поддержку в глазах Каспера, но нахожу там солидарность с Тайгой. – Да вы оба чокнутые!
- Ну что, освящаем? – Стас уверенно берёт со стола бляшку.
- А ты уверен, что поможет? – с надеждой интересуюсь я.
- Нет, - вдруг Каспер бросает амулет обратно.
- Почему? – обиженно возмущается Тайга. – Это ж твоя идея?!
- Плохая идея! Бесполезно!
- Обоснуй, - впиваюсь я глазами в растамана.
- Как ты думаешь, Ангел, - он кладёт руку мне на плечо. – Почему амулет на тебя действует? Почему ты становишься одержимой? Не отрицай!
- Почему? – запинаюсь я.
- Ты атеистка, так?
- Была, по крайней мере…
- Была! Вот именно! В тебе не было веры, пока не было фактов. А теперь  ты получила до фига доказательств существования Хаппе-Риксус-Арве. Ты поверила в него! Бог ожил и он набирает силу. Злой бог! И не помог тебе мой крест. Твоя душа на стороне зла.
- Что ты несёшь?! – взрываюсь я. – Теперь я поняла, чёрт побери, в чём наша общая ошибка! Изначально мы подходили к призраку, как к врагу! А кто сказал, что он – враг!?
- Ты сказала, - с несвойственной ему робостью произносит Миша.
- Может, он друг, а не враг! Он же помогал мне.
- А Гонзалеса убил! И Костика тоже! – вспыхивает Тайга.
- Какого Костика?
- Друга моего, того, что десять лет назад на мотоцикле разбился! Он видел Иллаира! И Гонзалес видел. И Кирилл видел, о боже …и я…тоже!
- Конечно, видел, - вспоминаю я. – Тогда, в переулке возле «Подвала». Вы с Кальмаром его догнать пытались. Там ещё Кристина была и рэпперы.
- Нет, не тогда, - Миша достаёт измятый пожелтевший от времени листок. – Это страничка из дневника. Я его вёл в детстве. Мне было одиннадцать, когда пошли страшилки про призрака-убийцу. Прочитай!
- Где? – я беру в руки хрупкую бумажку, Тайга нервно тыкает пальцем в исписанные неровным детским почерком строки, указывая, откуда начинается рассказ. – «Я думаю, что Костик не так просто умер. Он видел призрака-убийцу! Я пошёл с Фунтиком посмотреть на то место, где он его встретил. Сначала там люди ходили, а потом как-то все ушли. Я смотрю, а вдалеке возле воды стоит мужик. Я сразу понял, что это он! Страшный до безумия! Он длинный и худой, как жук–палочник из учебника биологии. Он весь в чёрном, а на голове шляпа, как у Пушкина. Фунтик сразу зарычал в его сторону. Слава богу, он не обернулся! Мне стало страшно, и я сразу убежал» Почему ты раньше молчал?
- Не был уверен, пока дневник не нашёл. Столько лет прошло, если б не ты с этой историей, я б уже и не вспомнил.
- Это же меняет дело! Смотри! Костик видел – умер, Гонзалес – умер. Но ты-то нет! Хотя уж сколько времени прошло. Призрак – не предвестник смерти.
- Прекрати называть его призраком, - вмешивается Каспер. – Он – зомби. Ты же трогала его, он имеет тело. А привидения – бестелесны…
И т.д., и т. п.! Вопреки распространенному мнению, истина в спорах не рождается. Не рождается она и у нас: бесполезные разговоры продолжаются до сумерек. Прерывает полёт нашего красноречия лишь вернувшаяся со смены в слюни пьяная, а от того весьма повеселевшая, Касперова мама. Говорить при ней не удобно, поэтому кивками и перемигиванием мы ещё раз подтверждаем наш уговор: всё-таки Каспер освящает бляшку. Стас прячет медальон в карман и провожает нас до двери под бессмысленные комментарии развеселевшей матери. Его смуглое лицо заливает краска, в глазах читается тоскливая досада и стыд. Понимая стеснение Каспера, я быстро хватаю за рукав и утаскиваю за собой чересчур замешкавшегося Мишу.

Переулок

Короткий путь всегда заминирован.
Закон Мёрфи

Когда мы с Тайгой выходим на улицу, сумеречное небо затягивают плотные облака. Пасмурно, мрачно, и к тому же приходится ехать мимо кладбища. Миша вынимает из кармана трезвонящий мобильник и виновато сообщает своей девушке, что «мы ненароком заглянули к Касперу на огонёк»:
- Я не иду на поводу у Ангела! Солнышко, так получилось, - полушутливым тоном произносит он в трубку и тут же с кислой миной отрывает сотовый от уха.
- Злится? – виновато интересуюсь я.
- Кхп-фф, - издаёт непонятный, но полный уверенности звук Миша, и, лишь услышав заметное затишье в трубке, опасливо подносит аппарат к голове. – Солнышко? Да, малыш, я полностью с тобой согласен. Я именно такой, как ты говоришь! Сердишься?
Лучше б он не спрашивал! Тайге снова приходится отдирать от уха мо-бильник, опасаясь за свои барабанные перепонки. Сумерки заметно сгуща-ются и начинает накрапывать мелкий дождь. Миша вносит предложение не ждать трамвая и ехать домой на скейтах, петляя по дворам. Якобы, двойная польза: и прогулка на свежем воздухе, и Кристина успеет остыть, пока мы домой явимся. Дождь, конечно, -¬ ¬¬ вещь неприятная, но я соглашаюсь.
Мы уже выруливаем на полпути к дому, когда ливень накрывает нас своим ледяным душем. Становится темно, ведь мы катимся по каким-то неосвещенным переулкам и подворотням. Миша едет передо мной, указывая дорогу, но вдруг останавливается в узком переулке под единственной тускло светящей сквозь завесу дождя лампочкой фонаря. Он воровато оглядывается.
- Ты ничего не слышала? – озадаченно спрашивает он.
- Нет, а что?
- Да вроде за нами машина ехала, но отстала.
- Фар вроде не было. Может, и ехала, но куда-то свернула, - оборачиваюсь я и вглядываюсь в тёмную мокрость улицы, но ничего, кроме пробегающего вдалеке пешехода, не вижу. – Да не, тебе показалось, дождь, наверно, так шумит.
- Может, и дождь! – неопределённо произносит Миша и, закусив серёжку в губе, не отрываясь смотрит на ближайшую к нам подворотню. – Ангел, постой здесь минутку, ладули?
- Ты куда? – почему-то пугаюсь я.
- По делам, - смущённо ломается Тайга. – Надо мне! Жди, я по-быстрому.
Миша отдаёт мне боард и исчезает в непроницаемой черноте. Его хлю-пающие по лужам шаги стихают, по моим расчётам, где-то метрах в десяти вглубь двора. Проходит секунд пятнадцать, я стою на двух досках, от скуки раскатывая их ногами туда-сюда. Вдруг, кажется, что я слышу со стороны двора, где скрылся Тайга, тихий глухой стук, вроде  мягкого удара, и, через мгновение, ещё один, более громкий. Нет, мне не кажется! Могу поклясться, что второй звук я слышу вполне отчётливо. Остановив ногами доски, чтобы грохот колёс не мешал слушать, я напряжённо поглощаю холод промокшего переулка, вся воплотившись в слух и зрение. Проходит минута, может больше, но уши не улавливают ничего, кроме шёпота дождя. Нехорошее предчувствие, зародившееся ещё до того, как Тайга пошёл отлить, усиливается.
- Миша! – выкрикиваю я в темноту.
В ответ - ни звука!
Спустя несколько секунд, я слышу приближающиеся шаги, но не могу определить, с какой стороны они раздаются. Сердце, почему-то, уходит в пятки и бьётся там в ритме бугги. Я, на всякий случай, отступаю назад.
- Миша, это ты? – кричу я, пытаясь уверенностью голоса компенсировать трясучку во всём теле.
В общем-то, вопрос не имеет смысла. Холодея, я понимаю, что шаги не могут принадлежать красотуле Тайге, по той простой причине, что это шаги не одной, а нескольких пар ног; и слышатся они не с одной, а с трёх сторон – вот почему я не могла сразу определить их направления. Кто-то приближается ко мне из подворотни, где скрылся Миша, из другой такой же, находящейся у меня за спиной и по переулку оттуда, откуда мы приехали. Вот я уже слышу приглушённые голоса и, кажется, ехидный смех. Я медленно ретируюсь в единственном не оккупированном ещё направлении, стараясь не упускать из виду входов в обе подворотни. По началу, я не вижу никого из-за дождя, но когда прямо по курсу, шагах в двадцати от меня, наконец появляются, словно призраки из тумана, две фигуры в тёмных балахонах, желание броситься с криком прочь превращается в острую необходимость. Удерживает меня лишь беспокойство за судьбу Миши. Всё, что я пока могу – это медленно отступать ватными ногами, волоча за собой скейтбоард.
- Легна йомьдес, ха-ха! – выкрикивает тарабарщину одна из фигур гру-бым женским голосом. – Седьмой ангел. Узнала?!
Конечно, узнала! Разве можно забыть злобное воркование сатанистки с кладбища! Морщинистая трамвайная ведьма с фиолетовыми ногтями! Язык от ужаса онемевает. Как она меня выследила, эта чертовка?! Из подворотен медленно выруливают ещё четыре не предвещающие ничего хорошего фигуры. Соединившись вместе, сектанты шествуют мне на встречу угрожающим маршем. Я неуверенно двигаюсь назад, спотыкаясь об собственные ноги. Затянувшееся молчание прерывает ведьма.
- Я говорила, что тебе от меня не скрыться! Седьмой ангел да будет принесён в жертву! Хоть небеси на еси иже, исход один: увтреж в нёсенирп тедуб ад легна йомьдес. Хе-хе, ечто шан! – последнюю фразу сатанистка даже не выкрикивает, а с презрением выплёвывает мне в лицо.
- Что, мадам, «все татары, кроме я»? – как можно увереннее говорю я непослушным ртом. – Я, пардон, вашего диалекта не разумею! Что вы сделали с Мишей?
Вместо ответа, вся шайка разрождается приступом дружного, но совсем не весёлого хохота. Сперва ведьма, а потом и все они ускоряют шаг, надвигаясь на меня. Мигом забыв о Мише, я ударяюсь в панику. Убежать не удастся! Единственное моё преимущество – это скейт. Как же я раньше не подумала! Кинув доску на асфальт, я залихватски отталкиваюсь ногой и несусь, насколько хватает сил, то и дело оборачиваясь. Все шестеро, как по команде, бросаются за мной. Рискуя налететь на что-нибудь, я еду, развернув голову на 180 градусов и зачем-то прижимая к груди второй скейт. В этот момент, понимая, что конечности меня не слушаются, я мечтаю, чтобы хоть один чёртов мент или просто прохожий услышал мой истерический крик!
На миг отвернувшись от злобно хохочущих и выкрикивающих всевоз-можную тарабарщину преследователей, я с ужасом замечаю, что чья-то рука с силой вцепляется в мою куртку. Не успев подумать, я с оперным воплем, достойным Монсеррат Кабалье, развернувшись на доске, что есть дури, бью вторым скейтом по башке сатаниста. Мгновения его замешательства хватает, чтобы вырваться, хотя не знаю, что оглушило его больше: удар доской или моя «партия неизвестной женщины из мюзикла «Роддом»! Пытаясь хоть как-то сладить с хаотично разъезжающимися на мокром асфальте колесами, я немного вырываюсь вперёд. Господи, да помогите же мне хоть кто-нибудь! И кто-то всё-таки услышал…
Чуть не сбивая меня с ног, и без того держащуюся на добром слове, в лицо бьёт холодный, как лёд, порыв северного ветра. Будто натолкнувшись на стену, я останавливаюсь, мгновенно забыв о том, что меня сейчас сцапают. Обернувшись на сатанистов, я вижу, что те тоже остановились и в нерешительности переминаются с ноги на ногу, уставившись в глубину переулка. Я медленно поворачиваю голову туда же.
Метрах в тридцати, навстречу мне идёт, не спеша, знакомая до боли высокая фигура в цилиндре. Его уверенная, но немного нетвёрдая, походка и необычный прикид, скорее всего, и сбили с толку сатанистов. Я отъезжаю немного от буквально дышащих мне в спину преследователей и останавливаюсь в нерешимости. Я нахожусь как раз посередине между готовыми принести меня в жертву своему повелителю ублюдками и зомби, которому вообще не понятно, что от меня надо. Нескольких секунд, что сатанисты тратят на совещание по поводу появления странного субъекта, мне хватает, чтобы оценить ситуацию. Ни одного хода или арки на промежутке между призраком и дьяволопоклонниками - только глухие стены домов с обеих сторон! А значит, мне придётся сделать нелёгкий выбор: бежать либо вперёд, либо назад…
Посовещавшись, сектанты решают, что странный тип им не помеха, а потому, снова начинают преследование. Я оборачиваюсь на Иллаира. Тот стоит столбом и смотрит мне прямо в глаза своим зверским взглядом. Чёрт! У меня нет выбора! Я бросаюсь в сторону призрака, но не успеваю: двое сатанистов вцепляются в меня мёртвой хваткой, не давая возможности пошевелиться. Меня изнутри колотит от ужаса! Мой призрак стоит в десяти шагах от нас с выражением полного безразличия. Видимо, его персона снова сбивает с толку чёртовых упырей.
- Кто такой? – властно спрашивает главная сатанистка у Иллаира (остальные в её секте, по всей видимости, глухонемые). – Я спросила, кто ты? Чей? Одиночка или из «верных»?
Призрак молчит в ответ, чуть заметно улыбаясь. Меня вдруг пробивает такой глупый и неуместный смех! Эта дура приняла его за одного из своих! Я не виню её, невольно вспомнив, как сама в первый раз признала в нём гота-наркомана. Призрак одними глазами поворачивается ко мне, и его улыбка становится чуть шире. Огонёк, вспыхнувший в его взгляде, заставляет меня заткнуться. Сатанистка, тем временем теряет терпение.
- Я, кажется, с тобой говорю, жалкий червь! У тебя свои планы на эту легна йомьдес? Но ты опоздал: это наша жертва. Пошёл вон!
- Вас всех ждёт ужасная и короткая судьба, - тихо отвечает призрак. – Даже короче, чем вы для себя запланировали. А ей (он одними глазами указывает в мою сторону) не суждено стать вашей жертвой, она умрёт иначе. Но вы этого уже не застанете.
- Что?! – отвисает челюсть у сатанистки, но возразить она уже не успевает: её гримаса искажена ужасом.
И понятно почему! Лицо Иллаира расползается в уже знакомой мне зверской улыбке. Секунду спустя, он протягивает вперёд обе руки, но это не руки человека! Удлиняясь всё больше, словно сделанные из пластилина, его конечности тянутся к сатанистам. Вот его ставшие в метр длинной пальцы останавливаются в нескольких сантиметрах от лица сатанистки и издают громкий сухой щелчок. Та стоит, не отрывая вытаращенных глаз от его запястий. Я ощущаю, что руки двух её приспешников, только что тисками сжимавшие мои локти, постепенно ослабевают. Дождавшись момента, когда им станет откровенно не до меня, я вырываюсь, с лёгкостью пресекая их ленивые попытки удержать мои руки, и, обежав стороной Голевича, прячусь за его хрупкой спиной. Иллаир стирает с лица улыбку (это видно даже со стороны спины – до того широк его «фирменный» оскал).
- Как, вы ещё здесь? – безо всякого выражения басит он и ещё раз щёлкает пальцами. – До встречи, милейшие!
От страха я не обращаю внимания на разбегающихся, словно испуганные кролики, сатанистов: мой взгляд прикован к спине призрака. Наконец, он оборачивается ко мне, чем заставляет вздрогнуть, сжаться в комочек и отступить назад. Его ставшая нормальной рука протянута вперёд ладонью вверх. Я прекрасно понимаю, что он хочет, и в ответ трясу головой. Молча, он медленно сжимает бледные изящные пальцы в кулак и опускает руку.
- У меня его нет! – чуть не плача, шепчу я под непомерной тяжестью его дьявольского взгляда. – Нет при себе. Вообще нет.
Я боюсь поднять глаза. Боюсь подумать о чём-либо, зная, что он читает мои мысли. Не дай бог сейчас вспомнить о Каспере и нашей затее с медальоном! Собравшись с силами, я поднимаю взгляд. То, что я заметила ещё в первое мгновение, когда увидела сегодня призрака, но не придала этому значения и не смогла даже сама себе сформулировать, теперь ясно бросается в глаза – это перемена, произошедшая с Иллаиром. Его движения изменились, голос потерял густоту, походка стала какой-то нетвёрдой, и весь он будто устал или заболел. Господи, да он же полностью обессилен, он…умирает! Да, он умирает, по крайней мере, та его часть, что осталась от сына антиквара!
- Ты права, - холодно произносит он. – Но ты знаешь, что ты должна сделать. Верни мне его, пока не стало поздно. Ты принесёшь мне его?
- С какой стати! – неожиданно для самой себя наглею я. – Чтобы ты про-должал пугать и убивать людей, ИЛЛАИР?!
- Я никого не убиваю, это не в моих силах, я могу лишь преду… - спокойно произносит он, но, споткнувшись, с неподдельным удивлением спрашивает. – Ты сказала «Иллаир»? Я слышал это имя раньше, ты уже произносила это имя?
- Это ТВОЁ имя.
- Нет, меня зовут иначе. Имя мне Вечность и звучит оно, словно северный ветер, - Хаппе-Риксус-Арве.
- Поэтично загнул! Что ты сделал с Гонзалесом и почему? Мне кажется, я должна это знать.
- Я ни с кем ничего не делал. Я допустил ошибку, - уж очень по-человечески печально произносит зомби. – Я знаю судьбы, я читаю их, словно открытые книги, но не могу, не имею права менять в них текст. Я – просто сторонний наблюдатель, способный лишь предупредить, но не спасти! Я знаю всё и о каждом в любой момент, но после моей ошибки, я не уверен больше, что хочу и имею право на это… - вдруг он хватается за голову и кричит во весь голос. – О, это имя! Оно не даёт мне покоя, живёт во мне, заглушая все остальные звуки! О, скажи мне! Скажи мне, что значит имя Иллаир?!
- Это ты! – не на шутку пугаюсь я странного поведения призрака.
- Нет, это не я! О себе я знаю всё! Я знаю всё и о каждом, но почему я не знаю ничего об Иллаире?
- Может быть, ты не должен знать?
- Быть может, - мгновенно успокаивается зомби. – Я вижу, тебя сейчас беспокоит судьба одного человека.
- Миша? – едва выдыхаю я от волнения.
- Он жив, не бойся.
Иллаир разворачивается, сверкнув на прощанье глазищами, и собирается идти, но я, как ненормальная, бросаюсь на его холодную, словно лёд, неживую руку. Он, как тогда, в метро, наклоняет ко мне лицо. Какое-то время я пристально рассматриваю синие жилки, просвечивающиеся сквозь бледную плёнку кожи, чёрные круги вокруг глаз, которые раньше принимала за мейк-ап в стиле Вилле Вало, и болезненно-седую прядь в копне чёрных промокших под дождём волос. Зомби не пытается вырвать запястье из моих рук, а я не отпускаю его.
- Ты же так ничего и не объяснил! Ответь, кто ты?! Друг или враг?!
- Ступай, - отвечает он и отворачивается.
Готовая заплакать от обиды, я отшвыриваю его руку и, поймав ногой валяющийся на асфальте скейт, собираюсь ехать назад, когда из-за моего плеча раздаётся голос Иллаира.
- Я сам не знаю, кто я…
Я мгновенно оборачиваюсь, но призрака в переулке нет.

Майор

Чужие драмы всегда невыносимо банальны.
Оскар Уайльд

Странно, во время погони мне казалось, что я километр, если не больше, проехала, удирая от сатанистов. На деле же оказалось, что я едва преодолела расстояние в двести метров. Когда я приближаюсь к тому месту в переулке, где меня нашли дьяволопоклонники, сердце начинает колотиться от волнения. Я без тени страха забегаю в темноту арки, поглотившей Мишу. Сначала я ничего не вижу во мраке неосвещённого двора-колодца, но вскоре вскрикиваю от радости: опираясь на неизвестного мне мужика в форме, навстречу ковыляет, пошатываясь, фигура Миши Тайги. Одной рукой он зажимает голову и неопределённо стонет сквозь стиснутые зубы.
- Мишка! – выкрикиваю я и бросаюсь к нему. – Ты в порядке?
- Ангел, не ори: башка, как тыква, которой в футбол сыграли, - рычит он, отмахиваясь от моих ухаживаний и повиснув на милиционере.
- Эта, что ль та краля, за которую всё переживал? – кивает на меня вполне симпатичный, судя по возрасту, майор, дружелюбно улыбаясь. – Что ж ты, красота такая, своего блондина в обиду дала?
- Да не до него было! Сама еле спаслась, меня чуть не зарезали, как барана! Что хоть случилось? – я сочувственно морщусь, разглядывая перепачканные чуть запёкшейся кровью волосы, торчащие между пальцами Мишиной левой руки.
- Обокрали твоего кавалера, пару раз дубинкой по башке – и готово дело! Хорошо – я мимо проходил, увидел, что валяется тут пацанчик.
- Это не кража! – трясу головой я. – Тут были сатанисты. Шизанутые! За мной охотятся. Я бы ни фига не убежала, если б не… - я останавлива-юсь, сообразив, что в существование Иллаира мент явно не поверит.
- Ой, может хорош болтать, я щас сдохну! – стонет Тайга.
Разговор на время прекращается. Мы вдвоём подводим Мишу к стоящей во дворе серебристой машине. Марку автомобиля я в темноте не разглядела, но выглядела тачка достаточно солидно, чтобы понять, что со званием милиционера я не ошиблась.
- А что б вы оба без меня делали, а? – не без самодовольства говорит майор, открывая дверцу машины. – Сейчас в «Скорую помощь» по-едем, а по дороге всё расскажете.
Я залезаю на заднее сидение и принимаю в свои руки бедного Мишу, который буквально падает мне на плечо. При свете в салоне я наконец рассматриваю нашего спасителя: в принципе, даже слегка обаятельный рыжий тип лет сорока, но выглядящий несколько старше из-за густых усов «а-ля Фредди Меркури». На погонах прямо таки светится по одной крупной звёздочке. Как бы сказала в былые времена Михайловская, пидористически растягивая гласные: «Настоя-аащий па-алковник!»
- Расскажи-ка ещё разок, как всё было, - деловито спрашивает он Тайгу, выруливая из двора.
- А чё рассказывать? – стонет в ответ Миша. – Пошёл отлить, только штаны расстегнул, как фигак сзади! Боль дикая, я уж собирался сознание терять, а тут второй удар, контрольный, видать! Искры из глаз, темнота, ни фига не помню до тех пор, как вы меня тормошить не начали.
- Это сатанисты! – не унимаюсь я.
- Слушай, душа моя, - буднично произносит мент, словно лекцию читает. – Это мой район, я всю местную шелупонь знаю, и могу тебе гарантировать, что сатанистов здесь отродясь не бывало. А парнишку твоего банально обчистили! Много, говоришь, пропало?
- Телефон, бумажник, i-pod,  - неохотно перечисляет Миша. – Только, думаю, это всё для отвода глаз: у меня с десяток пятисотенных бумажек свёрнутых трубочкой в заднем кармане осталось – не взяли. Чертовщина в нашем городе творится, товарищ майор! Послушайте Ангела!
- А может, мне ещё дух Ленина вызвать!? – выходит из себя мент. - Какого, на фиг, ангела?!
- Меня! – мне тоже уже трудно держать себя в руках. – Меня зовут Анге-лина. Сатанистов шестеро, командует у них баба, лет двадцать пять, но морщины, как у старухи. Оседают ребята на Большеохтинском кладбище, а ещё я раз их мымру видела в трамвае 38-го маршрута. Они выбрали меня для жертвоприношения и выслеживают. Сегодня им почти удалось меня схватить в вашем чёртовом переулке!
- Девушка! – срывается майор, теряя всё своё прежнее обаяние и доброжелательность. – Чего вы от меня хотите?! Большая Охта – вообще не моя юрисдикция. Хотите знать, верю ли я вам? Да, я верю, но ничем помочь не могу! Мало ли на свете отморозков, всех не переловишь! Сатанизм инкреминировать затруднительно - статьи такой нет, мадемуазель. Могу лишь посочувствовать и посоветовать не шляться по ночам где попало, даже с молодым человеком. Заявление писать будите? (Мы с Мишей угрюмо молчим) Вот то-то и оно! А хотят чего-то все! Сейчас знаете, как поступим? Я отвезу вас в «скорую», перетру с врачом, чтобы проблем не возникло, а потом уеду домой, проснусь завтра утром и забуду, кто вы такие были, и встречу – не узнаю! Так что, давайте не будем портить друг другу нервы и расстанемся друзьями, о’кей?
- Спасибо, что помогли, мы вам очень благодарны, честное слово, товарищ майор! - говорит пристыжённый Миша.
- Ой, ладно, ребят, фиг с ним! Работа нервная, сами понимаете, - вновь расплывается в улыбке наш новый знакомый.
- Ангелин, там Кристина волнуется, набери её, пожалуйста, - обращается ко мне Тайга.
- Не пугай только особо, - отвечаю я, тыкая кнопки на телефоне и передавая его другу. – Она ж как узнает, что её парню врезали хорошенько, так её саму откачивать придётся.
- Кристина? – недоверчиво поднимает брови майор, с хитренькой улыбочкой рассматривая меня в зеркало заднего вида. – А я-то думал, что вы…
- Нет, вы ошиблись, - коротко перебиваю я, зачем-то отпустив Мишину руку, которую раньше, как оказалось, сжимала в своих ладонях.

В «скорой» Мише накладывают четыре шва на затылок, изрядно попортив его некогда тщательно уложенную «иголочками» причёску. Майор, пожелав удачи нам обоим, уезжает восвояси, оставив напоследок свою визитку, которую я, даже не прочитав имя этого благородного человека, машинально сую в один из своих многочисленных карманов. Ближе к часу ночи, приезжают на «копеечке» Кристина с Кириллом. Не хочется описывать все нежности-слюнявости Михайловской, когда та видит обмотанную бинтами голову своего парня. И зачем бестолковые медсёстры замотали Тайгу, как египетского фараона? Нервы-то у девушки не железные! Проходит ещё полчаса формальностей, после чего мы все с облегчением залезаем в машину и уезжаем.

Кое-что о личных отношениях

Узы дружбы неизмеримо крепче уз родства, ибо друзей
мы выбираем сами, а родных нам посылает судьба.
Джованни Боккаччо

- Стас! Не говори, что ты уже освятил его! – вместо приветствия, кричу благим матом я в телефонную трубку на следующее утро.
- Ладно, не скажу, - растерянно произносит Каспер.
- Не-е-ет! – вырывается у меня крик героя американского боевика, когда у того на глазах стреляют в друга. – Господи, мы поторопились!
- А поточнее…
- Я вчера видела Иллаира. Кажется, он совсем не то, что мы думали! Он спас меня, Стасик, и, боюсь, он умирает. Он умрёт, если я не верну ему бляшку. И ещё вернее умрёт, если я верну её ему освящённой. Что де-лать, Стас?
- Я ни хрена не понимаю, - излишне честно выдыхает в трубку растаман.
- Нечего объяснять! Мы своей затеей всё испортили! Я заеду к тебе в течении дня, хорошо?
Не дождавшись ответа, я бесцеремонно бросаю телефон, не заботясь о теряющемся в догадках Каспере. В комнате лежит на диване бедняжка Тайга с повязкой на голове. Над ним заботливо склонилась его девушка и упорно делает вид, что кроме них двоих в комнате никого больше не присутствует. Она не разговаривает со мной с тех пор, как мы приехали вчера домой. Считает, что я виновата в случившемся с Мишей. Конечно, она права! Но не могу же я перед ней извиняться!? В клетке, перепрыгивая с жёрдочки на жёрдочку, Искариот пересказывает всё, что услышал сегодня утром по телевизору. Птица тоже явилась яблоком раздора между мной и Кристиной: уж больно много занимал места и явно не добавлял свежести воздуха предсмертный подарок Гонзалеса. Ладно, ещё чуть-чуть потяну и объяснюсь с Михайловской. Мне эта ссора сейчас ни к чему: чувство собственной вины – не самое приятное ощущение, а признаваться в нём – ещё неприятнее.
Вздохнув, я выхожу в кухню. Тут, за стаканчиком-другим кефира Кирилл и Исаак Палыч горячо обсуждают последний матч «Зенита». Я присаживаюсь на предложенную табуретку, но, как человек, далёкий от футбола, не собираюсь поддерживать беседу.
- Я тебе говорю, нарушения не было! – утверждает инженер. – Этот молокосос бегать ни фига не умеет, но не такой же он кретин, чтоб так подставляться в начале сезона!
- Я ваще не въезжаю, на кой fuck его в замену выставили!? – горячится в ответ рэппер.
- Спроси, на кой чёрт вообще его купили, этого балбеса кривоногого?
Отвлекаясь от этой светской беседы, я погружаюсь в собственные мысли. Итоги недели: Миша с разбитой головой, Кристина со мной справедливо не разговаривает, за мной охотятся сатанисты, и я должна вернуть Иллаиру бляшку, которой уже нет. И всё из-за меня! Хотя как посмотреть: не втянула бы я всех в эту авантюру – не узнала бы никогда вкус опасности и настоящих приключений, не соприкоснулась бы с потусторонними силами, не познакомилась бы, в конце концов, с замечательными людьми вроде, вон, Кирюшки. Видимо, я, в порыве размышлений, засмотрелась на Кирилла, потому что тот заулыбался. Увидев проявившиеся на его щеках симпатичные ямочки, я улыбаюсь в ответ.
- Нравлюсь? – наивно спрашивает он, распахнув голубые глаза.
- Как же! Не обольщайся, - аж поперхнувшись от неожиданности, я отвожу взгляд и поджимаю губы, почему-то смутившись.
- Старик, ну кто ж так прямо спрашивает? – вмешивается сосед. – Заметив интерес дамы к себе, никогда нельзя давать ей понять, что ты в курсе. Иначе она подумает, что слишком легко поддалась и совершит разворот на сто восемьдесят! Это нам с тобой надо?
- Богатый у вас опыт, Исаак Палыч, - с раздражением произношу я.
- Да ладно тебе! Я ж из него джентльмена воспитать пытаюсь.
- Кирюш! – слышу я из-за спины голос Кристины. – Сходи, пожалуйста, в магазин и в аптеку, кое-что купить надо.
- Давай, мы с ним вместе сходим, - я, развернувшись, пытаюсь взять из рук подруги список покупок и деньги.
- Если последнего не будет, возьми обычный анальгин, - игнорируя меня, она протягивает бумажку Кириллу.
- Детский сад! – выругиваюсь я, решая повременить с примирением до следующего удобного случая.

Выйдя из дома, мы с Кирюшкой весело обсуждаем всё что угодно, только не тот разлад, неопределённость и упадок, что царит сейчас в нашем лагере. Но, к счастью, оказывается, что рэппер обладает нескончаемым запасом анекдотов, и я смеюсь всю дорогу до аптеки, забыв о проблемах! Закупившись всем необходимым, мы возвращаемся домой. То, что предстаёт перед нами, напоминает сцену из стереотипного бразильского сериала. Посреди комнаты кричит, срываясь на визг, колоритная тётка, отдалённо напоминающая миссис Клювдию из мультика про уток-мутантов. Перед ней, как нашкодившие дошкольники, выстроились Миша, Кристина и Исаак Палыч. Довершает картину обезумевший Искариот, который, вылетев из клетки, мечется по комнате, пугая злую женщину (видимо, хозяйку снимаемой нами комнаты). На ум почему-то приходят строки: «Чёрный ворон, что ж ты вьёшься…»
- Елена Сергеевна, это отличные ребята, тихие, спокойные! – пытается успокоить её сосед. – У меня лично к ним никаких претензий!
- Зато у меня есть! Ай! – кричит домовладелица, пригибаясь от спикиро-вавшего на неё ворона. – Уберите ЭТО из моей квартиры! Немедленно!
- Елена Сергеевна, я всё объясню! – чуть не плачет Михайловская.
- Сказала, что приедет подружка из Владимирской области! Это твоя подружка из Владимирской области!? – она с силой втыкает свой похожий на морковку палец в пупок Тайге.– Говорила: мужиков не водить!? Говорила: кошек-собак не заводить! А это что?!
- Ну, это же не кошка, и не собака, - шепчет Кристина. –Подружка вон, в дверях стоит, а Миша просто в гости пришёл. Мы здесь не хулиганим, честное слово. Просто безобидная птичка в клетке…
- Птичка!? Да это целый истребитель! Я вам щас покажу птичку! Банда сволочей!
Окончательно озверев, эта шишига хватает заранее припасённый веник и с боевым кличем бросается на Искариота, попутно огревая своим реквизитом Тайгу и инженера.
- Э! Э! Полегче! – только и успеваю выкрикнуть я.
- Положите оружие немедленно! – врывается на подмогу Кирилл. – Это может привести к гибели больших человеческих жертв!
- Не трожь животное, психическая! – кричит Миша и тут же, получив по больной голове веником, стонет. – Вызовите кто-нибудь скорую, мили-цию и Гринпис!
- Я вам покажу безобидного Мишу! – воет, как сирена, хозяйка квартиры, орудуя веником. – Щас вам устрою подружку в клетке! Будет вам птичка из Владимирской области!
- Елена Сергеевна! Стойте! – вырывается из уст Кристины беспомощный визг.
Но уже поздно: испуганный не на шутку ворон с уже знакомым мне в его репертуаре криком «Стер-р-рва!», вырывается в открытую форточку. Подбежав к окну, я наблюдаю, как Искариот скрывается за крышей соседнего дома. Прости, Артур!

- Кристин, - виновато тяну я час спустя, стоя рядом с сидящей за столом на кухне подругой. – Кристин, мне правда очень жаль, что так всё получилось. Наверно, ты права – от меня одни неприятности.
- Молчи, Иванова! -  уныло огрызается Михайловская, обхватив руками голову. – И без тебя выть хочется! Господи, какой позор!
- Не всё так плохо, - чавкая, отзывается с подоконника Кирилл. – Вас же не выгнали, только квартплату вдвое повысили! Так что shizzle-dizzle!
- Чё?! – на секунду отрывает голову от рук Кристина, болезненно смор-щившись.
- Он сказал «шизл – дизл», - синхронно переводит Тайга.
- И чё эта фигня значит?!
- Сие неведомо! – пожимает плечами «переводчик». – Как тип-топ, что ли.
- Товарищи! – я снова беру бразды правления в свои неумелые руки. – Кто-то, помнится, вносил предложение транспортировать домой раненного бойца Михаила Сосну?
- Тайгу, - уже безо всякой нервозности поправляет Миша. – Тайгу, блин!
- Ну, я и говорю Пихту! Мда, чувство юмора меня предало…
- Транспортировать не удастся, - продолжая чавкать, докладывает рэппер. – Не заводится. Хана моему «копью»! Впрочем, если поменять карбюратор…Хотя не, легче новую развалюху купить.
- Развалюха у меня есть, - отмахиваюсь я. – Хочешь отдам? Я всё равно водить не умею. Дерьмо конечно, но уж не хуже, чем «копьё» твоё!
Тут я запинаюсь, заметив, что все окружающие реагируют на мои слова о развалюхе так, будто я призналась, что владею яхтой бизнес-класса. Я быстро пробегаю по трём парам уставленных на меня глаз.
- Ну, помните Гонзалесову «Вольво»?  - как доказательство, я достаю из заднего кармана и трясу связкой ключей.
- Угу, - не по-доброму кивает Кристина, видимо подумав про себя обо мне что-то нехорошее.

Как бы там ни было, но уже спустя несколько минут Кирилл и Миша ковыряются в замке гаража Галзуняна, а мы с Михайловской бродим по двору в попытке отыскать Искариота, наивно рассчитывая, что ворон прилетит на своё старое местожительство.
Когда гараж вскрыт, вся наша процессия рассаживается и направляется на Васильевский остров. Кристинка о чём-то мило перешёптывается с Тай-гой, а Кирюха деловито подпевает какому-то играющему в радио безликому, весьма посредственному и стандартизированному рэп-исполнителю, уже десятому подряд. Хотя может, это всё ещё длится одна кошмарная песня.
- А классику: там, «Beastie Boys» или что-нибудь со сборников «Rapsody» тут не крутят?
- Не, - качает головой в такт песне Кирилл. – Это сугубо российская хип-хоп волна. Зашибись цепляет, да? Respect?
- «Нам по кайфу радиошняга», - снисходительно констатирую я.
- Чё?
- Хорошее, говорю, радио. Такое разнообразное! – но Кирилл не улавливает иронии в моих словах и, поэтому, довольно улыбается.
Мы потихоньку выруливаем в тот район Васильевского острова, где живёт Тайга. Меня начинает одолевать какое-то странное чувство неловкости. Знаете, в прошлом году я с подругой в Москве совершенно случайно зарулила в какой-то мегадорогой бутик. Там стояли охранник и две продавщицы. В общем, одного их оценивающего взгляда хватило, чтобы мы вылетели из магазина, как пробки от шампанского. По-моему, в народе это называется «молчаливое унижение». К счастью, я ничего не успеваю сказать – меня опережает Кирилл.
- Fuckin’ damned! Ты чё, правда здесь живёшь!?
- Вон там! – из всех шикарных новостроек на берегу залива Миша указывает на самую навороченную. – Зайдёте?
- Не, Миш! – поспешно встреваю я. – Надо ещё у Каспера бляшку забрать.
- Без меня?!  - в голосе Тайги звучит обида.
- Куда тебе! – толкает его в бок Кристина. – Вчера только получил по балде, ещё хочешь? Домой и в койку! Живо!
- Ну, блин, - бормочет Миша, вылезая из машины, подталкиваемый девушкой.
- Кир, - уже выйдя из «Вольво», Михайловская наклоняется к открытому водительскому окну. – Я на тебя надеюсь! Следи за ней! Заберёте, и сразу домой. Чтоб без лишних приключений, ладно?
Получив клятвенные заверения рэппера, Кристина, подхватив Тайгу под локоть, исчезает в направлении его дома.
- Блин, надо же! – Кирилл говорит это не мне, а скорее самому себе. – Такой простой мужик, никогда бы не подумал! Значит, это Тайга был.
- Ты о чём?
- Да год назад, когда «Подвал» только открылся, там весь народ был простой, без накрутов. До тех пор, пока Кальмар не притащил туда одного своего дружбана. Самого его я никогда не видел, но вот тачка его у входа в клуб всем пацанам глаза мозолила. Слишком дорогая тачка была! Потом правда, машинка пропала, а я познакомился с Тайгой. Чувак оказался респектный, без нелепых понтов! Я его и раньше много видел в клубе, но с владельцем долбанной «Хонды» не ассоциировал. Знать, его была тачка буржуйская!
- И где теперь эта красная «Хонда»?
- А хэ-зэ! Надо будет спросить. А откуда ты знаешь, что тачка красная была? Я ж не говорил!
- Говорил. Ты сказал «буржуйская» - значит, красная.
- Ангел! Ты меня не перестаёшь удивлять!
- Поехали отсюда, - съёжившись на пассажирском сидении, шепчу я.
В отличие от Кирилла, я не могу высказывать вслух те мысли, которые лично мне кажутся неправильными. Ну что такого, что Миша богатый? Да ничего! Внешне он никогда этого не выдавал, впрочем, и не скрывал тоже, просто я не замечала. Сразу вспомнилось всё. И дорогие скейты. И рассказы, вроде: «А знаете, что в Швеции в русских ресторанах подают?» И тот «десяток пятисотенных бумажек в заднем кармане», о котором он рассказывал майору, тех самых, свёрнутых трубочкой (боже, какая животрепещущая подробность!) Я тогда ещё подумала, что так только наркодиллеры в кино деньги носят…
И почему так погано на душе? Наверно, потому, что мои постсоветские бабуля с папой негласно привили мне если не ненависть, то крайнее презрение к всякого рода буржуям. Возможно, когда-нибудь, я подавлю в себе это чувство. Но только не сейчас, когда я проезжаю в своих шмотках с Черкизовского рынка в раздолбанной ржавой машине по престижному району Васильевского острова. Слава богу, что мы едем к Касперу! Я почти что влюблена в его старую потёртую комнату, где растёт в углу под лампой конопля, а на ободранном сломанном диване спит Джа (так Стас назвал котёнка, спасённого нами от Гонзалеса).

Поздняк метаться

У женщин удивительная интуиция –
они замечают всё, кроме очевидных вещей.
Оскар Уайльд

- С вами всё в порядке? – вместо привета спрашивает Каспер, вытаращив полные ужаса карие глаза, как только мы переступаем порог его квартиры.
- Да, вполне, а почему ты так спрашиваешь? – меня настораживает его поведение.
- У меня нехорошее предчувствие, вам придётся пройти обряд очищения.
- Ну уж нет! – выкрикивает Кирилл, в сознании которого, видимо, на всю жизнь отложилась эта замысловатая процедура.
- Извини, Кирюх, но иначе ты в мой дом не войдёшь, - спокойно, будто он просит снять обувь, произносит Каспер, уже помахивая своим дымящимся ароматным веничком.
Кирилл, под  моим умоляющим взглядом, с проклятьями соглашается. Когда экзекуция завершена, мы перебираемся на кухню.
- Не проходит, - озадаченно произносит Стас, почему-то схватившись за голову. - Ничего не понимаю!
- Аналогично! – киваю я. – В чём дело?
- Что-то должно случиться, если уже не случилось!
- А, так ты у нас теперь не только шаман, но и телепат! – хихикает Кирилл.
- Это не враньё! – горячо убеждает Каспер. - Если бы ты чувствовал то же, что и я – ты бы понял!
- Если б я кумарил столько же, сколько ты, я б вообще погоду и природные катаклизмы предсказывал.
- Кирюх! Хоть ты не будь кретином, как Миша! – вмешиваюсь я. – Стас, подробности нам не помешают.
- Вчера, когда вы с Тайгой ушли, на меня прям какой-то непонятный страх напал, - сидя за столом, растаман, вцепившись себе в дреды, бегает глазами с меня на Кирилла, ни на ком не останавливая взгляда и смотря мимо наших глаз. – Могу поклясться, такого раньше не было. Это необъяснимо! Я всю ночь глаз не сомкнул. Мертвецы с кладбища выли так, будто их сам дьявол разбудил! Я понял сразу, что вы в опасности.
- Засмолил поди перед сном косячок, стегоцефал? – тыкает его в плечо кулаком рэппер.
- Стас, на нас с Мишей вчера напали сатанисты, - я не обращаю внимания на фокусы Кирилла. – Парню голову разбили, а я еле обделалась лёгким испугом. Этим можно объяснить твоё беспокойство?
- Что?! Как Тайга?
- Да ничего, я думаю, оклемается спокойно.
- Когда это было?
- Чуть после полуночи.
- Нет, Ангел, не то это! Я беду чувствую, не вчерашнюю, а прямо сейчас. В шесть утра сегодня вскочил и в церковь побежал. Освятил бляшку, причастился, но только хуже стало. Случится что-то, я знаю! Забери это гавно от меня! -  растаман бросает на стол передо мной медальон.
- Ты-то сам в порядке? – задаю я вопрос, поднимаясь из-за стола.
Стас кивает, но получается это у него неубедительно. Никогда не видела человека в таком состоянии: бессмысленный бегающий взгляд, вцепившиеся в волосы пальцы. Я поднимаю вопросительный взгляд на Кирилла. Тот отмахивается и делает пару жестов, из которых я выясняю, что, по мнению рэппера, Каспер находится под нехилой дозой галлюциногенов. Я снова внимательно приглядываюсь к мулату – мне страшно оставить его одного в таком состоянии. Конечно, я не уверенна, как именно должен выглядеть обкуренный до одури человек, но, по-моему, сейчас растаманом владеет не наркотик, а животный, пробирающий до кончиков дредов страх. Ежу понятно, что этот тип параноик, но мне непонятным образом передаётся его волнение.
- Стасик, ты сейчас один дома?
- Мать через полчаса должна прийти.
- Тогда счастливо. Ничего, если я позвоню тебе, когда домой приеду?
- Звони обязательно! Постой! - догнав нас в коридоре, Каспер крестит нас и бормочет что-то себе под нос. – Ступайте с богом и пусть мои страхи окажутся лишь суеверием.

- Не, ну ты видала?! – таращит на меня глаза Кирилл, когда мы уже стоим в подъезде. – ПСИХ! Его ж изолировать надо! Ты слышала, что за бред он несёт!? Зачем ты ваще с этим ненормированным связываешься?!
- Не такой уж он дурак, - я останавливаю парня за рукав.
- Что?!
- Не нужно большого ума, чтобы сопоставить два и два и понять, что сатанисты выследили меня именно здесь, когда мы приходили к Касперу. Они ж рядом ошиваются, на кладбище! Опасность есть и она вполне реальна.
- Ты хочешь сказать, что ты сейчас по острию ножа ходишь?! – Кирилл  воодушевляется, почувствовав в себе рыцаря. – Ничего не бойся, с тобой рядом я!
- А вчера был Миша, знаешь, это не сильно помогло, - фыркаю я.
- Сравнила! – обиженно ворчит рэппер. – У Тайги своя девушка есть, на фиг ему ты?
- Хочешь сказать, он бы не стал меня защищать, потому что я не его де-вушка? По твоей чудной логике, благородному Кириллу тоже незачем играть в героя, он ведь не мой парень!
- А, может, он собирается им стать!
- Э-ээ, - меня заедает на этой букве, потому что я забыла, что собиралась произнести. – А, может, он хотя бы спросит, хочу ли этого я!?
- Зачем спрашивать, если я знаю, что хочешь.
- Да что ты, какая новость! И как же мы додумались до такого?
- Во-первых, я тебе с первого взгляда понравился, - глядя прямо в глаза, он берёт мою руку. – Во-вторых, ты специально меня задеваешь и заставляешь ревновать то к Тайге, то к Касперу. И в-третьих, ты не вырвала руку, когда я её взял.
- Ах, так значит! – я вырываю ладонь и складываю перед лицом рэппера «комбинацию из одного пальца». – А этот жест как растолкуешь, Зиг-мунд, мать твою, Фрейд!?
- Не иначе, как эротический намёк! – пошло улыбается Кирилл.
- Сейчас я возьму этот эротический намёк и затолкаю его тебе в эрогенную зону до предела твоих фантазий! И самое глупое, что до этого момента, я считала тебя славным парнем, с которым я могу быть откровенна. А ты… ты как все! – развернувшись, я начинаю спускаться.
- Ангелина! – из-за спины раздаётся возглас, полный чуть ли не рыдания, и совсем не похожий на тот пошлый тон, что звучал минуту назад.
Я оборачиваюсь. Кирилл стоит на две ступеньки выше, его глаза наполнены выражением беспредельной застенчивости, а нижняя губа дёргается. Ну конечно! Вот же он, реальный Кирюшка, без напускного сленга и вульгарности, с по-детски распахнутыми глазами и тонкой шеей, нелепо торчащей из воротника толстовки. Ни дать ни взять мальчик-лох в исполнении Эладжи Вуда! Так вот почему я так доверилась ему! Вот что общего между нами! Этот хип-хоп маньяк с «Техноложки» всеми силами пытается скрыть свою природную застенчивость, так же как и угловатая провинциалка с косичками, торчащими из-под бейсболки. Иванова, это ж твоё собственное отражение в мужском облике!
- Ангелин, только что, - каждое слово Кирилла появляется после запин-ки. – Только что – это был не я. Мне посоветовали, сказали, что девчонки ведутся, если с ними вести себя нагло и пошло. Вот, ну я и попробовал. Этот фокус с рукой, и всё остальное. Говорили, что сработает.
- Может, они и правы. Ваши питерские шалавы вполне возможно, что ведутся. Но только не я! Думаю, тебе есть, что сказать.
- Да, ты права. Понимаешь, - он едва сдерживает эмоции. - Я такой весь из себя, типа, милашка, что как только девчонка ко мне проявляет интерес, я автоматически перехожу в разряд лучшего друга и застреваю в этом статусе. А как из друга превратиться в парня я не знаю, стесняюсь. Вот и обратился за советом к друзьям, а они, подлецы, дерьмо какое-то двинули.
- Ты даже не представляешь, насколько я тебя понимаю, Кир! Знаешь, в одном клипе Фредди Меркури есть момент: его отражение в зеркале превращается в лицо девушки. Так вот, сейчас со мной было то же самое! Будто себя в тебе увидела. Мы духовные близнецы, Кирилл!
- Насколько я понимаю, тот образ – метафора влюблённости?
- Нет, извини! Это значит, что ты всегда можешь мне довериться, так же как и я тебе, но не то, чего бы ты хотел. А что, сильно нравлюсь?
- Угу, - он опускает глаза. – Я так понимаю, мне ничего не светит?
- Мне очень жаль, Кир! – теперь опускать глаза приходится мне. – Я, ка-жется, влюблена, понимаешь?
- И чем же он лучше твоего духовного близнеца?!
- Он не лучше, он другой просто.
- Какой же?
- Он будто из другого мира.
- Ты что, блин, девочка из фан-клуба Ромы Зверя?
- Я похожа на дуру?! Я же не сказала, что он «звезда»!
- А кто, блин, тогда?! – рэппер срывается на крик.
- Я этого не знаю.
- Но имя-то у него есть?!
- Есть, - я вскидываю взгляд. – ИЛЛАИР.
Кирилл запинается на полузвуке и какое-то время не может ничего выговорить. В следующую секунду он срывается с места и в бешенстве начинает колотить ногами перила в подъезде.
- Прекрати! – я хватаю его за руку.
- Ангел! – вопит парень мне в лицо. – Лучше б ты была фанаткой Ромы Зверя! Иллаир! Ты сама себя слышишь?! Он же даже не человек! Он умер сто лет назад! Он вообще ничто, вещь, пустота, гнилой труп!
- В нём есть кое-что человеческое.
- Знаешь, Ангел, ты не со мной, ты с Капером духовная близняшка! – помолчав немного, но так и не дождавшись моей реакции, он сдавленно добавляет. – Стой здесь, я пойду машину прямо к двери подъезда подгоню, заодно проверю, нет ли поблизости сатанистов.
Кирилл спускается по лестнице, на ходу пиная перила, издающие при этом тяжёлое гудение, и злобным шёпотом матерится, посылая меня, Иллаира, Каспера, духовных близнецов и даже Рому Зверя с Фредди Меркури. Вот за ним хлопает внизу входная дверь подъезда. Этот удар заставляет меня вжать голову в плечи. Господи, как же ужасно вышло! Я чувствую себя полной идиоткой, предательницей и стервой одновременно. Чего я испугалась!? Что я несла, чёрт меня побери!? Зачем я наговорила ему всей этой чуши? И, главное, зачем…почему я ему соврала?!
Убиваться можно бесконечно, корить себя тоже, но проходит где-то три минуты, а Кирилл не возвращается. Куда он запропастился? В голове складывается навязчивая картина: одинокий «Вольво» посреди двора, а в нём плачет, склонившись над рулём, обиженный судьбой парень. Сердце сжимается от жалости. Нет, сейчас же пойду и исправлю свою ошибку! Не должен он поверить в тот бред сивого мустанга, что я сейчас несла!
Мои ноги начинают быстро сбегать по грубо обтёсанным ступенькам дома трущобного типа. Снизу раздаётся тихий скрип открывающейся двери. Я инстинктивно замедляю шаг, прислушиваясь. Но снизу больше не доносится ни звука, да и тот скрип был явно не от двери квартиры. Это скрипнула, а точнее злобно простонала ржавая пружина, какими обычно снабжены двери подъездов на бескрайнем пространстве Руси-матушки. Сквозняк?! Вряд ли! Ноги мои, медленно, но уверенно несут меня вниз, когда свет в подъезде неожиданно гаснет, и полумрак мгновенно захватывает подъезд, в углах которого быстро образуются сгустки крайне беспроглядной тьмы. Так! Это уже не шутки! Я останавливаюсь. Тишина. Вспомнив сразу вчерашнюю встречу с сатанистами, я ощущаю, что колени мои уже пляшут рок-н-ролл. Разумнее всего было бы вернуться к Касперу, но я стою за один лестничный пролёт до выхода на улицу. Успею ли я добежать до третьего этажа, прежде, чем меня настигнут те, кто прячется внизу?
Я стою в нерешимости около минуты. Не происходит ничего, кроме на-пряжённого умственного процесса в моём мозгу. Это, блин, не шутки! Или шутки?
- Кирилл? – полушёпотом спрашиваю я темноту.
Неожиданная догадка превращается в твёрдую уверенность, когда в ответ на мой вопрос снизу доносится едва различимый смешок. Словно гора с плеч падает! Тоже мне, придумал, хохмач фигов!
- Кирилл! – на этот раз в приказном порядке заявляю я. – Я знаю, что это ты! Прекрати немедленно. Включи свет, а то я тут ноги себе переломаю!
Снизу вновь доносится всеми силами сдерживаемый смех. Свет, тем не менее, продолжает отсутствовать. Видимо, этот тип решил, что я ничего не слышу, и, испугавшись сатанистов, брошусь бежать! Что он меня за дуру держит! Оскорбившись, я подчёркнуто уверенно спускаюсь вниз.
- Что за детский сад!? Кирилл, я от тебя такого не ожида…
Я замолкаю, не успев даже испугаться, не успев даже понять, что вовсе не рэпперская толстовка, а чёрный балахон выпрыгивает на меня из мрака. Сердце залпом выдаёт десять ударов в секунду. Что-то или кто-то мягко обхватывает меня, к лицу с силой прижимается влажная тряпка, отдающая удушливым запахом хлора, который, мгновенно ударив в мозг, обволакивает моё сознание. Я перестаю чувствовать собственное тело, в череп проникают пульсирующие удары, словно сердце перебралось мне в голову. Некстати всплывает анекдот: «И снится мне, что заходит ко мне моё собственное сердце, и спрашивает, такое: «Ничего, что я без стука?» Мой рот отчаянно пытается ухватить глоток спасительного воздуха, но глотать приходится мерзопакостный хлороформ. Сознание резко пропадает, я падаю, откуда-то издали доносится глухой стук. По-моему, это трескается обо что-то моя многострадальная черепная коробка…

Мрак, надежда и немного смерти

Мы надеемся приблизительно, зато боимся точно
Поль Валери

Я открываю глаза. Или не открываю. В окружающей меня темноте пля-шут разноцветные зайчики, или какие-то другие забавные зверюшки. Они весело танцуют под странный звук, напоминающий то журчание реки, то шум пропеллера, то писк назойливого комара, которые складываются в причудливую мелодию хаоса, поразительно похожую на песни «Bomfunk MC’s». Ни дать ни взять, диснеевский мультфильм!
Стоп, Иванова, какие ещё зайцы!? «Музыка» - это лишь гудение в ушах от повышенного давления, а навязчивые животные – глюки, вследствие кислородного голодания мозга. Только без паники!
Я вяло отмахиваюсь ватными руками от доконавших меня зверей, и не безуспешно. Вскоре вокруг меня образовывается вязкая, как кисель, темнота. Устав разгребать густой спёртый воздух, я затыкаю ладонями уши. Шум постепенно утихает, остаётся лишь волнообразный гул пропеллера, но он сам по себе не так страшен, как моё теперешнее положение.
Где я? Первое, что я ощущаю – неестественная духота. Воздух пропитан сыростью и гнилью, как старая могила. Я сижу, прислонившись к стене, влажной и прохладной. Пол похож на стоптанную землю. Что это, подвал? Карябая ладони о шершавую стену, я с трудом поднимаюсь на нетвёрдые ноги. Пытаясь определить размер помещения, я издаю негромкий звук, который тут же ударяет меня со всех сторон, будто в акустике гигантского помещения. Но проходит около секунды, и я понимаю, что эхо звучало лишь в моей гудящей, как Царь-колокол, голове. Скорее всего, я в маленьком погребе.
Вытянув вперёд руки, я семеню мелкими шагами, опасаясь наткнуться на какую-то гадость. Стоп! Ноги натыкаются на нечто твёрдое и холодное, напоминающее мраморную скамью в парке. Ладони мои начинают шарить по запылённой поверхности предмета. Какие-то неровности, похоже на буквы. Точно! Г, ъ, т, а, цифры 1, 8, тире…
Твою мать! Издавая жуткий вопль в пространство, я отпрыгиваю назад, натыкаясь вновь на стену. Ужас сковывает меня, перехватывая дыхание. Надгробие! Боже мой, я не в погребе, я в склепе!
Не знаю, сколько времени проходит в немом оцепенении. Зачем они за-крыли меня в склепе?! Это что, и есть их жертвоприношение? Странный способ! Нет, скорее всего, они просто держат меня здесь до поры до времени. От такого вывода легче не становится. Я закрываю лицо руками и тихо плачу…

- Варь, ты мне ещё прошлый год говорила…
- А то! Сергевна… Мужа могила…
Я слышу это, или мне кажется!? Вмиг задержав дыхание, я вслуши-ваюсь.
- За газ плати, за воду плати…
- Подорожало… У сына Сергевны…
- Пойду, а как же…
Нет, мне не кажется! Обрывки фраз, едва различимые старушечьи голоса. Я же на кладбище! Кто-то проходит мимо склепа! Набрав воздуха в лёгкие, я кричу, что есть силы.
- Помогите! Пожалуйста! Кто-нибудь слышит меня!?
- Варя, - доносится снаружи испуганный голос. – Ты не слыхала, будто девица кричит?
- Я здесь! – обрадовано кричу я. – В склепе! Позовите кого-нибудь!
- Батюшки святы! – после секундного промедления стонет снаружи ста-рушка. – Варя, никак покойница зазывает! Бежим…
- Я живая! – уже не кричу, а хрипло рыдаю я. – Меня в склепе заперли!
- Глухая дура… Бежим!
- Точно, покойница…
Их вздохи вперемежку с неразборчивыми фразами становятся всё глуше, пока не замолкают совсем. Я продолжаю орать, прерываясь рыданиями, пока не понимаю, что всё безуспешно. Нечего винить глупых старушек! Интересно, чтобы я подумала, услышав крики из склепа на кладбище средь бела дня (скорее всего уже день, не ночью же пенсионерки гуляют!) Сил держаться больше нет, слёзы отчаяния стекают по щекам. Я хватаюсь рукой за крестик, подаренный Каспером, и начинаю беззвучно шевелить губами, снова и снова повторяя единственную знакомую молитву. Когда бабушка в семь лет заставляла меня учить трудные и малопонятные старославянские строки, она говорила, что когда-нибудь мне это обязательно понадобится. Как же она была права! Не знаю, что бы мне оставалось делать, если бы не на всю жизнь врезавшиеся в память слова, что я снова и снова повторяю темноте:
Отче наш, иже еси на небеси,
Да святится имя твое,
Да приидет царстве твое…

Не знаю, сколько проходит времени. Я нашла дверь, но она не то, что не открылась – даже на миллиметр не сдвинулась. Щели между тяжёлой дверью и проёмом так малы, что едва пропускают воздух. Дышать с каждой минутой становится всё труднее. Здесь почти не осталось кислорода. Ещё немного, и я вновь потеряю сознание. В склепе прохладно, но ладони потеют. Я медленно вытираю руки о штаны.
Что!? В кармане возле колена лежит меленький прямоугольный предмет. Сердце срывается с места! Дура! Какая ж ты дура! Спасибо, Боже, теперь я знаю - ты есть! Вновь вспотевшими ладонями я вынимаю из кармана мобильный телефон.
Подождав, когда свет экрана перестанет слепить, я немею от ужаса, увидев надпись «Поиск сети». Но это ещё не всё! Батарея почти полностью разряжена! Как в пародиях на рекламу сотовой связи, я начинаю бегать с трубкой по склепу вокруг гроба в надежде на то, что возле значка антенны появиться хотя бы одна желанная полосочка. Сраный «МТС»!
Проходит минута-другая бесполезных манипуляций. Когда я окончательно теряю надежду, в углу склепа на мгновение загорается и тут же гаснет одна полоска. Затаив дыхание, я медленно двигаю телефон из стороны в сторону. Не загорается, чёрт! Я трясу аппарат.
Стоп! Так не годится! Хочешь выжить – сохраняй спокойствие! Я поднимаюсь на цыпочки и поднимаю руку с мобильником. Есть! Священный «МТС»! Стараясь не потерять спасительную сеть, я набираю номер Кристины. Я в испуге стараюсь не смотреть на мигающий значок пустого аккумулятора. Ну почему такое долгое соединение?! Сердце колотится в горле. Есть! Первый гудок…
Нет! Что это?! Соединение прерывается, раздаётся неприятный звук и во весь экран загорается надпись «Батарея разряжена». В следующее мгновенье экран гаснет и склеп, как и моя надежда, погружается в непроглядную тьму. В ярости, я отбрасываю телефон куда-то в сторону.
 Я умру здесь, всё кончено! Опираясь руками о стену, я громадным усилием воли отгоняю от себя подкрадывающуюся всё ближе панику. Стена почему-то мягкая. Это же мох. Странно…
Почему телефон ловил только в этом углу? И голоса бабок я слышала именно здесь. И этот мох. И дышится здесь, кажется, немного легче, чем везде. Иванова, ищи! Как безумная, я шарю руками по стене. Вот же то, что я надеялась нащупать! Широкая трещина в полутора метрах от пола, земля сыпется из-под пальцев. Сдирая ногти, я раскапываю. Несколько минут напряжённого процарапывания слежавшейся почвы, и вот мой палец натыкается на воздух. В душное помещение врывается луч солнечного света, разгоняя ненавистный мрак. Как блуждавший по пустыне странник к роднику, я припадаю к струйке спасительного свежего воздуха. Я разгребаю землю до тех пор, пока позволяет ширина щели. Получается дыра, в которую может пролезть лишь моя рука. Я достаю из кармана ключи и остервенело пытаюсь расковырять кирпичи. Сломав об каменную стенку последний ключ из связки, но так и не расширив трещины, я в изнеможении падаю на пол. Отдышавшись и ни на что уже не надеясь, я сую руку в последний карман. Там лежит какой-то кусочек бумаги. Вытащив его из кармана, я не сразу могу понять, что это визитная карточка. С трудом разбирая в темноте буквы, читаю: Мироненко Илья Фёдорович, майор МВД. Ах, майор! Ну конечно, вот как его звали. Фиг ты мне сейчас поможешь, майор Мироненко! Я откидываю на пол бесполезную визитку.
Моя нервная система истощена. Я хочу пить, я голодна, я в отчаянии. Плюс слишком резкий глоток кислорода после долгого удушья. Меня клонит в сон, голова кружится. Поддавшись соблазну, я закрываю глаза.
Вначале не могу понять, сплю ли я. Скорее просто дремлю. Перед глазами носится белое пятнышко, оно трепещет, напоминая летящего голубка. Белый голубь. Я его уже видела сегодня. Точно, с утра! Мы шли вдвоём с Кириллом из аптеки. Забывшись, я вспоминаю всё в подробностях…

Мы шли вдвоём с Кириллом из аптеки. Я увидела в небе красивого одинокого белого голубка.
- Смотри какой, - весело указала я рэпперу.
- Да, - с грустной задумчивостью протянул он. – Душа на свободу вырвалась. Летит, бога ищет.
- Что? – не поняла я.
- Моя бабушка так говорила, когда видела одинокого белого голубя.
- Как интересно, а почему?
- Она у меня в хосписе работала. Там волей неволей суеверной станешь. Она рассказывала, что всегда окно открывала, когда там люди умирали, чтобы душа улететь могла. Говорила, если душа безгрешная, она обернётся белой голубкой и полетит бога искать. Родители смеялись над ней из-за этого.
- А ты?
- Мне десять лет было, - задумчиво начал Кирилл, поглядев на меня, будто пытаясь отгадать, верю ли я ему. – Когда бабка умерла. Мы её в больнице не стали оставлять, дома умирала. Я возле её кровати сидел и книжку ей вслух читал. Она уснула, а я всё читаю, читаю. Вдруг слышу: стук в окно. Я смотрю, а на подоконнике снаружи голубь белый сидит. Посмотрел на меня и тут же улетел. Я сразу к бабушке, а она не дышит. Я тогда не плакал, и на похоронах не плакал. Потому что я верил, что если летит в небе белая голубка – то это бабушкина безгрешная душа.
- А теперь не веришь?
- Теперь нет…
- Люцифер, владыка моей души…
Поначалу я не понимаю, что голос раздался не во сне, а на самом деле. Я мигом вскакиваю на ноги. Сатанисты! Они пришли за мной! Как бы ни было страшно сидеть одной в склепе, а быть жертвой в руках сатанистов ещё страшнее. Я вжимаюсь в стену, видимо, инстинктивно пытаясь слиться с ней.
- Сегодня, в центре города произошло крупное ДТП…
Что?! Почему-то эти слова, произнесённые снаружи, кажутся знакомыми.
- В ближайших планах президента Путина посетить с дипломатическим визитом ряд стран…
Мать твою! Конечно, знакомые! Я это сегодня слышала в утренних новостях. Искариот! Так вот куда он прилетел. Наверняка, его хозяин-сатанист не раз брал с собой на кладбище птичку. Я прилипаю к щели, но не вижу ворона. И голос его тоже пропал.
- Искариот, птичка моя, - я высовываю руку по локоть в щель. – Искари-от, миленький, Искариот!
Спустя несколько секунд, мне на руку буквально падают откуда-то сверху две сучковатые когтистые лапы натренированной птицы. Тёплые сухие пальцы обхватывают моё запястье. План созревает мгновенно. Если он прилетел сюда, значит, отсюда он полетит домой. А вдруг сработает?! Я бесцеремонно вцепляюсь свободной рукой в лапы Искариота, не давая вырваться. Тот протестует голосом Гонзалеса. Только бы он теперь полетел к нам, а не на старую квартиру!
Чтобы такое с ним передать, чтобы друзья поняли?! Записку? Но у меня и ручки нет. Телефон? Он тяжёлый, да и как его прикрутишь. В поле зрения попадает визитка майора. Дельная мысль! Чем бы её так, половчее? Я снимаю с шеи крестик, целую его. Искариот начинает бунтовать, клеваться и царапаться. Но я не обращаю на это внимания. Кое-как приладив визитку к цепочке, я обматываю её вокруг лапы ворона. Убедившись, что моё послание крепко держится, я отпускаю Искариота, который ошарашено отскакивает в сторону, но улетать почему-то не спешит, то и дело подскакивая, чтобы ещё разок клюнуть обидевшие его руки, торчащие из-под стены склепа
Облизывая исклёванные в кровь пальцы, я смотрю на ворона.
- Кыш! Кыш отсюда! Лети домой!
Но птица, поворачивая голову, продолжает смотреть на меня сквозь трещину. И я готова поклясться, что это взгляд человека, и я уже видела его раньше. Боже, да я слепая! А что, если бабушка Кирилла права? Если безгрешная душа оборачивается белой голубкой, то кем должна быть душа грешника? Кем, если не чёрным вороном!? Я глупа, как суслик!
- Гонзалес? – сама себе не веря, спрашиваю я птицу. – Артур, это ты?
- Слуга Люцифера, - раскатисто отвечает птица голосом Галзуняна, рас-сеивая тем самым мои сомнения.
- Артур, ты просил меня о чём-то, и я исполнила твою просьбу, исполни и ты мою. Спаси меня, Артур! Если голубю дано найти бога, то и ворон может убежать от дьявола. Помоги мне! Лети, Искариот, ради бога, лети!
Стоит только мне закончить фразу, птица отрывается от земли и несётся, хлопая крыльями, вверх, унося с собой моё послание. Прошептав что-то, непонятное даже мне самой, я вновь опускаюсь на пол склепа…

Пляска марионеток

Кончились времена охоты на ведьм –
теперь ведьмы охотятся на нас.
Уршула Зыбура
Бац!
Резкий звук пощёчины раздаётся над ухом, и по началу я даже не пони-маю, что ударили-то меня. Прежде, чем я успеваю что-либо сказать, меня подхватывают под локти и поднимают с земли. Когда я открываю глаза, в темноте мелькают теряющие реальные очертания фигуры в балахонах. В воздухе висит взвешенная сырость и туман, накрапывает мелкий дождь. В паре метров от меня, зашипев, вспыхивает слепящим зеленоватым светом сигнальная свеча. Отбросив зловещие отблески во все стороны, она озаряет участок ночного кладбища и ухмыляющуюся физиономию морщинистой сатанистки.
- Легна йомьдес! – хрипит она. – Можешь кричать, тебя не услышат.
- Ой, вот ты сказала, и сразу всю охоту отбила, - я пытаюсь удержать себя в руках, но этого не удаётся: начатая вполне уверенно, фраза к концу срывается на плаксивый стон.
- Ха, - после непродолжительного приступа хохота, она делает шаг по направлению ко мне. – Чему суждено – то сбывается. Не убежишь!
Выкручивая руки, они ведут меня куда-то в сторону. Под ногами хлюпает грязь и вода. Изнеможённая, истощённая и испуганная до последней клетки организма, я всё же предпринимаю откровенно беспомощные попытки вырваться. Тут только я замечаю, что за кустами, на просёлочной дороге, одной из тех, которые рассекают кладбище направо и налево, припаркованы две машины: «Газель» полугрузового типа и Гонзалесов «Вольво». При виде последнего, я вскрикиваю. Боже, Кирилл! Что они сделали с ним?! Куда дели!? Я бегло шарю взглядом по сторонам, разыскивая и одновременно боясь отыскать самое страшное.
Мои опасения разрешает сатанистка. Кинув приказным тоном что-то невнятное тем двоим приспешникам, что не были задействованы в удерживании моей персоны, она по-мужски кивает им на машины. Подбежав к легковушке, «чёрные балахоны» суетливо копошатся, открывая багажник. Через мгновение из-под крышки тяжёлым кулём вываливается, снова заставляя меня вскрикнуть, Кирилл со связанными за спиной руками. Беспомощно извиваясь у ног отступивших назад сатанистов, парень шумно глотает воздух и, видимо не оправившись ещё от шока и удушья, в течение нескольких минут никак не реагирует ни на толкающих его ногами ублюдков, ни на мои полурадостные -полуистошные причитания. Когда он наконец приходит в себя, то с трудом без помощи рук поднимается на затёкшие от пребывания в багажнике ноги, его грудная клетка ходит ходуном, а затравленные глаза беспомощно бегают по сторонам, наконец, останавливаясь на фигуре главной стервы. Та, в свою очередь, обращается к нему в свойственной ей манере.
- Надо же, не задохнулся! Тогда, раз уж Владыке так было угодно, тебе представится честь быть попутчиком седьмого ангела.
- Чего!? – Кирилл, впервые столкнувшийся с моими давними знакомыми, видимо, находится под сильным впечатлением. – Какой, на хрен, Владыка!? Тётенька, ты в своём уме?
- Не трожь его! – неожиданно для самой себя выкрикиваю я. – Вы все су-масшедшие! Нас уже ищут, кретины! Вас поймают прежде, чем вы что-либо с нами сделаете.
- Блефуешь, святоша! – криво улыбается сатанистка, откидывая в кусты  потухший факел.
- А если нет!?
Голос, выкрикнувший эту фразу, раздаётся откуда-то  сбоку. Через мгновение мрак, образовавшийся после окончательного угасания «сигналки», прорезает луч ослепительно яркого фонарика. Сатанисты отскакивают назад, как по команде, прикрываясь при этом мной и Кириллом. Пока прожектор слепит, а грозные «чёрные балахоны» дрожат как испуганные кролики при звуке неожиданного голоса, я каким-то чудом оказываюсь рядом с рэппером.
- Кирюшка, - испуганно смотрю я на друга. – Это же не тот, о ком я ду-маю?
- Он самый, - вполголоса тянет Кирилл сквозь сжатые зубы.
- Покажись, ничтожество! – с этим грозным воплем, ведьма выскакивает вперёд, с шипением очерчивая в воздухе полукруг вновь вспыхнувшей зелёным пламенем сигнальной свечой.
Этот свет неожиданно вырывает из тьмы тот участок пространства за фонариком, где стоит человек. Каспер! Мулат-параноик стоит метрах в пяти от нашей компании, протянув вперёд дрожащую руку с неизвестно где добытым пистолетом Макарова. Его глаза испуганно вытаращены, волосы размётаны по плечам. Как он догадался, как узнал, что мы здесь? Те несколько секунд замешательства, пока все не решаются шелохнуться, я с нескрываемым восхищением смотрю на Стаса. Какими душевными силами этот безвольный раб травки и собственных параноидальных страхов смог переступить через себя, чтоб выйти ночью одному на кладбище, на которое и днём даже смотреть боится!? Да даже если без суеверного ужаса, вот она, реальная опасность – банда долбанутых фанатиков. Каспер, ты в моих глазах не просто возвысился, ты взвился к небу стрелой!
Тем не менее, наш герой стоит один-одинёшенек, неуверенно переводя ствол с одного сатаниста на другого, и явно не знает, что ему теперь делать. А в это время наша красавица вновь разрождается смехом.
- Посмотрите-ка, кто это! – нарочито небрежно произносит она. – Это ж тот самый тип, который жжёт по ночам свечи, бегает к священнику и обвешивает своё окно чесноком, видимо, считая, что это каким-то образом спасёт его от сил зла! Наивный придурок!
- Может я и наивен, но всё же не так, как ты! – видимо, наконец собрав-шись с силами, произносит Каспер. – Отпусти их немедленно! Я буду стрелять. Ваши игры окончены. За вами уже охотятся.
- Кто же?! – шутливо удивляется сатанистка. – Такие же вооружённые бедолаги, как ты? Брось, святоша, я про тебя всё знаю. Думаешь, сквозь оконное стекло не виден твой смертельный страх? Мы с ребятами давно уже планируем тебя отловить, ничтожный крестоносец. И вот, добыча сама идёт к нам в руки! Велик Владыка, сегодня мы принесём ему в жертву сразу троих безумных свиней…
Видимо, её проповеди не сильно впечатляют Кирилла, потому что рэппер вдруг разворачивается к стоящему сзади него сатанисту и отбрасывает того назад ударом ногой в живот. Каспер, в тот же момент, вздрагивает, случайно нажимая на спусковой крючок, и в мокром воздухе раздаётся оглушительный выстрел. От неожиданности я зажмуриваю глаза и приседаю. Услышав вокруг себя какую-то возню, чувствую, как отпускают меня руки одного из сатанистов. Я вскакиваю, открывая глаза.
Сквозь пелену дождевой пыли я вижу, что ведьма стоит, сгорбившись над уроненным ею сигнальным факелом, зажимая глаза ладонью. Она выкрикивает прерываемые стоном проклятья и усиленно жестикулирует свободной рукой. Чуть перед ней я вижу Каспера, который, также зажав руками лицо, отползает на ощупь куда-то назад по промокшей земле. Тут только я улавливаю в воздухе резкий и очень противный химический запах.
- Ангел! – раздаётся сбоку похожий на рёв отчаянный крик Кирилла. – БЕГИ! Что стоишь?!
За долю секунды обернувшись в сторону голоса, я застываю в растерянности: Кирилл лежит на земле, и его пинают ногами! Я издаю визг, который смешивается с криком главной сатанистки: «Держите девку! Не упустите ангела, идиоты!» Я рвусь с места, но ноги словно прилипли к земле.
Я прекрасно вижу, как по команде двое приспешников отстают от рэппера и бросаются в мою сторону, а мой взгляд всё ещё мечется между тем козлом, что остаётся пинать связанного по рукам Кирилла и Каспером, который вслепую отбивается от сатаниста, пытающегося вытащить его из кустов.
После повторного возгласа ведьмы, я наконец срываюсь с места и бегу. Сзади меня хватает чья-то жёсткая рука, но в тот же момент сигнальная свеча издаёт последний отблеск и гаснет. Наугад отмахнувшись, я ныряю в неожиданно наступившую темноту. Пробежав, натыкаясь на кресты и деревья, от силы метров десять, я напрямик врезаюсь в довольно высокую ограду. По инерции, я переваливаюсь через неё и, перекувырнувшись через себя ещё раз уже на земле, с шумом падаю в яму, наполненную водой. Я инстинктивно хватаюсь за глиняные отвесные стены и, чуть поднявшись из наполнявшей по колено свежевырытую могилу воды, задерживаю дыхание.
Затаиться – это единственный выход. Я не выберусь сама из двухметровой ямы так быстро, чтобы меня не успели поймать. Закрыв от страха глаза, я прислушиваюсь к тому, что происходит сверху и мне не нравится то, что я слышу! До меня доносятся крики Кирилла, топот рыщущих где-то возле моего убежища сатанистов, потом раздаётся голос Каспера, отчаянно выкрикивающий странную молитву.
- Следуя одинокой тропою ночью тёмной… да не убоюсь я зла, и не угаснет… воля моя… ибо… уповаю я на тебя…Господи-и!
Его охрипший голос несколько раз резко прерывают звуки ударов. Раздаётся шипение, характерное для чёртовых сигнальных свечей и влажный воздух вновь рассветает в зелёных оттенках. Звук шипения, вкупе со светом и чавкающими по грязи шагами приближаются к могиле. На некоторое время шаги останавливаются, не доходя какой-то метр, судя по звуку, но уже через мгновение зелёный свет озаряет сверху моё укрытие. Я затравленно поднимаю взгляд и вижу над собой молодую отупевшую физиономию парня, торчащую из тьмы капюшона.
- Сама вылезешь, или тебя прямо здесь закопать? – полным безразличия голосом спрашивает меня сатанист.
Демонстрируя покорность судьбе, я выпрямляюсь в полный рост.
Вытащив из могилы, двое дьяволопоклонников берут меня под руки и ведут к машинам. Устав от потрясений, я уже не сопротивляюсь, едва пере-ставляя ватные ноги, и ловлю ртом крупные капли начинающегося ливня. Увы, не по нам плачут небеса! Ибо, если бы жалел нас бог, то не было бы дождя в эту ночь, и выстрел газового пистолета Каспера достиг бы цели, а не растворился во влаге. Но нет, даже верному своему слуге не дали небеса ни малейшего шанса на спасение. Теперь уж лей, ливень! Смывай слёзы с моего лица – быть может, последние слёзы в моей жизни…

Дорога в никуда

Храбрость – сильнейшее желание жить,
принявшее форму готовности умереть.
Гилберт Честертон

Меня толкают в грузовой отсек «Газели», где уже сидит Каспер, лицо которого покрывают ссадины. Растаман трясёт за плечи скорчившегося в неестественной позе на полу Кирилла. Тот хрипит и мотает головой. Меня силой вталкивают к друзьям в мизерное помещение, где нам троим уж явно места маловато. Я падаю на обоих парней одновременно, за спиной захлопывается дверца машины, мгновенно погружая нас во тьму.
Я чувствую, как меня обнимают дрожащие руки Каспера. Я чуть отодвигаюсь, найдя на полу себе уголок пространства. В этот момент стены машины задрожали, раздаётся характерное гудение и наша тюрьма, судя по тряске, сдвигается с места.
- Кирюшка, как ты? – стараясь скрыть слёзы, я на ощупь нахожу в темноте лицо рэппера.
- Развяжите мне руки, fuckin’ shit! – грубо и хрипло выкрикивает он.
Темноту вдруг разгоняет огонёк зажигалки в руках Стаса. При его свете я вижу сильно затянутые верёвки на руках Кирилла. Я довольно долго вожусь с тугими узлами, но когда мне всё же удаётся освободить одну руку, рэппер со стоном блаженства и боли одновременно выламывает свои сильно затёкшие конечности из-за спины и прижимает к груди.
- Кирюшка, Кирюшенька, - я бросаюсь к нему на шею и целую его разбитую физиономию, уже не скрывая слёз.
- Ну, ладно, ладно, успокойся, - холодно отвечает он, обняв меня. – Куда нас везут?
- Понятия не имею, - рыдаю я, оборачиваясь к растаману. – Стас, как ты нас нашёл?
- Мне позвонили, - то и дело перекладывая зажигалку из руки в руку, рассказывает Каспер. – Тайга позвонил и спросил, когда вы от меня ушли, ну я ему и сказал, всё что знаю. Он мне сообщил, что вы пропали, и мобильные не отвечают. Тут я, конечно, не на шутку взволновался и попросил держать меня в курсе дела, если что изменится. С утра уже позвонила Кристина и сказала, что от тебя был упущенный вызов, но больше она до тебя не дозвонилась. Я её пытался успокоить, говорил, что звонила -  значит, жива.
- Чего!? – недоумевает Кирилл. – Я вообще что ли всё упустил!? Деловые, блин! Я-то из подъезда вышел - и сразу чем-то тяжеленным по башке получил, очнулся в багажнике связанный и пролежал там чёрти сколько!
- Всё-таки, как ты узнал, что мы здесь?! – перебиваю я друга.
- Догадался, - смущённо отвечает растаман. – Я в окно увидел в глубине кладбища зелёный свет и решил, что иметь их всех хотел, если эти уро-ды вам навредят! В общем, я схватил мамин газовый пистолет и пошёл сюда. Правда, Рембо из меня не вышло!
- Всё равно, ты молодец! - я  целую его в щёку. – По крайней мере, теперь у нас есть надежда на то, что нас ищут.
- Ты уверена? – упавшим голосом спрашивает Кирилл. – Они будут искать нас там же, где и Каспер, на кладбище! А куда они нас везут сейчас, а!?
- Нас везут на казнь, - по возможности сдержано, сообщаю я. – Она называет меня «легна йомьдес» - это седьмой ангел наоборот. Это значит, что меня принесут в жертву, и вас заодно.
- А зачем говорить слова наоборот? – то ли по простоте душевной, то ли специально, Кирилл упускает страшную суть моего ответа, предпочитая углубиться в детали.
- Это часть их ритуалов, - объясняет доблестный шифровальщик Каспер. –Они читают христианские молитвы три раза. Сначала нормально, только слова в обратном порядке. Потом, слова по порядку, но буквы наоборот. И, наконец, в третий раз – всё наоборот. Но почему именно седьмой ангел, а не пятый, или не восьмой?
- Вы что оба сговорились!? – возмущаюсь я. - Тебя что, сейчас так волнуют вопросы терминологии!?
- Тихо! – прижимает палец к губам Кирилл.
Мы прислушиваемся. Машина останавливается. «Газель» уже несколько раз тормозила, но тут был явно другой случай. Снаружи раздаётся приглушённый голос, видимо, принадлежащий инспектору ДПС.
- Сержант Волков. Документики предъявите, пожалуйста.
- Сержант! – в один голос вопим мы из грузового отделения. – Помогите! Задержите их! Они нас убьют!
- Та-а-ак! – протяжно и растерянно произносит гаишник, услышав наши крики. – А ну выйдите из машины и откройте фургон!
Но не тут-то было! Машина с рёвом срывается с места под крики сержанта Волкова и, чуть подскакивая на выбоинах дороги, несётся куда-то на большой скорости. Нас внутри фургона швыряет от стенки к стенке. Какое-то время за нами слышится звук сирены, но, спустя минут пять, он стихает, разрушая тем самым нашу последнюю надежду.
Мы едем ещё минут двадцать, то притормаживая, то покачиваясь, то буксуя, из чего можно сделать вывод, что нас везут куда-то за город по просёлочной дороге. Мы почти не разговариваем между собой. Мне бы очень хотелось успеть сказать кое-что Кириллу, но при Каспере я этого сделать не могу. Поэтому я просто пристально смотрю в глаза своему «духовному близнецу», как я его когда-то очень глупо назвала. А в глазах Кирилла пляшет отражение огонька Касперовой зажигалки. Я протягиваю ему одну руку, он берёт её в свою холодную ладонь, другую я протягиваю Касперу. Вот так, взявшись втроём за руки, мы решаем противостоять сатанистам до последнего, и, если будет хоть малейший шанс, то уж мы его не упустим.
- Стасик, что там у тебя была за молитва? – шёпотом интересуюсь я.
- Это клятва, - отзывается растаман. – Повторяйте за мной: «Обрекая меня на страдания, да не оставишь Ты меня. Знаю, следуя одинокой тропою ночью тёмной, да не убоюсь я зла, и не обернусь я назад, и не спрошу я ничего, и да не покинут меня силы мои, и да не угаснет воля моя. Ибо на Тебя уповаю, Господи!»

Заброшенный дом

Берёте старое одиноко стоящее здание,
помещаете туда своего героя –
и читателя уже пронизывает ужас.
Стивен Кинг

«Газель» останавливается. Какое-то время ничего не происходит, по-том снаружи раздаются шаги нескольких пар ног. Раздаётся скрежет, и, впуская в кузов немного света, открывается дверь. За ней, видимо, ожидая от нас сопротивления, стоят четверо сатанистов с какими-то странными цепями и кинжалами в руках. Мы все втроём неподвижно сидим, пронзая наших обидчиков невозмутимыми взглядами.
- Выходите по одному! – приказывает один из них.
- А не пошёл бы ты в фойе Народного театра!? – с вызовом шипит Кирилл.
- Вытаскивайте их скорей, полночь скоро, - раздаётся властный возглас главной сатанистки.
Когда она показывается, становится видно, что выстрел Каспера хоть и растворился в дожде, но уж для неё незаметно не прошёл: глаза стервы красные и опухшие.
- Что, бабуля, тушь потекла? – я вкладываю всю возможную издёвку в эту незамысловатую фразу.
- Ударить напоследок копытом – последнее, что остаётся раненной лошади, не так ли? – с неубедительно саркастической ухмылкой парирует ведьма и с такой же наигранной изжогой в голосе командно выкрикивает. – По одному из машины живо, безумные свиньи, пока вас не вынесли отсюда насильно!
Стервятники набрасываются на нас и буквально выцарапывают из кузова. Я неуверенно пытаюсь сопротивляться, за что получаю пару ударов цепью по рукам. Парням моим тоже навешивают люлей. В конце концов, нас, подавленных и сломленных, медленно ведут куда-то по промокшей просёлочной дороге, время от времени прибавляя энтузиазма пинками.
- Э, хорош толкать, пидорики! – возмущается Кирилл.
- Курить охота, - отрешённо произносит бредущий рядом Каспер.
Я осматриваюсь. Дождь не прекращается, густые и вязкие от влаги су-мерки. Какой-то утонувший в темноте и зелени  дачный посёлок или деревня. Ни души и ни звука, будто всё кругом вымерло. По мере приближения из темноты на нас надвигается несоразмерно большое среди деревенских хибарок здание. Вскоре, приглядевшись, я угадываю в тёмном монстре нечто вроде стандартного деревенского клуба позднего советского периода. Обвалившаяся незамысловатая лепнина, обшарпанный фасад, едва прочитывающаяся надпись «Дворец культуры им. В. И. Ленина» и давно заросшие травой некогда асфальтированные дорожки. ДК этот явно уж много лет, как заброшен. Я думала, что нас проведут мимо, но ведьма, а за ней и наш конвой протискиваются на одну из заросших тропинок к сельскому клубу.
Тут происходит нечто странное. Я даже не уверена, что кто-либо ещё кроме меня это замечает. Лицо моё неприятно окутывают слабые порывы холодного воздуха. Я съёживаюсь, и без того продрогнув до костей, но порывы ветра приобретают более настойчивый характер. Скорее интуитивно, чем физически, я угадываю в них некогда сильные, как ураган, вихри с севера. Я начинаю взволновано шарить глазами по сторонам и замечаю боковым зрением на крыше здания тёмную  фигуру в плаще. В то же мгновение силуэт разворачивается и исчезает. Всё происходит настолько быстро, что я не уверена, был ли он там на самом деле, или это лишь игры моих расшатанных нервов.
- Ты видел? – шёпотом спрашиваю я бредущего рядом Каспера.
- Что видел? – отзывается, вместо растамана, Кирилл.
- Человека на крыше!
- Это мой человек, - почему-то считает должным раздражённо пояснить сатанистка. – Нас тут уже заждались.
- А с тобой кто разговаривал!? Ты, «ля фам» не первой свежести, – вызывающе выкрикивает рэппер, показывая обеими руками «фак» вслед ведьме, за что и получает по этим самым рукам от её приспешников.
Нас подводят к какой-то боковой двери, заваленной мусором и (судя по запаху) являющейся, по совместительству, общественным туалетом. После условного стука, дверь распахивается, и через неё мы попадаем на пыльную неосвещённую лестницу.
- По всему посёлку свет вырубило, трансформатор полетел, - поясняет чей-то густой бас в темноте.
- Это даже к лучшему, - отвечает хорошо знакомый хриплый голос главной сатанистки. – Адепты в сборе?
- Весь партер. Привезли пропан без запаха, сорок баллонов. Всё готово к церемонии.
- Тогда нужно поторопиться. «Завет» со мной. Газ пустите по моему сиг-налу за пять минут до полуночи. Должны успеть.
Распахивается ещё одна дверь, и мы попадаем в странное помещение, залитое светом сотен свечей. Характерный скрип некрашеных досок под ногами и занавес, заменяющий стену с одной стороны. Сцена оформлена под стать мероприятию: три огромных креста возвышаются на уставленном свечами импровизированном алтаре, у края стоит нечто вроде трибуны.
Меня сзади охватывают чьи-то руки. В нос вновь ударяет знакомый до боли запах хлороформа. Судя по возне сзади, Каспера и Кирилла тоже пытаются вырубить. Несколько пульсирующих ударов черепе и темнота…

Бал Сатаны

Лучше страшный конец, чем бесконечный страх.
Фридрих Шиллер

Я начинаю слышать отдалённые голоса, но никак не могу разобрать слов. Попытка пошевелиться успехов не приносит, меня явно что-то удерживает. Запястья болят, обхваченные чем-то жёстким. Сбоку раздаётся стон. Глаза разлепить ещё не удаётся, но, по крайней мере, я наконец различаю голоса сатанистки и того мужика, с которым она говорила на лестнице.
- Вентили откроют по твоему сигналу, - шепчет мужской голос. – Запаха нет, так что они не почувствуют.
- Как бы раньше времени не взлететь, - отвечает сатанистка, тоже шёпо-том. – Свечи повсюду.
- У адептов свечей не будет, все на сцене. Газ тяжёлый, по полу стелится. Пока слой дорастёт до уровня сцены, они уж скорей от удушья подох-нут.
- Смотри у меня! – угрожающе шипит ведьма. – Пора начинать церемо-нию. Будите свиней!
Отдаваясь глухим стуком каблуков под сценой, ко мне приближаются шаги. В нос ударяет резкий и неприятный запах. Какая-то вспышка в глазах, подобная взрыву, вдруг возвращает мне зрение. Перед собой, а точнее, немного снизу, я вижу отвратительную физиономию скуластого типа с длинными чёрным волосами и короткой бородой с проседью, зрительно ещё более вдавливающей вглубь и без того ввалившиеся щёки. Вся рожа субъекта прорыта глубокими оспинами, злобные глаза тускло поблёскивают из-под густых нависших бровей. Более отвратного выражения лица я не встречала.
- Дурной ангел, - произносит он, обращаясь, видимо, к сатанистке, и хватает меня за лицо рукой с длинными ногтями.
- Не лапай, - шиплю я сжатыми его ладонью губами.
- Она не подойдёт! – игнорируя мой протест, вновь обращается к стерве «красавчик».
- Подойдёт! – горячо отвечает ведьма с края сцены, который теперь почему-то располагается прямо передо мной. – Был знак! Она – то, что нужно.
- Вдруг уже испорчена? – он рассматривает меня, как курицу на рынке. - Глаза серые, да и волосы, небось, крашенные.
- Кто крашенная?! Я!? – как и у любой натуральной блондинки, у меня, несмотря на ситуацию, подобные подозрения вызывают взрыв протеста. – Ты себя-то видел, Мерилин Мэнсон на пенсии!?
- Так его, Ангел! Мочи педерастов! – раздаётся откуда-то слева полный чувства голос Кирилла. – Будешь знать, как трогать нашу девочку!
- Кирюха, ты не прав, - прерываясь нервным хихиканьем, справа звучит подавленный голос растамана. – Назвать этого слизня фасеточного педиком – значит, нанести смертельное оскорбление сексуальным меньшинствам.
- Ха-ха, точняк, братуха! – отзывается рэппер. – Дай пять!
- Дал бы, если б мог, - едва слышно рыдает Стас.
«Красавчик», убрав руку от моего лица, угрюмо отступает, не обращая ни малейшего внимания на высказывания моих друзей. Я снова пытаюсь пошевелиться, но не удаётся. Руки в нескольких местах прикручены к какой-то перекладине, а ноги привязаны внизу. Чёрт! Да я же распята на одном из тех самых крестов, что установлены на сцене! Как она там нас называла? «Безумные свиньи»! После коротких размышлений «Откуда я это знаю?», на ум приходит следующее: спорный эпизод из Библии, где Иисус изгоняет демонов из бесноватого, обращая их в стадо свиней. Ну, конечно же! Безумная свинья – одно из прозвищ Христа у сатанистов. Твою же ж мать, Иванова, ну ты и вляпалась!
Проглотив горький комок, я поворачиваю голову влево. На соседнем кресте висит, без рубашки и без обуви, Кирилл. Его тело дёргается от смеха.
- Привет! – слабо машет он мне кончиками пальцев привязанной руки, при этом широко и неестественно улыбаясь.
- С какого ляда ты смеёшься!? – нервно выкрикиваю я, раздражённая не-ожиданной веселостью рэппера. – Что тебя так забавляет?
Но тут же я понимаю бесполезность своих возмущений. Кирилл вовсе не веселится! То, что я приняла за трясучку от смеха – на самом деле дрожь от страха. Всё лицо парня покрыто каплями пота, глаза вытаращены, губы дёргаются. Его состояние сейчас – вроде болевого шока, когда человек себя совершенно не контролирует и не может понять своего истинного состояния. Его улыбка страшна, как ухмылка клоуна со знаменитой работы Гранвилля.
- Кирюшка, не надо, - ласково шепчу я. – Здесь рядом Иллаир, я чувст-вую. Не всё ещё кончено.
- Ты не поняла, - тихонько отвечает он.
- Молчать там! – рычит сатанистка, которая пока осталась одна на сцене и занималась тем, что наносила себе на лицо чёрным карандашом какие-то символы.
Рэппер указывает мне одними глазами куда-то вниз и тут же переводит их на сатанистку. Я скольжу взглядом по телу Кирилла. Его разутые ноги копошатся под верёвками, но не проходит и пары секунд, как одна ступня ловко выскальзывает из пут и тут же засовывается на место.
- Отвлекай на себя внимание, - почти что одними губами произносит Ки-рилл, уловив момент, когда ведьма вновь увлеклась марафетом, и заго-ворщически мне подмигивает.
- Пора! – заставляя вздрогнуть, выкрикивает сатанистка.
Неведомым образом, по краям сцены появляются пять фигур в чёрных балахонах. Ведьма указывает пальцем с длиннющим фиолетовым ногтем на одного из них и, помедлив немного, делает рукой в воздухе движение, будто открывает кран. Тот, кивнув, мигом удаляется за кулисы. «Пускает газ в зрительный зал, стерва!» - соображаю я. На сцену выходит знакомый уже «чёрный» сатанист с оспинами на лице: теперь его рожа, ко всему прочему великолепию, украшена нарисованными хренограммами.
- Начнём? – спрашивает он морщинистую подружку.
- Как мы начнём? Это что!? – она указывает когтем в мою сторону. – Что у неё на шее? Почему не сняли?
«Красавчик» решительно приближается ко мне и хватается за шнурок с медальоном Хаппе-Риксус-Арве, что висит у меня на шее. Резкая боль от дёрнутого шнурка обжигает сзади. Но не тут-то было! Надёжно завя-занный на несколько узлов кожаный шнур не поддаётся ни при втором, ни при третьем рывках, чуть не сворачивающих мне шею.
- А, больно! – выкрикиваю я.
- Отойди от неё, козёл! – рявкает сбоку Кирилл, и, честное слово, звучит это на редкость мужественно и убедительно.
Сатанист, по обыкновению игнорируя все реплики своих жертв, достаёт из-за пояса кинжал и резким движением, чуть щекотнув мне шею, срезает бляшку. Медальон, тяжело ударяясь о доски, падает куда-то вниз. Сатанистка, тем временем, снова фигурирует на сцене.
- Занавес! Церемония начинается, о, Владыка! – торжественно произно-сит она, выбрасывая вверх ладони, сложенные рокерской «козой».
Наряду с вдруг зазвучавшей откуда-то грозной инфернальной музыкой и вмиг выпрямившимися по струнке сатанистами, этот её нелепый жест произвёл бы крайне комическое впечатление, если бы только не было так страшно! Занавес, тем не менее, издавая леденящий душу скрип, медленно ползёт наверх. Когда его нижний край приподнимается настолько, что мне становится виден зрительный зал, я едва удерживаюсь, чтобы не закричать. Пятнадцать или двадцать ближних рядов плотно забиты людьми в чёрных балахонах. Куда больше сотни пар отупевших злобных глаз с интересом рассматривают происходящее на сцене. Ну, и аншлаги у них на жертвоприношениях, дай бог такие Петросяну! Но, клянусь всем святым, что всё бы сейчас отдала, лишь бы не участвовать в этом безумном «комеди-шоу»!
- Мы собрались здесь, слуги Владыки, - торжественно выкрикивает в зал ведьма. – Чтобы принести нашему властелину высшую жертву, Седьмого ангела! Но этой ночью, мы отдадим Владыке не только ангела, но и двух апостолов, в знак нашей высшей преданности! Да прольётся в полночь кровь трёх безумных свиней!
- Прольётся, прольётся! – вразнобой голосят из зала адепты, как на рок-концерте, выбрасывая в воздух сложенные в «знаке Люцифера» руки.
- Вас обманывают! – выкрикиваю я, сама не знаю, на что рассчитывая. – В зале газ, вас хотят убить, идиоты! Там газ!
Однако мой крик остаётся незамеченным. Ведьма лишь на мгновение оборачивается ко мне, чтобы злобно сверкнуть на меня гадкой усмешкой.
- Ллех фо зис невэс эль Сатан! – громогласно и значительно взывает сатанистка, и крик её, подхваченный акустикой, перекрывает все звуки в зале (должна отметить, глотка у бабы лужёная!)
- Зис эль, зис эль Сатан! Зис эль, зис эль Сатан! – слаженно подхватывают адепты, вызывая устойчивую ассоциацию со стадионом, скандирующим знаменитое «We will,  we will rock you».
- Мы что, дадим им нас победить? – вдруг оживившись, обращается ко мне и Каперу Кирилл. – Fuck it! Пускай они нас убьют, но мы должны проиграть с достойным счётом! Мочи врага презрением!
- Аминь, брат! – возбуждённо подхватывает Каспер. - Ангел, нашу фир-менную…
- Ей, противогазы! – c издевательской усмешкой выкрикиваю я в переко-шенный безумием зал, и, сама удивляясь наступившей вдруг тишине, нараспев начинаю клятву. – Обрекая на страдания, да не оставишь Ты меня…
- Знаю, - хором подхватывают мои друзья, и я, закрывая глаза в знак полного безразличия к происходящему, в унисон с Кирюшкой и Стасиком произношу слова, отчего-то дающие храбрость и силу изнеможённому сердцу. – Следуя одинокой тропою ночью тёмной, да не убоюсь я зла, и не обернусь я назад, и не спрошу я ничего, и да не покинут меня силы мои, и да не угаснет воля моя. Ибо на Тебя уповаю, Господи!
По зрительному залу и среди сектантов пробегает заметный ропот. По всему видно: если мы не сорвали церемонию окончательно, то уж точно основательно подпортили. Лицо ведьмы аж побагровело, отчего морщины на её лбу выступили ещё безобразнее. Но, в последний момент не потеряв самообладания, сатанистка продолжает церемонию.
- Внесите «Завет»! – она занимает место за трибуной, спиной к залу.
- Да-да, внесите! – горячится со своего креста что-то не на шутку возбу-дившийся рэппер. – Всем по «Завету», я угощаю!
На сцену, тем временем, выплывает «красавчик». Он несёт на вытянутых руках какую-то книгу в кожаном переплёте. После мгновения задумчивости, я вспоминаю, где видела эту чёртову книженцию. Да я же её даже в руках держала! Тогда, в трамвае, с Мишей. Ведьма читала по ней какие-то иероглифы. Что там Стас говорил про их обряды? Они по книге читают свои заклинания. Чтобы сорвать церемонию, нужно испортить им «Завет»! Идея рождается мгновенно, как только я перевожу взгляд с кожаного переплёта в руках сектанта на уставленный горящими свечами пол у подножия крестов. Медлить нельзя! Вот уже сатанист поравнялся с распятием рэппера…
- Кирилл, книга! – ору я благим матом. – «Заве-е-ет»!
Не заставив себя долго ждать, наш голубоглазый фристайлер понимает всё с полуслова. Выдернув ноги из верёвки и немного покачнувшись на кресте, рэппер дотягивается ступнями до книги и выбивает её из рук «красавчика». Вспорхнув вверх, «Завет» раскрывается в воздухе и через миг падает обнажёнными страницами на пламя сотни свечей.
Секундное всеобщее замешательство. Крест, на котором висит привязанный по рукам Кирилл, не выдерживает такой встряски и, покачнувшись, со скрипом наклоняется, а через секунду и падает, прямо на полыхающие свечи, книгу и ошалевшего сатаниста. В обнажённый торс парня с размаху впиваются и огонь, и расплавленный воск. Придавленный сверху тяжёлым крестом, Кирилл издаёт крик боли и беспомощно извивается, не в силах освободиться от сковывающих его верёвок. Я в панике не могу оторвать взгляда от этого ужасающего зрелища.
- Убей! – вопит ведьма.
Внимая её приказу, «красавчик» выхватывает кинжал и с маху перерезает верёвки вокруг запястий рэппера. Схватив за волосы, сатанист выдёргивает из завала беспомощного от шока парня и, под одобрительный визг в зале, замахивается над его грудью ножом. Я издаю отчаянный вопль, который растворяется в рокоте адептов, крике испуганного Кирилла, и, как мне показалось, в каком-то оглушительно громком хлопке, в тот момент, когда сектант резко опускает кинжал на грудь рэппера…

Шоу продолжается

Когда ступаешь по тонкому льду,
всё спасение – в быстроте.
Ральф Эмерсон

Остриё кинжала чуть касается кожи и застывает. «Красавчик» замирает с озверевшим выражением наглой морды и, чуть пошатнувшись, начинает медленно оседать на Кирилла. Рэппер откидывает от себя руку сектанта с ножом, так и не проткнувшим его грудь, и с отчаянным криком отпихивает его здоровенное, мёртвое (как я наконец-то понимаю) тело.
- Стоять на местах! – выкрикивает мужской голос. – Здание окружено! Стоять, я приказываю! Державина! Ольга, я с тобой говорю.
В зале раздаётся ропот и почти сразу устанавливается напряжённое молчание. Ведьма и её приспешники, столпившись посреди сцены, злобно косятся за кулисы слева. Я испуганно поворачиваю голову туда же. На сцене с краю стоит знакомый мне майор, уставив пистолет Макарова, из которого он, судя по всему, застрелил сатаниста, на ведьму, по паспорту - Ольгу Державину. Рядом с бравым рыжим ментом неуверенно топчется молоденький сержантик с коротеньким автоматом в руках. За их спинами я замечаю  взволнованную физиономию Миши Тайги и какого-то смутно знакомого молодого человека с длинными светлыми волосами, затянутыми в хвостик.
- Папа!? – удивлённо и испуганно одновременно выкрикивает Кирилл.
- Привет, Кирюш, всё в порядке, я успел! - ласково произносит майор Мироненко, и коротко кивает на меня и растамана. – Михаил, Николай! Снимите их.
Тайга и блондин, в котором я наконец признаю Кальмара – охранника из «Подвала» - резво шуруют к крестам. Немного возни с верёвками, и я падаю в руки Миши, вскоре мы с Тайгой вдвоём поднимаем на ноги Кирилла, до сих пор беспомощно валяющегося там, где его чуть не убил «красавчик». Напряженную игру в молчанку между сатанистами и милицией прерывает взрывающаяся треском помех и едва различимым голосом рация в руках майора.
- Илья! Илья! – слышится из рации. – Нашёл Засечную Пяту. Приём!
- Слышу! Етить тебя по затрещину, Семёнов! – раздражённо отвечает наш усатый спаситель, не опуская нацеленного на ведьму «Макарыча». – Сельский клуб. Я внутри, штурмовать не надо. Сколько у тебя людей?
- Приём! Илья, плохо слышно!
- Ребят сколько,  Семёнов?
- Дык, группа захвата и отряд ОМОНа! Какая обстановка?
- Я внутри. Один убит.
- Волков!?
- Да жив твой Волков! Сатанюгу я застрелил по-вынужденке. Тут задер-жанных тьма. Пятеро из сектантской верхушки, да ещё больше сотни в зале дегенератов. А мы тут вдвоём с сержантом! Где подкрепление!?
- Илья, мы уже у клуба. Сын-то как!?
- Кирилл в порядке, спасибо, - майор кидает быстрый взгляд на нас. – Все заложники в порядке. Давай быстрее в клуб и на сцену. Отбой!
- Ты это зря затеял! – ни с того ни с сего с издевательской ухмылкой ши-пит сатанистка. – Владыка зол на тебя. На всех вас! Вы все сгорите!
- Хватит мистики, Державина, и два шага вперёд, - спокойно произносит Мироненко и обращается к своему сержанту. – Волков, надень, пожалуйста, «браслеты» на задержанную.
Сержант подходит к ведьме и сковывает ей руки за спиной. Среди адептов проходит лёгкое волнение, некоторые из них вскакивают с мест. Майор наводит ствол пистолета на зрительный зал.
- Всем оставаться на местах! Что, не поняли? Все сели и сидят!
- Брр, ну и сквозняк же здесь, - вдруг поёжившись, произносит Волков. И эта фраза, а точнее, то, что она значила для меня, заставляет вздрогнуть.
- Илья Фёдорович, - хватаю я за рукав майора, неожиданно раскопав в памяти его имя и отчество. – Илья Фёдорович!
- Что!? – недружелюбно оборачивается он ко мне. – Почему вы до сих пор здесь!? Где Михаил?
- Я тут, - отзывается Тайга, почему-то тут же притянув к себе за футболку Кальмара.
- Выводите ребят немедленно!
- Илья Фёдорович, это срочно! – кричу я, отмахиваясь от схватившего меня тут же за руку Кирилла. – В зале газ, нужно всех срочно выводить!
- Газ? – испуганно поднимает брови майор.
- Ну, конечно же! Пропан! Сорок баллонов!
Майор быстро переводит взгляд с зала на группу столпившихся на сцене сатанистов, а так же на множество горящих свечей, уставленных по всей сцене. Мгновенно оценив ситуацию, он суёт меня в руки Кириллу и делает эмоциональный жест, истолковать который иначе, чем «валите отсюда со всех ног», просто не хватает фантазии. Среди адептов тем временем наступает настоящая паника. Обезумевшие люциферанты, толкаясь и падая, друг через друга пытаются пробраться к единственному выходу из зрительного зала. Почему, интересно, не было подобной реакции, когда я первый раз закричала о газе?!
- Без паники! Аккуратнее, не заденьте свечи! – пытается поправить ситуацию майор.
- Ангелина, чего ты медлишь? – силой тянут меня Кальмар и Кирилл одновременно, но я им сопротивляюсь и стою как вкопанная.
- Ольга, нет! Державина, не смей! – благим матом орёт Мироненко.
Сатанистка подбегает со скованными за спиной руками к алтарю и дви-жением заправского футболиста ногой отправляет в зал несколько горящих свечей. Раздаётся крик сотни испуганных голосов в зале, но свечи падают между сиденьями с потухшими во время полёта фитилями. Долгий вздох облегчения, но я тут же с ужасом замечаю, как по сцене медленно катится к краю горящая круглая свечка. Я провожаю её окаменевшим взглядом, когда, докатившись до края, она с лёгкостью падает вниз.
- Волков! Назад! Бего-о-ом! - слышится новый бешенный крик майора.
За сотые доли секунды схватив в охапку сержанта Волкова, Илья Фёдорович бежит, выламывая перед собой двери. Вместе мы вваливаемся в длинный коридор, обгоняя там Тайгу с Каспером, когда нас догоняет звук, похожий на звук прибоя, только оглушающе громкий. Тёмный коридор в какое-то мгновение становится ослепительно жёлтым.
- Кирилл! – кричит майор с чувством, доходящим до хрипа, и в послед-нее мгновение перед тем, как нас всех накрывает взрывной волной, с рёвом вырывает из себя. – ВСЁ…
Невозможно описать, что такое миг перед смертью! Это тот миг, когда больше всего хочется жить! Чтобы это понять, достаточно было просто ус-лышать это слово «ВСЁ», уловить в нём на животном уровне весь тот страх, всю ту боль и неизбежность, что с хрипом вырвалась в последнем звуке.
Не знаю, как у меня хватает сил обернуться в тот момент, когда нас от-брасывает вперёд волна обжигающе горячего воздуха, и посмотреть в глаза смерти, представленной в данном случае гигантским столбом пламени, стремительно надвигающимся на меня. Враньё, что вся жизнь проносится перед глазами! И враньё, что думаешь о самом дорогом в жизни! Ощущаешь только страх, и ничего, кроме страха! Я падаю, принимая на себя адские потоки огня и, вы не поверите, но я ощущаю холод…

Время умеет ждать

Будущее уже не то, что было раньше.
Поль Валери

Этот зверский холод пронизывает меня, и я со вздохом падаю на спину, а точнее на майора с Кальмаром. Слышится звук ещё нескольких падающих тел. А кроме этого не слышно ничего, полная тишина! Я с расширенными от ужаса зрачками смотрю на пламя, застывшее в полуметре от моего лица. Оно действительно застыло, просто окаменело, как стоп-кадр из клипа!
- Что за чертовщина?! – шепчет чей-то голос сбоку.
- Господи! – узнаю я прокуренную хрипотцу Каспера.
- Мы живы? – вторит ему Кирилл.
Я оборачиваюсь и вижу, что все мои спутники живы и так же, как и я, с неописуемым ужасом в глазах едва отползают куда-то на ощупь, не отрывая взгляда от застывшей смерти. Сержант Волков, послюнив палец, суёт его в язык пламени и тут же, вскрикивая, отдёргивает обожжённую руку.
- Так, живо! – суетится вокруг, видимо первым придя в себя от шока, майор и поднимает всех на ноги. – Встаём, уходим отсюда!
- Т-товарищ майор, оно горячее! – заикаясь, демонстрирует сержант на-чальнику ожог на пальце.
- Не сейчас! Уходим! – тянет его вперёд по коридору Мироненко, но не может удержать эмоций, когда оборачивается к сыну. – Кирюшка, ты в порядке?!
Кирилл бубнит что-то под нос и мягко отталкивает майора. Мы все наконец-то начинаем двигаться к выходу, когда в лицо нашей компании бьёт сильный порыв холодного северного ветра. Почему-то все мы, не сговариваясь, молча останавливаемся и вглядываемся в глубину освещённого взрывом коридора в ожидании чего-то невероятного. Это является неожиданностью для всех, но только не для меня. Я так ждала этого спасительного порыва! Ждала ещё тогда, когда висела на кресте, чувствуя присутствие моего призрака. Это его тень я видела на крыше клуба. И я знала, почему наивный Волков жаловался на сквозняк. И я знаю, что это именно Иллаир остановил кинжал возле груди Кирилла за мгновение до спасительного выстрела майора! И я знаю, что он сейчас появится!
- Ангел, это же ОН, да?! Это ОН сделал? – спрашивает Кирилл.
- Да, - едва слышно выдыхаю я.
С новым потоком ветра, нам навстречу из противоположного конца ко-ридора движется, неуверенно ступая и чуть пошатываясь, знакомый до боли силуэт призрака. Тайга и Каспер с выражениями испуга и какого-то, я бы даже сказала, благоговения на лицах рассматривают мистическую фигуру, которую раньше знали лишь по моим рассказам. Свет от застывшего взрыва рельефно освещает бледное лицо, принадлежащее сыну антиквара. И лицо это теперь производит угнетающее впечатление. Глаза, от отблесков пламени кровавые, как закат, вырываясь из тьмы черных теней, придают ему потрясающее сходство с «Демоном» Врубеля. Его походка нетвёрдая, но уверенная, как походка стареющего, может быть, даже умирающего, но не сдающегося, сильного духом человека. Приблизившись, он наиграно чуть приподнимает с головы цилиндр и кланяется, приветствуя всех собравшихся.
- Кто это, чёрт возьми? – обескуражено интересуется Кальмар.
- Один из тех психов, - не слишком уверенно констатирует майор, на всякий случай, выставляя вперёд свой табельный «Макаров».
- Нет, - зачаровано возражаю я. – Это – мёртвый бог!
Иллаир приподнимает уголки губ в надменной «улыбке Моны Лизы», его взгляд направлен на меня. Я делаю шаг к нему навстречу, вызывая в памяти момент, когда сорванный с моей шеи сатанистом медальон Хаппе-Риксус-Арве, звякнув, упал на дощатый пол сцены.
- Ты ведь знал, что я не верну его тебе! – с вызовом произношу я в лицо фантома. – Ты всё обо всём знаешь! Зачем же просил вернуть, Иллаир!?
- Хаппе-Риксус-Арве, имя моё – вечность, а не Иллаир, - сухо и хрипло произносит зомби, отчеканивая слова. -  Вам, смертным, надо спешить. Время не любит ждать, а смерть не любит, когда её отменяют.
- Я только хотела спросить тебя, - робко вступаю я.
- Нет! – резко произносит призрак, в мгновение протягивает удлинившуюся метра на два руку к моему лицу и прикладывает пластилиновый палец к моим губам. –  Время умеет ждать, но вечности не пристало размениваться по пустякам, вроде человеческих жизней. Я найду тебя после, а пока бегите! Бегите так быстро, как только сможете!
- Спасибо тебе за всё! – выкрикиваю я, хватая за руки своих спутников и утягивая их за собой мимо Иллаира к выходу из здания.
Представители милиции и охранник ночного клуба, слегка ошарашенные моим непонятным им диалогом с каким-то скверным типом в цилиндре, даже не возражают и не задают вопросов, продвигаясь бегом к выходу. У самой двери нам навстречу врываются бравые парни в масках и бронежилетах.
- Назад! На выход! – машет им майор. – Сейчас рванёт!
- Товарищ майор? – растерянно опускает автомат один из «ОМОНовцев».
- Назад! Это приказ! – Мироненко, не утруждая себя объяснениями, толкает подчинённых в обратном направлении, попутно командуя в рацию. – Приём, Семёнов! Семёнов, выводи людей немедленно. В здании пожар, сейчас так жахнет!
- Я не вижу дыма, Илья, - сквозь треск сообщает рация.
- Всех назад! – не воспринимая возражений, орёт майор.
Под такой аккомпанемент, мы выскакиваем в нарушаемую мигалками милицейских машин темноту залитой дождём деревенской улицы. Стоит нам отбежать каких-то сто метров от здания ДК имени Ленина, как за спиной раздаётся оглушительный грохот и звон выбитых стёкол. Майор взволнованно ловит за грудки подбежавшего к нам лысоватого низкого мужичка.
- Семёнов! Успел!?
- Не знаю пока, - с неподходящей его тщедушной внешности твёрдостью отвечает Семёнов.
Я смотрю на охваченное огнём здание. Трудно понять, что именно я чувствую. Мои мысли занимает только образ Иллаира. Он погиб!? Но как может умереть бог? Зачем?! Он же мог спастись! Значит, он сам так захотел…Из груди, неожиданно для меня самой, вырывается хрип, и через мгновение я заливаюсь слезами. Кто-то подходит и крепко обнимает меня. Приторный запах духов: это Кристина.

Конец приключений

Мы приписываем судьбе все наши несчастья –
и ни единого нашего успеха.
Шарль Режимансе

Проходит час. Мы все сидим в пустом ОМОНовском автобусе. Я, Каспер и Кирилл, которому замазывает ожоги на груди пожилая женщина в белом халате, рассказываем своим друзьям подробности наших приключений. Спустя некоторое время в автобусе появляются майор и Семёнов. Мы почтительно замолкаем.
- Что ты так переживаешь, Илья! – устало обращается к Мироненко его коллега. – Без потерь же обошлось. Одна контузия, два ожога и ранение осколком стекла. Слава богу, ребята наши все целы, заложники тоже. Не бесись.
- Не бесится?! – майор злобно хмурится, отчего его перепачканное сажей и мокрое от дождя лицо смотрится ещё более мужественно. – Да ты видел их? В зале было полторы сотни мальчишек и девчонок!
- Юных отморозков, нам же работы меньше.
- Молчал бы ты о работе! Если б мы с тобой нормально работали, этого бы не произошло! Так ведь, Михаил? – Тайга бубнит под нос что-то неопределённое, но майор расценивает это как подтверждение своим словам. – Вот-вот. Бросил я их тогда с Ангелиной в «Скорой помощи», вместо того, чтобы с их показаний Державину с её сектой накрыть. Я ж как Кирилла на кресте увидел, так и…
Илья Фёдорович кладёт руку на плечо сыну и болезненно морщится. Кирилл меряет его ледяным взглядом и, ничего не сказав, отворачивается в сторону. Майор тяжело вздыхает, понимающе кивает и направляется к выходу из автобуса. На выходе он коротко оборачивается.
- И все равно я твой отец. Семёнов, за мной, - спокойно произносит он и исчезает в темноте улицы, уводя за собой второго мента и врачиху, помогавшую рэпперу.
- У тебя классный отец, Кирюх, - ни с того ни с сего встревает Кальмар.
- Он мент и всё! Ничего в нём классного нет, - раздражённо отвечает тот.
- Кир, - вспоминаю я. – Но ведь у тебя дома на фотографиях другой отец.
- Я с двух лет живу с отчимом, а Мироненко только три года назад объя-вился. Строит из себя заботливого отца!
- Зря ты так! – вставляет Тайга, покусывая серьгу в нижней губе. – Супер чувак твой батёк! Если б не он, вы б сейчас червей кормили, а мы с Кристиной плакали бы и реквием по вашим душам пели.
- Отвяжитесь все! – неожиданно зло огрызается Кирилл. – Мои отношения с отцом вас не касаются! Understand?!
- Всё равно зря, - игнорирует его раздражение Миша, перекидываясь понимающими взглядами с Кальмаром. – Я б мечтал о таком батьке. Мой, вон, так на прибыли помешан, что мыслит уже одними денежными единицами, и из чувств уже ничего, кроме жадности и страха, не осталось. Не то, что твой! Герой без изъяна!
- Ты ни фига его не знаешь, Тайга!
- Да ты сам его не знаешь, - горячо встревает Михайловская.
- И не хочу!
Лицо Кирилла становится багрово красным, он тяжело сопит и хмурит брови, давая понять, что тема исчерпана. Я почему-то начинаю сопоставлять его с майором. Большего внешнего несходства отца с сыном и представить сложно! Рыжий, какой-то слегка округлённый тип лица усатого майора с его курносым пяточком и глубокой ямочкой в подбородке так резко контрастирует с острыми, но очень симпатичными, чертами лица рэппера и его огромными небесными глазами в обрамлении длинных чёрных ресниц. А вот злятся «Мироненки» одинаково!
- Миш, Коль, - прерывая мои мысли, неожиданно подаёт голос из своего угла Каспер. – А как вы нас нашли?
- О, - отвечает вместо парней Кристина. – Это вообще сюжет для фильма «Такого не бывает, но случается…»

Со слов Миши и Кристины получается приблизительно так, как я себе эту историю и представляла:
После полуночи Тайга со своей девушкой начали бить тревогу. От нас с Кириллом не было никаких вестей. Ребята пытались звонить на мобильные, но каждый раз стервозный голос в трубке сообщал, что «аппарат абонента выключен или временно недоступен», оптимистично предлагая перезвонить попозже. Решено было связаться с Каспером, который лишь усугубил их волнение, сообщив, что мы уж часа три, как ушли от него. Тогда деятельная Кристина побеспокоила и без того взволнованную долгим отсутствием сына маму Кирилла. Та обилием сведений не порадовала, зато заставила Михайловскую полтора часа поработать психологом на телефоне доверия. Поверьте, нет ничего тяжелее, чем успокаивать в такой ситуации мамашу, до глубины души влюблённую в своего единственного сына!
Пытаясь не поддаваться панике, ребята кое-как перекантовали бессонную ночь, строя самые нелепые версии нашего исчезновения. В качестве холодного рассудка и моральной поддержки, Миша пригласил Кальмара, охранника и, по совместительству, своего лучшего друга. Около девяти утра, когда Михайловская уже была на грани нервного срыва, раздался звонок с моего сотового и тут же стих. Решив, что я намеренно сделала упущенный вызов, Кристина долго и безрезультатно названивала, раз за разом выслушивая тот же пресловутый стервозный голос.
Вот тут то и произошло самое невероятное из всех этих невесёлых событий. В форточку с непереводимыми воплями влетел Искариот. В нательном крестике, привязывавшем к лапе ворона визитку, Михайловская опознала подарок, сделанный мне растаманом. А проницательный Тайга тут же догадался, кому надо позвонить.
Майор, как ни странно, Мишу тут же вспомнил, просёк ситуацию, записал номера моего и рэпперова телефонов и пригласил к себе в отделение, попросив на всякий случай захватить фотографии пропавших. По приходе в кабинет майора, ребята узнали, что звонок мой был сделан с хорошо им знакомого района Охты. А теперь представьте состояние милицейского чина, и без того обеспокоенного с утра истерикой бывшей жены, опознавшего в улыбающемся с фотоснимка парнишке собственного сына. В общем, было решено немедленно высылать людей на прочёс клад-бища. Только сделать это для майора оказалось не так-то просто. Дело близилось к вечеру, а гадский Семёнов всё отказывался предоставить своих парней для такого сомнительного мероприятия.
Чуть после выяснилось, что пропал Каспер. Его исчезновение как-то не сразу связали с нашим, но событие было нежелательное. После мозгового штурма в золотую голову Миши пришла блестящая мысль о сногсшибательной машине Артура Галзуняна. Её описание и выясненный по картотеке номер были тут же отправлены на посты ГИБДД. Только что получивший эту ориентировку молодой сержант Волков остановил похожее «Вольво», сопровождавшее полугрузовик «Газель», на выезде из Питера. Да-да! Вот что стало роковой ошибкой для банды Ольги Державиной: не уместившись все в «Газели», сатанисты решили добраться до места на трофейной машине.
Посадив в свой серебристый «Мерседес» Тайгу, Кристину и Кальмара, майор Мироненко помчался по Выборгскому шоссе, на сороковом километре подобрав сержанта Волкова. Попутно были наведены справки об излюбленных местах загородных тусовок сатанистов. На Выборгском шоссе оказалось целых два поселения, пользовавшихся подобной славой. Но, поскольку одно из них находилось к Петербургу ближе места, где Волков с напарником потеряли из виду «Вольво», целью поездки стал посёлок под названием Засечная Пята, в котором, для полного счастья, третий день не было света из-за полетевшего трансформатора. Проехав по размытой дождём грунтовой дороге, наши спасители оказались возле заброшенного дома культуры, а парочка праздно шатающихся местных жителей  сообщила, что туда уже с утра начал стекаться контингент характерной сатанинской наружности.
Сомнений не оставалось, времени на раздумья тоже (часы демонстрировали время без пяти двенадцать). Вооружив сержанта ДПС захваченным в отделении автоматом, построив в шеренгу Тайгу с Кальмаром и оставив в машине барышню Кристину, героический майор, которому, кроме короткой стрижки и пресловутых усов, для американского стереотипа не хватало только очков «а-ля Сильвестр Сталлоне», ринулся в бой на спасение своего сына! Остальное мы уже знаем…

Когда нас заставляют освободить автобус для законно на него претен-дующего отряда ОМОНа, где-то вдалеке на линии горизонта уже светает. Влажный воздух пропитан гарью и ужасающе неприятным запахом, отдалённо напоминающим запах пережаренного шашлыка. Я поворачиваю голову в сторону ДК, окружённого милицией, пожарными машинами и просто зеваками. Так и есть! Кажется, оттуда пожарные уже начинают выносить трупы адептов. Эксперты удивятся, наверное, когда среди обгоревших тел найдут труп мужчины столетней давности. Думать об этом больно, смотреть неприятно. В общем, я отворачиваюсь.
- Ну что, всё в порядке? – с грустной и усталой улыбкой произносит подошедший майор. – Давайте по домам. Вас всех ещё вызовут. Семёнов забрал уже к себе в машину Волкова, Николая и Станислава. Давайте, я вас, оставшихся, отвезу.
- Большое спасибо, - скроив очаровательнейшую улыбку, отвечает Кри-стина, хватая под руку своего парня. – Миш, ты ведь к нам сейчас?
- Садитесь, - учтиво открывает Илья Фёдорович заднюю дверцу иномарки, и, столкнувшись глазами со стоящим поодаль Кириллом, неуверенно произносит. – Сынок, поехали.
Рэппер молча подходит к открытой для него передней дверце. Майор, чуть колеблясь, обнимает его одной рукой и неуклюже целует в лоб. Кирилл, не проявляя никаких ответных чувств, но и не сопротивляясь ласке отца, плюхается на сидение. Всю дорогу длится напряжённое молчание. Высадив нас в Дерптском переулке, «Мироненки» тепло прощаются, оставаясь одни в машине, а я всё гадаю, будут ли они о чём-то говорить между собой или так и проведут остаток пути в неловком молчании. Странные и непонятные отношения между потрясающим отцом и замечательным сыном, почему-то не находящими друг с другом общего языка.
Как только я попадаю домой, полное изнеможение даёт о себе знать. В полуобмороке, я просто падаю на кровать, не в силах даже самостоятельно натянуть на себя одеяло. Надо отдать должное пониманию и заботе друзей: Кристина с Тайгой общими усилиями раздевают меня и укладывают в постель. Аривидерчи, сатанисты! Вы теперь в прошлом. Кошмар позади, и я могу полностью отдаться крепкому и здоровому сну.

Правда о боге

Смерть превращает жизнь в судьбу.
Андре Моруа

Я сплю. Давно мне не спалось так хорошо и спокойно. Прекрасно осознавая, что всё происходящее мне просто снится, я бреду неторопливо вдоль Фонтанки, наслаждаясь солнечным светом, прохладным ветерком и тишиной пустынной (как всегда у меня во сне) улицы. Дойдя до Египетского моста, я поднимаюсь на него. Северный ветер треплет мои волосы. Я наклоняюсь через парапет и смотрю на блестящую рябь воды, как тогда, в первый день в Питере. Перевожу взгляд на пустую набережную, где тогда, 11 июля, впервые увидела Иллаира. Я-то, глупая, его тогда испугалась! Не его надо было бояться, а саму себя! Печаль до боли пронзает душу. Неужели я больше никогда его не увижу?! Это не честно! Так одиноко, когда всё уже закончилось, стоять на мосту в прекрасном сне и не ждать больше ничего…
- Здесь всё началось, - раздаётся из-за спины похожий на гудение отопи-тельных труб холодный низкий голос. – Здесь и закончится.
- Здравствуй, или, лучше сказать, прощай, - с улыбкой оборачиваюсь я к призраку. – Тогда, в Засечной Пяте, ты обещал найти меня. Найти во сне?
- По-другому уже не получится, - отвечает фантом, глядя куда-то вверх. Лучи солнца играют на его прозрачной коже. Может быть, мне только кажется, но я вижу слёзы в холодных глазах призрака.
- Ты умер? Это я убила тебя, отняв медальон?
- Нет, ты смогла бы убить только тело, но не меня. Я умер давно. Не могу сказать, чтобы я когда-либо вообще жил. Не было этого города, не было здесь людей. А я был здесь всегда, а может, и не был когда-то…
- В переулке, ты сказал, что сам не знаешь, кто ты, - я подхожу ближе.
- Так и есть, - в глазах призрака отражается закат, хотя небо по-прежнему ярко освещено солнцем. – Люди всё перепутали. Они сами не знают, во что верят! Поручили мне свои судьбы и придуманное ими самими время. Но только возможности вмешиваться в них не дали. Что может быть мучительнее доли стороннего наблюдателя? Люди – привидения. Мелькнут своей судьбой и сгорают в вечности.
- Что случилось с Артуром Галзуняном?
- Машина сбила.
- А какую роль в этом сыграл ты?
- Никакой. Я же говорю, что ничего не могу изменить. Я лишь предупреждаю. Это всегда печально.
- А я? Меня ты тоже пытался предупредить?
- ТЫ!? – злобно выкрикивает мёртвый бог, переводя свой призрачный взгляд мне в глаза. – Ты-то и стала моей ошибкой! Я не предупредил, я тебя обманул! Я сказал, что ещё не время!
- Значит, тогда на мосту, - я хватаюсь рукой за парапет, чтобы не упасть от внезапного головокружения. – Я бы спрыгнула, да? А ты мне помешал.
- Вот именно! Нарушил свое предназначение, потерял силу, позволил человеку, внутри которого находился, проявлять себя. Жалость, любовь, грусть, радость – это всё человеческое, оно не приемлемо для бога!
- Есть боги, для которых это вполне приемлемо!
- И потому они все живы, а я мёртв.
- Значит, ты спас мне жизнь, потеряв свою?
- Я пытался исправить ошибку. Сохранял тебе жизнь, и не раз. Бес-смысленно. Я решил уйти. Хаппе-Риксус-Арве здесь больше не место. Нельзя заставить поверить в себя насильно, - он чему-то улыбается своей огромной нечеловеческой улыбкой со щелью между зубов.
- Как ты это делаешь? – спрашиваю я, расплывчато указывая себе куда-то в область губ.
- Вот это?– призрак растягивает рот ещё шире, отчего мне становится жутковато. -  Или вот это? (Протягивает вперёд правую руку и дот-рагивается ею до утки, плавающей в реке метрах в семи от нас)  Или вот это? (Выкатывает вперёд глаза так, что они выскакивают из орбит и увеличиваются в полтора раза).
- Прекрати, мне страшно! – искренне вскрикиваю я.
- Ты хотела знать, как я это делаю, - спокойно продолжает бог, приоб-ретая свой нормальный облик. – А ведь этим свойством меня наградила ты! Ты поверила в меня и поверила, что я могу нечто странное и страшное, и я смог. Впрочем, теперь уже не важно, я ухожу. Но оставляю тебе кое-что напоследок. Последний подарок: его зовут Кирилл.
- Кого?
- Того, кого ты ждёшь всю жизнь. Можешь убегать, можешь отвергать, но в конце концов всё будет так, как суждено.
- С чего ты взял, что мне нужен Кирилл?!
- Не забывай, я всё ещё знаю твою судьбу – я сам поменял её ход!
- Подожди! – я бросаюсь к нему и крепко обнимаю холодное тощее тело, заливаясь слезами. – Не бросай меня здесь! Я верю в тебя, не умирай!
- Нет, - он смотрит мне в глаза уже не той бездной вечности, что простиралась в его взоре раньше, а печальным отражением заката, удивительно похожим на тот застывший взрыв. – Поздно, я был мёртв изначально, но слишком высокомерен, чтобы понять это. Ты не была первой, в чью судьбу я вмешался. Помню, как захотел приобрести ре-альную оболочку, чтобы заставить людей верить в себя. И я отнял её у одного человека. Долги надо возвращать. И я возвращаю этому человеку его тело. Кажется, ты знаешь его имя?
- Иллаир.
- Красивое имя, оно подходит ему больше, чем Хаппе-Риксус-Арве.
- А что остаётся мне? Во что мне верить теперь?!
- Ты уже выбрала…
- Не правда!
- Выбрала! – безапелляционно произносит призрак и отворачивается.
- Ещё один вопрос! – удерживаю я его за руку. – Куда мы уходим после смерти?
- Не знаю. Посмотрим!
- Счастливого пути! – я отпускаю его ладонь.
Бог с человеческим сердцем какое-то время ещё стоит передо мной, надменно улыбаясь, но вскоре его черты становятся прозрачными и совсем растворяются в воздухе. Последним приветом бьёт в лицо сильный порыв северного ветра, а я обращаю взгляд на запад. Над Фонтанкой и домами плавится в алой домне солнце, точь-в-точь, как в глазах призрака. «А закаты солнца всё продолжаются и продолжаются», - про себя произношу я, перефразируя Брайана Мэя.

Воскрешение

Я слишком большой скептик,
чтобы отрицать возможность чего-либо.
Томас Гексли

Я просыпаюсь с блаженной улыбкой на лице. Вопросов не осталось. Пожалуй, призрак прав, я уже всё для себя выбрала: и путь, и бога, и Кирилла. Спасибо, Хаппе! Ощущение спокойствия и понимания так дурманит, что я долго не могу понять, проснулась ли я.
Оказывается, я проспала почти сутки. Единственное, что омрачает моё блаженство – лихорадка. Прогулки по склепам под дождём не прошли даром: в горле – песок, нос заложен, голова раскалывается и озноб пробивает. Надо бы выпить «Колдрекс», что ли.
Едва слышно шипит на плите сковородка. С кухни доносится запах оладий и крепкого кофе. Передо мной в клетке деловито чистит пёрышки Искариот. Я поворачиваю голову в сторону дивана. На нём, растянувшись поперёк, сладко сопит Тайга. Я ещё некоторое время рассматриваю заклеенный пластырем поверх выбритой плешки волос затылок, потом поднимаюсь и тихонечко прохожу мимо него, чтобы не разбудить.
На кухне Кристина, как всегда в фартуке, пальцем слизывает взбитые сливки с оладий. Я здороваюсь, она приветливо кивает в ответ и интересуется моим здоровьем.
- Ничего, пройдёт, – хлюпая носом, уверяю я.
- Ещё бы! После того, что ты пережила, нормальные люди неделю в горячке лежат, а ты, собака,  ходишь и лыбишься. Меня вот, лично, бессонница замучила. Я три пузырька валерьянки и пять валокордина на эту историю извела. Ужас и только!
- Ой, Михайловская, а нервишки-то у тебя шалят! – я пытаюсь слизнуть, по примеру Кристины, сливки.
- Нормальные у меня нервишки, а вот подруга ненормальная, эй! – она шлёпает меня по запущенной в сливки ладони. – Руки помой сначала.
- Мироненко не звонил? – послушно ополаскивая ладони в раковине, спрашиваю я.
- Кирилл звонил. Сказал быть сегодня дома. Его отец нас во второй половине дня к себе вызовет. Странные у них с отцом отношения.
- Знаешь, я тоже об этом думала, - я сажусь напротив Михайловской с чашкой кофе в руках.
- Даже хуже, чем у Мишеньки с его папашей.
- У Миши плохие отношения с отцом? Из-за чего?
- Ну, он не любит об этом говорить. Вообще, из-за машины.
- Красной спортивной «Хонды»?
- Откуда знаешь? – таращит глаза Кристина.
- Кирилл говорил, что у Тайги такая тачка была. Куда она, кстати, делась?
- Вот в том-то и история! Колька, Кальмар то есть, Мишин друг детства - они в одном классе учились. Так вот, в прошлом году у Кольки со здоровьем какие-то капитальные нелады были, операция требовалась за границей, а денег у него, естественно, не было. Ну он к Мише и пошёл. Мишин отец – владелец одной инвестиционной компании. Козёл старый! Наотрез отказался дать эти несчастные двадцать штук баксов, аргументировал фразой «Я тебе не мать Тереза, чтоб всех неимущих за свой счёт лечить. Пусть сам заработает».
- Сволочь! – вырывается из меня искренний крик возмущения.
- Ещё какая! – поддакивает подруга. – Но Миша-то нет. Он и продал свою машину, а отец как узнал, скандал устроил. Типа того, что не на Мишины деньги эта тачка покупалась, и что больная печень Кольки - не его проблемы. В общем, с тех пор у Мишеньки нет машины, и он не разговаривает со своим папой.
- Я б с таким отцом тоже разговаривать не стала. Но Тайга хорош!
- А то! – мечтательно закатывает глаза Кристина. – Поняла, наконец-то? Просто в этом – весь Миша! Он никогда в беде не оставит!
- Знаю, на себе проверила, - уверенно киваю я.
- Меня хвалите? Правильно делаете, - раздаётся в дверях кухни заспанный голос Тайги. – Но не забывайте, пожалуйста, что я не только чудо и большой умница, но ещё и жуткий красавчик!
Это уж точно! Рассказанное Кристиной заставляет по-иному взглянуть на незадачливого «мальчика с обложки», как я окрестила Мишу в первый день знакомства. Почему-то очень хочется сказать ему что-то хорошее…
- Знаешь, Тайга, а ты ЧЕЛОВЕК!
- Что-что? – изумлённо поднимает одну бровь мой собеседник.
- Говорит, что ты не животное, - сухо переводит Михайловская.
- Нет, как ты меня назвала? – меняет положение бровей Миша.
- Тайга…
- Свершилось! – неожиданно подругин бойфренд начинает приплясывать на месте. – Свершилось, свершилось, свершилось!
- Что свершилось-то? – недоумеваем мы с Кристиной.
- Тайга! – визжит от восторга Миша. – Она назвала мою фамилию пра-вильно! Ура, я-то думал, наша полоумная никогда не запомнит. Ангел, ты просто ангел!
- Так, - запинаюсь я. – А «наша полоумная» - это моё прозвище в семейных кругах, да? (ребята неловко мнутся) Ну-ну. Забейте, я ничего против не имею: сама о себе не лучшего мнения. Мне ж он сегодня опять приснился. В смысле призрак.
- Что, опять вещий сон? – пугается подруга.
- Да. Он сказал, что всё кончено, и он больше не появится.
- Господи, аллилуйя! – истово крестится Кристина.
- А жаль… - доносится из уст Миши.
В кухне звонит телефон. Мы долго ищем затерявшуюся радиотрубку, наконец, находя её на полу под столом. Михайловская бубнит под нос слова искренней благодарности в адрес соседа, после которого всё на кухне вверх дном, и поднимает трубку.
- Аллё? Здравствуйте, Илья Фёдорович! Все в сборе, я громкую связь включу, - Кристина кладёт на стол телефон.
- Всем здорово, - устало произносит трубка голосом майора. – Я хочу пригласить вас к шести вечера к себе в кабинет. Михаил и Кристина, помните, как проехать? (Ребята послушно кивают, прекрасно понимая, что Мироненко этого всё равно не видит) Вот. И ещё у меня новость. Странная. В ДК в Засечной Пяте нашли выжившего при пожаре.
- КАК?! – вырывается у меня вопрос, сердце бешено колотится в предчувствии того, что скажет майор. – Там же все заживо сгорели?
- Ну, - милиционер мнётся. – В общем-то, сатанисты не мучались. Взрыв был мощный, от концертного зала мало что осталось. А этого нашли прямо на обгоревших останках сцены. Живого и не тронутого пламенем, даже волосы и одежда не опалились.
- Он, наверно, потом туда пришёл, после пожара, - предполагает Миша.
- Вот и пожарные так поначалу подумали, но загвоздка в том, что, когда пожар тушили, парень уже валялся внутри без сознания. Не самоубийца же он! И потом, там всё оцеплено было! (многозначительный вздох) Да и врачи говорят, что самостоятельно идти этот пострадавший не мог…
- Почему? – недоумевает Кристина, видимо, тоже что-то предчувствуя.
- Да потому, что парень этот находится на последней стадии истощения. Как из концлагеря, ей богу. Лично его ещё в глаза не видел, но почему я звоню: по описанию, мне этот тип показался похожим на того длиннорукого, с которым мы столкнулись вчера у выхода (продолжительная пауза) Ангелина, я жду…
- Чего? – вздрогнув, оживаю я.
- Объяснений. Кто он, откуда, где проживает.
- А что он сам говорит?
- Ничего. Он без сознания.
- Дык, в себя придёт, у него и спросите. Я-то тут причём?!
- Ангелина! – строго произносит майор. – Ты с ним разговаривала, как с близким знакомым. Я печёнкой чую, что вы, ребята, в этой истории чего-то не договариваете! И этот фактик не в вашу пользу.
- А в чём вы нас подозреваете? – испуганно говорит Михайловская таким тоном, будто мы и впрямь в чём-то виноваты.
- Не знаю пока. Но узнаю, как бы вы не юлили! В шесть вечера у меня в кабинете. До встречи.
- Чёрт! – ругается Кристина и, забыв своё патологическое пристрастие к порядку и чистоте, зашвыривает телефон обратно под стол.
- Мы же не будем в милиции рассказывать про призраков и зомби? Ведь так? – кусая «штангу», настойчиво произносит Миша, и это высказыва-ние скорее носит характер приказа, чем вопроса.
- А как всё это иначе объяснить? – интересуюсь я.
- Чем угодно, но только не мистикой, Иванова! – рычит в свою очередь подруга. – Не смей говорить, что на кушетке в реанимации лежит мёрт-вый бог!
- Теперь это уже не Хаппе. Думаю, в больнице сейчас лежит Иллаир Голевич. Нормальный живой человек.
- Ну-ну, - поддакивает Миша. – А в паспорте у него в графе о дате рождения написан 1884 год. Чудненько!
- Я не хочу врать! – пытаюсь я достучаться до сознания друзей. – Майор видел застывшее пламя своими глазами, он видел Иллаира, видел, как тот вытягивал руки! Да и сам Голевич – у нас же есть его фото из Интернета.
- Хватит! – перебивает Михайловская. – Если других предложений нет, то мы садимся и сочиняем альтернативную версию произошедшего, хотя бы мало-мальски правдоподобную.
- Да любая бредятина будет правдоподобнее реальности, - ворчит Тайга.
- Ну, значит, будем сочинять откровенный бред.
- Сказала же: я не хочу врать! – нетвёрдо возражаю я, опустив голову.
- Значит, ты хочешь в психушку! – парирует Миша, разрушая последним словом все мои ещё не ясно сформулированные аргументы.

Рутина

Начальник в среднем вдвое тупее, чем
кажется ему самому, и вдвое умнее,
чем кажется его подчинённым.
Закон Либермана

В отделение едем в угрюмом молчании. Никакой альтернативной версии мы, при всем старании, выдумать просто не сумели. С трудом уместившись впятером в малогабаритное авто Кальмара, мы предпринимаем несколько попыток завязать разговор. Увы, безуспешных. Утешает меня только немного неловко сжимающая мою ладонь рука Кирилла, сидящего рядом. Кальмар пытается включить магнитолу, но Тайга тут же издаёт стон побитой собаки, имея в виду свою мигрень из-за пробитой головы. Тут ещё Михайловская сидит и постукивает по ручке дверцы своими аккуратненькими ноготками. Ужасно раздражает! Скорей бы уж доехать.
Перед отделением переминается с ноги на ногу, нервно попыхивая сигаретой, Каспер. Он уныло пожимает руки парням. Вместе мы поднимаемся по обшарпанной, но довольно чистой и многолюдной лестнице. На втором этаже нас просят подождать в «приёмной» - попро-сту, на грязных стульях в тёмном коридоре, где кроме нас прохлаждается ещё десятка два соискателей.
- Не врите ему там, - вдруг заговаривает Кирилл. – Давайте лучше просто не будем ему рассказывать лишнего. Только то, что относится к делу с сатанистами. Охота за призраком тут не при чём.
- Но твой отец уже нас подозревает в недомолвке, - вступает Кристина.
- И что? – безразлично пожимает плечами спокойный и рассудительный Кальмар. – Народ, вы чё дёргаетесь? От вас чего требуется: показания по делу в Засечной Пяте. И всё! Даже в суд не вызовут – обвинения предъявлять уже некому. Вы своей нервозностью майору только повод придраться даёте. Так, Мих?
- Ты не знаешь Мироненко! – возражает Кирилл. – Для него чужие дела, как мёд для пчелы. Дотошный, блин! Не успокоится, пока каждую мелочь не узнает. Так что внимательнее: он обязательно попытается на чём-нибудь подловить.
- Мы что, преступники, и нам есть, что скрывать? – интересуется Каспер.
- Да нет, - отзывается Тайга. – Просто я не хочу, чтобы в суде наши показания были заявлены таким образом: «А теперь, дамы и господа, выслушаем бред шести клинических идиотов!»
- Главное, чтобы Ангел не откровенничала, - ворчит Михайловская.
- Что Ангел-то сразу?! – вскакиваю я. – Вы же вместе со мной за ним гонялись! Здесь же все видели Иллаира!
- Положим, я не видела, - отзывается подруга.
- Кристина! – строго смотрит на неё рэппер.
- Так, значит, в 608-й кабинет, - вышедшая в коридор девушка в милицейской форме скороговоркой зачитывает из папки фамилии и имена. – Мироненко Кирилл, Тайга Михаил, Михайловская Кристина, Самоделов Николай, Иванова Ангелина, Тугумба Станислав. Пройдите!
- Утгумба, а не Тугумба! – ворчливо поправляет Каспер. – Чего путают-то?
В кабинете №608 накурено и не прибрано. Во главе длинного стола, под пошло штамповым портретом президента Путина, восседает усатый майор. Жестом пригласив нас сесть, он швыряет не затушенный окурок в переполненную пепельницу. Вид Ильи Фёдоровича говорит о том, что мужик не спал уже пару суток и держится только на кофеине и никотине. По смутным слухам от отчима Кирилла, на майора и его приятеля Семёнова сильно насело начальство сверху из-за операции в Засечной Пяте. Даже в краем уха услышанных мною утренних новостях, где истерично рассказывали шокирующие подробности о трагедии в ДК имени Ленина, было что-то о «непродуманных и халатных действиях правоохранительных органов».
- Значит так, - начинает майор. – Объясняю. Нам сегодня предстоит дать подробные показания. Сейчас сюда придут машинистка и следователь. Вопросы есть?
- Как долго нас будут мурыжить? – с вызовом смотрит на отца Кирилл.
- Сколько потребуется. Если других вопросов нет, прямо сейчас и приступим. Принимайте, - добавляет он в селектор.
В кабинет вваливается толстая дама, злоупотребляющая косметикой, в сопровождении худой девушки в очках. Представившись следователем с каким-то на редкость непроизносимым именем, она властно окидывает взглядов всё вокруг.
- Шестеро? – демонстрирует она знание арифметики.
- Пятеро, - поправляет майор и, встав со стула, подходит ко мне. – Иванову я забираю.
- Куда? – как-то испуганно интересуется Кирилл.
- Не волнуйся, не съем, - не слишком вежливо отвечает сыну Мироненко и переводит взгляд на следователя. – Работайте, Ди-ди-ди Бла-бла-блановна (я опять не могу разобрать её имя-отчество). Ангелина, пойдём.
Я молча, как зомби, повинуюсь и плетусь за майором. Меня даже не удивляет, что мы выходим из здания и подходим к стоянке. Я обречённо плюхаюсь на пассажирское сиденье «Мерседеса», не решаясь спросить, куда меня везут.

Что скрывает ложь?

Старайся создавать такие проблемы,
решение которых известно только тебе.
Принцип Берка

- Ты знаешь, куда мы едем? – интересуется мент.
- Это не важно, - отзываюсь я. – Спрашивайте сразу, что хотите узнать.
- Молодец, - одобрительно кивает майор. – Только ехать всё-таки придётся. Что вы искали на кладбище в Большой Охте 13-го числа?
- Артура Галзуняна.
- Погибшего владельца коричневого «Вольво»? Ясно. Зачем?
- Сама не знаю, ребячество. Выслеживали сатаниста.
- Галзунян имел какие-то связи с Ольгой Державиной и Иосифом Халадзе? Ну, теми самыми сатанистами, что вас похитили?
- Нет. Артур ни в какой секте не состоял - одиночка.
- Отлично. Что вы делали в тот злосчастный вечер дома у Стаса Тугумбы?
- Утгумбы, - поправляю я, вспомнив Каспера.
- Так что вы делали? – пропускает замечание Мироненко, делая вид, что следит за дорогой.
- Ничего особенного. Общались.
- Слушай, Ангелина, мне одному показалось, или пламя тогда в ДК реально застыло на месте, а? Тебе это не кажется странным?
- Чудо, наверное, - пожимаю я плечами. – Спросите лучше у священника, или у пиротехника.
- Так кто всё-таки тот парень? – без перехода рубит майор. Вообще, грубовато, я рассчитывала на более изощрённую тактику допроса.
- Я понятия не имею, - спокойно отвечаю я, чихая для подтверждения.
- Ангелина, я враньё за километр чую! Тем более, когда какая-то девчонка совсем врать не научилась.
- Ну чего вы от меня хотите? – мучительно отзываюсь я, закашлявшись.
- Сейчас узнаем, - неопределённо произносит майор, припарковывая ма-шину возле какого-то здания. – Выходи, приехали.
Я молча плетусь за ним в здание, оказавшееся больницей. По спине пробегает неприятный холодок. Мент, кажется, совсем забывает о моём существовании. Он решительно направляется в указанную подошедшей медсестрой сторону, на ходу одевая белый халат. Я едва поспеваю за ними. Вскоре мы останавливаемся возле какой-то палаты. «Жди здесь!» - коротко обернувшись, бросает майор и плотно закрывает за собой дверь.
Проходят несколько тягостных минут в коридоре, покрытом кафелем. Я не нахожу себе места, то и дело сморкаюсь, хожу, сажусь на подоконник и тут же вскакиваю. В палате, естественно, лежит Иллаир. О чём с ним может говорить майор!? Ну о чём?!
- Проходите, пожалуйста, - безразлично произносит медсестра из приот-крытой двери.
Я, состроив наиболее уверенную мину, шагаю в палату. На койке у стены лежит ОН. Точнее лежит кто-то, чья внешность мне знакома. Его хилые руки в больничной пижаме беспомощно покоятся поверх одеяла. Болезненные глаза, которые, как мне кажется, стали намного меньше, с испугом и интересом изучают меня. Медсестра пассивно поглядывает за происходящим, делая вид, что поправляет капельницу. Майор сидит рядом с койкой Голевича и молчит, наблюдая за нашей реакцией друг на друга. Я тупо стою, не решаясь приблизиться, под пытливыми взглядами майора и парня из прошлого века. Нарушает молчание Иллаир, обращаясь ко мне.
; Добрый вечер, - произносит он высоким, чуть дрожащим голосом, не имеющим ничего общего с тем грозным басом, что я привыкла слышать от призрака.
; Привет, - сухо отзываюсь я.
; Не сочтите за хамство, - продолжает Иллаир, как-то вымучено учтиво улыбаясь. – Мне лицо ваше кажется знакомым. Не имел ли я удовольствия знать вас ранее?
; И да, и нет, - уклончиво отвечаю я и опускаю глаза, отчего-то краснея, что наверняка не ускользает от внимания Мироненко.
; Ну что же ты, Ангелина? – встревает майор, улыбаясь одной половинкой усов. – Парень тебя не помнит. Расскажи же ему, где и когда вы познакомились.
; Мы несколько раз разговаривали, вот и всё, - решительно заявляю я.
; О чём?
; А о чём можно разговаривать со случайным прохожим на улице? Просто болтали о том, о сём, - я гляжу в глаза майора, не понимая ни мотивов, ни цели его расспросов.
; Выйдем, - произносит под нос майор, не обращая внимания на Иллаира, выводит меня за руку из палаты и уже в коридоре задаёт следующий вопрос. – Значит, просто разговаривали? (Я киваю) И ты не замечала в нём ничего странного? А ведь врачи уверяют, что парень - шизофреник. Да ещё с частичной амнезией.
; Чего вы от меня хотите, Илья Фёдорович?
; Уже ничего. Всё, что мне надо, я уже выяснил. Поехали отсюда.
И вот я снова плетусь по коридору вслед за майором и снова ни черта не понимаю. Бедный Голевич! Естественно, врачи посчитали шизиком парня, очнувшегося после столетней спячки. Но он так смотрел на меня! Он же вспомнил моё лицо, он ждал от меня помощи. Я не могу так просто уйти. Уже на выходе, я дёргаю Мироненко за рукав.
; Илья Фёдорович, я должна зайти в туалет, это срочно!
; Не выдумывай, нам некогда.
; Срочно!
; Ладно, - вздыхает мент, хитро посматривая на меня сверху вниз.
; По лестнице на третий этаж и направо, - встревает медсестра.
; Спасибо, - шепчу я сквозь зубы, и как только исчезаю из поля её зре-ния, бегом бросаюсь к палате Иллаира.
Когда я врываюсь в неё, сын антиквара сидит на койке, опустив голову, и медленно вертит в руках знакомый до боли предмет – амулет Хаппе. Без предупреждения, я плюхаюсь рядом с ним и хватаю руками за плечи.
; Ты совсем ничего не помнишь, да?!
; Я, - запинается парень. – Я помню эту вещь (Он показывает цацку, глаза б мои её не видели!) Помню, что шёл за ней куда-то, где было жарко и светло. Я помню ваше лицо и голос, помню, что испытывал к вам жалость, но ничего более не припоминаю относительно вас, извольте.
; А кто ты, откуда, помнишь?
; Да, непременно вспоминаю. У меня есть отец, Иисус Голевич, он из-вестен в свете, я желал бы увидеть его.
; Это невозможно, приятель, прости! Он умер. Причём, давно.
; Что? – почти безразлично отзывается Иллаир. Тут я наконец-то рас-сматриваю, какого цвета у него глаза. Невероятно, но они разные: один – карий, другой – голубой!
; Только постарайся мне поверить, - я впиваюсь взглядом в испуганные глаза парня. – Звучит, как бред, но сейчас 2004-й год, твой отец давно умер, мир изменился до неузнаваемости, и если ты будешь уверять всех этих людей в обратном, тебе просто не поверят.
; К чему вы так жестоко разыгрываете меня?! Вы лжёте! – кричит Голевич, но я крепко держу его за плечи.
; У нас с тобой нет времени на эмоции! – как можно жёстче заявляю я. – Когда тебя будут спрашивать о чём-либо, отвечай, что ничего не помнишь. Ты уже назвал им дату своего рождения?
; Да. 23 августа одна тысяча восемьсот…
; Нет! Запомни! Не восемьсот, девятьсот! 1984 год, ясно? А 23 августа, - я на секунду задумываюсь. – Значит, 5 сентября, по новому стилю.
; По стилю?
; Не бери в голову, пусть будет август. А лучше, знаешь, ничего не говори! Они уже считают тебя сумасшедшим.
; Но почему?!
; Не важно, - отмахиваюсь я, окончательно запутывая Голевича, да и сама уже с трудом разбираясь в своих словах. – Я вытащу тебя отсюда, Иллаир, чего бы ни стоило! Верь мне, а сейчас я должна идти.
; Постойте! – он удерживает меня за руку, едва справляясь с волнени-ем. - А кто вы? Откуда вы меня знаете?
; Меня зовут Ангелина, и я обязана тебе жизнью.
Выскочив из палаты, я почти тут же нос к носу сталкиваюсь с вездесущей медсестрой. Мысленно выругавшись, я сдавленно улыбаюсь и, как только шпионка исчезает из виду, опрометью бросаюсь к выходу. На улице, я спокойно сажусь в «Мерседес» майора. Мироненко хитро щурится.
; Поехали, - не выдерживаю я.
; Погоди, - отзывается он. – Скоро.
; Чего ждать-то?
; Вот этого!
Майор принимает из рук подошедшей к машине противной медсестры какой-то небольшой предмет, и секунду спустя я с проклятиями узнаю в нём цифровой диктофон. Развели, как лохушку! Но, однако, Мироненко хорош! Специально показал мне его палату, чтобы я потом под любым предлогом туда вернулась! Промотав, мент прослушивает мой диалог с Иллаиром. Ни слова не говоря, он поворачивает удивлённый взгляд в мою сторону. Чего уж теперь скрывать!? Я рассказываю майору всё…

; Да, - кивает тот. – Кирилл рассказывал нечто подобное.
; Кирилл!?
; Удивлена?
; Ещё бы! Он вас терпеть не может.
; Довольно спорное утверждение. Он же мой сын! И я ему верю.

Снова о личных отношениях

Я же просто человек и иногда могу быть
жуткой сволочью. Я признаю этот факт –
значит, ещё не безнадёжен.
Фредди Меркури

Поздним вечером того же дня мой план таков: мы внаглую приходим в больницу и выводим оттуда Иллаира под носом у охраны, особо не заморачиваясь. Дальше, мы пристраиваем бедолагу в жизнь.  Вопрос «как?» особо меня не тревожит. Надо просто вырвать его из рук медиков, пока парень ещё в больнице, а не в психушке. Изложив свою стратагему, я упорно впиваюсь взглядом в лица своих друзей, даже не рассчитывая на отблески энтузиазма. Тем не менее, склонный к авантюризму Миша выявляет готовность прикинувшись врачом в маскарадном белом халате под градом пуль вывозить на каталке из больницы несчастного фрика.
; Спасибо, Мих, - благодарно смотрю я на Тайгу.
; Чего ради напрягаться? – с вызовом заявляет Кирилл.
; А тебя никто и не просит, - неприязненно отвечаю я. – Справимся и без твоей священной особы!
; Иванова, - шипит мне на ухо Кристина. – Ты что!? Не будь дурой!
; Так, значит?! – краснея от гнева, почти выкрикивает рэппер. – Ну, раз так, прощай, Ангелочек! Передавай «шалом» своей еврейской мумии.
С этими словами Кирилл натягивает на лицо вымученную улыбку и посылает издевательский воздушный поцелуй. Этот жест словно обрывает что-то у меня внутри! Не пойму: то ли я его сейчас обниму, то ли ударю; но, в итоге, не делаю ни того, ни другого, позволяя ему уйти. Когда дверь за ним с шумом захлопывается, Михайловская с силой вцепляется мне в волосы и буквально кричит в лицо.
; Идиотка! Такого парня упустила!
; Он сам нарывается, - по-детски нелепо оправдываюсь я. – С чего бы мне терпеть его закидоны?
; Может с того, что у Кирюхи от тебя крышу снесло полностью? - серьёзно смотрит на меня Тайга. – Да и ты, деточка, я вижу, не очень-то ровно дышишь в его присутствии, ведь так?
; Одно слово – идиотка! – парирует Кристина, указывая мне пальцем на дверь. – Догони и извинись. Если не хочешь вырасти несчастной одинокой стервой с замашками герцогини, то учись признавать свои ошибки и прощать чужие! Ясненько?
; Хочешь научить меня быть тряпкой для вытирания ног, да? – в не себя от гнева отвечаю я.
; А ты хочешь сама вытирать ноги о других, да? – встревает Миша.
; Хотите знать, чего я хочу!? Я хочу сама решать, как мне поступать! Я хочу быть с Кириллом, но еще больше хочу помочь Иллаиру. А Кирюха от меня всё равно никуда не денется, раз уж так суждено.
; Ах вот оно что! Уже суждено, – рычит подруга. – Скажи честно, кто тебе дороже из этих двоих?
; Кирилл, - едва слышно выдыхаю я. – Именно поэтому ему лучше не видеть, как я стараюсь ради Иллаира. Когда всё утрясётся, я признаю все свои чёртовы ошибки. Ради бога, Кристин! Я же из кожи рвусь, чтобы всё делать правильно!
; Плохо рвёшься, милая, в противном случае, ты бы сейчас сдавала вступительные, а не психов по больницам воровала.
; Кристь, не надо, - успокаивает подругу Тайга. – Это будет последний раз, обещаю.
; Ты-то куда лезешь, а? – едва сдерживая слёзы, смотрит Михайловская на своего парня.
; Не будь занудой, малыш…
Не дожидаясь окончания семейной сцены, я незаметно смываюсь, зная, что Миша отстоит мои интересы. Я бреду вниз по лестнице, размазывая по лицу слёзы обиды, а может быть, и раздражения. Ступеньки заканчиваются, начинается асфальт, потом трава, снова асфальт, и я упираюсь в парапет набережной Фонтанки. Не поднимая взгляда, я иду, разглядывая собственные кроссовки. Моя рука мягко скользит по поверхности ограды реки. Я не замечаю, как шаги моих ног постепенно замедляются.
Ладонь, протирающая собой наверняка полный микробов парапет, неожиданно натыкается на тёплое и мягкое. На руку человека, стоящего на набережной. Я поднимаю взгляд и сталкиваюсь с глазами рэппера. Кирилл смотрит на меня, не произнося ни звука. Молчание, отнюдь не неловкое, длится больше минуты. Да пошло оно всё! Чёрт побери, я же тоже человек! Я поднимаюсь на цыпочки и целую парня в губы. На миг его веки дрогнули, но никакого ответного импульса не происходит. Пунцово краснея, я проклинаю себя за поспешность. Кирилл, опять же молча, достаёт из кармана куртки маленький чёрный диск и протягивает его мне.
; Что это? – спрашиваю я, но рэппер лишь пожимает плечами в ответ. – Кирилл, да что это за немое кино?
Но парень не отвечает, спокойно отворачивается и, махнув на прощанье рукой, не спеша удаляется. О том, что холодное спокойствие даётся Миро-ненко не легко, говорят лишь его предательски покрасневшие уши.
Когда я поднимаюсь домой, то первым делом достаю свой плеер и вставляю в него презентованную Кириллом болванку без опознавательных знаков. Дисплей тут же сообщает мне, что батарея безнадёжно разряжена. Я дрожащими от нетерпения руками втыкаю в розетку зарядное устройство, но эффекта почему-то не следует.
; Ты что, не заметила? Свет отключили, - брюзгливым голосом произносит наблюдавшая за моими манипуляциями Кристина.
Блестяще! Я оставляю плеер воткнутым в розетку, забывая вытащить из него загадочный мини-диск.

Пробы на «слабо»

Жизнь вынуждает человека ко множеству
 добровольных поступков.
Станислав Ежи Лец

Без пятнадцати двенадцать. Хотя обеденный перерыв в городской больнице №10, где лежит Иллаир Голевич, начинается в полдень, медсёстры и санитары уже столпились у входа, привычно попыхивая сигаретами. Я вижу их через лобовое стекло «девятки», принадлежащей Кальмару. Кроме меня и Тайги, кусающего серёжку, сидя за рулём чужой машины, в салоне нет никого. Когда цифры на приборной панели перешагивают двенадцатичасовую планку, Миша оборачивается назад и достаёт из пакета два не сильно свежих белых халата. Один из них парень протягивает мне.
; Одевай, - командует он и, ловя мой удивлённый взгляд, неверно его трактует. – Халаты Кристина дала. У них в гастрономе с советских времён завалялись.
; Зачем они нам?! – спрашиваю я, поняв, что взгляд не в полной мере выражает моё недоумение.
; Потому, что посещения в это время запрещены. Мы с тобой: санитар и медсестра, усекла?
; Усекла не то слово, ты такой предусмотрительный, - отвечаю я и закатываюсь хохотом: белый халат идёт Тайге с его пирсингом и повсеместными татуировками, как шлёпанцы черепахе, ну, или как балетная пачка Вину Дизелю.
Списав мой смех на приступ подросткового идиотизма, Миша только качает головой и выходит из машины, прихватив за собой пакет. Если там ещё один халат, то он для Иллаира, не иначе. Я следую примеру Тайги и покидаю авто. Благополучно преодолев толпу медицинского персонала, мы с Мишей оказываемся в холле. Никто и ничто не собирается нам препятствовать, так что мы без приключений попадаем в коридор, ведущий к палате Голевича. Помимо пары-тройки пациентов, нам на-встречу идут медсестра и пожилой мужчина в белом халате. Врач окидывает нас мрачным и подозрительным взглядом и вновь возвращается к разговору.
; И что вы скажете?
; Да не колола я ей инсулин, Виктор Яковлевич! – горячо оправдывается медсестра с каким-то кулоном на шее, тем временем как мы прогулочным шагом проходим мимо.
; Молодые люди! – окликивает нас мужчина, и, когда мы неохотно оборачиваемся, после долгой паузы задаёт вопрос. – Что вы делаете на этом этаже?
; Так, ведь, - запинается Миша, и тут же с ангельской улыбкой отвечает. – Уже обед, Виктор Яковлевич.
; Что вы говорите? – старик смотрит на часы. – Ой, и правда.
Врач отворачивается, а медсестра ещё раз оглядывает Тайгу с ног до головы. Тут-то я и замечаю, что на золотой цепочке у неё висит…Да нет, показалось! Миша тут же хватает меня за локоть, и мы шагаем в палату. Иллаир лежит на койке с закрытыми глазами, в его худую руку, бессильно лежащую поверх одеяла, воткнута игла капельницы. Я подхожу ближе.
; Иллаир, Иллаир, - тихонько зову я, дотрагиваясь до ладони парня. – Проснись, приятель! Иллаир!
; Не реагирует? – спрашивает Тайга и довольно бесцеремонно шлёпает Голевича по щекам. – Алло, дед, счастье проспишь!
Но сын антиквара не реагирует, скорее всего, находясь под действием какого-то препарата. Мы с Мишей напряжённо переглядываемся, поняв, что это обстоятельство сильно осложняет дело.  Я беспомощно шарю глазами по сторонам, словно ища подсказку, что нам делать дальше. Взгляд мой натыкается на миску с остатками еды возле кровати. Поскольку в палате больше никто не лежит, я радуюсь, что Голевича уже начали нормально кормить, а, значит, он вполне сможет поправиться и вне этих дружелюбных стен. О своём открытии я и сообщаю Тайге.
; Угу, - без энтузиазма кивает тот. – Лучше вытащи капельницу и по-смотри, не вставлены ли у него катетеры, а я пока попытаюсь спереть каталку: я видел пару таких в коридоре.
; Стой, Миша. Что ты собрался делать?!
; Вывезем его, - с этими словами Миша исчезает за дверью.
Я перекрываю клапан капельницы, после чего, стараясь не дышать, бе-режно извлекаю иглу из руки Иллаира. Так, готово! Что там говорил Тайга про катетеры? Боже, неужели, мне придётся ещё и вот этими самыми руками извлекать трубки из… Гадость какая! С изрядной долей осторожности я приподнимаю край покрывала, но тут же пугаюсь самой мысли о том, как это выглядит, да и как должно быть больно несчастному парню, если выдёргивать эти штуки…
; Ни за что! – с этим возгласом я опускаю на место одеяло.
; Как эксцентрично! – в голосе вдруг появившегося в палате Миши слышится ирония. – Расслабься, Ангел, нет у него катетеров: вон «утка» под койкой стоит. Давай, помогай.
Тайга завозит в палату каталку и подгоняет к кровати. Пока я держу её, Миша перекладывает ноги Иллаира, потом его туловище. Я аккуратно подкладываю подушку под голову парня, когда он неожиданно приоткрывает глаза. Поначалу его губы что-то невнятно шепчут, потом я разбираю слова.
; Медальон. Хаппе-Риксус-Арве. Дайте медальон.
Я бросаюсь к его тумбочке, перерываю всё вверх дном, но не нахожу чёртовой цацки. «Ангел, он снова отключился!» - я слышу голос Миши где-то далеко. Мои мысли вертятся сейчас вокруг шеи медсестры, встреченной в коридоре пять минут назад. Чёртова воровка! Какая низость: дать пациенту снотворное, а самой стырить его вещь.
; Миша, за мной! – я хватаю друга за рукав и тащу за собой. – Помнишь медсестру, что спорила с врачом? У неё цацка Голевича. Надо бы её забрать!
; Что!? – обескураженно таращит глаза Тайга, но спорить со мной бес-полезно.
; Видишь? - я указываю парню на группу медсестёр, столпившихся в коридоре. – Надо узнать, где сейчас эта стерва. Давай, Лес, прояви природное обаяние!
; Тайга, а не лес! – грубо огрызается Миша, но покорно шагает в сторону девушек с улыбкой супермена на устах. – Привет! Как работается? Красавицы, помогите бедному страдальцу. Я влюбился в вашу коллегу, а имени вспомнить не могу. Работает на этом этаже, рыженькая такая.
; Ленка, что ли? – спрашивает одна. – Так она сегодня отдыхает.
; Нет, не Лена. Она ещё сегодня с Яковлевичем ругалась, не той паци-ентке инсулин вколола.
; А! Так это же Вера. Она в сестринской, чай пьёт.
Услышав заветные слова, я иду в сторону, невзначай указанную одной из сестёр. Найдя дверь с искомой надписью, я вваливаюсь внутрь. Здесь сидят трое, и я сразу нахожу среди них нужную особу с амулетом Хаппе на шее.
; Вера, - шагаю я к ней с грозным видом. – Ну-ка быстро верни мне медальон! Он не твой.
; Ты кто ваще?! – ошарашенно смотрит на меня медсестра в окружении подруг. – Чего орёшь? Я охрану позову.
; А я напишу служебку о том, что ты у больных ценные вещи воруешь! – я вижу, как ахнули две другие медсестры, и увеличиваю обороты. – Ты стянула у пациента фамильную драгоценность, да ещё и шляешься с ней напоказ. После того, как ты сегодня спутала лекарственный препарат, думаешь, начальство не поверит мне?
; Я отдам, - чуть не плача, скулит Вера. – Только без цепочки, цепочка моя. Мама подарила.
; Не сомневаюсь, - с этим саркастическим замечанием я получаю цацку.
В коридоре меня встречает Тайга, и я победно демонстрирую ему медальон. Вместе мы возвращаемся к палате и тут же останавливаемся в испуге. В дверь палаты Голевича заходит тот самый старичок-доктор. Какой чёрт его дёрнул совершать обход в обеденное время?! Вбежав за ним, мы захлопываем за спиной дверь и сталкиваемся с обескураженным взглядом врача.
; Что здесь происходит?! Куда увозят больного?!
; В морг, - вырывается у меня.
; Как в морг?! – расширяются зрачки у старика. – Кто приказал?
; Врач приказал, - будничным тоном заявляет Миша. – Меня с морга за ним и прислали. Так ведь, Свет?
; Конечно, - вступаю я, то есть мифическая Света. – Врач сказал, я и…
; Я его врач! – в бешенстве прерывает старик. – А вас я вообще впервые вижу обоих!
; Ну-ка не тявкай, - неожиданно подступает к доктору Миша. – Сказали, пациент умер – значит, умер! Так в милиции и скажешь. Ты понял меня?!
; Как вы можете…
; Ты глухой, что ли?! – Тайга засучивает рукава, обнажая играющие на внушительных мускулах татуировки. – Отец, давай по-хорошему. Оk?
Врач испуганно кивает, а я накрываю простынёй голову Иллаира. Вместе мы разворачиваем его ногами вперёд. После этого Миша прикладывает палец к губам и, дружелюбно улыбаясь, похлопывает по плечу старика, оставляя того в палате. Выскочив в коридор, мы мчимся с каталкой к лифту. Когда дверцы его открываются, мы врываемся внутрь, прижав к стене койкой какого-то санитара в очках.
; Только бы у старика инфаркта не случилось! А ловко мы, да? - выпаливает Тайга, не заметив очкарика.
; Давай в морг, и пошли обедать, - ангельским голосом заявляю я, указывая глазами на санитара. – Будьте добры, нажмите на первый.
; Запросто, - улыбается парень, выполняя просьбу. – Я, кстати, как раз из морга. Не место там девушкам, давайте лучше я помогу.
; Конечно, спасибо, брат, - отвечает Миша, подмигивая мне. – Света на улице подождёт. Да, Свет?
; Я!? Я так всегда мечтала побывать в морге. Пожалуйста, Вась! – при этих моих словах Тайга кривит недоумённое лицо наподобие возмущения. Из всех имён мира, «Василий», очевидно, меньше всего устраивает его необъятное эго.
Лифт, тем временем, достигает пункта своего назначения. Тайга и очкарик выкатывают Иллаира на улицу, в какие-то задние дворы больницы, и везут к мрачному одноэтажному зданию. Я семеню следом, не зная, что придумать, в то время, как надо срочно избавляться от услужливого санитара. Решение приходит буквально из воздуха, причём весьма неожиданное. Я достаю из кармана цацку и бросаю её на грудь к Голевичу. Секунд пятнадцать ничего не происходит, и я уже начинаю считать себя законченной идиоткой, когда «труп» вдруг вздрагивает под покрывалом. Санитар и Миша испуганно отскакивают, наблюдая, как из-под простыни высовывается худая рука и хватает медальон. Очкарик бледнеет и отступает.
; Зомби! – наиграно выкрикивает Тайга, оборачиваясь к санитару. – Он убьёт всех нас!
; Господи, - шепчет тот, пока Иллаир спускает с каталки ноги.
; Быстрее, топор и святую воду! – кричит Миша в след сверкающему пятками медработнику и оборачивается ко мне. – Круто, Ангел! А то я уж хотел по-своему…
Но я не слушаю, чего он там хотел. Я поддерживаю Голевича, который едва стоит на ногах в больничной пижаме. Миша бросает мне в руки пакет со шмотками, захваченный им из машины, а сам везёт каталку к дверям, за которыми только что скрылся санитар, и перекрывает ею выход из клиники.
; Что происходит, где я? – растерянно спрашивает Иллаир.
; Не сейчас, чувак, делай, что говорят! – Миша буквально взваливает на себя тощего еврея и тащит его. – Ой, Ангел, наделали мы шухера, валить срочно надо!
Едва мы забегаем за угол, как двор переполняется криками тех, кто пытается преодолеть выставленную Тайгой каталку. Выглянув украдкой из нашего убежища на центральный вход, я с ужасом вижу картину «переполох в курятнике». Видно, что медперсонал и охрана ищут именно нас, по крайней мере до слуха доносятся слова о двоих посторонних, угрожавших врачу. Всё, что нам остаётся - прятаться в кусты, благо диких зарослей вокруг больницы хватает. Пока я стою на шухере, стуча зубами, Миша помогает Голевичу переодеться в «гражданское»: штаны, футболку и кеды, явно носящие в себе признаки экстремального стиля нашего «мальчика с обложки». Уж очень нелепо смотрится всё это на хрупком двухметровом Голевиче.
; Ангелина, сними халат, - шепчет Миша. – Ищут двоих в белых халатах, а нас трое. Возьмём его под руки и поведём, авось, не грохнется у всех на виду, как считаешь?
; Миш, к стоянке не подобраться, там всё перекрыли, - я оборачиваюсь. – Иллаир, как ты себя чувствуешь?
; Я ничего не понимаю, - обречённо отвечает тот.
; Потерпи, дорогой, всё объясним, лишь бы выбраться.
; Он не даёт больше силы, - задумчиво произносит сын антиквара, показывая нам медальон. – Почему?
; Его освятили, - отвечаю я и тут же осекаюсь, сталкиваясь взглядом с непонятными мне кошачьими глазами Иллаира.
; Алло! – перебивает Миша. – Если на стоянку никак, машину придётся бросить!
Прерывая Мишин монолог, у меня в кармане гудит поставленный на «вибрацию» телефон. На дисплее горит надпись «Кирилл». Я шёпотом отвечаю, пока мы тихонько пробираемся через заросли, и, честное слово, никогда прежде я не была так рада услышать чарующий взволнованный голос рэппера.
; Ангелочек, вы в больнице? Вас ещё не поймали?
; Откуда…
; Быстро! Переулок позади больницы, здесь пока чисто. Забор низкий, перелезете. Я жду вас в отцовском «Мерсе». Ну и наделали вы bigga bums! Рация так и трещит!
С трудом перетащив несчастного Голевича через ограду, мы тут же видим машину Мироненко. Кирилл быстро подгоняет её к нам.
; Кирюха, мужик! – радостно вопит Тайга, как только мы отъезжаем.
; Кирюшка, я тебя люблю, честное слово! – искренне целую я затылок рэппера, дотянувшись до него с заднего сиденья.
 Покрасневший от гордости за себя Мироненко вырубает милицейскую рацию, трещащую переговорами о стягивании сил к десятой городской больнице и вооружённых террористах, скрывающихся внутри нее.
; Я с вас фигею! – наконец-то произносит наш спаситель. – Что вы там натворили? Скольких убили и что взорвали?
; Вы, друг мой, в милитаристическом угаре! Мыслите, как Чингисхан! – отшучивается Тайга.
; Ага, - облегчённо вторю ему я. – И это в то время, как всё, совершён-ное нами, можно квалифицировать, лишь как  мелкое хулиганство!
; Ну-ну, - ворчит Кирилл. – То-то я и смотрю, что за вами разве только французский легион не высылают! Вот что я скажу: пипец бы вам обоим, если бы кое-кто вовремя через гордость свою не переступил и не помчался спасать ваши трижды никчёмные шкуры!
; Без уничижений, попрошу! – возмущаюсь я. – А знаете, что мы только что доказали?
; Ну? – оборачивается Миша.
; Для нас не существует такого слова, как «слабо»!
; Слов «разум» и «совесть» для вас тоже не существует! – довольно ворчит Кирилл, украдкой разглядывая в зеркале заднего вида изумлённо прильнувшего к окну Иллаира.

Когда мы вваливаемся в комнату, счастливые и возбуждённые, нашим глазам открывается картина Репина «Ждали-ждали, даже очень». Кроме виновато поджимающей губы Кристины, в комнате сидит майор Мироненко. И вид у него, стоит заметить, не слишком-то дружелюбный. Я замираю на пороге, чувствуя, как мне в спину врезается шедший сзади Кирилл, в свою очередь подталкиваемый Тайгой, ведущим за собой Иллаира. Нависает угрожающее моей нервной системе напряжённое молчание. Финальную сцену из «Ревизора» прерывает Кристина.
; А, может, кофе?
; Так, - протягивает майор. – Ну и что это за самодеятельность?! Что вы мне тут устраиваете «Бандитский Петербург»!?
; Пап, погоди… - твёрдо начинает Кирилл, но отец перебивает его.
; Ключи сдай, и чтоб не смел больше без разрешения машину брать! - лицо Мироненко багровеет и почти сливается с рыжими усами. – Не смей мне перечить, не дорос ещё!
; А ты не смей на меня орать, воспитатель хренов! В поряде твоя тачка, - я думала, что Кирилл бросит ключи в отца, но парень отдаёт их в руки.
; К общему сведению, - продолжает Илья Федорович. - Голевича спасать не надо было! Экспертиза признала бы его вменяемым, это уж я могу устроить. Родственников у парня нет, так что, подлечили бы его чуть-чуть за казенный счёт и отпустили бы на все четыре стороны. Но нет же! Всё вам надо изгадить так, чтоб на всю Россию воняло, пираты Карибского моря, блин! Приключений не хватает, да? В новости попасть захотелось?
; Никто же не пострадал, - пытается оправдаться Миша.
; Молчи, герой! Вы хоть подумали, кому за вами разгребать придётся? – майор смотрит на меня, а я прячу глаза от стыда, правда недолго: видимо, исчерпав запас гнева, милиционер смягчается. – Ладно, что уж там, нет мозгов – порка не поможет. Чего вы несчастного юношу в коридоре держите? Положите Голевича на диван, пока жив ещё. Кристиночка, как там насчёт кофе?

Попив вышеупомянутого напитка, мы договариваемся с майором полю-бовно о схеме поведения «ничего не знаем, мимо проходили». Мироненко-старший как раз собирается уходить, когда на кухню заходит Иллаир. Парень шарит взглядом по нам и вдруг улыбается непонятно чему. Михайловская пододвигает к нему чашку с кофе.
; Угощайтесь, пожалуйста, - неуверенно произносит она, не сводя испуганного взгляда с сына антиквара.
; Благодарю, - учтиво кланяется Голевич, снова охватывая нас всех взглядом с надменной улыбкой. – А вам не кажется, господа и милые дамы, даром богов то, что вы сидите здесь сейчас?
; Что ты имеешь в виду? – невозмутимо интересуется милиционер.
; Помилуйте! Ведь третьего дня все мы -  кроме нашей чудесной хозяйки Кристины, разумеется - должны были почить с миром.
; Вы знаете моё имя? – таращит глаза Михайловская.
; Разумеется. ОН мне всё поведал, - Иллаир демонстрирует амулет.
; Ты хочешь сказать, - встреваю я. – Что вспомнил себя не только до, но и после того, как твоим телом управлял Хаппе?
; Да, - просто отвечает Голевич, но вдруг его лицо охватывает отчаяние, он падает на колени и закрывает лицо руками в беззвучном рыдании.
Чуть позже парень сумел-таки сладить с собой. Он сидит в комнате, кидая взгляд с одного на другого, и негромко рассказывает. Его речь кажется такой же дикостью, как и факт его существования: начинаясь словами позапрошлого века, она то и дело срывается на современный язык…

Кошачьи глаза

Все народы питают тайную симпатию
к своей нечистой силе.
Сэмюэл Батлер

Мой родитель был человеком обеспеченным. Хоть и был он, и я за ним следом, по роду жидом, однако крещён был в православной церкви. Просто так было хорошо для бизнеса, усекли? Но верующим он никогда не был, а я в духовном плане не принадлежал ни одной конфессии, в то же время не будучи и твёрдым атеистом. По натуре я был скорее мистиком, жадным до трансцедентного, необъяснимого. Я говорю об этом, дабы внести ясность, почему со мной смогло произойти всё последующее!
Сызмальства я был странен, чудён, и суеверные наши соседи сторонились дома, чей отпрыск казался им не просто долбанутым фриком, но чем-то вроде колдуна. Даже матушку мою покойную не пощадила дурная молва, объявив ведьмой. Но, слава богу, дело было не в варварской средневековой Европе, так что на костре жечь меня государь бы не разрешил. Причина же этого повального идиотизма пред вами…
Такие глаза, как у меня, принято именовать кошачьими. Шутка ли! Один голубой, другой карий, - встречается реже, чем люди-альбиносы, или, скажем, сиамские близнецы. Причина тому, безусловно, крылась в смешении двух мастей: еврея-отца и блондинки матушки, богатой петербургской чухонки. Но разве кого интересует генетика! Маленькие дети боялись одного моего взгляда, а суеверные матери их украдкой крестились и плевались мне в след, опасаясь сглаза. Меня боялись пуще цыган и проказы, даром, что отца моего знал весь высший свет. Чтоб вы поняли: я ещё в младенчестве стал изгоем! Друзей у меня не было даже в гимназии.
Любимым занятием моим в то время было бродить по лавке отца, рас-сматривать антиквариат, безделушки, старинные книги. Там, в тишине, мне казалось, я слышал голоса давно умерших владельцев скупленных отцом вещей. Там, в одиночестве, я и вообразил себе некое предназначение. Было мне лет тринадцать тогда, когда я решил СООТВЕТСТВОВАТЬ. Знаю, звучит нелепо. Но думаю, многие из вас видели подобные примеры в жизни.  Когда тебя один раз назовут колдуном, упырём, кошачьим глазом или меченым, ты смутишься. Когда назовут десять раз – ты обидишься. Сто раз – разозлишься. А ежели тысячу раз назовут, то ты поверишь!
Я живо заинтересовался вопросом о колдунах и кошачьих глазах. Всё читал, от энциклопедий и хроник инквизиции на французском и итальянском, до современных фантастических романов.  И чем больше я читал, тем больше я увлекался и верил во всё, что написано. Я приложил к себе образ, и всеми силами поддерживал свой замысловатый имидж. Я и не заметил, как игра стала реальностью. Меня больше не злили испуганные суеверные соседи, отнюдь, их глупый страх лишь тешил моё самолюбие!
Стоит ли говорить, что ничто не вечно, и вскоре мне наскучило внешнее позёрство. Мне с жадностью хотелось духовного соответствия своему образу. Мне мало было кругом считаться колдуном, я хотел быть им! Франт и позёр! Ваш покорный слуга, с детства не имеющий бога в душе, я искал его всюду, и, в сей же час, мечтал сам быть равным богу. Есть ли лучшее объяснение тому, что именно на меня пало сие проклятие?
Отец как-то раз пригласил меня в свой кабинет и достал из сейфа бесценные, как ему казалось, приобретения. Это были невзрачные, на мой взгляд, бляшки причудливой формы. На меня вещицы не произвели ровно никакого впечатления, однако батюшка мой гордился ими до самой…до самой его смерти, которую я видел, но не смог предотвратить: ОН не позволил. В то время уже стёрлись границы, и я не мог бы с точностью сказать, я это был или Хаппе-Риксус-Арве, а, быть может, я и был им. Впрочем, извольте по порядку…
В один прекрасный день, отец похвастался новым пополнением – тем самым амулетом, от которого не смог я оторвать взора. Он будто околдовал меня, хоть и не выделялся ничем из ряда своих антикварных собратьев. Батюшка тут же запер вещичку в сейф, однако интерес мой приметил, и решил ознакомить меня с историей дурацких цацек. Так я впервые услышал имя бога, не поверить в которого не смог! Чуть не каждый день просил я отца показать мне ещё раз этот символ, шифруясь, будто интересуюсь историей лакпанти, до коих мне дела не было. А после и вовсе начал клянчить подарить мне вещь. Но отец не отдал.
Что-то странное начало происходить со мной после того, как я впервые столкнулся с НИМ. Странные сны, где я мчался над просторами, считая себя ветром. После этих снов просыпался я в холодном поту, и не там где ложился с вечера, чудом обнаруживая себя то в гостиной, то в пустующих комнатах, а то и вовсе в саду. Меня пугали эти явления, но и восхищали одновременно – было в этих шизофренических снах то, что так тешило моё самолюбие колдуна с кошачьими глазами.
Случилось так, что батюшка направился надолго в Москву по делам, и доверил мне ключ от сейфа. Стоит ли говорить, что как только экипаж его отъехал от крыльца, бросился я к сейфу и достал свой проклятый знак? Более я с ним уже не расставался. Я сплёл из кожи шнурок, чтобы носить на шее амулет. Теперь уже донимали меня не только сны. Я был одержим Хаппе. Наши слуги, вообще-то люди не суеверные (иные долго в нашем доме не задерживались), начали испытывать ужас передо мной, тем более в отсутствие батюшки. И были тому причины.
Сначала полностью исчезла потребность в еде: я чувствовал себя лучше, чем когда-либо, при этом сутками не беря в рот и глотка воды. Потом меня перестали мучить кошмары, ибо потребность во сне тоже исчезла. Я вечно бодрствовал, и был воплощением божества. Понял я это когда начал слышать…Нет! Слышать – неверное слово. Я просто знал! Встречая на улице, я знал имя и судьбу каждого прохожего, не только прошедшую, но и уготованную ему впереди. Более того! Стоило мне задуматься, и я знал имена и судьбы любого человека Земли, никогда даже мною не виденного. Я знал всё о тех, кто уже умер, и даже о тех, кто не был ещё рождён.
Я постоянно бродил по улицам, потешаясь тем, что я знал про всех них (к людям я себя уже не относил). Я знал, где кто встретит свою любовь, где кто споткнётся, а кого вдруг собьёт насмерть машина. Особенно меня привлекала именно смерть – внезапная, трагическая. Я приходил и ждал на том месте, где должен произойти несчастный случай, и сей же час, мчался к окну одинокого старика, умирающего во сне от рака, зная, что его труп обнаружат лишь спустя три месяца. Было ли мне жаль их? Не знаю. Я не думал об этом. Я просто наблюдал – изучал, сколь можно так цинично. Смерть притягивала меня магнитом.
Но дальше стало хуже. Я начал забываться. Часами бродил вокруг своего дома не в состоянии вспомнить, где живу. Всё труднее было вспомнить даже собственное имя, а однажды, я увидел вдалеке пожилого мужчину и понял, что тот умрёт через девять лет в горе оттого, что потерял единственного сына. Но я не понял, что встретил собственного отца! Имя Иллаир Голевич изредка всплывало в сознании, но я не мог понять о нём ничего так, как понимал обо всех людях на Земле. И я гнал это имя прочь, как ненужное, потому что оно причиняло мне боль. Я окончательно потерял себя, я был проклят: обречён на вечную жизнь и забвение, длиною в вечность!
Кто-то руководил мною изнутри, играл моими эмоциями и загонял меня всё дальше, куда-то вглубь сознания, во тьму, без выхода и надежды. Я был рабом бога, и богом одновременно! Слова «отсутствие свободы» воспринимаются не так, как слово «порабощение», но именно это со мной и произошло. Это не похоже ни на сон, ни на наркотический транс, ни на чёртову нирвану! Просто отсутствие свободы. Порабощение.
Ангелина назвала его богом с человеческим сердцем. Извольте, но сердце было моё! Я прорвался сквозь его оборону однажды, когда увидел абсолютно бессмысленную гибель, безо всякой тому причины. Я восстал, и он её остановил. Процесс вышел из-под контроля. Судьбу нельзя менять! Только не Хаппе-Риксус-Арве – он привратник фатума, следящий за его исполнением. С этого момента всё пошло не так!
Изменив один раз чей-то путь, согнав со скоростного шоссе, заканчивающегося обрывом, богу пришлось латать пробоины на грунтовке, опережая время и не зная карты маршрута. Вот где мы оба, слитые воедино, поняли, что не всемогущи! Божество иссякло! Он умыл руки, бросив всё, на что посягал, в том числе и меня.
Но нет, сударь, я не позволю вам удалиться, жеманно раскланявшись! Пусть амулет не даёт больше сил, я буду верить в тебя до последнего, ведь знать – значит верить! Знать, как я знал себя в девятнадцать, и верить так, как я верил в себя в сто девятнадцать лет…

Последний вечер с начала

Искреннее восхищение мужчиной приходит
с полной уверенностью в нём.
Ирина Миронова

Сегодня воскресенье, и я проснулась с жаждой услышать ещё что-нибудь от Иллаира, подобное его вчерашнему откровению, но нет! Первые слова, что я слышу, принадлежат Тайге.
; Добряк-утряк! Кристя щас приедет, она с Мироненками за билетом умотала. А меня оставила следить за Голевичем, типа: не нянчиться, а надзирать. Боится она его. Ну, я гляжу, и здоров же жрать этот ваш Гарри Поттер! Уже полхолодильника за щёки набил, бурундучелло! И всё так вежливо интересуется: позволите?
; Что? Ты об Иллаире? – спросонья торможу я.
; О нём, родимом. Ничего на самом деле пацан, мы с ним пообщались. Только вот жрёт много. И куда всё девается: худой, как бабкин чулок!
; Ой, Мих, оставь! Парень не ел сто лет – дай наверстать упущенное.
; С такими темпами, к вечеру наверстает!
; Постой, где он? – задаю я вопрос, усаживаясь на кровати. Задаю чисто механически: на самом деле меня сейчас волнует далеко не аппетит бывшего зомби, а что-то в речи Миши, что я упустила.
; Так лопает, как бультерьер, на кух…
; Какой билет, Хвоя!? – перебиваю я, опомнившись.
; Твой, великая итерпретаторша простой русской фамилии. Домой, милочка, в Москву!
; Сейчас!? – вскакиваю я. – Почему?!
Но Миша успевает лишь многозначительно вздохнуть. В коридоре слы-шатся голоса. Уловив, кроме писка Михайловской, красивые оттенки гласа Кириллова, я поспешно пытаюсь нарядиться во что-то более презентабель-ное, чем мятый халат и (о, ужас! смерть моим принципам!) даже успеваю накрасить ресницы.

; Короче так, - деловито вздыхает майор, после короткого приветствия, передавая мне розовую бумажку. – Вот, на завтра, в 11:45.
; Спроваживаете? – широко улыбаясь, принимаю я билет.
; Вот что ты несёшь?! – встревает Михайловская. – О тебе же позаботились, дубина!
; Знаешь, - спокойно объясняет Мироненко-старший. - Срок действия справки о потере паспорта – две недели. Одна уже прошла. С учётом дороги, как раз успеешь во Мглистом в паспортный стол.
; А потом ещё пару месяцев подожду новых документов, да? Как раз, чтобы в Питере обо мне успели позабыть, так?
; Снова понеслась! – самодовольно произносит Кристина. – Я говорила с твоей бабушкой, тебе без проблем пробьют паспорт за двое суток: там начальница – её бывшая ученица. За тебя партия думает, поняла?
; И потом, кто в Питере собрался тебя забывать, я не понял? – удивлённо спрашивает Кирилл, заглядывая сбоку мне в лицо.
; Явно не ты, - улыбаюсь я парню. – Хорошо, уболтали. Один вопрос: что будет с ним (я киваю в сторону Голевича)?
; У меня тоже нет документов, - задумчиво произносит Иллаир.
; Отработано. Есть каналы, но нужно время, а пока, - вздыхает милиционер и кидает на стол перед сыном антиквара мятый документ без обложки. – Ты у нас - Галзунян Артур Ашотович, фотокарточка у вас одинаковая. Вряд ли понадобится, так, на всякий случай. Потом тебя как-нибудь оформим, как раз, к приезду Ангелины.
; Будете ждать моего возвращения? – удивляюсь я.
; А как же! – улыбается майор одной половиной усов. – Особенно Ки-рюша. Да, сынуль? (Рэппер, вместо ответа, с улыбкой ангела вежливо показывает отцу неприличный жест) Спасибо, папа рад. Но есть ещё, к сожалению, Арагзольда Христофоровна, следователь, помнишь? К ней мы сегодня и отправимся. Давай, Ангелина, собирайся.
; Подождите! – встревает Иллаир. – Я бы желал, сколь возможно, просить Ангелину сопроводить меня в одно место сегодня.
; Whatta fukka ты бы желал?! – фигеет Кирилл. – Сходи-ка на хрен, умник! И сопроводи себя сам!
; Безусловно, весьма занимательное предложение, - ехидно улыбается Голевич. – Видите ли, в это место принято ходить до полудня. Я бы желал навестить могилу отца, но боюсь, что без вашей помощи не найду её.
; Чёрт с вами! Кира, держи, - швыряет ключи от «Мерседеса» майор. – Но, чтоб в час Иванова была у меня в кабинете, понял?
Я иду в комнату и достаю из коробки распечатки по делу Голевича. Пока я роюсь в бумагах, за моей спиной стоит Кирилл.
; Кир, это на Большеохтинском кладбище, в секторе 14, купеческие склепы! – испуганно оборачиваюсь я.
; Совпадение, не бери в голову! – шепчет Мироненко и целует меня в лоб. – Одевайся, жду в машине.
; Совпадение и случайность есть простейшие единицы судьбы, - как бы невзначай, произносит стоящий в дверях Иллаир.
Я поднимаю глаза. Парень не мог слышать слов Кирилла, ведь тот шептал мне на ухо! Столкнувшись со мной взглядом, Голевич улыбается и хитро подмигивает. Мило, по-дружески. Так почему же по моей спине пробегают мурашки, чёрт побери?!

Спустя десять минут мы едем к кладбищу под аккомпанемент из французского рэпа и молчим. Кирилл несколько раз пытается завязать беседу, но общество Иллаира напрягает его посильнее, чем меня – рэп на незнакомом наречии. Стоит нам выехать на Охтинский мост, как я тут же чувствую тяжёлый, угнетающий взгляд, направленный мне в затылок. Просто как под прицелом ружья в ожидании выстрела. Нестерпимо! Я ёрзаю, покашливаю, просто изнываю под этим напором. Судя по то и дело стреляющему глазами в зеркало заднего вида Кирюхе, он испытывает то же самое.
Чёрт, у меня же есть зеркало, на этой хреновине от солнца! Я опускаю панель, и взгляд мой тут же падает на сидящего сзади еврея. К моему глубочайшему удивлению, Голевич и не думает напрягать нас. Он, прива-лившись головой к стеклу, печально смотрит на дорогу невидящими от подступивших слёз глазами. Подбородок Иллаира подрагивает, между бровями образовалась глубокая морщина боли – ему явно не до нас. Господи, это ведь просто парень, который сейчас впервые побывает на могиле отца.
Я неловко закрываю зеркало, и стоит мне это сделать, неприятное чувство возвращается вновь! Невыносимый, физически ощущаемый взгляд сзади. Я поворачиваюсь к Кириллу.
; Он не смотрит, - тихонько говорит рэппер, не сводя глаз с зеркала заднего вида. – Ни разу не взглянул! По-моему, плачет. Но не смотрит!
; Но, - запинаюсь я. – Ты ведь…чувствуешь?
Мироненко утвердительно кивает. Я решительно поворачиваюсь к Иллаиру, но сердце в то же мгновение горько сжимается. Да что за идиотские подозрения!? Я просто тихонько беру его за руку. Парень поднимает на меня глаза и пытается улыбнуться. Водитель недовольно кашляет, прерывая наше доверительное невербальное общение, и, спустя несколько секунд, машина останавливается возле кладбища.
; Оплачиваем проезд и выходим, - пытается шутить рэппер.
Он достаёт из бардачка схему некрополя (ею разжился майор, собираясь прочесывать Большиохтинское во время нашей пропажи). Втроём мы шагаем к центральному входу, который, оказывается, имеет место быть неподалёку от проёма в ограде, которым так любил пользоваться покойный Гонзалес – тень дьявола. Я впервые на этом кладбище днём. Не смотря на неприятные воспоминания, при солнечном свете погост кажется каким-то печально-торжественным, даже гостеприимным. Мы шагаем по широкой аллее: впереди Иллаир, а сзади я под руку с Кириллом. Несмотря на то, что спина бедолаги Голевича представлена перед нами, чувство прицела в затылок не покидает ни меня, ни рэппера. В какой-то момент даже охватывает озноб.
 Наконец, мы находим 14-й сектор. Перед нами небольшой склеп, с раскуроченной дверью и сорванным замком, а главное – возле его правой стены земля раскопана, обнажая трещину в кирпичной кладке. Грунт вокруг истоптан засохшими и окаменевшими следами ног, отпечатавшимися в грязи после недавних дождей. Иллаир стоит перед открытой дверью склепа, не решаясь войти. Меня вдруг распирает злобный, грубый, ожесточенный и всеразоблачающий смех!
; Ах ты, лжец подлючий! – толкаю я в спину Иллаира. – Не знаешь, как найти склеп, говоришь? Не был ни разу, говоришь? А я вот была внутри! Там два покойника, два, кретин, хотя надгробие одно! В темноте, я трогала руками буквы: Г, Ъ, Т, А. Первые две – из слова Голевичъ, в дореволюционной транскрипции. А вот букв Т и А в имени Иисус Моисеевич нет! Это Тарья Акиевна – твоя  мать. Ты не мог не бывать на её могиле, ведь ты так чтил её память, мерзавец. А то, что я оказалась заперта именно в твоём фамильном склепе – тоже твоё любимое совпадение, да? Или случайность, а?
; Именно, совпадение и случайность! – оборачивается Голевич, улыба-ясь, как Чеширский кот, и смотрит, не моргая, своими огромными разноцветными глазами, полными слёз. – Это был расчёт Хаппе, понимаешь? В стене склепа всегда была трещина, я видел её, когда навещал маму. Если бы не моя память, используемая Хаппе – ты бы погибла. Вот такая судьба! Поняла, наконец, зачем я привёл вас на кладбище?
; Ни хрена подобного! Растолкуй! – отвечает вместо меня Кирилл, впрочем, угадывая мою мысль.
; Только вам двоим скажу. Остальные знать не должны. Я не потерял силу, и мне не нужна цацка, чтобы знать чью-то судьбу.
; Ну-ка, улыбнись! – перебиваю я.
; Не могу! – разводит руками Голевич. – ТАК, как ты хочешь, не могу! Я ем, я сплю, я плачу, я живой, но кое-что мне осталось в наследство от божественного подонка.
; Можешь время останавливать?! – с энтузиазмом вступает Кирилл. – Братка, будь пацаном, растяни сегодняшний вечер на полгодика, а?
; Не могу! – повторяет Иллаир. – Но кое-что знаю. Про вас про всех. Не постоянно, как раньше, а вспышками какими-то, клочками. Но, Кирилл, не спрашивайте про будущее, не задавайте вопросов! Нет ничего обманчивее ожидания, и нет ничего трагичнее, чем знание. Пусть будет так, вам нечего бояться!
; Один вопрос, Иллаир, - смотрю я в глаза парня. – Тогда в переулке, ты кричал, что знаешь всё и про всех, но только не про Иллаира Голевича. Это убивало тебя! А теперь?
; Нет ничего трагичнее, чем знание, - шепчет он, отворачиваясь.
; Кирюш, - дёргаю я за рукав рэппера. – Зайди, пожалуйста, в склеп, там на полу где-то должна валяться «Nokia». Я туда даже подходить не хочу, хватит с меня одного раза.
Как только силуэт Мироненко тает в полумраке помещения, Иллаир протягивает мне медальон Хаппе.
; А ты? – спрашиваю я, принимая назад украденную когда-то вещь.
; Теперь здесь живёт НЕ МОЙ бог.
; А что взамен?
; Оставь мне, - начинает Голевич, оборачиваясь на вышедшего с телефоном в руках Кирилла. – Оставь своего ворона. Артура. Хорошо? (Я киваю) А теперь ступайте, я хочу побыть с родителями наедине.

; Во дундук! - говорит Кирилл, когда мы идём с кладбища. – А ты-то к нему ещё романтические чувства питала!
; Вот что, - коротко обрываю я. – Тогда, у Каспера в подъезде, про Иллаира я соврала, ясно?
; Я знал, - спокойно пожимает плечами рэппер. – Знал, что ты будешь врать. Это входило в мой план.
; В смысле?
; В смысле «Ой, я стесняюсь! Ой, не хочу быть лучшим другом» Классный ход! Ты купилась! Немного слёз, немного душевной драмы, и – chicky-chicky hot show!
; Ах ты гад, я ж тебе поверила! – замахиваюсь я на парня.
; Только не по лицу! – визжит рэппер. – Признание снимает половину вины! И у меня есть смягчающие обстоятельства: ты – моя судьба!
; Это тебе Иллаир сказал?
; Нет. С чего это ему так говорить?
; Да так, просто. Он же знает судьбы. Мог сказать…
; Тоже мне ясновидящий! Этот нигер даже не знает, как зовут твою птицу! Ворон-то Искариот!
; Нет, он Артур, я переименовала, - опускаю я глаза. – Кир, а почему ты перестал верить, что белые голуби – человеческие души?
; Понимаешь, - растягивает слова рэппер, обаятельно улыбаясь. – Это тоже было частью плана по завоеванию Ангела! Соврал, исключительно ради романтизьму! На самом деле, я до сих пор в это верю.
; А поверишь, если я скажу, что знаю, кто на нас смотрел в машине?
; Голевич?
; Не-а! – я показываю рэпперу медальон. – Парень чуть побожественнее.
; Хаппе-Риксус-Арве?
; Не-а! Кое-кто покруче! – я указываю пальцем на небо.

И снова серебристый «мерс» мчит меня к знакомому отделению милиции. В кабинете следователя меня ожидает внушительная фигура Анаконды… Арагорны… Аргазольды… Тьфу ты, проклятые белорусы! Тётки, стра¬дающей одновременно слоновостью, тупоумием и избытком дотошности - словом, хорошего следователя. Она держит меня в своём кабинете до восьми часов вечера, и это в последний день перед отъездом! Вспомнив не¬вспоминаемое, описав неописуемое и наврав три коробки, я с трудом полу¬чаю свободу. Теперь уж этот вечер полностью наш – мой и Кирилла, и больше ничей!
Налопавшись суши и фаст-фуда, объехав все более-менее достопримечательные места, нацеловавшись и наобнимавшись, в итоге мы оказываемся в припаркованном вопреки всем ПДД статусном авто возле моста Лейтенанта Шмидта, который в предрассветном мареве начинает плавно опускать свои створки. Кирилл молчит, и мне отчего-то неловко.
; Давай ко мне, - прерывает тишину Мироненко. – Мать с отчимом на дачу укатили. «Мартини» есть, коньяк maza-fukka’рский…
; Нет! – выкрикиваю я так, что собственные перепонки чуть не лопаются, и, покраснев, как советский флаг, выдаю ещё большую чушь. – Ну уж, нет уж! На фиг, на фиг! Не хрен!
; Чего ты так испугалась? – искренне распахивает глазки рэппер.
; Чего испугалась? Чего мне бояться? Просто надо ещё успеть вещи собрать, попрощаться со всеми…
; Твои вещи уже собрала Кристина. Я договорился. Поехали, тебе по-нравится, я обещаю.
; Не сейчас, ладно? Сохрани коньяк до моего приезда.
; Зачем ждать? – ладонь Кирилла ловко проникает спереди под мою майку, и я едва успеваю остановить её на подходе к моей не обутой в лифчик едва дотягивающей до первого номера груди. – Ты боишься?
; Парень, ты меня с кем-то путаешь! – жёстко шепчу я ему в глаза, находящиеся в паре сантиметров от моих, продолжая крепко держать его руку под майкой. – Во-первых, я никого и ничего не боюсь. Во-вторых, у меня есть жёсткие принципы. И, в-третьих, я никогда ничего не делаю против своего желания. Такие вот абрикосы, поручик!
Сделав заявление, я отшвыриваю его ладонь и отворачиваюсь к окну, усиленно пытаясь контролировать трясущиеся от страха и волнения конечности. Чёрт! Как же трудно, мать вашу! Почему, блин, просто не признаться ему в своей полной неопытности? Стыдно? Страшно!? Да всё сразу! Глупее я себя ещё ни разу не чувствовала. Горячие губы Кирилла едва касаются моего уха. Неожиданно нежно, они произносят: «Снова врёшь! Нет, Ангелочек, ты боишься. И это не стыдно. Это правильно. И отказ как раз входит в мой план. Через пятнадцать минут нас ждут в «Подвале». Прощальная вечеринка в твою честь! Кальмар её с самого утра организовывал». С души сваливается исполинских размеров камень. Как же, чёрт побери, хорошо! Следующие пятнадцать минут до дверей клуба моя голова с застывшей на губах улыбкой лежит на тёплом плече рэппера. Может, все-таки стоило к нему поехать?

Оказывается, Миша с Кириллом арендовали на утро «Подвал». Я, до смерти растроганная, без меры пью, танцую, даже ору со сцены вместе с какими-то ребятами из панк-группы кавер-версии хитов «Army of Lovers». Я обнимаюсь со всеми подряд, выражая свою любовь и благодарность всем присутствующим здесь людям.
МАЙОР, вы мой герой!
ИЛЛАИР, человеком быть легче, чем богом, правда?
ЛЕЙТЕНАНТ ВОЛКОВ, спасибо!
МИША, если честно, я с самого начала запомнила твою фамилию! Просто шутила. Ты ведь не злишься, Заповедник?
КАЛЬМАР, отличная вечеринка!
ИСААК ПАЛЫЧ, не подскажите валентность магния?
КАСПЕР, пришли чего-нибудь к чаю! Или в чай…
КРИСТИНА, извини, что не так! Я возмещу затраты на валидол.
КИРИЛЛ… не знаю…

Ветер в спину

Бывают в году такие дни, когда все люди,
наконец-то, нужны миру.
Полагаю, что и я тоже.
Януш Леон Вишневский

; Остановка в Вышнем Волочке всего пятнадцать минут!
Похмельный голос пьяного проводника в вагоне не привлёк моего внимания. Разве могу я не чувствовать спиной прощальный северный ветер? Ветер, изменивший ритм моей жизни! Я стою в прокуренном тамбуре поезда «Санкт – Петербург – Москва» и зачарованно гляжу в окно. Я стою здесь уже часа четыре. Я видела, как сияет солнце за окном, видела мелькающие среди ландшафтов микросхемы городов и сёл -  мест, где никогда не была и не побываю. Пассажиры, толкая меня, вываливаются из душного вагона на перрон, чтобы потратить драгоценные пятнадцать минут остановки остановки на никотин, пиво, мороженое и всякую ненужную дребедень, настойчиво предлагаемую местными торговцами.
Я достаю из рюкзака плеер, заботливо  уложенный туда Михайловской. Какой там альбом я последний раз слушала? К собственному удивлению, обнаруживаю внутри 3,5-дюймовый компакт-диск мистического чёрного цвета. Что это? Захлопнув крышку, нажимаю «play».
Десять секунд продолжается тишина, которая вдруг робко нарушается шумом ветра. Спустя несколько мгновений ветер разрывает невероятно красивое скрипичное соло. Спустя несколько тактов, добавляется не по-рэпперски изысканный бит. Кажется, я начинаю понимать! Кирюшенька, любимый ты мой рэппер! Его мягкий голос, укладываясь в ритм, произносит слова, не совместимые, на мой взгляд, с идеологией хип-хопа. Да плевать я хотела на нескладные рифмы, грубые обороты, и прочие мелочи! Я чувствую сердцем каждое слово:

Нет, не бывает, не правда, не верю!
Бред исключает бравада за дверью.
Чтобы достичь неба, я не могу ждать.
Она и так Ангел, о чём ещё мечтать?
О маникюре? О педикюре? О шевелюре?
Дешёвых слов буре?
О пятом номере грудей и попке-секси, да?
И пусть в башке будет протез… Не моя мечта!
Ангел не носит PRADA, это всё чушь, бравада!
Гламур – для гей-парада, а нам его не надо.
Белокурые пряди без черноты у корней –
Обзавидуйтесь, б..ди! Она умней и сильней!
Ангел не прячет духами, как вы, дешёвую вонь.
Она с небес! Стихами рвётся из сердца огонь.
Я верю, ты меня любишь, не учись лгать!
Тебе дано летать! Зачем страдать и врать?

От пуль и грязи – своей спиной!
От каждой мрази – самим собой!
Готов, рискую – а ты позволь!
Северный ветер  уносит боль…

Белый голубь парит – чей-то умерший брат.
Чёрным вороном стал – значит, был виноват.
У кого нет причины, чтоб быть рядом с тобой?
Нервный срыв у Кристины – потеряла покой.
Миша ищет экстрима – постоять на краю.
Каспер – шизик по жизни. Я же – просто люблю!
Тебя преследует бог, тебя преследует ад.
Среди дорог в острог я бы помог, я рад!
Закрыть тебя собой, своей рукой, спиной.
Яму не рой, постой – я не ищу покой!
Ты увлекла нас всех этой чудной игрой.
Ангел, постой! Со мной, ведь всей душой я – твой!
Встану горой, стеной – ради тебя одной.
Бывший изгой, пустой – теперь иду я в бой.

От пуль и грязи – своей спиной!
От каждой мрази – самим собой!
Готов, рискую – а ты позволь!
Северный ветер  уносит боль…

Дорога у склепа размыта дождём…
Какие-то годы – пустяк, подождём!
Бегущее время – есть способ! – вернём.
Мне кажется, мы никогда не умрём…

Я вытираю подступившие слёзы, когда мой поезд, мягко покачнув-шись, трогается с места. Я поднимаю глаза и сталкиваюсь взглядом с девчонкой, стоящей в тамбуре другого состава, идущего в Питер. Она с восторженной улыбкой вглядывается в окружающий мир. На лице девочки так отчётливо читаются мои же собственные надежды, с которыми я вот так же стояла в тамбуре поезда каких-то тринадцать дней назад! Подумать только, всего тринадцать дней! И вот я уже еду назад, не добившись того, к чему стремилась, но обретя неизмеримо больше, чем могла когда-либо мечтать. Я сжимаю до боли в кулаке амулет призрака.
Белокурая девочка из параллельного тамбура машет мне рукой. Я радостно отвечаю тем же жестом, и мой поезд проезжает, унося её из виду. Удачи тебе, ангел, летящий навстречу ветру! Пусть гостеприимно встретит тебя город, ставший мне родным. Город, откуда звучит голос Кирилла. Город, где вечен лишь северный ветер, предвестник поворотов судьбы, друг и враг одновременно. Я спросила: «Куда мы уходим после смерти?» Он ответил: «Не знаю. Посмотрим!»
Мне кажется, мы никогда не умрём…

2004 – 2007