Повесть о любви и... Разд 66. Глубины тайн любви

(Начало Повести  http://proza.ru/2008/01/27/182)

66 Глубины тайн любви
 
Утром в дверь постучали, и голос Адель Моисеевны сказал:
- Ребята поднимайтесь,…  Едем домой.  Хочется кушать…
- Ой! - воскликнула Марина.
И, нырнув под одеяло, мне: 
- Скажи, что мы потом,… потом…   Мы хотим спать…

Перед ужином она позвонила домой и попросила прислать за нами машину.  Накрытый стол гордился пищевым и алкогольным изобилием.

Сказать, что мать Марины выглядела значительно лучше, значит, ничего не сказать. От всей её  грациозной фигуры исходил какой-то таинственный внутренний  свет женской сути. Большие темно-синие глаза  на томной бледности лица, казалось, очаровывали все пространство вокруг неё.

Она сразу же подошла ко мне:
- Ты чародей? Ты что-то знаешь?
- Ма! - сказала, обнимая её, дочь  ты хорошо выглядишь…
- Да, я чувствую себя значительно лучше… Даже ничего не принимала. И спала прекрасно.
- А что я говорил, что будет всё хорошо, - встрял повеселевший  муж. - Эти врачи ничего не понимают…   Давайте за стол, потом поговорим…

После ужина  Николай Андреевич, хлопнув меня по плечу,  сказал:
- Пойдем,  покурим, а они пусть моют посуду…
Сели на диване в кабинете полковника. Закурили

- Ну, Серёга, что ты хочешь сказать относительно цитаты из известного фильма?
- Вы имеете в виду: "или в загс, или…"
- А ты догадливый…
- Служба такая, - ответил я.

И в этот момент почему-то, как в кино, предстал мне в зеленом свете кабинет начальника Дома офицеров. Полковник,  жадно целуя красивую  блондинку, расстегивал  на ней зеленый свитер…  Мне вспомнилось, что я мельком видел её  в гарнизоне. Усилием воли отогнал от себя этот мираж.

- Вы собираетесь разводиться и спрашиваете у меня совета?
- Ты о чем это?
- Да о той  красивой блондинке с прекрасными  длинными волосами в зеленом свитере…

Он смотрел на меня каким-то совершенно обалдевшим взглядом… Я, потушив окурок в пепельнице,  вышел из кабинета. Марина и её мать сидели в гостиной на диване и листали мою Библию.

- Серёж, послушай, - сказала Адель Моисеевна, - это интересно… псалом царя Давида:

" Я радуюсь, что Господь услышал голос мой, моление мое;  приклонил ко мне ухо Свое, и потому буду призывать Его во  все дни мои.  Объяли меня болезни смертные, муки адские постигли меня;  я встретил тесноту и скорбь.  Тогда призвал я имя Господне: Господи! избавь душу мою.  Милостив Господь и праведен, и милосерд Бог наш.  Хранит Господь простодушных: я изнемог, и Он помог мне.  Возвратись, душа моя, в покой твой, ибо Господь  облагодетельствовал тебя.  Ты избавил душу мою от смерти, очи мои от слез и ноги мои  от преткновения. Буду ходить пред лицем Господним на земле  живых…". 

Захлопнув книгу и,  закрыв глаза, процитировала:  "Возвратись, душа моя, в покой твой, ибо Господь  облагодетельствовал  тебя. Ты избавил душу мою от смерти, очи мои от слез…".
Открыв во всю ширь глаза и, глядя на меня, с какой-то смущенной улыбкой задумчиво продолжила:
- … и ноги мои от преткновения…  Мдааа-с… Что ты скажешь, Сережа?

Я отвел свой взгляд от её очей, подошел к столу, налил себе коньяк и выпил…  Глядя в темень за окном, сказал:

- … Адель Моисеевна, ничего не скажу вразумительного…  Только знаю, что есть Вселенная и ею кто-то или что-то управляет. Ибо согласно Второму закону термодинамики  её не должно уже быть. Вот примерно это выглядит так,… плюс - минус несколько тысяч или миллионов лет…
- И будет конец мира? Апокалипсис?
- На эту тему есть интересное мнение… Ученые мужи подсчитали, что в 2012 году  солнце  окажется на одной прямой с центром Млечного пути, это случится впервые за  25-26 тысяч лет. А это говорит о том, что поток энергии, идущий  к  нашей матушке-земле из центра Млечного пути будет нарушен  21.12.12, то есть двадцать первого декабря две тысячи двенадцатого года  в одиннадцать часов и одиннадцать минут вечера по единому мировому календарю…
- Ты хочешь сказать, что всё так сотворил Бог?  А Он есть?
- В моей жизни есть очень много случаев, когда, можно сказать, он был…  И поэтому думаю, что…

В этот момент открылась дверь кабинета полковника.
- Сергей! Красный…
Я вскочил в кабинет и схватил лежащую на столе трубку красного телефона. Незнакомый голос:
- Как здоровье?  Грипп прошел? …

Это значило, что я должен быть осторожен.  Ключевский еще у власти, расследование продолжается…  Мне  находиться здесь.  В кабинет вошла Маринка:
- Сереж, пойдем на танцы в ДО…
- Пойдем… Только должен погладиться.  Схожу в гостиницу.
- Пойдем, пройдемся. Я тебе помогу, - предложила она.

Выпавший ночью снежок растаял. Мы медленно шли, обходя лужи на асфальте. Около гостиницы стоял автобус, из которого выгружались пограничники, среди которых один капитан показалось  мне знакомым.

- Мари, а давай подойдем к ним, - сказал своей спутнице.
Мы подошли.

- Сергийко! - закричал,  увидев меня, капитан. - Ты ли это?!
- Юра! Вот это да! Сколько лет…

Обнявшись,  долго тискали друг друга… Потом представил его Марине:
- Позволь представить… Друг юности и  противник в спортивных поединках…

Мы с ним учились в разных школах. И  постоянно встречались в межшкольных соревнованиях по боксу. Мы были в одинаковых  весовых категориях.  Потом я увлекся  самбо. Немного поболтав и договорившись встретиться завтра, расстались.

Танцы начались с традиционного вальса. Звучал "Голубой Дунай", потом танго, фокстрот. Все танцы типа рокэндролл, твист и прочая гниль Запада, естественно, не могли быть…  Маринка была чудесной  партнершей,  она жила танцем.  Её стройная  фигурка в нарядной блузе и расклешенной юбке привлекала взоры многих.

Но, вдруг прижавшись плотнее ко мне, она прошептала:
- Пойдем… стала кружится голова…   О,  Господи, опять…

Мы зашли в кабинет начальника Дома  офицеров, я усадил её на стул и стал позади.
- Положи мне руку, как тогда… 
Провел рукой ото лба к затылку…   Что-то такое безмерное, нежно - теплое  окутало мою душу и  непонятные слова горячей просьбы о выздоровлении этого такого милого и почему-то беззащитного существа перед какой-то угрозой, стали моим произвольным шепотом.

Рывком открылась дверь и в её проёме возникла фигура  известного сердцееда местного разлива Игоря, техника-прапорщика обслуживавшего самолет Марины.

Его отец был командиром авиационного соединения, в которое входил местный полк.  В своё время Игорь был курсантом летного училища, но его почему-то отчислили. Это бывает и с хорошими парнями…

- Ба! Что я вижу! - с порога начал  он. - Какая идиллия!  Прекрасная нимфа в объятиях морского волка…

Я продолжал гладить девушку по голове. Она открыла глаза и тихо:
- Спасибо тебе, Сережа… Мне  хорошо… Спасибо… Пошли танцевать.
- Марин! Следующий танец мой, - беря её за руку,  сказал  Игорь, пахнущий хорошими духами и коньяком.
- Отвали, прапор,…- прошептал ему на ухо, -  все танцы мои…
- Тет-а-тет поговорить побоишься, старлей?
- Помилуй Бог! Отчего же? К Вашим услугам, сударь… - почти дружеским тоном  ответил ему, - Но только на официальном спортивном ристалище,  как требует понятие  чести морского офицера. Ибо с нижними чинами… сами понимаете, прапорщик…

Его взгляд был красноречивее многих слов.

Были игры, всякие конкурсы… Я даже выиграл приз - пушистого медвежонка, сбацав  флотское "яблочко". Публика вызывала на "бис", но тут пригласили в зрительный зал на просмотр короткометражного фильма, о Владимире Высоцком. Потом состоялся импровизированный концерт. Читали стихи, пели под гитару песни великого барда. Но звездой этого концерта стала Марина, исполнив с большим искусством несколько его песен. Ей аккомпанировал  на гитаре Игорь.

Я, забежав за кулисы, набросал три четверостишия в манере любимого артиста.  Выйдя на  сцену  с гитарой,  подошел к Маринке и взял тихо несколько грустных аккордов.

Кто-то из зала крикнул:
- Ну, флот, давай!
И я, глядя  в зал,  запел:

Друзья мои, пою я вам в тоске и грусти,
увидев здесь её, как чудо из чудес…
Вы, знаете,  она вот в этом захолустье -
святой предивный  дар из глубины небес.

На конкурс красоты пошлет её Россия
и королевой мира  объявят там её.
Ах, что мне до того,  сама  Лорен  София
Лишь будет на втором месте от неё.

Я честно говорю, для правды вящей ради
Красивей нет вообще!  К тому, ж какой  талант!…
Ах, что мне до того, она  красивей Влади,
но я-то не Высоцкий, а  просто лейтенант…

Первой зааплодировала, стоящая в глубине  сцены, красивая,  длинноногая, раскрасневшаяся Марина.  Зал поддержал её.   Подошел к ней, поцеловал ей руку и, раскланиваясь перед залом, заметил стоящую у входной двери  Адель Моисеевну.

Танцы продолжились. Ведущий  вечера  объявил:
- Дамы приглашают кавалеров!
Ко мне подошла мать Маринки:
- Прошу Вас, кавалер…
Я поклонился:
- С удовольствием, сеньора…

Это было аргентинское танго…  Адель тонко чувствовала партнера. И через несколько мгновений мы были едины в легком полете танца. Публика расступилась, отдав нам почти весь зал.  Прекрасная страстная мелодия заставляла ею жить. Я был очарован партнершей, это было волшебно... Она прекрасно реагировала на  все предлагаемые мною "па".

Мелодия затихла.  Став на одно колено, поцеловав ей руку, прижал к своей щеке. Рука тонко затрепетала. Какой-то таинственный, дикий, доисторический зов Вселенной сошел с нее. Голая правда отношений Женщины и Мужчины, как основы жизни, свалившись на меня, взорвала все мое естество…  Я не мог отпустить эту руку…    Пауза становилась уже неприличной.

Кончики трепещущих пальцев, лаская, медленно прошлись по моей щеке…

Аплодисменты.   Крики: "браво!", "молодцы!", "бис!" 

Мы подошли к  стоявшим рядом  Игорю и Марине.  Кончиками полусогнутых пальцев он касался ее оголенной руки.
- Какие вы молодцы, ребята, - сказала мать, целуя дочь. - А сейчас мы идем танцевать,…- добавила она, взяв меня под руку.

После танцев Марина сказала мне:
- Ты знаешь, мне  слегка нездоровится,… я буду ночевать дома.

Проводив их  домой, я вернулся в гостиницу, там меня встретил  озабоченный  Юра.
- Серега, у меня проблема…
- Ну?…
- Заболел  мой полусредний, а мне очень нужна победа  команды…   Обещали  досрочно звание майора, если привезу кубок…
- Чем я могу помочь, тебе  Юрка?
- Я подумал, что ты мог бы выступить…
- Ты что, парень? Хочешь, что бы я осрамился  на весь гарнизон? Я уже забыл, как на ринг залезть…

Он грустно вздохнул:
- Да… Конечно, ты прав,…  но даже если бы ты проиграл, мои ребята постарались бы…   Мне надо выставить этот вес.   Ну,  да ладно,  пошли спать…
Его, как-то вдруг, сникшая фигура тупой болью прошлась в моей душе:
- Стой!… Ты ж не побоялся тогда   в той драке  и помог мне, когда все бросили меня с девчонкой…
- Ты еще помнишь, Сергийко?!
- А то как!…

Мы обнялись.

Через три дня начались бои на ринге. Эти дни   пытался восстановить утраченные навыки. Но этого было мало, и Юра сказал:
- Знаешь, давай оставим это…
- Нет, паря,  на флоте так не принято.

Но дело было в  том, что по моим расчетам, я должен был драться с Игорем… Так оно и случилось. Спортзал был переполнен.  Адель Моисеевна,  Марина  и её отец сидели в первом ряду.

Мы  встретились  у ринга.
- А ты еще и боксер, не только  артист легкого  жанра, - прошептал он.
- Ну, Вы, прапорщик,  уж извините… Так получилось… Вы не против, надеюсь…
- Отделаю в лучшем виде…
- Скажите своим, что б вовремя выбросили Вам спасительное полотенце…

Бой   мы начали  в левосторонних стойках.  Я знал о его коронном ударе правой, поэтому внимательно следил за ним из глухой защиты.  Моя неактивность его воодушевляла, и он с вдохновением демонстрировал себя. Весь первый раунд  прошел в уточнении тактики противника.  Несколько моих ударов достигли его корпуса, но это было ничто… Он уверенно набирал очки.

В перерыве Юра сказал:
- Слушай,  а у него дыхалка-то…  Если выдержишь второй, он сам упадет …
- Я выдержу,…  я выдержу…
- Но, если можешь, сделай пару очков себе,… а то прекратят бой…  Или ты что-то задумал?
- Юра, я его  "коброй",  а потом…

"Кобра" на нашем жаргоне - это открытая стойка, рассчитанная на феноменальную реакцию.  В этой стойке вел бои  один наш известный боксер. Мы с Юрием пытались копировать, у меня получалось неплохо…

Начался второй раунд. Зал шумел, топал, свистел. Игорь атаковал, пытаясь "добить" меня, но его передвижения по рингу уже были не так резвы. Кто-то из зала крикнул:
- Игореша! Дай ему!

Допустив ошибку, я подставил под удар левое плечо, где рана была затянута еще тонкой кожей.  Упал от боли.  Но тут же вскочил, боясь прекращения боя. И принял "кобру".  Он ошибся, приняв её за мою усталость (… деревня… кто их тут тренировал…) и, атакуя, "выбросил"  свой коронный правой…   И промахнулся…   

Мой встречный в голову бросил его на пол. По моей левой потекла струйка крови… И среди застывшей тишины зала раздался голос Марины:
- Игорёк! Вставаай!

Судья  начал отсчет.  И опять громкий крик Марины:
- Мама! Он убит!…
И она полезла под канатом к нему.  Я ушел с ринга. Ко мне подбежала её мать и взволнованно:
- Сереженька, что с рукой?! - и подняла рукав тенниски. - О, Боже!  Милый мой…
Развороченная рана сочилась кровью, у меня от боли слегка кружилась голова. Юра торопливо  снимал с моих рук перчатки.

- Давайте к нам в санчасть! -  кому-то крикнула она, подавая мне стакан воды.

Повернувшись в сторону ринга, увидел рефери, врача и Марину над распростертым  Игорем.  Она делала ему искусственное дыхание "рот в рот",…   молоденькая  врач "запускала " сердце наружным массажем.  Из глубины зала спешили с носилками.

Накинув на рану полотенце и прижав его правой рукой, заскочил на ринг  и стал на колени рядом с Мариной
- Пульс?…- прохрипел  доктору, глотая комок слюны.
- Нет…- растерянно и еле слышно доктор…

Ко мне повернулась Маринка и закричала:
- Это ты!. . .    Это ты убил его!...
И сильно ударила своим маленьким кулачком по моей ране.  Брызги яркой боли на мгновение затуманили сознание. Окровавленное полотенце упало на  ринг.   Толчками, с частотой моего пульса, кровь яркой струей  пошла по руке.

Взял  за предплечье его руку, закрыл глаза…  Передо мной возникла Варвара Станиславовна,…  и я стал, как бы за ней тихо повторять неизвестные слова…  Как тогда в  зеленом лесу над умирающим ребенком. Так   прошла вечность…   длиной в несколько секунд…

Ресницы Игоря затрепетали.  Он открыл глаза.  Я  поднялся и, шатаясь, ушел с ринга.

Ночью проснулся от ноющей боли, кончилось действие местного наркоза.  Я был в гостинице, около меня сидела Адель.
- Хочешь водички?
- Нееет… Что с Игорем?…
- Всё в порядке,  все в порядке…  Марина…
- Не надо…- и взял её за руку…
 Она наклонилась надо мной.  Наши  губы  встретились…

Утром в дверь постучали.  Я был один. Рука  нашла под подушкой пистолет.
- Войдите…
Вошел генерал Аксенов Алексей Петрович.

- Ты что тут наделал?  Господи, ну что мне с тобой делать…
Он снял санитарную сумку Адели со стула и сел рядом с кроватью.  Я виновато молчал.
- Болит плечо?
- Почти нет…  Слегка ноет…
- Тогда собирайся…  - и, глянув на часы, -  через десять минут самолет…

Тоскливо, безнадежно заныло сердце. Быстро собрался,  осмотрелся вокруг.   На столе лежали цветные карандаши,  в углу стоял рулон темно-синих обоев.  Оторвав от них значительный кусок, написал крупно размашистым почерком:
…  ну, а я, заболевши тобою, 
не поверив себе даже сам,
уйду молча своею тропою
грустный взгляд, обратив к небесам,

не суди меня строго…
с любовью,
где-то в тяжкой, житейской борьбе,
я пройду до конца с её болью,
может быть, вопреки всей судьбе.

…лишь останется в сердце занозой
танца нашего страстный рассвет,
и боль раны, и  глаз надо мною,
и в ночи нашей  грустный сонет… 

…и положил под клапан сумки с красным крестом…

Самолет, описав левым разворотом дугу, шел над лётным полем на небольшой высоте.  Там, внизу, в белом  медицинском халате, прижимая обрывок темно-синих обоев  к своей груди, стояла Женщина…

Через много, много лет  мы с Ирэн седели за столиком в кафе, в котором впервые встретились.   К нам подошла красивая молодая женщина:
- Здравствуй,  Сережа…
- Мариша!… Здравствуй, здравствуй… Господи,  это ты…

Поднялся,… и мы расцеловались…

- Знакомься, моя жена…  Ирэн…
- Боже!… Какая красавица…- пожимая ей руку. - Ну, Лукьяненко,…  тебя всегда окружали красивые женщины,…   кроме меня, разумеется…
- Ну, не скажите, Мариночка…  Не наговаривайте на себя, - улыбаясь, парировала Ирэн.

Присели.
- Ну, Мари, колись по полной…
- А можно по полной-то?…
- Можно,  Мариночка,  он всё рассказал мне… - тихо сказала Ирэн.
- Вы уверены, что всё?… - и, слегка запнувшись, продолжила, -  … у  меня много, много деток,  как ты пророчествовал  тогда,  мальчиков и девочек…  После твоего  внезапного исчезновения мама вечером того же дня уехала из гарнизона. Они развелись. Папа женился на той  блондинке, надеюсь, ты помнишь её …  Сейчас мама живет за границей,  в прошлом году  мы были у неё.  Замуж не выходила,  хотя были неплохие партии…  В её спальне, в  рамке  стихи на какой-то плохой бумаге…    Думаю твои… Она не сказала чьи, а я не спрашивала.  Мы читали их вместе и плакали.

И после паузы:
- А ты совсем седой.
- Служба такая…
- Ты любил маму?
- Да…
- А меня?
- Ты же любила Игоря…
- Ошибаешься…  Я люблю только тебя…   Но уже поздно… Не вернуть… Прощайте, ребята.
Берегите   любовь.
 
… и она ушла.



Продолжение: http://www.proza.ru/2009/05/26/660