Головняки

1.

Наверное, так вышло, потому что наши отношения начались с вранья. Почти с первых недель общения. А потом обман стал нормой, как бы необходимой частью моей жизни. Я верил в то, что врал. Еще я долго переживал, что она не кончает. И то, что мы – не пара. И старался дать ей больше, чем мог Тане раньше. Теперь она ушла. И дело, может, не в том, что появился этот Артем. Просто у нас обоих сил не хватило. Вот так вот. А они сблизились и все. И мне совсем не важно, было между ними что-то или нет. Главное, больше не нужно врать.
Но разговор был неприятный. Сначала она не звонила мне три дня, я жил у отца в Томске. Позвонил сам.
- Ты почему, Пика, мне не звонишь?
- Денег совсем нет на трубе, не поверишь.
- Правда, не поверю, даже на эсэмэсочку?
- Да и учеба еще эта. Занята все время, - голос был не Алесин. Голос был девушки, которая по пьяни трахнулась со мной, а теперь не очень-то хочет еще встречаться.
Мою сучью интуицию нельзя было провести. Было ясно - что-то не так. Надо было узнать, что, но я сделал, как обычно. Сделал такой же тон как у нее, мы трепались еще пару минут, потом сухо попрощались. А потом пришла смс от нее: «Прости, Игорь, что так все получается». Что-то екнуло, и я набрал ее номер. Сучья интуиция подсказала, как говорить. И я начал:
- Не проси прощения, если любовь проходит.
Она молчала.
- Алеся, никогда не извиняйся за это. Просто скажи как есть.
- Так нельзя больше, ты – там, я – здесь.
- Не начинай, через пару месяцев все устаканится.
- Ты мне это с лета говоришь.
- Давай трудности вместе преодолевать. Надо подождать.
- Последний год, ты у меня есть вроде, а в реале тебя – нет.
- У тебя появился кто-то?
- Нет. Но я как связанная, не могу ни с кем погулять.
- А ты этого хочешь?
- Что?
- Гулять. Гуляй, если хочешь, не встречайся тока ни с кем.
- Нет.
- Что за ***ня? – я начал орать.
- Мне тебя не хватает, я не вижу тебя. Я отвыкаю.
- Я завтра выезжаю к тебе! Деньги найду. Жди.
- Не надо ко мне выезжать.
- Мы что расстались?
- Да.
- Два года коту в жопу?! Как же ты можешь так просто?
- Игорь, мне не просто, не говори так, не рви мне душу…
- Да пошла ты! – я кинул телефон. Закурил. Интуиция по-сучьи выла. Я перезвонил. Мы говорили долго. Алеся, ты не соображаешь что делаешь. А как же все планы и мечты. Выслушай. Нет. Игорь, ты не понимаешь.
Я ничего не понимал.
Я позвонил Даше, выскочил из квартиры, добежал до остановки. Показалось, что забыл закрыть дверь. Вернулся, закрыл, не показалось. Я думал, что это очередной Алесин психоз, так быть не может. Мы никогда не расстанемся. Я ждал маршрутку и курил-курил-курил.
Даша сказала, что все понимает, Даша купила пива, Даша разрешила курить у нее на кухне. Даша разрешила позвонить по межгороду. Я позвонил.
- По телефону расставаться глупо. Что случилось? Кто у тебя там?
- Я не могу сказать…
- Значит, кто-то есть.
- Зачем тебе знать? - и тут мне будто по яйцам дали.
- Мы же договаривались, говорить сразу. Зачем врала? – голос предательски срывался.
- Ты меня убьешь.
Мне показалось, что я очень-очень устал, что обманывал других, а обманул сам себя.
- Это Антонио?
- Да ты что! Нет, конечно.
- Артем… - я сразу вспомнил, как она показывала мне фотографии группы, где он рядом с ней, как я критиковал внешность этого парня, а она сказала, что он интересный. Музыкант какой-то. С хвостом.
- Да. Артем.
- Давно у вас? Спите?
- Нет, не спим. С октября. Я еще на день рождения к нему присматривалась.
- Что ты в нем нашла?
- Он похож на тебя.
- А меня тебе мало?
- Да.
- Давай я приеду, и буду жить в Кемерово, а ты с ним – всё.
- Нет, я люблю тебя, но без него тоже не смогу теперь.
Я пожелал счастья, сказал, что буду скучать по ее родинкам  и повесил трубку. Хотел, чтобы получилось сильно и по-мужски. А получилось жалко и по-бабьи. Представилось, как он целует ее шею, как она стонет под ним, может быть, не так, как подо мной, как она кончает. Хотелось орать. Я открыл окно и закурил. Даша говорила что-то, но ничего не было слышно.
Мы пили пиво, и я уехал поздно вечером. В автобусе мне так захотелось ссать, что полчаса я вообще об Алесе не думал. Выскочил на четыре остановки раньше дома, долго поливал заснеженный кустик возле какой-то школы и пошел пешком. Отцу не стал ничего толком рассказывать, он бы все равно ни хрена не понял. Чтобы оправдать собственный вид и запах алкоголя, сказал, что от меня ушла девушка. Он сказал, забей, хорошо, что это сейчас выяснилось, а не позже, подарил мне крутые часы и мы легли спать. Утром, мне было легко. А потом еще часто становилось ***во, график этих явлений я так и не составил.


2.

На самом деле, я счастливый человек. Мне грех сетовать на жизнь. Большую часть жизни я выдумываю, проживаю в собственной голове. А в тех жизнях все так здорово, что иногда даже расстраивает.
То, что перед сном люди мечтают всем ясно. Я проживаю жизни в голове всегда, кроме случая, когда с кем-нибудь разговариваю. Еду в автобусе в какой-нибудь город – значит:
1) веду новую RAV4 с левым рулем и забираю жену с дачи или
2) маму с дачи или
3) еду в командировку или
4) едем с Саней на рыбалку, затарившись до не хочу.
Вариантов много. Причем дача (на самом деле - большой, но холодный, с поплывшим фундаментом дом, лишенный всех удобств) в той жизни - в голове – уже:
1) утеплена
2) обшита сайдингом
3) сделан теплый туалет
4) проведена вода
5) вставлены пластиковые окна
6) мама рада.
Сейчас приеду, поставлю «Тойоту» в гараж. А на самом деле пилю-пилю целый час на 102-м автобусе до самой дачи.
Еду в электричке – значит
1) едем с будущей семьей на юг
2) с мамой в Екатеринбург, Москву или еще куда-нибудь.
Пофиг, что вагон жесткий. Выдуманная жизнь все равно хорошо представляется и проживается. Когда иду – выдумываю. Тут может быть все что угодно:
 1) я открыл центр современного искусства и арт-кафе
 2) издал журнал на хорошей бумаге с приличным тиражом
 3) мы с Саней выступаем с концертом на крутой площадке,
и на самом деле, я иду не за пачкой сигарет стоимостью 8.50 рублей, а в кафешку – почитать интересную газету и выпить пару чашек кофе с коньяком. Даже ем – проживаю другую жизнь. Даже могу выдумать, что ем – не то, что ем. Как осенью на даче. У нас покончались все деньги, мы не могли оттуда выбраться, Андрей варил из последних сил какую-то бурду, а я представлял себе буржуйский суп. Потом мы сдали чугуна на сто пятьдесят рублей и уехали в Кемерово. Завтра нужно разнести газеты и уехать в Томск, чтобы заработать там немного денег, отвезти часть маме, а на часть жить на даче в Анжерке. А раз в две недели ездить в Кемерово, к Сане, чтобы мечтать с ним вместе и записать пару недопесен, или к Тане, когда позовет. И снова в понедельник на газеты. Потому что все до копейки пропьется. И я буду искать на даче в холодильнике оставленную кем-то с лета капустную кочерыжку.
Алеся, ты меня правильно бросила. Нас не спасли снятые квартиры, тем более нас не спасло бы и мое брожение. И даже перспектива выиграть тендер на офис. Все в угоду киру. Центру современного искусства здесь не место. На него просто не хватит времени. Я так много мечтаю, что не хватает времени и сил сесть и написать что-нибудь стоящее, тем более заняться регулярной работой. А когда реальность показывает зубы, я напиваюсь. И не в арт-кафе. Реальность часто скалится. Уже были разные сезоны. Был с Евгеном и Саней – сезон можжевельника, с Саней были сезон спирта и дешевого портвейна. Потом был сезон дорогих алкогольных напитков и «Парламента». Потом снова – долгий сезон всего подряд с моими знакомыми Андреем и Игорем. Теперь сезон самогона, Васильич наливает в долг.
Причем всегда, кажется, вот, сейчас началось. Завтра включится мой супер-мотор, добьюсь всего, осуществление идей и планов – всё уже здесь! Конечно здесь. Т.е. в прошлом. Пока я ездил в любой из трех заветных городов, я добился всего по дороге. Время разбрасывать камни и время собирать камни. Время бросать и  время поднимать. Думал, если три часа гулять по морозу – дурь выйдет из башки. Но Ляся наследила везде, даже в Томске. Там мы гуляли по всем моим любимым местам. На даче ее белье, куча фото, открыток, другой дребедени. Вот «Евросеть», где мы выбирали телефон, вот аптека-дежурка, где гондоны покупали, вот ее институт. И начинается калейдоскоп – с декабря по декабрь. И снова по декабрь. Память просыпается и скулит. Как брошенный щенок на помойке.
Теперь я могу не врать ей. И у меня нет никакой квартиры в Томске. У отца есть, у меня нет. Я не выигрывал никакой тендер, и снять жилье тоже не могу. Я перебиваюсь случайными суммами, и у меня нет постоянной зарплаты. Можно не обещать, что через месяц-два все наладится. Могу теперь спокойно жить на даче, на которую, правда, не оформлена моя собственность. Но это не беда, в головных жизнях я уже все оформил и отстроил дом заново, даже беседку с мангалом.
Только бы переждать зиму.

3.

Почему, почему, ни одно мое новое движение в какую-то сторону не может обойтись без кира? Я два раза пытался открыть фирму. Накупал техники, договаривался насчет офиса, находил клиентов и – стоп. Праздновал чего-то, праздновал. А потом техника продавалась. Бизнес оказывался убыточным.
Меня считают поэтом, вместе с товарищами я два раза проводил фестивали актуальной сибирской литературы. Крутая фигура. Хедлайнер. Со мной считаются. Но никогда, ни одна деловая встреча с единомышленниками не обходится без кира и ругани. Там было всегда. И пару лет назад тоже. Собираются пять человек. Сейчас поговорим о делах. Таня приготовит блокнотик с ручкой. Дюша сделает умное лицо. Наташа заведет журнал поручений. Но через пару слов возникает пиво, потом еще пиво. Потом водка. Потом Наташа уедет и возникнет Саня с гитарой. И тут уже держите меня семеро. Таня, стихи, и Санина гитара сводили меня в экзистенциальную пропасть тоски. И дух печального Кьеркегора витал где-то рядом. Я говорил, ребята, надо же как-то организовываться. И показывал им обратный пример.
И теперь так же. Говорим в Томске о том, что фестиваль-ежегодник хорошо, но для пущего литпроцессу необходимы регулярные малые чтения и конкурсы, и премию хорошо бы учредить. Проходит несколько часов, и я уже в отрубоне, лежу в коридоре, головой на чьей-то обуви. Видимо, уже учредил. Успев вынуть мозг половине окружающих. Хороший друг. Приятный собеседник.
Потом при встрече всегда одно и то же.
- Даша, Андрей, вы меня извините за неадекватность поведения.
- Да ладно, ничего страшного.
- Ну, о’кей.
И на следующей пьянке опять сорок пять. Все мнят себя особенными, у всех тонкая душевная организация, избирательность в общении и могучий интеллект. А я, видите ли, давлю на всех, меня слишком много. После определенной дозы бухла я клал на эти параметры. Наверное, скоро со мной вообще никто не будет общаться. Хотел собрать стаю, все кивают головами, но ни хрена не происходит. Ни статей в журнал, ничего. Каждую подборку чуть ли не выпрашиваешь. У всех столько других дел, что диву даешься, как они еще не взлетели с этими пропеллерами в задницах.

4.

А что делать на даче одному зимой? Я приезжал туда несколько раз. Топил тем, чем придется рассыпающуюся печку, верстал журнал, который все никак не выйдет. Смотрел порнуху на ноутбуке и дрочил-дрочил-дрочил. В творчестве я плохо сублимируюсь. Не знаю у кого как, а у меня после онанизма жестокие приступы одиночества. Раньше я делал из подушки подобие Алесиной попы, клал на нее руку и засыпал. Теперь делаю также, но попы уже не представляю. Просто придумываю девушку. Бывает, даже лица представить не могу, но знаю, что она меня очень любит. Она без ума от меня и ей плевать на то, что я так живу. Мы лежим с ней голова к голове.
А зимой там так холодно, что ночью замерзает нос. Все стены дома в трещинах и сифонит так, что качается люстра. Приходиться с головой лезть под два одеяла, ставить в ноги тепловентилятор. Мать и парни называют его «Ветерок». Ставишь рядом с койкой пустую пластиковую бутылку, чтобы ночью ссать в неё. На улицу выйти не реально. Но спросонок не попадаешь, и потом зассана половина пола. А можно терпеть, но утром еще хуже от этой убивающей тяжести в мочевом. Невозможно проснуться, вылезти из койки из-за этого холода.
Иногда теплеет, выпадает много снега, и я чищу дорожку к колодцу или топлю баню. И мне не хочется никого видеть, особенно соседей. Теперь я знаю, что от тоски по Её теплу можно сойти с ума.


5.

Меня, наверное, по-настоящему любила Таня. Но это было давно. Я понял, что часто перечитываю ее новые стихи. Они мне действительно интересны. Даже странно. Раньше я относился к ней, как к маленькой девочке. А теперь она женщина. Талантливая, умная и хитрая. Суть в том, что я как любой нормальный самовлюбленный эгоист, хочу, чтобы мои любимые женщины, все три, оставались всегда моими. Чтобы всегда меня немножко ждали. Но они же не хотят!
Как тогда, я приехал из Томска, зашел к Алесе. Она вынесла мне мои вещи – шапку и две кепки. Она сказала, что после стрижки я совсем другой. Мы разговорились, пошли в «Сильвер» выпили по пиву. У нее то и дело наворачивались на глаза слезы. Она вообще плаксивая. Я говорю ей, что когда любишь человека, несешь ответственность не только за себя, но и за него тоже и за вас обоих. Нельзя быть на поводу у своих желаний. И два года – это срок для отношений. Любовь, как все в природе подвержена циклам. Есть спад, есть подъем. Она молчала. Иногда повторяла только «Я не знаю, что сказать». А сказать-то ей и, правда, было нечего. Она всегда мало говорила. В основном всякую ерунду про подруг. Чаще слушала меня. Поэтому, когда она ковыряла в носу, я смеялся и говорил «Осторожно, вдруг мозг сковырнешь». Она не обижалась.
И вот мы сидели в этой сраной пиццерии. Там была игровая комната для маленьких детей, и какой-то недомерок громко стучал пластиковой игрушкой об горку. Он радовался шуму, а я хотел пнуть его под сраку. В девять меня ждала Таня, я хотел проводить ее до дома и поговорить с ней.
- Ладно, Алесь, давай прощаться. У меня встреча в девять.
- А где?
- Да рядом. В «Гринвиче».
- С кем это?
- С Таней, а тебе зачем знать?
- Я так и думала, что вы будете вместе, - О! Неужели ревнует по инерции?
- Да ни хрена мы не вместе! Мы друзья.
- Я с тобой тогда пойду.
Может, правы психологи. Чтобы чувство свести на нет, нужно довести его до абсурда. Я согласился, Ляся пошла со мной, встречать после работы Таню. Может, пиво, может фарс ситуации сделали меня уверенным в себе. Я стал едким, как натр, и колким, как игл-еж. По дороге до «Гринвича» я был в ударе, сыпал хлесткими словами как горохом. Алеся всю дорогу молчала.
Таню мы встретили и все вместе пошли обратно в «Сильвер». Взяли каждому по пиву. И фисташки. У Тани была зарплата. Алеся хотела общаться. Они разговаривали между собой. Алеся допытывалась, есть ли между нами что-то или нет. В общем, выглядела дурой. Танюха, наоборот, отвечала спокойно и разумно. Но из этого всего, помню, что держал Алесю за руку. Потом пиво дало в голову, я рассоплился, и сказал, что один ее звонок, и я все прощу, всё брошу, и мы будем вместе. На что Таня напомнила, что за эти слова нужно нести ответственность и что это очень серьезные слова. Давным-давно стемнело.
Также втроем мы вышли, зачем-то сфотографировались и проводили Алесю домой. Обнялись на прощание и за каким-то хреном поцеловались. Таня деликатно отвернулась. Потом я хотел проводить ее до остановки, но по дороге мы разговорились. Так получилось, что Таня предложила поехать к ней в гости. Я согласился. Было холодно, я специально не надевал шапку, курил, мы шли вдоль дороги, выкидывали руки проезжающим маршруткам и разговаривали.
- Как ты так можешь, брать такую ответственность? Говорить, твой звонок и… - Таня была сердита, и мне, кажется, немного расстроена.
- На тот момент это была истинная правда.
- Ты и мне то же самое говорил.
- Не отрицаю. – Хмель вышел,  с ним вышли едкий натр и игл-еж.
- Это что получается? Кто из нас первый позвонит, тот и успел?
- Это не так. Когда я тебе так говорил, тоже была правда.
- И если Алеся вернется, а я позвоню через месяц, ты все бросишь?
Я знал, что она не позвонит через месяц. Но не знал, что ответить.
- Тань, я не поеду к тебе.
- Как хочешь. Тебе решать.
Я вышел из себя.
- Твою мать! Почему вы все ждете от меня контрольного решения?! Почему я должен все решать?! Я просто хочу иногда, чтобы решили за меня,  чтобы ты твердо сказала и все.
Она молчала.
Я  успокоился.
- Да. Я больше всего на свете хочу поехать к тебе.
- Поехали.
Таня взяла меня под руку.

Я думал, будет как раньше. А были ее рассказы про парня, которого она любит. С ним, она как у Христа за пазухой и т.п. Давит, засранка, на больной мозоль. Вряд ли, со мной девушка чувствует себя так. А он – это да. И Таня выйдет за него замуж. И уедет в Москву. И родит от него. Мы лежим рядом. Но засыпает она отвернувшись. Я очень четко понимаю, что она меня больше не любит. Четче этого, только ноющее ощущение где-то в простате.

Так и выходит. Каждому – по делам его. Мне то же самое почти налоговая в письме написала, когда жил еще на старой квартире. Дескать, раз я – и.п., то по долгам своим отвечу имуществом. У меня есть ноутбук, штаны, пара рубашек и потрепанный презерватив в портмоне. Пусть приезжают, если найдут меня. Но резинку не отдам. Вдруг еще встречу свою единственную, и она полюбит меня - почти голого короля-литра.



6.

Бесконечные переезды – Кемерово-Анжерка-Томск. Томск-Анжерка-Кемерово. И сейчас я приехал, чтобы разнести газеты по офисам в понедельник рублей на 300 и уехать куда-нибудь. Куда? Дома нет нигде. В Анжерке – мама с Володей еле сводят концы с концами. В Томске – отец с женой, дочерью и дочери женихом. Я сижу в дешевом баре на Октябрьском, пью пиво на последний двадцатник и думаю, как все осточертело. Чтобы снять жилье, нужно устроиться на работу. Чтобы устроиться на работу, нужно иметь жилье. Думаю о том, что я не хочу работать, а хочу делать никому не нужные веб-сайты, строить планы на литературное будущее региона, петь и играть с Саней, женщину еще единственную и пить-пить-пить. О том, что новый год будет первым для меня, когда не хочется загадывать желаний. Это реальность оскаливает вонючую пасть.
Я сижу в этом говнобаре и надеюсь, что выйду, и встречу кого-нибудь, кто пригласит меня к себе на пару-тройку рюмок. Это будет кто-то старый и хорошо забытый. Хватит с меня незнакомцев и незнакомок. Позвонила Таня и предлагала зайти на часок, покурить. Только на часок. Конечно, никакой близости. У нее же будущий муж – духовник. Все, что до брака – блуд и господи прости. Только живет он в Москве и приезжает к ней два раза в год. А я всегда прилечу по первому зову, знает же прекрасно. Ну, уж нет. А я никогда и не напрашивался на ночь. Когда ночевал у нее – всегда предлагала сама. Мне ничего от нее не надо. К Сане? У него двое родителей и две смежных комнаты. К тому же сегодня выходной. Да я и так иногда у него целыми днями живу. К Андрею? У него мама, маленькая сестренка и бабушка. У меня в кармане две дешевых сигареты и много времени. Я выхожу и просто иду по проспекту. Просто иду и иду. Проживая в голове много маленьких, но очень успешных жизней. Иногда только, предметы, здания или мелодии заставляют память вздрагивать и просыпаться. И тогда она начинает скулить.

7.

Год назад, летом, Алеся жила у меня. И когда уходила утром на работу, в целях экономии, я ходил завтракать к Сане. Ей говорил, что торгово-промышленная палата скоро даст ссуду на подъем моего бизнеса, который давно сдох, поэтому жду, сижу дома. Когда деньги кончались, закладывал телефон и встречал ее с пивом, бананами, ветчиной и сыром. Потом ехал к маме, она давала мне деньги, и я выкупал телефон. Потом, когда денег совсем не стало, я продавал потихоньку что-нибудь из мелкой техники, сначала цифровик, потом радиотелефон, потом дивиди-резак, чтобы купить нам пожрать, резины и сигарет. Для нее – это все ломалось и отправлялось в гарантийные мастерские. Мы гуляли по вечерам – она каталась на роликах по Весенней, а я просто шел за ней. Пили пиво. Ночами напролет занимались любовью. Она не высыпалась и уезжала на работу. Писала оттуда эсэмэски «Спала весь день. Спала, сидя за столом. Все на свете проспала. Приду, еще спать буду!» Слала сердечки.
Когда стало заметно, что из дома все исчезает, сказал, что предложили работу в Томске, что переезжаю. Было страшно, что не плачу за энергию с апреля по октябрь. Вдруг хозяйка нагрянет. Продал компьютерный стол и микроволновку. Стол мы пропили с Саней. Устроили прощальный концерт. Он привез свою электричку и комбарь. Рубил, как Мальмстин. Алкоголь делал свое дело, я орал Сане, что вернусь – и у нас с Алесей будет все. А потом мы гуляли с ней по горсаду, ели, что хотели, потом пили шампанское, она плакала, говорила, не перенесет разлуки. Последний раз я заложил телефон на ее день рождения, выкупить так и не сумел. И не мог проснуться, когда знал, что утром придется расстаться.

На ту квартиру, на Весеннюю, я так и не вернулся. Я продал дубленку – бывшему однокласснику, заказал машину, мы с Саней быстро покидали оставшиеся вещи и увезли к нему. Растолкали по кладовкам. А на одиноком подоконнике моей однокомнатной, в которой я прожил без малого год остался пустой флакон водки, коробочка от «Пропротена-100», сборник моих стихов и визитка местной комиссионки.

Однажды, уже в этом году, вместо поездки в Е-Бург, на «ЛитературРентген», которую я так ждал, снял другую квартиру в Кемерово, чтобы мы жили вместе. Потом нас оттуда выгнали, я снял другую, летом, вместо поездки в Москву. Она до сих пор говорит, что ей меня не хватало. Потом она приезжала на дачу, денег не было, потому что накануне я пропивал их. И чтобы нам вконец не оголодать, выкапывал с огорода картошку величиной с горох. Рано по утрам, пока она спала, ходил на рыбалку, но всегда – неудачно. Поздней осенью, я весь день, накануне ее приездов, собирал крохотные комочки угля, топил, только бы не замерзла, пилил на дрова отборный тес. Мыл дом и баню до блеска, чтобы было уютно. Тайком обесточил курятник и третий этаж, сдал алюминий и медь, чтобы она не была голодной. Чтобы были ее любимые сосиски.

В октябре хотел сдать чермет. Большую бочку. Мама думала, что денег, вырученных за эту здоровенную дуру, хватит на уголь и дрова на зиму. Меня же волновало только одно, сколько денег дадут за бочку, смогу ли я подарить Алесе сапоги на день рождения, которые она так хотела.
Его зовут Артем. И на день рождение, когда я ехал к ней с дачи после этой чертовой бочки, она уже была в него влюблена. И без него не может теперь. И меня любит, и без него не может. Она жалеет меня, я бедненький, мне тяжело. Маленькая хозяйка большого дома. Это помню я.
Что вспомнит Алеся? Чесотку и трихомониаз. Мазь бензилбензоата и трихопол. Мои пьяные перформансы? Она даже стихов моих не вспомнит. Она и не любила их никогда. Она могла оскорбить меня, а я не мог сердиться больше двух минут. Она говорила, что я нестабилен и ненадежен. Что я буду плохим мужем. Она была права. Но она не знала, что в моей голове, мы уже давно поженились, живем в элитке, и у нас родилась дочка.

8.

Недавно я приезжал на дачу. Игорь с Андреем приехали раньше и залезли через форточку. Когда я прибыл, они уже допивали флакон водки, закусывали салом. Я присоединился. Потом пошел самогон Васильича. Напившись, мы обсудили, какая Алеся сука. То, что нужно ценить друг друга и прочую муть, которая всем известна, но которую никто не соблюдает. Потом Дюша долго визжал на Игоря, а тот вяло его посылал. Я вышел на крыльцо, и затренькал мобильник. Ее номер. Что-то радостное заколыхалось, я нажал «ответить» быстрее, чем билось сердце.
- Игорь, привет.
- Привет, не ожидал.
- Как дела?
- Почему тебя это интересует?
- Это… ты мне можешь выслать денег?
- Алеся, ты нормальна? У тебя есть Артем, к нему и обращайся.
- Артем еще не мой муж, чтобы меня обеспечивать.
- А я тебя, бля, кто?
- Я же помогала тебе, покупала билеты, когда уехать не мог.
- А я тебе, что, не помогал? – это был слабый едкий натр.
- Последние полгода - нет.
- Тебе не стыдно?
- Мне нужна тысяча и Диане долг – сто рублей. Индекс вышлю по смс.
Гудки.

Я пересказал диалог Игорю. Он зашумел. «Да она с какого телефона звонит? Ты ей подарил! Да ты в нее столько денег впаливал! Да она совсем охуела!». Мне было похер на этот шум. Я хотел нажраться. Я бы выслал эти чертовы деньги, но у меня их не было. Мы пили три дня самогон и слушали мой ноут. Группу «Мираж». Однажды поздно ночью пошли к Васильичу, он вышел из дома, а мы махали руками с Игорем и орали: «Васильич дай литр в долг! Васильич, дай воды полторашку, у нас родниковая кончилась! Васильич, дай угля, замерзаем!» Он дал всего помаленьку. Игорь набрал полмешка комков, и мы отправились пьянствовать дальше в наш необъятный замок. Когда кончились еда и табак, мы стали собирать цветмет, искать остатки необожженных проводов. И еле-еле уехали с этой дурацкой дачи.

9.

Сидя в Томской кафешке с Дашей и её Андреем, я пересказал им эту историю. Они удивились. Мы слушали Шахрина, пили пиво. Строили планы на новый год. Была возможность заказать в этой кафешке столик, закуски и выпивки – прям на новый год. Выходило немного – пятьсот рублей на каждого. Я позвонил маме, Сане и Танюхе. Они согласились поехать. Набралось 6 человек. Мы выпили по бокалу за новый год. Три минуты поговорили о журнале.
Потом Даша предложила выпить водки у нее. Я никогда не отказывался. Мы пошли к ней, по дороге скинулись с Андрюхой – взяли, что надо и поднялись в квартиру. Поначалу неплохо сидели. Но Андрей, да и Даша, совсем не умеют пить. Я тоже не умею, пьянею быстро, но могу много залить и иногда долго сидеть. Мы с Андреем не успели раздавить 0,5, как его стало мутить. Он одну рюмку растягивал на два раза и то спекся. Помню, как я говорил, что сомневаюсь – друзья мне они или нет, и что мне лучше поехать, чтобы они легли спать. Слово за слово. Я еще пару раз бегал за пивом. Разговор не клеился. Мне стало скучно. Не помню, что меня задело, но я собрался и ушел. На лестничной клетке понял, что забыл перчатки. Позвонил в дверь. Никто не открыл. Позвонил Даше, она отключила сотовый, Андрей не брал трубку. Я настырно набирал цифру 52 на домофоне. Ноль. Закурил. Через пару минут пришла смс от Дарьи: «Собрался идти – так иди». Меня это взбесило. Я ответил: «Перчатки отдайте». Но они поотключали телефоны.  Отличные соратники, зажали кожаные зимние перчатки, между прочим, Санин подарок. Я крикнул в пустоту улиц пару ласковых.
И пошел к знакомой, времен моего студенчества на юрфаке. Адрес всплыл из подсознания. После телефонного звонка она пригласила в дом. Причем без психа, что поздно. Все нормально. Она была хорошей девушкой, но что-то в ней было не так, какая-то кривизна во внешности. Как будто, Бог забыл чего-то добавить в ее лицо. Оно было рыбьим. Я поздоровался, по-дружески обнял Настю, чмокнул рыбье лицо. Я был неплохо накачан алкоголем. У нее на кухне сидел длинноволосый парень с серьгой. Она познакомила нас. Это был ее брат. Артем. Меня передернуло. Мы разговорились, и он оказался неплохим парнем. Возник хороший резонанс. Обсудили Летова, потом литературу. Да, раскрученных авторов читать не стоит. Он не любит Мураками, гораздо лучше Кэндзабуро Оэ, хотя тоже не то. К черту японцев. Фанте рулит. Иван Жданов хуже Кальпиди. Верно. Я вышел за пивом и подумал – странно, на Настю и ее брата я что, не давлю? Не ругаемся же. Хотя  я и пьян. Вернулся, вроде, быстро.
- Держи, Артемий, «Стеллу», -  я протянул ему бутылку.
- Игорь, жаль, пипец, но не могу, за рулем.
- Понимаю, сам с правами. Жаль-жаль.
- Тебе нужнее, - он хлопнул меня по плечу, так по-свойски, без понтов.
- Тогда, Настя, тебе, - она не отказалась, достала два бокала.
Трепались около получаса. Оказалось, что Артем кемеровчанин и сюда приехал в гости. Уезжает завтра. Была глухая ночь или утро. Меня заклинило. Я понял, что срочно нужно к Тане, что она единственная, и это ускользает. Нужно было одно мое появление и Москва-семинарист отступит. Это был не едкий натр, это был пенистый хлор. Я недолго уговаривал Артема. Он согласился поехать в ночь. Я не сел, а упал в его иномарку, кажется, праворукую Тойоту Виста. Артем видел мое настроение и не лез с разговорами, сам накинул на меня ремень, включил музыку, и мы поехали.
Очнулся я оттого, что меня кто-то тормошил.
- Игорь, проснись, прибыли, как просил – угол Терешковой и Октябрьского.
- На хера мы тут? – я увидел магазин компьютеров «ДНС». Тут один раз в кредитном отделе работала Таня, а может, и не один.
Минуты хватило, чтобы все вспомнить.
- Спасибо, Артемий, дальше сам.
- Да не за что! Бубен как, сильно трещит?
- Нормально. Не первый раз замужем.
- Смотри, пригласил бы, но родители...
- Не думай. Номерами обменялись?
- Да. Ты меня как букву «А» вбил, не удивляйся потом.
- Добро.
Мы пожали руки. Неплохой парень. Я вышел из машины.. Ноги меня с трудом держали. Показалось, если возьму 0,5 пива – будет лучше. Я дошел до ларька, взял какого-то теплого и позвонил Тане, в голове шумело. Она меня плохо слышала. Я орал, что сейчас приеду. Она говорила, что лучше по смс – ей ничего не понятно, связь плохая. По кнопкам я не попадал. Потом подумал и понял, что я – дурак. Нашарил в кошельке последние триста рублей и  решил, что лучше собрать волю в кулак и поехать на вокзал. И обратно в Томск. Маршрутка подошла тут же.

10.

Потом я долго звонил Сане, чтобы он взял билет заранее. Ведь в канун нового года – хрен, а не билет. Но он особо не чесался. Таня тоже. Она что-то обещала родителям. Но я могу приехать в гости на выходные, или она в Томск после 31-го. С одной стороны мне не нужно было тратить деньги за двух человек. Но меня это не грело. Лучше бы я залез в долги, но приехали бы эти двое. Один – настоящий друг. Вторая – настоящая ни пойми кто. Сидел за компом, верстал журнал, пытался писать дурацкие стихи. Переписывался с Евгеном. У меня был жуткий понос. Не помогал даже «Имодиум». Настроение было отвратное. Я соскучился по маме. Время пролетело, как мой понос в унитаз.
Написала Даша, спрашивала, что дальше. Я ответил, что ничего не знаю. Она сообщила, что они с Андреем – за новый год вместе, дальше мне решать. Опять мне решать. Напиши просто. Игорь, не гони, давай вместе. Или, Игорь – ты всех достал, встречай с кем хочешь, но не с нами.
Я решил. Дал добро.
А потом отказалась ехать Таня. Родители, елка, и все такое. Потом я позвонил Сане, он сказал, что нет денег на дорогу. Он мог и наврать, может просто не хотел, и я сказал, что он пидор. Но через день меня отпустило. Друзьями так просто не разбрасываются. Подарить ему презент и бухнуть с ним могу и 5-го и 6-го. Не приедет – так не приедет.
Я поехал в Анжеро-Судженск. Хотел привести немного денег, приехал, но пропили с Володей и мои, и его. Мама решила остаться на Новый Год с Вовой. Сообщили Даше, она качала что-то по телефону матери. Потом мне, как будто я ей денег должен. Я наорал на нее. Мне расхотелось куда-то вообще ехать. Хотелось сидеть в Володином доме. Но очень быстро расхотелось.
Режим дня там не соблюдается. Володя живет как зверь. У него свои биоритмы. Спит и днем и ночью. Может встать в два ночи, лечь в шесть. Или встать в десять утра, лечь в шесть вечера. Или, вообще всю ночь не спать. От этого всего я сдурел. Поэтому два дня подряд проспал свой Томск на 8.30. Все эти анжерские два дня слушали Найтвиш, Павлову и Летова. Накануне отъезда я засыпал под аудиокурс какого-то психолога-эзотерика. Карма, причинно-следственные связи, судьба, и прочая дурь. Володя это очень любит. Уезжая, я долго думал – так хотеть приехать, чтобы потом так же хотеть свалить. Хм. Очень было жалко мать. Пока ехал – представлял, как приеду на иномарке, как привезу кипу денег, а потом заберу ее в свою крутую квартиру, где я один – без Алеси и без этой нашей дурацкой дочери.


11.

Завтра новый год. Здесь в Томске, в охранной фирме отца не хватает бойцов. И он сказал, чтобы я заступил на объект. Я сижу в автосалоне «Вольво» и охраняю его. Завтра в восемь утра меня сменят. Передо мной четыре монитора и резиновая палка. На мне камуфляжная утепленная куртка,  рядом чай, сахар и пряники. Мне не то, чтобы страшно, мне не уютно. Когда лают бездомные собаки, обитающие на территории объекта, я вздрагиваю и бегу к мониторам. Потом беру палку, пару пряников для дворняг и иду в обход. Кончились сигареты, и я позвонил отцу, вдруг будет проезжать мимо. Он сказал, закрой объект, сходи в магазин. Он не знает, что у меня нет ни копейки денег. Теперь я сижу и повторяю свою молитву: «Отец, привези сигарет. Мне дежурить еще 12 часов. Отец, привези сигарет, а то я окончательно двинусь».

Чтобы убить время, между докладами оперативному дежурному раз в три часа, я грызу пряники, слушаю Яну Павлову, совершаю обходы и вспоминаю прошлый год. Я вспомнил почти все.

Был еще один звонок, очень поздно ночью. Позвонила пьяная Алеся и сказала, что она скучает, что я – Пикин и Зая. Что ей плохо. Что она в клубе и там очень кончено, что она сделала выбор и теперь платит за него. Я положил трубку.