Специалист со жвачкой

Мой начальник попросил меня однажды переписать слова нескольких русских песен и распечатать для хора.
     Весь текст, по его мнению, знаю только я и, поэтому мне и компьютер в руки. Но я печатаю плохо, а с компьютером совсем не умею обращаться.
 - Я пришлю тебе специалиста: ты будешь диктовать, а он набирать на клавиатуре, - рассеял мои сомнения шеф.
«Специалистом « оказалось очаровательное создание лет двадцати, с волной белокурых волос и темными, как лесные озера глазами. Говорят, что в таких озёрах водятся существа  сомнитель-ной сущности, но, глядя на это нежное, словно персик личико, поверить, было невозможно. Белая футболка, голубые джинсы с пробелами выгодно подчеркивали формы создания. «Специалист» носил золотые серьги, маникюр с какими-то блестящими штучками и яркую помаду. Среди помады иногда вдруг появлялся воздушный шарик жевательной резинки.
- Как вас зовут, - на мгновение,  замешкавшись, спросил я.
- Таня, - танина головка чуть качнулась в сторону.
- Таня, вы знаете русские песни?
   Девушка на секунду задумалась, потом ответила:
- Так, немного.
- Какую, например?
- Эту…  Про   Ермака, кажется… Там,  помните « И за борт её бросает в набежавшую волну».
- Ага. Очень хорошо! Ваши знания очень обширны и глубоки. Тогда, пожалуй, начнём. Я буду диктовать, а вы набирать на  клавиатуре. Хорошо?
- Ес. О кей!
Таня  ловко села на вращающийся стул, глянула на меня своими « озерами», и пальцы замерли над клавиатурой.
- «Окрасился месяц багрянцем…», - откашлялся я.
   Буквы побежали по экрану, образуя строку.
- Стоп, Таня, что вы пишите?
- Окрасился месяц…- недоуменно посмотрела моя помощница.
- Да нет, вы написали «обкрасился».
- Какая разница? Ведь всё равно месяц стал красным.
- Разница в том, Танюш, что «обкрасился» применяется в значении «испачкался», «измазался».Как может, по-вашему, месяц испачкаться? - назидательно сказал я.
- Хорошо, - пожала плечиками секретарша и строка исчезла.
- «…И волны бушуют у скал…», - размеренно прочитал я, - Тань, пишите в столбик, это все-таки стихи.
Строчка спрыгнула вниз и замерла.
- «…волны бушуют…», - повторила  Таня, и поёжилась: бр-р, даже холодно стало.
- « Поедем, красотка, кататься, давно я тебя поджидал», - я наблюдал за строчкой, готовый в любой момент пресечь ошибку. Пальцы секретарши быстро замелькали над клавиатурой.
- Хорош тип! Ночью поджидает красотку. Ой, не верю я ему. Заманит и увезёт куда-нибудь. Добром не кончится, подождите, - прокомментировала текст моя помощница. Допечатав фразу, она развернула  «чупа-чупс»  и аккуратно положила конфетку в рот, - дальше.
- Дальше, Тань, так: «Я еду с тобою охотно, я волны морские люблю…»
- Господи, что за дура? Неужели ночью потащится кататься? - снова вставила реплику секретарша и перекинула палочку конфетки из одной щеки  в другую.
- «Дай парусу полную волю, сама же я сяду к рулю…», - медленно, с расстановкой диктовал я, наблюдая как пальцы девушки порхают над белыми квадратиками  букв.
- Нет, это надо быть ненормальной, - тряхнула белоснежными локонами Таня, - ночью, на лодке, под парусом! Да ещё к рулю просится! Неужели сядет?
- Танюш, не отвлекайтесь. «…Ты правишь в открытое море, где с бурей не справиться нам…» точка, «…в такую шальную погоду…»
- Я так и знала! - всплеснула рукой  секретарша- Так и знала. Я ведь говорила, а вы спорили! Все-таки дал ведь руль!  Девка у руля, что обезьяна с гранатой.
- Таня, - повысил я голос, - что у вас за выражения! Причём тут обезьяна с гранатой?
 «Чупа-чупс» снова перебежал из одной щеки в другую. Таня мизинчиком поправила помаду на уголке губ.
- Да это я так. Есть такое выражение. Это, значит, что обезьяна или сама взорвется, или в кого-нибудь бросит.
 А нет ли у вас песенки по-веселее? Ну, вроде этой: «Всё будет хорошо, я это знаю…. Ой, чувствую я, девки, загуляю…», - секретарша покачала локонами и плечиками в такт мелодии.
- Нет, Тань, сегодня веселее не будет. Это довольно грустная пеня о любви, - вздохнув, произнес я, всем  своим видом давая понять, что такое легкомысленное отношение к делу здесь неуместно.
- Дальше. «…в такую шальную погоду нельзя доверяться волнам.»
- Ага, парень-то трухнул! Еще бы: ночью в море, волны, парус девчонка за рулем…Тут любой сдрейфит. А первое впечатление было, что кавалер отчаянный. Всё, всё. Молчу и слушаю. Дальше-то, что было? Что ж вы все молчите? - Таня взглянула на меня своими «озерами». Я торопливо продолжил:
- «…Нельзя ж, почему, дорогой мой, довериться страшной судьбе? Ты вспомни, изменщик коварный, как я доверялась тебе». - Я  эти строки пропел с чувством, с надрывом, что б
произвести впечатление на мою юную помощницу. Ей наверняка еще трудно понять чувства обманутой  любящей девушки, наверное, приходящейся ей ровесницей.
- Ах, он ещё и изменщик! - вскипела секретарша. Я снисходительно улыбнулся: всё-таки доходит песня до глубин юного сердца.
- « …Меня обманул ты однажды, теперь я тебя провела…»
- И правильно сделала! Я б тоже изменила! Все мужики таковы: вечно им одной мало. Ведь потом хватится, да поздно будет! - Опять всплеснув руками, рассудила секретарша.
- Таня, слушайте, не перебивайте.
- О кей! Жалко «чупа-чупс» кончился. Что там дальше?    
- Дальше вот, что. « Смори же, вот нож мой булатный, который с собой я взяла», - я снова постарался вложить в декламацию всю душу, что б девушка почувствовала весь трагизм ситуации.
- Ого! Вот это красотка! Пришла на свидание с ножом! Интересно, где она его прятала? Если тепло было, значит в футболке пришла, там не спрячешь, сразу заметно будет. В косметичку не влезет. Вот  если в брючину джинсов…, - помощница бросила печатать и задумалась, подперев щечку тонкой как стебелек ручкой. Я опешил:
- Какая футболка? Какие джинсы? Это старая русская песня. Тогда не было ни футболок, ни джинсов!
Господи, подумал я, где шеф откопал этого «специалиста»? Одни футболки да джинсы на уме.
- А в чем же тогда ходили на свидания? – стала допытываться неуемная секретарша, - в кринолине, что ли?
Я не знал, в чем ходили на свидания тогда, но на всякий случай сказал:
- В платье и в туфлях.
- Вас бы пустить в туфлях по песку да по камням! Все бы ноги вывернули.
 Я был  посрамлен, против этого возразить было нечего, но быстро нашелся:
- Значит в сапожках!
 Таня снисходительно смерила меня взглядом:
- Только уж и остается в сапогах на свидания ходить. И нож, наверное, в сапог  сунула. Как десантник. Дальше давайте.
   Мы дошли до самого трагического места. Я вздохнул, набрал воздуху в грудь и пропел дребезжащим тенорком:-
- « …И юноша пал на колени..».  Краем глаза я следил за реакцией секретарши и пытался  угадать её реплику.
- Жалко парня. Представляю, как он уткнулся в колени  и бьётся в истерике. Да ладно, дело житейское. С кем не бывает! Я бы простила, - вздохнула девушка. Я растерялся:
- Кто  уткнулся в колени? С чего вы взяли, что юноша уткнулся?
- Как кто?- в свою очередь переспросила Таня, - он, юноша.  Вы же сказали «пал на колени»
- Вот именно! Пал, а не уткнулся!  Пал на свои собственные колени, а не «уткнулся»  в колени девушке, «пал» - это значит  «опустился». Понимаете, опустился перед ней. Это все-таки разница!
- Ясно. Давайте дальше, - согласилась  помощница, махнув рукой в мою сторону.
Я, преодолевая раздражение, стал диктовать снова:
- « …не смеет на деву взглянуть. Она в него нож свой вонзила…»
- Ах, стерва! - вспылила секретарша, бросила печатать и энергично повернулась ко мне вместе со стулом, - что делает! Убила парнишку. Ну, постращала бы ножом, да и ладно. А резать-то зачем.  И за, что резать-то? Подумаешь, разок гульнул. С кем не бывает! Ерунда! Если б я всех резала, то,  наверное, целый квартал кладбища был бы.
    Господи, найдут же «специалиста», который рта не закрывает, да лезет со своими  дурацкими вопросами.
- Тань, продолжаем  « ..потом себе в левую грудь..». В левую, Тань, не перепутайте, - съехидничал я. Юное создание смерило меня взглядом:
- Не перепутаю, - одного не пойму, - если сама решила зарезаться, зачем парнишку губить? Может, он с той был бы с той, другой счастлив. Зря она его зарезала! Парень-то хороший: тихий скромный. Такого под  каблук можно взять. Что скажут, то и делает. Руль отдал, чуть, что на колени валится. Даже нож отнять не смог. Ермак  вон быстро вопрос решил.
  Я только тихо со стоном вздохнул:
- Тань, это не Ермак, а Разин.
- Да? Ну, какая разница. Дальше.
 Я снова стал диктовать. Пальцы с маникюром летали над клавиатурой, строки быстро ложились на экран. Когда дошли до слов « …спасти, что б никто нас не смог…», секретарша снова не выдержала:
- И опять спрошу, кто пойдет их спасать? Представьте, ночью, в бурю, кто, рискуя своим здоровьем, поплывет спасать самоубийц?
- Танюш, - устало сказал я, - это романтическая песня о любви. Это даже трагическая песня, её поют уже много лет. И никому в голову не приходило спросить о том, как пронесла  девушка нож. Когда вы только поймете, что нельзя так практически подходить к тексту. Надо принимать песню так,  как она есть и всё…. Давайте заканчивать.
- «наутро приплыли два трупа, и с ними разбитый челнок», - я допел песню, грустно посмотрел на свою секретаршу, - все, вы свободны.
Она, поставив последнюю точку, молча смотрела на экран, подперев щеку ладошкой:
- Да грустная песня.  А трупы плавают?
 Я просто рассмеялся: она не могла без этого.
   Девушка, крутнувшись на  стуле, выключила компьютер, потом встала и спросила, глядя мне прямо в лицо, и тут я в её «озерах» увидел хохочущих чертенят:
- Завтра приходить? Мы ещё будем переписывать песни?
Мне очень хочется про Ермака. Помните « …И за борт её бросает в набежавшую волну…» Здорово, да?
- Конечно, Танюш, приходите,  – отвечал я как завороженный, - как же я без вас…
И она ушла, унося свои вопросы и лукавую белоснежную улыбку, чуть слышно напевая:
- «теперь я тебя провела..»
         
      9-12 октября 2005г.   А. Гаун.