Тот день, когда появилась Молли

 «Я понял, почему люди смеются. Они смеются потому, что им больно, и смех - единственное, что может заглушить эту боль» (Р. Хайнлайн «Чужак в стране чужой»)

Посвящается К.П., решившей однажды примерить колючки и стать ёжиком.



       Очень хорошо помню тот  день, когда в моей жизни появилась Молли. Это случилось позапрошлой весной. То была страна чудес без тормозов. Мир свихнулся и мандражировал от той жестокости, что творилась в нём. В будни я работал в кондитерской на углу Антикварной и Измаила Портного, а в выходные спасал морских котиков и пернатую дичь от несносных охотников, клеил по городу листовки с призывами и протестами, закрывал фабричные стоки и открывал ветеринарные лечебницы. Мы носили зелёные болоньевые ветровки, митинговали на площадях и искренне верили, что наши поступки помогут стать миру чуточку лучше. Миф развеялся.

       Вчера Молли сказала мне, что влюблена в этот мир и людей, населяющих его. Что все такие добрые, милые, тёплые... Я ответил ей, что она перегрелась на солнце, что нужно окунуться в холодную воду и глупые мысли сами собой уйдут. Она широко раскрыла свои зелёные глаза и удивлённо на меня посмотрела.
- Тот, кто сильнее любит, всегда внакладе и должен страдать! – ответил я ей цитатой из книги Томаса Манна.
Я уверен, что и сейчас «Тонио Крёгер» с обтрёпанными страничками и карандашными пометками на полях, покоится на моей книжной полке. Цитату я помнил наизусть. Она, как яркий пример того, что самое светлое, самое сильное чувство в жизни человека, каковым является любовь, рождает страдание и боль.
 - От добра не жди добра, - добавил я. – Все не могут быть добрыми, милыми, тёплыми. Увы! Иначе это была бы утопия...
Да, я так и сказал ей. Она обиделась.

       Той памятной весною мы вели дело апельсиновых котят…
       Они лежали в зоомагазине на Профсоюзной, два маленьких дрожащих комочка, когда я их заметил. Ненормально–яркая шерсть, характерная «горбатая» осанка – всё выдавало в котятах признаки болезни. Молодая продавщица из отдела экзотических животных лишь пожала плечами:
- Подкинули!
- Как подкинули? Кто? – воскликнул я, поражённым увиденным.
Вопросы были бессмысленны. Ответа на них не последовало. Котята медленно умирали. Один уже был в агонии, и по его мордочке катились тёмные слёзы. Второй ещё держался, но лапки всё слабели и слабели, он вот-вот был готов сдаться.
       О том, что в городе существует этот бесчеловечный бизнес, многие не знают ничего. Став случайным свидетелем маленькой трагедии, разыгравшейся на моих глазах, я сам был до этого в неведении. Некая женщина, по неофициальным источникам удалось выяснить её имя – Марина, скупала маленьких чёрных и дымчатых котят, красила их шерсть дешёвыми, ядовитого цвета красителями и продавала в переходах метро, выдавая за редкую «гималайскую» породу. Возраст малышей торговку не особо волновал, ведь для неё это был только живой товар. А чем котята меньше, тем выгодней товар, тем больше денег можно получить за него.
       Покупатель находился всегда, беззаботных прохожих привлекала необычная окраска котят и невысокая цена. Они охотно тянулись за бумажником в карман, отдавая деньги этой бесчеловечной твари, стимулируя её на новые злодеяния. Место возле Марины редко пустовала от зевак – спрос рождал предложение, и любопытствующие превращались в покупателей, соучастников преступления. Только они об этом так никогда и не узнали. И даже после смерти питомца, списывали эту нелепость на «таинственный вирус», тихонько хоронили во дворе, да и забывали.
       Котята, что попадают в руки Марины, обречены. Стресс, полученный во время процедуры окрашивания, и общая интоксикация организма от ядовитого химиката убивают несчастных зверушек за считанные дни. Выживших малышей единицы. Серьёзное лечение, капельницы, уколы,  круглосуточное дежурство у кричащего от боли котёнка. И пока ребята из «Красного Креста» выхаживали котят, мы рыскали в поисках таинственной Марины, которая как неуловимый Джо, продолжала появляться то на Павелецкой, то на Курской с новыми партиями маленьких измученных жертв. Она не задерживалась больше, чем на полчаса, была очень осторожна и убегала из перехода всякий раз, когда заподозрила что-то неладное.
       Милиция за это дело не бралась. В отделении нам сказали, что слишком мало шансов возбудить уголовное дело по статье «Жестокое обращение с животными», да и чеков на продажу она не выдает.
-  Нет доказательств, нет свидетелей – нет состава преступления! – откомментировал ситуацию пожилой майор в очках в черепаховой оправе. Он протянул нам пустую папку с типографской надписью «Дело №…» и зашагал прочь по коридору.
       Нет доказательств, нет свидетелей, но есть бездыханное тельце попугаичьей  раскраски вместо игривого  чёрного малыша. Второго котёночка из зоомагазина на Профсоюзной ребята прозвали Молли. Молли пока жива. Ей очень страшно и одиноко в стационаре клиники «Бемби», где столько незнакомых зверей, запахов, где делают больше 20 уколов в тонкую, воспалённую от аммиака кожу. Она не ест ничего кроме сливок. Не потому что не хочет, а просто потому что не знает, что в мире есть другая еда, кроме молока матери, с которой её разлучили, едва ушла слепота. Но она по-прежнему верит людям, с охотой идёт на руки и засыпает на коленях, пригревшись в человеческом тепле. Молли хочет жить! И продолжает искать своего брата, того, который умирал рядом с ней в страшной мучительной агонии, в клетке зоомагазина. Ребята из «Красного Креста» не делают прогнозов, будет ли она жить. Говорят, что будет, если такова её судьба.
       В ту памятную весну в городе можно было встретить повсюду разноцветные объявления в вырванных из тетрадей листочках, в которых сотнями детских рук был написан один и тот же текст:

«Пожалуйста, если вы планируете завести котёнка или подарить его своим родным и близким, ни в коем случае не покупайте необычно окрашенных, ярко-апельсиновых котят! Это обман ценою жизни маленького существа. Помните о будущем, которое ждёт их, помните о том, что покупая несчастное создание, обречённое на гибель, вы стимулируете злодея на новые и новые убийства!»

       Сегодня утром, на крыше высотного здания, наблюдая за рождением нашего светила, зрелищем таким привычным, но от этого не менее грандиозном и величественном, я вдруг понял, что, в конце концов, верить в то, что наш мир лучший из миров и мы живём в утопии, не так уж и плохо. Это придаёт силы. А сказка, если в неё очень сильно верить, рано или поздно становится былью. Ещё я подумал о том, что надо будет извиниться за свои слова перед Молли. Она была права.

       Солнце лениво осветило кроны деревьев, взобралось на их макушки и  поползло всё выше и выше навстречу новому дню, которое уже было в самом разгаре. День был прекрасен и торжественен как никогда. Календарь был украшен мартовскими листками, весна всё больше напоминала о себе по-детски тёплыми и нежными деньками. Улицы, словно маленькие ульи, жужжали своим обыденным повседневным, немного деловитым бытом. Улица Лилиана Барта шла по южной оконечности города. На пересечении с бульваром Инженеров располагалось обветшалое четырёхэтажное здание почтового ведомства. Именно на этом кирпичном доме, выкрашенном красной масляной краской, местами уже облупившейся,  заканчивается эта история.
       Едва я успел закипятить молоко на плите, как в кармане куртки зазвонил телефон. На том конце провода послышалось учащённое дыхание и возглас: «Отыскалась!». Всё было ясно без слов. Марину взяли с поличным прямо у входа в почтовое ведомство, где она работала сортировщицей писем. В корзине были обнаружены  пять крошечных котят пепельного окраса и тюбик с оранжевым красителем.
       Малышка Молли умерла  несколько часов спустя от интоксикации. Врачам не удалось её спасти. А я после той  памятной весны больше не пытаюсь сделать мир чуточку лучше. Пожалуй, он и так хорош. Теперь всё больше любуюсь закатами и восходами солнца, брожу по мокрому песку и кормлю птиц с ладони. Я стараюсь не унывать и больше смеяться. Тогда я ненадолго забываю о боли и верю в сказку…

Март 28, 2009