Зая и Кэт-вумен

  Бежал зайчик по полю, на встречу со своей женщиной-кошкой. На лужке, во росистой траве, должны были встретиться они сегодня. А посреди того лужка раскинула свои красивые опалые ветви и текучую листву высокая ива. Заяц прискокал, так: прыг-скок, прыг-скок, под тень ветвистого древа. Посидел, подождал, скоро пришла, грациозно виляя хвостиком и его подружка женщина-кошка. Паруса-листики подхватил одиночный порыв ветра, дыхнувший на парочку искажённым тенью, в которой они находились, теплом солнца. Они понюхались. Зайка говорит, смотря вызывающе: "Ну давай, поласкай своего зайчика, киска!" Она мурлычит сладко и обнимает его, выгибая каждый мускулик своего мохнатого изнеженного тела. Он прикрывает глаза блаженно. Но вдруг кошка выпускает коготки и царапает его ими по грудке, шепча на ушко с придыханием, облизываясь: "Зайка...". А зайка уже дрожит, весь исцарапанный и тыркает её лапой: "Только не ешь меня...". Кошка отступает слегка. "Не будешь?" - спрашивает зайка. "Не буду конечно" - отвечает женщина-кошка. А он уже гладит её своим длинным шерстяным ушком: "Тогда ты хорошая кошка". Вместе они направились в город, на квартиру к жещине кошке.
  Солнышко светило, в его лучах купался город-мегаполис, где у женщины-кошки были свои апортаменты в высокой многоэтажке. Кошка сидела в глубоком кресле у камина и смотрела на него, потягивая гранатовый сок из узкого бокала, который держала тонкими пальцами с ногтями, накрашенными красным лаком. Зайка подскакал к ней и буркнулся на столик: "Чего так смотришь?" Та изгинается в кресле всем телом и спрашивает, игнорируя вопрос зайца, облизнув красные губки влажным трепетным язычком: "Хочешь сок?" "Да..." - отвечает он и тянется губами к её губам. А она встречает его губы одновременно и своими и стаканом с соком, касаясь губами и вливая ему в рот сок, от чего его губы окрашиваются красным. Зая чует пылкость и жару исходящую от неё, от его женщины-кошки и звереет, в буквальном смысле он привращается в зверя. Она уж думает, что он уже вот-вот съест её, просто проглотит, начинает нежиться. А он так и делает, глотает её огромной зубастой пастью, даже не прожёвывая.
  Сытый и довольный исходом встречи зайчик тащится назад. Через город, через поле. В его логове, под землёй, в норке, всё ждёт его. Там и коврик настелен на полу и удобные перины и подушки, голубенького, его любимого цвету. Квадратный стол посреди норки, окружённый мягко закруглёнными сводами придавал обстановку уюта. Любой небольшой зайчик был бы рад здесь заночевать, тут было бы удобно, просторно и в меру светло. Хотел зая в любимое логово, норку, своё, как хочет вернуться в гнездо, как тянет его, птенчик орла, научившийся летать и подгоняемый ветром навстречу собственной новой жизни. Но зверь с женщиной-кошкой в желудке туда пролезть не мог. Он облокотился о ствол древа, кипариса. Да-да, стройный кипарис вознёс здесь свою верхушку высоко в небо и тянулся ей, словно отражение своему корню, который тянулся вниз. Он стал сидеть и ждать. Но губы его не обсыхали и были всё так же красны, кровь. А он не становился меньше. Поэтому зимой под порывами ледяной вьюги, заяц погиб. Его останки ушли в землю, под свою норку.