Встреча со снежным человеком на Памире

         Встреча со снежным  человеком  на  Памире   


      По  всему  Варзобскому   ущелью   стоит   низкая   облачность  и   всё  затянуто  дождём.  Капли
падают  на  дорогу  и  разбиваются   на  многочисленные  брызги,  часть  из  которых  в   виде  пара
лениво  поднимается  обратно  в  верх.  Земля  парит,  и  от  этого  чуть-чуть  душно.
     От  основного  ущелья    в  бок   уходит  узкий   распадок  и   круто  поднимается  вверх.  Где  то
повыше   замечаю  проклюнувшие  подснежники  и  есть  большое  желание  сорвать  хотя  бы  один
из  них  себе   на  память.  Так   всегда  бывает   с  первыми  от  зимы  цветами,  с  ними  обязательно
хочется   поздороваться,  полюбоваться   на   них,  и   попытаться   уловить   первый   аромат   уже
стремительно  разгорающейся  весны.  А  тут  еще  диковинный для  меня  вид,  с  самого   Памира!
     Погода   успела   всё    как   следует   промочить,    но   я   лезу,   в   начале    по   скользкому   и
осыпающемуся  прямо  к  самой  дороге каменистому  участку,  а  потом  уже  перебираюсь  на  более
крепкую  из  цельного  камня  поверхность.  Добравшись  до  замеченного  ещё   с  низу  жёлтенького
цветочка,  почти   рядом,   но  чуть  подальше,  вижу  ещё   более   крупный   и  успевший  полностью
раскрыться  цветок.  Опять  цепляясь  за    камни,  карабкаюсь  уже  к  нему   но  тут  моему  взору, на
пригретом   взгорке   среди   больших   валунов,   открывается   настоящая   поляна   со   стайкой   из
ярких  и  крупных   соцветий.
     Достаю   фотоаппарат    и   начинаю   фотографировать   всю   эту   красоту.   Низко   опущенный
капюшон   надёжно   прикрывает   меня   от   дождя    но   при   этом    сильно   ограничивает  общую
видимость.  От  этого   я   не   замечаю,   но  скорее   вдруг   как   то  осязаю   чьё   то  близкое   здесь
присутствие.
     Резко  оборачиваюсь   в   сторону   скального  уступа   и   вижу   что -то.  Я  даже   вздрагиваю  от
такой  неожиданности,   прямо  передо   мной   стоят   группой   незнакомые  мне   существа.  И  я  не
сразу   всё   понимаю,   потому   как   необычность  увиденной  картины   так  резко  меняет   все  мои
чувства,   что  парализует   моё   сознание.   И  только  некоторое   время  спустя,  ко  мне  постепенно
возвращается    присутствие   духа    и    до  меня    начинает   медленно    доходить    вся    реальность
происходящего.  Я   начинаю   вдруг   понимать   что   это  или   кто.  Передо  мной   стоял  тот  самый
знаменитый  снежный  человек,  и  не  в  одном  экземпляре!
     Много  позже,   часто   вспоминая   эту   неожиданную  встречу,  я  уже  в  какой  раз  вновь  пытаюсь
прочувствовать  себя,  и  по  новому  пережить  событие  того  дождливого  дня  в  горах.  Испугался
ли  я,  или  скорее  растерялся  от  внезапности  их  появления,  но   увиденное  было  так  поразительно
в  своём  виде,  что  я   и  не  берусь   что   либо   ответить   себе.  Я   даже   не   могу  сказать   о  времени
нашего  противостояния.  Я  помню  только  то,  как  я  вдруг  улыбнулся  и  первым  протянул  им  руку.
     Тут   я   позволю   маленько  описать   их,   так   как   к   этому   времени  сознание  моё  полностью
возвратилось  в  мою  окрепшую  душу,  и  я  стал  увереннее  замечать  мелкие  детали.
     Они   стояли   в  нескольких  метрах   от  меня,   и   их  было  четверо.  Один  огромный  экземпляр,
в  полтора  раза  выше   меня,  я  сразу  понял  что  это  мужчина,  и  трое  с  моего  роста,  видимо ещё
дети. Они  стояли  чуть позади  него  и  с  некоторым  любопытством  наблюдали  за  мной,  по детски
выглядывая  из  за  его  массивной  фигуры.
     А   вид   его  был  прекрасен.  Огромная  голова,   с   большими   и  умными  глазами,  зеленоватого
цвета,   высокий   лоб,   длинные  прямые   волосы,   он   больше   напоминал   мне  Давида.   Да,   мне
почему  то   сразу   это  пришло  в  голову.  Я  смотрел  на  его  свисающую  и  расслабленную правую
руку,    такую    же   красивую    как   у   знаменитой    скульптуры    в   Пушкинском   музее,   на    его
мужественный   торс,   правда   немного   переоволосённый,   и   он   напоминал   собой   скорее  всего
античного  воина.
    А   ребятишки,   те   так  совсем   как   люди,  тоже   не   в   меру   оволосённые,   но  совсем   не  без
привлекательности.   Даже   некий   шарм   присутствовал   в   двух   старшеньких.  А   у   младшей   я
заметил  вплетённый  в  косичку  знакомый  уже  подснежник.
     Глава    встреченного   мною    семейства   осмотрел    всего   меня,   мокрого  с   ног   до   головы,
посмотрел   на   мою   протянутую   в   приветствие   руку,   и   вдруг  брови  его  густые  и  лохматые,
стали   опускаться   всё  ниже   и  ниже,  и  сложились   в  форме   домика   вокруг   римского   носа,  а
глаза   его,   от  этого   стали  таким  узкими- узкими.  Массивная,  косматая  голова,   как то  подалась
слегка   вперёд   и  наклонилась   в  сторону,   зато  рот  вооружённый  ровными   и  крепкими  зубами
стал  медленно  в  такт  бровей,  вытягиваться  к  затылку.
     А   мною  вдруг  овладели  такие  братские  чувства,   так   захотелось   вдруг   бросится  к   нему  в
объятия,   прижаться   к   нему,   обнимать  их  всех,   тут   среди   плачущих  дождём  памирских  гор,
и   просто  так,   по  человеческому,  скромно  сказать  им ,  как   же   всё   таки  я   рад,  этой  нашей  с
вами  встрече!
     Но  я  не  позволил  нахлынувшим  сантиментам   овладеть  собою.
     Мы   крепко   обменялись   рукопожатиями,    и   я   в   запале   всеобщего   братания    даже  слегка
похлопал  его  по  заросшей  спине.  И  тогда  мне   на  какой то  момент  показалось,  что  глаза  его  в
эту  секунду   как то  увлажнились.
     А  потом   по  очереди    я  подавал   свою  ладошку   его  очаровательным  дочкам.  А  папаша  их,
как    мне   тогда   показалось,   называл   их   имена.  Старшую  он  назвал   длинным   звуком; -  Ди…
Когда  же  я   протянул  средней  красавице   свою  руку,  то  явно  расслышал  восклицающее; - Ла…!
Нет,  он   молчал   конечно,   и  только   глаза   его  от   благодарности   щурились   и   выдавали   всю
гамму  его  удовольствия.
     А  младшенькой   я  подарил  свою  флейту.  Пусть   дудит  малышка.  Отец   её   после  этого  даже
расплакался.  Ну   разве   мне  жалко  что  то  для  ребёнка.  Он  так  ласково   называл  её  протяжным
звуком; -То…
    Я   честно    говоря,    даже    забыл    сейчас,   сколько    мы   тогда    радовались   нашей   взаимной
встрече. И  когда   мы  прощались,  то   они  ещё   долго   махали   мне   в   след,   до  тех   пор,  пока  я
совсем  не  исчез   из  их  вида.
    Я    уже  спустился   к   ближайшему  посёлку,  как   где  то  высоко  над  ущельем  явно  расслышал
далёкие  но  такие  знакомые  звуки  своей  флейты.