Шон и Шэнн

Рейтинг: G
Жанр: экшн, фантастика
Предупреждение: история о параллельных мирах. Перекликается с "Демоном", поскольку присутствует первая встреча с Хильдой и первый переход на другую ветку и обратно.
Содержание:
Как выглядят родители Шона? Райт – хороший старший брат или не очень? Как зовут их собаку? С кем встречается тот Шон, которого зовут чуть иначе?
Какой мир лучше?






***


– Есть и другие развлечения, кроме привычного бандитизма!
Однажды под этим нехитрым девизом Рой затащил всю компанию на ярмарку. Есть один такой веселый райончик – Спарроу, там довольные жизнью горожане отдыхают по выходным, и среди них так интересно чувствовать себя замаскированными гостями из других измерений.
Сперва четверо Неподконтрольных предсказуемо ощущали себя не в своей тарелке среди семейных пар с детьми, но к вечеру появилось много молодежи, и Хостовские вполне освоились среди красочной круговерти.
Дэрек был, как всегда, хмур, но хотя бы не ворчал. Он просто хотел убивать, но ему не разрешали. С горя приходилось наливаться алкоголем, не отставая от Дэлмора, который предусмотрительно не выпускал друга из-под контроля, а младшие любители веселья на пару облазили все-все аттракционы. Уморившись вконец от впечатлений, пошатывавшиеся Рой и Бэсс отговорили Дэрека разносить боевым «глоком» забавный маленький тирчик и потащили парней в кафешку. Там над пивом они пытались разговаривать, но приходилось напрягаться и орать, чтобы быть услышанным.
Когда Бэсс показала через окно на украшенный звездами и полумесяцами крошечный павильончик с вывеской «Самое верное гадание», уговоривший себя не обращать внимания ни на что Шон только отгородился ладонями, Дэрек беззвучно взвыл и мрачно отвернулся, а Рой, загоревшись, сбегал и вернулся немного озадаченный.
Почесывая в затылке, шлепнулся на свой стул, пробормотал:
– Конечно, она много пурги гнала, но… прикиньте, сказала, что у меня от девушек отбоя нет.
– Это по тебе слепой увидит! – фыркнула Бэсс.
– Ага, а потом говорит, что у меня два друга и подруга, с которой я не сплю.
– Да она просто видит нас в какую-нибудь дырку в занавеске.
Рой помолчал и произнес едва слышно:
– А еще она сказала, что я должен был умереть, но кто-то забрал у меня мою отравленную кровь. Как вы это объясните?
Несколько секунд за столом никто не двигался. Все переглянулись.
– А о будущем она тебе говорила? – поинтересовалась Бэсс.
– Мало… Что если я не буду ничего менять и терять, проживу долго. Фигня какая-то.
Девушка решительно встала.
– Я тоже иду.
Когда за ней захлопнулась дверь, Дэрек потер лоб и фыркнул:
– Да ты сам выболтал.
– Ничего подобного.
– Под этим… гипнозом, ага. Как миленький.
– Дэрек, – начал Рой, – я ж не совсем…
Его прервал стук стекла – Шон поставил стакан. У него не было цели прерывать их ругань, он просто оценил:
– Знаешь, если ты услышал именно то, что было сказано… фраза не типичная.
– Не то слово, – кивнул давно не улыбавшийся Картер. – Это не «дальняя дорога» и «неземная любовь в одном из штатов, чье название содержит букву О». Ну, странно.
Парни замолчали.
Минут через пять вернулась Бэсс, отпила половину чьей-то порции и неохотно поделилась услышанным:
– Всё верно. Она знает, что я из южного штата, но живу здесь, что я влюблялась в человека в форме и дружу с женой другого такого же. Ну и еще там… много чего.
Бэсс не хотела признаваться, что именно ей сказала пожилая женщина со странным акцентом. «Твоя любовь безответна, и ей не сбыться, несмотря ни на что, в этом мире»... как можно это выдержать? Тем более произнести вслух.
Погрустнев, девушка выпила еще, потом неожиданно предложила:
– Шон, сходи тоже. Что тебе стоит?
Она слабо надеялась, что приговор насчёт ее любви изменится. Никто не запрещает верить, ведь так?
Рой поддержал:
– Точно, сходи. Чертовски интересно, что эта ненормально зоркая гадалка скажет про такого, как ты. Сомневаюсь, что у нее достаточно фантазии угадать правду.
Дэлмор подумал и пожал плечами.
– Я не против.


Внутри было темно и душно. Немолодая неестественно разряженная женщина с уставшим лицом и глубокими глазами едва взглянула на парня, когда он сел перед ней.
– Я ждала тебя. Не думай, что я говорю это каждому входящему. Я видела тебя в сердцах тех двоих, что были здесь сейчас.
Он молчал.
Эта женщина – балаганщица лишь с виду. Он чувствовал ее энергию, как волны тепла рядом со своей ледяной защитой.
– Пропусти меня, – попросила она. – Ты сам этого хочешь.
Он хрипло ответил:
– Я… не умею.
– Дай мне руку. Я все сделаю сама.
При прикосновении обоих встряхнуло. Шон почувствовал осторожное вторжение, которое, однако, не несло никакой угрозы, мягкое поглаживающее втекание. Гадалка заговорила, не открывая глаз:
– Это просто невероятно, насколько ты другой. Ты не человек? Как это возможно… но другого объяснения нет. Никогда ничего подобного… Я многого не понимаю. Сожженная душа. Чудовищная сила воли. Ты продираешься к свету… Мне тяжело внутри тебя, как же трудно должно быть тебе самому? Ты многих внес в списки смерти, но тебя самого в них нет! Этого не может быть, но это так. Больше того, в твоей власти вычеркнуть оттуда тех, кого ты любишь. Что это значит?! Боже мой, ты не человек, я не знаю, что ты такое… Даже граница миров для тебя тоньше, чем для других. Ты не помнишь лиц тех, кого потерял безвозвратно, но ты их увидишь. Скоро. Ненадолго. Они твои, но не совсем. Ты проникнешь за черту в это новолуние, но вернись, чего бы ты ни захотел! Твоя судьба здесь, ты нужен здесь, помни об этом…
Она разорвала контакт с огромным трудом. От напряжения ее лицо посерело, Шон тоже тяжело дышал.
Женщина дрожащей рукой вытерла лоб, слабым голосом прошелестела:
– Я ничего не помню. Значит, я сказала тебе правду. Ты выпил все мои силы, до дна… не надо денег, ради бога, просто уходи, я не знаю почему, но я тебя боюсь. Ты сильнее меня.
Шон встал, едва не пошатнувшись. Он чувствовал в себе бушующие потоки потревоженной энергии и не знал, как с этим справиться.
Гадалка повторила ему вслед:
– Поверь, ты услышал правду, я это знаю, хотя не помню ни слова.
Он вышел на солнце. Задохнувшись, прислонился к столбу, закрыл глаза, чтобы успокоить пляшущие пятна. В радиусе сотни метров вокруг него перегорели, вспыхнув, все лампочки. Остановились механизмы.
Задребезжали стекла.
Исчезли птицы.
Нахмурились люди от беспричинной тревоги.
Побелев, Шон упал на землю и сжался в комок. Внутри него бурлил мощный водоворот силы, вышедшей из равновесия.
Краем сознания он заметил подбегающих своих и смог выдавить:
– Не приближайтесь…
Рой интуитивно кинул ему толстый кабель от какого-то генератора, лежавший под ногами. Он сам потом не смог объяснить, почему это сделал. Шон неимоверным усилием дотянулся до провода и сжал его в кулаке – изоляция моментально испарилась. Ураган мощи, разрывавшей его изнутри, получил выход: один за другим лопались предохранители на столбах и фарфоровым дождем летели вниз. Последний из них пал жертвой затухающего вихря на расстоянии двух километров.
Тело Шона расслабилось.
Энергетическая компания зарегистрировала аномальный выброс энергии на территории ярмарки и за неимением лучшего объяснения сочла это нарушением техники безопасности при эксплуатации аттракционов.
На закономерный вопрос: «Какого дьявола..?» Дэлмор только помотал головой.

Вечером, придя в себя, он частично рассказал о странном разговоре.
Озадаченное молчание нарушил Рой:
– Она сказала, что ты выпил ее силу, так? И вместе с твоей собственной это всё и закрутилось… Чёрт возьми, ты, оказывается, кроме всего прочего, еще и ходячая энергетическая установка. А что такое граница миров?
Бэсс, тоже слышавшая от гадалки что-то подобное, задумчиво ответила:
– Может, она имела в виду параллельные вселенные?
Дэрек сдвинул брови:
– Это что еще за хрень?
Она сердито покосилась на него:
– Это не хрень, а теория! Я читала, вроде как существует много миров, таких как наш, но в чем-то иных. Где-то воздух не тот, где-то небо розовое, где-то разумные не люди, а кошки, например. А может быть и всё в целом похоже, только различаются мелкие детали, вроде отдельных людских судеб. Ну там поженились – развелись, кирпич упал на голову или рядом… а что, вполне может быть! – обиделась она на недоверчивые взгляды. – И я уверена, что чёртова гадалка говорила об этом! Смотрите: «граница миров тоньше», «увидеть тех, кого потерял», «твои, но не совсем»… Как хотите, а я думаю, что если она не врет, то в это новолуние, которое, кстати, послезавтра, Шон попадет в параллельный мир и встретит там себя самого! Ну и еще кого-то, кого здесь у нас нет. Например, свою семью, – уже другим голосом закончила Бэсс.
Шон, не ответив, посмотрел на Роя. Тот медленно пожал плечами.
– Похоже. Очень. Так всё складывается. Наверняка в том мире они живы.
Дэлмор молча встал. Никто не рискнул остановить его, только Рой успел крикнуть вслед:
– Помни про возвращение!
До новолуния они его не видели.
И после тоже.



***

Шон угрюмо сидел в пустом оконном проеме, скрытый темнотой, и смотрел на дом семьи Дэлморов.
Пройдя сквозь мембрану, пережив невыразимо мучительный, выворачивающий наизнанку процесс перехода, он, очнувшись, вскоре убедился, что Бэсс и Рой были, в основном, правы.
Знакомый и близкий район Квартала не существовал. Конечно, там были дома, но жили в них просто обычные законопослушные люди. Завод, разбитый и заброшенный в том мире, в этом давал работу и жизнь окрестным улицам.
Из угнанной полицейской машины, воспользовавшись хакерскими навыками, он вышел в базу данных:
Норвуд Дэлмор, инженер – программист, 41 год.
Дайна Дэлмор, домохозяйка, 39 лет.
Райт Дэлмор, студент Колумбийского университета, 21 год.
Шэнн Дэлмор, студент колледжа, 19 лет.
И адрес.
На месте их Джойнта здесь стоял небольшой домик, где на почтовом ящике значилось “Dalmor”.
Остаток дня он провел в наблюдениях и расспросах. Глубоко надвинув полицейскую фуражку,  Шон  разговорил стайку подростков, от смущения почти не поднимавших на него глаз, и узнал, что Райт недавно приехал на каникулы, а их младший еще в лагере, и когда приедет – неизвестно.
Спустя несколько часов наблюдателю повезло с информацией. Дверь гаража открылась, на подъездную дорожку вырулила недорогая «тойота». Следом из дома выбежала женщина и наклонилась к окну машины:
– Дорогой, ты сможешь встретить Шэнна с вокзала?
– Вряд ли, в семь совещание. А ты?
– Ой, сегодня же последний день платежа за дом, я еду в банк и, похоже, тоже не успею…
– Ничего, Дайна. Он взрослый парень, сам справится.
– А если у него нет денег на такси?
– Он сам справится, – мягко, но настойчиво повторил мужчина. – Как ты собираешься отпустить его осенью в университет, если так над ним дрожишь?
Женщина неуверенно улыбнулась и ушла в дом. Машина уехала.

У Шэнна действительно не осталось ни цента.
Прождав на станции хоть кого-нибудь целый час, он, ругаясь последними словами на севший мобильник и забывчивых родичей, решил идти пешком через полгорода.
Уже стемнело, когда злой, уставший и голодный парень оказался в знакомых местах. Еще одно последнее усилие, и он будет дома! И выскажет дорогим членам семьи всё, что о них думает. Уговаривая гудящие ноги двигаться, Шэнн приблизился к заброшенному после пожара дому в трех шагах от его собственного.
И тут всё исчезло.
Первое, что он почувствовал, осознав себя, был застарелый, устоявшийся запах гари. Потом пришло ощущение, что слишком твердые куски чего-то впиваются в спину. Открыв глаза, он едва смог различить потолок. Кряхтя и ничего не понимая, Шэнн с трудом сел, и сердце сразу скакнуло ему куда-то в горло.
Он сидит на куче грязного вонючего хлама в сгоревшем доме, голова гудит, но это не самое страшное. В бледном лунном свете в паре метров перед ним ясно вырисовывается силуэт стоящего человека.
Шэнн признался себе, что здорово испуган. Надо признать, что физически он был в весьма приличной форме, хорошо знал несколько приёмов и слабаком себя не считал, но интуитивно понял свою… конкурентную незначительность перед этим темным мужчиной, физическая мощь которого ощущалась сразу, в темноте, на расстоянии и вообще как данность.
В молчании прошло несколько тяжелейших для замершего Шэнна минут. Он терялся в догадках, понимая, что его просто неторопливо разглядывают с неизвестной целью. Наконец незнакомец шевельнулся и, достав что-то из кармана, резко бросил этот предмет Шэнну на живот, от чего тот инстинктивно вздрогнул и даже позорно вскрикнул, но, увидев мобильник, а не по меньшей мере гранату, устыдился.
Незнакомец заговорил:
– Позвони им. – Кивнул в сторону дома Шэнна. – Скажи, что будешь через час. И чтоб не дергались.
С одной стороны, это было, по сути, обещание скоро его отпустить, но почему-то не сильно успокаивало и ситуацию не проясняло.
Шэнн взял мобильник, но опустил руку, набрался смелости и обратился к темному силуэту:
– Я никуда не буду звонить, пока не объяснишь, кто ты такой и что тебе надо.
Тот ровно ответил почти издевательским эхом:
– Мне надо объяснить тебе, кто я такой.
Шэнн встряхнул головой:
– Ты больной?
– Нет. Звони. Не бойся.
Отчаявшись что-то понять и всё-таки опасаясь злить странного парня, он набрал домашний номер, успокоил родителей, уже обзвонивших всё что можно.
– Ничего, всё в порядке. Я задержусь с одним… знакомым на часок, скоро буду. Да нет, всё правда хорошо. Ждите, пока.
Дав отбой, он несмело положил телефон и поднял голову. Странный парень, казалось, колебался. Но, решившись, зажег небольшой фонарь и положил его так, что комната оказалась в меру освещена отраженным от стены светом, который с улицы в глаза не бросался.
Увидев незнакомца, Шэнн первым делом убедился, что оружия у того не заметно. Но спокойнее не стало: жёсткий взгляд, напряженное лицо, натренированное тело парня внушали опасения. Кроме того, он показался Шэнну странно знакомым.
– Э-э, я тебя знаю?
Парень странно усмехнулся, вместо ответа выдал:
– У тебя есть при себе документ с твоей фотографией?
– Да, права. Но зачем?..
– Достань.
Шэнн повиновался, замер с карточкой в руке, не зная, что с ней делать и чувствуя себя глупо. Парень сделал шаг вперед, сел на пол напротив Шэнна так, чтобы его лицо оказалось хорошо освещено.
– А теперь сравни.
– Что… сравнить?
– Обидно, если ты в самом деле такой идиот, – поморщился чужак. – Сравни свою фотку со мной.
Шэнн поднял карточку на уровень лица парня и тупо стал разглядывать то одно, то другое. Постепенно его взгляд отразил озадаченность, потом замешательство, тревогу, недоверчивость, и, наконец, ошеломленное непонимание.
– Черт возьми, ты похож на меня, как… это даже слишком! У меня нет близнецов!
Парень пробормотал что-то непонятное:
– Так вот как это бывает, Дэр… – и ответил: – Мы не близнецы. Всё гораздо хуже. Знаешь, как меня зовут? Шон Дэлмор.
Шэнн Дэлмор выдохнул:
– Бред! Ты врешь, так не бывает. Ладно внешность, хотя не до такой же степени, но имя?! – С ужасом глядя в глаза самому себе, Шэнн проговорил: – Да кто же ты такой?
– Ты и я не двойники, не братья и не совпадение. Мы одно и то же. Один и тот же человек. Два варианта.
– Бред…
Шэнн нахмурился и мотал головой, в то время как гость сидел неподвижно, сгорбившись, глядя в никуда.
– Я тоже сначала не поверил, но этот чёртов переход убедит кого угодно, если перед этим не угробит…
– Какой переход?
– Из моего мира в твой. Они здорово похожи, даже мой мобильник работает. Конечно, разница есть, например, в наших именах.
– Подожди, ты говоришь… о параллельных мирах? Я недавно читал такой роман!..
Парень коротко взглянул на изумленного до предела и до такой же степени заинтересованного Шэнна:
– Слава богу, ты понял.
Но недоверчивость никуда не делась, местный помотал головой:
– Это же просто фантастика, на самом деле так не может быть.
– Тогда как ты объяснишь… меня? – поинтересовался другой Дэлмор.
Шэнн помотал головой еще раз, словно это помогало думать, и предположил:
– Ты из спецслужб.
Парень усмехнулся:
– И что это объясняет? Зачем?
Шэнн выдвинул другую версию:
– Ты загримировался и прикалываешься.
– Неужели я тоже могу быть таким тупым? Мне что, умыться?
– Тогда я сплю, и мне это снится.
– Тебя разбудить? – угрожающе придвинулся двойник.
– Нет-нет, не надо, – замахал руками Шэнн, потом потер виски, дернул себя за волосы и объявил: – Это невероятно. Круто. Ты из другого мира. Ты – это я. Супер. Обалдеть можно.
Шон иронично следил за процессом осознания, не вмешиваясь в восклицательный монолог Шэнна, с детства любившего фантастику и, как оказалось, морально вполне подготовленного к такой сногсшибательной новости. Ему понадобилось совсем немного времени, чтобы справиться с первой волной эмоций, и теперь он горел нетерпением узнать как можно больше.
– Слушай, а я так могу?! Ну, туда, к тебе?!
– Вряд ли. Я еле выжил, а это значит, что ты не выдержишь точно.
– Постой, почему это ты так говоришь, эй? Если ты и я аналогичны друг другу, то…
– Я не сказал, что мы одинаковые. Мы – два варианта. А варианты бывают разные. Очень разные.
– И в чем разница? Пара букв в имени?
Парень помрачнел еще больше. С минуту он молчал, и Шэнн собрался повторить вопрос, но вдруг парень сделал что-то невероятное. Неуловимым привычным движением достал откуда-то большой армейский пехотный нож, выставил перед собой левую руку и молча, бесстрастно, не изменившись в лице, медленно распорол свою собственную плоть от локтя до запястья.
Мелкие капли крови из разрезанных артерий попали в лицо шарахнувшемуся в ужасе Шэнну. Он побледнел, распахнул глаза, пролепетал:
– Что ты де… боже…
Огромная глубокая рана и отталкивала, и притягивала одновременно. Встретившись глазами с удивительным сумасшедшим мазохистом, потрясенный Шэнн услышал:
– А теперь смотри.
 Послушно он опустил взгляд ниже и понял, что что-то изменилось. Недоуменно присмотревшись, сдерживая тошноту, с недоверием осознал, что рана разительно уменьшилась… Разрез теперь был не таким глубоким, кровь почти не шла, а по краям были заметны белые полоски сросшейся ткани, на глазах удлиняющиеся за счёт пространства открытой раны.
Он как будто видел в ускоренной съемке процесс заживления, прямо на глазах рана становилась всё меньше, закрывалась, срасталась. Через несколько десятков секунд последние сантиметры красного разреза исчезли, видно было только белый шрам. Он тоже менялся, из длинного грубого жгута превращаясь в укорачивающуюся тонкую нежную полоску, которая, в свою очередь, свелась к незаметной точке посередине только что изуродованной руки и исчезла вообще, оставив только здоровую смуглую кожу без малейшего следа.
Они долго молчали.
Шон встряхнул рукой и глубоко вздохнул. Шэнн сжал голову руками и боролся со своим смятением. Наконец несмело произнес:
– Пожалуйста, скажи, что мне это показалось.
Парень невесело усмехнулся, посоветовал:
– Вытри лицо.
Шэнн провел ладонью по щеке и в ужасе попытался стряхнуть следы брызнувшей из уже несуществующей раны крови. Лихорадочно обтерев руку и лицо, он опять замер, но вскоре отважился на вопрос:
– У вас что, все такие?
– Нет, я же сказал, наши миры почти одинаковые. Это только я такой. И не по своей воле.
Местный Дэлмор немного отошел от шока, в нем снова проснулся интерес.
– А как ты это выделываешь?
– Не знаю. Тело само так работает. Сознательно я могу только ускорить или замедлить процесс, регулировать энергию, которую трачу на восстановление.
– Тратишь?
– Ну да. Ты физику знаешь хоть немного? Для всего нужна энергия. В спокойном состоянии я могу извлекать ее из всего, даже солнечного света. Но если трачусь, я должен восполнить запас.
– Как? – Шэнн в благоговении был готов услышать что угодно.
Чужой парень хмыкнул:
– Нет, я не робот и не подключаюсь к розетке, я просто должен поесть или поспать. Обычно и этого не нужно. Когда-то я решил проверить, сколько протяну без еды и сна, ничего не получая извне…
– И что?
– Через восемь месяцев друг затащил меня на пьянку, и эксперимент прервался, но я не чувствовал никаких изменений. Тогда я и додумался до солнечного света.
– Бред.
– Повторяешься.
– Слушай, ты надо мной не издеваешься? То, что ты говоришь, настолько… ну, как в кино. А что ты еще можешь?
– Я неуязвим, практически бессмертен. – Это прозвучало так просто, как привычный факт, как цвет кожи. – У меня абсолютная регенерация. То, что ты видел – ерунда, мне после этого даже не надо восстанавливаться. Автоматная очередь в упор, навылет, семнадцать точек поражения – это пара дней покоя и пиво с мясом. Даже если мне разнесут голову, я не сдохну. Мозг – самое трудное, но это не конец, просто пара не дней, а недель покоя, я пробовал…
– Врешь.
– Ты хочешь, чтобы я показал? – Шэнн усиленно замотал головой, потому что чужак гораздо тише добавил: – Знаешь, боль-то я чувствую.
– Охренеть. Ты, наверно, очень сильный?
 Вместо ответа Шон подобрал с пола металлический стержень толщиной с руку ребенка и просто согнул его, не напрягаясь, как пластилиновый.
– Да-а… а теперь ты просто обязан мне объяснить, как ты стал сверхчеловеком.
– Я не стал. Меня сделали. – Шон напрягся, взгляд стал злым, у губ залегла жёсткая складка. – Я результат работы «Проекта». Образец №2643. Первая удачная попытка и последняя.
– Проект? – Шэнн старался понять: – Правительство? Военные?
– Да. Задумка таких спецслужб, которые названия не имеют. Высший уровень секретности. Им нужны были боевики-исполнители. Представь себе армию из таких, как я?
– С ума сойти… – Шэнну стало холодно от страха. – И что они с тобой делали?
– Долго и сложно объяснять. Оперативное вмешательство в мозг, направленные мутации, а главное, коренная перестройка ДНК. Генетики перегрызли бы друг другу глотки за образец моего генома.
– Подожди, получается, ты для науки на вес золота. И эти военные… ты на них работаешь?
– Уже нет. «Проекта» не существует. Я же сказал, что был последней попыткой.
– Как же так? Чёрт побери, это же так круто! Такие возможности!.. Я тоже хотел бы так. Ну почему в моем мире это не сбылось! – Мальчишка, у которого горели глаза, не замечал тяжелого взгляда своего аналога, продолжая сокрушаться: – Только представить, я тоже мог бы так! Как же тебе повезло… Хотя еще не факт, что мои предки согласились бы на такие штучки со мной. Как тебе удалось уломать своих?
Шон ответил не сразу, и от его слов повеяло холодом:
– А у них никто не спрашивал. И у меня тоже. И у брата. Мне было двенадцать, а ему почти четырнадцать, когда нас забрали из дома в комплекс «Проекта», а родителей уничтожили, чтобы не было лишних вопросов.
– Что?.. – Шэнн выглядел так, будто его ударили. – Как это… уничтожили?
– Ради таких целей на мелочи не смотрят.
– Проклятье… а как же полиция? Закон?
Гость промолчал.
– Это же чудовищно. – Перед Шэнном всё предстало в ином свете. Он сидел, обхватив голову руками, будто боясь, что она лопнет от услышанного. – Получается, ты сирота с двенадцати лет… – Шэнн вскинулся: – А Райт? Он что, тоже как ты?
– Нет. Он №2642. Неудачная попытка.
– И… что?
– Мусор. Отходы.
Шэнн в своем смятении не замечал, что по лицу текут слезы, а руки в крови от ран от собственных ногтей. Шон проговорил, глядя в сторону:
– Так что насчёт моего везения ты поторопился. Когда я смог избавиться от их контроля, я нашел их бункер. Они сделали из меня отменное оружие, и я всё повернул против них самих. Вся их высшая защита и системы безопасности – это против людей, а я круче. Они должны были гордиться, я действительно их крупная удача… Я отлично умел убивать и ненавидеть, и это была бойня, но они заслужили сполна. Я позаботился о том, чтобы стать последним. Уничтожил всё: документы, материалы, людей, информацию, образцы… я похоронил эту идею. Но перед взрывом прочел досье, оттуда и узнал свою историю. Знаешь, после таких глубинных вмешательств в мой мозг о памяти нет и речи. Я не помню ничего. Ни лиц, ни имен, ничего. У меня нет детства. Я родился в их лаборатории, когда мне уже шел четырнадцатый год. До того – пустота. И нет шансов вспомнить, у меня в голове это просто стерто. Своих родителей я впервые увидел сегодня из этого окна. Конечно, не моих, а твоих, но…
Фонарь мигнул и погас.
– Понимаешь, твой мир – это то, чем могла бы быть моя жизнь без «Проекта».
Они долго молчали. Луна на очистившемся небе изливала свой слабый нереальный свет. Шэнн нарушил молчание:
– Как ты смог это пережить?
– Ты забыл, я же бессмертен.
– Нет, я о другом. Ни с одним человеком на свете такого не случалось. Как ты смог не сойти с ума, не превратиться… я не знаю, в монстра?
– Всякое со мной бывало, – еле слышно признал Дэлмор.
– Нет, ну понятно… я сам этих уродов поубивал бы за семью. Но вообще? Ядерное оружие – там ведь тоже защита только от людей. Я тебя не знаю, но… ведь ты вроде на человека-то очень даже похож, не зло в чистом виде, разве нет? – Шэнн даже не заметил, насколько важны были эти слова для того, кто всегда в этом сомневался. – Как же ты теперь живешь? Кто ты?
– Да, в том состоянии я был способен на что угодно, но мне удавалось держаться на уровне мелочей... Я ушел на дно жизни, туда, где родства не спрашивают, где прав тот, кто убил быстрее. Естественно, преуспел. Я street-fighter, преступник, меня многие там знают, знают – таким... я как-то не вписался в законопослушный мир.
– Могу понять, – кивнул Шэнн.
– Тебе интересно, почему я не убиваю направо и налево? Было и такое, говорю же, это как раз и считалось в моем понимании мелочами. Но один человек не побоялся остаться рядом со мной, он сильно рисковал, хотя сам этого не понимал. И он научил меня чувствовать что-то еще, кроме ненависти. Это сложно объяснить… но только благодаря ему я взял свои силы под контроль. А вслед за ним появились другие. Сейчас, не считая нескольких сотен бойцов, у меня трое близких людей. Они – моя семья.
Шон помолчал.
– А что расскажешь ты?
После ощутимой паузы Шэнн смущенно пожал плечами:
– Да ничего особенного. По сравнению с твоей моя жизнь выглядит довольно бледно. Ничего такого не случалось ни со мной, ни с остальными. У нас обычная семья: папа – электронщик, важный человек, его вечно нет дома, а когда выкраивает для нас время, он классный. Ему не стыдно покидать мяч или устроить пейнтбол… Мама говорит, что у нее три ребенка. Она здорово готовит, но часто заставляет убираться в комнатах и стыдит нас с Райтом за плохие оценки, говорит, что мы должны думать о будущем, а не о ерунде. Ну, как все матери…
Шэнну было почему-то неловко говорить этому человеку о своих родных. Вроде бы он хвастался, подчеркивал свое благополучие. Но он подумал – тот, другой, за этим сюда и пришел. Он хотел узнать о своей семье. И Шэнн говорил. Рассказывал о привычках, о недостатках, об отношениях, о маленьких семейных бедах и радостях, о том, какой характер у их собаки…
А Шон слушал и думал, насколько далеко это всё от него, как незнаком тесный семейный мирок со взаимной заботой ни ему самому, ни Рою, ни Дэреку. Они одиночки, даже если держатся вместе, а за Шэнном и другими обычными парнями и девушками стоит мощная поддержка родительской любви.
С другой стороны, лишившиеся семьи или никогда ее не знавшие по-другому понимают дружбу, она для них глубже и сильнее, чем совместные гулянки и обсуждение общих школьных проблем. Они даже не друзья, они близкие люди, это сильнее…
Шэнн оборвал свой путаный рассказ:
– Знаешь, так ты ничего не поймешь. Ну как можно словами рассказать, как ты себя чувствуешь дома. Вот если бы ты сам… – Он замер с горящими глазами. – А это идея!
– Какая еще идея?
– А вот какая. Мы же похожи, просто одно лицо. Мы переоденемся, и ты вместо меня вернешься домой из лагеря! А я тут буду сидеть, поесть мне принесешь. Сам на всё посмотришь, поговоришь с ними, ну как?!
– Не выйдет.
– Почему?
– Сам не понимаешь? Я же ничего не знаю о вашей жизни. С порога скажу или сделаю что-нибудь не то.
– Ну и что? Они, может, и заметят странности, но это же ненадолго, пара дней, не больше, я потом смогу отговориться, если ты не натворишь ничего сверхъестественного. Ну будешь выглядеть как-то не так, скажешь, что у тебя голова болит, отсидишься в комнате. Но хотя бы увидишь всё вблизи, а не отсюда, поговоришь… Они хорошие, знаешь.
Парень молчал, и Шэнн пустил в ход последний аргумент:
– Ты ведь не зря с таким трудом сюда попал. Это твоя цель – узнать свою семью. И какой способ может быть лучше?
Шон поднял голову.
– Ладно. Ты прав.
– Отлично! – Шэнн стянул куртку и отдал себе-другому. – Поторопись, они там здорово нервничают. Да, если придут мои друзья или… ну, моя девушка Кэсси, то ты лучше с ними не говори, сразу поймут, родителей легче провести. Эх, а куртка-то мала!
Шон был гораздо более натренированным, одежда оказалась тесновата.
– Ну ладно, сейчас не заметят, а ты сразу переоденься, найди что-нибудь посвободнее или возьми у Райта. Я часто у него шмотки таскаю, он уже ругаться перестал, а раньше, бывало, и дрались. Но сейчас он вроде совсем взрослый, двадцать один год, и это выше его достоинства. Он вообще любит подчеркнуть, что старше, умнее и всё такое, но в детстве всегда меня защищал, и в школе помогал. Мы с ним всё время собачимся, но это на словах, просто так. Если он будет что-то такое говорить – ты не грузись, просто тоже подколи его в ответ. Да, моя комната наверху, ты там особо ничего не трогай, ну то есть чувствуй себя как дома, конечно, но…
– Понял. Хозяин там ты, я помню.
– Ты не обижайся, ладно? – смутился Шэнн. – Я не хотел.
– Всё в порядке. Как бы нам с тобой об этом не пожалеть… До завтра.
Шон повернулся и легко, бесшумно выпрыгнул из окна. Шэнн смотрел ему вслед, а потом ущипнул себя за руку, чтобы убедиться, что всё это ему не снится.




***

По широкой подъездной дорожке Шон шел к дому, и впервые на его памяти его била внутренняя дрожь. Даже руки слегка подрагивали. Это был, конечно, не страх, Шон не умел чувствовать страх за себя, но волнение. Он был насторожен до предела, и когда из конуры к нему бросился рыжий пес, виляя хвостом, Дэлмор с трудом удержал свое тело от серии убийственных движений.
Собака с радостным повизгиванием неслась к любимому хозяину, но шагах в четырех вдруг резко остановилась с озадаченным видом.
Шон тоже замер.
Пес по одному ему известным признакам понял подмену. Он попятился, глухо зарычал, оскалив зубы, еще немного, и он бы атаковал – но Шон поймал яростный взгляд собаки и, вспомнив тот эффект, который он неизменно оказывал на чувствительных к странному животных, послал в ее сторону ментальную волну силы, опасности и холода. Пес завизжал, как будто его ударили, поджал хвост и исчез в конуре.
Шон погасил в себе мерцавшую искру угрозы, вернувшись в мир человеческих эмоций. И вошел в дом.
Из ночной прохлады, одиночества и тишины он мгновенно окунулся в тепло и шум.
В гостиной работал телевизор, на кухне что-то гремело, слышался разговор. Встревоженная женщина, стоя к нему спиной, набирала телефонный номер. Она услышала стук закрываемой двери и, резко обернувшись, с облегчением  на лице бросилась к Шону.
– Ну наконец-то! Разве можно так поступать с матерью… – ласково ворчала она, обнимая его.
Он стоял молча, не двигался, не обнял ее в ответ. Он просто смотрел на свою мать. Миловидная женщина со спортивной фигурой и легкими морщинками вокруг глаз и рта, привыкшего улыбаться, довольно высокая, но ниже него, волосы закручены в небрежный узел, но руки и кожа ухожены, движения быстрые, но плавные… Шон с трудом проговорил, глядя в ее глаза, такого же цвета, как у него:
– Здравствуй, мама.
Легкая тень озадаченности мелькнула на ее лице, но исчезла в заботливых хлопотах. Дайна крикнула в глубину дома:
– Норвуд, милый! Райт! Шэнн вернулся!
Потом обратилась к нему:
– Ты раздевайся, сейчас я тебя покормлю. Ты, наверно, сильно устал, ну извини, мы никак не смогли тебя встретить… – и убежала на кухню.
Чтобы не стоять столбом у порога, Шон прошел в гостиную, сняв куртку, сел в одно из кресел. Не успел он осмотреться, как сверху один за другим спустились его отец и брат.
– Ты заставил нас порядочно поволноваться, – мягко сказал Норвуд.
Высокий плечистый мужчина с короткой стрижкой производил бы впечатление человека, работающего физически, настолько он был атлетичен, если бы не умные глаза за тонкими очками, слегка красные от усталости.
– Ну здравствуй, сынок. – И он протянул руку чужому сыну.
Шон встал для рукопожатия. Отец с удивлением даже сделал шаг назад, оглядывая его фигуру в тонкой открытой майке:
– Господи, да ты, похоже, не вылезал этот месяц из спортзала ни на минуту! Честно, потрясающий эффект! Дайна, иди посмотри, нашего сына можно снимать в рекламе здорового образа жизни!
Райт тоже подошел и разглядывал мускулы Шона, стараясь замаскировать зависть иронией.
– Ну да, ничего лишнего… мозгов в том числе.
Шон, помня об отношениях братьев, ответил:
– Зато ты нуждаешься в необходимом. В мозгах в том числе.
Райт усмехнулся и хлопнул его по плечу. Потом уже без сарказма заметил:
– Да ты и подрос как будто… Не знал, что лагерь так меняет людей.
– Это бывает, – спокойно ответил Шон. – Скоро я стану прежним.
Норвуд обеспокоенно спросил:
– Ты не болел там? У тебя стал ниже голос. Может, горло не в порядке?
Вошла Дайна:
– Вы совсем замучили мальчика. Накинулись со всякой ерундой, а он же устал, и еще голодный. – Она поставила на стол тарелку с едой и банку колы. – Ты действительно отлично выглядишь, Шэнн. И эта новая прическа тебе идет. Впервые месяц в лагере пошел тебе на пользу.
Райт хмыкнул:
– Да, впервые вы выкинули на это деньги не зря.
Дайна привычно укоризненно протянула:
– Ну, Райт…
Тот не сдавался:
– Я надеюсь, ты не разрешишь этому бодибилдеру грабить мой гардероб?
– Еще вопрос, подойдут ли мне твои шмотки, – осторожно отреагировал Шон.
– Ах так? – Райт подчеркнуто обращался к матери. – А ты не спросила у своего сыночка, какого пола был тот загадочный знакомый, у которого он задержался?
Дайна улыбнулась:
– А об этом пусть волнуется Кэсси. Я уверена, она примчится завтра утром, не успеем мы позавтракать.
– Любовь… – Райт сделал притворно романтическое выражение лица.
Норвуд вернулся со двора с озабоченным видом и, разуваясь, сказал:
– С нашим Боем что-то странное. Он напуган и сидит в конуре.
Дайна пожала плечами, не обратив на это внимания, а Райт вдруг кинул на Шона такой взгляд, что тот впервые за вечер почувствовал неладное.
Но Райт отвернулся, заговорил с отцом, и Шон решил выяснить это позже.

Когда Шон поел, было уже за полночь, и Дайна отправила всех спать. Норвуд, пожелав сыновьям спокойной ночи, ушел в родительскую спальню, Райт заперся в ванной, а Шон медленно поднялся наверх по скрипучей лестнице. В коридорчик выходили две двери. На одной висел дорожный знак «Въезд запрещен», на другой – изображение черепа с костями.
Обе двери могли принадлежать комнате Шэнна, и Шон колебался. Наконец, он взялся за ручку той, что со знаком, и услышал сзади:
– Ты же сказал, что моя одежда тебя не устраивает. Что ж тогда лезешь в мою комнату?
Шон сделал шаг в сторону.
– Да так, решил проверить, используешь ли ты еще на ночь горячие журнальчики.
По слегка покрасневшему лицу Райта он понял, что попал в точку, и скрылся в своей комнате, не дожидаясь ответа.
Прислонившись спиной к закрытой двери, Шон перевел дух. Комната была вполне обычным обиталищем парня: живописный беспорядок, разбросанные книги, журналы, одежда, какие-то коробки, детали… На стенах постеры, плакаты с героями незнакомых фильмов, фотографии.
На одной из них Шэнн был изображен в обнимку с хорошенькой девушкой со светлыми вьющимися волосами. Шон запомнил это лицо, странно ему знакомое. Он не видел ее раньше, но чувствовал некое сходство с кем-то, кого знал. Наверняка это Кэсси.
Копаться в вещах он не стал, просто осмотрел всё: слегка пыльные поздравительные открытки, валентинки от «К», снимки на семейном отдыхе – в горах на лыжах с Райтом, в океане по колено с родителями…
Шону расхотелось смотреть дальше. Он с непонятным щемящим чувством отвернулся и лег на кровать, уставившись в потолок. Таких эмоций ему испытывать еще не приходилось. Зависть, тоска – но не злобные, а печальные… Все эти слова любви могли быть обращены к нему. Он мог бы привыкнуть, оттаять…
Шон тряхнул головой и запретил себе думать в этом направлении.
Подождав, пока все угомонятся, уже глубокой ночью он неслышно выскользнул из комнаты и обошел  весь дом, запомнив расположение комнат и мебели. Осмотрел кухню, холодильник, покидал оттуда в пакет немного еды. Затем вышел, прошел мимо молчавшего Боя и забрался в сгоревший дом.
Шэнна он нашел спящим и будить не стал, оставил пакет и, понаблюдав за неспокойным сном парня, ушел.
Уже оказавшись снова в комнате, Дэлмор с трудом признался себе, что на мгновение ему показался реальным такой ход событий: легкий удар по уязвимому горлу Шэнна, недолгая адаптация и… а что потом? Жизнь, полная возможностей. Но каких? Что ему делать? Учиться, работать, копить на дом, платить по закладным?
Нет. Натура возьмет свое.
Ночь, свобода, ветер, скорость, тяжесть оружия в кобуре – это для него. Уже поздно думать о нормальной жизни. Он не приживется в этом мире, он тут гость. И Шэнн не заслужил смерти. Пусть он проживет положенное в уютном доме с женой и детьми. Каждому свое.
Шон растянулся на кровати и вдруг почувствовал, что он не прочь поспать. Мощная утечка энергии при переходе еще давала о себе знать, к тому же здесь вряд ли угрожает хоть какая-нибудь опасность.
Он так давно не спал.
Остаток ночи и утро Шон провел как самый обычный человек.



***

Утром, спустившись вниз, он прошел мимо хмуро кивнувшего ему Райта и сел за стол в кухне – просторной и светлой, уставленной красивой посудой, к чему Шон совершенно не привык. У себя они часто ели из одноразовых тарелок и пили непосредственно из банок или бутылок.
 Здесь же было настоящее женское царство уюта. Дайна и сейчас хлопотала у плиты, что-то нарезая на столе, что-то доставая из шкафчиков, бросая в кастрюли. Она усадила Шона на другое место, иначе он мешал бы ей в проходе, и поставила перед ним завтрак, который тот с неожиданным для себя удовольствием съел. Всё это время она говорила без умолку обо всяких мелких происшествиях и новостях, накопившихся за месяц «отсутствия» парня. Поначалу Шон вставлял ничего не значащие реплики, затем понял, что можно и без этого обойтись, и просто слушал.
Дайна в круговороте суетных дел схватила полотенце, обернула им кастрюлю с кипящим супом и понесла на окно мимо стола. Только она нечаянно пронесла полотенце над горящей плитой, и его свисающий край занялся огнем. Когда пламя дошло до верха и опалило ей руки, она находилась посередине кухни. Взвизгнув, Дайна инстинктивно тряхнула руками, кастрюля выскользнула, грозя катастрофой: кипяток, расплескавшись вокруг от удара об пол, причинил бы ей серьезнейшие ожоги.
Шон, сидевший от нее за пару метров, поднял голову в тот момент, когда емкость начала падение, и, мгновенно просчитав последствия, с одному ему доступной скоростью оказался рядом. Он подхватил кастрюлю у пола, сманеврировав ею так, что жидкость осталась внутри, и, поставив всё на стол, помог Дайне освободиться от остатков тлеющего полотенца.
Она всхлипывала, в шоке повторяя:
– О боже, какой ужас… я могла бы…
Шон осмотрел ее руки, которые лишь кое-где покраснели, приказал застывшему в дверях Райту:
– Давай мазь от ожогов.
Сильно побледневший Райт повиновался. Пока Дайна смазывала свои раны, он несмело сочувственно спросил, кивнув на ладони Шона:
– А ты-то как? Может, врача?
Шон непонимающе взглянул на него. Райт растерялся.
– Ну, ты же схватил всё это голыми руками, я видел. Чёрт, это было ловко, ничего не скажешь, но ты не мог не обжечься.
Шон отвел глаза:
– Тебе померещилось. Я тоже взял полотенце.
– Что за фигню ты несешь? Какое полотенце? Это было так быстро, даже слишком… Ты как сидел, так и кинулся, ничего ты не брал!
Шон показал Райту свои, естественно, неповрежденные руки.
– Видишь?
Тот с крайне удивленным видом тряхнул головой и поднял глаза на брата. Шон почувствовал холодок по спине от этого взгляда: в нем было не только непонимание, изумление, но и зарождающееся отчуждение, опасение, вопрос.
Шон отвернулся. Райт ничего не сказал.
Когда Дайна со слезами обняла младшего, благодаря его за помощь, Шон пробормотал:
– Это ерунда. Если бы я мог… – оборвал себя и ушел в комнату.

Почти сразу внизу послышался шум подъезжающей машины.
Выглянув из окна, Шон понял, что это не Норвуд: перед домом стояла не «тойота», а огромный, старый, но вылизанный до блеска «кадиллак», с пассажирского сиденья которого вспорхнула девушка в розовом платье и побежала к двери.
Шон перевел взгляд на фотографию и вздохнул: предстояла встреча с Кэсси.
Перекинувшись парой слов с Дайной, та легко взбежала на второй этаж и уверенно, потому что не раз уже это делала, вошла в комнату. С порога Кэсси кинулась к Шону на шею, повисла на нем, щебеча от радости:
– Ой, ну наконец-то ты приехал! Я уже ждать устала, сестры задразнили… Ух ты, как ты классно выглядишь, все с ума сойдут от зависти!
Придвинувшись к его уху, она прошептала:
– Я надеюсь, ты там ни с кем… Я проверю! – с милой угрозой сморщила свежее личико и тут же рассмеялась. Схватив его за руку, потащила к двери:
– Ну что же ты стоишь, пойдем! Я, конечно, хотела бы провести с тобой время наедине, – Кэсси подмигнула, – но это позже, а сейчас не получится, мой милый братик достал такую классную тачку, он нас покатает, правда, эта мелочь тоже навязалась, будет хихикать без конца, ну ничего…
Даже не стараясь отвечать на поток девичьей болтовни, Шон вышел вслед за Кэсси во двор, приблизился к «кадиллаку» и окаменел.
Встав с водительского места, обойдя машину, улыбаясь, к нему шел… Рой.
Практически не изменившийся, в таких же цветастых шортах и немыслимой рубашке, с такими же волосами…
– Ну привет, Шэнни! Давно не виделись. Гляди, какая суперская тачка, всего четыре штуки на распродаже, прикинь! Эй, ты что на меня уставился?
Шон не ответил, и Рой продолжил:
– Теперь, правда, приходится катать всю эту мелюзгу, их ничем оттуда не выкуришь.
Рой кивнул на заднее сиденье, откуда сверкали улыбками две девчонки – одна лет тринадцати, другая младше. С притворной тоской вздохнул:
– Как я завидую, у тебя брат, да еще старший! Не жизнь, одно удовольствие. А я? Три младшие сестры – это издевательство! А мать опять в Европе, открывает филиал. За этот год она дома была от силы месяц. А кто будет следить за этим дурдомом? Конечно, Рой! «Ты же старший брат, на тебе вся ответственность»… Я ей уже сто раз говорил: выходи замуж! С твоими деньгами раз плюнуть. И мне будет легче, а то какая тут может быть личная жизнь? Нет, ей некогда. А я? Чёртов цветник…
Рой явно оседлал любимую тему, судя по лицам ругаемых сестер, они не первую сотню раз слышали подобные речи, но, несмотря на притворную суровость брата, весело улыбались, совсем не обижаясь, да и у Роя не было настоящей озлобленности. Скорее, наоборот, ему в глубине души льстило доверие матери и роль единственного мужчины в семье со всеми властными полномочиями.
Шон, едва сохраняя невозмутимость внешне, внутри был ошеломлен не на шутку. Он как-то не был готов к встрече с аналогами своих близких, почему-то он считал всё это своим личным делом. Но нет, оказалось, и у Роя здесь есть семья. И их знакомство, хоть и не до такой степени близкое, тоже закономерно. Наверняка линии их судеб сплетены во всех мирах – где теснее, где едва-едва…
Кэсси с недовольным видом уселась назад, к сестренкам, они тут же принялись шептаться и хихикать. Рой переглянулся с Шоном и двинулся с места.
Они колесили по городу, и на фоне болтовни семейства Картеров Шон смотрел в окно на знакомые и не очень здания, улицы, искал в прохожих известные ему лица… Он заметил одного парня из юнита Райвери, явно в компании родителей, хотя точно знал, что тот приютский; еще узнал девчонку с Рэд-стрит, здесь в платье ниже колен входящую в церковь, и копа лет сорока, здесь аналогично сидящего в полицейской машине.
Рой привлек его внимание, пнув локтем в бок.
– Ты дурной какой-то сегодня, ей-богу! Молчишь, едва пару слов сказал. Ты вот что… – Рой наклонился к нему и понизил голос. – Поделись секретом, как ты сумел так накачаться за месяц?! Вроде не увлекался никогда, а тут – хоть на обложку! Ты это… ну явно же не только на тренажере сидел. Это самое…
Рой собрался с духом.
– Ты ведь ширялся чем-то, точно? Анаболики, стероиды… только честно! Крутое ширево!
Шон прямо посмотрел ему в глаза – и угрозу не прятал.
– Ширево? Забудь об этом, понял?! Если только я узнаю, что ты…
– Ладно-ладно, ты чего взъелся? Я так просто спросил, я ничего!
Шон вгляделся. Локтевые сгибы Роя были чистыми, глаза – ясными, без сетки сосудов, делавшей взгляд Роя из того мира слегка болезненным. Этот был здоров, но наклонности…
Они проехали еще пару улиц и свернули на третью, когда Шона подстерегла еще одна неожиданность. На тротуаре стояла группа ребят, они весело переговаривались, оживленно что-то обсуждая. Среди них Шон заметил еще одно знакомое лицо.
Он подался вперед, вглядываясь в эту компанию, бросил Рою сквозь зубы:
– Останови. Быстро.
Рой не понял:
– Ты чего? С какой стати?
Шон коротко взглянул на него и рванул ручник на себя. Машину тут же занесло, Рой в панике выкрутил руль, затормозил и, ругая Шона последними словами, вытер лоб. Дэлмор, не слушая, выскользнул из машины, медленно подошел к говорящим. Убедившись, что глаза его не подвели, негромко окликнул парня, явно бывшего душой компании, который стоял в центре в обнимку с девушкой и что-то рассказывал.
– Дэрек?..
Парень обернулся с улыбкой, кинул друзьям пару слов и подошел к Шону.
– Я не Дэрек, я Теренс, но нас так часто путают, что мы с братом отзываемся на оба имени. Тебе нужен Дэрек? Ты его знаешь?
– Да, знаю, – коротко ответил Шон. – Где он?
– Тебе не повезло. Он уже уехал в Калифорнию, раньше, чем другие, потому что ему нужно там устроиться в общежитии.
– Каком общежитии?
– А он тебе не говорил разве?
– Мы давно не виделись.
– А-а. Дэрек поступил в Калифорнийский Технологический Университет и очень этим горд. На самом деле, здесь и правда есть чем гордиться, туда не каждого возьмут, нужны высокие баллы почти по всем предметам. Но у него проблем не было, он же у нас технарь с детства…
Шон едва верил в услышанное.
Даже этот Теренс мало походил на того Теренса, которого он видел полгода назад. Что уж говорить о Дэреке, выросшем в семье, способном парне с хорошими баллами, студенте Калтеха?..
– Слушай, Теренс, ты ведь уже учишься на юридическом, да?
– Ну да, это тебе Дэрек рассказал?
Шон оставил вопрос без ответа.
– Знаешь, я вроде тоже туда собираюсь. И мой отец интересуется любой информацией об этом факультете, и неофициальной тоже, ну ты понимаешь. Хорошо бы ему поговорить с твоим отцом об этом. Может, дашь его телефон?
Теренс покопался в бумажнике и протянул визитку. Шон удивленно посмотрел на нее.
– Фред Сандерс? Твой отец?
– Конечно. – Теренс недоумевал. – А что?
– А имя Джозеф Смит тебе ни о чем не говорит?
Теренс вздрогнул, после паузы тихо ответил:
– Откуда ты это знаешь? Дэрек не болтлив, он вряд ли… Фред наш отчим, но нам не было и года, когда они поженились, а этот Джозеф… Да, мать родила нас от него, но мало кто об этом подозревает. Она ушла от него почти сразу после нашего рождения, мы даже не знаем его в лицо. Он, похоже, был не очень-то хорошим человеком. А Фред – он нам настоящий отец, если ты меня понимаешь. Мы носим его фамилию, и никто ни о чем не жалеет. Так что если будут вопросы, пусть твой старик звонит в любое время.
– Хорошо.
Шон отвернулся, но Теренс окликнул:
– Эй, подожди. Ему что-нибудь передать от тебя? Как хоть тебя зовут?
– Нет, ничего, – негормко ответил Дэлмор. – Он вряд ли меня вспомнит.
И ушел, оставив Теренса в недоумении.


Когда Шон вернулся домой, Норвуд уже закончил ужин, тяжело вздохнул раз шесть подряд, взял из чулана старую куртку и ушел в гараж. Дайна прокомментировала, глядя вслед:
– Опять… Хорошо, если к полуночи он справится.
Шон предположил:
– Барахлит?
– Ты же знаешь. Ломается раз в неделю.
– А почему бы вам не купить новую?
– Шэнн, ты задаешь странные вопросы. Все деньги уходят на оплату кредита за дом. Нам не до машины.
Шон встал и бросил матери:
– Пойду помогу.
Он ушел, не видя, как удивленно переглянулись вошедший Райт и Дайна.
Норвуд грустно копался в куче разрозненного железного хлама. «Тойота» стояла с развороченными внутренностями, под ней виднелись лужицы масла. Мужчина весьма изумился приходу Шона:
– Привет, сын. С чего это тебя сюда потянуло?
– Да так.
 Шон, сделав скучающий вид, склонился над мотором, через минуту заявил:
– На первый взгляд надо прочистить клапана, сменить шланги здесь и здесь, а еще поставить новые свечи, эти свое отработали.
Норвуд даже что-то уронил.
Шон понимал, что делает нечто не свойственное Шэнну, но ему надоело маскироваться, и к тому же он знал, что ему скоро уходить. Поэтому, наплевав на скрытность, снял майку и залез руками по плечи в нутро «тойоты». Дэлмор отлично знал устройство автомобиля не только из теоркурса, введенного в его память, но и на практике. Более того, он умел и любил заниматься совершенствованием машин, разгоняя их до предельно возможных скоростей, улучшая характеристики ходовой части. Поэтому вскоре Норвуд уже выполнял подсобные работы типа принеси-подай-подержи, находясь в некотором ступоре от неожиданно открывшихся невероятных способностей сына в ремонте и тюнинге автомобилей.
Он пытался поначалу вставить пару слов, советов, но сразу понял, что это лишнее. То, что Шон делал, быстро и уверенно, так, как будто всю жизнь этим занимался, комментируя на наполовину непонятном языке технических терминов, всё это священнодейство было не для непосвященных.
Норвуд по инструкции сына сгонял в магазин запчастей, закупил то, названия чего мог только прочесть по бумажке, заслужив странные взгляды продавцов. Шон из принесенных деталей быстро собрал некое приспособление, встроил его в цепь механизмов и, вытирая руки, сказал:
– Теперь это не «тойота» десятилетней давности.
– А… что? – несмело поинтересовался Норвуд.
Шон пожал плечами и кивнул на руль:
– Садись, попробуем.
Предвидя обычные проблемы с зажиганием, Норвуд еле удержал в руках руль  –но от вскрика не удержался – когда его старенькая, раздолбанная, чиненная-перечиненная машина завелась с 1/16 оборота и мягко, мощно прыгнула вперед. Собрав всё свое умение водителя, вполголоса то молясь, то матерясь, Норвуд с вытаращенными глазами едва справлялся с неудержимым механизмом.
Улыбаясь, Шон предложил поменяться местами. Норвуд ударил по тормозам и с облегчением перебрался на его кресло, всё еще тяжело дыша. Сына он не стал спрашивать, сможет ли он управлять этим чудовищем: очевидно сможет, если сам сделал.
Шон пожалел ошалевшего Норвуда. Не стал показывать свои способности к экстремальному вождению на улицах. Он просто нашел пустынное поздним вечером шоссе и нажал на газ. Ему самому было интересно, до чего он смог довести этот драндулет. А когда стрелка спидометра дошла за четыре секунды до сотни, а дальше, неуклонно двигаясь, уперлась в предел шкалы и не пошла выше, а машина и не думала снижать разгон, Шон плавно затормозил, увидев остановившиеся глаза Норвуда.
Тот очнулся от ступора лишь у дома. В гараже, усадив Шона на стул, подрагивающим голосом осведомился:
– И что это было?
Шон прикинул в уме:
– Примерно между «феррари» и «ягуаром». Только смени колеса и оси. А лучше не гоняй выше двухсот, ты не умеешь.
– А… откуда? Как?..
– В лагере научился, на спецкурсе, – усмехнулся Шон.
Норвуд кивнул, гоня от себя мысли, что же это за спецкурс по вождению в лагере в центре лесного массива? Месяц – это мало. И вообще, такие штучки мало похожи на легальные развлечения.
Шон добавил:
– Скорость не главное, вроде побочного эффекта. Теперь она жрет бензин сортом повыше, но втрое меньше, чем раньше. Ну и понадежнее станет. Только не давай никому копаться в моторе, да и сам не трогай.
Норвуд промолчал, сцепив пальцы, чтобы унять дрожь, с благоговейным ужасом поглядывая на «тойоту» с душой «ягуара». Потом несмело осведомился:
– А можно я… сам попробую? – Виновато уточнил: – Я никогда не ездил на гоночных болидах.
Шон усмехнулся:
– Что ж ты меня спрашиваешь? Это твоя тачка.
– Да-да…
Норвуд робко улыбнулся. Он сел за руль, как в первый раз в новую машину, заставил ее пару раз взреветь мотором, потом повернулся к Шону:
– Ты это… ну просто блеск. Я даже не думал, что ты так умеешь! Ты всегда не хотел…
– Я же говорю, в лагере научился.
– Угу. Да, ты скажи матери, что я нескоро. Задержусь там, ну ты понимаешь…
– Скажу. Но ты будь осторожнее. К этому надо долго привыкать.
– К чему?
– К скорости. Чтобы была уверенность.
Норвуд вспомнил чёткие, привычные движения сына на шоссе на дикой скорости.
– А ты? Когда ты успел?
В глазах Шона мелькнула тень. Он повторил:
– Осторожнее. – И ушел в дом.

Уже поздним вечером Шон в последний раз оглядывал комнату Шэнна. Внутри зрела странная дрожь – предвестник перехода, но еще несколько часов у него оставалось.
На глаза попалась слегка помятая фотография – Норвуд, Дайна и Райт, стоят обнявшись на фоне чего-то, что закрыли спинами, и смеются. Снимал явно Шэнн, камера слегка скривлена. Шон взял эту фотографию в руки, повертел, неожиданно для самого себя сунул в карман. С легкой досадой подумал, что сначала не собирался ничего забирать с собой, но теперь… Почему-то показалось важным сохранить их лица для себя.
Он резко обернулся на стук в дверь. Кашлянув, на пороге появился Райт, какой-то напряженный и скованный.
– Э-э, есть разговор. Свободен?
– Входи.
Шон кивнул на стул, сам сел напротив. Райт выглядел смущенным, взгляд метался, руки не лежали на месте. Наконец он собрался с мыслями.
– Значит, так. Я не буду ходить вокруг да около. Дело вот в чем. С тех пор, как ты приехал из лагеря, ты стал очень странным. Буквально во всем. Даже характер… Ты стал молчаливый, угрюмый какой-то, это очень для тебя нетипично. Потом у тебя что-то с памятью: не помнишь, где обычно сидишь за столом, да и комнаты наши перепутал. А когда мама чуть не обожглась, ты, конечно, просто спас ее, но эта дьявольская реакция, а потом нечувствительность к боли…
Райт попытался поймать взгляд Шона, но тот сидел молча, опустив голову. Райт продолжил:
– Лагерь как-то странно тебя изменил. Раньше ты к гаражу близко не подходил, а сейчас что-то такое сделал с отцовской тачкой, что он выглядит так, будто сегодня рождество. И еще, я видел вчера ночью, как Бой кинулся к тебе, встречал, а потом как на стену наткнулся и теперь сам не свой. Может, он что-то учуял?
Райт подождал реакции Шона, но ее не было. Только тогда он решился высказать свое подозрение.
– Шэнн, ты колешься? Ты принимаешь наркотики?
Шон пошевелился, но лицо его оставалось в тени. Райт в волнении придвинулся ближе:
– Пойми, брат, я не обвиняю! Я хочу помочь. Если это так, то знаешь, это же беда… Но если вместе, то мы справимся, Шэнн. Если хочешь, я даже родителям ничего не скажу. Я мог бы помочь с врачом, анонимно, ты только сам этого захоти, понимаешь?
Шон, не отвечая, тоже подался вперед. На Райта со знакомого лица брата взглянули чужие глаза: темные, очень взрослые, даже старые от пережитого, в глубине которых сила переплеталась с тоской… Старший отшатнулся. В этот момент он с ясностью понял, что перед ним не брат, а кто-то невыносимо другой.
Потом это чувство Райт похоронит в душе как невозможное.
Прозвучал ответ, сказанный таким голосом, какого никогда не было у Шэнна:
– Ты ошибаешься, Райт. Ты действительно что-то заметил, но причина не в наркотиках, поверь мне. Это ненадолго, все странности скоро исчезнут. Всё будет как раньше. И… ты хороший брат, Райт. Мне жаль. Ты б знал, как мне жаль…
Шон поднялся. Райт тоже встал, услышал:
– Спасибо. Тебе лучше уйти.
Он послушно кивнул и направился к двери, борясь с ощущением, что силуэт человека за его спиной почему-то не имеет ничего общего с младшим братом.


Шэнн сильно испугался, когда среди полнейшей тишины и ночного спокойствия его резко тряхнули за плечо.
– А… это ты, – приводя в порядок дыхание, выдавил он.
Шон сел на пол, сгорбившись, не глядя на него. Шэнн, разобравшись, возбужденно вскинулся:
– Ну как там? Что нового? Да, кстати, ты мне пожрать не принес? У меня всё кончилось.
– Нет, не принес. Дома наешься. Я ухожу.
– Так скоро?
– Да, я чувствую, скоро начнется.
– Так мало… но ты всё-таки успел хоть что-то?
Шон ответил неопределенным тоном:
– Успел. Слушай. – И коротко рассказал о происшествии с Дайной, о «новой» машине Норвуда, о подозрениях Райта…
Шэнн слушал с округлившимися глазами, время от времени прерывая рассказ возгласами удивления.
– С ума сойти! И как мне это теперь разгребать?!
– Ты сам предложил поменяться.
– Да-а-а…
– Вот что еще. Рой Картер. Ты хорошо его знаешь?
– Конечно. Кэсси же его сестра.
– Сделай вот что. Следи, ну пока это возможно, чтобы он не вляпался во что-нибудь, связанное с наркотой. У него сильная предрасположенность к спиртному и дури.
– Откуда ты знаешь? Ты провел с ним всего ничего… Или? Там, у тебя?
– Да. – Шон больше ничего не сказал об этом.
Шэнн немного помялся, почесался смущенно, но решился:
– Слушай, ты не мог бы оставить мне хоть что-то на память? Мелочь, чего-нибудь совсем такое… Просто я боюсь, что через какое-то время сам себе не поверю.
Дэлмор подумал, достал тот самый нож, с помощью которого доказал свою непохожесть. Шэнн обрадовался, но всё же вежливо возразил:
– Да не, ты чего, это слишком.
Парень не отсюда не обратил внимания, поворошил кучу хлама, найденным острым обломком железа точно и аккуратно вырезал прямо на лезвии свое имя – Sean, не Shann. Затем неуловимым броском заставил нож воткнуться в пол в миллиметре от ноги двойника. Тот с трудом вытащил и уважительно спрятал.
Шон, казалось, к чему-то прислушался.
– Уходи, скоро начнется. Тебе нельзя здесь быть.
– Что? Прямо здесь?
– Переход привязан не к месту, а ко мне. Иди.
Шэнн отступил на шаг.
– Ну, давай… Это было круто. – Потом вдруг поднял голову: – Слушай парень, а ты бы не хотел… остаться, ну… насовсем?
Дэлмор посмотрел на него тяжелым взглядом.
– Ты спрашиваешь, не было ли у меня идеи тебя убрать? Да, была. Но, как видишь, я счел это нецелесообразным.
– Ну…– Шэнн не знал, что ответить.
Взгляд Шона смягчился:
– У меня своя жизнь, и я ее ни на что не променяю. Да, у меня нет родных, но есть другие близкие. И твою свободу не сравнить с моей.
Копящийся в помещении энергетический потенциал уже поднял дыбом волоски на теле Шэнна, и когда Шон в последний раз произнес:
– Уходи, – он не стал задерживаться.


***

– Черт возьми, когда это всё кончится? – Дэрек устало потер лицо руками. – Я не спал часов пятьдесят…
– Ничего, скоро приедем.
Рой сидел за рулем и тоже выглядел не самым лучшим образом.
– Мне это надоело! Он вообще думает возвращаться или нет? Мы с тобой не железные!
– Кто знает… Нельзя же было предвидеть, что эти уроды поднимут голову.
– Да уж. Это все потому, что его нет. Они чуют. Скорее бы…
– Слушай, ты странный. У него такой шанс, прямо нереальный – узнать родных, которых в жизни не видел. Любой был бы счастлив, и ты не исключение, ну поставь себя на его место.
Дэрек медленно повернулся, испепеляющим взглядом посмотрел на смутившегося Роя:
– Я? Счастлив? Уверен?
– Прости, – признал Рой. – Ляпнул, не подумав. Не злись. – Потом задумчиво продолжил: – А я бы не отказался… мамка – она хорошая была, любила нас.
Дэрек поколебался, несмело спросил:
– А что с ней стало?
– Ты не знаешь?
Дэрек пожал плечами:
– Откуда?
– Ну да. У меня был полный комплект: родители и, представь только, три сестры, младшие все.
– Ух ты.
– Вот-вот. А потом одним прекрасным вечером папаша пришел не просто пьяный, как обычно, а с начисто съехавшей крышей. Мы все ему чертями показались, ну он за дробовик и взялся. Я один сумел в окно выпрыгнуть. А было мне лет одиннадцать.
Дэрек поёжился и промолчал, не зная, что сказать. Рой продолжил с грустным спокойствием:
– Он уснул, а я вернулся. В дробовике еще кое-что оставалось. Для него.
Дэрек неверяще смотрел на Роя, которого в глубине души всегда считал легкомысленным шутом, пустышкой.
– И ты?..
– Ага. Потом бросил всё, убежал, не стер следов, ничего… Дурак был, маленький. Ну и куковать бы мне в приюте для особо опасных, если бы не искра случайная. От дома на колесах только пепел остался, а их и вскрывать не стали, вроде и так всё ясно. А я… да кто меня искал бы, кому я нужен?
– Да-а. Насчёт отца, тут, знаешь, я тебя полностью понимаю… но в одиннадцать лет?
– Как раз тут всё просто. Поумнее б я был, может, и подумал бы. О себе, понятно, не о нем. Ну как вышло, так вышло.
Оставшуюся дорогу оба молчали.
Доехав до Квартала, бросили машину прямо на дороге, сил не было заводить в гараж, поплелись к дому. Рой вошел первый.
– О! А мы только о тебе говорили.
Шон в расслабленной позе лежал на диване с полупустой бутылкой виски в руке, перед ним на столе громоздилась порядочная кучка опустошенных. Рой протянул:
– Зря время не теряешь. Оставь и нам немного, а то мы тут как белки в колесе.
– Ты как? – коротко спросил Дэрек.
Шон поднял на них пьяные глаза, хрипло ответил:
– Лучше всех.
Рой тревожно переглянулся с Дэреком. Шон никогда обычно не пьянел, абсолютно, сколько бы ни выпил, его организм перерабатывал алкоголь мгновенно. И если он сейчас пьян, то, значит, сознательно блокировал эту способность, а зачем?
А зачем люди напиваются, если им плохо.
Парни сели рядом, тоже выпили. Рой спросил:
– Ты их видел?
Шон кивнул.
– Говорил с кем-то?
– Я жил у них сутки. Вместо того, другого.
Дэрек поднял глаза:
– Но ты же не…
– Да ничего я ему не сделал… – Шон махнул рукой. – Поговорили, он сам предложил. Ему по приколу.
Они молчали, не настаивая на подробностях. Шон сел прямо, опустив голову, свесив руки между колен.
– Там не было «Проекта». Или был, но нас не коснулся. Обычный дом, обычная семья. Оказывается, все последние годы я должен был жить, как Образцовый Американский Подросток. С бейсболом, лагерями, проблемами со школой, кожей и девочками. Отец в шоке, что я перебрал его колымагу, собака меня не узнала, брат уверен, что я начал ширяться, типа, что-то я странный. Семейные ужины, работа у отца, готовка-уборка у матери, учеба у детей, воскресные пикники с этим чёртовым псом… Как они там мхом не зарастают, не пойму?
Дэрек хмыкнул. Шон резко бросил на него неожиданно злобный взгляд.
– Смешно тебе? Полюбуйся.
Вынув что-то из кармана, швырнул на середину стола. Дэрек недоуменно взял маленький кусочек плотной бумаги.
– И что это?
– Визитка твоего отчима.
– Кого-кого? Какого к черту отчима? Какой к черту Сандерс?
– Знаешь, там твоя мать оказалась поумнее. У нее хватило смелости бросить не тебя, а твоего отца. И ты вырос в семье.
Дэрек тихо выдавил:
– Ты что, видел там… меня?
– Нет. Теренса. Он мне рассказал. Хочешь знать, что в идеале должно было быть с тобой? – В голосе Шона звучало не сочувствие, а что-то вроде горечи и даже издевки. – Ты, оказывается, способный парень. У тебя высокие баллы по всем предметам. Ты с детства чем-то там увлекался и теперь, естественно, студент Калифорнийского Технологического.
У Дэрека пересохло в горле. Рой присвистнул:
– Круто. Ну кто бы мог подумать! Хотя, если б ты учился, кто знает…
Дэрек горько усмехнулся:
– Студент, говоришь, – и одним движением смял в мощном кулаке бумажку из другого мира.
Рой с ноткой неуверенности произнес:
– А я? Там, случайно…
Шон повернулся к нему с тем же ожесточением на лице.
– Ты? Случайно, да. Ты катал меня и мою девушку на своем «кадиллаке».
– Ничего себе! – Робкая улыбка на губах Роя тут же погасла. – Мы и там общаемся?
– Как же нам с тобой не общаться, если я встречаюсь с твоей сестрой.
Рой как будто получил удар по лицу. Шон продолжал, чётко и безжалостно:
– Ее зовут Кэсси. Наверное, Кассандра. Ей семнадцать. Вспомни, ты никогда не говорил мне их имен, а теперь я знаю. Младшие: Лайза, лет тринадцать, и Дженни, лет десять, их я тоже видел. Не знаю точно, что там было, но отца с вами нет. Твоя мать занимается серьёзным бизнесом, на других континентах тоже, денег у вас немерено, ты купил тот «кадиллак» на карманные... Твоя главная беда – три сестры на шее, ты глава семьи и единственный в ней мужчина.
Рой сидел, ни на кого не глядя. У него дрожали руки.
– Да, парни, вам обоим не повезло с отцами, мне – с наукой… а там всё сложилось лучше некуда. Я видел Сэйру, она не шлюха. Я видел Бэйна, у него там тоже родители. Ну чем не рай земной?
Шон посмотрел на бутылку с остатками виски у себя в руке и со страшной силой резко швырнул ее в стену… Мельчайшие осколки разлетелись во все стороны, потеки темной жидкости поползли вниз.
Дэлмор закрыл лицо руками и сидел какое-то время молча. Потом поднял голову и сказал уже другим тоном:
– Простите меня. За то, что я сейчас творю. Вы оба. Я не должен был так срываться. Не знаю, что на меня нашло.
Рой пожал плечами:
– Да все понятно. Не думай.
– Здесь же нет твоей вины, – кивнул Дэрек.
Через десять полновесных минут тяжелой тишины Шон поднялся.
– У нас война?
– Да. Азиаты на Юго-Востоке мутят воду, хотят передела. Их чёртова уйма, на одного нашего приходится по семеро как минимум. Мы уже потеряли человек девять… Там сейчас Моран, Барт и Рэддер, и Дин еще привел копов, но они наверняка уже смылись.
Шон коротко приказал:
– Давайте оба в машину. Покажете мне, где и что, и можете отдыхать, сколько влезет.
Рой с Дэреком, переглянувшись, молча подчинились.
Основная схватка шла в слабо освещенных дебрях заброшенного вагонного депо. Хорошо организованные азиаты не сдавали пристрелянных позиций, несмотря ни на какие усилия Хостовских. Рэддер с кровавой повязкой на лбу вместо рассказа разразился непечатной речью.
Дэрек хотел что-то сказать Шону, но Рой остановил:
– Постой… посмотри на него.
Дэлмор стоял в стороне, не отрывая взгляда от лабиринта железных конструкций. С виду он был даже расслаблен, но его поза скорее походила на обманчивое спокойствие хищника перед молниеносной атакой. Он стоял на высокой насыпи, сверху вниз глядя на смертельно опасное хаотичное нагромождение железного хлама, представляя собой отличную мишень, но нимало об этом не волнуясь.
Легкий ветер шевелил ему волосы, ноздри раздувались, казалось, он прислушивается.
Рой тихо сказал:
– Ну всё, к утру проблема будет снята.
В ответ Дэрек пробормотал:
– Мне не по себе, когда он такой…
– Да уж. – Рой кивнул вниз: – Меньше всего я хотел бы быть на их месте. Похоже, ему нужна разрядка, и нам с тобой чертовски повезло, что он сдержался. Только не вздумай сейчас его останавливать.
Дэрек недоуменно покосился:
– У меня и мысли такой не было… я что, самоубийца? Он сейчас как фугас за секунду до взрыва. Пусть уж лучше там.
Шон подозвал Морана, приказал:
– Уведи оттуда всех. До одного.
У Киллроя хватило ума ничего не возразить, он отошел и что-то сказал в коммер. Через десять минут депо было очищено от своих. Не оборачиваясь, Шон обратился к Рою и Дэреку:
– Уходите. Возвращайтесь все. Я задержусь.
В его голосе было что-то зловещее, как легкое дуновение смертного холода, как абсолютное спокойствие безбрежной силы, готовой закрутиться в гибком смерче, разбрызгивая смерть.
Машины одна за другой трогались с места. Дэрек сел за руль, оглянулся и успел увидеть, как темная фигура с насыпи бесшумно канула вниз. Он прислушался и через гул моторов различил сдавленный гортанный крик.
Больше слушать не стал и повернул ключ зажигания. Севшему рядом Рою сказал:
– Странно, но мне даже вроде как жалко этих узкоглазых. Они рассчитывали на честную драку, а тут… У них же шансов нет, никаких, ни у одного.
– Что может быть честнее, чем охота? Очень вовремя они случились. Их там человек полтораста, да с оружием. А он один и с пустыми руками. Так что не такие уж они беззащитные. Хотя… я бы на них не поставил и цента.
– Вот именно.