Отчет

                ПРЕДИСЛОВИЕ.
решил разместить отчёт о своем отпуске. Признаюсь, что буквы мои незрелы, словно слепые котята...   
         
   В данной статье излагается материал о проблемах связанных с созданием несуразной теории плавленого сыра, или о попытке прыгнуть несколько выше неопределенной плоти. Между тем, кости точно должны быть прочнее, чем кажутся, иначе им не придется составить скелет этого Икара. Для наилучшего восприятия желательно иметь опыт проживания в какой-нибудь среде, а также весьма не помешает, вера в существование, скажем, дельфина и способность отречься от этой никчемной веры. Все это требуется потому, что данная статья не является справочником, скороговоркой, словарем, инструкцией, основными положениями, статьей или же свидетельством сексуальной неудовлетворенности.
Примечание: Те части текста, где я излагаю свои соображения, в которых сам не уверен, будут символизировать соображения во многом уверенных.


Есть новости о землетрясении в желтом Китае. Опиум выпал из трясущихся пальцев в унитаз, пакетик, от пачки сигарет шурша, скатился по керамике, застряв на грязной коричневой глине экскрементов. Кто-то сказал: "Неприятная последовательность"; но суть времени в том, что один и тот же опыт не повторить.
 Полная психическая дезориентация и вынужденное отчуждение семейных ценностей привело психологию общения людей в тупик, где они стали мерзкими ленивыми тюфяками, наркоманами неспособными защитить жука от сапогов информационного века. Мне пришлось убить жука самостоятельно. Он - совсем мальчишка, выполз на спинку кровати, выпятив головогрудь. Напугавший меня, жук разнесен в клочья стрелой из моего крупнокалиберного лука. Люди решили, что я ненормален и начали яростно закрашивать двери на моих стенах, сочтя их достойными презрения. Они собрали, что-то вроде консилиума ощенившихся сук, сотрясали воздух здравым смыслом, теорией взросления, призывами к действию и нерушимыми истинами, махали религиозными флагами и тряпичными куклами. Играя в жизнь, можно получать удовольствие, можно упиваться кататоническим отчаянием, можно приносить палку и есть mierdo словно el putо gringo. Я видел как двое уединились за ширмой и выкрикивали что-то из-за неё, ширма немного вздрагивала. Консилиум пришёл к цели счастливого преследования мнимых врагов, - мнимые враги подняли статистику суицида. Консилиум создал крайности и распался по середине - я с идиотским смехом жду аннигиляции, улыбки сочатся ядом. Добрый эльф выронил клубок кишок на паркет, на кухне засвистел чайник, - процессы слишком стары, что бы сохранять надежду, никакой молодости не хватит на этот чудесный мир.
Пандам поплохело, ведь их бамбуковый дом вырвало с корнем, и голодранцы плачут ныне в китайских инкубаторах. Корни бамбука, медвежьи сопли, проклятье обойное и завтрашнее вчера. Выбор запутался в паутине судьбы, пока мы пинаем магическое говно случайности. Стремление куда угодно лишь бы ощутить хоть перестановку загаженной котами мебели.




 
                ЮЖНЫЕ СУБТРОПИКИ.

                «Теперь я проклят, родина внушает мне отвращение.
                Лучше всего пьяный сон на прибрежном песке»
                А.Рембо «Одно лето в аду»


1. Алкоголь, поезд, четверг или где?

Глядя в окно на проносящиеся леса, поля, реки и селения в глазах всплывают кадры из детства. Вот вижу, как я и пара моих друзей (теперь даже не могу вспомнить каких конкретно) прятались за небольшими пригорками в высокой траве, заслышав, издали приближающийся поезд. Как правило, мы клали на рельсы какой-нибудь хлам: щебень, доски, ржавые башмаки, а некоторые ребята, с которыми я не водил дружбу, любили укладывать на пути живых сусликов. Порой пассажирский или грузовой состав проносился мимо, не заметив посторонних предметов, и тогда мы подбегали, чуть ли не вплотную к грохочущим вагонам, вытягивали руки, делая вид, что собираемся коснуться подвижного состава, и впадали в некое опьянение, пока многотонные составы проносились мимо, укачивая даже тех, кто находился снаружи. Но иногда, к примеру, когда на рельсах стоял стальной башмак с цепью толщиной в полдюйма, аккуратно уложенной на полотно, состав умело останавливался машинистом, и мы замирали в своих укрытиях, чувствуя активный прилив адреналина в венах.
Спустя много лет я, наконец, оказался одним из пассажиров железной дороги. И теперь куда бы я ни ехал, неизменно вспоминаю чувство, возникающее в теле, когда находишься в непосредственной близости от движущегося состава. И память этого чувства позволяет успеть постоять мысленно внутри каждого пейзажа проносящегося мимо.
Неутомимое ёбнутое щенячество. Пускаю соплю из носа и принимаюсь одурело верещать. Тронулся не мой поезд! Липкий пот застилает глаза, пока миловидная девица с чудными волосиками на голени рассказывает что-то, искря глазками. Она пахнет приятной химией, на которой нарисован лист алоэ. Должно ли это растение напоминать о свежести огуречного сока, или же мне угадать размер фаллоса ее партнера? Жара создает проблемы, но алкоголь позволяет мне расслабиться. Тем временем папоротник за окном не желает брать кредит и устраиваться на работу. Плацкартный галдеж смешивается с запахом испорченной еды и прелых яиц, образуя единую атмосферу двухсуточного терпения. Млею от выпитого, колёсные пары принимаются выстукивать ритм нашего длинного подвижного концлагеря.
Где-то я видел выход…


                2. Между двух точек одного берега, или
                Кто здесь?

Пассажирский состав прибыл в Лазаревское около трех часов ночи. Проводница отругала меня за то, что я чуть не проехал мимо, ибо перепутал станции. Как только мой бывший поезд тронулся, и плавно покатился в сторону Адлера, я вспомнил о туфлях оставшихся в вагоне. Так что пришлось бежать за поездом, пока сосед не выкинул мои башмаки в окно, за что ему огромное спасибо. Закурил. Теплый бархат южного неба окутал мои плечи, вместе с яркими звёздами, оказавшимися теперь гораздо ближе, и породил эффект схожий с MDMA-переживанием. Отыскать камеру хранения и узнать время ближайшей электрички до дыры, изображенной на обороте моей путевки, как собственно выпить кофе и пива, не составило никакого труда. Проделав все это, я взял ещё пива, что бы выпить его на побережье. Неторопливые волны перекатывали гальку. Кошки бесшумно бегали по берегу. Справа, у моря мерцало кафе, из которого доносилась отвратительная музыка. Раздевшись, я зашел в море и поплыл на встречу невероятно яркой полной луне в теплой соленой воде. Отплыв достаточно далеко, решил нырнуть. Стоило только открыть под водой глаза, как меня охватили неописуемые смятение и ужас. Всюду вокруг с невероятной скоростью перемещались светящиеся объекты или живые твари. Вынырнув, стал жадно хватать воздух, судорожно отбиваясь от желтых пятен, вращал торсом и головой.
«Какого хера, мать твою!» – выкрикнул я в панике.
Понемногу до моей хмельной уставшей головы стало доходить, что плыву я непосредственно в лунной дорожке, а вокруг блики, просто под водой очертания размываются, превращая сотни маленьких лун в светящихся резвых монстров. Невзирая на открывшуюся истину, все же захотелось на берег, что бы открыть запотевшую бутылку пива и вглядываться в морской горизонт, сидя на пропитавшемся солью чурбане с сигаретой во рту. Не будь я вымудоханной поездом инженерной алкошпаной, то взял бы поэтический лад после стресса, или припомнил чьи-нибудь строки, но в итоге не допустил никакой лирической вивисекции на пороге своего первого эдема. Покидая ночной пляж, обратил внимание на сложенные кучи инвентаря (всякие шатры, зонты и другой скарб), из-под них доносились звуки старательной ебли, меня никто не звал, и потому ничего не оставалось кроме, как двинулся дальше.
Рассвело. На платформе собралось много людей, по гранитной плите, на которой покоился мой зад, полз загадочный крупный жук. Перед тем как его коснуться, меня поразила догадка, что это очень серьезных размеров таракан, отдернув руку, я обнаружил поблизости ещё как минимум пятерых. Пришлось перебазироваться.
В вагоне первой электрички кроме меня были еще две женщины в годах и группа пьяных молодых людей, которые громко разговаривали, пытаясь перекричать свой мобильник, изрыгающий страшную ересь.
–Милицию прошу проследовать в вагон такой-то – раздался через некоторое время из динамика голос машиниста. Номер вагона совпал с номером на табличке справа от меня.
–Эй, заткнись на ***! – крикнул молодой человек в белой рубашке и брюках – Скажи ему.
Часть из них встала и направилась в другой вагон, не выключая телефон. Один из них остановился у щита связи с машинистом и, нажав кнопку вызова, прокричал: «****о своё завали! Понял, нет?!» Больше я не видел этих милых ребят.
Станция Макопсе. Я отошел от платформы и встал перед выбором – Дорога в гору или белая лестница. Лестница была слишком чистой, и я пошел по дороге окруженный громким стрекотом насекомых, напоминающим звуки тропических лесов. Позже горничная призналась мне, что это цикады.
Около административного корпуса собралась очередь. Женщины злобно смотрели на меня, подозревая, в склонности к игнорированию млекопитающих излишней эмоциональности, и вероятно, желали меня ударить за мой довольный и беспечный вид. Почему то появилось желание кого-нибудь проигнорировать, – я сел на лавку в стороне, закурил сигарету и, достав книгу американского писателя, одарил цветущих дам, что побаивались остаться без номера, презрительным взглядом, при этом одна из них поправила хитиновой лапой частотные датчики на головогруди. Примерно тогда появилось первое предчувствие о возможности знакомства с раздражающими чертами курорта и людей туда приезжающих. Ну и еще, когда простоял в очереди магазина пол часа, хотя был первым, из-за того, что каждое уставшее мудило лезло вперед меня, потому что занимало не за мной, а за другим мудилой, а как только мне это надоело и я втиснулся в очередь третьим, то удивленные отдыхающие вздумали возмущаться, хотя единственным человеком, зашедшим в магазин раньше меня был продавец, а деньги в моей руке уже пропитались кровью жертвенных ягнят. Но стоило мне приподнять майку, как всеобщему обозрению предстали два черных пистолета-пулемета закрепленных скотчем к непокрытым еще южным загаром бокам, люди с остатками пирожков и кусками яблок в руках почувствовали ко мне любовь, а люди жаждущие пива до треска в семейных поводках – зависть и печаль. Утомленные ноги несли меня вдоль аллеи в процессе раздачи мной радужных пиявок отдыхающим. Кто-то мгновенно их проглатывал и просил еще, а кто-то столбенел от ужаса и тогда пиявки закрывали всё его лицо радугой. Сумка становилась всё тяжелее, в глазах помутилось, и орехи, переместившись из кармана в руку, разбежались по асфальту словно долгоносики.
Номер достался довольно уютный: двухместный, с кондиционером, холодильником, душем, толчком и неизвестной репродукцией над кроватью, с которой на вас глядит пустым взглядом женщина в простынях. В комнате днем властвовали бежевые тона, но стоило закрыть красные шторы, и можно было оказаться в стакане с опиумом и лепестками цветков мака. Сквозь белую решетку моего балкона можно было увидеть размазанную зелень с желто-красными спиралями, из-за которой выглядывали любопытствующие окна кривых дачных коттеджей и статичное непонятно откуда берущееся облако дыма на фоне гор. Мне пришлось долго выбирать, что же сделать: курнуть травы, выпить пива, или сесть на балконе с сигаретой. Но в итоге решил принять душ. Прикрыл прочную офисную дверь, включил водичку, плескаюсь и тут полотенце падает на пол вместе с крючком - это стало первым знаком, что в этих декорациях ничего нельзя трогать. А когда стало понятно, что дверь не открыть, а я при этом заперт в душе с плохой вентиляцией, то совсем огорчился.
После сорока минут утомительной борьбы, дверь поддалась, оставив на себе следы чьих-то ног, средневекового тарана и огненных стрел. Вдохнув полной грудью, потрогал левое плечо – оно немного побаливало, на спине блестел застывший свинец и смола. Усталость наваливалась на мои веки, но мне настолько жалко было терять день, что я приобрел надувной матрац, пива и новые веки. Почти сразу за ЖД полотном шел обрыв – семь метров вниз и морские волны слизывают окурки с укрепленного разбросанными всюду бетонными конструкциями берега. Раздевалки находились на пляже метрах в двухстах к юго-востоку, но мне об этом было не известно, поэтому пришлось проколоть свое плав.средство об полутора сантиметровые шипы в зарослях вяза и в последствии надувать его далеко от берега, отталкивая акул ногами и снимая медуз с пениса. Море восхитительная ерунда, хотя и пахнет усталым усатым влагалищем. Надувной плот увозил мой организм, укутанный горячими лучами солнца, в даль от людей по поверхности прозрачной спокойной воды. Мысли в голове поворачивались, словно пельмени в умеренно кипящем бульоне. Оказавшись на животе, я ощутил, как напрягшийся член уперся в матрац.


                3. Акклиматизация.

                «Когда-то, насколько я помню, моя жизнь была пиршеством,
                где все сердца открывались и струились все возможные вина».
                А. Рембо «Одно лето в аду»

Жаркое южное солнце и покачивающее меня море вместе могут отдалить мысли о кровавых северных мозолях, но между тем, не могут ничего поделать с появившемся уже тогда чувством бутафории, которое в последствии расплылось в подозрительность и хандру. Корявые декорации пестрели торчащими нитками, кусками картона, папье-маше, ржавыми пружинами, проволокой и арматурой перед мраморным бюстом В.И. Ленина, но я пока еще не ощутил наваждения и просто наслаждался теплым отдыхом после поезда, словно котенок, что залез, шатаясь, за радиатор отопления и там распластал пушистое тельце на выкрашенном в желтое чугуне, – растопыренные лапы свисают из щелей батареи.
Занавес. «Включить кондиционер». «Прокачка». «ВКЛ Синхронизацию». Генератор голограмм прогрет. Сейчас бы немного джаза, но есть только органный «Хорал» Франка. Яркое масло испаряется с красных штор. Воздух мутен и тяжел. Шахматная доска. Игрок с одной стороны – порно вероятно актриса еврейка, груди грузно свисают несколько пониже ребер, волосы длинные белые, глаза большие, теплые, карие, улыбка многое обещает запросто. С другой – вроде бы Гитлер, любит мораль сидя, и, похоже, тупит, на лбу капельки пота, челка мокренькая, в глазах болезненная уверенность и отражение сосков. У обоих патовая ситуация, потому что игра никого не ****, проигрывает партию всегда тот, кто о ней не подозревает, мерцающая фата-моргана вершит судьбу словно малыш пачкающий подгузник. Актриса шевелит всеми губами тела, но ничего не слышно – видимо, звуковое устройство отключено. Неподалеку забавная макака в панаме с пропеллером ковыряет черным пальцем в дупле.
Лучше поискать кафе, остудиться пивом и попробовать самому угадать все правила идиша, что бы потом свободно на нем шипеть среди множественных человечков вырезанных на километрах, предварительно сложенной гармошкой разноцветной бумаги. Вероятно все же можно не только плодиться и зарабатывать на жизнь, но и жить, самостоятельно выбирая декор. Выбор пал на коньяк, после очередной покурки и огромной порции лучшего на свете шашлыка. Под предлогом скуки ко мне подвалила какая-то замужняя баба, несла откровенную ерунду: «У меня муж ФСБэшник, он все время спит и кричит на меня». Она не была ни разу привлекательной, но для проформы я все-таки немного полазал у нее под юбкой на ночном побережье, и мы расстались, решив не изменять своим любимым. Правда, она явно хотела встретить меня в другой день еще раз, но это могло испортить мою репутацию джентльмена. Ночью в номере меня рвало до боли под мошонкой, и в мысли вкралось подозрение, что коньяк был не французский, или что порой стоит отдохнуть перед отдыхом.
На утро мое состояние было утомленным. День, как и следующий, прошел стандартно: завтрак, надувание матраца в открытом море, пиво на камнях, раки отшельники в плавках, знакомство с крабами и соседями по столу в столовой. Вечером снова пиво на лавке, детская дискотека в ста метрах и размышления о всякой ерунде, давление звёзд и треск цикад. Итак, поздним вечером третьего дня на балконе моего номера шаркнула зажигалка, кончик сигареты приобрел яркий окрас, и с плавностью, коей мог бы обладать лишь падающий безветренным осенним утром кленовый лист, на мои плечи опустилась скука.
– Молодой человек!? – какой-то женский голос это сказал.
– Да?
– Перелезайте к нам – более тонкий женский голос.
– Что?
Я заглянул за перегородку справа и увидел двух странных девушек и крепкого парня мордовской внешности, сидящих на полу балкона, словно кубинские революционеры.
– Перелезайте сюда к нам.
– Может вы ко мне – я один живу?
– Пойдемте скорее к нам!
– Ладно, только пиво возьму.
– О! У тебя и пиво есть!?
Парня звали, как и меня, – господин Е, меня звали, как девочку, – Александром, девочек звали, как обычно – Эйты. Господин Е позже несколько раз рассказывал, что он не только ответственный труженик, но и участник чеченской компании, а так же ему приходилось заниматься бандитизмом. Мы дружно беседовали, выпивали. Мои соседи и я раньше считали, что таких существ можно встретить лишь в зоопарке, но никто тогда не подумал, что некоторых схожих зверей можно поместить в одну клетку, хотя все отметили ужасную решетку, закрывающую балкон, якобы для безопасности. Теперь темно.
Утром мы вместе отправились гулять по Сочи: парки с аттракционами, рынки и ларьки, алкогольное опьянение и секс с дровами на вечер... Ребята быстро стали меня утомлять.
Интерес к югу подрос, когда я отвязался от соотечественников и земляков, отправившись в некое путешествие на электричке до основных мощностей курортной зоны, нелепых достопримечательностей и воронежских выделений из потайной устрицы в бархатной духовке юга. В общем, решил двинуться на один из этих курортных туров послушать байки местных бабуль, стоны о русской зиме, какое-то шипение и прочий абсурд. Вы не поверите, но мне доводилось слышать жалобы жителей Сочи на зимние холода и невозможность купаться в середине августа!
Поездка моя решила состояться после встречи с ежом и длительных любований небом, звёздами, растениями, живностью на суше, на воздухе, и в море. На платформе электрички со мной произошло невозможное: я встретил девушку, в которую был влюблен. Мало того, что встреча произошла за много километров от места, где можно было ее повстречать, она к тому же была не одна. Ревнивый линейный малый явно не был ей отцом – трудно представить моё огорчение. Во время ожидания поезда меня атаковала какая-то мошкара, я торопливо говорил, упиваясь прекрасной улыбкой девушки и её оранжевым голосом, стряхивал мошек с плеч, а где-то далеко за шепотом волн кричали дельфины.
 До Сочи на электричке примерно два часа пути, но мы доехали казалось мгновенно. На вокзале я подскачил к дверям и, не желая никому мешать, слился с толпой с целью попасть с группой туристов на экскурсию. Может вам это поможет, но экскурсовод без отчества из партии аборигенов, безусловно, говорил ртом, об этом можно судить по выделяемой пене. Кто-нибудь слышал историю сочинской земли? Или хотя бы часть про одно племя «Херыгов», поправьте, если ошибся в названии. Они жили, по-обычаю, в тесных вонючих пещерах и срали себе на голову, пока не пришли астронавты с вилами и не выпустили им кишки наружу. Если серьёзно, эта народность, наверняка, действительно жила в тесных горных пещерах, но интересно здесь другое. А именно, каждый мальчик, вырастая, должен был найти выход из жилища, и если не находил, то обязан был жениться на своей матери. Тем же, кто выбрался из пещеры, под угрозой жизни, предстояло приносить остальным членам семейства кровь с кусочками чресл жителей соседних пещер и других мудаков, что бродят в горах толпами, в идиотских одеждах, отмахиваясь шашками от малярийных комаров, которые тучами кружили у подножия гор. Так же были предки Херыгов – вахахи. Это доисторические люди, которые цеплялись ногами за ветки и спали вниз головой. Именно вахахи построили Дольмены – это обезьянье нагромождение камней, внутри которого, судя по магическому излучению, располагалась лаборатория зачатия, вероятно, что там же проходили автоматические роды. Вахахи обожали кидаться младенцами в чужестранцев. Малыш ударял лбом в мишень, а потом возвращался на эластичной пуповине, если конечно к младенцу не привязывали якорь, или кошку. Одна вахахская роженица с легкостью могла манипулировать десятью младенцами.
В те далекие времена русские медведи еще не отправили тысячи людей умирать и высушивать болота, сажая эвкалипты («бесстыдницы», как их назвала Лина – наш экскурсовод), строить бесчисленные серпантины и другие сооружения, укладывая труппы неизвестных рядами.
Сейчас. Так и не сдавшиеся врагу уничтоженные народности грациозно, гипнотически двигаются в паутине некроманта без отчества, призматический транспорт вошел в гипердрайв, виляя задом, он ползет по спирали. Неприметная полянка огромных кустов конопли, гордый кавказец с ножом на коне. Снесённый на повороте забор всегда знал о своей участи. Рядом на склоне, уцепившись хоботом за ствол и упиревшись коленями в грунт, висит слон. Горец схватил очковую кобру и начал хлестать ею слона -  раздался трубный вой.
– Перекрати хватать мой гора, казёль! – выкрикнул горец, пока разорванные очки рисовали на слоне, а змеиный глаз-пуговка сползал по стеклу автобуса. Даже не знаю, сколько бы это продолжалось, если бы летающий лев не откусил горцу голову за секунду до того, как был сбит пинком Прометея, невероятным образом высвободившего ногу из греческой цепи, пока Агура* штопала ему печень. Гефест выковал кривую молнию и расплющил себе палец.
Транспорт дополз до вершины. Метров двести через торговые латки и кафе до смотровой вышки, внутри которой расположен небольшой музей с чучелами зверей. Порядка семисот метров над уровнем моря и температура воздуха на семь градусов по Цельсию ниже. Легкий туман скрыл от меня снежные пики, поэтому восхитительный вид был неполон. На юге в синеватом каньоне за чертой деревьев отплывал катер, оставляя за собой червяка подобного турбулентно-дымовому следу реактивного самолета. На востоке после трех-четырёх горбов лиственного леса под туманом предполагаются земли Абхазии. На севере в плешах горного леса прилипла пара селений с разбросанными, словно окурки и обёртки конфет домами. К западу виден район нового Сочи и путь к Агурскому ущелью с пересохшими на время водопадами. Сунув полтинник в щель телескопа, я почти сразу передал оптику в пользование соплякам прыгающим рядом. Эта труба с линзами оказалась вовсе не интересной. Время шло к обеду. Преодолевая звон в ушах и тропинку до туалета с предостерегающими о ядовитых змеях знаками, я нашел еду и пиво в кофе неподалеку от смотровой вышки.
После экскурсии вздумалось гулять по городу. Прошел дендрарий, торговую улицу с бутиками. Кругом декоративные банановые пальмы, плоды которых опасны для здоровья и не менее декоративный инжир. Где-то северней летнего театра (говорят что, невзирая на историческую связь с Макаренко, театр будут сносить под элитное высотное жильё) нашел цветущий олеандр. Кстати, театр не имеет стен, стиль в котором он построен, я бы назвал «античным хайтеком», хотя на античный храм он не похож вовсе – никаких легких колонн, только наклонные опоры. Бьюсь об заклад, что здание обладает исключительными акустическими свойствами. Споткнулся о гнилую шкуру. Возле налевайки разразились неразборчивыми выкриками аргонавты. Один из них с красным лицом и бородой двинулся ко мне. Он шел, широко расставляя ноги, носки его странной обуви смотрели врозь, одна рука покоилась на клинке, на лице пьяная кривая ухмылка. Помню, я тогда подумал, что если этот Ясон вздумает грубить, – отправлю его к берегам Колхиды. Но он лишь попросил меня сойти с золотого руна*, ведь это подарок городу Сочи от греков. Ясон прищурил глаз, плюнул на шкуру и потер запястьем пыльный след от моей сандалии. После химической чистки пьяные аргонавты водрузили руно на рогатину из бронзы, и, улюлюкая, побежали за жопастой гидрой.
Деньги кончились еще на вершине, ноги устали и я отправился на пляж, если эту свалку людей с камнями можно так назвать. Свободное место для отдыха осталось для меня на волнорезе. Неподалеку на нем же шумно боролись три крепких горца, затем они отправились купаться. Плавать кавказцы не умели (Видимо в бурных речках на их родине больно-то не научишься плавать), и потому гордо позировали на мелководье – подражали движением рук стилю плавания, перебирая при этом ногами по дну. Вскоре они мне надоели, и моим взглядом завладело море, я точил кончик пипетки, отвлекался на полет жирных чаек, изредка окунался в теплую соленую воду.
Во время ожидания на платформе меня мучила жажда. Перед глазами всплывали кадры из неснятого фильма «Гормональная катастрофа одного неудачника», цикады озверело гоготали, южный мужик рядом размышлял в какую армию пойдет его сын: в абхазскую или грузинскую; я тринадцатый знак зодиака* на циферблате часов вокзала. В электричке довелось видеть закат, грозу и девушку, что встретил утром – всё было восхитительно: ровный солнечный диск закатился в море, отпустив по волнам ярко оранжевое течение света. После заката началась гроза, огромные молнии расходились над морем, на лице украшенном веснушками играла усталая улыбка – показание работы эротического механизма, потные пассажиры терли лбы влажными салфетками, а луна пропустила свой выход.



           2.3.2   После того, как моё ****о было запрещено женевской конвенцией.

Когда моё лицо начал обсуждать совет ООН, я больше не мог спокойно смотреть в зеркало, боялся, что НАТО введет флот ко мне в ванну, искал союзные танки в раковине. Постоянно ловил сводки новостей, в которых говорилось о столкновении на Кавказе, но мне было ясно, что это лишь прикрытие. Настоящее столкновение произошло в головах заморских разработчиков глобального плана о достижении полового господства, одним из пунктов которого является запрет моего ****а. Женевская конвенция обосновала запрет зелёными и золотыми доводами, некоторые потирали аргументы на поясе. Кто имел малюсенькие аргументы и нацистское прошлое – терли интенсивнее. Но теперь, раз уж ебало запрещено, то я мог бы хоть набить его кокаином, верно? Глаза яростные, щеки раздуты. С каждым прорвавшимся смешком, на свободу вырывается белое облако порошка. Украинский спецназ расплакался у меня под кроватью. Воспользовавшись ситуацией, я обменял стиральный порошок на джавелин.
– А шо оно пеница?
– Це для красот, а сала нема, касатик.
Я накрасил губы клюквенным джемом. Экзальтированный в изломанных позах, жеманничая и кривляясь, примерил несколько ярких бабочек: галстуки на шею, заколки на живот. Легкий ветер выдернул меня из окна, поднял над морем, унося все выше, и мне довелось полторы тысячи лет летать по просторам вселенной, разблевывая жизнь по холодным сараям космоса – где кузнечики в желудочном соку, где личинки майского жука и ящерицы в самогоне, крест зодиака, двенадцать дверей, рулетка сознания. Я герой, Железное дупло, вселенский Гольфстрим замерзшего космоса, где выебанные монахини стонут в попытке выдернуть секель из-под копыт минотавра, стоя слушаю трещотку пяти гигантских цикад, цариц сфинктерного глаза, что пока не сочатся кислотой паучьей любви, но взирают в амальгаму нижнего белья, здесь и сейчас в кромешной тьме идиотического восприятия ложного отрезка, на одной из граней неизвестно кем сочиненного кубического ада. Вращаю барабан, но знаю, сколько дверей осталось. Полу-растоптанные эдельвейсы, взращенные на сгнивших кишках девственных школьниц, тянут пестики к теплицам растерзанных роз порока. Ожиревшие праведники перетасовывают штампы и печати в брюшных закромах, в часы моей лобовой атаки пластиковых модульных входов в младенческий сон. Кошак, задроченный невинностью неспособный шевелиться поперек недокрашенных досок и пряный запах тропической пыльцы – именно здесь произрастают все свадебно-похоронные венки, и именно здесь я провалился в накрахмаленные простыни святого эротизма микроволновой колыбели кружевного плодородия.

Сочи – это крупная территория вроде бы вытянутая вдоль моря, район нового Сочи связан с рекой Сочи. Эту реку назвали убыхи в честь своего вождя Сочикахера за то, что он не знал, как назвать этот ручей, а в честь реки, в свою очередь, назвали меня. Правительственные дачи, снос памятников архитектуры, строительство высотных комплексов в опасных местах, недостаток работы (вероятно пока памятники не снесли) – это основные черты сочинского района.

В Сочи есть гора Ахун, омываемая рекой Агурой, на горе водятся змеи и горцы, растет рис, форель и опиумные деревья – так называемый реликтовый лес. Там же можно отменно подкрепиться (только стоит быть аккуратнее с заказом – порции весьма велики) и сфотографироваться с потрошёнными животными, которых больше нет в живых, а так же с живыми зверушками – это, как правило, слюнявый орёл без когтей, которому можете незаметно наступить на поводок, и он будет смешно выглядеть, когда его попросят поднять крылья, да еще симпатичный львёнок в наркозном дрёме. Южный народ очень темпераментный и готов настойчиво обобрать вас при оплате за фотографию. Ехать на эту гору лучше всего с экскурсией, так что далее по описанию могли следовать стандартные места, поэтому я и не хочу больше говорить об ущельях, грудах камней, мостиках деревянных, белесых пахучих речках, водопадах с истоками из шлангов, и других охраняемых заповедниках. Всё это может видеть каждый в Интернете, или даже пьяный, только стоит помнить об осторожности и о знаменитых южных драконах-насильниках, с ядовитыми болтами и пунцовыми яйцами, что как коршуны слетаются на изнеженные солнцем задницы, которым уже не поможет никакой сельдерей с кинзой.

Обязательно посетите парк «Ривьера» самостоятельно с запасом денег и лучше ночью, или один раз днем, а второй вечером следующего дня, с переходом в кафе. Карусель в четыре g заставит вас шуметь, как клеймёная корова и играть с гравитационным полем – это когда вы пробуете поднять ласты от поручня аттракциона, но это стоит вам большого труда. В парке можно видеть деревья, посаженные секретарями партии и космонавтами, правда, магнолия Гагарина погибла, ибо он ****анулся. Здесь вы найдете множество ярмарок, кафе, енотов, индусов, удавов, отдыхающих и прочего-прочего – вероятно даже сможете найти всё. Где-то в кустах парка стоит высокая Асоль, по ее большим глазам видно, как она любит красные тряпки, а на центральной алее рядом с порослью бамбука можно попить воды из-под крана.
Побережье Сочи – это множество пляжей, где полно морских животных и бакланов, что чистят клювы о волнорез, дельфины подрабатывают шлюхами, пока их не пускают на закуску к пиву, гигантские тюлени выползают на берег к своим стройным и не очень курицам, акулы клянчат опиумные шарики, помахивая плавниками, осьминоги в темных очках примеряют фаллические насадки на щупальца и делают вид, что разглядывают чью-то грудь. Вы приходите на эту пахучую гальку, в этот теплый рай, оголяетесь до купального костюма со свастикой, заходите в теплое море и тут же спешите обратно, что бы ни кто не стащил телефон, за который вы сильно переплатили на севере, правда, со временем опасение перебрать в расслаблении исчезает, и можно смело забыть про свои шмотки. Аквапарки на юге – это для сопляков и их радостных мамаш, что бегают за ними с горшками и через каждые пять минут спрашивают: «писять не хочешь? Пойдем, пописаем!?» Тем более что билет в аквапарк стоит каких-нибудь денег.

На платформе Макопсе после экскурсии у меня вышел еще один (и на этот раз последний) короткий разговор в жестоких рамках приличия с самым желанным существом моего кудрявого мозга. На ум могли придти две строчки из «Влюблённого Шекспира» Берджесса:
Ведь слишком хороша ты для любого.
Прощай, прощай, не встретимся мы снова...
Но не пришли, потому что я в аффективной коме отправился искать луну и, не найдя этой коронованной дворцовой шлюхи, встретил безмозглую лошадь в пряниках, забывшую какого она пола. Её умудренные житейским опытом соседи, как обычно сопровождали лошадку и пытались спихнуть это препятствие для перекрестного опыления. (Дело в том, что они знали друг друга давно, но также были связаны узами брака с оставшимися в умеренном климате половинами, которые могли узнать об измене через лошадку). Как обычно я не понял никого из них, а они меня, но это не помешало нам выпить и расслабится, глядя на проносящиеся составы с военной техникой и живой силой. Техника явно была устаревшей, но количество сил перевозимых в Абхазию и обратно поражало. Иногда за моей спиной слышались рассказы о кораблях НАТО в Черном море с гигантскими ракетами «Карачун-2». Мы здорово провели время в полупустых кафе на побережье, где люди падают со стульев, танцуют обезьяний канкан, дерутся. Потом мы очутились просто на берегу и, наконец, в номере пансионата. Один из огорчительных моментов состоял в том, что мы были соседями, а разделяла нас перегородка на балконе, которую с легкостью можно преодолеть. Соседи мои были люди простые и раз уж мы знакомы, то они, не задумываясь, пересекали границу моего номера в любое время суток. Так что у нас было по нескольку пьяных прощаний за ночь, что на удивление не мешало успевать к завтраку. Слава Джа – соседи заподозрили, что я ****утый и стали поменьше докучать мне плакатами с ценовой политикой лука.




              3… Критическая точка.

На восьмой день меня одолел недуг куда более страшный, нежели лень, или безволие. Я не ел, не пил алкоголь, не курил, не общался с подвидом. Живот разрывали жуткие колики. Пару раз брался за шариковую ручку, но безуспешно – она стекала по пальцам, обжигая их. Двенадцать часов я сидел на мерцающем унитазе, держась за живот. Яркий пурпурный свет говорил о том, что моя душа заперта в колдовском рубине и я больше не человек, не животное и даже не канцелярская скрепка. Флуоресцентная сыпь и изумрудные язвы, покрывающие тело неустанно зудели. Вторые еще и шептали мне на мертвом языке кровожадных кавказских племен. В полумраке мерещились убыхи, пьющие мою кровь, и адыге-шапсуги, вгрызающиеся в чресла.

«Это означает, что я плохая» – сказала утром следующего дня девушка с большими серыми южными глазами и иероглифом на смуглой шее, о значении которого я её и спросил. Она разносила еду в столовой и была со мной очень любезна в мой первый завтрак на юге, тогда я валился с ног от усталости, непривычного солнца и употреблённых расслабляющих средств. Не обратив внимания на мое опоздание более чем на пол часа, эта девушка сделала для меня вещи, которые делать была не обязана. Возможно, она пыталась на что-то намекнуть своими вопросами о подружке и заверениями, что в южно-половой жизни всё еще впереди. Ведь её заработок не велик, а порочная система заставляет делать не совсем угодные вещи, но об этом я стал задумываться позже, тогда мне было просто приятно, после локтевой борьбы с земляками, благодарность моя лилась через край.
«Тогда все плохие» – закончил я нелепость. Она покачала головой, недолго раздумывая, и принялась дальше разносить второе, предвидя упрек со стороны коллег, а я перестал воображать наш секс у меня в номере и, сдвинув брови, принялся бессмысленно ковырять вилкой в каше.

– Здравствуйте! – сказал я, подвинув поближе к своей тарелке темные очки.
– Здравствуйте, приятного аппетита! – сказала женщина из той семьи, с которой мне приходилось делить столик.
– Спасибо – поблагодарил я, хотя и не мог ничего есть, кроме куска томата.
– Мы сегодня ездили в дельфинарий! – сказал ее муж, мне почему-то казалось, что они разведены, наверно потому что часто приходят отдельно, поделив между собой внучек.
– Заебись! – подумал я, а вслух начал поддерживать этот вынужденный диалог.
Дедушке, похоже, немного за шестьдесят и он худощавый, но крепкий седой рабочий с добрыми, правда с оттенком недоверия, как и у жены глазами. Этот оттенок – похоже, след советского догматизма. Видимо, они подозревают меня в онанизме и чревоугодии. Иногда, я нечаянно приступал к еде из чужой тарелки (меню у нас отличалось), опомнившись, торопливо равнял пищу вилкой и менял блюдо. Один раз чуть не подавился, когда дедушке подали зразы, и он сказал: «Принесли мне зразу сразу, только эту зразу уже кто-то ел три раза»! Думаю, он даже не догадывался, насколько близок был тогда к истине. Их внучки совершенно адекватны, без клееных улыбок, и с ними мне говорить гораздо приятнее, хотя младшей нет и шести лет. Дедушка все время завет старшую именем младшей – и это её обижает. У обеих девочек поднимается аппетит, когда они видят, как я обычно (не сегодня), красноглазый отдыхающий с видом аристократа, но все же довольно быстро поглощаю пищу. Порой мне нравятся дети, потому что у них нет власти, они пока части другого социального идиотизма, не того где каждый должен любить быть рабом, и тогда и ему позволят иметь рабов. Невыносимое давление в порочной паутине, эта бесконечная возня и рождает блевотную карусель в умах, независимо от географического положения, климатических условий и политической обстановки. Часто приходится слышать суждения о вечном детстве, о не желании взрослеть – всё это совершенно глупые замечания произносимые автоматически. Кретинов не обязано изменять ни отцовство, ни глубокая старость; взросление – термин сугубо биологический, и касается волос под мышками, но не наклона вектора мировоззрения, размера кошелька, или возможностей разума. Моё поколение имеет старт в финансовой и информационной отгороженности от культурного наследия мира, единственное, что более менее доступно с таким началом, кроме дорогого левого пойла – это продолжение рода, в тоже время, для некоторых это так же далеко, как Сикстинская капелла или Тадж Махал. При этом существуют попытки убедить нас, что постоянный комфорт вреден, и порой, что так не бывает в принципе: на океан нужно смотреть раз в жизни, к весне нужно до предела убавлять отопление. Общественный договор – плебей должен всю жизнь зарабатывать себе право на жизнь. Похоже, что до меня люди жили в бараках большими дружными семьями, встречали песнями кровавых тиранов, пили водку из ведра, играли на гармошке, и ничего им было не нужно – бог дал дитя, значит и с голоду не даст умереть, а крестьянский суицид – это Федор Михайлович так шутит. Смех сумасшедшего прервался бульканьем желчи в горле, рыба напрасно нырнула в цемент и мало теперь кто носит на юге нижнее бельё...
– Ох, циничный cabron, вытрахать бы тебе очи медведём! – последнее, что сказал посыпанный трюизмами кисель – моё основное блюдо в этой точке курортного отпуска.
Я просидел на таблетках целый день и следующим утром, исключив завтрак, отправился в Туапсе - это забавный городок в получасе езды на электричке от платформы Макопсе. Там два пирса: нефтяной и пассажирский; нефтяной завод и море. Прогулявшись по проспекту К.Маркса от площади Ленина, я купил вина, сувениры и посетил кафе с видом на портовые сооружения, которое располагалось внутри рыбацкого судна на побережье, рядом с диспетчерской вышкой космодрома, где-то в центре визитной карточки города. Дешевая еда и пиво – прекрасный повод не хамить вежливым поварам, тем более что нормально поесть удалось впервые за сравнительно долгий промежуток времени. Так как еда усвоилась, то мне показалось приемлемым вернуться к своим быдло - друзьям. Сделав несколько снимков еды, корабельных кранов, оглядев напоследок бухту образованную южным молом и юго-западным волноломом, я двинулся по побережью, обдуваемый легким морским ветром.

Было еще несколько замечательных дней, и они не прошли даром. Например, я катался на катере, оглядел панораму побережья с высоты трехсот метров на парашюте, купался в открытом море и высосал глаз гигантскому марлину. А мог ли еще что-нибудь вынести из колыбельного курорта юга России нелепый отдыхающий, прячущий тень сомнения в безднах зрачков, кроме ракушек, запеченной кожи и сыпи на жопе?


… Отъезд.

Я не нашел дом, не убежал от себя и от людей, не чинил ни порядка, ни хаоса, хотя все равно считаю, что отпуск должен длиться вечно. За удовлетворением никогда не следует апатия, она появляется, когда мечта исчезает за горизонтом.
Отъезд был скучным. Мне хотелось домой. Теплые воспоминания смешались с аллергической кожной сыпью. Вино южной бабушки помогало мне жить. Из сумки торчали ветви лаврового дерева. Я медленно возвращался в серый подвал, чтобы спать с прокаженными. Вскоре все мое тело покроется бородавками и язвами с червями, я буду, хохоча носиться по коридорам с бубном и плевать в иконы. В моих карманах поселятся змеи, мне придется остаться летним дураком на зиму, а все полярные медведи будут в слезах разрывать тюленей, видя мой калифорнийский загар. Мне почти посчастливилось надкусить плод из рук женщины с холста Гогена, цель можно считать достигнутой, отголоски опустошения исчезнут, как только сойду с поезда в промозглой слякоти осени суб-континентального климата, где-то между грязью и холодом, в облаке выхлопных газов, вырвавшихся из бесчисленных металлических коконов неизвестных мне тварей.






ЭЭ…
Стр. 6 «…Агура штопала печень»  В экскурсионной трактовке греческих мифов считается, что Агура, омывавшая раны Прометея, превратилась в реку – такой вот бред, но тем не менее рядом с г. Ахун и Агурским ущельем расположен памятник Прометею и орлу.
Стр. 7 «..Золотого руна..» Действительно имеет место такой подарок и в городе теперь висит золотистая шкура.
Стр. 7 «…тринадцатый знак зодиака» Не помню, кто спроектировал вокзал в Сочи, но автора отругали как раз за ошибку со знаками зодиака, он либо придумал новый, либо так пошутил, будете проезжать – обратите внимание.
Стр.10 здесь: cabron – пидорас,а вообще переводится, как "козел" (исп.). В предисловии:mierdo - дерьмо(исп.)  el putо gringo - пиндос-давалка(исп.)