Мара-мария

    После уроков Эмма поджидает кого-то за воротами гимназии. Она стоит слева от ворот, - сюда обычно и сворачивают все гимназисты.
На крыльце показывается  Мария! Готическая девушка –  в тёмных очках. Губы её накрашены чёрной помадой, а лицо натёрто мелом.  Видимо, специально, чтобы  выглядеть бледным, как  покойник.
Выйдя из ворот, Мария не обращает никакого внимания на Эмму и сразу поворачивает направо.
- Мария! – зовёт её Эмма.
Готка продолжает идти, словно не слышит её. На ногах её тяжеленные чёрные ботинки гриндерсы. Длинная чёрная юбка. Ажурная блузка  с рюшами.
- Мария! – громче зовёт Эмма, идя вслед за ней.
Мария не оборачивается, словно глухая.
- Мара! – почти кричит Эмма, догоняя её.
На своё готическое имя Мария, наконец, отзывается и оборачивается.
- Что? – вынимает она из уха наушник.
 Тёмные очки и  наушники позволяют ей полностью отключаться от внешнего мира.

      Эмма пытается увидеть  её глаза в тёмных очках:
- А ты сейчас куда идёшь?
- Да так, в одно место.
- Домой?
- Нет.
- А можно я с тобой немного пройдусь?
- Можно, если немного.
На шее у Мары шипованый ошейник.
- А что ты слушаешь?
- Плацебо.
Эмма не знает, о чём ещё спросить. Разговор как-то не клеится.
-  А  правда, что ты любишь  ходить на кладбище?
- Правда.
- И ты ходишь туда одна?
- Одна. Пока ещё не нашлось желающих составить мне компанию. Особенно ночью.
- Что, ты и ночью там бываешь?
- А днём там неинтересно. Слишком много народа. Зато ночью такой кайф.
- Знаешь, если ты сейчас идёшь на кладбище, я могла бы  составить  тебе компанию.
- Спасибо, конечно…за компанию, - подчёркивает Мара. – Но сейчас я иду не туда.
- А куда?
- Тебе туда нельзя.
- Ты считаешь меня маленькой? – обижается Эмма.
Мара внимательно смотрит на неё и неожиданно открывает ей свою тайну:
- Я иду на Лыску.
- Но туда же нельзя! – вырывается у Эммы.
- Вот. А о чём я тебе только что говорила?
- Ты ходишь туда? – ошарашено переспрашивает Эмма.
- Только  никому об этом не говори, ладно?
– Никому, клянусь. А тебе там не страшно?
- Неа,  там так классно. Только там я чувствую себя  комфортно. И потом, я сейчас ничего не боюсь.
- Совсем ничего?
- Абсолютно. Потому что я  знаю, что умру молодой.
- А я вот всего боюсь. Хотя  тоже знаю, что  умру молодой. Я уже несколько раз умирала.
- Ты? – приходит черёд удивляться Маре-Марии.
- Один раз наглоталась таблеток, потом решилась на это.
Эмма задирает рукав кофточки и показывает поперечные шрамы на запястье.
- Ничего себе, - качает головой Мара-Мария, - нет,  я  к такому садомазо пока ещё не готова.  Если я умру, то не по собственной воле.
- А вчера чуть не прыгнула с крыши, - хвастается Эмма.
- Ну ты вообще крейзи.
- Но меня, сожалению, почему-то всегда в последний момент спасают, - как бы извиняется Эмма.
- Значит, тебе ещё пока не суждено умереть.
- Жаль, - вздыхает Эмма. – А я уже так настроилась.
-  Мне кажется, ты будешь жить ещё очень долго.
- Не хочу долго. Это ж сколько лет мне придётся мучиться до старости. Уж лучше сразу, пока молодая.

    Тем временем на перекрёстке Большой Китаевской и Павла Грабовского в ожидании, пока проедут машины, Мара-Мария спрашивает:
- А из-за чего ты хочешь уйти из жизни?
- Да так. Из-за любви, короче, - горестно вздыхает Эмма и добавляет, - неразделенной.
- А-а, - понимающе тянет готка, хотя ей это чувство  совершенно незнакомо.
 - Я его люблю, а он меня ненавидит, - продолжает Эмма, -  он только и делает, что издевается надо мной. Придурок.
- А ты не позволяй ему издеваться над собой.
- Понимаешь, тут другое: чем больше он надо мной издевается, тем больше он мне нравится.
- Кто же этот счастливчик? Кто-то из нашей школы?
- Ага. Есть такой один,  чёрт лысый…


   Они переходят через дорогу и идут по улице Грабовского.
- А ты из-за чего хочешь умереть? – в свою очередь спрашивает она.
- Я? Да из-за всего. Из-за того, что называют коровой. Из-за того, что  со мной  никто не дружит. Из-за того, что я никому не нужна!
- Как это никому не нужна? А родителям?
- Отец бросил меня, когда мне было три года, и с тех пор ни разу не заявился. А мать  вышла замуж за  другого, и  всё время посвящает  только ему да  их общему ребёнку. А я сама по себе.  Мертвец из склепа, - Мара снимает и очки и прячет их в сумку.
 - Зачем ты на себя наговариваешь? Ты очень даже симпатичная.
- И что с того? У меня никого нет:  ни друзей, ни подруг. Мне ни с кем неинтересно. Все такие  тупые… Я не про тебя, - спохватывается она.
Эмма останавливает её:
- А хочешь, я буду твоей подругой?
Готка благодарно кивает. У неё на глазах даже вспыхивают слёзы.
- Я даже за компанию могу пойти с тобой на Лыску.
- Тебе туда нельзя. Что скажут твои родители?
- Папа ничего не скажет. Потому  что у меня его нет. У меня даже отчима нет. А мать пашет в две смены. Ей тоже не до меня. Ей лишь бы денег заработать.
- Нет. Тебе лучше вернуться. Я не могу взять на себя ответственность за тебя. Там не всё так просто.
- Но мы ведь…как бы уже подруги, - намекает Эмма. – Возьми меня с собой. Мара, ну, пожалуйста.
- Может, в следующий раз? Сегодня  Вальпургиева ночь. И на горе будет полно народу.
- Вот и хорошо. Когда много людей, не будет так страшно.
- Наоборот. Чем больше людей – тем страшней. Ты же не знаешь, что это  за люди. Там сегодня будет много тёмных.
- Ты же сама к ним относишься.
- Я – другое дело. А новичкам туда сегодня лучше не соваться. Обещаю, что возьму тебя  в следующий раз.
- Да мы уже почти пришли. Вон уже Лыска видна.
- Нет, не упрашивай.
- Если хочешь знать, - обижается Эмма, - я и  сама могу туда пойти… да одна боюсь.
- Ну, ладно, - соглашается Мара-Мария, - идём. Но если Лысая тебя не примет, пойдёшь домой сама. Обещаешь?
- Обещаю. А что значит, не примет?
- Скоро узнаешь.