Паганини

Открылись стеклянные раздвижные двери морского вокзала, и народ толпой повалил на борт парома, идущего в Стейтен Айленд.
Павло со своим земляком Исааком, заняли места на средней палубе.
Спустя десять минут паром отчалил от пирса и, не спеша, поплыл через Нью-Йоркскую бухту, куда впадает река Гудзон. Справа, на фоне водной ряби, появилась освещённая солнцем матовая зелень бронзовой статуи Свободы.
Туристы побежали на правый борт, щёлкая затворами фотоаппаратов.

После провинциальной американской глубинки, где жил теперь Павло, Нью-Йорк, давил своей бесчисленностью небоскрёбов и создавал ощущение, будто постоянно находишься в лабиринте темных катакомб. Вспоминалась уютная, утопающая в  зелёни Одесса, пляжи Аркадии и Лузановки, тенистые улочки с ароматом белой акации, Оперный театр, Приморский бульвар с Дюком…

Манхэттен постепенно растворялся за кормой парома и выглядел теперь точно изображение на продаваемых открытках.

Неожиданно где-то в глубине парома запела скрипка. Музыка напоминала какое-то ассорти из молдавско-еврейских мелодий. 
«Павло! Нам повезло, - встрепенулся Исаак- Это Паганини играет».   
И, не дожидаясь вопросов, пояснил: «Наш человек, но каких понтов! У него фамилия – Паганян, армянин. Раньше играл в Одессе в оперном, второй скрипкой. Сейчас зад почти голый, зато выдаёт себя за потомка Паганини. Даже какую-то липовую бумагу о родословной нарисовал.
Вечером играет в ресторанах, а днём на пароме. А что? Всё в тепле.  Его так и зовут все –Ник Паганини. Сейчас причалим, я тебя с ним познакомлю".
Они спустились на нижнюю палубу, где у дверей парома Маэстро играл на скрипке «Семь сорок».               

Потомок Паганини оказался ярко рыжим, с веснущатым лицом и руками. На полу, перед музыкантом стояла фирменная металлическая банка, на передней стенке которой было изображено красочное «СERTIFICATE», подтверждающее родственные отношения исполнителя с Великим предком – Никколо Паганини. Изображение было выполнено каллиграфическими старинными буквами и скреплёно несколькими внушительными цветными печатями. Дно банки закрывали несколько долларов и монет. Толпа любопытствующих пассажиров, готовых к выходу стояла поблизости.

Паром пришвартовался, опустились трапы, и пассажиры сошли на берег.               
«Божиж мой, кого ж я вижу! Ник, дружище! Познакомься с моим приятелем и нашим земелей, Павлом, - Исаак обнял музыканта, - Братцы! Так у нас настоящий одесский интернационал!»                   
Втроём они зашли в кафе при морском вокзале.
Ник брезгливо жевал яичницу с беконом, запивая бледным чаем.               
Павло с Исааком пили не спеша жидкий кофе. 
«Ну и кофе в Нью-Йорке! Даже у меня в Индианаполисе лучше.», - возмущался Павло.
«Да, это тебе не кофейня на Дерибасовской», - проворчал Исаак..               
Ник, уставившись своими маленькими, не моргающими глазками на Павло, спросил:«Ну, И как там у вас в Индианаполисе насчёт музыкантов?»
«Попадаются иногда в ресторанах. Паромов-то у нас нет».               
«Выходит плохо, - резюмировал Паганини, - миллионером у вас не станешь».          
«Вот жизнь, - вмешался в разговор Исаак, - а у других - денег куры не клюют».               
«У кого это не клюют?», - насторожился музыкант.               

«Да  тут мне один сказал, что в Латвии у людей  в чулках лежат тридцать миллиардов латов. И все мечтают вложить их куда-то в надёжный бизнес»               

Паганини перестал жевать.               
«В какой бизнес вкладывать? В Латвии или за бугром?»      
«Конечно за бугром, какой бизнес может быть в Латвии?»               
«Ну, это проще. Надо подумать, - авторитетно заявил Паганини, дожёвывая яичницу, - Пошли на паром, скоро отправление!»

Спустя десять минут Павло с Исааком уже наслаждались лёгким бризом на открытой палубе, а Паганини где-то внизу наигрывал «Скрипичный Концерт №1»  своего предка.
Незадолго до прибытия в Манхеттен он поднялся на верхнюю палубу.
«Ну, вроде придумал. Есть одна идея. По миллиону в год каждому обеспечено. А может даже по два. Но это уже надо просчитать».                Исаак вскочил с кресла: «Ага! Я ж говорил, тут что-то есть. Неужели армянин, хохол и еврей ничего не придумают!? Ну, излагай свою идею, Ник!»      

Когда пассажиры парома уже потянулись к трапам, и они остались на палубе втроём, Паганини, оглядываясь по сторонам, прошептал: «Надо купить Бе-200. А лучше два Бе».
«Чего купить? Какое Бе? Маэстро вы это о чём?», – возмутились  приятели.               
«О чём, о чём?! Слушайте сюда, - зашептал Ник заговорчески, - Бе-200 это гидросамолёт для тушения пожаров. Пожары тушить на Бе-200 – одно удовольствие! Аэродром ему не нужен, можно использовать тот же Гудзон, воды там бесплатной – пруд пруди».               
«А на какие шиши мы купим этот Бе?», - растеряно спросил Павло.
«В этом весь фокус, - глазки Паганини хитро заблестели, - купим не мы. Купят латыши и передадут нам в аренду. А уж наша американская интернациональная фирма развернётся! Заключим контракты на тушение пожаров со всем миром. 
Будем работать только за доллары, в крайнем случае, за евро.

Экипажу будем платить гривнами, заправляться керосином в России за рубли, Получать свою долю латыши будут в долларах, и тушить их будем бесплатно. Овчинка выделки стоит.
Остальных, бесконтрактных, будем тушить по двойному тарифу. А деньги будем брать по контракту, как за пожары, так и за их отсутствие. Элементарно?».

«Ось це голова!», - в восторге прошептал Павло.   
«Аидише коп!»*, - подтвердил Исаак.

«Эх, братцы! - вдруг грустно улыбнулся Ник, - Да сгори эта идея вместе с миллионами синим огнём!
Пойдём-ка, выпьем лучше коньячка за нашу Одессу… Паганини угощает!»

* «Еврейская голова!»  (Идиш)