Матрица Подкралась Незаметно

ЭТО ВСЕ, ЧТО ОСТАНЕТСЯ ПОСЛЕ МЕНЯ?

За осенним обострением праздничных дат, вот-вот грозящим разрешиться в финальном аккорде вожделенного постновогодья, мы чуть было не упустили из виду еще один «почти юбилей». Четыре года назад, пятого ноября две тысячи третьего, в прокат вышла завершающая часть трилогии братьев Вачовски «Матрица» – «The Matrix: Revolutions».

На первый взгляд, дата эта достойна внимания лишь наиболее радикальной части киноманов-фанатиков. Тем не менее, давайте посмотрим правде в глаза. По степени влиятельности на массовое сознание идеи и смыслы, озвученные в «Матрице», можно сравнить разве что с аналогичными из еще одного культового киносериала предыдущего поколения – «Звездных Войн».
«Star Wars» проповедовали черно-белую биполярность мира, трагическое и фатальное единоборство светлых и темных сил. Трагическое – потому, что и светлые, и темные в конечном итоге являлись разными проявлениями одной и той же абстрактной Силы. Фатальное – потому, что, несмотря на осознание непреложного факта взаимной зависимости, и те, и другие были настроены воевать друг с другом до победного конца. Эта типично манихейская ересь на всем протяжении восьмидесятых годов довольно-таки успешно формировала картину мира среднего западного налогоплательщика. Причем настолько, что президент Рональд Рейган – тоже, кстати, бывший деятель киноиндустрии, – всерьез и публично обозвал Советский Союз «империей зла». Видимо, интерпретировал метафору Дарта Вейдера, нашпигованного медицинской техникой, применительно к самочувствию тогдашнего нашего вождя.
Еще один хороший пример того, что из всех так называемых искусств для нас важнейшим до сих пор является кино. Через каких-нибудь двадцать лет мировоззрение с легкостью пересняли. Битвы и разногласия минувших дней оказались пшиком перед лицом новых правил игры. Одно дело – сомневаться в истинности моральных устоев оппонента. И совсем другое – подвергать сомнению истинность происходящего. Поскольку вся информация, получаемая нами о мире, гипотетически может контролироваться некими враждебными силами извне.

ПУСТЫНЯ РЕАЛЬНОГО

Нельзя сказать, впрочем, что футуристически оформленная идея об отсутствии в природе линий демаркации, позволяющих нам с уверенностью говорить, настоящая или смоделированная реальность находится перед нами – порождение современного воображения, отравленного верой во всемогущество цифровых технологий. Конечно, старик Кант не знал слова «компьютер», но и без этого еще три с лишним века тому назад убедительно показал, что мы никоим образом не можем видеть вещи адекватно – так, как они являются в себе и для самих себя. Наше познание имеет дело только с тем, как окружающий мир является нам, то есть с фактами восприятия. А о том, как легко вывести наше восприятие из адекватного состояния, сугубый трезвенник и девственник Иммануил хорошо знал по рассказам своих более легкомысленных коллег. Отсюда уже рукой подать до основополагающей идеи «Матрицы»: «Нео, тебе когда-нибудь снился такой сон, в реальности которого ты был уверен? А что, если бы ты не смог очнуться от этого сна? Откуда бы ты узнал, в чем разница между миром снов и реальностью?»
Трудно порой представить, как много шума можно поднять по самому экзотическому поводу. К примеру, даже совершенно безобидная сказка про Винни-Пуха подвигла теоретика по имени Фредерик Крюс к написанию толстого труда «The Pooh Perplex», в котором история плюшевого медведа тщательно разбиралась с позиций фрейдизма, формализма и прочих философических измов. «Матрица» оказалась существенно более провокационным зрелищем, побудившим не одного мыслителя современности к далеко идущим выводам, равно как и сенсационным обобщениям.

КРАСНЫЕ ТАБЛЕТКИ КОНЧИЛИСЬ

Сразу хотелось бы предупредить: мы категорически не считаем, что Матрица уже наступила, а все, что мы сегодня видим вокруг себя – это смоделированная компьютером реальность. Зато Ник Бостром, философ из Йельского университета, а ныне – директор Института человеческого будущего в Оксфорде, уже который год пытается доказать, что, даже если этого пока и не случилось, такие перспективы более чем вероятны.
Начнем с того, что для развития компьютерной техники справедливо наблюдение Курцвейля: все идет к тому, что в течение ближайшего полувека доступным станет практически неограниченное количество вычислительных мощностей. Что, скорее всего, расширит способности человечества до постчеловеческих пределов – жаль, что Бостром, скорее всего, не знаком с наработками братьев Стругацких по данному вопросу, иначе словечко «людены» наверняка пришлось бы ему в строку. Трудно сказать, на что будет похож постчеловек и как далеко зайдет его сближение с машинами, однако фантасты, конструирующие миры будущего, почему-то уделяют большую часть своего внимания проблемам hardware: чипам, имплантатам, киборгизации. В то время, как вопросы эволюции software, или, – в нашем случае, – сознания, должны занимать нас гораздо больше. Интересная вещь заключается в том, что, – и на этом допущении сходится большинство нынешних специалистов, его изучающих, – сознание способно быть независимым от субстрата. Оно может зависеть от массы вещей – знания, интеллекта, психической организации, логической структуры, но кто сказал, что биологическая ткань является обязательным его условием? Клетка мозга есть, в первую очередь, физический объект, обладающий рядом характеристик, доступных воспроизведению при условии полного понимания их природы.
Короче говоря, ничто не мешает воссоздать сознательные процессы хоть на углеродной, хоть на фторной, хоть на кремниевой основе. В последнем случае такая основа называется микропроцессором. И, если принять в расчет допущение о скором выходе человечества на бескрайний вычислительный простор, всем нашим представлениям о невозможности создания полноценного искусственного интеллекта грош цена.

МИР, НАТЯНУТЫЙ НА ГЛАЗА

Все это, конечно, крайне интересно, но, казалось бы, при чем тут «Матрица»? А вот при чем. Как только ИИ станет фактом нашей с вами биографии, продолжает гнуть свою линию профессор, станет возможным и создание искусственных личностей, то есть репликации отдельно взятого сознания на цифровом носителе. Это увлекательное занятие будет способно сильно облегчить, скажем, работу историков, которые сумеют в подробностях моделировать альтернативные сценарии исторического развития прошлого. Напомним, что все удовольствие происходит на фоне неограниченных вычислительных мощностей, поэтому и симуляции, созданные учеными будущего, наверняка будут очень подробными. Каждый индивидуум, созданный в рамках такой симуляции на основе пока несуществующего ПО, будет обладать психическими характеристиками человека, и восприятие его будет неотличимым от восприятия людей, живущих в реальном мире.
Это, в свою очередь, значит, что он, скорее всего, так никогда и не осознает, что является программой.
Пока благодарные слушатели отходят от футуршока, вызванного подобным утверждением, можно сообщить дополнительно, что постлюди – что бы они из себя не представляли – могут и не счесть необходимым такое моделирование. В частности, из-за запретов, имеющих этическую природу, поскольку на долю населения моделей исторического прошлого, разумеется, придется масса страданий. Очевидно, однако, что возникновение человечества мы вряд ли посчитаем безнравственным действием, кто бы ни был автором инициативы творения.
Кстати, еще раз о человечестве. Для исследователя вряд ли будут интересны результаты, полученные на небольших моделях, поэтому подобные системы наверняка будут испытывать сильную тенденцию к укрупнению. Одно дело, когда статистика снята с нескольких тысяч единиц наблюдения, совсем другое – когда с нескольких миллионов. Или миллиардов. Сегодня на Земле живет порядка шести миллиардов людей. А теперь настало самое время вернуться чуть назад и, с учетом всего сказанного, еще раз задаться вопросом: почему и на каком основании мы должны быть так уж уверены, что мы не живем в смоделированном две тысячи седьмом году, и что наши тела не являются компьютерной иллюзией?

ТРУДНО БЫТЬ БОГОМ

Оставляя поиски окончательного ответа на этот и множество следующих из него вопросов в качестве интеллектуального развлечения для субботних вечеров, допустим, что гипотеза Бострома справедлива. И обнаружим крайне любопытные следствия, сами по себе способные пошатнуть нашу веру в последнюю объективность реальности.
Во-первых, даже если я, ты, он, она и наша дружная страна все-таки смоделированы искусственно, надо признать, что нам все-таки повезло значительно больше, нежели персонажам «Матрицы». Эмпирически можно сделать вывод, что создавший нас ИИ не относится к нам враждебно и не использует нас в качестве источников энергии – мы часть научно-исследовательского проекта. Более того, как бы ни были сложны логические и математические модели, лежащие в основе программного комплекса для моделирования, они вполне поддаются изучению и анализу. Это позволит нам приблизиться к пониманию того, как будут действовать наши создатели-людены, устраивая наш мир и создать нечто вроде «единой теории поля» применительно к истории, окончательно придав ей научный вид.
Во-вторых, принятие гипотезы Бострома в качестве объяснительной модели существования нашей цивилизации, отлично согласуется с аргументами, которые ученые никогда не рассматривали всерьез – религиозно-этического порядка. Например, получают свое теоретическое обоснование понятия бога, смысла истории, эсхатологии, греха и искупления. Постлюди, запустившие симуляцию нашего мира, вполне подпадают под определение богов: они создали окружающую нас реальность, существенно превосходят нас интеллектуально, обладают реальным (во всяком случае, для нас) всемогуществом, так как могут вмешиваться в жизнь нашего мира, даже нарушая его физические законы, и всеведением, поскольку имеют постоянный доступ к результатам наблюдений. Вполне возможно, что, согласно условиям эксперимента, некоторые наши действия способны повлечь за собой определенные последствия со стороны создателей модели – либо поощрение, либо наказание. Поскольку, с точки зрения экспериментальных нужд немедленная реакция не всегда целесообразна, в ряде случаев она может быть отложена до момента выведения единицы наблюдения из поля действительных операций над ней. Что вполне аналогично посмертному воздаянию в терминах религии.
Вероятнее всего, созданная компьютером цивилизация также попытается стать постчеловеческой – в рамках сделанного нами допущения все уже к тому и идет. Теоретически мы способны создать свои собственные эмуляции прошлого, которые, с точки зрения наших создателей, будут «виртуальными машинами», подобно web-приложениям, основанным на языке Java, которые запускают смоделированный компьютер внутри нашего «рабочего стола». Однако такое положение вещей через какое-то время способно обернуться чрезмерно высокими затратами на вычислительные ресурсы базовых моделей. В этом случае появление сверхмощных средств массового поражения, таких, как атомная бомба и химико-биологическое оружие, может означать, что одним из условий нормального функционирования нашей модели мира является ее уничтожение при приближении к «ее собственной» постчеловеческой эпохе, дабы избежать существенной нехватки ресурсов в базовой системе. В разное время эта идея уже поочередно носила названия Яум аль-Кыйама, Рагнарок, Армагеддон и «конец света».

КОД ДОВИНЧЕН!

И в-последних. Даже если все сказанное выше является чистой правдой, для нас это ничего – ну, или почти ничего, – не меняет по существу. Списывать несовершенства окружающего мира на ошибки программного кода гораздо приятнее, чем ломать голову над теологией. К тому же всегда остается приятная надежда на то, что в один прекрасный постчеловеческий день главный постчеловеческий программер наконец-то пофиксит все баги до стабильной версии – и жить станет лучше, или, по крайней мере, веселей.
В полном согласии с финалом трилогии братьев Вачовски.

Журнал "Sync", январь-февраль 2008.