Суарес

       Светлой памяти Кости Сарапаева, записавшего эту лекцию.


       Прошлая лекция была посвящена тому, что происходило в России в области мысли: сейчас мы должны опять вернуться на Запад, поскольку главные философские события разворачивались все же на Западе; и прежде чем перейти к тем революционным преобразованиям, которые связаны с именем Декарта, я хотел бы бросить прощальный взгляд на т.н. «вторую схоластику», которую преподавали в тех учебных заведениях, в которых обучались люди поколения Декарта и сам Декарт, и посмотреть, от чего отталкивался Декарт, чему учили самого Декарта. Ведь когда преподают теорию относительности Эйнштейна, ее преподают на базе классической механики Ньютона и классической электродинамики Максвелла. Никто не начинает сразу преподавать студентам теорию относительности, минуя предыдущие этапы. Вот преобразования Галилея, а вот – преобразования Лоренца. И все тогда понимают, о чем идет речь. Т.е., конечно, те, кто «в теме». Также и в философии. Вот здесь – то, чему обучали Декарта, то, на чем он воспитывался. А вот здесь – сам Декарт, как он это отверг, преобразовал, но все же что-то, наверное, оставил, потому что невозможно, чтобы человек все отверг совсем. Наверное, что-то все-таки осталось от схоластики в самом Декарте. Хотя бы терминология.
        Потом, что такое «вторая» схоластика, чем она отличается от «первой»? Это тоже очень важный момент. Я назову вам главного представителя второй схоластики – Франсиско Суареса (1548-1617). Он родился в Гранаде, на самом юге Испании. Гранада была отвоевана у мавров в 1491-1492. И вот спустя полвека после отвоевания этого города в нем родился великий испанский философ. Суарес юношей вступил в орден иезуитов. Он родился спустя 8 лет после основания ордена, и т.о. повторил судьбу Фомы Аквинского, который также юношей вступил в основанный за 9 лет до его рождения орден доминиканцев. Т.е. Бог спустя некоторое время посылает ордену своего богослова и философа. Это некое правило Божественного провидения. И вот таким богословом и философом был Франсиско Суарес.
        Мы сейчас остановимся только на философских произведениях Суареса, прежде всего, на главном его произведении, которое называется «Метафизические рассуждения», или по-латыни «Disputationes metaphysicae». Иными словами, метафизические диспуты. С кем же, интересно, диспутировал, спорил Суарес? У него же не было в Испании оппонентов: он же не жил, скажем, в эпоху военного коммунизма. Он жил и воспитывался в самой католической стране – Испании – где инквизиция, как вы знаете, действовала очень стабильно и охраняла Испанию от всякого инакомыслия. Т.е. у Суареса внешних оппонентов не было (можно, правда, вспомнить английского короля Якова I, с которым Суарес полемизировал в одном из своих поздних сочинений по поводу толкования Апокалипсиса, но мы говорим о соотечественниках философа). Испания в то время не была страной, где господствовали плюрализм, гласность, демократия. Это была достаточно суровая страна по нынешним меркам. Евреи и мавры были изгнаны из Испании в том же году, когда Колумб открыл Америку – т.е. в 1492 – просто изгнаны, и все! Оставлены были только те евреи и мавры, которые пожелали принять крещение, т.е. стать католиками. Протестантов вообще не было в Испании: просто не знали, кто они такие. Протестантских церквей, кирх – не было. Православных тоже не было в Испании. Была монолитная католическая страна, и никакого желания расстаться с этой монолитностью у испанцев не было. Так что непонятно, с кем же спорил тогда Суарес. Но дело в том, что Суарес не ограничивался интересами одной Испании. Он не был, что называется, «провинциальным» философом, т.е. только испанским – и все: его интересовали не только испанские дела. Он обсуждал проблемы, которые выходят за рамки одной Испании. Например, проблему существования Бога. Вы понимаете, что это не испанский бог, а просто Бог. Как некоторые говорят: русский Бог. Но это не русский бог, и не еврейский бог, и не испанский бог. Бог – это Творец всех: и русских, и испанцев, и евреев, и всякого народа под солнцем. И поэтому обсуждение вопросов, связанных с Богом, с материей, с душой человека, с человеком вообще, выводит философа за рамки узкого национализма, за рамки местных, или, как говорят, «местечковых» проблем.
         Суарес избежал провинциализма, во-первых, потому, что он был членом ордена иезуитов, ордена международного. Основатель ордена иезуитов – Игнатий Лойола – был не совсем испанец, он был баск. Среди первых учеников Игнатия Лойолы были люди разных национальностей. Иезуиты проникли в различные страны: они были и в Англии, и в Германии, и в Польше, и во Франции, и в Индии, и в Японии, и в Китае. Международный орден! И поэтому проблемы, которые затрагивал Суарес, тоже были международные. Например, одно из богословских сочинений Суареса, как мы уже упоминали выше, было адресовано английскому королю Якову I.
         Диспуты Суареса – это фактически попытка сопоставить мнения различных философов – прежде всего Платона и Аристотеля. Сама схема «Метафизических диспутов» («Метафизических рассуждений») была необычна для схоластики – это была первая попытка написать учебник метафизики. Дело в том, что у Фомы Аквинского не было учебника метафизики; у Аристотеля тоже не было учебника метафизики: у Аристотеля была книга, которая называлась «Метафизика», но она не была учебником метафизики: это были какие-то записи, притом отрывочные, бесед Аристотеля с учениками. Никакой системы там не было: да в задачу Аристотеля и не входило писать учебник. И даже с Фомы Аквинского не следует начинать изучать метафизику, потому что Фома Аквинский лишь комментировал аристотелевскую «Метафизику» и поэтому вся та неясность (дидактическая неясность, связанная с неясностью изложения), которая была присуща «Метафизике» Аристотеля, присуща и комментариям Фомы, потому что Аристотель как бы навязал свою схему изложения Фоме Аквинскому. А написать собственный учебник метафизики Фоме Аквинскому не хватило времени. И вот выяснилось, что Европа подошла к XVII в. без учебника метафизики. И первым, кто его написал, был Франсиско Суарес. Это был действительно учебник (хотя и очень толстый, в двух томах). Эта книга («Метафизические рассуждения») была написана в 1597 году, и мы можем эту лекцию посвятить ее 400-летнему юбилею. В этой книге 54 диспута («рассуждения»). Они разделены на две части (1-27 – I часть, 28-54 – II часть). Найдутся любопытные люди, которые спросят: а где это можно прочитать?  [Теперь легче ответить на этот вопрос – вышел перевод Г.В. Вдовиной: это первый из запланированных четырех томов, в нем содержится перевод первых пяти «рассуждений»].
         Итак, это первый учебник метафизики, и первый диспут посвящен вопросу, что такое метафизика, т.е. определению метафизики. Т.е. все так, как это и должно быть в настоящем учебнике. Вот вы открываете, к примеру, учебник «Ветеринарное дело» – и там дается определение, что такое ветеринария: это наука о лечении животных. Итак, Суарес разбирает различные определения метафизики: их он насчитывает шесть (в зависимости от того, что считать предметом метафизики – а мнений о предмете метафизики Суарес выделяет как раз шесть). Попутно излагаются воззрения различных авторов на метафизику и ее предмет (что по этому поводу думали Аристотель, Аверроэс и др.). Предлагаются и различные варианты перевода слова «метафизика» (ведь это греческое слово) на латинский язык: «трансфизика», «постфизика» и т.д.; говорится также и о цели метафизики. Второй диспут посвящен понятию сущего: что есть сущее? Причем выясняется, что «реальное сущее» – это и есть подлинный предмет метафизики. Потом несколько диспутов посвящены так называемым «свойствам сущего», которых, как выясняется, три: единство, истинность и благость. Сущее по-латыни «ens» – это действительное причастие настоящего времени от глагола «esse» – быть. Поскольку все действительные причастия настоящего времени, каков бы ни был их род, оканчиваются одинаково, то о роде можно судить только по прилагательному, которое согласуется с этим причастием, ставшим уже как бы существительным (в русском языке такое тоже бывает, например, таково слово «ученый»). Так вот у сущего, согласно Суаресу, есть три свойства: оно единое (unum), истинное (verum) и благое (bonum). Как видим, все прилагательные стоят в среднем роде, значит само слово «ens» – среднего рода (хотя по нему это и не видно). Предикат «единое» вводит Суареса в дебри таких понятий, как род, вид и индивид. Некоторые говорят, что философия – наука только об общем. Ничего подобного. Философия – наука также и об индивидуальном, поскольку понятие «индивид» лежит в основе всякой классификации. Индивиды объединяются (или их объединяют) в вид (species), а потом виды объединяются в род (genus). Латинское «individuum» можно также переводить русским словом «особь». Итак, разговор о родах, видах и индивидах (особях) – это с 4 по 7 диспут.
        Восьмой и девятый диспуты посвящены, соответственно, истине (что есть истина и как она достигается) и лжи (что такое ложь). Отметим, лжи посвящен специальный диспут (номер 9), очень, кстати, актуальный для нас! Десятый диспут посвящен добру (что такое добро) и одиннадцатый диспут – злу (что такое зло и откуда оно берется). Вот мы уже покрыли 11 диспутов из 54. Следующее ключевое понятие в метафизике Суареса – это причина (causa). Что есть причина в целом, чем причина отличается от начала, и о пяти причинах (именно о пяти, а не о четырех, как было у Аристотеля): о материальной, формальной, производящей, целевой и образцовой причине (causa exemplaris). Образец – это идея вещи, т.е. образцовая причина – это идеальная причина. Exemplar – то же самое, что «идея» у Платона. Таким образом, введение «образцовой причины» и посвящение ей специального диспута (номер 25) говорит о специфике второй схоластики по сравнению с первой.
        Между диспутами о причинах (производящей и целевой) есть диспуты о Боге как о первой производящей причине (номер 20), о Боге как о сохраняющей причине (номер 21) и о Боге как о содействующей причине (номер 22). Таким образом, три диспута о Боге вводятся в контекст причин. Обратите внимание, что производящую причину Суарес подразделяет на ближайшую и первую. Т.е. Бог есть первая производящая причина сущего. Потом говорится о Боге как о сохраняющей и содействующей причине, т.е. Бог, кроме того, что Он производит мир, Он еще сохраняет его в бытии и содействует событиям, в нем происходящим.
         Потом идет целевая причина, и там снова диспут о Боге как окончательной цели всего сущего (номер 24). Бог как цель всего творения. Это мы дошли уже до двадцать четвертого диспута. Двадцать пятый диспут посвящен «образцовой причине»; остался диспут 26 (о сравнении причины и следствия) и диспут 27 (о связи причин между собой). Вот первую часть мы с вами «грубо обозрели». Еще есть диспут 19, который называется De fortuna et casu (О случае и судьбе); речь в нем идет о случайности и о вероятности, обсуждаются даже такие вопросы, как связь между случаем и злом. Ставится вопрос: Как Бог познает случайные события, как Он их предузнает? Это проблема согласования случайности и провидения Божия. Но мы, к сожалению, не можем остановиться на этом подробнее, мы должны бежать дальше: экскурсия идет, быстренько пробежали по всем залам, не можем застрять ни в одном из них, идем дальше. Вторая часть «Метафизических рассуждений» нас ждет.
         Если в первой части речь шла о сущем и его свойствах, а также о причинах, то вторая часть начинается с проблемы разделения сущего на конечное и бесконечное (диспут 28). Это самое главное разделение, согласно Суаресу. Спустя менее чем полвека Декарт предложит другое разделение: на материю (res extensa) и сознание (res cogitans). Далее два диспута посвящаются бесконечному сущему, т.е. Богу (это диспуты 29 и 30). В них речь идет о Боге как таковом, не только как о первой производящей и конечной целевой причине сущего. Речь в этих диспутах идет о Боге «в себе», о Боге как таковом, насколько Его вообще можно исследовать человеческим разумом. Ставятся вопросы: является ли Бог разумным существом, имеет ли Он свободу воли, можно ли доказать Его существование и единственность и т.п. Потом о конечном сущем – а конечное сущее есть человек, ангелы и материальные вещи. И далее конечное сущее делится на субстанции и акциденции. Субстанции, в свою очередь, подразделяются на чисто материальные, чисто духовные и смешанные (материально-духовные). Ангелы есть чисто духовные субстанции, но конечные, в отличие от Бога. Бога можно было бы назвать бесконечной духовной субстанцией (почти так, как это позднее сделал Спиноза в своем трактате «Этика»), но Суарес этого не делает. По Суаресу, Бог превыше разделения на субстанции и акциденции. Субстанции – это ангелы, люди, материальные вещи (ангел тоже «вещь» в метафизическом смысле, ибо у Суареса «вещь» синоним сущего, поэтому мы, говоря о материальном мире, уточняем: материальные или неодушевленные вещи). Люди – смешанные субстанции (если убрать две буквы, то получится «смешные» – это заметили студенты Высшего химического колледжа, когда я пробовал преподавать им метафизику по Суаресу). У человека есть душа и тело: тело – материальная субстанция, а душа – духовная субстанция (но, оговаривается Суарес, тело человека – неполная материальная субстанция, а душа – неполная духовная субстанция – чтобы подчеркнуть, что человек – полная материально-духовная субстанция – состоит из двух неполных субстанций: души и тела). Потом идут акциденции. Их девять: количество, качество, отношение, действие и претерпевание, обладание, расположение частей, расположение в пространстве, расположение во времени.
         Вот я и рассказал вам вкратце о содержании «Метафизических рассуждений» Франсиско Суареса. Вот такая книга появилась 400 лет назад. И по этой книге обучался не только Декарт, но и Лейбниц, и Вольф, и многие другие философы XVII в. И вот эта книга, как ни странно, спровоцировала возникновение новой философии: философии Декарта, Лейбница, Спинозы и т.д. Почему? Почему эта книга не вызвала желание перед ней преклониться, и читать ее, и обсуждать, и конспектировать, как конспектировал Ленин «Историю философии» Гегеля? Почему она вызвала именно желание идти дальше, преодолеть ее? Здесь произошло то же, что и с Кантом. Когда Кант построил свою философию и написал «Пролегомены ко всякой будущей метафизике», то ему самому и многим его современникам казалось, что все последующие поколения будут читать и конспектировать его труды. Но потом пришел Гегель и раскритиковал «плоскую» философию Канта. Потом и самого Гегеля «поставили с головы на ноги», и сделал это, как считали Маркс и Энгельс, не кто иной, как Фейербах.
         То же самое произошло и с Суаресом. Казалось, Суарес дал великий синтез философии своих предшественников: и Фома Аквинский туда вошел, и Дунс Скот, и Оккам, и Аверроэс, и сам Аристотель, и Платон, и Дионисий Ареопагит. Казалось бы, вся история человеческой мысли уместилась здесь: осталось только ввести это в память человечества – и сидите, читайте, анализируйте, просвещайтесь, применяйте на практике! Тем более, что Суарес был не только великим философом, но и мистиком своего рода. И человеком, который говорил понятно и просто, и на его лекции собирались люди с раннего утра и занимали места. Суарес не тот философ, к которому можно приложить высказывание Ф. Бэкона о схоластике: «Это болтовня стариков, которым нечего делать». Да Суарес и не стариком был вовсе, когда писал «Метафизические рассуждения». Они были опубликованы, когда Суаресу было 49 лет. Для старика это еще мало. Сейчас считается, что 49 лет – это еще не совсем старость. Даже для пенсионного возраста это еще недостаточно. Кроме того, писать «Метафизические рассуждения» Суарес начал еще раньше. Где-то лет в 40 начал писать, а к 49 годам – закончил. Два тома, довольно объемистых (что называется – in folio), страниц по 800 в каждом. Причем текст довольно абстрактный, Суарес почти не приводит примеров (т.е. никакой «воды», одни рассуждения). Даже простое чтение этого труда требует большой концентрации внимания и обладания навыками абстрактного мышления. И вот выяснилось, что эта книга была для Европы вызовом, возмутителем спокойствия. Европа ее не то чтобы не поняла: она ее очень даже поняла, и очень внимательно изучала. Но не приняла. Т.е. тот эффект, которого, быть может, ожидал Суарес, т.е. что его книгу будут вдумчиво читать и при этом внутренне соглашаться с прочитанным, достигнут не был. Я не говорю про Россию. В России о Суаресе вообще никто не знал – даже Владимир Соловьев. Парадоксально, что о Суаресе в России впервые узнали и стали говорить только при коммунистах. Статья о Суаресе (небольшая) появилась в Большой Советской энциклопедии и в Философской энциклопедии.
         И вот возникает вопрос: почему Европа не приняла Суареса? При этом, если вы будете внимательно читать «Метафизические рассуждения», вы убедитесь, что многие последующие философы заимствовали у него много идей. Возьмем, например, Канта. Вот Кант критикует доказательства бытия Божия. Но большей критики доказательств бытия Божия, чем можно найти в 29 и 30 диспутах «Метафизических рассуждений» Суареса, придумать невозможно. И вообще каждая секция каждого диспута начинается с выдвижения и обсуждения возражений. Вот, например, такой вопрос: «Существует ли только один Бог, или существует много богов?» (диспут 30, секция 10). Вообще, Суарес дает волю своему воображению и придумывает множество самых разных вопросов и возражений. Вот, положим, какой-нибудь безбожник или антикатолик возьмет Суареса и будет брать из его вопросов и возражений аргументы для подкрепления своей позиции. И использовать в своих лекциях и статьях возражения, придуманные Суаресом в целях более объемной иллюстрации основных тезисов. И все, наверняка, пройдет гладко, и начальство (безбожное) будет довольно. И, наверное, даже не поинтересуется, откуда взяты такие замечательные свежие аргументы.
          Ученик Лейбница Христиан Вольф написал книгу "Philosophia prima, sive ontologia, methodo scientifica pertractata, qua omnis cognitionis humanae principia continentur" (второе, исправленное издание этой книги вышло в Лейпциге в 1736 году), по сути представляющую собой учебник метафизики. В этой книге Вольф рассматривает те же проблемы, что и Суарес в своих «Метафизических рассуждениях» (есть в ней и ссылки на "Метафизические рассуждения"). Ломоносов, обучаясь в Марбургском университете по учебникам Вольфа, получал, таким образом, уроки метафизики в духе Суареса, хотя самого Суареса, может быть, и не читал.
         Главное значение Суареса в том, что он попытался объединить платонизм и аристотелизм, избегая крайностей и той и другой позиции. Здесь та «хорошая» диалектика, пример которой приводит апостол Павел: «Хочу разрешиться и быть со Христом [ибо для меня это хорошо] – но оставаться во плоти нужнее для вас». Первый тезис – платоновский («хочу разрешиться»), второй – аристотелевский («оставаться во плоти»). Так и Суарес сохраняет в своих «Метафизических рассуждениях» четыре аристотелевских причины, но добавляет к ним пятую – «образцовую», внося тем самым в метафизику элементы платонизма.
         Конечно, к Суаресу можно предъявить претензии. Например, можно спросить его, откуда он взял, что сущее доброе (благое)? Этот вопрос тем более уместен, когда нам кажется, что мы видим вокруг себя одно зло. Здесь очень интересный момент. Используя понятия сущего, истины, добра, единства, причины, Суарес ссылается на некий всемирный консенсус («consensus omnium»). Здесь Суарес опередил свое время, ибо к идее построения философии на всеобщем консенсусе философы пришли лишь в ХХ веке. Например, согласно К. Попперу, «открытое общество» основано на консенсусе, а не на принуждении. Также консенсус играет важную роль в функционировании «научного сообщества» по Т. Куну. Возьмем и наше маленькое общество слушающих эту лекцию. Почему здесь никто не шумит, не кричит и не смеется громким смехом? Потому что достигнут некий консенсус. И так, по Суаресу, весь род человеческий ищет свою философию, ищет всеобщего консенсуса. И настоящая философия должна опираться на достигнутый консенсус. Это не должна быть философия кучки людей. Должно быть достигнуто всеобщее согласие, и поэтому человечество никогда не примет, например, философию преступников, считающих, как главарь банды из фильма «Великолепная семерка», что есть овцы, которых надо стричь (т.е. честные люди), и есть волки, которые стригут овец (т.е. бандиты). Ведь эта «философия мафиози» унизительна для честных людей: она попирает их достоинство, она цинична. Поэтому такая философия не может стать основой всеобщего консенсуса. Иное дело – философия Суареса: она не унижает ничьего достоинства, в ней человек находит свое место между Богом, ангелами и материальными вещами. Эта философия лишена и национальной ограниченности: это не еврейская философия, не русская философия, не испанская философия – это философия всемирная. Это философия вечная: в ней нет ничего от XVI в. (вот тут можно поспорить! и Шпенглер бы поспорил!), или от XI в., она пригодна и для ХХI века. Вот сейчас конец ХХ века [лекция читалась в апреле 1997 г.], почти даже уже XXI век: не первый раз я рассказываю о Суаресе, и люди охотно слушают: и не только в Католическом колледже, но и в Высшем химическом колледже, и в Физтехе, и на семинарах в академических институтах. И это потому, что эта философия общая, она свойственна всем людям. Она даже, можно сказать, не католическая, в ней даже и слова нет о католицизме. В принципе, Суареса можно преподавать и в православной семинарии. Примерно такую же философию преподавал в Марбургском университете по учебникам Вольфа нашему Ломоносову, который не был католиком (и Вольф, кстати, тоже). И Лейбниц, много почерпнувший у Суареса, был не католиком, а протестантом. Спиноза – не католик и не протестант, а вольнодумствующий иудей, отлученный от синагоги, не примкнувший ни к какой христианской деноминации, чувствовал себя вольготно в рамках схоластической терминологии, активно используя такие понятия, как substantia, modus, attributus и т.п. Он и Бога определил как causa sui (т.е. вполне по-схоластически). И у него есть книга, в которой он разбирает те же вопросы, что и Суарес, которая вышла в Амстердаме в 1663 году и называется "Renati Des Cartes principiorum philosophiae pars I, et II, more geometrico demonstratae".
         Удивительно то, что когда эта философия была сформулирована и записана, нашлись люди, которые решились ее критиковать (а впрочем, ничего удивительного – новая эпоха наступила!). Апофеозом этой критики был Кант: критика «догматической философии», т.е. схоластики в духе Суареса, красной нитью проходит через все произведения Канта, начиная с «Критики чистого разума» (главной мишенью этой критики был, конечно, не Суарес, а Вольф). Одну из своих работ Кант красноречиво назвал «Пролегомены ко всякой будущей метафизике»: это значит, что метафизика Аристотеля, Фомы Аквинского, Суареса и Вольфа не устраивала Канта. Начало критики метафизики Суареса мы обнаруживаем уже у Декарта, но при этом, как показал Жильсон, Декарт еще многим обязан Суаресу.
         Декарт, хотя и активно пользуется схоластической терминологией, уже изменил основным принципам суаресовской схоластики. В частности, у Декарта исчезло понятие консенсуса. Декарт ни с кем не ищет консенсуса. Он ищет консенсус только с самим собой: «Cogito, ergo sum». А до вас мне дела нет: мыслит ли, существует ли какая-нибудь Надежда Федоровна или Татьяна Григорьевна – Декарта это не интересует. Он ищет консенсуса с самим собой, со своими мыслями. Он погрузился в себя, в рефлексию, и его ничего больше не интересует. Со времен Декарта консенсус долгое время не ставился как цель философии. Декарт говорит от первого лица: я мыслю, я существую – а потому диалога с Декартом не получается. О диалоге и о консенсусе заговорили лишь в ХХ веке – М. Бубер, М. Бахтин и др. Любопытно, что Ницше, продолжая линию Декарта, напишет в предисловии к своей книге «Человеческое, слишком человеческое»: «Я пишу для людей завтрашнего и послезавтрашнего дня». А у Суареса, в отличие от Ницше, даже нет понятия сверхчеловека. И даже непонятно, как вставить это понятие в философию Суареса. Superhomo? И какой бы ни был сверхчеловек, он все же ниже Бога, потому что он творение Божие. А «Бог умер» (фраза из «Заратустры») – это вообще бессмыслица с точки зрения Суареса. Как может умереть бесконечное сущее или первая производящая причина? Как может умереть Бог, Который есть, по Суаресу, и содействующая причина, Который содействует Ницше в написании его сочинений? Без содействия Божьего никто не может написать ни строчки: ни Маркс, ни Ницше, ни Фрейд. Бог оказывает содействие даже дурным поступкам, чтобы не умалить свободу человека. Так и в притче о блудном сыне. Отец дал сыну причитающуюся ему часть наследства, т.е. на языке метафизики Суареса, явил себя содействующей причиной. Он мог бы сказать сыну (предвидя злоупотребление преждевременно вверяемым наследством): ничего тебе не дам, сиди дома! Но отец поступил иначе. И Бог поступает иначе – Он оказывает содействие и добрым, и злым. Но человек должен будет ответить за все свои поступки (лекция обрывается).

The last lecture was devoted to what was happening in Russia in the field of thought: now we must again return to the West, as the main philosophical events unfolded in the West; and before proceeding to the revolutionary changes that are associated with the name of Descartes, I would like to throw a farewell glance at the so-called "Second scholasticism", which was taught in those educational institutions in which the people of the Descartes’ generation and Descartes himself were trained, and see what Descartes was pushing from, what was taught to Descartes himself. After all, when they teach the theory of relativity of Einstein, it is taught on the basis of the classical mechanics of Newton and the classical electrodynamics of Maxwell. Nobody starts teaching the theory of relativity immediately, bypassing the previous stages. Here are the transformations of Galileo, and here are the Lorentz transformations. And then everyone understands what is at stake, of course, I mean those who are "in the subject". The same in philosophy. Here is what Descartes was taught, what he was brought up with. And here is Descartes himself, rejecting scholasticism, transforming it, but still retaining something, because it is impossible for a person to reject everything completely. Probably, something still remains from the scholasticism in Descartes. At least the terminology.
Then, what is the second scholasticism, how does it differ from the first one? This is also a very important point. I will tell you about the chief representative of the second scholasticism, Francisco Suarez (1548-1617). He was born in Granada, in the very south of Spain. Granada was won from the Moors in 1492. And now, half a century after the conquest of this city, a great Spanish philosopher was born in it. Suarez as a young men joined the Order of the Jesuits. He was born 8 years after the founding of the Order, and thus repeated the fate of Thomas Aquinas, who also being a young man joined the Order of the Dominicans, founded nine years before his birth. It means that God after some time sends the order its theologian and philosopher. This is the rule of the Divine Providence. And in case of the Jesuit Order this theologian and philosopher was Francisco Suarez.
        We will now focus only on his main philosophical work, which is called "Metaphysical Disputations", or in Latin "Disputationes metaphysicae". With whom, I wonder, disputed, argued Suarez? He did not have opponents in Spain: he did not live, say, in the era of communism. He lived and was brought up in the most Catholic country - Spain - where the Inquisition, as you know, operated very stably and protected Spain from any dissent. Suarez did not have external opponents (one can, of course, recall the English King James I, with whom Suarez entered in polemics in one of his later works on the interpretation of the Apocalypse, but we are talking about the philosopher's compatriots). Spain at that time was not a country dominated by pluralism, glasnost, democracy. It was quite a harsh country by today's standards. Jews and Moors were expelled from Spain in the same year when Columbus discovered America - that is, in 1492 - simply expelled, and that's all! Only those Jews and Moors who wished to receive baptism were left, i.e. those who became Catholics. Protestants did not exist in Spain at all: the Spanish simply did not know who they were. Protestant churches did not exist there at all. Neither there were any Orthodox churches. Spain was a monolithic Catholic country, and there was no desire to part with this monolithity among the Spaniards. So it is not clear with whom then Suarez argued. But the fact is that Suarez did not limit himself to the interests of Spain. He was not, as they say, a "provincial" philosopher, that is, a Spanish philosopher, nor was he engrossed exclusively in Spanish affairs. He discussed problems that go beyond the framework of Spain. For example, the problem of the existence of God. You understand that this is not a Spanish god, but simply God. As some say: Russian God. But this is not a Russian god, nor a Jewish god, nor a Spanish god. God is the Creator of all: Russians, Spaniards, Jews, and every nation under the sun. And so the discussion of issues related to God, to matter, to soul, to man in general leads the philosopher beyond the bounds of narrow nationalism, beyond the boundaries of local, or, as they say, "borough" problems.
Suarez escaped provincialism, first, because he was a member of the Order of the Jesuits, which was international from the beginning. The founder of the Jesuit order - Ignatius Loyola - was not quite a Spaniard, he was a Basque. Among the first students of Ignatius Loyola were people of different nationalities. The Jesuits penetrated into various countries: they were in England, and in Germany, and in Poland, and in France, and in India, and in Japan, and in China. International Order! And so the problems that affected Suarez, too, were international. For example, one of the theological works of Suarez, as we mentioned above, was addressed to the English King James I.
         The disputes of Suarez are in fact an attempt to compare the opinions of various philosophers - first of all Plato and Aristotle. The very scheme of "Metaphysical Disputations" was unusual for scholasticism - it was the first attempt to write a textbook of metaphysics. The fact is that Thomas Aquinas did not write a textbook of metaphysics; Aristotle, too, did not write a textbook of metaphysics: Aristotle had a book called “Metaphysics”, but it was not a textbook of metaphysics: these were some sort of notes, and sketchy, of Aristotle's conversations with the students. There can be found no system there. And because Thomas Aquinas only commented on the Aristotelian "Metaphysics" all that vagueness (the didactic obscurity associated with the vagueness of the exposition) that was inherent in Aristotle's Metaphysics is inherent in Thomas's commentary as well, because Aristotle, as it were, imposed his scheme of exposition on Thomas Aquinas. And it turned out that Europe came to the XVII century without a textbook of metaphysics. And the first person who wrote it was Francisco Suarez. This book (“Metaphysical disputations”) was written in 1597, and we can dedicate this lecture to its 400th anniversary. In this book there are 54 disputations. They are divided into two parts (1-27 - Part I, 28-54 - Part II). There are curious people who will ask: where can you read it? [Now it's easier to answer this question - there is a translation of G.V. Vdovina: this is the first of the planned four volumes, it contains the translation of the first five disputations].
So, this is the first textbook of metaphysics, and the first disputation is devoted to the question of what metaphysics is, or, the definition of metaphysics. Everything is the same as it should be in the normal textbook. Here you are opening, for example, the textbook on "Veterinary" - and there is a definition of what veterinary medicine is: it is the science of treating animals. So, Suarez analyzes various definitions of metaphysics: there are six of them (depending on what is considered the subject of metaphysics). In passing, the views of various authors on the metaphysics and its subject (what Aristotle, Averroes, and others thought about this) are expounded. Various variants of the translation of the word "metaphysics" (after all this is a Greek word) into Latin are suggested: "transphysics", "postphysics", etc .; something is also said about the goal of metaphysics. The second debate is devoted to the notion of being (“ens” in Latin): what is being? And it turns out that the "real being" (“ens reale”) is the true subject of metaphysics. Then several debates are devoted to the so-called "properties of being", which, as it turns out, are three: unity, truth and goodness. Latin "ens" is a real participle of the present tense from the verb "esse" (to be). Since all the real participles of the present tense, whatever their gender, end in the same way, then the gender can only be judged by the adjective, which is consistent with this participle. So, being, according to Suarez, has three properties: it is one (unum), true (verum) and good (bonum). As you can see, all the adjectives are in the neuter gender, and thus we can deduce that the word "ens" is of the neuter gender (although it can’t be seen from it). The predicate "unum" introduces Suarez into the jungle of such concepts as genus, species and individual. Some say that philosophy is only about general notions. Nothing like this. Philosophy is also a science of the individual, since the concept of "individual" underlies all classification. Individuals arrange themselves into species, and species arrange themselves into genera. So, the talk about genera, species and individuals extends from 4 to 7 disputations.
The eighth and ninth disputations are devoted, respectively, to the true (what is truth and how it is achieved) and false (what is a lie). Let's note, a special dispute (number 9) is devoted to falsity. By the way, it is very relevant for us! The tenth debate is about good (what is good) and the eleventh dispute – about evil (what is evil and where it comes from). We have already covered 11 disputes out of 54. The next key concept in Suarez's metaphysics is the cause (causa). What is the cause as a whole, how it differs from the origin (“principium”), and about five causes (five, and not four, as Aristotle had): about the material, formal, efficient, final and exemplary causes. The fifth cause is called exemplary (causa exemplaris). A sample (exemplar) is an idea of a thing, i.e. an exemplary cause is an ideal cause. “Exemplar” is the same as Plato's "idea". Thus, the introduction of an "exemplary cause" and the treating of it in a special disputation (number 25) speaks about the specifics of the second scholasticism in comparison with the first.
        Among disputations about the causes (efficient and final) there are debates about God as the first efficient cause (number 20), about God as a conserving cause (number 21) and about God as a cooperating cause (number 22). Thus, three disputes about God are introduced into the context of causes. Please note that the efficient cause is divided by Suarez into the nearest (proxima) and the first (prima). God is the first efficient cause of the created world. Then it is said of God as a conserving and cooperating cause, i.e. God, besides the fact that He produces the world, He retains it in being and concurs with the events that take place in it.
         Then there is a final cause, and there again is a disputation about God as the ultimate end of everything (number 24). God as the end (finis) of all creation. Thus we have already reached the twenty-fourth disputation. The twenty-fifth disputation is devoted to the "exemplary cause"; There is also in this series a disputation on the comparison of cause and effect (number 26) and a disputation on the relationship of causes among themselves (number 27). With it the first part we have "rudely surveyed." There is still to be mentined disputation 19, which is titled “De fortuna et casu” (On the case and fate). It is about chance and probability, even questions such as the relationship between the chance and evil are discussed. The main question is: How does God know contingent events, how does He foreknow them? This is the problem of reconciling the contingency and providence of God. But we, unfortunately, can’t dwell on this in more detail; we must run further: the tour goes on, we quickly run through all the halls, we can’t get stuck in any of them, we go further. The second part of the "Metaphysical disputations" awaits us.
        If the first part dealt with being and its properties, as well as the causes, the second part begins with the problem of dividing being into a finite and infinite (disputation 28). This is the most important division, according to Suarez. After less than half a century later, Descartes will propose another division: into matter (res extensa) and consciousness (res cogitans). The next two disputations are dedicated to the infinite being, i.e. God (these are 29 and 30). They deal with God as such, not only as the first efficient cause and the ultimate end of being. Speech in these disputations is about God "in itself", about God as such, as much as He can be studied at all by the human mind. Questions are posed: is God a rational being, does He have free will, is it possible to prove His existence and uniqueness? Then about the finite being - and the finite being is man, angels and material things. And then the finite being is divided into substances and accidents. Substances, in turn, are divided into purely material, purely spiritual and mixed (material and spiritual). Angels are purely spiritual substances, but finite, unlike God. God could be called an infinite spiritual substance (almost as Spinoza later did in his treatise Ethics), but Suarez does not do it, because, according to Suarez, God is above separation by substance and accidents. Substances are angels, people, material things. An angel is also a "thing" (“res” in Latin) in the metaphysical sense, for in Suarez a "thing" is a synonym for what exists, therefore, we are talking about the material world, whether material or spiritual substances. People are mixed substances (in Russian “smeshannye”, at if you remove two letters, you get “smeshnye” = "funny": a circumstance that was noticed by students of the Higher Chemical College, where I tried to teach them metaphysics according to Suarez). A person has a soul and a body: the body is a material substance, and the soul is a spiritual substance (but, Suarez says, the human body is an incomplete material substance, and the soul is an incomplete spiritual substance - to emphasize that a human person is a complete material and spiritual substance consisting of two incomplete substances: soul and body). Then there are accidents. There are nine of them: quantity, quality, relation, action, suffering, habit, arrangement of parts, location in space and duration.
         So I told you briefly about the content of the "Metaphysical disputations" by Francisco Suarez. This book appeared 400 years ago. And Descartes, Leibniz, Wolff, and many other philosophers (probably even Spinoza) studied this book. And this book, oddly enough, provoked (directly or indirectly) the emergence of a new philosophy: the philosophy of Descartes, Leibniz, Spinoza, Kant, etc. But at the same time this book did not evoke a desire to bow before it, and read it, and discuss it, and study it attentively, as Lenin studied Hegel's "History of Philosophy". Instead it provoked a desire to go on and to “overcome” it. Here the same thing happened as with Kant. When Kant built his philosophy and wrote “Prolegomena to Any Future Metaphysics”, he himself and many of his contemporaries thought that all subsequent generations would read and study his works. But then Hegel came and criticized Kant's "flat" philosophy. And the Hegelian dialectics itself was later “turned over” and “placed upon its feet” by Marx and Engels.
The same thing happened with Suarez. It seemed that Suarez gave a great synthesis of the philosophy of his predecessors: Thomas Aquinas, Duns Scotus, Ockham, Averroes, and Dionysius the Areopagite. It would seem that the entire history of human thought fit here: it remains only to introduce it into the memory of humanity - and sit, read, analyze, educate, apply in practice! Moreover, Suarez was not only a great philosopher, but also a mystic. And the man who spoke clearly and simply, and at his lectures people gathered early in the morning and occupied seats. Suarez is not the philosopher to whom you can apply Francis Bacon's statement about scholasticism, that it is old men’s idle talk. By the way, Suarez was not an old man when he wrote "Metaphysical disputations" They were published when Suarez was 49 years old. Now it is considered that 49 years is not quite an old age. Even for retirement it is not enough. And the text is quite abstract, Suarez rarely gives examples (i.e., no "water", only reasoning). Even simple reading of this work requires a great concentration of attention and possession of skills of abstract thinking. And it turned out that this book was for Europe a challenge, a disturber of tranquillity. Europe did not understand it.The effect that Suarez might have expected, i.e. that his book will be thoughtfully read and at the same time internally agreed with while being read, was not achieved. I'm not talking about Russia. In Russia, no one knew about Suarez - even Vladimir Soloviev. Paradoxically, they learned about Suarez in Russia for the first time and began to speak about him only under communists. The small article on Suarez appeared in the 5th volume of the Philosophical Encyclopedia in 1970.
And the question arises: why hadn’t Europe accepted Suarez? In this case, if you carefully read the "Metaphysical disputations", you will see that many subsequent philosophers borrowed many ideas from him. Take, for example, Kant. In his “Critique of Pure Reason” Kant criticizes the proofs of the existence of God. But more criticism of the proofs of the existence of God than can be found in the 29th and 30th disputations of Suarez’s work can’t be imagined. And in general, each section of each dispute begins with the formulation and discussion of objections. For example, this question: "An tantum unum Deum esse demonstrari possit?" [Whether it can be proved that there is only one God?] (Disputation 30, section 10).  The reader can easily see that Suarez gives vent to his imagination and comes up with a lot of very different questions and objections. So, let's assume that some atheist or anti-Catholic writer will study Suarez and take from his questions and objections arguments for reinforcing his atheistic position. And so he might use in his lectures and articles the objections invented by Suarez for the purpose of more extensive illustration of the main thesis. And everything, for sure, will go smoothly, and the authorities (godless) will be pretty satisfied. And, probably, they will not even ask where these wonderful fresh arguments came from. 
 The younger contemporary of Leibniz, Christian Wolff wrote the book "Philosophia prima, sive ontologia, methodo scientifica pertractata, qua omnis cognitionis humanae principia continentur" (“The First Philosophy, or, Ontology Treated by a Scientific Method”), the second, corrected edition of which was published in Leipzig in 1736. It was essentially a textbook of metaphysics. In this book Wolff examines the same problems as Suarez in his "Metaphysical disputations" (there are also references to "Metaphysical disputations" there). Lomonosov, studying at the University of Marburg under the tutorship of Wolff, received, therefore, lessons of metaphysics in the spirit of Suarez, although he himself might not have read Suarez.
         The main significance of Suarez is that he tried to unite Platonism and Aristotelianism, avoiding the extremes of both positions. Here is that "good" dialectic, the example of which is given by the apostle Paul: " For I am in a strait betwixt two, having a desire to depart, and to be with Christ; which is far better: Nevertheless to abide in the flesh is more needful for you" (Philip 1, 23-24). The first thesis - Platonic ("a desire to depart"), the second - Aristotelian ("abide in the flesh"). So Suarez retains in his "Metaphysical disputations" four Aristotelian causes, but adds to them the fifth - "exemplary", thus bringing there some elements of Platonism.
Of course, one can question Suarez on many topics. For example, you can ask him where he got that being is good? This question is all the more appropriate when it seems to us that we see so much evil around. Here is a very interesting point. Using the concepts of being, truth, goodness, unity, cause, Suarez refers to a certain world “consensus” (“ex communi omnium consensus” = from the mutual agreement of all). Here, Suarez was ahead of his time, because to the idea of building a philosophy on a universal consensus, philosophers came only in the twentieth century. The notion of “consensus” we can find in the writings of such prominent contemporary philosophers as J;rgen Habermas and Thomas Kuhn. Let's take our little society too, listening to this lecture. Why is no one here making noise, shouting or laughing loudly? Because a certain consensus has been reached. And so, according to Suarez, the whole human race is looking for its own philosophy, seeking a universal consensus.
This future philosophy should not be a philosophy of a handful of people. There must be general agreement, and therefore humanity will never accept, for example, the philosophy of criminals who believe that the leader of the gang from the movie "The Magnificent Seven", that there are sheep that need to be sheared (i.e. honest people), and there are wolves, who shear sheep (i.e. bandits). After all, this "Mafiosi mentality" is humiliating for honest people: it tramples on their dignity, it is cynical. Therefore, such a mentality can’t become the basis of a universal consensus. Another thing is the philosophy of Suarez: it does not degrade anyone's dignity, in it a person finds his place between God, angels and material things. This philosophy is also devoid of national limitations: it's not Jewish philosophy, not Russian philosophy, not Spanish philosophy - it's a universal philosophy. This is also an eternal philosophy: there is nothing in it from the 16th century, albeit some culturologists call it a “Baroque scholasticism”. It is still suitable for the 21st century. Now it is the end of the twentieth century [the lecture was read in April 1997]: not the first time I'm talking about Suarez, and people are willing to listen: not only in the Catholic College, but also in the Higher Chemical College, and in Physico-Technical Institute, and at seminars in academic institutes. And this is because this philosophy appeals to all people. Of course, Suarez in a Catholic philosopher, but his metaphysics does not contain specifically Catholic notions and ideas. In principle, the metaphysics of Suarez can also be taught in Orthodox and even in Protestant seminaries. Almost the same philosophy was taught at the University of Marburg by Christian Wolff to Mikhail Lomonosov, who was not Catholic (and Wolff, by the way, too). And Leibniz, who had learned a lot from Suarez, was not a Catholic, but a Lutheran. Spinoza, who was not a Catholic or a Protestant, but a freethinking Jew, excommunicated from the synagogue, felt himself at home with scholastic terminology, actively using such concepts as being, substance, modus, attribute, etc. And he has a book in which he sorts out the same questions as Suarez, which was published in Amsterdam in 1663 and is called "Renati des Cartes principiorum philosophiae pars I, et II, more geometrico demonstratae".
 Surprisingly, when this philosophy was formulated and written, there were people who decided to criticize it. The apotheosis of this criticism was Kant: the criticism of "dogmatic philosophy," that is, Scholasticism in the spirit of Suarez, as a red thread runs through all the works of Kant, beginning with the "Critique of Pure Reason" (the main target of this criticism was, of course, not Suarez, but Wolff). One of his own works Kant eloquently called "Prolegomena to Any Future Metaphysics": this means that the metaphysics of Aristotle, Thomas Aquinas, Suarez and Wolff did not suit Kant. The beginning of the criticism of the metaphysics of Suarez we find already in Descartes, but at the same time Descartes still owes much to Suarez (even his famous example with the deceptive demon).
         Descartes, although actively using scholastic terminology, has already changed the basic principles of Suarez's scholasticism. In particular, Descartes discarded the concept of “consensus omnium”. Descartes does not seek consensus with anyone. He seeks a consensus only with himself: "Cogito, ergo sum". Descartes does not think whether there is any Nadezhda Fyodorovna or Tatyana Grigorievna – he simply does not care. He is looking for a consensus with himself, with his thoughts. He plunged into himself, into a philosophical reflection, and he was not interested in anything else. Descartes speaks from the first person: I think, I exist - and therefore it is difficult to start a dialogue with Descartes. Only in the twentieth century M. Buber, M. Bakhtin and others began to raise the problem of dialogue. It is curious that Nietzsche, continuing the line of Descartes, will write in the preface to his book "Human, All Too Human": “[I address] the sons of tomorrow and the day after tomorrow". And in Suarez, unlike Nietzsche, there is not even a concept of a superman. And it is not even clear how to put this concept into the philosophy of Suarez. Superhomo? And whatever superman, he is still below God, because he is the creation of God. And "God is dead" (a phrase from "Zarathustra") - this is nonsense from the point of view of Suarez, like “astra sunt paria” (“the stars are even”). How can an infinite being die? How can God die, who is, according to Suarez the cooperating cause, who sustains Nietzsche in writing his works? Without the cooperation of God, no one can write a single line: neither Marx, nor Nietzsche, nor Freud. God sustains man even in his bad deeds, so as not to detract from the freedom of man. So in happens in the parable of the prodigal son. The father gave his son the part of the inheritance due to him, i.e. In the language of metaphysics of Suarez, revealed himself as a cooperating cause. He could have told his son (foreseeing the abuse of a prematurely entrusted inheritance): I will not give you anything, sit at home! But his father acted differently. And God acts differently - He assists both good and evil. But the person will have to answer for all his actions.