Девятый

 
  ... Эта история случилась в одном из дальних гарнизонов в устье реки Анадырь, когда полярная ночь, держащая  в клещах сорокоградусных арктических морозов   застывшую Чукотку,   начала постепенно сдавать свои позиции. С  каждым днем солнце,  отдохнувшее за полгода ночного безделья, все выше поднималось над заснеженным горизонтом, дырявя серый придорожный снег острыми иглами проталин.  Все чаще короткие погожие дни в одночасье сменялись ненастьем,  буйным и жестоким. И тогда морской ветер, набрав силу на ледяных полях Берингова моря, внезапно обрушивался на побережье  неистовой низовой метелью, принося  с собой едва уловимое тепло мартовских оттепелей и  заметая дома по самые крыши.

 Многомесячные морозы мало-помалу отступали, и местные рыбаки  потянулись на полутораметровый лед Анадырского залива, называемого в силу давних исторических традиций на украинский манер лиманом.    Фантастические рассказы о богатых уловах  корюшки вызывали среди гарнизонного народа приступы жгучей зависти и  выслушивались с величайшей надеждой на собственную удачу и везение.  Главным свидетельством чистейшей правды рыбацких рассказов  был  запах только что сорванного огурца, доносящийся из домов мастеров зимней рыбалки.  Дух наступающей весны, материализовавшись в   огуречный запах свежей корюшки,  витал над поселком.  С ним   гарнизон просыпался от  продолжительной зимней тоски и рвался на лед лимана...

... Смертельно надоевшая всем за полтора часа  «тошниловка», еженедельная пятничная планерка  управления части, подходила к концу. Заместитель начальника штаба, облокотившись на скрипнувшую под его весом небольшую трибунку, бросил быстрый взгляд на своего шефа, нетерпеливо поглядывающего на часы,  и сменил  строгий официальный тон на  бубнящую скороговорку.  Судя по всему, «тошниловка» заканчивалась без наказаний и «строгих поощрений», и приближающаяся свобода легким облачком пронеслась по классу. Народ облегченно вдохнул, зашевелился, разминая затекшие мышцы, и снова замер, ожидая ответ на самый главный вопрос  сегодняшнего дня  - разрешил  ли командир коллективный выезд на лиман. Наконец,  замначштаба завершил свой монолог формальной фразой: «Вопросы есть?», и, не дожидаясь ответа, уступил свое место   начальнику штаба части подполковнику Бычкову.
 
- Товарищи, командир дал добро на поездку. Аэродромные синоптики обещали  завтра в первой половине дня  хорошую погоду. Собираемся возле нашего дома. Тягач пойдет в половине девятого утра! Есть одно «но» - обратно идем пешком, тягач уходит на передислокацию техники.  - В эту зиму Быков пристрастился к подледной рыбалке, и к весне индивидуальные походы  рыбаков части  превратились в «мероприятие», на которое командир выделял транспорт  -  гусеничный тягач.
 
   Не успев нарадоваться, народ немного притих, но решив, что половина всегда лучше, чем ничего, радостно зашумел. Субботний день обещал быть удачным, и это несказанно радовало всех, особенно офицеров-первогодков, для которых первая в жизни полярная ночь была серьезным испытанием. Радостное настроение захватило всех, и через несколько минут галдящая толпа, оккупировав автобус, катилась в поселок готовить удочки, выпивку и закуску ... Выгода от совпадения интересов была налицо - отпадала необходимость пробиваться пешком по снегу  около восьми километров в одну сторону, а в случае успешной рыбалки – тащить  обратно солдатский вещмешок, под завязку забитый корюшкой. Ни красная рыба, ни икра – именно  эта рыбешка была конечной целью долгих зимних приготовлений – крючки, блесны, лески и еще тысяча всяких мелочей, которые составляют великое таинство мужских занятий.  Маленькая северная рыбка была своеобразным символом удачи и рыбацкого счастья, и ее прихода ждали, как ждут прихода весны...


- Иван Иванович, задержись на минуту! – командир тронул Бычкова за плечо. – Присмотри, чтоб чего не случилось! Завтра выезд организованный,  ты в  нашей группе старший, на тебе вся ответственность! Присматривай за народом, чтоб не злоупотребляли, пьяный хуже больного! В поселке этой зимой по пурге уже восьмерых потеряли, вчера на поселковом совете докладывали. Пятеро – по пьянке, трое – по глупости. Каждый год так...  Так что синоптики синоптиками, а погода меняется за полчаса, сам знаешь!  - Командир закурил сигарету, и усталая   улыбка мелькнула на его жестком лице. - Как Ольга-то, отпускает на рыбалку? Или опять заревнует?! Наслышан я... Пора бы уж тебе остепениться, не лейтенант зеленый! Не дай Бог, политотдел парткомиссию натравит... Хуже всякой жены-стервы! Не отбрешешься...

- Отпустит! Всё дома  нормально! И с Ольгой, и дочка растет... А в гарнизоне чего только не болтают, всех не переслушаешь... Такое порасскажут – диву даюсь!  А насчет завтра - не волнуйтесь, товарищ командир, народ, в основном, опытный, все будет в порядке!

   ... Наутро Ольга, жена Ивана Бычкова, ярая противница всякого рода самостоятельных походов  мужа, всеми силами попыталась отговорить его  поездки на рыбалку. Причин тому были две: во-первых, маленькая дочка росла, практически не видя отца, вечно занятого по службе, и, во-вторых, как поговаривали злые гарнизонные языки, неуемный гусарский нрав мужа. Голубоглазый шатен, под два метра ростом, был строен и улыбчив, и к тому же носил на широких плечах погоны подполковника, что было несомненным плюсом в глазах местных женщин, бросавших на Ивана  восхищенные взгляды. Особую ревность у Ольги вызывали внезапные вызовы мужа на службу и выезды на всякого рода развеселые мальчишники. Она беззаветно любила своего Ванюшку, и гарнизонные сплетни доставляли ей достаточно боли и страданий.
 
- Может, не поедешь, Вань?  С дочкой позанимался бы... Опять ведь на целый день пропадешь... Мотаешься черт знает где... – Ольга выразительно посмотрела на мужа.
            
- Ревнуешь? – Иван усмехнулся. –  Не ходил бы ты, Ванек, во солдаты? То командир меня воспитывает, то жена... Нет, Оль, коль решил - поеду...  Народ меня ждет, старшим я там сегодня... В обед вернемся! - Не обращая внимания на протесты жены,  Иван  собрал рыбацкие причиндалы и сверился с часами – до выезда оставалось десять минут.

- Дурак ты, Ванька, как есть дурак!  Куда тебя черти несут? Неспокойно у меня на душе, муторно  как-то...

- Не волнуйся, я скоро вернусь! Всё, я ушел, меня люди ждут! - Полагая, что нет причин, которые могли бы отменить выезд на рыбалку, Иван вышел из дому.

   Человек двадцать рыбаков,  собравшихся возле подъезда, с облегчением вздохнули, увидев вышедшего начальника штаба. Все шло по плану, и в назначенное время, отчаянно дымя соляркой и грохоча гусеницами, возле дома остановился тягач. Из его недр вынырнул прапорщик автомобильной роты, опытнейший механик–водитель и, открыв полог, весело прокричал:

- Карета подана! Грузимся, товарищи офицеры! Идем двумя рейсами! Вторая очередь минут через сорок!

  Дождавшись, когда первая группа рыбаков разместится в кузове вездехода, Иван забрался на пассажирское сидение. "Поехали! - тронул рычаги и тягач , взревев мотором и лязгая гусеницами, бодро помчался в сторону лимана. Оставшийся народ курил,  ожидая своей очереди и обсуждая приготовленные снасти, массу всяческих нюансов предстоящей рыбалки, и, самое главное – погоду, от нюансов которой зависел результат рыбалки. И хотя легкий морозец, чистое небо и солнце, нехотя вылезающее из-за горизонта, обещали отменный день, в это время года погоду невозможно было предсказать далее, чем на пару - тройку часов вперед. Менялась она мгновенно, в течение  получаса.

  Тягач вернулся неожиданно быстро,  и вторая группа рыбаков в прекрасном настроении отправилась на лиман. Восьмикилометровая ширь разделяла водой два самых крупных населенных пункта Чукотки – город Анадырь на южной стороне, и поселок Угольные Копи – на северной. Лиман в зимние морозы затягивался льдом полутора- двухметровой  толщины, спокойно выдерживающий на себе тяжелые углевозы и  рейсовые автобусы, снующие между городками. Толпы рыбаков, сверлящих лунки   иногда прямо на ледовой дороге, чувствовали себя на лимане так же, как если бы стояли на твердой земле - лед был крепок и надежен.

...Найдя свободный деревянный ящик, оставшийся от прежних рыбалок, Иван забрался на него, дотянулся до грибка коловорота бура и начал сверлить свою первую лунку. Прекрасно заточенные ножи бура легко вгрызались в лед, и  через пару минут  столб воды вырвался на свободу, освобождая ото льда  отверстие в двухметровой толще. Семнадцать метров «самодура», снасти с десятью блеснами, ушли под лед, подрагивая пружиной кивка! То здесь, то там раздавались радостные возгласы, мелькали руки, выбирающие снасть, и возле каждого рыбака росла горка улова. Повеяло запахом свежих огурцов - рыбалка была в полном разгаре!

   Резко вздрогнул кивок, и Иван  почувствовал легкий удар. Есть! Первая – есть! Волна восторга захлестнула Ивана, и руки заработали, как автомат. Один, два, три маха руками – леска шла вверх, наматываясь на руки и вздрагивая от ударов корюшки... Семнадцатый мах – и вот из лунки показалась первая рыбешка! Вторая!... Восемь штук висели на блеснах самодура! Стряхнув корюшку с крючков, Иван погнал леску обратно в лунку – азарт разгорячил тело, и вот куртка полетела на снег! Быстрее! Еще быстрее! Еще! Держи косяк, иначе уйдет! Рядом заскрипели чьи-то буры, и вот уже отовсюду стали раздаваться радостные возгласы удачливых соседей

 ... Азарт рыбалки захватил всех. Нащупывая каждой новой лункой уходящий косяк, Иван вместе с несколькими рыбаками  передвигался по незримому маршруту корюшки. Постепенно косяк рассеялся, и клёв на какое-то время прекратился, чтобы внезапно начаться вновь. То здесь, то там кто-то из рыбаков в надежде на удачу вяло сверлил новую лунку. Но клёва не было, и вся компания постепенно собралась на перекур. Выпили по стопочке за успешное начало, звучали радостные голоса наиболее удачливых рыбаков, кто-то стоял, насупившись, проклиная свою лень и неумение, но всеобщий настрой был оптимистическим и праздничным. Минут через пятнадцать – двадцать,  заметив рыбаков соседней компании, выбирающих леску и  машущих руками, словно ветряные мельницы, народ побежал к своим бурам. И вот уже пробурены новые лунки, и снова раздаются радостные возгласы и призывы держать косяк! Новая волна азарта взбудоражила всех...

... В этот раз Иван никак не мог напасть на косяк. Он бурил уже десятую лунку, но бур заметно притупился, и корюшка уходила на новое место раньше, чем бур успевал добраться до воды. Отстав от основной группы и прикинув свой улов, Иван решил передохнуть и не гоняться за рыбой по всему лиману. «Главное не улов, а участие!» - Иван вспомнил  переиначенный на рыбацкий манер олимпийский принцип и, оставив удочку в лунке, достал сверток с бутербродами и небольшой термос.  Присев на деревянный ящик и немного подкрепившись, Иван почувствовав легкую приятную усталость. Прикрыв глаза и удобно вытянув ноги, он подставил лицо чуть пригревающему солнцу. Было тихо и спокойно, лишь далекие возгласы товарищей нарушали ледяное безмолвие. Казалось, что время остановилось, и царящая вокруг успокоенность проникала во все клеточки организма, наполняя эти минуты необычайной безмятежностью. Одним словом – хорошо!

...Легкое дуновение ветра заставило его поежиться и поднять воротник куртки. Отогнув рукав, Иван посмотрел на часы – уже шел третий час пополудни. Внезапно удочка, доселе безжизненно лежавшая возле ноги, шевельнулась и заскользила по направлению к лунке. Едва успев ее подхватить, Иван почувствовал в руке легкий удар – корюшка вновь набросилась на приманку. Замелькали руки, леска самодура сновала вверх-вниз, с каждой минутой увеличивая горку добытой рыбы. Легкий ветерок постепенно набирал силу,  поднимая ледяную пыль поземки. Погода начала ломаться, и клев усиливался вместе с ветром. Так было всегда, и этого момента ждал каждый рыбак... 

«Надо уходить!» - мелькнуло в голове, но в этот момент затрепетал кивок, и очередная  низка корюшки пошла вверх.  «Надо уходить, идти далеко!» - Внутренний голос кричал что есть мочи, но Иван отмахнулся, увлеченный небывалым клевом. «Еще разок! Сейчас, еще пару спусков!» В его небогатой рыбацкой практике такой рыбалки не было ни разу!  Укрываясь  от поземки, Иван крутился вокруг лунки, не давая путаться леске и не замечая того, что в усиливающемся свисте ветра уже давно не слышны голоса товарищей. Азарт увлек его, оторвав от реальности…

...Раздавшийся щелчок оборванной снасти привел Ивана в чувство. Подняв голову и ощущая противный холод между лопатками, он встревожено огляделся вокруг – видимость не превышала нескольких метров, и усиливающийся ветер сокращал ее с каждым мгновением. Выбросив ставшую ненужной удочку, Иван быстро собрал свой улов, и, с трудом отыскав заметенный снегом бур, двинулся в сторону берега. С каждым шагом напор ветра становился все яростнее, каждый шаг давался с огромным трудом. Ветер уже завывал, сбивая с ног, крутя низовую метель. Видимости практически не было, и ориентироваться можно было только по ветру.  Закрыв, насколько это было возможным, лицо капюшоном, Иван упрямо двигался, подставляя ветру правое плечо...

... Резко изменившаяся погода стала причиной объявления в поселке штормового предупреждения. В таких случаях всему личному составу части предписывалось находиться дома и, связавшись по телефону с дежурным по части, доложить ему о своем местонахождении. Возвращающиеся рыбаки звонили в часть, докладывая о своем прибытии, и к часам к пяти пополудни стало ясно, что нет только одного человека из уехавших двадцати – начальника штаба части Ивана Бычкова.

- Товарищ полковник, докладывает дежурный по части! Все рыбаки на месте, пока не удалось связаться с подполковником Бычковым... Есть не звонить домой! Понял, есть организовать поиск!...Так точно, товарищ командир, сегодня дежурный по автопарку прапорщик Шумейко, он отвозил группу на лиман утром... Есть организовать поиск! ...Все будет исполнено! - дежурный по части положил телефонную трубку и вытер со лба внезапно выступивший пот.  Отсутствие  начальника штаба грозило перерасти в чрезвычайное происшествие.

   Дежурный по части  ломал голову над тем, как узнать, дома ли начальник штаба, не звоня ему домой, чтобы не всполошить раньше времени жену. Разумнее было бы подождать некоторое время, но дежурный понимал, что ждать нельзя. Включив громко-говорящую связь, дежурный напомнил всем еще раз о необходимости доложить в штаб части о своем местонахождении. В тревожном ожидании проходили минута за минутой, но звонка от Бычкова не было. Это означало только одно - надо срочно искать. Каждая минута грозила несчастьем, и дежурный, не дожидаясь более каких-либо известий, отправил поисковую группу  на поиски...

...Тягач, управляемый прапорщиком Шумейко, помчался на лиман, ориентируясь в снежной мгле  по известным одному только водителю приметам. Вот и то место, где начинали лов - возле вмороженного в лед шеста навалена большая замерзшая груда старых ящиков, служащих ориентиром. Вот здесь собирались на перекур, когда прекратился клев, вот чей-то бур, вмерзший в лунку. Все было на месте, кроме Ивана – его же не было нигде.  Забирая все шире и шире, тягач, словно охотничья собака, шел зигзагами вдоль вероятного пути возвращения Ивана, и через некоторое время оказался на берегу. Найти человека в наступающей темноте на беснующемся ветру, в одежде, залепленной снегом - это была почти невыполнимая задача. Но пока оставался хоть малейший шанс, группа продолжала поиски...

...Обеспокоенная долгим отсутствием мужа, Ольга позвонила дежурному. Выяснив, что основная масса рыбаков уже дома, она набрала номер командира и по его тону и уклончивым ответам поняла, что случилось непоправимое. Она уже не слышала ободряющих слов командира, в ее голове настойчиво билась одна мысль - как спасти Ивана? Надо было что-то предпринять!  Но что может сделать слабая женщина? Разбушевавшаяся пурга лишала ее малейшей возможности каких-либо самостоятельных действий, фактически держа женщину взаперти. Готовая сойти с ума от своей беспомощности, Ольга застыла в полуобморочном состоянии...

...Экипаж тягача, пройдя зигзагом несколько раз, в нерешительности остановился. Двухчасовые поиски не увенчались успехом, наступившая темнота отрезала тягач от окружающего мира, крутя в неярком свете фар нескончаемую пелену мельчайшей ледяной пыли. В ураганном свисте пурги можно было пройти в двух шагах от тягача, не заметив его. Найти человека в таких условиях не представлялось возможным, и тягач остался стоять на берегу с включенными фарами и работающим двигателем, одиноко крича сиреной каждые полминуты в надежде, что его крик услышит Иван. Но Ивана не было, и дело принимало трагический оборот...

   Тем временем, опираясь на бур как на посох, Иван продолжал  упрямо двигаться к берегу. Ветер был такой силы, что сбивал с ног, и каждый шаг давался с неимоверным усилием. Однажды Ивану почудилось далекое урчание дизеля. Он вслушивался в свист ветра, но не услышал более ничего. «Показалось!» - подумал Иван, остановившись на несколько минут, чтоб перевести дыхание. По его расчетам, от места, где его застала пурга, до берега было не более четырех километров, и, двигаясь в таком темпе, он должен на него выйти примерно через три часа хода. Кое-как освободив рукав куртки, он посмотрел на подаренные командиром год назад штурманские часы – по времени до берега осталось не более километра. Ободренный этой мыслью, Иван,  собравшись с силами, настойчиво устремился вперед. Ветер острыми иглами впивался в тело, насквозь продувая тканевую куртку, заставляя идти не останавливаясь, чтобы не замерзнуть... 

...Командир ждал доклада о результатах поиска, но телефон молчал. Отсутствие  звонка   вселяло в душу командира небольшую надежду на то, что еще не все потеряно, что Ивана найдут, и что Господь не даст свершиться несчастью. Он вспомнил, что накануне   терзался предчувствием какой-то беды, но не придал этому значения, отнеся его к профилактическому разносу,  полученному тогда же утром от командующего. Разносы устраивались  пару раз в неделю для того, чтоб служба медом не казалась, и, как выражался начштаба Бычков, пролетали по первому сквозному каналу – из уха в ухо.

   Вздрогнув от неожиданно раздавшегося звонка, командир с замиранием сердца поднял трубку. Ольга,  едва сдерживая рыдания, прошептала в трубку:

- Нашли?

- Оля, не волнуйся, за ним выехал тягач, скоро... - Командир попытался успокоить ее, но рыдания оборвали его на полуслове и  трубка безжизненно замолчала. Из нее повеяло смертельным холодом, короткие гудки рвали сердце на части. Он тряхнул головой: «Не такой Иван, не сдастся. Только бы не запаниковал. Вот тогда – каюк, не выберется. Давай, Ваня, держись до рассвета, а там придумаем, как тебя найти!»

   Согласившись на коллективный выезд на рыбалку, командир брал на себя ответственность за ее безопасность, и сама мысль о возможной потере казалась ему дикой и кощунственной. Весь его опыт говорил о том, что найти человека в пургу почти невозможно, и только мужество человека способно предотвратить беду. Ситуация явно выходила из-под контроля, грозя непредсказуемыми последствиями...Нынешняя зима уже забрала из обоих поселков восьмерых жителей.  Сегодня Север вновь потребовал жертвоприношения, и пурга своими длинными руками старалась положить девятого на жертвенный алтарь. Командир набрал номер дежурного: « Ну что там у тебя?...Ничего?...Передай, пусть ждут, сколько смогут.  Он должен выйти, он упрямый...» Приказав поднять по тревоге взвод тягачей, командир вызвал машину и направился в управление части.

...Иван начал уставать – изматывающая борьба с ветром требовала напряжения всех сил.  Идти стало еще тяжелей - ветер начал метаться из стороны в сторону, сбивая с ног и не давая возможности перевести дыхание, а ноги все чаще спотыкались об осколки льда, которые с каждым шагом становились крупнее и крупнее. Наткнувшись на огромную глыбу тороса, Иван ужаснулся от пронизавшей его словно молния, догадки - вместо берега он вышел к торосам, которые отделяли лиман от большой воды, и в этом месте его ширина   могла достигать полутора десятков километров.  Элементарно сбившись с пути и забирая в сторону ветра, Иван все это время шел по большой дуге, уклоняясь от берега в сторону моря.

   Сознание того, что многочасовые усилия были напрасными, обескуражило его, забрав остатки сил – вмиг ослабевший Иван присел, укрываясь от ветра за глыбой льда. Найдя в вещмешке под слоем корюшки остатки бутерброда, и запив их парой глотков еще теплого чая, он стал прикидывать, как быть  далее. Он не сомневался ни в том, что его уже ищут, ни в том, что в такой круговерти его не найдут. Поэтому надо было ждать рассвета. А там или пурга закончится, или поисковая группа обозначится. С трудом высмотрев на часах время, он понял, что до наступления рассвета остается около десяти часов. Думать о том, что пурга может продлиться несколько суток не хотелось.Без еды и двух суток не выдержать... Усталость брала свое, и теплый чай вместе с бутербродом сделал свое дело – Иван задремал...

   Перед глазами проносились моменты сегодняшней рыбалки, восхищенные возгласы товарищей, греющие лучи неяркого солнца, сверкающее море и Ольга, купающая дочку в ласковых и теплых волнах. Иван нежился, загорая на мельчайшем,  как сода, песке евпаторийского пляжа, легкие порывы ветра бросали песок в глаза, и Иван прикрывал их ладонью. Но отчего-то  ладонь все время мерзла, откуда-то тянуло холодом. И вдруг Ивана пронзила страшная мысль: все, что он только что видел – сон, ничего общего не имеющий с реальностью.

   На пронизывающем до костей ветру влажная от пота одежда забирала последнее тепло -  замерзающий Иван, собрав волю в кулак, резко встал, отыскал бур и, забурив его на всю длину шнека, стал ходить вокруг него, не давая себе возможности присесть ни на минуту. В движении была жизнь, и Иван шел за ней, не отпуская бур ни на мгновение. Иногда он закрывал глаза и шел так, как идут в строю на дальних переходах, засыпая на ходу и уткнувшись в спину впереди идущего, иногда открывал глаза и начинал петь строевые песни, памятные еще с курсантских времен. Через много часов наступило долгожданное утро, но пурга не унималась, и Иван из последних сил продолжал идти по кругу, пытаясь догнать все быстрее уходящую вперед жизнь.

...С наступлением утра поиски Бычкова продолжились,  не принося утешительных новостей. Метель  продолжала нести свой шестиметровый снежно-ледяной поток. Ольга смотрела в окно на яркое синее небо, на торчащие из пелены снега верхушки столбов, и слезы стояли в широко раскрытых невидящих глазах. Она не могла поверить в то, что ее Ваня, которого она любила больше всего в жизни, мог пропасть. Она чувствовала, что с мужем что-то случилось, но он жив, он выстоит и вернется, что бы ни говорили все вокруг. Ольга истово перекрестилась: "Господи, помоги мужу моему! Дай ему силы вернуться!" Ее вера была столь сильна, что взяв на руки маленькую дочку и включив телевизор, они стали смотреть детские мультики...

 ... Поисковые группы обследовали все известные места рыбалки  в полосе нескольких километров между противоположными берегами лимана.  Но предположить, что вместо берега Бычков уйдет в сторону моря, никто не мог. В пургу ветер всегда дул с востока на запад, и если идти правым плечом к ветру, то обязательно выйдешь на свой берег. Исходя из этого предположения, группы искали Ивана недалеко от берега. Но получилось так, что Иван ушел практически на ветер, что и привело его к выходным торосам. Две ошибки, наложившись одна на другую, исключали возможность спасения Бычкова.

   Командир прекрасно понимал, что найти человека в жесточайшую пургу нет никакой надежды. Стремительно приближающиеся сумерки многократно увеличивали риск  потери кого-либо из  двух десятков поисковиков. Здравый смысл требовал прекращения поисков до окончания пурги и возвращения поисковиков на базу. Но сознание того, что тем самым он обрекает, возможно, еще живого Ивана на медленную и мучительную смерть от переохлаждения,  заставляло   командира распорядиться о продолжении поисков. Оставалось надеяться на случай,  или  сверхъестественное стечение обстоятельств...

... Иван уже более суток шел за своей жизнью, с каждым шагом теряя последние силы. Руки перестали чувствовать бур, и ноги совсем не хотели сделать очередной шаг. От усталости подламывались колени, хотелось спать, глаза закрывались сами собой. Внезапно замутненное сознание Ивана ощутило небывалую тишину, словно весь мир перестал существовать. С трудом сделав очередной шаг, Иван остановился и поднял голову. В чистом небе сияла россыпь звезд, было тихо, и вдали мерцали огни поселка. Пурга прекратилась также внезапно, как и началась, будто кто-то выключил ветродуй.  Доносился рев тягачей, огни фар сновали по лиману, и Иван понял, что судьба дала ему шанс.  С трудом передвигая ноги, переползая снежные наметы, он двинулся в направлении поселка. Впереди лежал путь в несколько километров...

...Спустя несколько минут его заметил один из поисковиков, высунувшийся из люка тягача. Чернеющий силуэт ползущего человека с трудом был виден на белом снегу в неярком лунном свете...

...Звонок в дверь разбудил малышку:

- Мама, папа пришел?

- Да, доченька, папа вернулся! Спи спокойно, моя маленькая! Всё хорошо! Боженька нас не оставил! – Поцеловав дочку, Ольга поправила одеяльце и открыла дверь...

п. Угольные Копи, 1981


Рецензии
Плохая штука - азарт, не раз она людей подводила... Помню свою молодость, когда не можешь остановиться, когда подсознание кричит: "Хватит!" Всё хорошо, что хорошо кончается.

Людмила Ренжина   16.05.2013 16:50     Заявить о нарушении
Опять читала, как в первый раз, а мне показали мой отзыв... Гена! Соскучилась я уже... Какой ты молоток! А без азарта как?

Любовь Розенфельд   13.05.2014 19:15   Заявить о нарушении
На это произведение написано 11 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.