Бабочка-творческийдебют

Светлана Тысячная

БАБОЧКА

Действующие лица:

Ученый – приятный человек, 37 лет
Сосед – сосед Ученого по коммунальной квартире, 38 лет
Дворник – 65 лет
Сестра – сестра Ученого, ок. 30 лет
Любимая – любимая женщина Ученого, само обаяние, ок. 35 лет



ДЕЙСТВИЕ 1

Комната-кабинет в коммунальной квартире.
Весь кабинет увешан и заставлен коробками с  бабочками. Бабочки большие и маленькие, яркие и невзрачные – разные. В кресле у стола сидит Ученый. На лице – разочарование - в жизни, в себе, вообще.

УЧЕНЫЙ: Нет, видно, никогда мне не достигнуть своей мечты. Это – как эдельвейс со скалы – всякому охота, да не всякому удается достать. Моя «Царица Ночи» неуловима, как Синяя птица. (Читает записку.) Вот ведь и женщины не любят неудачников. Вернулся из экспедиции, а Любимой и след простыл. (Барабанит пальцами по столу.)

Входит Сосед.

СОСЕД:  А-а-а. Научное светило вернулось из дальних странствий. Привет-привет. Заждались. Птичка твоя упорхнула. Тихо так, спокойно, чемоданчик собрала. Нет, не таилась ни от кого. Средь бела дня ушла в неизвестном направлении. За «птицей счастья завтрашнего дня». Да ты не расстраивайся. Вернется. Услышит, что ты здесь – и мигом прилетит. Звезд первой величины надолго не бросают. (Дружески похлопывает Ученого по плечу.) Ну а «царицу» свою поймал?
УЧЕНЫЙ: Эх, черт, да не рви душу – опять впустую съездил. Хоть с обрыва в омут.
СОСЕД:   Ну, ты, брат, загнул. Жизнь, она, понимаешь, еще не кончается. Как там кто-то сказал: «нам рано ставить точку». ( Смотрит на унылого Ученого.) Э-э-э, да ты совсем раскис. Сейчас я тебе «аспиринчику» принесу – всю твою душевную хворь как рукой снимет. Теща мне золотая попалась. Ну, сам знаешь. Такой «аспирин» гонит – закачаешься. Гы-гы-гы. Чей-то я закаламбурил. Держись, друг, я – мигом.

Сосед уходит.
В окно влетают звуки улицы, автомобилей, людские голоса, обрывки музыки.

УЧЕНЫЙ: Лето. Праздник жизни. Как я его ждал. Сколько надежд. Мечты. Она говорила, что верит в меня. Говорила: люблю. Болван, я считал ее своей. Никогда не думал об одиночестве. Откуда все, за что? Всегда смеялся над неудачниками. Оказывается, это так страшно. Почему-то все время вспоминается детство. От любого страха можно было спрятать голову под подушку. Сколько мне было, когда бабушка подарила сачок? Теперь не вспомню. Еще до школы. Лучше бы рогатку подарила. Сейчас бы «стрелял» по ларькам, как вся «приличная рекетня», да «зелень» коллекционировал. Никакой головной боли. Ну что мне теперь – вешаться? Так ведь не то, что веревки – галстука ни одного нет. На кой они мне – всю жизнь по экспедициям. А теперь и вовсе не нужны. Ученый называется: лет пять ни одного доклада, ни на одной приличной конференции. (Останавливается у зеркала.) Ботанику тебе, дружок, читать в забытой Богом глубинке.

Звонок в дверь. Входит дворник с бумагами в руках.

ДВОРНИК: Вот, мил человек, с приездом. Получите приговорчик. Хе-хе-хе. Извольте раскошелиться. А то, выселить не выселим, но нервы потреплем изрядно. Шутка. Ты чего никлый-то такой? Ну, подумаешь, женщина ушла. С каждым бывает хоть раз в жизни. У меня хуже было: лучший друг жену увел, когда меня по кусочкам в госпитале собирали. Дважды врачи спасли. Второй раз - когда из петли вынули. Так ведь по сей день живу. И что хорошего, если бы уже черви сожрали?

Входит Сосед с бутылкой.

ДВОРНИК: Никак свой «аспирин» притащил? Ну, а я пошарю у себя по сусекам. Разносолов не обещаю, но и с пустыми руками не вернусь. Не рукавом же твой «аспиринчик» занюхивать. Хорошо – лето, подножным кормом можно перебиться.

Дворник уходит.

УЧЕНЫЙ: Хорошо – лето и плохо – тоже лето.
СОСЕД: Чудак человек – домой приехал, свободу приобрел. Другой плясал бы на радостях, а этот – покойнику близнец.

Ученый, не помня себя, в сердцах, замахивается на него кулаком. Сосед умелым движением перехватывает руку и держит, пока Ученый снова не поникает и не опускается на тахту, закрыв лицо руками.

СОСЕД: Чудак человек. Даже забыл мое афганское прошлое. Слава Богу, я сам его не забыл. (Разливает по стаканам самогон). Пей. Пока дед закусь принесет, мы тебя «реанимируем».
УЧЕНЫЙ: Какая там «реанимация», меня и так мутит. Не буду.
СОСЕД: Пей. Неудобно, когда интеллигентному человеку, не совсем интеллигентный совсем не интеллигентно, силком, лекарство в рот заливает. Вот это я скаламбурил. Пойду в следующий раз в журналисты. Да чего там, в журналисты, - сразу в писатели запишусь. Вот те на – опять каламбур. Пей. Знаешь, кем я теперь работаю? Угадай с трех раз. Брось – и с десяти не угадаешь. Санитаром. В реанимации. Еще с двумя чудаками столько народу с того света вернули. Правда, иногда ни мы, ни они не знали: зачем. Но недоволен был только один. Знаешь чего? Его дружки поперли с участка, где бутылки собирал. А «нищие» к себе тоже не взяли. Напился какой-то дряни. Еле откачали. Так месяц ходил с проклятьями и угрозами. Умолкал только после третьей рюмки. Потом пропал. Мы заволновались. Привыкли. Часы по нему сверяли. Если идет – значит, наступил «священный» час обеда. Оказалось: баба нашлась – приютила, даже на работу устроила. Сторожует  теперь. Пей, говорю, а то закипит.

Оба выпивают. Приходит Дворник с открытой консервной банкой и миской помидорного салата.

ДВОРНИК: Как у вас тут дела?
СОСЕД:    Да, жизнь помаленьку налаживается. Закурить бы еще.
ДВОРНИК: Полторы «Примы» устроят?
СОСЕД:    Как это – полторы?
ДВОРНИК: А то не знаешь: одна целая, одна надкуренная.
СОСЕД: (Ученому) Тебе, некурящему, целую, или бычок подойдет?

Ученый тупо и безучастно смотрит в пол и молчит.

СОСЕД: (Дворнику) Целую давай, папаша, видишь, как переживает. Боюсь, бычка не хватит.

Берет сигарету, раскуривает, подает Ученому. Тот бездумно сует сигарету в рот, затягивается и страшно закашливается. Сосед стучит его кулаком по спине.

СОСЕД: Ничего-ничего, сейчас попустит. Выпьем-закусим, покурим, а потом, глядишь, и споем, и спляшем. Жизнь дана не для того, чтоб нюни распускать.
УЧЕНЫЙ: (уже сильно опьяневший) А для чего?
СОСЕД: Цитирую: «она на радость нам дана».
УЧЕНЫЙ: Да? Почему?
СОСЕД: По кочану. Давай, коли хочешь, подсчитаем твои поводы для радости. (Берет в свою руку руку Ученого и загибает пальцы по очереди.) Во-первых, вернулся из своей тмутаракани живой-здоровый. Во-вторых, жилье имеешь, куском хлеба никто не попрекает. В-третьих, – работа. Хоть и не особо доходная, чересчур хлопотная, зато – любимая. (Перестает считать.) Молодой, красивый, умный, ученый… Ты со своими молями сам как моль белая после дождя.
УЧЕНЫЙ: Не молями, а бабочками.

Падает на тахту и засыпает.

ДВОРНИК: Слава Богу, реанимировали.
СОСЕД: Для безнадежного случая неплохо. Ну, ты, дед, допивай и иди, а я тут покараулю, а то вдруг его впрямь с непривычки мутить начнет. Или проспится и  в петлю  полезет. Навидался я таких.

После небольшой паузы.

СОСЕД: Дед, а ты не в курсе чего она вещички сгребла? Ты человек душевный, с тобой многие делятся.
ДВОРНИК: Без меня дело было. Видел, что терзается чем-то. Сутками где-то пропадала. Только ни с какими сомнительными личностями я ее не встречал. Насчет других мужчин. Ничего такого. И вообще – хорошая она женщина. И красоты редкой.
СОСЕД: Ну, насчет красоты могу поспорить. А хорошая, – так все они хорошие до поры, до времени. А кто залетный поманит лучшей жизнью, так и поминай, как звали.
ДВОРНИК: Да, нечего напраслину на человека наводить. Может, случилось что где-то с дальней родней. Или по работе – командировка.
СОСЕД: Так мыслю: записку бы написала другую. А то – видишь? (Читает.) «Любимый, не ищи меня, пожалуйста. Не обижайся на меня, пожалуйста. Не волнуйся обо мне, пожалуйста. И, пожалуйста, не делай глупостей. Как всегда, твоя. Любимая».
Тьфу, черт, ее что - заклинило на этом «пожалуйста»?
ДВОРНИК: Говорю тебе: воспитанная, вежливая. Небось, не меньше его переживала.
СОСЕД: Попалась бы мне под горячую руку…бабочка. Такой человек из-за нее страдает. Да, кто она такая?!
ДВОРНИК: Ну, полегче, потише. Вернется. Разберутся.
СОСЕД: Как же, вернется. Бабочки, они удачливых любят. А как увяз в колее, - вспорхнула и дальше полетела.

Повисло продолжительное молчание. Снова наливают и выпивают.

ДВОРНИК: Еще моя бабка, бывало, говорила: жизнь всегда вместе собирает равных:  везучих - к везучим, богатых - к богатым, а несчастных - к несчастным. Вот мы все такие и собрались. Теперь. А раньше он в счастливчиках ходил. Знать, когда сюда-то переехал, жизнь уже уготовила ему оплеуху.
СОСЕД: Дед, а я себя несчастным не считаю. Я радоваться жизни умею. Не даром она мне дважды подарена. О! Так ведь тебе – тоже! И ты говоришь о не счастливости своей?!
ДВОРНИК: Не бузи. Знаешь ведь, что я не о том. Для счастья, конечно, надобно отсутствие несчастья, но одного этого не достаточно. Мне – 70, я всю жизнь бобыль. Тебе – 40 скоро, и ты бобылем живешь – детей не нажил, жену схоронил. Он – тоже уж не юноша. И было счастье, а теперь – нет. И вернется ли – неизвестно. И нет в этом ни правды, ни справедливости.
СОСЕД: Ну, ты загнул. Ты как с такими мыслями умудрился столько прожить? Ладно, пофилософствуем завтра. Иди к себе - спать пора. Ты у нас птица ранняя – до свету начинаешь грестись. Как там, у французов? – сбиваешь с ритма весь квартал. Гы-гы-гы.
ДВОРНИК: Ох, докаламбуришься ты у меня, умник. Иду-иду. Все-то он меня гонит, все гонит. Будто не знаешь, что бессонница у меня. Не забудь завтра дружку опохмелочного налить, да на закуску чего состряпай. Вон он как с лица сошел. Приду с утреца проведаю.

Уходит.
Сосед перед тем, как лечь прикорнуть на диванчик, обходит комнату вокруг. Рассматривает бабочек. Чего-то бормочет себе под нос. Замечает на подоконнике телеграмму.

СОСЕД: (читает) « Приезжаю 20-го, поезд 41, вагон 8. Сестра.» Вот чудила. 20-е же завтра. Забил себе голову этими бабочками – родных позабыл. (Чешет в затылке.) Я тоже хорош – переборщил с «аспирином». Когда же приходит этот     41-й? Это ж, кажется, московский. Они утром всегда прибывают. (Устало садится на диванчик. Трет глаза.) Все – спать, спать. Утро вечера мудренее. Завтра придумаем чего-нибудь. Да, я сам встретить могу. Вот только личность мне ее незнакома. Ничего. Разберемся. Солдатская смекалка. Интересно, а она старшая или младшая? ( Ложится. Укрывается пледом, и продолжает в полусне.) Может и вовсе не родная, а какая-нибудь сводная, двоюродная. Или сестра милосердия. Везунчик все-таки – сестра есть. Не то, что у некоторых – детдомовское прошлое…

Засыпает. Свет гаснет.



ДЕЙСТВИЕ 2

Та же комната. На тахте спит Ученый. В комнате беспорядок.
Входят Сестра с Соседом. Сосед несет чемодан и объемистую сумку. У Сестры в руках цветы.

СЕСТРА: И не возражайте. Я перед Вами в неоплатном долгу. Никак не ожидала, что меня встретят. Телеграмму посылала скорее по инерции. Братец-то у меня рассеян и забывчив, как все гениальные люди. ( Смеется.)  Никогда не встречал. Даже, когда жил рядом с вокзалом. А то, что Вы меня узнали – просто фантастика.
СОСЕД: Никакой фантастики. Солдатская смекалка. У Вас был такой растерянный вид. И Вы явно кого-то искали глазами. И не торопились уходить. Кроме того, Вы похожи на брата.
СЕСТРА: И за брата я Вам очень благодарна. Что не оставили. Он человек порывистый, непредсказуемый. А Любимую свою просто боготворил. Могло произойти все, что угодно. Я ведь медик по образованию. Давно пришла к выводу, что самоубийств не бывает, бывает смерть от одиночества…

Оба  умолкают на какое-то время. Сестра проходит в комнату, подходит к брату, склоняется над ним, гладит по щеке. Ученый спит сном праведника. Сестра идет дальше. Находит вазу, ставит в нее цветы.

СЕСТРА: Как давно мне не дарили цветов. Целую вечность. Мои любимые астры. Первые. Еще не осенние. Счастливая Ваша жена. Редкий мужчина учитывает женские слабости.
СОСЕД: У меня нет жены. Ну. Была, конечно… Умерла она.
СЕСТРА: Простите ради Бога.
СОСЕД: Ничего-ничего. Это давно было. Уже отболело.
СЕСТРА: Вы ее любили?
СОСЕД: (задумчиво) Когда-то очень любил. В юности. Мы в одном классе учились. Она очень красивая была. И умница. И хохотушка. Вот как Вы. Мы поженились почти сразу после школы. Потом меня забрали в армию. Получилось так, что в Афган. Она ждала. За ней толпы ходили. Даже бывшие мои друзья. Самые лучшие. Говорили, что с войны мало кто возвращается. Пугали, что могу вернуться калекой. А она все равно ждала. До сих пор не пойму за что она-то меня любила… Ну, из Афгана я, как видите, вернулся, целый и невредимый. Правда, нервишки крепко потрепал. Стали жить дальше. У меня случались срывы, запои. Иногда даже ее обижал. Она все прощала. Переживала только, что детей нет. Мучилась, плакала, по врачам ходила. Они-то ее и «уходили». Простите, если задел Ваше профессиональное самолюбие. Хм. Что-то я тут не на шутку разоткровенничался. Просто давно хотелось кому-то душу излить. А кому нужно чужое горе? У каждого своего хватает. Вы что – плачете?
СЕСТРА: (вытирая глаза) Не обращайте внимания. У меня и смех и слезы близко. А насчет профессионального самолюбия, так в любой профессии есть случайные люди. К сожалению, в медицине эта «случайность» иногда обходится слишком дорого. Банально звучит.
СОСЕД: Да, Бог с ним, зато, правда.
СЕСТРА: А Вы их простите. Хотя бы за давностью лет.
СОСЕД: А я уже простил. Настолько простил, что сам связался с медициной.  После долгих поисков работы, устроился  санитаром. Так что мы с Вами теперь коллеги. Не особо прибыльная работа, зато помогает оправдать свое существование. Приходишь на смену и сразу такое чувство, что без тебя и жизнь была бы невозможна. Нужен всем и сразу. Хлопотно, конечно, но в кайф. (Спохватывается.) Заговорил я Вас совсем. Вам бы отдохнуть с дороги.
СЕСТРА: Успеется отдохнуть. Вот руки бы помыть не мешало. Сумки разобрать. Я постаралась братцу вкусностей подсобрать. Какая там у них еда в экспедиции. Мама пирожков напекла. Если бы не Вы, я бы, наверное, на перроне и заночевала. Так было нести тяжело.
СОСЕД: Ванна - по коридору налево. Располагайтесь. А я пойду, не буду Вам мешать.
СЕСТРА: Как это «пойду»?! А завтракать? Нет, пока я вас не угощу, никуда Вы не пойдете. Тем более что у Вас сегодня выходной – сами говорили.
СОСЕД: Да, неудобно.
СЕСТРА: Неудобно плакать, лежа на спине, - слезы в уши затекают. Оставайтесь. Я Вас очень прошу. Вот и «подопечный» Ваш проснулся.

Ученый открыл глаза. Сел на тахте. Смотрит непонимающе, еще не совсем проснувшись. Трет глаза, лицо. Смотрит опять.

УЧЕНЫЙ: (смущенно, еще сонным голосом) Опять не встретил. Негодяй. Никогда себе этого не прощу.
СЕСТРА: (садится на тахту, целует, обнимает его, треплет за волосы) Никогда не говори: никогда. Ладно, уж, в первый раз что ли. Тем более, что нашлись люди. (Выразительно смотрит на Соседа.) Не дали пропасть.
УЧЕНЫЙ: (обводя глазами комнату, натыкается взглядом на вазу с цветами) А цветы откуда?
СЕСТРА: Оттуда же. Вот встретила коллегу. Он меня встречал. Такой вот каламбурчик.
СОСЕД: (радостно) Что значит найти родственную душу. Я тоже мастер каламбурить. Даже вот ему обещал вчера, что после медицины пойду в писатели.
УЧЕНЫЙ: (силясь вспомнить) Вчера… вчера… Что же было вчера?
СОСЕД: Вчера была вечерня, сегодня будет заутреня. А для начала неплохо было бы умыться и опохмелиться. Каюсь: перестарался я вчера с «аспиринчиком».
СЕСТРА: Как можно «перестараться с аспиринчиком»? (Смеется.) Кайтесь яснее.
СОСЕД:  Самогону я ему вчера налил. А он, по непьющести своей, сразу свалился. Вы уж простите, что так вышло.
СЕСТРА: Простить? Я не знаю, как отблагодарить Вас, а Вы говорите: простить. (Смеется.) Ну, немного не выдержали рецептуру. Бывает. Давайте лучше скорее завтракать. У меня  желудок уже марш играет. Братец, ты бы умылся и соблаговолил чайник поставить.
УЧЕНЫЙ: (быстро срываясь с места) Да-да. Сейчас. Сейчас.

 Бежит к двери. По дороге задевает одну из коробок с бабочкой. Она падает и разбивается. Он останавливается. Недоуменно смотрит на бабочку. Разом все вспоминает. Меняется в лице. Возвращается. Садится на тахту.

УЧЕНЫЙ: А зачем?
СЕСТРА: Потому, что жизнь продолжается. А кушать надо, чтобы жить.
УЧЕНЫЙ: А не жить, чтобы кушать.
СЕСТРА: Умная мысль, только случаю не соответствует.

Подходит к нему, садится рядом, гладит по спине, как маленького или тяжело больного.

СЕСТРА: (уговаривая) Поедим, поговорим, ты отвлечешься, немножко развеешься, и все предстанет в новом свете. Пойми: нельзя зацикливаться на неприятностях. Ты же всегда был философом. Не узнаю тебя.
СОСЕД: Вы тут пообщайтесь. Я сам чайник поставлю. И еще чего-нибудь «соображу». (Перехватывает вопросительный взгляд Сестры.) Нет. Я в смысле поесть.

Идет к двери. По дороге подбирает разбитую коробку. Аккуратно собирает стекло. Коробку кладет на подоконник.

СЕСТРА: Да-да. И доставайте все из сумки. Хозяйничайте. Спасибо Вам.

Сосед смущенно кивает. Уходит, неся в руках осколки.

УЧЕНЫЙ: (отодвигая от себя ее руку) Да что ты меня уговариваешь. Что я, маленький что ли? Между прочим, старше некоторых на целых семь лет.
СЕСТРА: А ведешь себя хуже, чем младший на десять. Превратил себя в неудачника и начал жалеть?
УЧЕНЫЙ: Мала выросла, чтоб нотации взрослым читать. А жизненного опыта вовсе не имеешь. Ну, что ты в жизни видела? Дом, школа, институт, работа.
СЕСТРА: (в тон ему) Где уж там уж нам уж замуж – мы и так уж проживем.
УЧЕНЫЙ: Вот-вот - и ни одного мужика до ЗАГСа не довела.
СЕСТРА: А за эти слова можешь сразу просить прощения. Все равно ведь потом стыдно будет.
УЧЕНЫЙ: Ладно, прости. Но ты тоже хороша со своими врачебными привычками. Вечно норовишь ткнуть, где больнее.
СЕСТРА: Исключительно с целью скорейшего выздоровления.
УЧЕНЫЙ: (пытаясь пошутить) Даже когда пациент скорее мертв, чем жив?
СЕСТРА: От несчастной любви умирают только в кино и бульварных романах. Кстати, а почему ты вдруг решил, что она тебя бросила?
УЧЕНЫЙ: Вернулся, а дома – пустота. И записка. Вот, можешь почитать.

Сестра читает все ту же записку.

СЕСТРА: Где же тут упоминается о том, что она тебя оставила?
УЧЕНЫЙ: Ну, ты меня удивляешь. Ясно же, как белый день.
СЕСТРА: А мне, например, ничего такого не ясно. Слов «прости» и «прощай» я здесь не увидела. Обращение «любимый» говорит само за себя…
УЧЕНЫЙ: Слова… слова… бумага не краснеет.
СЕСТРА: (продолжает читать) «Всегда твоя», «любимая». Или это не та записка, или вы тут все посходили с ума.
УЧЕНЫЙ: Да, та! Та это записка! Она просто хотела смягчить удар. Я имел неосторожность позвонить ей месяц тому назад, и сказать, что опять экспедиция прошла безуспешно. Так и не поймал я «Царицу Ночи»…
СЕСТРА: И все-таки я повторяю: при расставании таких слов не говорят. И причины нет. Вы же… У вас такая любовь. Вам все завидовали.
УЧЕНЫЙ: Вот и сглазили.
СЕСТРА: Ты стал суеверным?
УЧЕНЫЙ: Станешь тут.
СЕСТРА: Нет, второй раз за утро ловлю себя на мысли, что это не ты. По-моему, еще немножко, и ты действительно превратишься в неудачника. Чего доброго, еще запьешь…
УЧЕНЫЙ: Вот это вряд ли. Такого отвратительного ощущения у меня за всю жизнь не было ни разу.
СЕСТРА: По началу все так говорят… Вот что, дорогой братец, будем приводить тебя в чувство и, если понадобится, применим оперативное вмешательство. Будем отсекать эти ненужные упаднические мысли. Искоренять всячески.
УЧЕНЫЙ: Ну-ну. Дерзай. Помнится, меня вчера уже «реанимировали».

Входит Дворник.

ДВОРНИК: Я вижу: пациент скорее жив, чем мертв. Молодцом, слава Богу. А Вы, барышня, кто будете?
СЕСТРА: Сестра.
ДВОРНИК: Милосердная?
СЕСТРА: Надеюсь, что все еще… Хотя жизнь чаще требует обратного.
ДВОРНИК: Не годится на жизнь сетовать. Да еще в таком юном возрасте.
СЕСТРА: Да, разве же я сетую? Тут есть сетующие и без меня.
УЧЕНЫЙ: На меня намекает.
ДВОРНИК: Неужто,  и впрямь сестра? Откуда?
СЕСТРА: Из Москвы.
ДВОРНИК: Сосед что ль вызвать догадался?
СЕСТРА: Нет, простое совпадение. Я давно в отпуск собиралась. Давно брата не видела.
ДВОРНИК: А ведь вчера не было разговора про сестру.
СЕСТРА:  Так и Вы вчера были «реаниматором»?
ДВОРНИК: (смутившись) Было дело.
СЕСТРА: А, понимаю: Вы выпили и домой пошли, а Соседа оставили братца моего караулить, как бы он чего с собой не сотворил. Значит, я и Вам тоже за брата благодарна.
ДВОРНИК: Меня-то благодарить как раз не за что. Это все Сосед. Душевный парень. Хороший, неравнодушный.
СЕСТРА: Вот «неравнодушный», пожалуй, главное. Это он нашел телеграмму мою. Он же и встретил. (Спохватывается.) Он же теперь и завтрак нам готовит. Побегу помогу ему. (Дворнику) А Вы оставайтесь. Будьте гостем. Я привезла знаменитые мамины пирожки. Много. Их надо срочно съесть, пока свежие. Хотя, у Вас жена наверняка тоже отменная стряпуха.

Входит Сосед с чайником в одной руке и подносом с пирожками - в другой.

ДВОРНИК: Нет, милая девушка, у меня никакой жены. Когда-то была, а после сплыла. Покинула еще в молодые годы. Живу бобылем.
СЕСТРА: Надо же. Простите. (Замечает Соседа.) А я думала только женщины бывают несчастными и одинокими, а у мужчин это – исключение, для подтверждения правила. Надо же. Все утро натыкаюсь на старые раны и прошу прощения.
УЧЕНЫЙ: Какая разница. Старые, новые. Болят одинаково. Только со временем боль притупляется – привычка появляется. Привычка терпеть боль.
СЕСТРА: Не терпеть надо, а лечить. Врачевать. Знаете есть такое старое слово, почти забытое, но такое хорошее, доброе. (Встряхивает головой, как бы отбрасывая печальные мысли.) Давайте же наконец пить чай и есть мамины пирожки!

Дружно накрывают на стол, пододвигают стулья, рассаживаются, разливают чай. Старательно ухаживают друг за другом.

УЧЕНЫЙ: (уныло жуя пирожок) Мамины пирожки. Забытый вкус.
СЕСТРА: Вспоминай, вспоминай. И все-таки мне кажется, что мысли твои от пирожков далеки.
УЧЕНЫЙ: Наверное, они еще в экспедиции.
СЕСТРА: Ах, да. «Царица Ночи». Ты что даже не видел ее?
УЧЕНЫЙ: Нет.
СЕСТРА: Может она – тоже плод больного воображения?
УЧЕНЫЙ: Почему «тоже»?
СЕСТРА: Потому, что твоя Любимая тебя не бросала. Тебе  померещилось. Это я тебе как женщина говорю и как психолог.
СОСЕД: Так ведь записка же.
СЕСТРА: Ну, вот и Вы туда же. Да поймите же вы, наконец, граждане мужчины. Когда женщина уходит, пишется записка совсем иного содержания. Мало того, такая женщина такого мужчину не могла бросить. Тем более - заочно.
ДВОРНИК: Я тоже когда-то так думал.
СЕСТРА: Из всякого правила бывают исключения.  ( Прищуривается на него.) Вы так и не простили свою жену?
ДВОРНИК: Да не в жене дело. Не верю я женщинам вообще. А тем более такой случай. Вот хорошо, что Вы здесь. Вам и карты в руки, как говориться. Найдите ее и поговорите с ней. Вы ведь знакомы?
СЕСТРА: Заочно. Всё некогда было приехать повидаться, то мне, то ему, то есть – им. Но мама с ней знакома. Мама приезжала сюда, когда они только сошлись и жили еще на старой квартире. Специально приезжала. Они оба были после развода.
УЧЕНЫЙ: (мысли вслух) Обо мне говорят, как об отсутствующем или покойнике. Или это комсомольское собрание. На повестке дня личное дело…
СЕСТРА: Личные дела не должны выноситься на обсуждение общественности, когда эта общественность посторонняя. А тут -все свои. Все тебя любят, переживают.
УЧЕНЫЙ: Нечего переживать мои переживания. Сам разберусь как-нибудь.
СЕСТРА: Ну, наконец-то. Первая трезвая мысль. Узнаю родного брата.
Вот только что значит: как-нибудь? Абсолютно и до полной ясности! И как можно скорее!

Подходит к окну. Распахивает его. Вдыхает воздух улицы, глубоко, полной грудью.

СЕСТРА: Родной город мой. Как же я по тебе соскучилась. Какое над тобой особенное небо. Какой у тебя особенный воздух. Соскучилась-соскучилась-соскучилась-соскучилась… Нет, никаких отдыхов. (Оборачивается лицом в комнату.) И никаких выяснений отношений. Идемте гулять. А? На Крещатик, на Андреевский, на набережную, в парк… Да, куда угодно. Прочь, прочь из этого замкнутого пространства! От этого уныния! На волю!
ДВОРНИК: А Вы, стало быть, урожденная киевлянка.
СЕСТРА: И да, и нет.
СОСЕД: Как это?
СЕСТРА: Очень даже просто. Родила меня мама в самолете. Когда вся семья летела в Киев. Папа наш был военным. И на тот момент его перевели сюда служить.
УЧЕНЫЙ: Мы ее потом долго называли инопланетянкой. Садились в самолет втроем, а вышли из него вчетвером.

Все смеются.

СЕСТРА: У нас была веселая семья. А жили мы на Подоле, без которого, как всем известно, Киев невозможен.
СОСЕД: Как святой Владимир без креста?
СЕСТРА: Да. До сих пор считаю, что мне сказочно повезло. Я здесь почти успела закончить школу. Никуда не перескакивала, не меняла ни друзей, ни учителей, ни стен, как говорится. В десятом была, когда папу перевели в Москву. Братец уже успел успешно… каламбурчик… закончить институт и жениться в первый раз. Ненадолго.
УЧЕНЫЙ: Кто не был молод, не был глуп. А кто прошлое помянет, тому глаз вон!

Гонится за Сестрой вокруг стола, по комнате. Она уворачивается и прячется за Соседа.

СЕСТРА: Умен не по годам. Мальчик-то наш разрезвился как. А, было, помирать собирался.
СОСЕД: (шутливо заслоняя ее широкой грудью) Ну, и - слава Богу. Это дело всегда успеется. Но, думаю, торопиться не надо. Там (показывает пальцем в потолок)все сплошь терпеливые – подождут. И, знаете что, а пойдемте и вправду погуляем. А то лето закончится, а мы его и не увидим.
ДВОРНИК: (вставая из-за стола) Гуляй, молодежь. Спасибо за угощение. Пирогов таких давненько не едал. Можно сказать, с детства. А, как детство было давно, то все равно, что и никогда. Пора теперь делом заняться. У дворников, милые мои, выходных нету. Только улицу подмел, она опять – то в листьях, то в окурках, то в снегу.  ( оборачивается к Соседу) Это я скаламбурил, или как?
СОСЕД: Или как.
ДВОРНИК: А теперь, дожди прошли, - клумбы  пыреем заросли. Деревья побели, стекло вставь…
СОСЕД: ( в тон ему) Оперу напиши.
ДВОРНИК: Ну, ты говори-говори, да не закаламбуривайся.
СОСЕД: Шут их знает эти шутки. Вдруг, да не удалась. Прощения просим. Дед, может тебе помочь. Так я могу в другой раз погулять.
ДВОРНИК: Ты лучше в другой раз шути лучше. Каламбурщик. Без сопливых обойдусь. Сказано: молодым гулять, вот и гуляйте все вместе на здоровье.

Уходит.

СЕСТРА: Какая странная перепалка получилась. О чем речь, если не секрет?
СОСЕД: Не секрет. Просто, не хочется прошлое ворошить. Имеются за дедом несколько грешков доносительного характера. Понять-то его легко. Обозлился после ухода жены на весь род людской. Отомстить захотелось, злость согнать. Нашлись люди, которые это усекли и воспользовались. Писал одно время дед докладные. Или как это там называется. Впрочем, не важно. Потом спохватился. А сделанного не воротишь. Врагов накопил. Есть, которые до сих пор с ним не разговаривают. Теперь кается. Всю жизнь. В религию ударился… Ну, что мы все не по теме. Идем гулять или нет?
СЕСТРА: Бежим!

Берет обоих за руки. Все втроем выбегают  из комнаты.





                ДЕЙСТВИЕ 3

Та же комната. Вечер. Свет не зажигали. За окнами – мерцают звезды, трещат кузнечики, звенят трамваи. Ученый сидит за столом. Перед ним раскрыта книга, но взгляд его устремлен мимо.

УЧЕНЫЙ: Если сузить ореол обитания до наименьшего квадрата, и проследить траекторию миграции…(глубоко задумывается) Боже мой, ну почему она бросила меня именно сейчас?.. И почему так досаждают счастливые лица? Я  чувствую себя трезвенником посреди пьяной оргии.  (медитирует) Собираю волю в кулак. Знаю, умею, творю. Знаю, умею, творю. Знаю, умею, творю. Я мудр и талантлив. Я мудр и талантлив. Я мудр и талантлив. Я люблю и любим. Я люблю и любим. Я люблю…  Как же я люблю тебя! Почему ты меня не слышишь? Где ты? Что с тобой?.. Я люблю и любим. Я люблю и любим. Я люблю и любим…


Входят Сестра и Сосед. Они громко и оживленно разговаривают, смеются.

СЕСТРА: Да нет же, у Генриха было шесть жен.
СОСЕД: И все – королевы. И всех он любил. И всех он убил. Может, у него и борода была синяя?
СЕСТРА: (смеется) Может, его и не было вовсе. Все это выдумки ученых дяденек.
СОСЕД: И тетенек.
СЕСТРА: (вслед за ним) И тетенек.

Оба заливисто хохочут. Вдруг замечают Ученого, который их не замечает, сумрак в комнате, и – умолкают.

СЕСТРА: (включая свет, брату) Ты что же – сумерничаешь? Напрасно нас бросил. А мы в театр ходили.
УЧЕНЫЙ: (иронично) Скажите пожалуйста. И что же вы изволили лицезреть?
СЕСТРА: Напрасно иронизируешь. Прекрасный спектакль, историческая драма. Чудные актеры. И костюмы. И декорации.
СОСЕД: И тема очень интересная. Женская любовь, переходящая в мужскую политику. И наоборот.
СЕСТРА: И заканчивается все хорошо – Англии обеспечивается матриархат.
СОСЕД: Всё хорошо – все умерли. (смеется)
УЧЕНЫЙ: (старательно попадая в тон) А здесь все плохо: все живы, и сплошной патриархат.
СЕСТРА: А ты, стало быть, - патриарх.
УЧЕНЫЙ: Стало быть.
СЕСТРА: Та-а-ак. Пахнет манией величия. Пора проветривать.
УЧЕНЫЙ: Что проветривать? И так все настежь. Окна. Двери.
СЕСТРА: (продолжая) Ученые мозги. К стати, братец дорогой, а не поехать ли тебе в Москву поразогнать тоску? Тебе отпуск полагается по закону. А когда ты его в последний раз использовал?
УЧЕНЫЙ: По закону?
СЕСТРА: По закону.
УЧЕНЫЙ: Никогда.
СОСЕД: Как это?
СЕСТРА: А вот так это. Вот такие мы ревнители науки. А вдруг в отпуск уйдем, а науку другие заберут.
УЧЕНЫЙ: Не ерничай. Схлопочешь.
СЕСТРА: Не ерничай? Да, родная мама забыла, как выглядит любимый сыночек. Хоть бы фотографии высылал периодически. Анфас и профиль. Потому твоя удача от тебя и убежала, что разучился радоваться жизни. Зациклился. Ну, вспомни. Ты же раньше такой заводной был. Стихов знал уйму. На гитаре играл. Да, что там на гитаре, - даже в самодеятельном театре. Самые главные роли.
УЧЕНЫЙ: Что наша жизнь? – Игра!.. Самодеятельность… (лукаво глядя на Сестру) Может, ты мне и билет уже купила?
СЕСТРА: Может и купила. (недоверчиво просительно) Может, ты все-таки поедешь?
УЧЕНЫЙ: (выразительно глядя на Соседа) А, может, ты не мне билет купила?
СЕСТРА: А кому же?
УЧЕНЫЙ: (указывая на Соседа) Вот ему, например.
СЕСТРА: (смущаясь) Перестань.
УЧЕНЫЙ: Почему «перестань»? Вы прекрасно сошлись. На каламбурах. На медицине. На театре. (Рассматривает обоих оценивающе.) Разуй глаза: вы с ним даже похожи больше, чем со мной. Гляди-гляди. Даже выражение лиц… Надо же…
СОСЕД: Ну, это ты, брат, загнул. Выражение лиц.
УЧЕНЫЙ: Э, да у вас всё слажено. Он меня уже и братом называет.
СЕСТРА: Замолчи.
УЧЕНЫЙ: Не замолчу. Лучший отдых – смена деятельности. Я решил заняться устройством твоего счастья.
СЕСТРА: Извини, тут уж я как-нибудь сама.
УЧЕНЫЙ: Как ты сама я уже видел. Действительно – как-нибудь.
СЕСТРА: Не лезь в мою личную жизнь!
УЧЕНЫЙ: Ты же лезешь в мою личную жизнь. Мне сам Бог велел. Я старше. Опять же – опытнее.
СЕСТРА: Опыт-то богат,– результаты плачевны.
СОСЕД: (перебивая) Ну-ну, эдак вы поссоритесь совсем. Я к тому, что хотел пойти ужин разогреть, да, боюсь: уйду, а вы подеретесь. А есть очень хочется.
УЧЕНЫЙ: (машет на дверь рукой) Иди-иди. Мысль полезна и достойна исполнения. Тем более, что нам предстоит конфиденциальный семейный разговор.
СОСЕД: Слушаюсь. Разрешите выполнять?
УЧЕНЫЙ: Разрешаю. Выполняйте.

Сосед «берет под козырек», разворачивается и уходит четким шагом с глупой улыбкой на лице.

УЧЕНЫЙ: (сестре) Быстренько раскалывайся. Он тебе понравился? Хотя зачем спрашивать – это и так видно, невооруженным глазом.
СЕСТРА: (еле слышно, потупившись) Глазастый выискался.
УЧЕНЫЙ: Никак себе в толк не возьму. Как ты, будучи психологом с высшим образованием, не умеешь устроить свою судьбу?
СЕСТРА: (тем же тоном) Сапожник без сапог.
УЧЕНЫЙ: А если без отговорок?
СЕСТРА: До чего же вы все мужики нудные. Ты бы с мое насмотрелся на этих психов и неврастеников… Свободу потерять боюсь. Понятно тебе?
УЧЕНЫЙ: От чего?
СЕСТРА: Что «от чего»?
УЧЕНЫЙ: От чего свободу?
СЕСТРА: Это уже вопрос номер два.
УЧЕНЫЙ: А все-таки.
СЕСТРА: Поздно, батенька, поздно. Проехали. Я давно привыкла быть одна. Меня это уже вполне устраивает.
УЧЕНЫЙ: Почему?
СЕСТРА: По этому поводу есть один хороший анекдот. Старую деву спрашивают: «Почему Вы, такая умная и красивая, не замужем?» Она и отвечает: «У меня есть попугай, который все время ругается. Есть пес, который храпит во сне. Есть кот, который гуляет по ночам. Зачем же мне еще и муж?» Смешно?
УЧЕНЫЙ: «Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно».
А более веских доводов нет?
СЕСТРА: Вес достаточный.
УЧЕНЫЙ: А я говорю: глупости все это! Из страха что-то изменить в жизни отказываться от возможного счастья. Главное – человек-то какой стоящий. Настоящий. Не звезда с неба и не журавль. Ну, чем тебя еще можно убедить?
СЕСТРА: А нужно ли убеждать?
УЧЕНЫЙ: Собственно, а чего ты боишься?
СЕСТРА: Принятия безответственных решений. Последствия непредсказуемы.
УЧЕНЫЙ: Вся жизнь непредсказуема. Это я тебе как ученый говорю. В наше время только астрологи продолжают предсказывать. А результат?  Пойди, купи десяток разных газет с их предсказаниями. Завидное разнообразие мнений. Ах да, еще – политики…
СЕСТРА: (иронично) «Остапа несло…»

Ученый, взволнованно бегая по комнате, размахивает руками. Задевает очередную коробку с бабочкой. Но успевает ее поймать и спасти от падения. Сразу после этого он успокаивается, обмякает и опять впадает в свой предыдущий транс. Садится на диван с бабочкой в руках.

УЧЕНЫЙ: Действительно, чего это я расшумелся? Своих забот невпроворот, а я берусь чужие решать.
СЕСТРА: (с обидой в голосе) Чужие? Так мои заботы тебе чужие? Спасибо, дорогой братец! За доброту, за ласку, за теплый прием.
УЧЕНЫЙ: Вы собрались, чтобы меня утешать, - вот и утешайте. Хотелось, как лучше, а получается, как всегда. И чего я вдруг поперся в свахи? И здесь не повезло. (Берется за голову.) Любимая моя, любимая, где же ты?
СЕСТРА: (сквозь слезы) Тебе всегда было наплевать на меня. Ты всегда думал только о себе. О своей науке. О своей Любимой… Кому я вообще нужна?.. Если родному брату мои проблемы  - чужие?
УЧЕНЫЙ: Сама решай. Взрослая уже. Даже чересчур взрослая.
СЕСТРА: (рыдая в голос) Он же еще и старухой меня обзывает.

Входит Сосед с чайником в одной руке и с дымящейся сковородкой – в другой.
СОСЕД: (не замечая обстановки) Объявляется холостяцкий ужин – яичница на сале, чай с сухарями!

Ставит принесенное на стол. И только тогда замечает плачущую Сестру и Ученого – снова в трансе.

СОСЕД: (стараясь пошутить) Предчувствия меня не обманули. Они подрались.

Подходит к Ученому. Осматривает его со всех сторон.

СОСЕД: Следы побоев не обнаружены.

Подходит к Сестре. Отнимает ее руки от лица. Внимательно вглядывается.

СОСЕД: Нет, драки не было.  Но потерпели обе стороны. (Сестре, очень нежно) Не плачьте, а то появится третья потерпевшая сторона.

Утешения безрезультатны. Сестра плачет еще сильнее.

СОСЕД: ( Сестре, еще нежнее) Пожалуйста, не плачьте. С детства не выношу женских слез. (Прижимает ее руку к своей груди) Так и до инфаркта недалеко.
СЕСТРА: (вдруг испугавшись, сразу прекращает плакать) Какого инфаркта? Зачем инфаркта? Не надо инфаркта!
СОСЕД: Ну, вот и хорошо. А то потоп случится.

Подходит к Сестре близко-близко.

СОСЕД: Давайте пить чай. Пока яичница не остыла.

Убирает ей волосы с лица, вытирает слезы, обнимает и целует.

Дверь распахивается. На пороге стоит Любимая. В руках у нее коробка с большой и красивой бабочкой. Ученый обалдело смотрит на нее, медленно, как во сне, поднимается с дивана. Они идут друг к другу навстречу. Она протягивает ему коробку.

ЛЮБИМАЯ: Не сердись на меня, пожалуйста. Я привезла тебе твою «Царицу Ночи».

                Занавес.