Месть почище китайской

   В ту зиму Москва трещала от морозов и, когда я узнал, что мне предстоит командировка в еще более холодные края - на Южный Урал - ужаснулся. И так-то я мерз как суслик, поскольку в те времена из пижонских и сложившихся в моей голове эстетических соображений, носил довольно легкомысленную для зимы одежду Она, скорее, годилась для ранней осени, но не позже. Самой теплой вещью на мне был шерстяной галстук, но им всего не закроешь. В Москве за пять минут стояния на автобусной остановке я вымерзал напрочь, а что говорить об Урале с его сорокаградусными морозами. Но ехать надо, и, поднабрав каких-то теплых вещичек у друзей, закупив несколько бутылок водки, в назначенный день и час я приехал на Казанский вокзал. В вагон я не вошел, а влетел, убегая от мороза, и сразу окунулся в очень характерный для поездов дальнего следования букет ароматов, в котором смешались запахи угольной печки, человеческих тел, потной одежды, разнообразной снеди и напитков. Причем эти запахи из вагонов не выветриваются никогда, в чем за свои многочисленные командировки  я  имел возможность убедиться не раз.

   Мое купе уже было укомплектовано и готово к коротанию дальнего пути, на столе выставлено все необходимое для этого, а попутчики уже познакомились между собой и подкрепляли знакомство выпиванием.

   - Всем привет - раскованно, слегка панибратски, бросил я - меня зовут Саша. Я до Миаса, кто дальше?

   - Николай - представился рыжий симпатичный здоровяк, лет примерно сорока, и дружелюбно улыбнувшись, добавил, - я до Уфы.

   От копания за столом отвлекся смуглый, чернявый парень и, глянув на меня быстрыми глазами, выбросил вперед пятерню:

   - Лева. Я туда же куда и Коля. Так что до Уфы будем развлекаться вместе.
Третий, более пожилой, слегка сутулый, аккуратно застегнутый и расчесанный на строгий пробор, представился хрипловатым голосом:

   - Павел Сергеевич. Я еду до Челябинска. Так что покину нашу кают-компанию самым последним.

   - Ну да, как настоящий капитан, самым последним - весело подхватил Лева - а что, мужики, давайте Павла Сергеевича выберем кэпом нашей компании. Он и по возрасту больше всего подходит.

   - Правильно, наливай - сказал я и распахнул свой дипломат, из которого сверкнули стеклянными боками бутылки с холодной водкой.

   Сказано - сделано, Лева, как самый шустрый верховодил всеми делами за столом, всем вовремя наливал, что-то нарезал, открывал, солил, перчил и все с малозначащими, но добрыми шутками. Мимо в ночи и в холоде проносились закоченевшие полустанки и станции, а мы сидели и трепались, высыпая все личные запасы анекдотов и периодически взрывали громким смехом ночную тишину вагона.

   И вот после того, как я вспомнил забавный анекдот про китайскую  месть, Лева сказал:

   - Это что!? Всего лишь анекдот. А я вот вам расскажу свою историю насчет китайской мести.

                МЕСТЬ ЛЕВЫ

   Я тогда служил в армии, в автобате, баранку крутил. Сержант у меня во взводе был, как и полагается, скотина первостатейная. Куражился над нами как хотел, и ничего с ним естественно никто сделать не мог – боязно. К тому же здоров – собака. У него руки, как у меня ноги. Выпендривался этот вояка  каждое утро, выходил в одних галифе и сразу на турник. Конечно, сержант  ловко с перекладиной управлялся, мотал солнце, делал всякие стойки, в общем крутился как вошь на гребешке. У меня даже возникла идея подпилить трубу, чтобы как-нибудь утром подлый служака улетел вместе с ней к едрене фене.
И вот однажды после обеда, я копаюсь с машиной, лежу на переднем крыле своего газика и вижу - идет этот урод и держится за щеку, а морда такая, как будто у него снаряд между ног пролетел, оторвав все, что попалось на пути.

   Я жутко обрадовался такой картинке, вспомнил сразу про бога, который все видит, но участливо так у него спрашиваю:

   - Что? Зуб?

   А он, не открывая рта и не отнимая руки от своей поросячей щеки, только кивнул. Тогда я ему говорю:

   - Товарищ сержант, хотите вылечу. Это просто, есть такой старый, проверенный прием, боль снимает на раз. Вот смотрите, вы берете провод от свечи и прикладываете его к зубу, рукой дéржитесь, ну, например, за крыло. Я делаю оборот рукояткой, проскакивает искра и боли как не бывало.

   Он посмотрел на меня измученными глазами, и было видно, что готов уже на все, лишь бы избавиться от этой дикой, нестерпимой боли. Сержант  кивнул, давай - мол.
Я дал ему провод, он растопырился на крыле, открыл свою пасть и приложил к зубу провод. А я вместо обещанной рукоятки и одного оборота, повернул ключ зажигания. Мужики, что тут началось. Его просто сдуло с крыла, он отлетел в сторону и какое-то время лупил ошарашенными глазами, а потом схватил кусок валявше¬гося карданного вала и полетел на меня. Тут уже меня сдуло. В общем, я от него, сержант с карданом за мной. Но в беге-то я ему сто очков фору дам, так что носится он за мной, да все без толку. Наконец, этот гад в изнеможении остановился, оперся на  кардан, а я ему говорю:

   - А что, зуб прошел?

   Дуралей схватился за щеку, потом открыл свой зев, потрогал больной зуб пальцем, глянул на меня и кивнул головой.

   - Ну вот, мне спасибо сказать надо, а вы за мной, товарищ сержант, с карданом.
В автобате все ржали по поводу этой истории, ну а мне, чтобы я не очень веселился, закатили несколько нарядов вне очереди на кухню мыть котлы.

   Николай, давясь от смеха, сказал:
   -Ай да Лева, ай да молодец. Здорово ты его. Давай за тебя и за твою месть выпьем.
Мы дружно опрокинули стаканы в пересохшие за время Левиного рассказа глотки и слегка уже подсоловевший Павел Сергеевич, наш кэп, вставил:

  - А вот у меня  тоже был случай с китайской местью.

                МЕСТЬ ПАВЛА СЕРГЕЕВИЧА

   Подрядились мы с приятелем делать ремонт в квартире одному торгашу. Полный ремонт с потолками, с обоями. Мы, разумеется, хотели, чтобы он заплатил нам сразу половину, но не тут-то было. Мужик  отказался и настоял на своем - деньги только после окончания работы.
И вот мы делаем, штукатурим, шпаклюем, красим, он каждый день приходит, проверяет. Дело у нас идет уже к наклейке обоев, то есть к концу и вот тут мы замечаем, что каждый раз, когда он появляется, обязательно кривит рожу - то не так и это не эдак. Мне опыта хватает, и я сам знаю, где действительно хорошо, а где мы облажались. Но тут мне стало понятно, что его гримасы связаны с другим - он просто разыгрывает спектакль для того, чтобы нас кинуть и не заплатить. Тогда я сказал своему напарнику, что нам надо готовиться к боевым действиям с хозяином. И мы решили его проучить.

  На следующий день у нас намечалась наклейка обоев и на этом мы заканчивали. Утром я купил десяток яиц и  рабочий день у нас начался с того, что в каждом углу двух комнат мы выдолбили по лунке ближе к потолку и положили туда по яичку, а  предварительно прокололи иголкой скорлупу. Быстренько заклеили все обоями, комнаты стали - ну просто игрушки. Вечером приходит хозяин, морду скорчил, как твой сержант, Лева. Губу кривит, здесь неровно, там криво, в общем, мужики, вы все сделали, но плохо, поэтому я вам заплачу половину. Ну, мы естественно в раж: что плохо, где плохо, да мы профессионалы, да мы столько переделали ремонтов и все нам были благо¬дарны, а ты, мужик, ну и так далее. А под конец я ему говорю:

   - Ты еще нас вспомнишь, гнида.

   Проходит дней десять и вот однажды раздается звонок, звонит эта падаль и таким елейным голосом:

   - Павел Сергеевич, что вы там сделали у меня в квартире, в ней невозможно находиться, жуткая вонь, христом богом прошу, придите, устраните, я заплачу вам. В общем, ребята, заплатил он нам на сей раз вперед и заплатил то, что был должен, и еще добавил половину. Мы за день все ему сделали. А когда расставались с ним, этот жлоб  спрашивает:

  - Ну ладно, мужики, скажите, что вы там такое сделали?

  А я ему отвечаю:

  - Это не мы. Это бог тебя наказал за жадность и подлость.

   История нашего скромного, но оказывается бывалого, кэпа привела всех в восторг и под всякие комплименты в адрес смекалистого и остроумного Павла Сергеевича, мы дружно выпили еще.

   - Капитан, а у меня есть история не хуже - весело произнес Николай. Рыжий, взлохмаченный, и без того краснолицый, от выпитого он стал еще более красным, и голубели на этой красноте его веселые, подпьяненные глаза.

                МЕСТЬ НИКОЛАЯ

   В начале шестидесятых я работал в издательском гараже автослесарем. Главного редактора тогда возил на ЗИМе один добрый старик-фронтовик, аккуратный, машину знал и любил, как свое дитя. К тому же у него была армейская дисциплина и какая-то, хрен знает,  какая сознательность. Дед ездил очень аккуратно и главный его ценил.
Но вот в гараже появился молодой, здоровый водила, конечно, большевик. Кто-то его пристроил по блату. Посадили его на "Победу" возить зама и сразу пошли дела. Шофер он хреновый, техники вождения нет, машину насилует, да и не петрит ничего в ней. У нас с ним сразу начались напряги, говорит через губу, чувствуется за ним есть какая-то сила. И вот эта сила его и двигала.
  Однажды мы узнаем, что деда нашего поменяли на  толстомордого. Мужики, на старике лица не было. Верой и правдой, безотказно служил и на тебе. За что, почему? И с горя дед остался с нами вечером. В раздевалке состряпали мы стол и успокаивали старика, как могли. А когда мы уже прилично выпили, дед мне и говорит:

  - Колька, сделай для меня одно дело, очень тебя прошу. Вечером завтра, сегодня не будем, когда этот ублюдок поставит ЗИМ в гараж, сними мне коробку передач с машины, а потом быстренько поставь. Я тебе заплачу.

  Ну, во-первых, я деда любил, во-вторых, понимал, что дед хочет что-то сделать в отместку этому подонку, а, в-третьих, я был под газом и в таком состоянии уговорить меня можно легко даже на то, чтобы я весь ЗИМ разобрал и собрал, как автомат Калашникова, за десять минут.
 
  На следующий день вечером, когда машина вернулась из города и ушел этот блатняга, дед  оказался  тут как тут и спрашивает:

  - Ну что, Колька, снимешь?

  - А зачем, дед?

  - Узнаешь - хитро посмотрел на меня и в сторону ворот, через которые недавно ушел его враг.

  Я взял себе еще одного напарника, и мы начали возиться на еще теплой машине. Скажу вам, дело совсем не простое - сдирать с ЗИМа коробку, но за три часа мы справились, и вот она лежит на полу перед машиной, а я спрашиваю у деда:

  -  Ну и что теперь?

  - А теперь, Коль, сними крышку и все. Идите, передох¬ните, чайку попейте, а потом  будем коробку ставить.

   Ну, крышку снять не проблема, раз-два и готово и мы пошли в раздевалку, честно говоря, действительно устали. Где-то минут через тридцать - сорок заходит дед и говорит, что все, можно ставить коробку. Мы пошли, на коробке уже стояла крышка. Сборка как-то пошла легче и быстрее и, закончив, я у деда опять спрашиваю:

  - А все же чего ты придумал, дорогой ты наш?

  - Скоро узнаешь, Колька - весело ответил дед.

  На следующий день из города ЗИМ вернулся раньше времени, новый водила сумрачный и какой-то растерянный. Он вышел из машины и так сильно хлопнул дверью, что этот танк закачался на подвеске. Я подошел к машине, от нее неприятно пованивало, я осмотрел ее снаружи и открыл дверь. На меня пыхнуло говном - дышать просто нечем. И тут я все понял. Мужики, я себе так ясно представил, как наш фронтовик снял портки и расселся на коробке, творя свою месть, что сам чуть в штаны не наложил. Вот ведь, зараза, что придумал дед. Пока автомобиль стоит - все в порядке, а как поехал, в коробке все разогрелось и расшевелилось, ну, вонь и пошла. А теперь вопрос - когда автомо¬биль едет? Когда надо главного куда-то везти. Ай да дед! Ай да молодец! Короче вечером завгару позвонил главный и сказал, чтобы  молодого новичка-пердуна убрали и вернули ему старого води¬теля.
Дед, да и все мы, естественно,  были в восторге от торжества справедливости. Мы быстро сняли коробку, и дед самолично ее всю тщательно промыл, заправил маслом. Отметили это дело тоже классно, гудел весь гараж. Вот такая месть, почище любой китайской.
Мы хохотали, надрываясь, и слезы текли по нашим лицам, и за этим ржанием не слышался ни перестукивания колес, ни свист ветра за окном, ни стук в стенку разгневанных шумом соседей.

   - Да, Коля, твоя история, пожалуй, позабавней всех предыдущих - сказал Павел Сергеевич - и за нее надо обязательно выпить.

   Мы в едином порыве подняли стаканы и я немного пафосно, с выражением и налетом глубокомысленности произнес:

   - За торжество справедливости, за праведную, остроумную месть, которая почище китайской. За нас. Но не за них.

   Одним движением мы выплеснули в себя очередную порцию водки. Довольные, сытые и пьяные мы влюбленными глазами смотрели друг на друга, и каждый ощущал какое-то великое братство и дружбу, возникшие между нами.