Глава вторая

Музыка становилась всё настойчивее, она уже не просила пойти за ней, она требовала. Стоило отвернуться – затруднялось дыханье, тело словно становилось тяжёлым, ноги начинали дрожать… Катарина больше не могла сопротивляться. Умом она понимала, что всё связано – и эта комната, освещённая факелом, и таинственная музыка, звучащая в пустынном, давно брошенном замке. Но душа её рвалась туда, к источнику этой чудесной мелодии. Девушка поднялась по винтовой лестнице, на мгновение остановилась, словно задумавшись о чём-то, а потом с силой потянула за дверную ручку. Первое, что удивило Катарину, когда она вошла в башню, было то, что единственное узкое окно, напоминавшее бойницу, было занавешено плотной тёмно-красной тканью. Комната была абсолютна пуста, музыка стихла. И теперь девушка чувствовала, как её тело начинает противиться тишине – по коже пробежал озноб, душа наполнилась непонятной усталостью, виски пронзила острая боль… Подумав, что глоток свежего воздуха хоть как-то сможет облегчить её состояние, Катарина подошла к окну, отодвинула штору и… замерла, словно в оцепенении. Перед её глазами был то место, которое лишь однажды приснилось ей и так запало в душу. Там, на крутом обрыве, под звёздами, среди деревьев стоял волк. Чёрный волк с маленьким белым пятном на правой щеке. Сейчас этот обрыв выглядел несколько иначе: освещённый уже ушедшим наполовину за лес солнцем, он казался неправдоподобно высоким, словно отрезанным от всего земного.
Боль не уходила. Кроме того, девушка настолько ослабела, что уже не могла стоять на ногах. Прислонившись к стене, Катарина закрыла глаза. Тишина, казалось, давила на неё со всех сторон, липким страхом вползала в душу. И тем страшнее в этой тишине про-звучал скрип аккуратно приоткрываемой двери. Девушка вздрогнула и попятилась вглубь комнаты – в приоткрывшуюся дверь вошёл человек, при взгляде на которого её душу обуял ужас. Высокий, с широкими плечами, длинными, абсолютно белыми волосами, на которых, словно рябина на только что выпавшем снегу, выделялась широкая лента с красным камнем; светло-голубые, почти белые глаза производили странное впечатление. Справа, от виска к подбородку, тянулся страшный шрам – словно огромная лапа зверя когда-то настигла этого человека. В руках у него была флейта. Оглядев комнату, Густав, а это был именно он, ухмыльнулся, заметив в противоположном углу испуганную Катарину, и поднёс флейту к губам… Воздух снова наполнился волшебными звуками. Страх, сжимающий душу девушки, растворился, откуда-то появились силы… Но и их не хватало для того, чтобы, вскрикнув, выбежать из этой комнаты. Словно сквозь сон она видела, как становились длиннее тени в комнате, как село солнце, как Густав, чьё лицо уже не казалось таким страшным, во время игры делает осторожные шаги в её сторону… Вдруг в мелодию влились звуки, которые вывели Катарину из оцепенения. Вздрогнув, она откинула занавеску. Там, как во сне, на холме, в лучах лунного света стоял волк и, подняв голову, выл, словно умоляя прийти туда. Отшатнувшись, девушка опрометью кинулась прочь из страшной комнаты…

Акелла стоял на обрыве и выл на луну. Он выл отчаянно, словно пытаясь освободиться от ужасной боли, копившейся в его душе всю жизнь. Он знал, что Катарина в замке, но знал также, что первый шаг навстречу предстоит сделать ей, а не ему. Так должно быть, и... Наверное, слишком глубоко вонзились в душу слова Шивы. Действительно, нужен ли он ей? Не сломает ли он жизнь той, которая спасла его от ужасной участи? Акелла звал её, он надеялся, что она поймёт его, что придёт и просто сядет рядом, положив руку ему на голову. Что ей будет неважно, что он раз в месяц будет обязательно превращаться в волка. Что она просто поймёт его…
Он не слышал, как смолкла музыка в замке, как тихо, словно тени, промчались над головой летучие мыши – сигнал о том, что наступила глубокая ночь. Но шаги… Её шаги он услышал сразу. Она осторожно шла по тропинке, ведущей из леса к обрыву. Вот она прошла мимо старого дуба, вот миновала ручей… Ещё мгновение – и он увидел её. И сердце волка сжалось от неожиданного порыва нежности. Как много испытаний выпало сегодня на долю этой девушки… Она ведь ещё почти ребёнок! Но сколько силы воли должно быть у неё, если она сама смогла разорвать путы чарующей музыки Густава! Да ещё и после этого пройти весь лес в темноте, под шорох крыльев летучих мышей и страшный, тревожный вой волка!.. Акелла смотрел на Катарину. Вот она, рядом, она пришла… Но не кинется ли она прочь как только увидит его? Юноша встал и, стараясь не делать резких движений, осторожно направился в сторону остановившейся девушки.
Катарина не могла понять, что привело её сюда. Казалось, какая-то неведомая сила тянула её, направляя движение уставших ног, не давая страху проникнуть в душу. И вот теперь она видит перед собой этого юношу. Видит в первый раз. Но ей кажется, что уже много-много лет она знает его. Знает сейчас, знала до своего рождения и будет знать по-том, много веков спустя… Ничего не изменится – он всё так же в нерешительности будет стоять поодаль, затем сделает несколько шагов навстречу…
Акелла подошёл к девушке. Словно боясь, что она может оттолкнуть его, осторожно поднял глаза… И замер, увидев в её глазах своё отражение. Ёе глаза сияли, как звёзды на ясном ночном небе. В них не было страха, упрёка или удивления. Там была боль и любовь. Странный, страшный, несказанно сильный эликсир – боль и любовь… Никогда человек не придумает ничего сильнее. Акелла вдруг заметил, что по его правой щеке, сверкая при лунном свете, стекает слеза…
Катарина внезапно заметила слезу на щеке у юноши. Медленно подняв руку, она смахнула её. Он отшатнулся, как от удара. В глазах его застыло изумление и отчаяние. Но в следующую секунду над ними раздался шорох крыльев огромной летучей мыши, и юноша быстро повалил её на землю и закрыл собой…