Изнутри

Порхание пламени чувств, растапливающее теплый воск разума. Мерцающее тепло. Дыхание чуть слышное. Костер рук обжигает сильнее раскаленной добела стали. Невыносимо. Так хочется прекратить. Сладкая боль ожога, но только.. нет... только бы продолжалось прикосновение... Горькая боль холода... Маленькая смерть надежды. Маленькая смерть любви. Мгновение жизни сменила вечность темноты. Все остановилось и стихло.. Еще немного, и все светлеет, прясняется, сквозь синеватую дымку проступают силуэты, пробуждающие размытые образы, которые, в свою очередь, сливаются уже с конкретными очертаниями, приводя в порядок то, что вне меня и то, что во мне. Сгустившийся воздух, наполненный вот только что, секундочку назад, чем-то тягучим, вязким, наливающимся в легкие, но таким окрыляющим и невесомым, стал разряженным и неощутимым, естественным. Внезапный шелк прохлодного воздуха стер с лица остатки наваждения, оставив привкус свежей пустоты в сочитании с ароматом ноющей боли. Стеклянная крошка потери впилась в стенки желудка, проглоченная вместе с порцией столь желаемого прикосновения. Но болезненный разум уже рисует мультфильмы тактильных ощущений красками из оставшегося тепла на коже. Кадр за кадром вырисовывается мечта тела и страсть души, где подушечки пальцев плывут вдоль по линии жизни, медленно освобождая место для простора прикосновения, огибая ладонь, обнимая большой пальчик, втирая жирный крем нежности в сухую и потрескавшуюся от одиночества кожу, которая с жадностью впитывает обволакивающую влагу заботы.
Неожиданный колокол голоса резко выталкивает из глубины кинопоказа, не оставляя времени стечь воде ощущений. Обрывки мыслей складываются пазллом фраз и предложений, срываются с кончика языка в виде волн пыли и несутся щекотать барабанные перепонки. Казалось, все, унеслись они вдаль безвозвратно, чуть нарастив оперение на слабеньких крылышках, навсегда покинули родное гнездо мои пташки. Ан нет, смотришь вокруг, а они здесь, будто никуда и не собирались, чистят перышки. Да и куда им лететь, ведь они - это я, а я от себя не улечу, это точно!
Снова шелк ветерка лизнул кожу лица, пошевелив волосы. Теперь он не приводит в чувство, лишь напоминая о духоте. Выпитое вино эмоций постепенно освобождало кровь, выветривалось из сознания, оставляя тяжесть штыря, пронзившего тело от носоглотки до солнечного сплетения. Сомнения северным сиянием, со всей его морозной колючестью, пустотой тундры, едким мерцанием звезд и немеющей кожей от ледяного ветра, переливались то в кромешную тьму безнадеги, то разгорались всеми цветами надежд, но не давая ни пылинки света. Песня сердца, то заунывно-воющая, то радостно-многоголосая, то нежно-колыбельная, то басово-грозная не нарушает тишины мира, беззвучно громыхает свою партию, разливаясь потоком тепла вникуда, проникая инфро-красным излучением в поры реальности, возвращаясь ничем. А тем временем чужая музыка с вихрем врывается в распахнутые настежь ворота души стаей голодных волков, беспощадно терзая, разрывая на куски все внутри, переворачивая все наизнанку, жадно слизывая кровь, глотая тщательно пережеванные куски. А глаза добрые, светлые, лучащиеся негой любви. И вот уже тает мираж, видение отступает, показывая спокойствие, умиротворение вуалирующее тоску, даря минутный отдых и блаженство. Позвучи еще немного, утешение души, один из немногих источников сил и веры, пока я наблюдаю порхание пламени чувств. Когда-нибудь станет понятно, что это все-таки, маяк, свеча, звезда или фонарик под одеялом.