Сеть. Продавцы воздуха. Глава 1

Глава 1. Скука
- Тебе с Сетью не совладать.
- Знаю. Да я и пытаться не стану.
- Тогда зачем?
- Просто хочу получить автономный клочок пространства. Под личное пользование.
- Смысла в этом не вижу. Руж, опять нарываешься?
- Сеть – наркоманка, которой всего будет мало. Надежда – только на передоз. Ты слышал о новом проекте Синдиката?
- Нет.
- Значит, ещё услышишь.
- Очередная гадость?
- Мягко сказано.
User Rouge is offline.

Эш моргнул. Слишком неожиданно образ его собеседника исчез с экрана.
На этот раз Руж принял облик грудастой брюнетки с пухлыми губами и наивными голубыми глазами. С её навязчивой сексапильностью никак не сочетался ленивый мужской голос, но Эш прекрасно знал о любви Ружа к подобного рода шуточкам.
Забавная возможность Сети. Ты мог стать абсолютно кем угодно - одутловатым богачом из Синдиката, красивой девушкой, божественным атлетом – выбор ограничивался только фантазией абонента.
«У меня работа. Как-нибудь потом договорим».
Хейз хмыкнул и провёл большим пальцем по нагревшейся пластинке голографа. Оранжево-алые буквы медленно погасли. Ни черта не договорим, ты же занят постоянно…
Ежедневная скука только изредка рассеивалась беседами с постоянно занятым Ружем, и теперь Эшу оставалось несколько вариантов – бесполезно тратить время в сфере, работая над программой, ещё бесполезнее бродить по пустынным в это время суток улицам или чуть менее бесполезно посидеть в «Айриш Криме».
Накинув лёгкий плащ из мягкого серебристого пластика с металлическими пластинами, он приложил ладонь к прозрачной стенке сферы и поморщился, когда та с неприятным хлюпающим звуком считала его код, и ладонь провалилась наружу. Эш скользнул сквозь зарябившую преграду.
Он привычно задержал дыхание, давая преобразователю возможность перенастроиться. Осторожно вдохнул. Маленькое устройство, вшитое в гортань, едва ощутимо завибрировало – пора было зайти в госпиталь и заменить фильтры (чертовски болезненная процедура, если её проводит молоденькая смазливая медсестра, а не врач).
Воздух снаружи, прохладный и спёртый, со слабым свистом входил в лёгкие. Под ногами похрустывали мелкие камешки и стеклянное крошево. Фантастическая синь якобы существующего солнечного неба, как обычно, скрывалась за слоями тяжёлых сизых туч.
Пепельно-серые пряди взметнуло порывом ветра. Эш плотнее закутался в плащ и, глухо матерясь, скользнул между сплетёнными проводами и блестящей ртутной стенкой чужой сферы. Где-то внутри теплилась жизнь, ненастоящая и тусклая, как огонёк лёгких персиковых сигарет производства Синдиката – без табака, зато с чем-то, заставлявшим людей потреблять больше кислорода и, соответственно, тратить больше денег. Синдикат никогда и ничего не создавал без выгоды для себя.

***
Отвращение накатило сразу, когда Эш коснулся пластиковой ручки.
Тусклые лампы, стыдливо прикрывающие ржавые проволочные каркасы уродливыми бумажными абажурами. Пыльные, тяжёлые бархатные шторы – чёрт знает, откуда хозяева их взяли – на единственном узком окне, в которое едва-едва проглядывал мёртвый блеск сфер, изодранный пятнами неоновых вывесок. Тонкие крупицы какой-то химической дряни под потолком, в углах, на боку продавленного дивана, на который он кинул плащ и рюкзак. Волнистая, лживая поверхность зеркал, коробки полувысохшего грима… И чувство, въедливое, удушливое чувство сцены, пропитавшее всё в комнатушке.
Обычные люди назвали бы это запахом, однако нос Эша был начисто сожжён изнутри с самого детства и лишь изредка давал о себе знать бурой корочкой свернувшейся крови по утрам.
Намертво въевшиеся синяки скрывались только под толстым слоем грязно-телесной краски. Серой, болезненной коже требовалось придать цветущий вид – в «Айриш Криме» его прекрасно знали, а Эш не любил излишнего внимания к своей персоне.
Тело стянуто узкими рваными джинсами и чёрной майкой, кольца на узких пальцах, цепи на ремне, волосы собраны в хвост.
Вот теперь можно было расслабиться. Из старенького радиоприёмника с расколотым стеклопластиком, прикрывавшим когда-то панель управления, вещал кто-то из руководства Синдиката.
Эш вынул из кармана узкую пластинку голографа. В воздухе почти сразу появилось размытое изображение.
- Си, какого чёрта ты до сих пор не на месте?
- Расслабься, придурок.
- Я за столиком. Гримёрка открыта. Поторопись.
- Сказал же – расслабься. Меня сегодня отпустили. Отбой.
Эш убрал голограф, раздражённо стёр повисшие в воздухе контуры Си ладонью и вышел из комнатки.
Вишнёво-дымный зал был заполнен практически до отказа. Бармен, блондин с модной «зализанной» причёской, суетился за полупрозрачной стойкой, толкая к посетителям бокалы, кружки, стаканчики и бутылки. Сохранить себя здесь можно было двумя способами – либо привыкнуть, смириться и стать равнодушным ко всему, либо гробить и без того не слишком сильный организм алкоголем.
Рыхлые тела вокруг вызывали глухую тоску, а привкус пота и дерьмового портвейна во рту – мигрень, грозящую перетечь в очередной приступ. Хейз взял двойной виски и оглянулся в поисках свободного столика.
Из дальнего угла зала ему сделала приглашающий жест девушка в кожаной куртке. Эш кивнул.
Он хорошо знал её. Вермилион Слит, одна из самых дорогих проституток Соула. В отличие от остальных шлюх, быстро терявших форму за три-четыре года работы, Вермилион была по-настоящему красивой. Густая копна ухоженных ярко-алых волос, будто светящихся в полумраке бара, томные жёлтые глаза, зашторенные длинной, до подбородка, чёлкой, пухлые губы, изящная фигура со всеми необходимыми выпуклостями и впадинками, чувство собственного превосходства плюс умение держать себя на необходимой дистанции и выполнение любого каприза посетителя давали ей сумасшедший доход.
- Привет, Орешек, - улыбнулась она. – Возьми себе стул, я тут одна сижу.
- Клиенты кончились? – хмуро спросил Эш, толкнув ногой от соседнего столика прозрачное пластиковое кресло. – И прекрати называть меня Орешком, надоело.
- Не раньше, чем ты прекратишь называть меня Вермилион, - спокойно парировала она, бездумно водя пальцем по закрытому яркой татуировкой-бабочкой шраму.
- Ну, Милли, - безразличный взгляд серых глаз.
- Ну, Эш, - ехидство жёлтых.
Девушка не выдержала первой. Рассмеявшись, она отвела взгляд и пропела низким, хриплым голосом:
- Он мрачный малый, он парень не моего романа...
Хейз приподнял уголки губ. Милли вздохнула, кинув незаметный взгляд на свою куртку, расстёгнутую ровно так, чтобы всем было очевидно отсутствие под ней одежды, но при этом оставляя простор для воображения.
- Представляешь, сегодня был один мудак, у него не член, а так… членик. Малютка. Ну, думаю, главное не размер, а манёвренность, так он вообще… Только синяков мне кучу наставил своими лапищами, - она махнула рукой. Разговоры о клиентах она заводила только с Эшем, почему-то стесняясь подруг.
Он не знал, с какой стати Милли ему доверяет, чувствуя неосознанно, что это - правильно. Может быть, просто он был первым, кто обратил внимание на её характер – без мыслей о том, в какой позе лучше девчонку трахнуть.
Хейз был равнодушен к сексу. Вообще. По правде говоря, в его жизни как-то не осталось места эмоциям. Они оказались выжжены тем внутренним пламенем, которое бушевало внутри него, когда умерла мать.

Она протянула три года после строительства Синдиката. Целых три года. Больше не осталось в живых никого старше семи лет. Ей было двадцать пять.
Эш помнил её последнюю улыбку. Последние месяцы она просто лежала и улыбалась. Мать пахла гноем, нарывами, кровью и разлагающимся мясом. На лице живого места не осталось от глубоких язв и открытых ран, похожих на надрезы лезвием бритвы. Глаза лихорадочно блестели.
Она всё время говорила об отце. О том, какой он был сильный, смелый, красивый и умный. «Какого чёрта он нас бросил?» - озлобленно думал потом Эш.
Однажды мать подозвала его.
- Поцелуй меня… на прощание… солнышко моё… - просипела она.
Мальчик, содрогаясь, наклонился к её щеке. Она неожиданно схватила его за плечи и впилась в губы.
Хейза чуть не стошнило от ощущения её склизкого языка во рту, от мерзкого привкуса горелого мяса и от ужаса. Мать наконец отпустила его и шепнула, оскалив чёрные зубы:
- Боже… как ты похож на отца… мой Орешек…
Её рука бессильно опустилась на одеяло, глаза закатились.
Эш дико закричал и потерял сознание.

- Хейз, ты меня со своим другом когда познакомишь?
Он с трудом выдрался из памяти и недоумённо уставился на Вермилион.
- Тот красавчик, что на сцене кривляется – он ведь твой друг? – терпеливо повторила она.
- Си? Он не друг, но познакомлю. Тебе для дела?
Девушка надулась.
- Что, уже и сексом заняться просто так нельзя? Может, он мне понравился? Может, я влюбилась?
Эш недоверчиво взглянул на неё.
- Чтобы ты нарушила ваше главное правило? Не смеши меня.
Милли рассмеялась тихим грудным смехом, сводившим с ума большинство её потенциальных клиентов.
- ****ство-то какое, никто не верит в высокое человеческое чувство…
- Нет его, - резко оборвал её Эш. – И не было никогда. Это всё бред.
Вермилион задумчиво прикусила фильтр сигареты. Когда успела закурить?..
- Знаешь, я иногда вспоминаю себя маленькой. Я тогда блондиночкой была. Меня все ангелом звали, я в театре играть хотела... А получилась лажа какая-то. Всё актёрское мастерство уходит на этих… задротов.
- Кто же знал? – пожал плечами Эш.
- Да, и правда… - девушка улыбнулась и шлёпнула на стол тяжёлую сумочку. – Ладно, дорогуша, что-то я с тобой засиделась. Пора и честь знать, а?
Она наклонилась к нему и поцеловала в щёку, продуманно повернувшись спиной к мужчине в дорогом костюме, уже минут десять кидающему на неё заинтересованный взгляд. Юбка слегка приподнялась, и Эш ухмыльнулся. Сегодня ночью одна она спать не будет…
Вермилион ушла, покачивая бёдрами. Мужчина поднялся и рванул за ней.
Эш посидел ещё полчаса, затем, ощущая, что лёгкие кипят от духоты, вышел.

***
Сфера бара, гибкая и тонкая, пропустила его легко. Где-то сбоку, за высокой стеной из тонких труб, соединяющих сферы с техническими помещениями Синдиката, раздавались крики и свистки.
Не обращая внимания на шум, Хейз побрёл вдоль полупрозрачной стены. Справа метнулась тень, пробежала немного и вдруг скользнула вверх.
Приземлилась тень крайне ловко – прямо на голову Хейза. Рухнув на землю, они вместе прокатились по песчанику. Эшу обожгла кожу тёплая щека, и он встретился взглядом с удивлёнными глазами.
Мальчишка – а тень была, безусловно, мальчишкой – ойкнул и отодвинулся. Теперь он сидел верхом на Хейзе, опираясь руками о его грудь.
На вид ему было лет пятнадцать. Медно-рыжие встрёпанные волосы, пухлые, нервно сжатые губы и тонкая шея в широком воротнике-стойке плотного белого костюма делали его по-детски беззащитным. 
- Простите… - пробормотал он и затравленно оглянулся. За стеной замелькали мутные грязно-оранжевые силуэты. Пацан дёрнулся, но Эш обхватил его за шею и прижал к себе.
Мальчишка пахнул  тёплым синтетическим молоком и чем-то сладким. Губы, тёплые и мягкие, касались плеча Эша.
Чистильщики промчались мимо, ругая друг друга.
- Спасибо, - прошептали ему в самое ухо. Мальчик благодарно прижался к Хейзу, и тот спокойно кивнул.
- Ничего. Не люблю этих уродов.
Он оттолкнул от себя ребёнка.
- Я Эш, - зачем-то сообщил он и прислушался. Паренёк непонимающе смотрел на него. – Они скоро поймут, что тебя упустили. Давай руку.

 ***
Эш медленно прихлёбывал горячий, сладкий напиток и пытался рассмотреть в тумане очертания соседней Сферы. Глаза щипало от сигаретного дыма - он впервые курил здесь, и теперь смог будет медленно оседать, пока не наступит шесть часов - время утренней смены воздуха.
Пацанёнок сидел на тонком пластиковом стуле, поджимая пальцы, и пытался заглянуть Эшу в глаза.
Хейз со стуком поставил чашку на стол.
- И что мне с тобой делать предлагаешь?
Мальчишка сдул с лица густую рыжую чёлку и закусил губу.
- Тебя как зовут-то? – безнадёжно спросил Эш.
- Не знаю. У меня номер только… На шее, сзади.
Он повернулся спиной и продемонстрировал номер, то ли выжженный, то ли выдавленный на коже: D417845E619430W11.
- Мать твою, - выдохнул Эш. – Ты же…