Бойня

Гнилостный запах ворвался в ноздри и проник внутрь. Глаза Гата раскрылись и в миг сильное собранное тело бойца оторвалось от лежака, повинуясь воле хозяина. Вокруг Гата судорожно суетились недавно привезенные и еще не привыкшие к жесткому ритму казармы рабы. Прямо напротив него встал огромного размера получеловек-полуобезьяна, привезенный откуда-то из глубин Африки. На понятном языке он не говорил и тем был приятен Гату, не любившим и не умевшим общаться с окружающими его гладиаторами.

Зловоние, замешанное на человеческом страхе, поте и крови пропитало это место от края до края. В глухую тесную казарму спихивали всех новопривезенных рабов, обреченных рано или поздно погибнуть на арене колизея. Воинов из них было мало и потому многие, привыкшие только смотреть на кровавое месиво сверху и никак не подготовленные, чтобы в нем участвовать, забивались в угол и там кучами, лежа друг на друге, мечтали о быстрой смерти. Задохнувшихся или просто сошедших с ума оставляли лежать в углу до тех пор, пока решетка казармы не поднималась и гладиаторы не выходили на арену. Всех, кто оставался внутри, вытаскивали длинными копьями с железными крючьями на потеху зрителям. Тех из них, кто мог бегать или хотя бы ходить отдавали зверью, остальных сжигали или развешивали на стенах колизея на радость и одобрительные крики шумевшей на трибунах толпы.

Гат потянул ноздрями поганый воздух, разводя в стороны длинные мускулистые руки испесчеренные многочисленными шрамами, ожогами, незажившими до конца порезами и швами, наложенными как попало грубыми некрасивыми стежками. Он, и еще несколько таких же бывалых гладиаторов, значительно выдавались из общей массы обреченного народа, пребывающих в казарме в ожидании расправы. Все его тело, от мочки единственного уха до пят было усеяно следами немыслимых ран и увечий. Левая скула была как бы вогнута внутрь, на правой ноге не хватало пальца, искромсанная кожа лица, груди, рук и ног походила скорее на рваное и заново сшитое по лоскутам одеяло, чем на обычную человеческую кожу.

Гат неторопливо разминался в предчувствии большого представления, которое, как он хорошо знал, для большей части его казармы будет последним и чаще всего единственным. Гат, уже не обращая внимания на плач и стоны в углу казармы, мял отекшие суставы, тянулся, махал руками и ногами. Негр напротив тоже разминался, поглядывая на Гата и стараясь повторять то, что он делает. Через три лежака спиной к Гату сидел самый старый обитатель казармы – Малюк одноглазый – ловкий, сильный и невероятно выносливый боец откуда-то с Востока, прошедший на местной арене уже не один десяток представлений и выживший в самых жутких бойнях с людьми и зверьем. Малюк был хитер –  никогда не лез на рожон, был расчетлив в выборе друзей и крайне жесток. К бесценным качествам Малюка Гат относил его умение быстро оценить ситуацию и не попасть в безвыходное положение на арене. Однако из всех присутствующих здесь рабов Гат любил его меньше всего. Он не боялся его как война и, скорее, опасался подлого удара в спину во время боя. Гат хорошо помнил, как Малюк разрубил саблей от плеча до паха его единственного друга, хорошо помнил и то, как он метнул в него копье и только чудом не попал, изумленно стоя и улыбаясь своей белоснежной улыбкой. Гат чувствовал, что должен убить его, если сам хочет оставаться в живых и тонким чутьем война понимал, что убьет его сегодня, чего бы ему этого не стоило.

Через какое время толпа на трибунах зашумела в приветственных возгласах и по мановению властной руки вдруг стихла – на трибуне в императорской ложе колизея Тисдруса появился Марк Антоний Гордиан. Гат вместе с остальными гладиаторами встал и приготовился к выходу. Кучка рабов в углу завыла, предвкушая окончания мучений и не в силах произвести любое осмысленное действие. Грянул гонг и толпа на трибунах взревела, требуя зрелищ. Массивная решетка, закрывающая единственный доступный для гладиаторов выход из казармы, тяжело заскрипела и подалась вверх. Трое отчаянных рабов рвались на арену, обезумев от происходящего и не в силах более дожидаться конца. Гат, негр, Малюк и еще пятеро бывалых бойцов выстроились позади решетки, готовясь принять участие в очередном для них представлении.

Белый раскаленный солнцем песок привычно обжег ноги, когда Гат вышел на арену. Толпа ревела, узнавая любимых ими бойцов. Выстроившись в ряд, они ждали пока сзади, как бы разогревая первый интерес, вытащат несколько обезумевших искалеченных тел. Гат не оборачивался, слыша крики и стоны тех, кто умрет до начала бойни. Когда толпа отревела радость первой крови, на трибуне появился глашатай и прокричал что есть мочи: «Великий Марк Антоний приветствует свой народ и дарит ему сегодняшние игры в честь своей славы и величия». Толпа приветственно зашумела, и Гат увидел, как сильный мужчина уже преклонных лет, сидящий посреди бесчисленной охраны и полуодетых девиц, встал и протянул вперед сухую морщинистую руку, с зажатым в кулаке белым платком. На секунду окружающий мир замер и пальцы императора выпустили на ветер шелковый кусочек ткани. Толпа в очередной раз взорвалась радостными воплями и посреди этого буйства веселия Гат и остальные десять гладиаторов прокричали: «идущие на смерть приветствуют тебя».

Сквозь рев трибун пронесся гулкий удар гонга, гася мощь кричащей толпы и позволяя глашатаю объявить о первом состязании.

«Что мы видим на арене? - прокричал глашатай, - кучка воинов, готовые принести себя в жертву в честь любимого нами императора. Но разве мы готовы принять их смерть просто так? Разве мы уверены, что они достойны принять смерть пред лицом императора? Или величественные мужи на поверку такие же трусы как те, кто уже развешан по стенам колизея?». Толпа взревела, бросая объедки и плюя в сторону нескольких тел, свисавших на крючьях со стен. Глашатай продолжал: «Нет! Мы хотим, чтобы мужи проявили себя, показали, что они достойны умереть во славу императора и Рима! Так пусть же сбудется начертанное им!» Толпа не унималась, не выдерживая больше переполнявшей ее жажды крови. Глашатай снова ударил в гонг и объявил долгожданное:  «первым испытанием император дарует гладиаторам право сразиться с дикими и голодными львами».

Под рев толпы, за спинами гладиаторов, перед решеткой откуда они вышли, высыпалась куча разнородного оружия и шлемов. Каждый из гладиаторов надел шлем и подхватил первое попавшееся в руки оружие. Гату достался стандартный короткий меч пехотинца, негр вооружился тяжелым копьем, Малюк подобрал топорик и щит, всем остальным достались длинные ножи, тесаки и два фаланговых копья. Один воин остался без оружия и в страхе бегал от одного гладиатора к другому в надежде выхватить хоть что-нибудь для защиты. Под смех толпы он носился  по песку, крича и ужасаясь своей теперь уже неминуемой кончине.

На другой стороне колизея со скрипом поползла вверх еще одна массивная решетка, прикрывавшая вход в зверинец. Послышался рев львов и первый, видать наиболее голодный из них, уже кидался на решетку в ожидании легкой добычи. Воины невольно сбились в круг, выставив оружие перед собой. Единственный безоружный гладиатор тоже пытался прорваться в круг, но негр не дал ему пройти, уставив копье к его груди и улыбаясь своей нечеловеческой улыбкой. Безоружный завопил что есть мочи, попытался прорваться через негра, но был отброшен на песок между гладиаторами и львами.

Первый лев показался на арене. Крики толпы нисколько не пугали его и он несся во всю прыть к безоружному рабу, который пытался встать и не мог, барахтаясь посередине поля. Удар массивной лапы снес несчастному полголовы и лев, перелетев его, в полете вцепился зубами в  тонкую шею раба. Тем временем новые львы уже неслись из-под поднимаемой решетки. Всего, включая первого, Гат успел насчитать четыре хищника. Двое самцов кинулись делить добычу с первым львом, а единственная самка, не желая вступать в разборки сородичей, медленно обходила круг колизея, наблюдая за ощетинившейся кучкой гладиаторов.

Разорвав первого гладиатора на несколько частей и растащив его по разным сторонам колизея, львы заметили остальных людей. Началась типичная для львов игра – они не нападали, а только ходили вокруг жертвы, сужая и увеличивая круги. Иногда львы проходили очень близко, их окровавленные морды и лапы, горящие глаза и горячее дыхание должны были вселять ужас. И они вселяли ужас. Иногда львы нападали или делали вид, что нападают, проверяя готовность людей защищаться. Нападения становились все чаще и, в конце концов, возымели успех. Один из гладиаторов, орудовавших копьем слишком сильно, дальше обычного выдвинулся из круга за завлекающим его львом и через мгновение другой зверь, незаметно набравший ход прыгнул и повалил воина, пытаясь вгрызться в открытую шею. Вслед за вылетевшим из круга рабом неожиданно бросился Негр, сделав предельно длинный выпад, рассекая концом копья львиную бочину.  В тот же миг с другой стороны гладиаторы почувствовали реальный натиск двух других львов, бросившихся на них. Гат в неистовстве рубил гладиусом направо и не налево, не давая львам подойти близко и вытеснить его из круга. Малюк, упершись в спину здорового раба и прикрываясь щитом, со всей силы маха топором, стараясь достать крутящуюся под ногами львицу. Оборонительный круг был разрушен. Львы крутились под ногами, кидаясь то на одного, то на другого.

Справа от Гата кто-то закричал и он увидел, как львы потащили орущего и брыкающегося воина. Просвистело копье негра и один из львов, не сумев увернуться, забился, разбрасывая окровавленный песок. Другой, непонятно откуда взявшийся хищник бросился на негра и повалил его наземь. Гат перелетев метров семь за два прыжка, оказался над своим другом и со всей силы саданул мечом по открытой львиной спине. Послышался хруст ломаемых костей и сдавленный львиный рык, переходящий в визг и потом в вой. Сзади Гата возникла львица, но ей вовремя перегородил путь Малюк и еще один невысокий воин с двумя длинными ножами.  Гат ударил еще раз и еще. Негр, прижимавший льва к себе завопил что есть мочи и сбросил с себя обессилевшее звериное тело. Невдалеке трое гладиаторов насмерть забили ножами другого льва и, не в силах остановится, продолжали топтать его изуродованное тело.

Единственный оставшийся лев, из бока которого хлестала кровь, отступал к решетке зверинца, непрерывно воя в предчувствии смерти. Гат обернулся и увидел, как Малюк удар за ударом рубит пригвожденное к песку копьем изувеченное тело львицы. Через короткое время и последний лев был пронзен копьем и растерзан ножами гладиаторов. Толпа шумела и торжествовала. Арена, на которой белым песок остался только вокруг стен, превратилась в багряное варево из львиных и человеческих тел. Император, привставший на трибуне, одобрительно махал рукой, давая понять, что ему было интересно. Спустя совсем немного времени Глашатай дал новый гонг.

На этот раз на арене, из-за решетки, загораживающий вход в казарму, появились несколько рабов, ведя огромного, нечеловеческого роста великана. Трое рабов тянули в разные стороны длинные цепи, прикованные к кольцу вокруг его шеи, а еще двое копьями сзади подталкивали его к выходу на арену. Великан издавал не то рычание, не то просто вой, дергаясь из стороны в сторону и заставляя державших его рабов, падать и спотыкаться, тяжело шел вперед. Толпа гудела в предвкушении интересного и кровавого боя. Гат и даже негр смотрелись на фоне выведенной громадины не настоящими гладиаторами, а скорее разбойниками, случайно ввязавшимися в непосильную драку.

Когда великана вывели на всеобщее обозрение, глашатай ударил в гонг и прокричал: «специально для сегодняшних игр, по распоряжению нашего великого императора Марка Антония, из самого Рима был заказан самый большой варвар, когда-либо захваченный  Римскими легионами. И сегодня он исполнит свою миссию, ради которой приехал – он убьет всех гладиаторов на трибуне или погибнет сам. Да сбудется же предначертанное богами!».

Толпа зашумела, желая новой крови, но глашатай, ударом гонга снова взял слово: «по милости нашего императора, гладиаторам разрешается разбиться против варвара подвое». Толпа снова загудела, выкрикивая именами и клички гладиаторов, но глашатай, все время неотрывно смотревший на императора, объявил трибунам переданное от него решение: «первыми сразятся копьеносец и воин с двумя ножами».

Гат, Малюк, негр и еще один боец, оставшийся в живых после встречи со львами, медленно отходили от двух других, сжимавших названное оружие. Великана, наконец, отпустили и он, махая цепями, за которые его и вывели, двинулся на двоих гладиаторов, стоявших в середине арены. Его лицо было скрючено от боли, глаза безумны. На груди и спине текли кровавые струйки из разорванной грубым железным кольцом шеи. На толстых мускулистых руках, покрытых шерстью волос, проступил кровавый пот. Обожженные раскаленным песком ноги покрылись волдырями и лопнувшими гнойниками.

Раскручивая две массивные цепи, он шел напрямик к двум побелевшим рабам. Когда расстояние сократилось до трех метров, один из рабов кинулся на великана и с разбега встретил грудью умело раскрученную цепь. Было слышно, как она со свистом вошла в воина, подняв его над замлей в жутком по силе ударе. Из треснувшей груди брызнула кровь и, вскрикнув, воин упал наземь, сложившись в несовместимой с жизнью позе. Второй гладиатор тем временем бросился на великана с другой стороны и что было сил, ударил его ножом в левое бедро. Нож скользнул, рассекая ногу, но кость не перебил. Великан вздрогнул и ударом другой ноги отбросил воина на несколько метров. Выдернув из тела первого гладиатора цепь, великан, раскрутил ее и, ударив о землю, заставил слаться в направлении лежавшего воина. Цепь достала гладиатора, раздробив ему голенище. Он взвыл и начал судорожно отползать, оставляя за собой на песке багряный кровавый след. Великан загоготал и медленно пошел на воина, собирая и наматывая на руку одну из тащившихся за ним цепей. Не в силах больше ползти, обезумевший от страха и боли гладиатор закричал, бросив оружие. Заслонив лицо руками, он не мог отвести глаз от огромных рук и широкой во все зубы улыбке великана.

Подойдя вплотную, варвар наступил на размозженную голень гладиатора и под вопли и стоны воина поднял голову и что-то прокричал толпе. «Убей, убей, убей» - кричали в ответ трибуны, захлебываясь в истошных воплях, собственной слюне и немыслимой ярости. Великан схватил раба, поднял его свободной рукой и со всей силы приложил о песок. Раздался хруст, и полуживое тело стало извиваться у громадных ног победителя. К несчастью для побежденного, он не умер сразу и великану пришлось еще раз поднять его и снова приложить о песок. Гладиатор больше не был похож на человека. Вывернутые руки и ноги, вогнутая внутрь грудь, переломанный позвоночник делали его похожим на мешок с костями и мясом. Измазанный в песке, крови и внутренностях убитых воинов, великан орал вместе с толпой, заводя ее до неистовства. Окончательно вставший на ноги император что-то кричал, махая руками на глашатая и окружавших его людей. До Гата и остальных двух гладиаторов откуда-то сверху сквозь рев толпы донеслись крики: «убейте его, в бой, скоты! Все – на одного! Быстро!».

Не заставляя повторять дважды и понимая, что выхода все равно нет, Гат, вооруженный гладиусом, Малюк – по-прежнему со щитом и топором, и негр со своим тяжелым копьем, двинулись на великана. Не сговариваясь, они разошлись на значительное расстояние и с трех сторон медленно подходили к варвару. Перестав орать, великан следил за всеми одновременно, крутя на головой окровавленную цепь. Он  не нападал первым и тогда, выбрав удачный момент, негр перехватил копье и, что есть силы, метнул его в варвара с десяти метров. Копье, не успев набрать скорость, вонзилось в бедро великана, заставив его сесть на одну ногу. В тот же момент Гат бросился на него слева, но был подкошен умело пущенной почти по земле цепью. Малюк чуть замешкав, подошел к великану сзади, но тот уже успел заметить его, бросая под ноги вторую цепь. Тем временем негр, разбежавшись, кинулся на варвара, валя его наземь. Схватка двух огромных тел закипела не песке. Негр был явно меньше, но великан был ранен, а негр полон сил и ярости за покалеченных друзей.

Гат тяжело поднялся и огляделся – негр и великан, вцепившись в друг друга катались по песку, гремя цепями в истошном нечеловеческом вое. Малюк тоже поднялся, посмотрел на Гата и бросился на помощь негру. Гат не отставал. Им обоим удалось схватить одну из цепей, прикованных к кольцу вокруг шеи великана. Впервые они услышали, как варвар взвыл, когда Гат и Малюк потянули цепь, заставляя великана отпустить негра, чтобы вдохнуть глоток воздуха через сжимавшее шею кольцо. Глаза его налились кровью, костяшки пальцев побелели и он, совершая немыслимое усилие, скинул с себя негра и повернулся к Гату и Малюку. Он попытался встать, но негр снова накинулся на него сзади, громя его огромными кулачищами по корпусу и голове. Великан взвыл и встал на одно колено. Видя скорую победу, Малюк бросил цепь, выхватил нож и кинулся на варвара, повисая на его шее. Гат сделал то же самое, уцепившись за гигантские ноги и не давая великану подняться.

Великан ворочался с непосильной даже для него ношей, попеременно сбрасывая гладиаторов и снова оказываясь под их натиском. Окровавленные тела перемешались с песком и потом. Малюк, изрезавший варвара своим ножом как только мог, сам был покрыт кровью с ног до головы. Негр, получивший несколько тяжеленных ударов, просто висел на великане, не давая ему простора для замаха. Гат дотянулся до кольца на шее варвара и, не держась за него двумя руками, что есть силы, тянул кольцо на себя. Постепенно великан ломался – его удары потеряли резкость, лицо побагровело, по всему телу были усеяны порезы. Не в силах более держать троих гладиаторов он в последний раз попытался встать и, так и не сумев подняться, рухнул на песок. Его огромное тело еще пыталось сопротивляться, но уже ничего не могло сделать. Спустя несколько минут трое до смерти запыхавшихся рабов не в силах поверить тому, что они еще живы, лежали на забитом великане и грузно дышали, не в силах подняться.

Толпа ликовала. С трибун на арену летели мелкие монеты и разные безделушки. Император стоя хлопал в ладоши. Спустя еще какое-то время был дан гонг и глашатай оповестил трибуны о том, что император доволен отвагой троих гладиаторов и дарует им этот день.
Решетка казармы поднялась и оттуда вышли три почти полностью обнаженные девушки. Они аккуратно прошли по разрытому кровавому песку, обошли изувеченного великана и вплотную приблизились к гладиаторам. Малюк и негр поднялись сами и помогли встать Гату. Каждая из женщин скинула с себя одежду и прижалась к окровавленному потному телу воина. Не в силах ответить взаимностью гладиаторы еле держались на ногах, пока девушки вытирали их тела своими.

На арену вывели несколько рабов, которые длинными крючьями стаскивали мертвые тела. Другие тем временем выравнивали песок, засыпая новый поверх старой крови. Через четверть часа, троих полуживых гладиатора и перемазанных в крови женщин вывели с арены под одобрительные крики толпы. Для Гата, Малюка и негра сегодняшнее представление было окончено.