Птица Божия не знает - ни заботы, ни труда-1

из цикла прозаических миниатюр

ВОРОБЕЙ

* * *
Незадолго до дедушкиной смерти в кухонную форточку влетел воробей.
Он метался по косметически облагороженной - обновленной кухне, а потом - взъерошенный сквознячком, посидел на распахнутой створке и, звонко чирикнув, улетел восвояси.

Все время этих - зигзагообразных полетных метаний (по совсем еще недавно и самолично дедушкой отремонтированной кухне) бабушка, как-то неожиданно оцепенело застыла в проеме двери, невольно следя за его мятежным полетом.

-Не к добру это… тяжело вздыхая сказала она после.

Мы еще не знали, что через несколько месяцев от сердечного приступа дедушки не станет. Наш добрый доктор - лечивший и спасавший других, никогда не жаловался на боли в своем - изношенном жизнью и сталинскими лагерями - сердце.
август 2005


ГОЛУБЬ

* * *
Моя маленькая дочурка всегда плохо кушала. Нет, аппетит у неё всегда был хороший, но предпочтение обычно отдавалось сладостям. Как это частенько бывает с очень маленькими детишками, полезные детские каши она ела с большими капризами. И на какие только ухищрения не пускались мы тогда - терпеливо уговаривая крохотку дочку, чтобы она съела хотя бы содержимое в полтарелки.

Помню солнечно-ясное утро. Манная каша никак не просилась в рот. Дочь, привычно капризничая, крутилась за столом и все время, поглядывая в открытое кухонное окошко, просилась гулять. Но, разве можно гулять на голодный желудок? И я уговаривая её, лихорадочно соображала, чем же таким необычным можно усмирить нашу капризульку в этот раз.

Вдруг на окошко впорхнул голубь. Он ходил взад и вперед по водоотливу с уличной стороны окна и забавно заглядывал через её открытую часть, то вытягивая – то наклоняя голову, смешно переступая лапками, кружась и издавая булькающие звуки – свойственные этой птичьей породе. Наша малышка оживилась, веселясь:
-Хочу птичку! Хочу покормить птичку!
Я насыпала на край подоконника немножечко пшена… и голубь смела шагнул в оконный проем.

Так и ели – дочь, проглатывая ложку за ложечкой свою манную кашу, а голубь - склевывая желтые пшенные крупинки. Так почти что незаметно и опустела её тарелка.
-Хочу погладить птичку!
Я немного растерялась. Но, следом решительно подошла к птице. Она не испугалась и далась в руки. Сизокрылый птах - на ощупь был пыльно-грязным. Его живое тельце немного подрагивало в моих руках, но не вырывалось. Малышка сидела в высоком деревянном креслице, из которого самостоятельно было не выбраться – слишком высока подставка. Помню, с каким благоговейным удовольствием крохотные пальчики прикасались к голубю, как нежно поглаживали они его. Это продолжалось недолго. Мы сразу же отпустили птицу на волю – за окно. И тут же пошли гулять.

После, вечерним часом – посмеиваясь, в лицах пересказывали эту историю папе и бабушке. Муж похмыкал улыбаясь – чего только не напридумаешь, чтобы любимое дитятя было сыто и весело. Бабушка в ужасе ахнула:
-Боже мой! Ведь голубь – это сплошная инфекция! Летают где-попало…
И только тогда я испугалась своей нечаянной воспитательной  неразумности…

-Но, мы же хорошенько помыли руки!

Но, для любящей моей бабушки это было слабым оправданием бездумно-безумной, утренней мягкотелости в потакании капризам маленького ребенка.
июль 2005

   
ВОРОНЫ

* * *
Через год после похорон моей бабушки свой отпуск проводила с дочерьми на Подмосковной даче матери мужа, где обычно и живали каждое лето. Чтобы свекрови было полегче с внучками, мы делили с мужем свои отпуска и поочередно отдыхали на даче с ней и нашими девочками.

Накануне печальной годовщины, еще с вечера решила, что назавтра вернусь в Москву - поеду на кладбище. Да, как и боялась - проспала время утреннего поезда. Добрая моя свекровь отговаривала – день обещал быть жарким, тяжело палящим. Пока срезали цветы, думалось действительно, куда уж ехать – в будние дни в это время начинается долгий перерыв между электричками, попаду в самый солнцепек. И после трястись полтора часа до города. Да на автобусе еще минут сорок, да пешком через все кладбище.

Но, коль задумала... так тому и быть.
Поцеловала дочурок, свекровь и пошла в направлении к станции...
Затем, как сообща и предполагалось, долго стояла на открытой солнцу платформе. Ехалось стоя и тяжело - в толчее битком набитого, очень душного вагона. И помимо собственных желаний мысленно терзалась – лучше бы уж в другой раз. Но, так хотелось-то именно по дате светлой памяти…
 
На кладбище, увидев еле заметный дымок крематория, почувствовала, как почва уходит из-под ног. И снова промелькнула невольная мысль сожаления. Ну, не возвращаться же теперь – уже доехала. Так и прошагала с пол дороги до поворота. Обратила внимание, что впереди очень низко над землей, с громким карканьем кружится черное воронье – стало как-то тоскливо, не по себе. Но, продолжаю идти вперед со странным смутным чувством.

Вот уже и знакомый участок. Свернула мимо хорошо знакомых чужих могил… и к своему ужасу поняла, что наших – не вижу. Сделал еще круг. Еще. И еще. Все знакомо до боли. А своих не нахожу. И такой взял ужас, что взмолилась в голос: «Господи, Боже мой! Да, что же это?! Помоги!!!» И тут же сразу и открылось четким видением, что стою прямо возле родных могил…

Слезы тоски, слезы памяти и любви, благодарности - хлынули потоком. Так стояла и выплакивала свою печаль. О дедушке, папе и бабушке – что так рано ушли от нас…
июль 2005


Людмила Солма, 2005-2009

продолжение следует...







*) Примечание:
фотоиллюстрация моя и сделана во время летней поездки на Балтийское взморье-
в Булдури, Латвия-2008,(куда я попала благодаря сказочно-чудесным Елгавским встречам
с семьей замечательной нашей поэтессы - Верочки Петрянкиной)