Эмма и Лысая

               

 У подножия Лысой  за покосившимся забором стоит  заброшенный, полуразвалившийся дом.
Проходя мимо, Эмма заглядывает во двор.
- Здесь давно уже никто не живёт, -  объясняет  Мара. 
На соседнем участке возводится новый дом. Пожилой каменщик, выглядывая из проёма  второго этажа, провожает их странным взглядом.
- И зачем они строятся здесь? – удивляется Эмма.
- Они или скоро умрут от рака или сойдут с ума, - замечает Мара.
Неприметная тропинка, петляющая между завалами строительного мусора, приводит их в  низину, заросшую высокой травой. Здесь над ними ещё сияет солнце. Но  как только девушки вступают на Лысую гору, они словно попадают во мрак, настолько густыми оказываются кроны деревьев,  нависших  над ними.
Склон горы в этом месте довольно крутой. Чтобы не соскользнуть вниз, им то и дело приходится хвататься за ветки кустарников. Метров через двадцать возле поваленного на землю граба они делают передышку. Мощные корни, выдернутые из земли, нависают над ними, как щупальца осьминога.
- Я слышала…- тяжело дыша, говорит Эмма, - что деревья здесь передвигаются сами.
- Ну вот тебе и наглядный пример… А вон ещё один, - кивает  Мара на другое, вывернутое с корнем дерево, - и вон…
- Да они здесь просто бегут с горы…
- Они просто не выдерживают.
- Чего они не выдерживают?
 Мара-Мария  обходит дерево.
- Понимаешь…на горе иногда творится такое…что не всегда понимаешь. Здесь тобой  овладевает иногда просто неизъяснимый  беспричинный страх. Страх животный. Боязнь всего и вся. Каждой травинки. Каждого кустика. Всё, что попадёт в поле твоего зрения. Будь то кошка, собака или человек. Ибо больше всего на Лысой надо бояться людей. Никогда не знаешь, что может быть у них на уме.
- Ты что специально меня пугаешь?
- Просто я через это уже прошла. На Лысой всё не так, как везде. Здесь всё имеет иное значение…
- Как это? – поднимает брови  Эмма.
Она идёт следом за ней.
- Ну всё, что в другом месте ты не замечаешь…  чему не придаёшь значения… здесь приобретает иной смысл. Каждый шорох, каждый звук… - она понижает голос до шёпота, - что-то значит.

  Откуда-то сверху раздаётся оглушительный стук.
- Что это? – испуганно спрашивает Эмма.
- Дятел. Вон… видишь.
Дятел вновь оглушительно стучит по сухой мёртвой осине.
- И что это значит? – спрашивает Эмма. - Он ведь… не просто так стучит?
- Нет. Это он предупреждает… Что мы с тобой  вдвоём заходим на гору…
- А кого он предупреждает?
- Всех.
Где-то вдали отзывается кукушка. Эмма прислушивается: протяжное «ку-ку» раздаётся всего лишь  дважды.
- А это что значит? Что мне два года осталось жить? – задумывается Эмма. - Или два дня? А может быть, два часа? – пугается она.
- Это значит, что на гору зашли две ведьмы. Или две язычницы. Кукушка – это птица языческой богини Живы.
Эмма замечает впереди сидящего на дереве черного ворона.
- А ворона тогда кто?
- Это вестница богини смерти Мары.
- Так вот, что такое Мара? - догадывается Эмма.
- Я  не хочу быть вороной.
- А кем ты хочешь быть?
- Кукушкой.
 Ворона не издаёт ни звука, лишь трёт головой своей о ветку.
- Кыш! Кыш! – прогоняет её руками Эмма.
Ворона не двигается с места, лишь широко взмахивает крыльями.  Мара объясняет:
- Это она так приветствует тебя…
- …идущую на смерть,  -  почему-то добавляет Эмма.
 Мара укоризненно качает головой.
- Не шути так. Души самоубийц никогда не находят успокоения.
- Я не шучу, - серьёзно говорит Эмма
- Тем хуже. Будешь вечной тенью между небом и землёй. Вечным укором самой себе.
Эмма недоверчиво отмахивается рукой.
- Да, ладно.
 Из глубокой ложбинки доносится явный шорох.
- Тише, - говорит Мара.
Шорох повторяется: из ложбинки, шелестя прошлогодними листьями, вылезаю две чёрные кошки.
- Кис-кис-кис! – подзывает их Эмма.
- Поосторожнее. Кошки здесь не просто кошки.  А ведьмины поводыри. Они обычно  сбегаются туда, где ближе всего вход в преисподнюю.
- Значит, это где рядом?
- Как видишь. А если заметишь, что здесь за кем-то бегает кошка, то это, наверняка, будет ведьма или колдун.
Кошки вновь скрываются в ложбинке.  Эмма и Мара поднимаются дальше вверх. За деревьями становится светлее, и вскоре крутой подъём заканчивается и начинается пологий, с перелесками.
На дальнем безлесном склоне горы видно стадо коз.
- Вон, видишь, козы пасутся.
- Вижу.
- А как ты думаешь, почему здесь пасутся именно козы? А не коровы, например.
- Не знаю. Потому что коров в городе не держат.
- Неправильный ответ. Это ж Лысая. Здесь козы по-любому должны присутствовать. Потому что коза рогатая – символ сатаны. Сейчас это мирные козы, а ночью они превратятся в суккубов и  пустятся в пляс вместе с ведьмами, которые слетятся сюда на шабаш.
     Девушки выходят на широкое безлесное плато, заросшее невысокой травой.  Лишь в метрах ста высится тёмная гряда леса.  В траве виднеются две колеи просёлочной дороги.
- Это и есть Лысая? – спрашивает Эмма.
- Считается, что Лысая начинается  за этой дорогой.
- А  эта дорога случайно не ведёт к обрыву? – спрашивает Эмма.
- А тебе надо к обрыву?
- Вообще-то, да.
- Туда ведут все тропинки, но эта никуда не ведёт. Она лишь отделяет Лысую от остального мира.  Так что, за этой дорогой начинается потусторонний мир.
Они подходят к деревянному столбу  с  табличкой:"Региональный ландшафтный парк  «Урочище Лысая Гора». Внизу таблички от руки дописано красным спреем:
"Если вы  не знаете, ЗАЧЕМ идете сюда, лучше поверните назад."
- Ты хоть знаешь, зачем идёшь сюда? – спрашивает  Мара.
- Не совсем, -  признаётся Эмма.

   Вдруг, откуда ни возьмись, слева по дороге на них несутся по обеим колеям две чёрные   собаки. Приблизившись, эти одичавшие псы начинают яростно лаять на Эмму, которая находится ближе всего к ним.
  Оглядевшись, она подбирает с земли камень и замахивается. Но вместо того, чтобы убежать, собаки заливаются  ещё яростней.
- Камень не поможет - кричит ей Мара, - только хуже будет.
Эмма бросает  камень в ту, что поменьше и полохматей. Взвизгнув от боли, собака наглеет настолько, что начинает даже наскакивать на  Эмму со злобным рычанием. Та от ужаса замирает на месте.
-  Пшла вон, сука! – злобно кричит на неё Мара. – Задушу руками! Горло перегрызу!
Обе чёрные псины прекращают лаять, а  затем и вовсе убегают по дороге дальше, как ни в чём не бывало.
- С ними надо только так. Чем-то ты им, видно, не понравилась, - замечает Мара-Мария. –  Меня они всегда раньше пропускали.
- Да, собаки здесь не просто собаки, - прийдя в себя, иронизирует Эмма.
- Это внизу собаки как собаки, а здесь на Лысой в них вселяется какая-то нечисть. Здесь за всякой тварью… кто-то стоит. Все здесь - оборотни. По–видимому, эти Церберы   и не захотели тебя сюда пускать.
- Кто?
- Церберы. Сторожевые псы. Они здесь для того, чтобы не пускать на Лысую посторонних.
- Блин, как они меня  напугали!
- Честно говоря, дальше будет ещё страшней. Так что, может, вернёшься, пока ещё не поздно?
Эмма вздыхает. Она бы уже не прочь и вернуться.
- Даже не знаю, - раздумывает Эмма.
- Ещё не поздно, - напоминает Мара.
Эмма подбирает с земли сучковатую палку.
- А если я возьму с собой эту палку? 
-  Честно говоря, тебе это вряд ли поможет.
- Почему?
- Потому что этой палкой  даже собак не отгонишь. Про Стража  я вообще молчу.
- Какого ещё стража?
- Стража лысой горы.
Эмма отбрасывает палку.
-  Ты права. Я пока ещё не готова. Видимо, не в этот раз.
- Так будет лучше, Эмма. Встретимся в школе.
Мара переходит через дорогу. Эмма стоит в раздумье.  Она видит на пригорке ожидающих её собак. Боязнь собак гонит её вслед за Марой.
- Мара, подожди! Я с тобой!
Эмма догоняет её.
- А вот  интересно, чё они, эти собаки, здесь хавают? Трупы наверное?
- Не знаю, – отвечает Мара, недовольная тем, что Эмма вернулась, - не задумывалась.