Непедагогический поступок

 Я никогда особой похвалы не слышала, мне не говорил мой любимый пожилой учитель русского языка и литературы, что я лучше других, ничем свое особое отношение не выказывал.

Иногда он меня даже выставлял из класса ни за что в начале урока. Сейчас, ругая своих детей за плохое поведение, думаю « А в кого же им примерными быть? Не в меня- точно!» Я была почти отличницей, пару четверок по физкультуре, труду, да ненавистным химиям –физикам. Да, даже эти «четверки» на самом деле были приписками, завышали их за заслуги по другим предметам. Я конечно, физику от химии отличить могла, но решить какую-то задачу – это слишком…

По этому поводу, кстати, смешное расскажу. Мой одноклассник Вовка, круглый двоечник жил по соседству со мной. Поэтому я всегда заботилась о его успеваемости: и списывать давала, и английский ему делала, да и объясняла все, чего он не знал. А не знал он всё. И вот - экзамен по физике выпускной. В соседнем классе «А» - экзамен по алгебре заканчивается. Мы сдаем физику. Заходим в класс, я сажусь поближе к Вовке, шепчу: «Если что, толкай – подскажу!» А он мне - не боись, у меня «бомбы». Ну, все, наверное, знают – это такие аккуратные, полностью записанные ответы на вопросы билетов.

Он отсидел положенное для подготовки время, первым тянет руку отвечать. Наша физица глаза в небо закатывает, говорит: «Посиди еще, Вова, подумай!» А думать-то чем?

Вышел Вова к доске, за спиной экзаменационной комиссии на доске что-то чертит, пишет, рисует. Никто на него особо-то и внимания не обращает.

И, вдруг! Паника! Тамара Николаевна начала нервно дергать плечами, когда на его бодрый возглас «Я готов!», обернулась к доске! Мы ржали, как сумасшедшие! «Володя, по какому предмету Вы сдаете государственный экзамен сейчас?». «По физике. А по какому надо?” – как на идиотку, посмотрел на физицу (да еще и завуча, к тому же) Вовка.

На классной доске аккуратно была вычерчена какая-то парабола, задача с логарифмами и другой набор терминов по алгебре! Вовка просто попросил «бомбы» в параллельном классе, даже не поинтересовавшись тем, какой экзамен сдавали те. Ну а отличить физику от алгебры - непосильная для него задача.

Так вот, мое поведение…

После девятого класса меня даже грозились за «неуд» оставить на второй год. Все лето я отрабатывала на пришкольных грядках, чтобы реабилитироваться. Даже, когда я болела, а весь класс прогулял урок по белорусскому языку, моих родителей вызвали в школу. На мамино возражение о том, что я дома больная лежу, директор ответил : «Значит, организовала!» Уборщица вылезла через окно на козырек над входной дверью школы, чтобы собрать там мусор - я закрыла раму на шпингалет; учителю химии незаметно прожгла какой-то кислотой рабочий халат, когда он шел между рядами; спустила в прорубь портфель со всем содержимым нашего отличника Славки за то, что химию не дал списать и даже подсказать не захотел на контрольной… В общем, борзая была девчонка.

Русский язык и литература были моими любимыми предметами, тут я отдыхала. Василий Иванович иногда, видя мое особо игривое настроение, заходил и вместо «Здравствуйте, дети!», говорил, даже не глядя в мою сторону:»А ты иди погуляй, успокойся!» За что, можно было не спрашивать - на всякий случай. В другой раз, наоборот, он меня делал учителем, а сам усаживался на заднюю парту. Все мои сочинения вывешивал на школьной доске как образец.

Дом, в котором он жил, стоял почему-то прямо в углу школьного двора. Поэтому очень часто к нему заходили ученики то за чистой тетрадкой, то за ручкой, то за линейкой. Выходили оттуда с пирожком или яблоком в руках. Он был своим человеком. Я что-то не помню его не седым. Он застыл в каком-то красивом пожилом возрасте на много школьных лет. Не менялся как-то. То слишком строгий и резкий, то добрейшей души человек, ну настоящий кот Васька. Мы Васькой-то его и называли. У других учителей клички по профессии : кто - циркуль, кто – теорема, а он- вечный кот Васька.

Василий Иванович был нашим классным руководителем, поэтому он с нами общался чаще других учителей. Он наблюдал нас везде: и на других уроках, и на переменах вечно контролировал нас, захаживал к родителям, водил в лес на прогулки - почти второй папа.

В четвертом классе меня зажал под лестницей и поцеловал одноклассник. Василий Иванович отругал и его и меня, объяснив, что рано еще целоваться. Дорастите, мол, хотя бы до восьмого класса. Я запоминала все, что было сказано им, как какую-то догму. Еле додержалась до восьмого, уже в седьмом так хотелось нацеловаться вволю, правда с другим одноклассником, нашим художником Юркой .

Однажды во время большой перемены он, как всегда, повел нас в соседнее деревянное строение, нашу столовую, на обед. Я в тот день была какая-то особо сумасшедшая: носилась с мальчишками из столовой в столовую, бросалась снежками в окна и в учителей, потом уже, сидя за столами, продолжала бросаться жеваным и скатанным в шарики хлебом. Василий Иванович успокоить никак не мог. И, когда вдруг я случайно попала таким мякишем в его тарелку, встал, подошел ко мне, поднял за шкирку и со всего размаху звонко дал мне пощечину!

Я села на место, все заржали, а я, мне казалось, умерла… Сердце из меня выскакивало, никак не могла заплакать. Я встала и вышла, не пообедав, из столовой.

Я же понимала, что не за брызги супа на его лице, он меня за хлеб ударил. Сразу вспомнила, как на классном часе однажды он рассказывал про голод, который переживал еще ребенком.

От родителей я узнала, что был педсовет, и моего родного Василия Ивановича разбирали там по косточкам за непедагогический поступок (его-то! УЧИТЕЛЯ настоящего!). Даже как-то сурово наказали, хотя никто на него не жаловался. Еще бы! Я никому дома и не сказала, стыдно было.

Я не могла весь учебный год отойти от этого шока. Учить язык и литературу я стала еще усерднее. А когда он случайно встречал меня в коридоре одну, всегда быстро, но очень нежно проводил своей мягкой рукой по моей голове…

Никогда в жизни с тех пор я не выкинула куска хлеба в мусорное ведро. Я, кстати, ем очень мало хлеба, черствый превращаю в гренки или кладу в кормушку птицам.

И помню ту пощечину до сих пор на своей правой щеке …
И не могу забыть прикосновение его мягкой ладони …
И очень мне жаль, что живя совсем рядом возле него, спустя два года после того, как его не стало, я узнала об этом …

Учитель! Я Вас люблю и низко Вам кланяюсь.

Никогда не назвала бы кота Васькой …