Жеребенок

     Алексей Шитов прожил довольно долгую жизнь. И во все времена стучало в его сердце слово «жеребенок». «Жеребенок — это же — ребенок», — думал он.
Когда он встречал... скорее девочек, чем мальчиков…

     Мальчики-то — что… Одни — с животиками. Другие — с отворотами (впрочем, и девочки такие случаются). Третьи — с принципами (не будем повторяться). Еще — с бицепсами и трицепсами.
     А в груди... А в душе-то...

     «Нет, — думал Алексей Шитов, — душа — в женщине, в девочке».

     Когда Алексей Шитов встречал девочек — девочек всех возрастов — и смотрел на их жеребячьи ножки, (если, конечно, это так и было), он думал…

     Мы все о чем-то думаем. И богу — слава за то.
О чем только? Вот сей… вот этот час… в эту самую секунду?

     Алексей Шитов шел по бульвару одного из городков России. Цвели липы. Медовый запах западал, как думал он, в каждую из двигающихся душ.
     Он старался угадать человека в каждом человеке: вот одна, вот одни, вот вдвоем. «А где, — подумал он,  — где мы все вместе?». И… в месте каком?

     Пришел он домой. Сделал все, что человеку от века положено. Лег спать.
Не спалось. Ну никак не спалось. Тогда он встал и пошел за пивом. Такой, говорят, усыпляющий напиток.

     Та, что продавала, сказала ему сказочные слова, что-то вроде:
     — Ходят тут всякие.
     Алексей Шитов тоже нашелся и сказал:
     — А пиво-то у вас есть?
     — Есть, — буркнула она. — На вас не напасешься.
     — Простите, — ответил Алексей Шитов, — простите, я у Вас сегодня в первый раз. И Вас вижу в первый…
     — А я вас видеть не хочу. Знаете, что такое — быть продавщицей?
     — Нет, — сказал Алексей Шитов, — нет-нет, не знаю. Я знаю другое.

     Вышел Алексей Шитов от этой продавщицы, из этого киоска... Нес бутылку пива. Вошел во двор своего общежития.
     Тротуары перед ним лежали маленькие, такие, будто их вовсе истоптали.

     Алексей Шитов хотел уснуть. А еще — вовсе не спать. Чего он хотел больше… он и сам не знал. И вдруг, задним числом, заметил странную фигуру. Фигура сидела и раскачивалась. Держала лицо в ладонях.
     В этом дворе лежали старые шины с цветами посреди. Алексей Шитов все это пробежал. Увидел другое: толпу детей.
     — А что?.. — спросил он их.
     — Он шампанского выпил, — сказка смелая девочка. — Его мама напоила.
     Алексей Шитов обернулся.
     Сидел темный в темном свете человечек лет десяти, мучался, еще не зная — чем. Алексей Шитов начал пятиться, недаром «раком» был. Подошел. Подал ему руку — никого. Тогда он сказал:
    — Привет!
    Глаза дрогнули и слегка ожили.
    — Я сам дойду, — сказал он.
    — Руку, руку давай, — сказал Алексей Шитов.

    «Максим напился!» — кричали дети.
    — Ты, как?.. — спросил Алексей Шитов.

    Он держал Максима за руку и, сведя все зубы воедино, думал самую простою на свете мысль: «А если бы я не проходил? И эти дети… да и взрослые…»

    «Господи!.. Ну хоть один бы подошел, взял его за руку. Им — детям — просто интересно, им просто любопытно, им просто… Дети, цветы нашей жизни, могут вот так.
Из кого это?»

    Они подошли к хорошей (здесь не каждая дверь хороша), к хорошей двери. За дверью стояла слишком жуткая тишина. Мальчишка толчком открыл дверь и — пропал.
    Алексей Шитов слегка опешил. Все вышло слишком быстро и… беззвучно. Он еще подождал. Хотелось услышать, хотя бы упреки. Тишина. Тогда он побрел в свою комнатушку. Выпил пиво в два глотка и знал заранее: «Теперь уже ничего не поможет. Теперь — не спать до утра».

    Ближе к утру он подумал: «Я же их знаю, видел. Такие… люди. Но что я о них знаю? Что? Что я знаю о каждом человеке? Нет. Кое-что знаю.
    Вот, например, он. Ходит такой… серьезный. Я сам серьезный, но он гораздо серьезнее меня. Серьезнее нас обоих только доктор каких-то там наук. Ему сам бог велел.
Дома, наверное, у них полный порядок, не то, что у меня. Недаром — дверь такая красивая. И жена у него — красивая. На шпильках. Маленькая очень… для меня. Для него… — она, ведь, на шпильках. А жеребенок?..»
     Алексей Шитов только здоровался с ними.
     «Нет. Она… ее зовут Наташа, да точно, а как его — не знаю, плохо это. Он ведь такой — серьезный, ну — не спросишь. А сына, оказывается, — Максим. Он меня как-то спросил: "А почему Ваша жена живет на втором этаже, а Вы — на четвертом?" Любопытный мальчик».

     Все мы любопытны. Знать бы нам, что именно узнать-то хотим.

     «Не о том… Наташа давала мне краску. Поплавок покрасить. Да не краску, а это… ну чем женщины коготки мажут.
     Дала — за милую душу. А этот вот — жеребеночек… Раз он жив, значит, она его кормит. Раз он не гол — одевает. А свойства души своей передать… То ли трудно, то ли нечего? Да?
А у него?

     Красивые двери… У меня — облупленная. А где, собственно говоря, красивые души проживают?
     Где? Где? Где?»

     Уснул Алексей Шитов перед самым рассветом. И то — на час. И во сне видел, как жеребенок открывает плечом дверь. И во сне слышал, какая тишина стоит на свете.