Мшица и Иван Мстиславович

P.S.  В конце всего произведения написаны определения всех архаизмов, это не много поможет понять текст.

Как-то некогда, когда-то, живяше Бабка с Дедкой и внучик с ними проживал яко звали Иваном. Старые совсем усохли от годов, а Иван здрав да, смел да, молод- плечи знатны, рубаху рвали на дублем. Во едино же время Дедка молвил внуку добратися до соседнего села, а затем чрез реку шуструю перековиляти, да в бору лютом избу найти чтоб муки продать колдуну Епокрифию, за един год натолчённой, силами незнатными.
-Токмо гляди чтоб чулан твой не раскупорился, ибо мука та целебная да волшебная! На кого хоть пылинка от её попадёт с тем чудеса приключатся, не слыханные, не семо не овамо не денешься будет за тобой по пятам басать шоб ты ему ещё гордзинки отсыпал.
И начя Иван в путь собиратися, взявши собою пожитки да евства. Прилёг в путь дороженьку и уснул, на утро Бабка с Дедкой пошли внучика опроведать в коморке, а его и след простыл.
Шёл Иван три дня и три ночи, щёл чрез лес и поля непаханнае, запыхался совсем яко собака захудалая.
- Елико ешо идти-то надобно? Иде сие брано сeло окопалось? 
И уж охота ему поглядеть захотелось на чудеса муки зачарованной. Начя искать живу тварь вокруг да около, и в дебри горочной отыскал змеюку. Взяша горстень муки сей в длань десную да сыпнул в серую, да так сыпнул что сам , поди на себя попал, охмурило тут облако туманное Ивана и головушка закружилась яко багряный шар у скомороха, стало чудится неведомое и узрел бедный самого себя во гневе нелюдском, а рядом змеюка шипущая надкусывала его длани до крови богряной, и роги у того лютого были и смеялся сей не от боли вопиющей, а от радости видя кровоту свою.
- Поди сюда сударь двоякай, Иван. Поди и дай муки коли жить тебе охота!
Очухался Иван лишь на следущее утро, весь бледен и хромой и кровушка-матушка уж успела на деснице засохнуть коркой червоной и Змеюка рядом мертвенна лежала, высохша и черна.
Пришедши в дух дале пощёл, вокруге солнце желтенным шаром блистало, петилы давно пропели и ветрило поднялся, да такой сильный шо с ног сбивал малые деревья.
От сей жары, да земфира неслыханного, да мешка с мукой яко весом с елефантом, не людская жажда настигла его, яко единца сьевши запить забыл, стал Иван усталым да дряхлым да и заплутал шедши.
- Елико бы дойти уж. Дондеже не донесу муку проклятую, Бабка с Дедкой благославления не дадут, ноженьки свои сложить придется. Ну.... eжели Екзархом не повелено, значится останусь здесь на веки вечные. Опечалился совсем Иванушка и начата плакати, да у Боженьки силы просити, токмо сделавши сие мольбы ак вдруг услышал звуки людские в поприще.
Возрадовался Иван и бегом до них бежал, яко сивый мерен на скоку от волчей пасти. Пришедше на звучания узрел цельную дружину казаков, рыл на 40 на привале.
-Здравие дроля братцы!! что занесло вас в наши края захудалые? Глядишь одни поля да и те не паханные, леса да и те лютые, куда пути свои держите?
-Здравие купец, мы казаки Половицкие, приехавши салом да спиртом торговать, да вот токмо беда с нами приключилася, днесь ночью на привале со стороны погоста услыхали голку, послали туды двоих наших купцов, и лишь крики слыхали, сами всей дружиной отправились опроведать и лишь кости в их кровушке отыскали! Запужались сих чудес и давай по комоням разьежать и врага- собаку изымать, изумелись все от боязни, весь бор изыскали, все могилы на погосте перерыли, но так издана по кромоле и не нашли, поплакати по нашим другам, закопали их костушки в ямь и спать пошли, да токмо во снах наши усопшие други приходили и пужали нас аж до самого светила....
Един миг спустя издался треск со стороны погоста. Микула аж взбледнел взираясь по сторонам.
 - .....Мы с дружиной отмстить поганым согласились и лишь затем двигать дальше до села доброго и коль пришедше ты к нам, буде с нами заразитися с врагом.
Зарадеться Иван такому клику и согласился за казаков в бою стоять.
А ты чьих рук будешь? откуда сам родом ты?
-Называют меня Иваном сыном Мстислава, бачко жито засевал всю жизнь, а как ночь грянет всегда по долу на реку щёл размыслить о делах своих, оступился как-то раз на заволоке и  утоп - живота лихованъ был.
По плакати казаки вместе с Иваном по кончине зловенской Батюшки Мстислава, и давай с горевухи подалее баять о житие своём и давай за разговорами на бебряне былици - удалици сказывать о незнаханном да людским оком не виданным. Брацы закатали, в разны игры играли, песнь спевали да всё то на воздухе на не бранном, на варгане забытом, поди туды люботелети да детя нетронутое, не ступало. Гоститво то яж до вечерне разгулялось, ерофеича да мёда хмельного нализались, уж поди стоят-то не семо ни овамо, цалуют земельку добротную, вечерье тут надвигалось лютое, сия дружина уж полегла от ухмелья заразного, и лишь Иван да вожатый кметъ, именем Микуло бодрые всё сидят тьмы дожидаются. Дружина поволилась вся врознь по зародам насушенным. Луна на небе господнем и та упряталсь, застенью земель покрывша, уложася за небеси от греха лютого, лишь огонёк от костерка оных от слепоты темнеющей огараживал. Помолча занедолгo молвил словонцо Микуло:
-Изымати бы израдца лишенного да живее, не по нраву сие угосалище, глядишь едины мы с тобою тут остались, Иван, ловъ и мне откинуться на бок да вздремать, не то очи смыкаются - изволь я посплю, Богом не карай. Kоли кака беда приключится сей миг разбужай!
И уснул тихонько батюшка купно со всей дружиной и остался Иван един сторожить.
Нудмой заставлял Иван себя не отступится перед сном, тяжко одинёшеньке было, обаче держался над сном, всё в пламя угасавшее глядел до первых слёз c очей. Елико держался Иван, но от дряхлости очи всё же сомкнулись, но в чпаге лежала горстка всё той же муки кудесной на тяжъкый случай да чекан знатный в шуйце. Токмо Иван очи закрыл ажно по усние мертвенный холод просёкся, очи открыть зажaждал да не в той силе прибывал, трясма заплутала вокруге Ивана и лишь промеж тяжъкые старания очи свои расскыл да запужался до седины. Пред Иваном окоянный Cыроядец сълуцкый заседал да рогами махал, глазов было несосчетать, рыло точии фарита, да руки не человечьи, сам весь чёрн да волосьями покрытый.
-Ай вурдалака проклята!
Почаялся Иван:
- Ай, Вельзевел бурнастый, Чур меня, чур меня, уходи Господом ради!
Но не отступала тварь въпъление своё, уж замахнулась копытом по Ивану, по егоной головушке, да ак огреет-таки житовать уж не можется, стал Иван от твари эдокой отступать, да разбужать братов - казаков своих, да никак не пробудятся те, ак удохли аже не дышат, лишь один встал с ухмела, да и тот сам себя уколол в припадках ножом перчинным.
Ужасть настигла Ивана, сам то уж поди с головой в длани да у залази на пороге, аж смаго в костре угоревшись погасло. Шедше за бугор, к жальнику упал Иван не лихом и на верхь на него Cыроядец сълуцкый взмахнул, накрывши Ивана собою, да голку издал ак степной гавран! Чекан выбил не чистый из рук y молодца, да жрать давай Ивана возгрями плевашась. Весь в кровоте да ужасти вынзе Иван из кафтана горстку кудесной муки да в ноздрищи сыпнул Сыроядцу, да так сыпнул чо сам на себя попал. Тута не чистый закыхаться давай, позеленел и Ивана воссвободил, утирашась от муки не ясной, Иван взявше чекан знатный от всей силы молодетской ако даст по голове лютого, так она и отсеклась на земельку кровотой взбрызнув. Выринулся Иван от дланьских рук смертных, да токмо утый весь да израненнай, глядит, а дружины то его и след простыл и костра со смагой будто и не было вовсе. Нача Иван с ужасти Господу молитися да креститися, упомнил едва ли о битве своей с Cыроядцем, глядит, а Сыроядца то и быть не бывало, лишь стерво человеческое лежит да истекает кровушкой, сколья лишь сие скарядие пожирают.
Начя плаката Иван, не глядя на грехи свои, уснул не заметя.
Лишь на утрецо последовавшее очнулся на погосте в лесах не знатных подле привала где казаки пировали. Днесь красочный бывал, солнце светало да казаки в разны игры играли, песни спевали и глядит Иван подле кустарников на казаков и диву дивится, видя Микулу да рядом самого себя слушавшего речь Микулину вчерашенскую, о гибели ихных другов, да себя девившегося со сказаний им услыханных..
Тут Иван не врозумал плаката ему либо смеяться:
- Порешат коли заявлюсь.
Токмо подумавши Иван мысли свои, как захрустел им поддавленный прут под колигом.
Микула ак вчерашне побледнел озираясь по сторонам, поджавша истоком чекан.
Незнавша прежний Иван что делать, у жальника топча бледенными ногами зень да зелие. Уж зело вси творилось схожее ак полуднем ранее. Так и простоял ак истукан вкопоннай дондеже темень вокруг всё заполонила. Решивше к казакам подойти, дондеже те спят, оседлать ихного оря, да двоякого проходимца - Ивана изымить да допросить о оном появлении загадочном, да всё гладел и дивился ако всё бывало - точь в точь.
Осе решился. Токмо ако прежней ночью, Микуло уснул Иван подбежавша к двоякому, да дал сколь мочи было по ланитам да по горбу лже- Ивану, тот мертвен таки на земель и поволился без шуму, тут Иван его на здравы плечи заволок да на ихного коня взабрашась, отгребался за версту.
На утро раннее Иван очухался на земле, той же где вчера уснул, памать-матушку, всю отшибло напрочь, се бо не помнил ничего. Подле него Микуло с дружиною своею бравой - стоят да дивятися с Ивана.
- Ты батюшка, поди зачем ак тать расхаживал по нашинским палаткам? Да ак сыроядец на нашинскую хмельную дружину нападал? Иж, бискупа с себя устроил!
Микула в ярости дикой прибывал да не в понятии.
Подле Ивана лёжа один со свиты казаков, да единец обезглавленный - оба люто набиты да язвены. Чекан Ивана акже весь в кровушке прибывал, да руки Ивана, и те все в богряной.
-Тебе велено было блюсти нас дондеже мы спали, пусть единца ты поборол, но чем тебе наш боец не пригляделся?
Усмяглый да поди сам весь язвенный Иван подвстал, опирашась о земель родную, слова единого молвить не сумел, лишь поклонился над несчастным колеченным казаком, тот в ответя харкнул в Иваново рыло кровию, поклонился пред всеми казаками и перед Микулой, сказавша ему промежь испытания тихо, на ухо:
- Не совершал сиих преступлений, клянусь, не совершал. Аминь.
Перекрестился, взяша свой чекан да япончицу с мешком муки и удалился.
В ответе на уход егоный слышал Иванушка, клики лютые от казаков:
-Ступай, погана Шиша! Умета ****ословная!
Бранили Ивана, да в догонку несчастному в ноги земь с камнями кидали, Микуло в Ивана аж калом попал!
Ушедши от казаков Иван не столь замятнился, сколь дивился да поклялся своим словцом Господу, ибо николиже не буде муку сию брати.
Дорога нужно проходилась Ивану, три дня расхаживал по полям не паханным да по деревням не знаханным, в лютый дождь да ветра могучие управлялся с путями своими, да цельным мешком муки кудесной.


На третий день дощёл - таки Иван до села соседнего, и уж больно голод-батюшка замучал, вздумасля на купище зайти ибо при одной токмо мыслии явства, нудма лишь позволяла сдерживать Иваново чревоугодие и не совершать дел воровских да грешных.
Всюду милоть да мусыкия игравша, куры - дуры, да корма со стран заморских. Накры звеняти во всюду, ногут зелёный да чёрный - всё что душенька просила, то пред Иваном и красовалось, да токмо беда - бедёшенька - ни единого алтына не видать во чпаге, а внутри всё ревело ако непраздная скотина. Единое чё было у бедного, лишь егоный окровошенный чекан да мешок с мукою дурной.
Увидавши Иван перву лавку с ласкутами свежой баранины, нача молить хозяина сего товара, якоже тот продал хоть четвертину от сего куска в обмен на всё что этакий пожелает, вплоть до портянок нешитых Ивановских. Ано хозяин наглым базыгой бяше, обаче сжалился над дряхым и обмен на чекан, ак раз чтоб было чем скотину рубать, пожалел Ивану баранины. Тот таки на месте её и ести стал с мору.
-Куда путь - то держишь, странник? :Просил ответа Хозяин.
- До колдуна Епокрифия, часом не молвишь ли каки пути туда ведут?
Нахмурился хозяин, чело почесал, да упомнил видно что - то:
- Коль память мне не изменяет, слышал аз о кудеснике таковом, живячем за лесами лютыми, да под рекой...
Иван трапизу свою аж пекратил:
- Скажи ак добратися до краёв тех, дроля Батюшка, помилуй Господом, мочи нет моей более скитаться по сиим пустырям, да земью травиться, во веки благодарен тебе буду да упомню при встречи все добрые дела твои.
Иван просил к нему ако будто оный того живота гонизить собрался. Да хоти и не в силах Хозяин помнить мест таковых, больно жалко стало юнца, все костья повылазали из него от моры, и послал Хозяин Ивана за версту в леса ближние на полунощь и собрашась буестью, щёл Иван, щёл да свято веровал в глаголья Хозяевы, о знании оном в пути забытом. Да добрался до лесов гуще манны, да темнее ночей лютых, вечерне поди уж во всю разгулялось в округах ближних. Боязно стало Ивану - снова заплутал в дебриях, ажно углядел в потьмах бочаг что на реку схожый промеж склонистых сосен, давай с дуру снова бежать голову позабыв внеже чёрн овраг, да в трясину угодил мешок с мукою обранив, главой своею дурною поникше в самое чрево вопеющего болота.
Закыхатися нача Иванушка, утопати по малому - ни вицы ни куста не видать чтоб уцепитися, сил молодетских не хватало абы с агонией управитися.
- На помощь!! : Кликал Иван навъ чуя, токмо ни единой души рядом не очутилось. Уж плаката нача из последних сил Иван кликая подмогу, ано никого не появлялось.
-Помилуйте Бабка да Дедка, жретью стал аз для сего болота лютого, не донести мне муки кудесной до колдуна мудрого...
Токмо сказавши Иван сии глаголы, с головою утоп в трясине зелью укрывшися, да в бору всё вокруге утихло разом, токмо совы гудели с грустию о жрети.


Близ к брегам поднимая зель с прутами да застывшей дланью, Kикимора показалась - око бы сию дрянь не видало. Вся черна в волосьях, а в шуйце у оной Иван безпамятный пуще Кикиморы калным покровом обросше.
Рыком лютым давай Ивана пужать, а тот не слышит вовсе, аже не дышит. Развела щупальца да волосья Ивановы из под лика оного учесала, тута юнец в сознение пришедше, ако заорёт гласом не людским плевашась падалью всякой, у самого поди одни лишь очи торчат и то от перепугу не человечьи ако у мамоня.
Кикимора послушно уселась подле мамоня - Ивана, да взирати на него, послушаясь.
Нача думати Иван, чего бы этаки благодетелю в обмен за жизнь отдати, ано кроме муки нема у молодца небыло, и отсыпал на земь горсть кудесной в олафу, Кикимора оную сей миг жадно нача пожирати. Дондеже окоянная муку пожирала, Иван ноги делал чрез болото по камниям торчащим.
На брезге раннем выбрался Иван из леса лютого, умокший да смердящий, очи уж поди полные зелени да дуру -  дурманному. Всё диву дивился ако его Господь - батюшка бережёт, да не умертвляет. Зерцало ярко солнце, година красная - земь вся росою укрыласи, в дали неведомой петилы уж вспевали горласту песнь, да сено скошенно - лепота... 
По пути видавши молодец в верстах пяти, малу избушку не на курьих ножках. Медведь на привязи строгой, оную избу остерегал от ненастия. Исхудавший да дряхлый молодец, ако воин – кметь, потеряша в бою с врагом лютым, всех егоных другов - воих, кроме самого ярого; утёр дланьским рукавом возгри с чела, да пал на холодну земь без сил и сна. Чрез адские пытки пришлось Ивану сквози леса добиратися, да ещё Кикимора увязалась, борзо догнавши по пути Ивана будучи во тьмах ночных, и тому уж нечего было терять коли не жрати с нею с одной еёной щупальци сию муку прокляту, чтоб от моры ноги не протянуть вельзевелу. Убелённый разумом юнец думавша чо в одну ногу с ним маршировал егоный утопший бачко, но тут Ивана совсем перекосило - без памяти на земь с мешком егоным и поволился, а Кикимора, глядишь всё бодрствовала, да донесе умертвленного до избы кулигера, дондеже оный не зрети - набъдети Кикимора за юнцом - мамонем. Дожидалась дондеже сон дряхлого окончится, а сама аркудину плоть передрала, да накормила медвежатинкой свежащей кметя своего.
Укушавшась и отоспавшась, бодрый Иван с Кикиморой вшедше в одрину к колдуну Епокрифию. Изнутри изба пуста была, мошкора во углах ютилась, да с падалью копошась, увоз в щельях пробивала. Ак же посреди избы облый стол расположался, а на оном оксамить кудесная, недошитая, да на той поверху ендова полна зрелками, да на вид столь укусными, чо Кикимора сгрешила и сожрала полну чашу; в сей же миг пала на пол бледна и мертвенна. Иван заплаката, ибо плоды были по нраву и ему самому. Позорути по сторонам молодец, да не увидавши хозяев, нача Бабку с Дедкой своих бранить во всю глотку, ибо солгали те бедному о могучем колдуне Епокрифие, от чьих руц кудисы вершатися.
Бранил всем поганым глаголом те тяжъкые пути что шедше он, да цели за которые готов был душеньку свою, молодетскую отдать на небеси. Горестно стало за Кикимору, котора в момент обратилась в мелкую мошкору - Мшицу.
Токмо очутилась Кикимора среди мошкоры ак вражда меж малыми разгорелась, само зельна тварь земная пуще всего нача огрызатися на Кикимору. Тут Иван в помощь вступил и кроху муки кудесной на разбой сыпнул.
В оный же миг две крохотные мшици обратно обернулись в ихный вид исконнай, первосданнай - вместо Кикиморы, подле ошалевшего юнца, красна девица показалась, чьих красот ещё блаженно око не видало, да вместо зельной блохи тот самый колдун Епокрифий, токмо лютый да сверепый, ако зверь с побоев.
- Окояннай юнец, не видать тебе головы, за то что в избу ко мне ворвался, да аркуду погубил. Токмо хочеше Епокрифий руцей махнуть дабы заклинание счесть, ако Иван в него мукой сыпнул, что едва ли в длань от количества егоного умещалась, да снова греха не побоясь, глядишь на себя окоянной уж с радости попал, да ащё и на Красну девицу.
В единый миг не стало ни гневного колдуна, ни Красны девицы, ни муки, ни самого Ивана.
Токмо очнулся молодец вновь на печи у Бабки с Дедкой, да во едино же время Дедка молвил внуку добратися до соседнего села, а затем чрез реку шустру перековиляти, да в бору лютом избу найти чтоб муки продать колдуну Епокрифию, за един год натолчённой, силами незнатными.
Упомнившись юнец таки и послал Дедку:
- Ступай Деда, откуда прибыл, аз ащё посплю.
Токмо закрывши очи, ясно помнил Иван что правда с ним приключилась, ибо те же самые Мшици ползали в егоной длани, да и муки той не осталося и вовсе, всё пожалуй израсходовал на сиих.



Обозначения архизмов:

АЗ – я
АКИ - как
АЛТЫН – монета в три копейки
АНО - но, а, однако, даже
АРКУДА - медведь
АЩЕ – если, хотя, ли, ещё
БАЗЫГА – ругательство, то же, что «старый хрыч»
БАЧКО – отец, батюшка
БИСКУП - католический епископ
****ОСЛОВИТЬ - лгать, обманывать
БРЕЗГ - рассвет
БРЯЧИНА - пир
БУРНАСТЫЙ – рыже-бурый (о лисице)
БУЯВА, БУЕВО – кладбище, могила
БЫЛИЧКА – рассказ о нечистой силе, в достоверности которого не сомневаются
ВАРГАН («на кургане, на варгане») – может быть, от «ворга» - поляна, заросшая высокой
травой; покосное, открытое место в лесу
ВАСИЛИСК – змей
ВЕЛЬЗЕВЕЛ - дьявол
ВЕРТЕП – пещера; притон;
ВОЗГРИ - сопли
ВОИ – воины
ГАВРАН – ворон
ГОДИНА - хорошая ясная погода, ведро
ГОЛКА - шум, крик
ГОРОЧНЫЙ – горчичный
ГОСТИТВО - пир
ГОСТЬ - купец
ДЕБРЬ - горный склон, ущелье
ДЕСНИЦА – правая рука
ДЛАНЬ (ДОЛОНЬ) – ладонь
ДНЕСЬ - сегодня
ДОЛУ – вниз
ДОНДЕЖЕ (ДОНДЕ) – до тех пор, пока
ДРОЛЯ – милый, дорогой, любимый
ДУБЛИЙ - крепкий, сильный; доблестный; искусный; родовитый
ЕДИНЕЦ - дикий кабан
ЕЖЕ - что, если, когда
ЕКЗАРХ - духовное лицо, обличенное особой, высшей властью
ЕЛЕФАНТ - слон
ЕЛИКО - сколько, как можно скорее, кто, что
ЕНДОВА – широкая медная чашка с носиком; овраг, яр
ЕРОФЕИЧ - горькое вино; водка, настоянная травами
ЕСТВА - еда, кушанье
ЖАЛЬНИК - кладбище, могилы, погост
ЖИВОТА ГОНЕЗЕ - жизни лишить
ЖИВОТА ЛИХОВАНЪ - жизни лишен
ЗАЗОР - позор
ЗАКЫХАНЬЕ - чиханье
ЗАРАДЕТЬСЯ - обрадоваться
ЗЕЛО – очень, весьма; точно, тщательно; совершенно
ЗЕЛЬНЫЙ – сильный
ЗЕНЬ – земля
ЗРЕЛКИ – зрелые ягоды
ЗРЕТИ - видеть, смотреть
МШИЦА - мелкое насекомое, мошка
ИЗДАН ПО КРОМОЛЕ - изменник
ИЗРАДЕЦ - изменник
ИЗУМЕТИСЯ - лишиться ума
ИЗЫМАТИ - поймать
КАЛИГИ - сапоги с низкими голенищами
КАЛ - нечистоты, грязь
КАЛНЫЙ - грязный
КМЕТЬ - воин
КОМОНЬ - боевой конь
КУДЕСЫ - чудеса
КУПИЩЕ - рынок, торжище
КУПНО - вместе
КЪМЕТЬ - воин, дружинник
ЛЕПОТА – красота, великолепие; приличие
ЛЮТЫЙ – страшный, злой
МАМОНЬ - вид обезьяны
МИЛОТЬ - овчина; верхняя одежда; мантия, плащ
МОР- муки,  голод
НАБЪДЕТИ - заботиться, помогать
НАВЬ - смерть
НАКРЫ - бубны, барабаны
НЕПРАЗДНАЯ - беременная
НИКОЛИЖЕ  – никогда
НОГУТ - горох
НУЖНО - тяжко
НУДМА - силой
ОБЛО, ОБЛЫЙ - круглый
ОБОЯЛНИК - обольститель, чародей
ОДЕСНУЮ – справа
ОДРИНА - строение, изба, хлев
ОКСАМИТЪ - шелковая ткань с ворсом из золотых или серебряных нитей
ОЛАФА - награда, подарок
ОРЬ - конь
ОЧЕ - если
ПЛОТЬ - тело
ПОЗОРУТИ - смотреть
ПОЛУНОЩЬ - север
ПОПРИЩЕ - путевая мера длиной 1000 шагов; дневной переход
РУЦЕ – руки
СЕ БО – ибо вот
СЕМО И ОВАМО - сюда и туда
СКУДЕЛЬНИЦА - горшок
СМАГА - пламя, огонь, жар
СЫРОЯДЕЦ - дикарь, варвар
СЪЛУЦИЙ - горбатый
ТАТЬ - вор, грабитель
ТЯЖЬКЫЙ - тяжелый, опасный
УВОЗ - спуск, подъем
УСТРЪТИ - встретить
ЧЕКАН - топор
ЧПАГ - карман, мешок
ШИША - вор, бродяга
ШУЙЦА - левая рука
ЯЗВА - рана; беда, печаль
ЯЗВЕНЪ - ранен
ЯРЫЙ - мощный, буйный
ЯКОЖЕ – как; чтобы
ЯПОНЧИЦА - накидка, плащ
ЯКО - что, так что, чтобы, ибо, хотя