Много лет тому вперёд...

(эскиз: стена, уголь, дождь, угол)

Исполнители:

Василий Васильевич Пир – начальник колонии для несовершеннолетних, ок. 40 лет
Василий Красин – заключённый, 17 лет
Василий Куклицкий - заключённый, 16 лет
Василий Иванович Калиманов по прозвищу «Бон-Боныч» - повар в колонии, 50 лет
Иван Иванович Васильев по прозвищу «Ванька-Васька» - охранник в колонии, 36 лет
Цецилия Моль по прозвищу «Сильва» - медсестра в лазарете колонии

Действующие лица:

ЭДВИН – Василий Васильевич Пир
СИЛЬВА – Василий Красин
Д. СТАССИ – Василий Куклицкий
Д. БОННИ – Иван Иванович Васильев
Д. КНЯЗЬ ВОЛЯПЮК – Василий Иванович Калиманов
Д. ЛИЛИ-МОТЫЛЁК – Цецилия Моль

Действие 1

Помещение лазарета в колонии для несовершеннолетних. П И Р  и  М О Л Ь пререкаются.

П И Р. Гони их отседа к такой-то матери. Пригрела, понимаешь, отщепенцев. Добрая тётя. Нечего их жалеть. Они – правонарушители. Бандиты, воры, убийцы. Конченые, короче. Их прислали на перевоспитание. Трудом. А не лекарствами. В лекарствах они лучше твоего разбираются. Что «вставляет», а что нет. Профессора. Короче, понятно?

М О Л Ь. Они – дети. Несчастные дети. Счастливые убийцами не становятся.

П И Р. Молчать! Сопли это всё. Ты их личные дела смотрела? Фото там видела? Что эти деточки вытворяют.

М О Л Ь. Там нету про то, что с ними самими вытворяли. Почему они до такого дошли.

П И Р. Что с ними вытворяли? Что? Пытали? Голодом морили? Или ещё как мордовали? С жиру все бесятся. Все – из богатеньких. Для них – деньги на деревьях растут. Короче. Твари неблагодарные. А ты им тут курорт устроила. И «сверху» трезвонят: культурный уровень им повышай. Культурный уровень. Понятно, что всё оплачено. Так бы и придушил хоть кого-нибудь из этих твоих несчастненьких. Бля. Опять сердце давит. Ты бы мне дала чего от сердца. (Выпивает предложенное лекарство) Забыл, зачем заходил. А, да… Репетиция вечером. Чтоб была. Режиссёр приедет. Коньяку обещал захватить. Сильвочка, ты бы сообразила чего на закусь. А то Бон-Боныча не допросишься. У него всё лимиты, лимиты…. А? Картошки навари. Огурчиков там… солёненьких. Мяска сам притараню. Всё, ушёл. А этих чтоб я больше у тебя не наблюдал. Ишь, мать Тереза выискалась.



Действие 2

СПЕКТАКЛЬ

ЭДВИН. Любовь моя, ещё немного, и ты поймёшь, как это прекрасно быть свободной и знаменитой. В то время, когда одни занимаются бизнесом, другие – семьями, третьи – политическими интригами… Как всё-таки много на свете несчастных и глупых, которые даже не догадываются, насколько они  несчастны и глупы. Слышишь, любовь моя? Даже не догадываются. А я тебе всё разжёвываю и в рот кладу. Зачем ты опять сделала перестановку в моём кабинете?

Д. БОННИ. Н-да. Переставила левую вазу направо, а правую налево.

СИЛЬВА. Дорогой, я не была в твоём кабинете целую вечность. С того самого дня, когда граф и графиня посетили нас в последний раз. Это было на Рождество.

Д. СТАССИ. Последнее Рождество.

ЭДВИН. Граф и графиня. Их дети. У меня болит голова, даже когда я вспоминаю о них. Налей мне кофе, любовь моя, будь добра. Слава Богу, что они отбыли. Туда им и дорога.

Д. БОННИ. Вот это – настоящий друг! Друг называется.

СИЛЬВА. Ждут нас к себе… Нет, у них такие хорошие дети, просто очаровательные. Сколько тебе сахару, дорогой?

Д. БОННИ: И сливок, побольше. О, мне в семейной жизни редко доставались сливки – молодёжь всё «подметала» подчистую. Признаться, у меня тоже в юности был отменный аппетит. И конфетку ещё. Вооон ту, с миндальным орешком. Да-да.

ЭДВИН. Ты права, любовь моя. Две ложечки. Они очаровательно писали на ковры и в кресла, били фарфор и хрусталь… Ты удивительно любезна… перемешай, пожалуйста… и конфетку разверни, если тебе не трудно. Вытаптывали клумбы и душили кроликов в объятиях… Сплошное очарование. За столько лет тебе не надоело задавать мне вопрос о сахаре и слышать один и тот же ответ, любовь моя?

Д. СТАССИ. Эдвин стал употреблять слишком много сладкого. Это вредно для здоровья. Так утверждал ещё мой дядя, князь Воляпюк. Он-то никогда себе не позволял ничего подобного.

СИЛЬВА. Никогда не надоест, дорогой. Это – единственный вопрос, отвечая на который ты не лжёшь.

Д. ЛИЛИ-МОТЫЛЁК. Неслыханная дерзость. Эта выскочка обвиняет моего мальчика во лжи! Что она себе позволяет?!

ЭДВИН. Надо же, не замечал. Говорят, много сладкого вредно для здоровья? По крайней мере, так полагал мой отец. Однако, думается мне теперь, если бы не сладкое, моей кузине пришлось бы однажды выйти за меня замуж. Не уверен, что она прожила бы свою жизнь столь же счастливо…

Д. БОННИ. Дружище, а с какой стати ты полагаешь, что она была счастлива?

СИЛЬВА. Стасси всегда была оптимисткой. А ведь дети... Они требуют максимум внимания и заботы, они отнимают столько сил…

Д. СТАССИ. Что ты, Бонни, я была очень счастлива. Вспомни хотя бы… Тогда на корабле… Разыгрался шторм, и ветром унесло мою шляпку. Говорят, что это недобрая примета, но я в приметы никогда не верила. Никогда. Не верила. О чём это я? А, ну да. Так вот, ветер унёс шляпку, любимую и дорогую, и тотчас же меня окатило волной – причёски тоже как не бывало. Зато всё это произошло на виду у капитана, и капитан запомнил меня такой – очаровательно промокшей, словно пенорожденная Афродита. Он и теперь помнит меня. Я ему снюсь. Ах, этот так романтично.

ЭДВИН. И средств. Дети отнимают слишком много средств.

Д. БОННИ. Да, дети обходились нам недёшево. Ну так что ж, в конце концов, они тратили собственное наследство.

Входит мажордом, неся на подносе почту. Ставит поднос на стол и выходит.

СИЛЬВА. (мажордому) Благодарю. (ЭДВИНУ) Почта, дорогой.

Д. КНЯЗЬ ВОЛЯПЮК. О! Свежая почта. Но они, как всегда, читать не торопятся. Сейчас остынет, будут знать. То есть, я хотел сказать: новости – самый скоропортящийся продукт. Иногда они прокисают ещё до своего появления на свет. К сожалению, это сказал не я. А кто?

ЭДВИН. Почитай, любовь моя, что там пишут. Может статься, опять война?

Д. СТАССИ. Эдвин, ты сам прекрасно знаешь, что – война. Она уже давно идёт. Шла-шла и пришла. Точно так же, как та, с которой ты вернулся. Забыл, что ли? Ну-ка, вспомни, как ты получил своё знаменитое ранение.

ЭДВИН. Хотя, война – это тоже скучно. В ней нет ничего особенного. Взять хотя бы моё ранение. Глупость – да, но каждый на моём месте поступил бы точно так же. Однажды рядом с передовой я обнял жену генерала. Или то была генеральская дочь… Не помню. Да, это и не важно. Они слишком часто бывают ровесницами… Она была сногсшибательной красоткой. Весь полк был в неё влюблён. А как танцевала. А пела. Кажется, до войны она была шансонеткой в знаменитом кабаре… Да, так я её обнял, и тут в неё угодила граната. И я остался без рук. Это, конечно, не самое страшное, когда у тебя есть наследство и прислуга. А вот будь у нас дети, любовь моя, они давным-давно упекли бы меня в богадельню. А тебя – в другую. Ты согласна со мной?

Д. ЛИЛИ-МОТЫЛЁК. Будь у вас дети, они плясали бы в кордебалете.

СИЛЬВА. Ты снова всё перепутал. Это я была шансонеткой в знаменитом кабаре. Бог с ней, с почтой, обождёт. Обними меня, дорогой. Ты слишком давно не обнимал меня. Я почти соскучилась.

Д. БОННИ. Рифмоплётов развелось – перечесть невозможно, вычитать ничего нельзя, и отчитать за это некого.

ЭДВИН. Любовь моя, я обнимал тебя не далее, как позавчера. А сегодня, как тебе известно, я отправил нашего секретаря в командировку, навести порядок у вас, то бишь, у нас, в Козьем болоте. Другой бы давно устал и послал всё к чёртовой бабушке, а я привык, не ропщу.

Д. СТАССИ. Чёт-нечет, чёт-нечет, чёт-нечет… Кстати, не выпить ли шампанского по этому поводу?

ЭДВИН. Неплохо было бы выпить, любовь моя, повеселить душу, но, кажется, шампанское закончилось. Вчера мы неплохо обмыли нашу новую яхту. Съели годовой запас... я забыл, этих, как их…

Д. БОННИ. Стоп, а что же, в таком случае, обмывалось третьего дня?

СИЛЬВА. Омаров, дорогой, омаров. И позавчера мы обмывали яхту, но тогда на неё ушёл весь наш виски.

Д. КНЯЗЬ ВОЛЯПЮК. Должен заметить, господа, что в шампанском она плыла на пять узлов скорее.

ЭДВИН. Пили виски, пока не заболели виски. Каламбур.

Д. ЛИЛИ-МОТЫЛЁК. При чём тут яхта, когда это были узлы на Вашем галстуке, Ваша Светлость? Вы завязывали морские узлы на собственном галстуке, пытаясь сдать экзамен на звание юнги. Экзамен Вы провалили. Из-за чего бросились в бассейн с шампанским.

СИЛЬВА. Вот-вот.

Д. БОННИ. Прискорбно. В шампанском тонет даже рыба. Сам проверял. Точно: тонет. Особенно копчёная.

СИЛЬВА. Кого у нас только ни едят. Аквариум омаров, смешно сказать.

Д. ЛИЛИ-МОТЫЛЁК. Не «кого», а «что». Ваши пробелы в образовании до сих пор дают себя знать, милочка. Не от этого ли меня хватил удар?

СИЛЬВА. Да, в шампанском плавать я так и не научилась…

Д. КНЯЗЬ ВОЛЯПЮК. Весь в меня. Я давно говорил…

СИЛЬВА. …и скачек с некоторых пор не посещаю.

Д. ЛИЛИ-МОТЫЛЁК. Недавно, князь, недавно.

СИЛЬВА. Впрочем, любимый и единственный сын своих родителей весьма успешно проматывает на них своё состояние и без меня, не покладая рук.

Д. КНЯЗЬ ВОЛЯПЮК. …что порода – это главное. Остальное – природа.

ЭДВИН. Что-то как-то зябко. Неуютно. А не велеть ли нам подать токайского, любовь моя? Оно и согреет, и взбодрит, и душу взвеселит. Надеюсь, оно-то ещё осталось в наших погребах?

Д. БОННИ. Конечно. Куда бы ему деться.

СИЛЬВА. Нет, дорогой, вина тоже нет.

Д. ЛИЛИ-МОТЫЛЁК. Неужели сама выпила? И до сих пор жива?

ЭДВИН. Кто его-то выпил, любовь моя?

Д. КНЯЗЬ ВОЛЯПЮК. Допустим, токайское отравлено не было. Если кто сомневался.

СИЛЬВА. Ну, не я же, дорогой. Принимала родственников, пока ты в боевом походе отважно обнимал чужих жён и дочек.

Д. СТАССИ. У бедных почему-то всегда много родственников.

ЭДВИН. Ты что же поила поголовье родственников вместе с поголовьем их лошадей?

Д. ЛИЛИ-МОТЫЛЁК. Да-да. Но ещё больше их становится, как только одному из них удастся вдруг разбогатеть.

СИЛЬВА. Лето выдалось жаркое, воды не хватало. Вот мы и мылись им, и стирали в нём, и готовили. Даже заваривали чай. Токайским.

Д. БОННИ. Сильва, ну это ты хватила лишку. Неужели Эдвин поверит?

ЭДВИН. Токайские реки с токайскими берегами. Чем же теперь согреться?

Д. ЛИЛИ-МОТЫЛЁК. Танцуй. Ты у нас такой живчик.

СИЛЬВА. Дорогой, пей кофе – он горячий. От камина тепло. Чего же тебе ещё? Хочешь, я укрою тебя пледом?

Д. СТАССИ. Вечера у вас теперь тёмные, долгие. Рояль расстроен. Патефон и его единственная пластинка.

ЭДВИН. Может, потанцуем, любовь моя? Хотя, в прошлый раз, когда мы танцевали, ты колёсами отдавила мне все ноги. Учти, я не хотел бы остаться ещё и без ног.

Д. КНЯЗЬ ВОЛЯПЮК. Ну, ноги – далеко не самая главная часть тела, если речь идёт о настоящем мужчине.

СИЛЬВА. Дорогой, я же попросила прощения.

Д. ЛИЛИ-МОТЫЛЁК. Князь, Ваши сальности давно всем надоели.

ЭДВИН. Разве?

Д. КНЯЗЬ ВОЛЯПЮК. Душенька, вообще-то я имел в виду голову, но мне нравится ход твоей мысли. Продолжай в том же духе. Истинная шансонетка. Истинная, истинная…

СИЛЬВА. Кроме того, на этой неделе мне поменяли резину. Эта – мягче.

Д. СТАССИ. Бонни, а ведь мы тоже тогда на корабле танцевали. Ты помнишь?

С И Л Ь В А  звонит в колокольчик, появляется мажордом и заводит патефон. Звучит музыка,  С И Л Ь В А  и  Э Д В И Н  танцуют.

ЭДВИН. Любовь моя, не прижимайся ко мне, ты ведь прекрасно знаешь, что я боюсь щекотки.

Д. ЛИЛИ-МОТЫЛЁК. Да-да, это у него - с детства.

СИЛЬВА. Дорогой, я и не думала прижиматься ко мне… то есть, к тебе. Но про щекотку слышу впервые.

Д. ЛИЛИ-МОТЫЛЁК. Это из-за дяди, полковника, у того были густые короткие усы – как щётка для сапог. Он очень любил целовать маленьких детей. С тех пор Эдвин боится щекотки.

ЭДВИН. Когда-то в детстве… Впрочем, любовь моя, я рассказывал тебе это уже сотню раз.

Д. СТАССИ. Нет-нет, это я рассказывала, я рассказывала, я рассказывала.

СИЛЬВА. О своём детстве, дорогой, ты мне не рассказывал никогда. Это делали за тебя твои родственники. Я всё знаю о тебе. Да, кажется, у тебя был дядя по материнской линии. Он любил целовать маленьких детей, хотя, кроме тебя, дорогой, он никого не целовал. Но о том, что ты боишься щекотки, все, как один, умолчали. Извини, я опять наехала на тебя. Отдохнём, пожалуй. Ещё кофе, дорогой?

Д. ЛИЛИ-МОТЫЛЁК. Опять наехала! Неслыханно!

ЭДВИН. Я был единственным ребёнком на всю родню. Достаточно, любовь моя. Сегодня я выпил кофе почти ведро. Хорошо, что лошади не пьют кофе. Не представляю, как можно спать стоя. Впрочем, у меня только две ноги.

Д. БОННИ. Иногда и этого слишком много. Бывало, сойдёшься с кордебалетом – в глазах рябит. Где левые? Где правые?

СИЛЬВА. Ворона, ворона, сколько у тебя ножек? Две, особенно правая.

Д. КНЯЗЬ ВОЛЯПЮК. На этот вопрос лучше всего отвечают англичане.

ЭДВИН. Очень смешно.

Д. ЛИЛИ-МОТЫЛЁК. Почему?

СИЛЬВА. На здоровье, дорогой.

Д. БОННИ. Вероятно, потому, что долго. Бесконечно долго. Они говорят об этом всю жизнь, но так и не приходят к единому мнению. Даже сами с собой.

ЭДВИН. Интересное наблюдение: французы любят держать руки в карманах. Англичане же, у которых карманы – по всей одежде, чуть ли не на жокейках, ведут себя так, словно все эти карманы зашиты. Мама зашила, ещё во времена учёбы в начальной школе. В лучшем случае – достают оттуда носовые платки, промокают несуществующую испарину на лбу и кладут обратно. Оно и понятно – у них в руках вечно куча всяких ненужных вещей. Трости там, перчатки и прочая ерунда, за которой легко разглядеть сно-о-о-о-о-бов.

Д. КНЯЗЬ ВОЛЯПЮК. Это – диагноз или ругательство?

СИЛЬВА. Знаешь, дорогой, а мне французы всегда были симпатичны. Не смотря на руки в карманах. Вероятно, они немного рассеяннее англичан и часто теряют перчатки.

Д. СТАССИ. И Эдвин всегда терял перчатки. Но ведь он – не француз, не правда ли?

ЭДВИН. Да, конечно. Они их теряют во время дуэлей. Помню-помню: тридцать предложений руки и сердца. Ох, уж эти мне парижские гастроли!

Д. БОННИ. Вспомнил!

СИЛЬВА. Ну, слава Богу. Вспомнил. Значит, и свою помолвку с кузиной ты тоже припоминаешь?

Д. ЛИЛИ-МОТЫЛЁК. Как не помнить?! Такой праздник испортил!

ЭДВИН. Я – мужчина, офицер, князь, в конце концов!.. Любовь моя, мне природой больше разрешено… 

Д. СТАССИ. Милый кузен, я и не знала, что ты был столь неравнодушен ко мне. Ну, почему теперь это не имеет никакого значения?

ЭДВИН. А что такое, собственно, «помолвка с кузиной»? Женился я всё равно на тебе. Хохотушка Стасси. Ей было абсолютно всё равно, за кого её выдадут замуж. Хорошо, хоть Бонни вовремя подвернулся. Не то пришлось бы жениться на вас обеих.

Д. БОННИ. Вызвать бы тебя на дуэль! Так оскорбить лучшего друга и его жену! Или кузину? Стасси, внеси ясность, будь добра, он тебя как кузину оскорбил, или как мою жену?

СИЛЬВА. Дорогой, позволь единственное уточнение: что значит «пришлось бы»?

Д. КНЯЗЬ ВОЛЯПЮК. А то и значит, что мы, князья Воляпюки, всегда держим данное слово.

ЭДВИН. А то и значит, что мы, князья Воляпюки, всегда держим данное слово. Обещал обеим – женись на обеих!

Д. КНЯЗЬ ВОЛЯПЮК. Ну, нет. Всё, что угодно, только не жениться. Всё, что угодно. Обещать. Всё, что угодно. Обещать. Но только не жениться.

СИЛЬВА. Ни за что не приняла бы твоего предложения, если бы…

Д. КНЯЗЬ ВОЛЯПЮК. Если бы что?

СИЛЬВА. Если бы ты сначала не женился на мне.

Д. БОННИ. Если бы Стасси не вышла замуж за меня.

ЭДВИН. А я не женился на тебе?

Д. СТАССИ. Ну вот. Опять?

СИЛЬВА. Нет, тебя клюнул жареный петух.

Д. ЛИЛИ-МОТЫЛЁК. А петухи ещё не кричали?

ЭДВИН. Да, сейчас бы жареного петушка с зеленью и овощами. Под токайское. Сколько можно хлебать этот вечногорький кофе? Любовь моя, а что у нас сегодня на ужин?

Д. БОННИ. Нет птицы, как говорится, закажи пиццу.

СИЛЬВА. Ария Тоски, дорогой.

Д. БОННИ. Ну, соловей, как всегда, баснями кормит.

ЭДВИН. Это – тоже надоело. Любовь моя, я глубоко ценю твоё артистическое прошлое, однако, ты склонна переоценивать свои теперешние способности.

Д. БОННИ. Эдвин, сознайся хотя бы самому себе, что ты просто завидуешь. У тебя ведь нет никаких выдающихся талантов. Да-да. Кроме двух: отдавать и выполнять команды. Ты всю жизнь произносишь чужие слова и думаешь чужие мысли.

СИЛЬВА. Как скажешь, дорогой.

Д. СТАССИ. Дорогой.

ЭДВИН. Ты забыла добавить: слушаюсь и повинуюсь.

Д. БОННИ. Сильва ничего никогда не забывает.

СИЛЬВА. Да пошёл ты… (мощный паровозный гудок)

Действие 3

В спектакле – непредвиденный антракт. На сцене гаснет свет, а в зрительном зале – зажигается.

П И Р. Эк, твою мать, как уровень культурный подскочил. И полчаса не прошло. Короче, Васильев, этого – в «холодную». Есть не давать. Воды не давать. Одеяла не давать. Короче. До завтра. А там… посмотрим.

КРАСИН. Посмотрим, как тебя, сука, послезавтра вынесут отсюда вперёд ногами. Батя ни бабок, ни базара на ветер не кидает, бля.

П И Р. Трое суток «холодной». «Параши» не выносить.

Действие 4

СПЕКТАКЛЬ

СИЛЬВА. Когда я была маленькой, у нас во дворе стояло большое дерево. Не знаю, какой породы, потому что, когда я родилась, оно уже стало столбом – засохло, и верхушку дед спилил. Потом приладил вместо неё старое колесо, чтобы аисты гнездились. И они прилетали каждое лето. Помню, я ждала их уже с Нового года. Но появлялись они только в марте. Красиво кружились в воздухе. Долго-долго. До заката. Будто танцевали вокруг солнца. Мне всегда хотелось туда, к ним, тоже кружиться, кружиться, бесконечно… (пауза) Однажды я… Что-то мне такое приснилось… У них уже должны были птенцы вылупиться вот-вот… Оба аиста полетели на речку попить водички, а я возьми, да и залезь на столб, в их гнездо. Взяла яйца, спустилась, вымыла их в солёной воде, влезла и положила обратно. (пауза) Они выбросили те яйца. С почти готовыми птенцами. Выбросили. Снова долго летали, кружились. Вернулись. Снесли новые яйца и высидели птенцов. Не знаю только, долетели те птенцы до тёплых краёв, или нет…

Действие 5

Санчасть. У стены кушетка, к ней придвинут совдеповский общепитовский стол, на котором большая кастрюля с картошкой, сваренной «в мундирах», миска с квашеной капустой, на столовском подносе большая груда кусков жареного мяса, чайник с коньяком. Все присутствующие мужчины  пьют из гранёных стаканов, а  Ц Е Ц И Л И Я –  из чайной чашки.

П И Р. Вот, поди ж ты, четыре  составляющих – и всем хорошо. А? Слышьте, чё говорю? Картошечка, капусточка, мяско… и он самый, чай, то есть. И всем хорошо. А что гражданин режиссёр осерчал, так нам друг дружку с ним никогда и не понять. Он – человек тонких материй, и такое прочее. Искусство, короче. Ну, мы тоже не лыком шиты. Могём, когда захотим. Я вообще сегодня в образ вошёл – до сих пор мурашки по спине бегают.

М О Л Ь. Когда-то французы бельё придумали шёлковое носить, знаешь для чего?

К А Л И М А Н О В. Для лямуров-тужуров разных.

М О Л Ь. Как средство от вшей: вши на шелку не удерживаются – соскальзывают.

П И Р. Ну, и к чему это ты? Намёки строишь? Вшивый я, по-твоему? Да я только вчера из бани, если хочешь знать! Короче, фильтруй базар.

М О Л Ь. Так. Начальнику больше не наливать. Он уже шутку юмора не понимает. Закусывайте, Васильвасилич, закусывайте. Может, селёдочки? Мне вчера свеженькой подбросили как раз. Пряного посолу.

П И Р. Взятки берёшь, Цецилия?

К АЛ И М А Н О В. Ну даёшь, Василич. Селёдкой? Что можно съесть за раз, взяткой не считается.

М О Л Ь. Не хотите селёдки – рассольчику нацежу.

П И Р. Завтра, завтра нацедишь. А теперь «на коня» налей. И всё. Пойду. Устал. С вами со всеми. Картошка остыла. Коньяк тёплый. Вот только капустка. Знатная капусточка. Слышь, сестра? Спасибо. А к тёзке  своему… своей чтоб – ни-ни. В «холодную»… чтоб ни-ни, а то знаю я тебя, тётушку сердобольную. Короче, узнаю, что накормила – убью. Так и запомни. Иваныч, сыграй чё-нить напоследок, чтоб за душу взяло. Сыграй, не чванься, да пойдём. Посты проверять.

В А С И Л Ь Е В  играет на аккордеоне.

П И Р. Я ж – с детства на сцене. И во дворе, пацаном несмышлёным, и в школе, и после, агитбригада там, пятое-десятое, короче… А с этим… красавцем…  невозможно просто… с этим, бля… у него такой взгляд… хочется враз по морде заехать… просто так, сразу… расквасить… чтоб явление его смазалось, разбрызгалось и потекло. И пойти руки вымыть. Долго так мыть. Чуть не до дыр. А после – напиться и забыться, чтоб наутро, короче… вроде как: приснилось всё… Сколько их тут уже побывало. Ну, ни один так не доставал. С какой его звезды сюда притащило? Звездец, мать его.

М О Л Ь. Чего сказать тебе хочу, Васильвасилич, не в нём зазубрина ведь – в тебе. Учение есть такое на Востоке, ДАО. Говорит: нет друзей, нет врагов – все учителя. Что-то у тебя в глубине сидит такое, чего сам ты не осознаёшь, а на вид Красина оно отзывается. Гордыня ли, злоба, обида на кого, или на себя за что обижаешься.

П И Р. Ты, Цецилия, мне мозги-то не пудри. Не то и тебе будет, за что на меня обидеться. А про выродка этого… повторяю: накормишь – враз уволю. Выгоню к едреней фене. Такое моё тебе ответное слово. Такое моё ДАО тебе. Короче, всё. Идём, Васильев, кидай тут свою гармонику. Погнали. Нас ждут великие дела.

П И Р, В А С И Л Ь Е В и К А Л И М А Н О В  выходят. Ц Е Ц И Л И Я убирает со стола и моет посуду.

Действие 6

СПЕКТАКЛЬ

ЭДВИН. Океан воды – это собрание капель, или просто влажная субстанция? Любовь моя, что такое для тебя вода? Питьё, мытьё или забытьё?

Д. БОННИ. Стихия и нирвана.

СИЛЬВА. Нирвана и… стихия. А почему ты задал мне этот вопрос, дорогой?

Д. СТАССИ. Он вспомнил обо мне… о нас.

ЭДВИН. Так, вспомнилось, любовь моя. Яхта всё-таки у нас теперь. Не всё же обмывать – когда-то и плавать придётся. Выйти в открытое море, так сказать, на всех парусах.

Д. БОННИ. Опять врёт.

СИЛЬВА. Придётся, дорогой.

Д. ЛИЛИ-МОТЫЛЁК. Сдаётся мне, эта эксцентричная особа снова что-то замышляет.

ЭДВИН. Это довольно романтично. Ты же хочешь романтики, любовь моя? После мрачного болота житейских будней. Представь себе: ветер странствий, солёные брызги, необозримый простор водной глади… И мы с тобой, любовь моя, посреди этой красоты и величия. Очаровательно.

Д. КНЯЗЬ ВОЛЯПЮК. Очаровательно.

СИЛЬВА. Да, дорогой. Очаровательно. Было бы… лет… лет… тому назад.

Д. СТАССИ.  Тому назад всё было очаровательно. Даже объявление войны. Лето, жара, декольте, шляпки, зонтики… музыка. Оркестр на набережной. Господа военные. Красавцы все, как на подбор. Я давно заметила, что накануне войны обычно все мужчины почему-то становятся необыкновенно хороши собой. Просто удивительно.

СИЛЬВА. Бесконечное лето. Духовые оркестры. Молодые офицеры. Румяные и отчаянные. Они легко находили повод для дуэли и любовной интрижки. Да, тогда яхты были не в моде. А может – море было слишком далеко. Экипажи. Лошади. Теперь мир стал меньше. Время – короче. Люди – замкнуты и недоверчивы. Как-то всё обмельчало. Тебе не кажется, дорогой?

Д. БОННИ. Сильва, неужто, и ты становишься старой брюзгой?

ЭДВИН. Когда кажется, креститься надо. А мне – нечем.

Д. КНЯЗЬ ВОЛЯПЮК. Или незачем. Креститься – это ещё не значит верить в Бога.

СИЛЬВА. Зачем тебе креститься? Ты и не суеверен, дорогой, и в Бога не веруешь.

Д. ЛИЛИ-МОТЫЛЁК. Ну, это уже – оговор, прямой оговор. Я – протестую! Заставьте её замолчать!

ЭДВИН. Это потому, что я слишком трезв. Ещё вчера я был вполне религиозен. Любовь моя, может быть, у нас есть где-нибудь заначка? Господи, если я приму теперь хоть пять капель, я вновь уверую в Тебя! И сигару, Господи, прошу, сигару мне!

Действие 7

У окошка двери в камеру, где сидит наказанный  К Р А С И Н  появляется  Ц Е Ц И Л И Я  М О Л Ь. Она просовывает в окошко клунок с тёплыми вещами, миску с картошкой, кружку с водой.

М О Л Ь. Васенька, мальчик, я тебе тут бельишко тёплое принесла. Надень, пока они на обход пошли. А то замёрзнешь ведь. Одеяло нельзя – увидит, а исподнее авось не рассмотрит. И носочки вот ещё. А это картошечка, тёпленькая, поешь.

К Р А С И Н. Не надо ничего. Ничего не надо. Заберите. К едреней фене. Ненавижу. Всех вас ненавижу.

М О Л Ь. Васечка, детка, не подставляй меня. Войти ж я к тебе не могу, чтоб обратно это всё забрать. А он как увидит – сразу поймёт, что я принесла. Выгнать обещал. Сразу, сказал, выгоню, без разговоров. А мне ведь некуда больше идти. Никто в моём возрасте меня на работу не возьмёт. Всем подавай молодых. Пенсия – копеечная. Что ж мне теперь – в переход со стаканчиком? Надень, пожалуйста, прошу. И картошечку скушай. Тёплая пока. Знаешь ведь – нельзя тебе простужаться. Ну, не дуйся, не дуйся. Вот тебе успокоительное. Таблеточка. Это – опять ты сорвался. Что мне с тобой делать? Хочешь, отцу позвоню. Пусть приедет и договорится с ним. Нам тут как раз много чего обновлять пора, а государство денег не даёт.

К Р А С И Н. Не договорится. Вы думаете, кто меня за решётку упёк? Он самый. Отец родный. Сдыхался наследничка. Нафиг я ему такой сдался? Ему одна из его сучек новых нарожает. Здоровых и дурных. Чтоб в его дела не совались. Чтоб только спали, жрали и срали. И лыбились во все тридцать два. Не нравится ему, когда неудобные вопросы задают. (Пауза.) Так мы с мамкой в обрыв и слетели. Она – насмерть, а я – калека. Пока я в отключке был, он… нет, он – чистоплюй, дружки его… её порезали, а ножик мне в руки сунули. И кровью её меня обмазали. Мол, вот какой изверг сыночек такого уважаемого человека. А в этом «уважаемом» от человека – одно название. И этот… ваш, гражданин начальник, такой же. Только масштабами поменьше.

М О Л Ь. Нет, детка. С ним не так просто, как тебе кажется. Он в начале девяностых был с родителями в Афгане, при посольстве. Ехали как-то раз в машине, попали под обстрел… Свои же и накрыли. Он один живой остался. Вот его и перемыкает, порой. Думаешь, он здесь по своей воле? И чем его жизнь от твоей отличается? Свободой? Так он и на пол суток не может отсюда отлучиться – каждые два часа звонят, проверяют. Оттого и звереет всё больше.

К Р А С И Н. Ой, разжалобила. Прям, щас заплачу.

М О Л Ь. Ой, лучше б заплакал. Ей богу, лучше б заплакал, Васенька. На водички, таблетку запей.

К Р А С И Н. Лучше б я убился тогда. Вместо матери. А ещё говорят: Бог есть. Нету. Нет никакого Бога.

М О Л Ь. Не говори так, Васенька. Есть Бог. Только Он не там, где Его все ищут.

К Р А С И Н. Где бы ни был. Если он бог, то зачем такое? За что? Чем я провинился? Или Вы? Или этот ваш… блин, начальник? Раз уж он такой несчастный весь из себя?

М О Л Ь. Эх, деточка. Ну-ка сам сообрази: если уроки учить легко и просто, какой в учёбе толк? Знание – оно не на поверхности лежит – его копать надо. Трудно, глубоко. Копай, Васенька, голубчик, Бог в помощь.

М О Л Ь  забирает миску с кружкой и уходит.

Действие 8

СПЕКТАКЛЬ

Д. СТАССИ. Кто придумал, что душа ничего не чувствует? Платье на мне до сих пор мокрое. Как я могу не чувствовать этого? Холодно. И - тихо. Так тихо, что я просто схожу с ума. Или уже сошла. Бонни, где наши дети? Они здоровы?

Д. БОННИ. Вполне. Им даже понравилась новая яхта их двоюродного дяди. Они теперь предвкушают романтическое путешествие на ней. Помнишь, как мы с тобой мечтали о нашем романтическом путешествии? Вот так же.

Д. СТАССИ. Так же.

Действие 9.

Помещение лазарета. К У К Л И Ц К И Й пришёл на процедуру, М О Л Ь готовит лекарства и шприцы.

М О Л Ь. ...Научись ничего ни от кого не ждать. Особенно в ответ. На чувство, на поступок... Это трудно, но научиться можно. Придумывай, влюбляйся, люби, твори... но не жди, что тебя полюбят в ответ, признают, оценят, отблагодарят... Не полюбят, не оценят, не отблагодарят. Не жди. Это ожидание всё убивает. И тебя, и любовь в тебе.

К У К Л И Ц К И Й. Ничего никогда не ждал. Мне всё всегда приносили на блюдечке с голубой каёмочкой. Ещё до того, как мне хотелось. Или не хотелось. Вот, как повестку в суд, например. Любовь? Кто такая Любовь? Тётка из прачечной? Есть три вещи: деньги, секс и секс за деньги. Всё. Ги-ги-ги. Всё. Ги-ги-ги. Ну, там если травки покурить или колёс надраться – тогда да. Тогда такие мультики бывают… может и любовь тоже. Глюки это у Вас. Сбой программы. Надо менять систему защиты. Комп старый, подхватил вирус, глючит.

М О Л Ь. Глючит, говоришь, старый? Вирус подхватил? Может быть, может быть. На новую систему защиты денег всё равно нет. Поворачивайся, колоть буду. Стой, не дёргайся. Ёрничать можешь продолжать. Но лучше помолчи, чтоб не закашляться. Думаешь, не знаю, за что тебя к нам в колонию под белы ручки привели? Чего зажался? Расслабься, не то застынет укол и болеть будет. За твои глюки привели, в твоём молодом компе. Только они двух жизней стоили, не считая твоей поломанной. Тихонько, тихо. Ляг на кушеточку, отдохни, пока лекарство подействует. Ничего нового ты мне тут не преподал. То, что на блюдечке подносится, никогда не ценится. Только то, что добыто. ПОтом, кровью, рваньём жил, зубовным скрежетом. Через боль, ошибки, разочарования. Только то и дорого. А твой секс за деньги – это физкультура. Абонемент в спортзал. Любовь-то купить невозможно. И ты это уже понимаешь. И тебя это раздражает. Так и должно быть. И будет раздражать. До тех пор, пока не поймёшь, что она такое. Зато, если поймёшь… секс за деньги для тебя сравняется с… блевотиной. Хочешь, поверь, но лучше проверь. На себе.

К У К Л И Ц К И Й. Чё я – кролик подопытный? Где проверять? Здесь, что ль?

М О Л Ь. Любовь – там, где жизнь. А жизнь – везде. И тут тоже. Ладно. Иди уже. Глюк-не-композитор. Завтра «на том же месте, в тот же час».


Действие 10

СПЕКТАКЛЬ

СИЛЬВА. Зачем же меня не было там, в океане, на пароходе, вместе с графом и графиней? И что теперь делать с этой дурацкой яхтой? Дорогой…

Дата публикации 25.07.2017. вместо старой редакции "Страхи и чаяния".))