Гепатит ЗЮ

                О. СОВИН. 


                Гепатит ЗЮ.





   Как обычно, к выходным, организм напрягся и стал ждать нашествия алкоголя.

   В предвкушении очередных и великих боёв с назойливой вражиной, печень раздалась вкривь и вкось, чтобы  в любую минуту быть готовой выплюнуть в кровь сверх нормы лимфоцитов разных мастей – этих тимус и бурсо непримиримых и жестоких воинов, стоящих на страже внутренних органов, сравнимых с верными сынами и продолжателями бессмертных идей Феликса Эдмундовича Дзержинского.

    Основная их задача – вычленить, распознать, уничтожить и сожрать агентов-провокаторов, замаскировавшихся под истинных бойцов невидимого фронта.

    Альвеолы  лёгких жадно всасывали в себя последние капли относительно чистого воздуха – без примесей чеснока, лука, селёдки, гнилого мяса и отрыжки от всероссийского салата «Оливье».

    Желудок пристреливался соляной кислотой и щёлочью к будущему противнику и вносил коррективы – дабы при стрельбе щёлочью случайно не нейтрализовать  кислоту, и дабы все продукты питания своевременно растворялись, разлагались и сжигались.

    Либерально-демократическая прослойка – та, что вырабатывала в организме алкалоиды – давно атрофировалась из-за постоянных и огромных вливаний извне. Внутренние резервы «сошли на нет», силы и желания иссякли за ненадобностью и переизбыток чистого алкоголя, и для организма эта «либеральная демократия» не представляла уже никакой внутренней угрозы.

    Геморрой предусмотрительно начал издавать слабые сигналы SOS о том, что в этот раз, раздавленный сдвоенными почками, он изойдёт кровью и мучительно разомкнётся, пропустив сквозь себя прямую кишку.

    Организм лихорадочно перестраивал боевой редут, не надеясь ни на чудо, ни на хозяина, способного сотворить это чудо вопреки всякой логике и укоренившейся привычки – после первой бутылки не закусывать, а после второй – погружаться в гастрономический оргазм.

    Всё было готово к бою за выживание перед выходным днём и ждало лишь сигнала о вероломном вторжении поджидаемой вражины.
    Но сигнал не поступал, и это тревожило ещё больше. 

    Я находился от бутылки водки «Финляндия» на расстоянии согнутой в локте руки и заучивал ингредиенты: очищенная вода, ячменный спирт и – всё! Чистейший напиток – без примесей и добавок сахара, мёда, ядохимикатов. Водка дорогая!

    Но, как любила повторять моя жена: «Не надо экономить на собственном здоровье!» В этом она сумела убедить всех родственников и друзей, хотя сама водку не пила, да и к любому алкоголю относилась со страхом, точно к биологическому оружию.

    Мы расположились в «прикормленном» ресторане по случаю завершения трудовой недели.

    Хорошо пить в субботу, но ещё лучше – в пятницу. Поскольку в субботу до вечера можно спокойно поболеть, а в воскресенье уже начать настраиваться на следующие выходные.

    Удача живёт в обнимку с теми, кто имеет таки возможности и здоровье. Вернее, хватает одного здоровья, поскольку возможности всегда отыщутся, чтобы загубить здоровье.
    У меня здоровье закончилось.

    Это пытался объяснить мой лечащий врач:
    «Алкоголь, сказал он,- не только вам противопоказан, его категорически нельзя вам даже нюхать».

    Я представил, как вдыхаю пары алкоголя, и на запах выползает через рот страшная болезнь в виде червя. Я вытягиваю его, точно кишку на ФГСе и камнем размалываю в кашу эту мерзость.

    Подобное я уже читал в Евангелии от ессеев. Христос врачевал так:

    430. – Вот сатана покидает его тело, смотрите на него,- и Иисус указал на открытый рот больного.
    431. И они все с изумлением и ужасом увидели сатану, выходящего из его рта в виде отвратительного червя, который пополз прямо к парному молоку.
    432. Затем Иисус взял в руки два острых камня и расшиб голову сатаны и вытянул из больного всё тело чудовища, которое длиной было почти в рост человека.
    433. Когда мерзкий червь вышел из тела человека, тот начал тотчас дышать, все боли его прекратились.
    434. И все с ужасом наблюдали отвратительное тело сатаны.
    435. – Посмотри, какого мерзкого зверя ты носил в себе и питал многие годы.

        Лечащему врачу Степанычу, разумеется, далеко до врачевавшего целителя Иисуса. Если Иисусу источники и причины заболеваний были ясны, а пути исцеления исхожены  им вдоль и поперёк, то современные Степанычи находятся в постоянном поиске диагноза «в тёмную». Диагноз – надувание щёк. Чем он страшнее для пациента, тем  значимее для врача:

    «Вот ведь, я сразу заподозрил, только не хотел пугать вас».
    « А почему сейчас решили напугать?»
    « Надо вместе попытаться выкарабкаться! Всё не так безнадёжно, как вы думаете».
    «Безнадёжно?! Доктор, неужели всё так плохо?!»
    « Я не сказал, что именно так! плохо, но хорошего мало. Будем лечиться. Будем лечиться! Будем лечиться?»
    А что остаётся «слепому», как не запинаться?

   
    Степаныч позвонил мне на третий день после выписки из платной клиники, где я проходил полное обследование – с подозрением на осложнение после простудного заболевания.

    Вследствие этих подозрений мне толкали через рот шланг в желудок, мяли живот и печень, облучали лёгкие, по три раза в день брали кровь из пальца и из вены. Из-за уколов большая мышечная масса превратилась в «цивло»  старого сверлильного станка, а руки – в сплошную  гематому. В них булькало и пузырилось несколько литров гадости неопределённого цвета –  ёмкости с лекарствами на капельницах тщательно оборачивались  плотной бумагой, широко используемой лет двадцать назад в продмагах для упаковки мороженой мойвы и конфет «Дунькина радость».

    При выписке Степаныч предупредил:

    « У вас сахарный диабет и гипертония  3-й степени».
    Но увидев, что я нисколько не расстроился, обиженно добавил:
    « У вас ещё и повышенная трансаминаза. Печень слега увеличена. Я послал маркёры в лабораторию – на определение гепатита. С тем вас и выписываю.

    Он позвонил мне в тот  неподходящий момент, когда, за обеденным столом ресторана  с друзьями и женой, я подносил после ухи ко рту  первую  рюмку водки.

    - Анализы показали,- радостно сообщил он, - гепатит  В – отрицательно. И это хорошо! Гепатит С – положительно…
    - И это тоже хорошо,- сказал я.
    - Что значит – хорошо?
    - Ну, если положительно, то значит – совсем неплохо?
    - Вы не поняли. У вас обнаружены антитела гепатита С.

    Мне почему-то вспомнилась одна книжка популярного в семидесятых  годах иммунолога Рема Петрова.

    У Рема антитела были друзьями организма, они боролись с антигенами. А антигены  были такой вирусной гадостью, которая, если вовремя на неё не направить армию антител, размножалась с бешеной скоростью, пока не поедала полностью здоровый организм:

    - То есть, антитела – тоже плохо?
    - Приезжайте, я вам всё покажу и объясню…- он задумался – как бы покорректней закончить фразу.
    А я домыслил: «… в какую кругленькую сумму вам, больной, станет лечение этого вируса, тем более, что он вообще неизлечим в практической современной медицине.


    И что он мне мог показать? Бумажку из лаборатории, на которой красным кружком очерчен «положительный» анализ? Или позу, в которой надо будет пребывать постоянно – до полного и окончательного исцеления и победной эпитафии, оставленной на могильной плите в назидание остальным: «Находился в неудобной позе, потому и почивший в Бозе»?

     Иисус тоже ставил учеников в нелицеприятную позу, когда проводил Святое крещение водой:

    135. – Итак, найдите большую тыкву, стебель которой равен по длине росту человека.
    136. Выньте всё, что у неё внутри, чтобы стала она полой, и наполните её водой из реки, которую нагрело солнце.
    137. Повесьте её на ветвь дерева и станьте на колени и дозвольте войти стеблю тыквы в ваш задний проход, чтобы вода могла проникнуть в ваш кишечник.
    138. И оставайтесь затем коленями на земле перед ангелом воды и молитесь живому Богу, чтобы освободил ваше тело от всего нечистого и болезненного.
    139. Затем дозвольте воде выйти из вашего тела, чтобы могла она унести с собой всё нечистое и зловонное, что принадлежит сатане.
    140. И вы увидите своими глазами и почуете собственным носом всю нечистоту и мерзость, осквернявшую храм вашего тела, и все грехи, обитавшие в вашем теле, причинявшие вам всевозможные страдания.
    141. Истинно говорю вам, крещение водой избавляет вас от всего этого.
    142. Повторяйте своё крещение водой каждый день своего поста до тех пор, пока не увидите, что вода, вытекающая из вас, не стала чистой подобно пене.
    143. Затем воздайте благодарение Богу живому за то, что освободил Он вас от грехов ваших.
    144. И это Священное крещение знаменует собой рождение в новую жизнь.
                Евангелие от ессеев.

    Значит, чтобы встать на ноги, надо, сперва, упасть на колени. Остальной процесс унижения понятен и привычен не только для христиан, но и для язычников, которые, в отличие от первых, не знаменуют лечение Иисуса, как рождение в новую жизнь, а убеждены,  что это - и есть сама жизнь.

    Я воздал благодарение Степанычу, как Богу, ещё  не ощутив на себе результатов его труда и заботы. Воздал бутылкой хорошего испанского бренди ( мне всё равно нельзя было во время лечения потреблять алкоголь, а ему всё равно – можно мне или нельзя было пить).

 Степаныч глянул на «воздаяние» с печальным укором,- можно было отблагодарить медицину и с большей щедростью,- спрятал бутылку «Осборна» в пакет и унёс в ординаторскую. Это случилось на пятый день моего пребывания в клинике.


    В тот момент, когда его звонок застал меня с рюмкой водки у рта, и он сообщил мне радостно о результатах анализа, я, грешным делом, подумал: во многом виновата эта проклятая бутылка бренди.

    Что-то слишком уж рьяно он тогда взялся за обследование и лечение.  Буквально со следующего утра  мне увеличили дозу внутримышечных инъекций, доведя её до лошадиной, в препараты, кажется, добавили синильной кислоты, а  иглы от шприцев до инъекций явно использовали в качестве дротиков. В туалете выставили на обозрение трёхлитровую банку, которую всенародно я обязан был наполнить своей мочой в течение суток, и к горке таблеток добавили ещё несколько капсул: по цвету и маркировке – не дешёвых, но по запаху и внешнему виду – вторичных.

    О новых испытаниях я узнал от дежурной медицинской сестры, которой своевременно  пожадничал отдать плитку шоколада, а съел её сам в полночь, громко чавкая и раздражая хрустом фольги весь терапевтический блок.

    Шоколад и бренди, с целью дачи взятки, уговорила прихватить с собой жена, не подозревая, к каким печальным последствиям приведёт её щедрость.

    Она сказала: - Взятки все берут легко. Трудно – давать взятки. Даёшь мало, а ощущаешь, будто сам берёшь много. Всё таки ты платишь за своё здоровье!

    Жена знает о моей неприязни к взяткам.  И поэтому умело настраивает меня к незначительным финансовым потерям – воздастся здоровьем.

    Ненавижу взяткодателей, потому что никогда не был взяточником: мордой не вышел или чин не заслужил – не могу судить об ощущениях взяточника.

    Сперва долго свыкаешься с мыслью о добровольной утере денег или вещи, кстати, купленной  тоже за деньги. Потом тешишь себя надеждой: а вдруг откажется от презента? Но когда взяточник пробует вяло отказаться, чувствуешь себя оскорблённым и оплёванным, потому что уже свыкся с добровольной утерей всего «нажитого непосильным трудом».

    Расставаться с деньгами было тяжелее, чем прощаться со здоровьем. Теряя деньги, я терял нервные клетки, а следовательно – и здоровье. А теряя только здоровье, я мог, хотя бы, сохранить деньги.

    В несвойственном мне порыве искренности я совершил недальновидный поступок – сообщил жене о диагнозе, зачитанным  Степанычем по телефону.

    Мы вернулись из ресторана. Она была в приподнятом настроении. Накануне звонила её сестра из Москвы и сообщила, что поиски  сиделки для их матери можно отложить. Мать  устроила сестра в больницу и наняла там же сиделку, «пусть дорого, но мама будет временно находиться под двойным присмотром».

    « Временно – это сколько? День, неделя, месяц?»
    « Бог даст – месяц.»

    У тёщи год назад обнаружили рак кишечника. Провели курсы химиотерапии, но, видимо, было уже поздно. Да и лечение было щадящим, предназначенным  для пожилых подопытных, отживших своё. Метастазы  вжились в печень. С таким приговором врачи уже не борются, даже щёки не надувают за деньги, а сосредоточенно корректируют очередь  на койко-место.

    Больных с надеждой и верой в чудеса, производимые врачами, больше, чем безнадёжно больных. Их срок ожидания чуда прямо пропорционален сроку вялой возни и цепляний за жизнь – в отличие от тех, кто устал бороться с умирающей плотью, и даже устал усмехаться над всеми, ещё обременёнными верой в чудодействие врачей.

Иисус сказал:
1. –  Не бойся плоти и не люби её.
2. -  Если ты боишься её, она будет господствовать над тобой.
3. -  Если ты полюбишь её, она поглотит тебя, она подавит тебя,
                Евангелие от апостола Филиппа. Гл. 62.


    Последние недели жена особенно мучилась тем, что была далеко от матери, ничем не могла помочь сестре в тяготах по уходу за больной, разве что – советами, которые в данной ситуации могли восприниматься как насмешки и надругательства.

    Она по несколько раз на дню звонила в Москву, и после каждого разговора с сестрой рыдала навзрыд, ругала, виноватила себя за беспомощность, за равнодушие врачей, за страдания, выпавшие на долю сестры и матери  и за то, что не умела уже не обвинять себя и не сострадать так открыто и безрассудно:

    « Ничего не могу поделать с собой. Никакие успокоительные средства не помогают. Знаю, что надо отвлечься, не думать, занять себя другим, но не могу. Как ты не понимаешь, как вы все не понимаете – моя мама умирает. Страшно то, что она это сознаёт. Не могу! Только представлю… Ну как мне отвлечься от этих мыслей?»

    Вероятно, в тот момент я возомнил, что знаю способ - как отвлечь её. Если болят зубы, надо ударить больного в ухо. Резкая боль поглотит ноющую,  хотя бы -  на время.

    И я признался…

    - Антитела – такие крохотные частички, в раннем детстве вырабатываются за счет вилочковой железы. С возрастом железа усыхает и функцию по выработке антител берёт на себя печень. Печень – это такой кусок мяса в организме, который ведёт себя, как кусок мяса. Если бросить в него соли, а потом добавить воды, то кусок увеличится в размерах и весе, оставаясь, по плотности и консистенции, таким же, как прежде. На мясокомбинатах подобным образом повышают выпуск мясных и колбасных изделий  почти в два раза.
 
    Вечные законы физики действуют на все тела в материальном мире одинаково.

    Можно было придумать что-нибудь ещё про работу антител в организме. Например:
1. Стоит очередь за продуктами питания, как при Советской Власти.
Очередь из красных и белых кровяных телец. Тут подкрадывается к ним  вирус-антиген. Внешне он, вроде, такой же, как все, но есть в нём что-то отталкивающее, взывающее к подозрению на лицо кавказской национальности. Очередь культурно требует у него – предъявить номерок или метку на ладони. Но вирус-антиген молча напирает, только сопит, пытаясь втиснуться в очередь и в ней затереться. Тогда, кто-то из слабонервных и истеричных взывает о помощи. Тут же появляется «смотрящий» с повязкой на рукаве члена добровольной дружины, оценивающе разглядывает правонарушителя и спешит в печень с заявлением о срочном вызове группы киллеров к месту нарушения.

2. Заявление печенью рассматривается и определяется число группы захвата, тип и количество необходимого вооружения, а так же – состав мусорщиков, которые начисто приберут после сражения, сложат в пирамиды трупы вирусов-антигенов и сожрут их.
3. Реальность не приемлет корректности.

4. Всё начинается и заканчивается процессом горения. Еда – в первую очередь.

                Евангелие от "СССР" – 864. Гл. 11.
   

    Так что, антитела гепатита С – это ещё далеко не гепатит С. Может, это – гепатит ЗЮ, а может это вовсе не гепатит, а просто – ЗЮ.

    Мог ведь и отчаянный член с повязкой добровольной дружины ошибиться, поскольку, вследствие разгульного поведения всего моего организма, трудно представить одного единственного дружинника трезвым.

    Или печень что-нибудь не так поняла: хотела чихнуть, а вместо того кашлянула неизвестными природе белыми кровяными тельцами.

    Все мои фантазии не имели смысла. Жена требовала, чтобы я вновь созвонился со Степанычем:

    - Гепатит С? – очумело переспрашивала она: - Больше всего на свете боялась! Почему гепатит С у тебя? Это – приговор! Ты же знаешь, в Интернете ставят знак равенства между гепатитом С и СПИДом. У тебя – СПИД! Телевидение предупреждает, что нет страшнее заболевания! Какая разница – антитела, не антитела? Ге-па-тит-цэ – этим всё сказано!
 
   - Не грешен, в посторонних половых связях не замечен…
    - При чём сейчас половые связи?
    - … и не «ширялся»!...  А при том, что только двумя путями приобретается – через половой контакт и через иглу. Так говорят медики.
    - Дай мне немедленно номер телефона твоего лечащего врача! Надо что-то делать! Господи, за что на нас - такие несчастия?
    Отвлёк – называется! Головной боли только прибавил жене и себе.

    Я набрал номер Степаныча. Жена выхватила телефонную трубку:
    - Извините! Это – жена вашего больного. Он мне всё рассказал! Что значит – не стоило? Скажите, это безнадёжно? Почему? Как не бояться? Да. Да. Нет. А лечение? Врачебная тайна? Но я же – его самая близкая родственница! Нет. Он толком ничего не может объяснить, потому что сам растерян. Да. Он сейчас же к вам приедет! Немедленно! – и бросив трубку, добила отчаянием: -Какая скотина, какая сволочь – твой врач! Почему со мной не захотел говорить? Врачебная тайна? Что он скрывает? А он скрывает!
    - Я поеду.
    - Я – с тобой!
    - Он же сказал: «врачебная тайна».
    - Всё равно!
    - Мне не всё равно.

    Я добирался до клиники долго. Жена успела «пошарить» в Интернете и найти полную информацию о гепатитах А, В и С.

    Возле больничного комплекса, пока я разворачивался, чтобы красиво и вольно припарковаться, вновь застал её звонок:

    - Жди, я сейчас приеду!

    Она абсолютно выкинула из головы мысли о матери. Той явно не хватало дочериной поддержки уже часа два. Где-то в Москве, в одиночестве, истлевал самый дорогой ей человек. Мне думалось, что, в сравнении с ней, я – никто, и болезнь моя – ничто.


    Иисус сказал:
    - Будьте прохожими.
                Евангелие от апостола Фомы. Гл. 47.


    Врачебную тайну лечащий врач Степаныч выдал жене охотно и подробно, как мальчиш-плохиш буржуям – за бочку варенья и мешок печенья.

    Он дословно повторил всё, что говорил мне раньше. Несколько раз Степаныч заострил внимание: «Не обязательно, что гепатит С приобретается половым путём. Медициной ещё не доказано».

    - Это меня интересует меньше всего,- ответила жена, давая повод к серьёзным раздумьям: «Верит она в мою «безгреховность» или ей уже всё равно – заражена она гепатитом или на сексе со мной давно поставлен большой, жирный крест?»

    Степаныч осторожно предположил:
    - Есть два пути излечения гепатита. Один – очень дорогой, другой – традиционный, но требующий строгой дисциплины больного, огромного терпения и послушания.
    - Мы с дочерью решили,- удивила меня и Степаныча жена, - что денег не пожалеем, продадим машину, но нашего папу вылечим.

    Я сидел на кушетке поодаль от них, напротив медсестры -  безмолвной, до поры, свидетельницы развернувшейся семейной трагедии. Она глянула на меня, как на безлошадного колхозника, и увидев своё отражение в моих  выпученных от ужаса глазах, уткнулась в формуляры, подозрительно покраснев.

    «Началось!- прочувствовал я обещания жены,- Всё готовы продать! Всё, что копил и наживал непомерным трудом: две замшевые куртки – три, два магнитофона…»

    - Я предлагаю пойти традиционным путём,- смягчился Степаныч, предоставив надежду, что разорит нас не сразу, а постепенно и безболезненно,- спрева нужно перейти на строгую диету, ограничить себя в потреблении сладкого, кислого, острого. Ни грамма алкоголя!

    « Сколотить гроб, установить его в центре квартиры и использовать как наглядное пособие в назидание  -  чем может закончиться обычное медицинское обследование», - додумал я.

    - Через месяц-другой мы снова проведём полное обследование. Есть у меня надежда, что мы избавимся от этого недуга. Надо только чётко исполнять мои предписания и регулярно принимать лекарства.

    Где-то, на тонком уровне в толстой кишке, зародилась у меня крохотная вера в надежду лечащего врача.





                2.




    Здоровье я всегда считал бесплатным приложением к  дорогостоящему существованию.

    Пока хожу, шевелю руками, двигаю шеей, ковыряюсь в носу, чешу затылок и весь чешусь – я здоров. Если бы мне врачи сказали, что я ещё долго «буду ходить, но только под себя», я бы всё равно из этого выгадал пользу и лишний раз убедился, что здоровье обошлось мне недорого.

    Я – не оптимист. Я – пофигист крайне-левого толка. Мне лень напрягаться и терять время на хождения по стоматологам, окулистам, урологам, терапевтам и паразитологам. Для них, как душа, так и чужое тело – не потёмки, а кромешная тьма. Глубже проктолога в моё здоровье они всё равно заглянуть не смогут. А поддаваться на их гадания по симптомам и выпискам из медицинской карты,  значит – существовать в постоянном страхе, и обессилено  трепыхаться  в ловко и профессионально раскинутых ими тенетах.

    Тот, который чаще других даёт себя  облапошить, громче всех и кричит, что верить в благие намерения нельзя и… тут же снова даёт себя облапошить.
 
    Лучше быть лентяем, чтобы едва хватало терпения выслушать совет, но никогда не следовать ему.

    Я поклялся жене, что буду беспрекословно следовать рекомендациям врача: начать всё с чистого (больничного) листа; бросить пить и развращать кишечник жирной  и жареной пищей; вогнать печень вновь под рёбра; избавиться от запаха ацетона в моче; и самое требуемое – избавиться от лишнего веса. Что я, собственно, сразу же выкинул из головы, как изощренческую месть Степаныча моей полнокровной и сытой жизни.

    Лишнего веса не бывает, лишними бывают пустые хлопоты вокруг веса.

    Организм  знает не понаслышке – сколько ему нужно жировых запасов набрать на случай неожиданной войны или голодомора в условиях финансового кризиса. Нечего меня было подталкивать к актам мазохизма. Куску колбасы лучше не станет оттого, что я его не съем, но хуже станет всем окружающим близким и  родным, если я не съем кусок колбасы.

    Насиловать себя голодными обмороками? Ах, лучше убейте сразу, пока пышет здоровьем моё тело, пока толстые слои сала укрывают меня от нашествия профессиональных шарлатанов, как от холода, пока я радуюсь тому, что меня ещё не успели залечить!


    - Я вычитала в журнале, предупредила жена,- что при сахарном диабете помогает молотая гречка в кефире.
    - Помогает – чему? Сахарному диабету?
    - Очень трудно лечить гепатит С при сахарном диабете. Надо осторожно подходить к каждому заболеванию. В основном, таблетки против диабета разрушительно действуют на печень, а то лекарство, которое понижает "трансаминазу",  провоцирует диабет.
    - Ну и ладно. Пусть эти лекарства внутри меня сражаются между собой, пока не поубивают друг  друга, а для здоровья будет небольшая передышка и возможность силёнок накопить.


    Пилат сказал им: «Почему бесы не повинуются врачам вашим?»
    И они ответили: «Не ведаем».
                Евангелие от Никодима. Гл.8.
 

    Среди ночи я проснулся от жуткой боли и страха смерти. Печень выворачивало наизнанку. Было трудно отыскать удобное положение, и не было сил доползти до стакана с водой.

    Я стоял на четвереньках, скулил от беспомощности и дурных предчувствий.

    Я уснул в тот вечер, как бомжара, в зале, возле телевизора – за что и поплатился. Поскольку острые и продолжительные боли в полном одиночестве и без сочувствия – это не болезнь, а  разложение.

    Наверно, так постигается милость царства небесного – когда смерти желаешь, как панацеи от боли.

    Потом, постепенно, боль утихла. Я вспомнил, что перед сном нажрался острого испанского хамона, и двинулся на кухню – с целью нейтрализовать эту гадость сахарной слойкой и кружкой крепкого кофе.

    Ещё я вспомнил, что подобные приступы меня настигали и раньше. И вконец успокоившись, я съел ещё кусок брынзы и пол палки копчёной колбасы с аджикой.

    Причина поразговляться  немного была веская, но не всем понятная. В частности – жене.
    «Ты знаешь, - представлял я, что скажу жене в своё оправдание,- я ведь чуть не умер».
    «Поэтому ты торопился съесть всё, чего не доел за жизнь?» - в ответ спросила бы она.
    А я раньше и не задавался вопросами: чего ещё я не ел в этой жизни? Насекомых? Ел в Тайланде. Животных? Всяких – разных. Человечину? Ну, если не ел, то кусал уж – точно, и не единожды за различные места.

    Египтяне знали в этом толк и греков обучили. «Саркофаг» в переводе с греческого – «Пожиратель мяса».
   
    Утром жена звонила в Москву. Тёще совсем худо. Она уже не вставала. Хотя сиделка успокаивала, говорила, что мать  крепится, не подаёт вида и вообще – молодчина, жена уловила в голосе сиделки – ждать осталось не долго. Вводили обезболивающие, метастазы в печени были размером с пятикопеечную монету. Тёща всё настойчивее просилась домой. Не хотела умирать в клинике.

    Жена опять проревела полдня белугой, укоряя себя и врачей в беспомощности, не было у неё ни сил, ни желания «выговориться», сбросить на кого-нибудь толику печальной тревоги. Поэтому, когда позвонил мой брат, она всунула мне телефонную трубку и в слезах закрылась в спальне. Пока ей было не до моих ночных вылазок к холодильнику.

    - Есть предложение: посидеть, отметить твой удачный исход от врачей, - сказал брат.
    (Если бы он знал о величине «удачи», постигшей меня!)

    - Предложение принято, но нет желания,- ответил я и вспомнил рассказ М. Зощенко «В больнице» - когда в приёмном покое автор увидел на дверях объявление: «Выдача трупов с 3-х  до 4-х».

    - Что значит: нет желания? – начал привычно наседать брат. – Неделя трудовая закончилась – надо обязательно выпить. Организм требует водки! Целый литр водки!
    - Я сегодня бросил пить.
    - Нельзя беспечно относиться к старым привычкам. Традиции должны быть нерушимы. В противном случае, всё может обернуться глубоким нервным срывом. Ты почему отказываешься от насилья застолья? Сахар высокий? А диабет, между прочим, в старые добрые времена лечили водкой. Так что: «не можешь следить за здоровьем – научим, не хочешь – заставим!» У меня тоже повышенное содержание сахара в крови, и затылок потеет.
    - Жрать надо меньше по ночам! – решил я, сопоставив его привычки со своими.
    - Лучше скрипеть дверцей домашнего холодильника, чем панцирем больничной койки.
    - Я рад твоему оптимизму, но пить не буду – слово дал не только себе.
    - Вот-те раз! Это и мне надо бросать немедленно? Наши женщины всё равно отнимут у нас самое святое! В сговоре они отчаянны! Каюк вечеринкам выходного дня?
    - Как у «Битлов» – «Вечер трудного дня».
    - Как у «Флойдов» - « Стакан сумасшедшего смеха!»
    - Вот и поговорили.

    Вдруг стало тоскливо; муть обиды, ощущение полного жизненного тупика всколыхнулась со дна души, и душа превратилась в грязный аквариум с гнилой, болотной водой, в котором процесс разложения – и есть жизнь.

    Хлебнул тоски, откашлялся, но привкус долго ещё преследовал. Ничего не хотелось. Даже  жить, как неплатёжеспособному должнику – ни отбрехаться, ни повиниться.

    От обиды до отчаяния расстояние было в одно слово, нелепо обронённое.

    Я включил телевизор: экономический кризис набирал силу. Нефть дешевела. К ужасу строителей, транспортников, банкиров рвались торгово-финансовые цепочки и амбициозные пректы. Так сложно в мире за послевоенное время ещё не было.

    Страна смотрела на весь этот бардак с выпученными от ужаса глазами. Страна тоже была заражена Западным страшным вирусом типа ЗЮ. Но в отличие от моего иммунитета, госаппарат не спешил применять антикризисные меры. Уж очень много лакомых кусков можно было отхватить безболезненно: «Надо денег, чтобы расплатиться с западными кредиторами? Тогда продайте нам акции ваших частных предприятий за деньги от налогов, что вы же заплатили нам годом раньше. А мы, избегая путей прямого захвата, и без содействия фискальных органов вернём вашу частную собственность в наши надёжные коррупционно-государственные руки».

     Високосный год – традиционно-нездоровый год для земного шарика и всех тех  обитателей, кто пугается его щедрот.

   
    Во второй половине дня позвонил мой заместитель и отчитался о работе фирмы за неделю. Больше всего я ненавидел эти отчёты, толку от которых  не больше, чем от борьбы чиновников за чистоту окружающей среды: лишь слова, выдуваемые изо рта под давлением в треть атмосферы.

    Развалившись, как бай, сидеть, надувать щёки и внушать подчинённым мысль о своей значимости и незаменимости – крайне утомительно. Я всегда видел в отчётах подвох. Идея и смысл их сводились к одной и неизменной просьбе денег. А денег всегда жалко, и особенно тогда, когда они есть.

    Формы и завуалированность просьб могли быть различны, но итог – один и тот же.

    Я отложил телефонную трубку в сторону и минут пять занимался тем, что выдёргивал из ноздрей волоски и выковыривал серу из ушей.

    Серы на ватные палочки намоталось много, были даже тёмно-коричневые ошмётки, похожие на кровавые сгустки.
 
    Я взял трубку и остановил поток краснобайства, сказав заму:
    - Хреново!
    - Что – хреново?
    - Всё!
    - Ты имеешь ввиду то, что выставлено на инкассу? Это незначительная сумма. Закроем, с нами обещал рассчитаться один общий знакомый.
    - Ух, ты! Мы ещё и в нищете? Люди женятся, е….., а мне не во что обуться, так сказать?
    - Главное – здоровье,- попытался успокоить зам.

    Когда денег нет, главное – чтобы было здоровье, а когда деньги есть – их жаль тратить на здоровье.

    - А здоровье – это, в каких купюрах? Слушай меня внимательно: со мной в одной клинике, только соседней палате, лежал один богатенький Буратино. Он такой богатый, что к нему стучали в дверь медсёстры, когда приходили ставить укол в задницу. Я тебе оставлю номера его телефонов. Созвонись и пригласи к нам в «семью». Я думаю, что он с удовольствием примет приглашение.  У него проблемы со здоровьем стоят острее, чем с бизнесом. Помоги ему избавиться от лишнего финансового груза. И напомни ему, что он – мой лучший друг в настоящее время.

    Грубо? Согласен. Но бизнес, даже такой как у меня, всегда исключал нежности и дружеские привязанности. Бизнес – это игра на опережение. Едва партнёра посетила смелая мысль – слопать меня, как я уже должен  не тревожась высасывать содержимое из последней его мозговой косточки.

    Этому я научился у одного предприимчивого еврея, который после нескольких давних лет «дружбы до гроба» оставил меня  без денег, без прежней фирмы и доброго имени. По слухам оказалось, что моё детище создавал он, а название, вообще, придумал его сын, так же картавящий, как и его отец, и так же готовый свалить с ног своим мощным и настырным зализыванием задниц самых лютых друзей.

    Воспоминания всё больше походили на поиски причин моего заболевания.

    Совсем недавно давал себе установку – забыть о диагнозе, не вспоминать даже имя лечащего врача, но любопытство превалировало над силой воли. Если я знал, что болен, то должен узнать – почему? Найти исходные, источники заболевания, чтобы окончательно успокоиться и принять приговор, как должное. Объяснить себе, что при такой нервозной работе, однообразной жизни, скучном питании, занудливых родственниках мой иммунитет разлохматился, затрещал по швам и протёрся, как ветхая попонка. В нашем человеческом, позорном существовании всё можно объяснить и всему найти причину.
   
    И сказал я: «Прошу тебя, покажи мне, какое дерево прельстило Адама?» И сказал ангел: «Это – виноградная лоза, которую насадил Самаил (Сатана), и на это разгневался Господь Бог. И проклял Он его и насаждение его, из-за чего и по какой причине не позволил Он Адаму прикасаться к древу. Восчувствовав же зависть, прельстил Диавол Адама древом этим.
                Откровение Варуха. Гл. 4.

    Прилепилось к спине и тащится за мной целое кладбище родственников. Все они негромко зовут меня и все они начеку – выжидают, когда ангелы-хранители отвлекутся на мгновенье, чтобы схватить и перетянуть меня к себе.

    С возрастом я уже начал путать – кто из них являет собой зло, а кто – добро. Погибший отец никогда не пожелал бы своему дитя причинить зло. Значит, зло – ангел-хранитель, оберегающий меня от забот и любви отца?
 
    Однажды ночью я почувствовал, проталкиваясь сквозь сон, чьё-то присутствие. Я резко открыл глаза и отчётливо распознал в абрисе человеческого тела своего ангела. Вернее – одного из них.

    Он, чуть заметно склонившись надо мной, вслушивался в моё дыхание.

    Я сильно испугался только потому, что не была мне известна природа его происхождения и конечная цель настырного соседства.

    - Ты кто?- прошептал я.
    - А кем бы ты хотел меня обозначить? – моим голосом поинтересовался он. – Душеприказчиком, телохранителем? Я – твоя ожившая фантазия. Разумеется, я был Живой и до того, как ты меня захотел увидеть. Но был я частью от общего, незаметным обрывком твоих мыслей. Я – реализованный плод твоих фантазий, а ты – зависимый от моей прихоти объект, который я должен любить и оберегать, чтобы вновь мне в наказание не раствориться каплей в «океане» твоей души.

    -Я не понял, кто и от кого зависим: я – от тебя, ты – от моих мыслей или мы в наказание должны зависеть друг от друга?
    - Тебе трудно понять, так как осознание к тебе приходит через ощущения, через опыт. Ты представил, а лучше сказать – явил меня в том образе, о котором где-то ранее читал или слышал. Например, можешь ли ты сказать что-нибудь о вечной жизни после жизни на земле? Нет, конечно. Только – вообразить, нафантазировать и обнадёжить себя верой в загробную жизнь.

    Атеист знает, что загробной жизни нет – и душа его истлевает в гробу вместе с телом. Индус верит, что душа перерождается – и находит потом её в животном или ином теле. Православный  верует в вечную жизнь на небесах – и каждый, от атеиста  до язычника получает по вере своей. Примерно так  воплощён Закон Всевышнего, примерно так он должен исполняться.

    Если ты будешь искать зло в других, то всегда будешь находить его в себе. Если будешь другим приносить только добро, то и добро превратится в тебя самого.

    Всевышний не может быть равнодушным судьёй, потому что Он – отражение твоих помыслов. Он – это ты, а ты – в Нём.

    Если Он карает, значит ты заслуживаешь в миллионы раз большей кары, если прощает – знай, что это огромное снисхождение, данное только из любви к тебе.
    - Ты хочешь сказать, что я – бог?
    - Я и говорю, что ты – судья, осуждающий себя же у врат Причастия. Ты достоин любого приговора, который выносил в себе и вынес себе.

    Под утро мне опять стало плохо. Теперь болела душа. Так сильно болела, что перехватывало дыхание.

    Я прошёл в столовую и попытался стаканом воды разбавить горький осадок в душе. Противно было ощущать себя живым. Тем живым, которым я определил себя среди родственников, знакомых, «сослуживцев». Всем им моё присутствие нанесло, пусть не значительный, но ущерб.

    «Жить – это, значит, уметь терпеть!» - подумал я и добавил: «Прежде всего – себя».

    Жена не спала. Через приоткрытую дверь слышались её скорбные вздохи. Наконец она не выдержала и высказалась:
    - Когда же вы перестанете шастать туда-сюда? Заснуть невозможно!

    Но мучилась она бессонницей не потому, что я или дети привыкли по ночам жить у холодильника.  Она ждала страшного известия из Москвы.
 
    В последний раз сильно ослабевшая мать едва выдавила в телефонную трубку пару слов, и призналась: «Устала».

    Я сдуру пояснил жене, что обычно так говорят тогда, когда устают бороться за Жизнь. Является предвестник смерти в лице какого-нибудь родственника и указывает умирающему пути избавления от земных тягот, хлопот и боли…

    Я знал про это из рассказов своего четвёртого ангела-хранителя – сменщика открытого, честного, от того и не совсем приятного.

    - Что же это за пути избавления от земных тягот, если там, у вас, не наливают?- съязвил я.


    И сказал Варух: «Когда виноградная лоза стала причиной столького зла и проклята была Богом, и погубила Первозданного, как же теперь она повсюду растёт?» И сказал ангел: «Верно спрашиваешь ты: во времена, когда сотворил Бог потоп на земле и погубил всякую плоть и четыреста девять тысяч гигантов, и поднялись воды на пятнадцать локтей выше самых высоких гор, вошли воды в рай и погубили всякий цвет. Ветвь же виноградной лозы раз и навсегда изгнали они и выбросили прочь. И когда показалась из под вод земля, и покинул Ной Ковчег, принялся он насаждать из тех растений, которые находил. Нашёл же он и эту ветвь, и взял, стал помышлять в себе, что это такое; и придя, сказал я ему о ней. И сказал он: «Посадить мне её, или что мне делать с ней? Ведь когда Адам был ею погублен, то как бы я не навлёк из-за неё на себя Божьего гнева»… Послал же Бог ангела Своего Сарасаила и сказал ему: «Встав, Ной, посади ветвь эту, ибо говорит Господь: «Горечь её обратится в сладость, и проклятие станет благословением, и рождённое от неё станет кровью Божией, и как через неё осуждён был род человеческий, так вновь через Иисуса Христа Эммануила получат люди в ней вышнее призвание и вход в рай».
                Откровение Варуха. Гл. 4.


    Я находился от бутылки водки «Финляндия» на расстоянии локтя.

    Считалось моими знакомыми, что эта водка – одна из самых качественных «палёнок». Отравиться ею с одного литра было практически невозможно, но и рай после неё представлялся недоступным – архангелы сивушные запахи не переносили на дух.

    Не знаю, могло ли обрадовать покойную то, что за помин её души зять пил красное безалкогольное вино? Равносильно – выпить кофейный суррогат из картофельных клубней и морковной ботвы.

    Не такая кровь кипела в венах Иисуса.

    - Мама перед смертью так странно смотрела!- не за столом ли было сказано сестрой жены о покойнице? – Она смотрела с испугом и взгляд был направлен будто бы во внутрь себя. Мне показалось, что мама кого-то увидела и узнала.

    За неделю до смерти спрашивала меня: «А есть жизнь на том свете?»

    «Есть, - успокаивала я,- но тебе надо думать о жизни здесь. У тебя же, мама, внуки, скоро правнук появится».

    Она говорила: «Врёшь, нет там ничего». Попросила йогурт. Я схватила первый попавший под руку. Она проглотила, буквально, с чайную ложку, отодвинула и упрекнула: «Просрочен». Всё-таки, как она боролась за жизнь! Как сильно мама любила жизнь! Год, как умер папа – и вот…

    «Прицепилось к спине и тащится целое кладбище родственников». Непомерная тоска по ушедшим близким. Неслышимый, но требовательный плач и зов ушедших по оставшимся близким.

    Любимые покидают нас с целью дождаться. Таков планетарный закон: встречи – расставания – встречи. Вопрос только в том, кто должен оказаться следующим звеном в крепкой неразъёмной цепи.

    Мы проехали на автомобиле почти полторы тысячи километров и были в Москве за день до похорон.

    У жены сильно болел правый бок. Я пытался успокоить её, убеждая, что это -  невралгия: надуло через пассажирскую дверь. Хотя сам сомневался в диагнозе.

    Жена меня пугала тем, что не меньше, чем тёща, обожала Жизнь. С паническим подозрением воспринимала всякую боль и толчки в печень предметно – как стук смерти в её ослабленный организм.

    В семье, из двух больных пожилых супругов, должен быть хотя бы один здоровый, чтобы другой совсем не зачах от отсутствия сострадания и заботы. Дети – не в счёт. Они воспринимают болезни стариков, как объективную реальность, данную родителям в ощущениях.

    Жена слушала сестру, крепко вцепившись в мою руку. А я, может быть, пить и не собирался, мне, может быть, с утра – за руль, и пилить полторы тысячи километров обратно, домой? И здоровыми, невредимыми доставить семью до пункта назначения?
    - Столько хлопот и горя выпало на сестру,- шептала жена и сильнее сдавливала мне руку, - мы перед ней в неоплатном долгу.
    - Да, дорогая, ты, как всегда, права,- отвечал я.

    Она действительно была права. Долг был неоплатным. Я уже упоминал: в стране набирал силу очередной кризис. Мы поехали на машине только потому, что посчитали затраты, сравнили с ценами на ж/д билеты, и прослезились. После чего заняли денег, которых едва хватало на бензин, мотель и сомнительную еду в придорожных забегаловках.

    - Я говорила сестре, что деньги за сиделку и похороны мы сможем отдать позже. Ведь – правда? Сможем?
    - Правда,- представил я и снизил «неоплатный» долг до пятизначной суммы, рассчитывая потерять десять, но не девяносто тысяч российских денег.
    - Как-то ты неуверенно говоришь,- вычитала жена в моих глазах корыстный умысел.
    - Сейчас уверенно я могу только поставить тебе укол в заднее место, чтобы голова о деньгах не болела.

    Я вспомнил, лежащей в маленькой подмосковной церквушке, тёщу, а вернее то, что от неё осталось: совсем крохотная старушка, худенькая, выеденная изнутри болезнью, с землистым цветом иссохшего лица, неизвестная, случайная.

    Я пытался распознать знакомые черты, распознать дородность, крупную стать, кастовое величие, не всеми понятой, но всеми уважаемой женщины, а видел и угадывал под саваном только истерзанное и скомканное до величины птицы тельце.

    Хорошим она была человеком, настоящим, не то, что я. Справедливей для человечества  было бы поменять нас местами.

    Но представив себя в тесном, душном гробу, под двухметровым слоем земли, я решил, что справедливость человечества не всегда бывает верна и очень часто создаётся не во благо людей.

    Все тяготы земные имеют двоякий смысл. Как в далёком детстве говорил мой сын: «Наслать мне на их полчу?» - и думай – в каком слове он не выговорил букву Р.

    «Будьте опытными менялами».
                Аграфа. Неканонические высказывания  Иисуса Христа. П.8.

    В конце ноября «москвичи», вернувшись из зарубежного тура, дозвонились до нас и сорок дней предложили… (здесь они осеклись, удивляясь скудости синонимического ряда в современном русском языке)… «отметить»? Нет! «Отпраздновать», что ли? Конечно, нет! А вот – «отскорбеть» у них в Москве.

    - Сорок дней скорбеть в Москве? – удивился сын. – Мне, конечно, по-фигу, но в Университете мои прогулы могут неправильно понять.

    - Никто тебя не заставляет сорок дней рвать на себе одежды и посыпать голову пеплом,- пояснила дочь.- Сказано фигурально, то есть – на сороковой день бабушку надо помянуть.
    - Я и говорю: мне всё по-фигурально. 39 дней скорбеть, а на сороковой поминать?
    - Тебе не стыдно так говорить о бабушке? – жена почему-то бросила этот упрёк в мою сторону: - Дожили! Скоро и нас не будешь ставить в грош.
    - Кто? Я?
    - Да! Кто? Папа? – удивился сын.
    - Неужели, и папа? – удивилась дочь.
    - Нет, не может быть,- сказал я,- моя бабушка умерла тридцать лет назад.
    - А почему, в таком случае, тебе не стыдно так о ней говорить? Почему всех нас в грош не ставишь? Не скорбишь? – решил добить меня сын.
    - Теперь, надеюсь, понял, что мы для них – просто «пенсики», в смысле пенсионеры,- позлорадствовала жена.
    - А я подстрекала вас неоднократно: сына вам надо лупить, и лупить офицерским ремнём! – напомнила дочь о недостатке родительской заботы в области воспитания её брата.
    - Где я вам куплю среди ночи офицерский ремень? И в доме у нас нет никого, кто имел бы звание выше рядового.
    - У офицера Попова попроси! – в голос потребовали дети.

    Я этого офицера Попова ненавидел больше, чем поп анальную свечку. Он снился мне не однажды и в различных офицерских званиях, но неизменной наглой рожей: нос средней тяжести, большая отвислая губа идиота, глаза похотливого мелкого пакостника и узкая демаркационная линия вместо лба.

    В моих снах жена несколько раз  бросала меня и детей, и уходила к офицеру Попову навсегда. А я бросался на вентиляционную решётку и рыдал что было мочи.

    Просыпаясь с соплями и всхлипами, я долго не мог прийти в себя от обиды и удивления: почему именно – вентиляционная решётка? Жена, свернувшись калачиком, обычно блаженно посапывала рядом. Было вдвойне обидно, что я ещё секунду назад чуть было не умер от страданий ревности, а она спокойно спала, не подозревая, что мне уже всё известно об очередной её измене с офицером Поповым.

    Я смахивал слезу со щеки, мстительно толкал её в бок, памятуя о предательстве и неверности, причинённых  во сне, выговаривал ей с упрёком: «Опять храпишь!» и отключался до утра. Но офицер Попов оставался на стрёме и мог в любую минуту снова влезть в мои тревожные сны.

    Жене приятно было слышать о том, что за 23 года совместной семейной рутины я продолжал ревновать её к мифическому офицеру, а значит – оставался не равнодушен к ней.

    Слушая пересказы моих снов, она отвлекалась на некоторое время от своих «болячек»: пропадала дрожь, и отступало чувство тревоги – предвестники инфаркта.

    После того, как она перенесла два курса химиотерапии, операцию и облучение, ещё год её не покидало ни на секунду чувство подкрадывающейся беды. Целый високосный год!

    У тёщи, например, рак обнаружили позже. Лечили её в лучших московских клиниках, а не в провинциальном Задырянске, где специалисты оказались квалифицированнее столичных дорогостоящих эскулапов. Кто мог подозревать, что были за МКАДом клиники, где об онкологии знали больше и боролись с болезнями (а не с пациентами) эффективнее?

    Тем не менее, после смерти матери подозрения о наличии метастаз и у себя стали гложить жену сильнее, и скоро, по всем признакам, должны были перейти в убеждённость.

    А женщины – народ упрямый. Если что-нибудь втемяшат себе в голову, то обязательно реализуют, пусть даже это представляется невозможным. Вывернутся наизнанку, но осуществят, добьют, допекут, достанут, хотя бы путём хитрого обмана.

    Отвлекать жену от грузной хандры и нытья по ускользающему здоровью было всё труднее. И офицер Попов не всегда помогал.

    3. И он взял их (учеников) с собой в место, предназначенное для чистых, и вошёл во двор Храма.

    4. И главный жрец из фарисеев по имени Леви встретился им и сказал Спасителю: Кто позволил тебе войти в это чистое место и смотреть на эти святыни без омовения, и даже твои ученики не вымыли ног своих?

    5. Нечистыми вы вошли во двор Храма, чистое место, хотя никто, кто не омылся сперва и не поменял одежды, не смеет вступать и созерцать эти святыни.

    6. И Спаситель остановился и спросил его: А как же ты, который находишься здесь во дворе Храма, ты чист?

   7. И он сказал Ему: Я чист, ибо я омылся в источнике Давида и спустился по одной лестнице и поднялся по другой, и надел белые чистые одежды.

    8. И только тогда я вошёл и созерцал эти святыни.

    9. Тогда Спаситель сказал ему: Ты омылся в стоячей воде, в которой собаки и свиньи лежат день и ночь, и ты обмылся и натёр снаружи свою кожу, как блудницы и флейтистки душатся, моются, натираются (благовониями) и краской, чтобы возбудить желание, а внутри они полны скорпионов и пороков.

    10. Но Я и Мои ученики, о ком ты сказал, что они нечисты, Мы омылись в живой воде, которая снисходит  (с небес).
                Оксиринхийский папирус. Ответ Иисуса фарисею по имени Леви.


    Вечером скромно постучали в дверь. Все свои были дома – значит, «нелёгкая» принесла кого-то в лице кредиторов из ЖЭУ или случайных навязчивых просителей.

    У дураков с большим семейным стажем мысли совпадают, и жена поспешила за мной следом.

    В тёмном проёме двери шевелилось зелёное пятно.

    - Здравствуйте,- сказало оно и повторило,- здравствуйте,- обращаясь, кажется, к жене. – А я теперь пришла к вашему супругу. Я хотела с вами,- снова, вероятно, пятно обратилось ко мне,- конфиденциально поговорить. Можно здесь, в подъезде. Я – участковый врач.

    Я вышел и прикрыл за собой дверь: - Слушаю.
    - Вам известно, что у вас гепатит С?
    - Нет. И никому не известно. Даже моему лечащему врачу. Откуда у вас такая информация?
    - Из инфекционной. Вы сдавали кровь.
    - Во-первых, я сдавал кровь не вам,- предупредил я, учуяв в участковом враче вымогателя,- во-вторых, чтобы говорить уверенно о гепатите, нужно на руках иметь результаты трёх заборов крови с интервалом – не менее месяца каждый. Ив третьих: разглашение врачебной тайны на лестничной клетке, как и подозрения непрофессионала, преследуются по закону.
    - А ваши родные знают о вашем заболевании?
    - А все ваши, я думаю, уже знают? – вопросом на вопрос ответил я.
    - И дети?
    - Даже персидский кот.
    - В таком случае…
    - В таком случае, прощайте! Ни клизмы вам, ни кислородной подушки.

    Жена поджидала в прихожей:
    - Кто это? – глаза светились привычным испугом. Постоянные наплывы неприятностей, окативших семью, снесли её к краю неврастении.
    - Это твой участковый врач. Не узнала? Хотела предложить недорого «биоутку» со встроенным микропроцессором, которая моментально определяет в моче содержимое количество сахара, соли, перца и лаврового листа. Я бы купил, но «биоутки» в наших суровых условиях не выдерживают нагрузок и быстро «крякают». Китайские поделки, скорее всего.
    - Той едкой пошлостью, которая кипит у тебя в голове и затем оседает в мочевом пузыре, можно прожечь любую электронику, не исключая и китайскую. Боишься сказать – посему приходила? Неужели всё так страшно?
    - А куда запропастилась у нас машинка для стрижки?
    - Для чего тебе?
    - Выстричь  Анх на башке и начать жизнь с чистого папируса. Здоровья не прибавится, но зато всем станет жить со мной веселее. Может быть цели какие-нибудь появятся? А следом и оправданные средства?

    Жена перепутала, и вместо машинки для стрижки вытянула из ящика стола электробритву:
    - Грязная! Ужас! Надо следить за чистотой: иногда мыть машинку!
    - Машинку я мою регулярно! А это – электробритва! А это,- продемонстрировал я,- остатки щетины твоего отца! Он последний брился ею года полтора назад. Вот, с тех пор… Кощунственно, но ведь хоть какая-то память? Ладно, сейчас почищу.

                3.

    Всё утро подпрыгивал на животе «мобильник». Я отключил звонок и запрограммировал его на вибрацию. На дисплее высвечивался один номер – моего зама.

    Вероятно, заместитель взывал к совести, поскольку приказать не смел: я четвёртую неделю не показывался за кафедрой.

    « Если он – зам, пусть и замещает, - подумал я, - а мне переться за кафедру – в лом».
    Я хотел лежать в тёплой постели с телефоном на пузе, и законно числиться Заслуженным пенсионером Всероссийского значения.

    Мне нечего было сказать слушателям. Я был опустошен и захвачен одной заботой – о своём физическом состоянии.

    О душевном здоровье и говорить нечего, его оставалось внутри – на один нечаянный чих.
 
    Патриарха Авраама Смерть обманула тем, что принудила отца народов поцеловать ей правую руку, после чего душа прилепилась к руке Смерти, и Авраам тотчас очутился на небесах.

    Моя же хилая душонка как ни старалась, не смогла бы прилепиться к руке, по причине своей никчёмности и невесомости.

    Телефон продолжал вибрировать на пузе. Я приложил его к уху и спросил: - Чего надо?

    - Сегодня ты появишься?- поинтересовался зам.
    - С какой целью?
    - Ну, скажем, с целью снять напряжение. Есть некоторые несознательные товарищи, которые начинают роптать и высказывать сомнения по поводу «неусыпной»  заботы высокого начальства о своих чадах.
    - Так скажи всему этому скученному быдлу, что я их очень и очень люблю! Делов-то – с Гулькин хрен! Скажи, что очень люблю и прощаю им всё, что они успели «накосячить» в моё отсутствие. А кто не верит – заявление на стол! Нет желания с ними няньчиться!
    - Я думаю, что не надо сгоряча шашкой махать,- предусмотрительно возразил зам. – Каждый отдельный товарищ – это, всё-таки, денюжки, статья прибыли. А мы ещё не закончили строительство в правом крыле. Да и благоустройство территории займёт не мало человеко-часов.
    - Хорошо.
    - Что?
    - Хорошо, что не койко-мест, а человеко-часов.

    Помнится, лет пятнадцать назад было популярно словосочетание: «человеческий фактор». Оно заменяло слово «кадры» - «Кадры решали всё!» Но по мне, что «человеческий фактор», что «кадры» ассоциировались с одним словом – «Мясо».

    Человеко-часы – учёт передвижения Мяса с пользой для Мяса.  Койко-место – Мясо, как источник дохода в медицинских исследованиях и ошибках.

    Более 400 миллионов тонн живого Мяса на планете шевелилось, двигалось, сопротивлялось смерти, угрожало жизни в корыстных целях, но в конечном итоге представляло собою огромный источник дохода.

    Десять лет назад я создал такой источник – Научно-производственное объединение «СССР – 864».

    «СССР» – это, естественно, аббревиатура: «Собор Святого Семейства России» или «Собор  Святых Страдальцев России». Хотя первоначально я хотел назвать фирму: «Орден Семьдесят Второго Апостола и 864-го  ученика Семьдесят Второго Апостола». Но вряд ли мне подписали бы Устав и Учредительские документы в Исполкоме. А «СССР» - выглядело привычным тяжёлым наследием, и взятыми мною обязательствами по возврату населению советских долгов.

    Что касается  864? Это – Великое и Святое число.

    Во-первых: если его разделить на 72, то получится 12 апостолов, учеников Христа.
    72 – общее количество канонизированных апостолов, а у каждого, из 72-х, имелось ещё по 12 учеников. Мы были объединением двенадцатого ученика  семьдесят второго апостола.

    Кроме того, пользуясь пифагорейским исчислением, при сложении чисел 8+6+4 получалось в знаменателе = 18, что напрямую свидетельствовало о моем божественном начале и соответствовало моему номеру, поскольку я когда-то играл в футбольной команде под номером 18.
 
    А если ещё и сложить 1+8, то получится 9. Число 6 соответствовало всегда антихристу, перевёрнутая 6 – Спасителю. Или наоборот – не помню.

    С числами всё было шоколадно до поры, пока на строительстве Собора Святого Семейства не появился один любознательный скупердяй. Денег в кассу он внёс «мизер», а хлопот от него я натерпелся больше, чем от налоговой инспекции.

    Однажды он сказал:
    - Учитель, сильно грешен я, погряз в своих сомнениях, открой мне путь истины.
    - Ну, говори.
    - Скажи, Учитель, число дьявола – 666?
    - Да.
    - Но ведь в знаменателе 6+6+6 равно 18? А если сложить 1+8, то получится число Спасителя?
    - Это – правда! Твоя дотошность не имеет границ, полна она скорби и печали. Но это потому, что в жизни ты ищешь только обман, никому не хочешь верить, а значит, и вера для тебя – не путь успокоения, а поиск подобных тебе корыстолюбцев.
    Ты нашёл число Девять у дьявола, а не задумался о том, что добро и зло находятся всегда в равновесии. Своими сомнениями к числу Девять ты прибавил дьяволу ещё единицу. Итого: у антихриста получилось 10, или 1+0 = 1. Мы же верой своей Спасителю прибавляем каждый по Девять. И неизменно Он всегда будет выше антихриста. Число 9 у Христа непоколебимо.
    Если тебя ещё заинтересует число 864, то лучше я сразу подскажу тебе: что именно столько людей, не считая детей и женщин, Моисей вывел из Египта.
    Когда каждый из вас приведёт в Собор ещё девять человек, то я выведу вас из этого болота, смердящего богоотступниками и лжецами. Слушай сердце своё, а не складывай в столбик мёртвые числа. Откроются тебе тайны 864-х и без моих подсказок.

    Меня всегда бесило излишнее любопытство «прихожан». В любопытстве легко читалось посягательство на святая святых – Веру во Всемогущего Бога и Его «Пассионария».

    Я обещал когда-то, что каждый мой ученик овладеет Великим даром «пассионария», каждый из раба Божьего превратится в Его посланника. Для этого нужно было только узнать правильный путь, пройти школу Семьдесят Второго Апостола, слушать меня и принимать на Веру всё, сказанное мной, Посвящённым в Великую тайну Семьлесят Второго Апостола.

    Любопытных и сомневавшихся в Вере, Собор Святого Семейства изгонял из своих рядов без выходного пособия и с конфискацией имущества.
    Мы скрупулёзно строили совместными усилиями Храм  и строили Учение Собора Семьдесят Второго Апостола и 864-х Посвящённых и просветлённых Учением.

    «Всякий апостол, приходящий к вам, пусть будет принят, как Господь… И всякого пророка, говорящего в Духе, не испытывайте и не судите, ибо всякий грех отпустится, а этот грех не отпустится».
                Дидахи. Берегитесь лжеучителей.
    Недостойный жить в Соборе Святого Семейства достоин забвения и истребления. Грех несовместим с достоинством Жизни в Соборе. Любопытство, родившееся из недоверия к Учению – великий грех.

    - Простите меня, Учитель,- нагнетал ситуацию любознательный скупердяй, - Вы ни разу не произнесли имя Семьдесят Второго Апостола. Это – тайна или имя Ему – Тьма.
    - Евангелие от Петра,- первое, что пришло мне на ум,- там написано: « И ответив им, Семьдесят Второй Апостол сказал: Я чист от крови Сына Божьего, вы же сами так решили».
    Тебе же скажу: у Бога не бывает семьдесят второго. Кто тысячный вчера, тот первый сегодня. Последнего - нет для Бога. Все последние – это первые, все – равные между равными.
    Поэтому и ноги Бог мыл своим ученикам и знал, что пострадают за него, как прежде Он – за всех!

    Заместителю я сказал:
    - Делай, что хочешь, но чтобы завтра духу этого зануды в Соборе не было.
    - Собаки, что лают, не кусают.
    - Но собаки лают и кусают от страха. Пугливый пёс опасен. Избавься! Будь добр – не поленись!

    Раздражали не вопросы любознательного «прихожанина», а мои нелепые ответы. Что-то не вязалось: в числах был беспорядок, и поэтому я не учил скупердяя, а будто оправдывался перед ним. Ещё немного, и я, наверно, признал бы своё поражение, прикрывшись сакраментальной  фразой: «Мир несовершенен».

    А мир, на взгляд «братьев» Собора, наоборот, совершенен, и мы отвоевали собственную нишу в нём.    

    Ночью ударил жуткий мороз:  температура с 5-ти градусов опустилась до – 19-ти. Заполнились едким дымом бомжатники на теплотрассах и в подвалах жилых домов. Воздух на улицах высох и разрядился.

    Первые признаки аллергии к холоду обозначились у меня лёгким покашливанием.
    В такое время года и такую погоду особенно ощущается неоправданная требовательность Православной церкви, заквашенная на самоистязании.

    Просыпаться в четыре утра, чтобы отстоять заутреннюю службу – это, по меньшей мере, не уважать своё здоровье. Даже голодный зверь не позволит загубить себя добровольным недосыпанием.

    Я не понимал служителей и фанатиков таких концессий, как в своё время ненавидел Советскую Власть только за утренние побудки. В 6.00 – Гимн Советского Союза, утренняя гимнастика, новости с полей и трудовых фронтов, немного о погоде и – вперёд, на строительство мифического коммунистического Завтра.
    Двигались в утренней темноте серые массы, схожие с крысами, спешащими на утренний водопой, рассасывались полусонные по автобусам, толкались, злились, спешили внести свой весомый вклад в копилку страны, и, в лучшем случае, поощрёнными «повисеть» на Доске Почёта, справа от общественного туалета.
    Я уже в то время представлял: сколько народа можно было вернуть в «опиумное» логово религии, если дать ему (народу) маленькие послабления в отдыхе, развлечениях, пропитании…
    Я строил свой Храм, свой Собор, свою религию в большей мере – от обратного, наперекор устоявшимся традициям самоистязания в Православной церкви.

    - Ты на работу сегодня собираешься?- раздражённо поинтересовалась жена.
    - Сегодня – обязательно! Наверно. А почему интересуешься?
    - Время уже половина одиннадцатого, а ты ещё не думаешь с постели подниматься.
    - Я себя неважно чувствую,- решил я.
    - Спать надо ложиться во время, а не в три утра. Измерь давление, прими таблетки.
    Таблетки от чего? От зимы, от сухого морозного дня, который больше похож на сумерки? От того, что меня, точно в «добрые  социалистические» времена выгоняют спозаранку на работу, когда даже злой хозяин свою собаку на улицу не выпустит в такую погоду? Или оттого, что все мы друг перед другом чем-то обязаны и должны друг другу?
    Я сочинил ещё одну заповедь для Собора: «Никогда не бери в долг, чтобы печаль и гнев не одолели тебя и кредитора. Свобода совести – это отсутствие долгов!»
    Только Бог никому не был должен, а ему должны все. За что и позорно распяли на дереве.
    Провожали на работу меня, как на фронт дезертира – в полной экипировке, но с сознанием, что вечером я обязательно сбегу из бизнеса и опять стану прятаться в своём кабинете.

    «А человек печальный всегда зол, во-первых, потому, что оскорбляет Святого Духа, который дан человеку радостным; и, во-вторых, потому, что он творит беззаконие, не обращаясь к Господу и не исповедуясь перед ним. Молитва печального человека никогда не достигает престола Божия».
 
    Наши конкуренты из «Филадельфии» отстроили свой молельный замок и пастор – придурковатый хохол, на котором природа не только отдохнула, но ещё и попрыгала, как на батуте – перевёз в замок вещи, детей, любовницу и третью жену.
    «Адвентисты седьмого дня» и «Свидетели Иеговы» второй год, как занимаются отделкой флигелей и пристроек  собственности Божьей.
    Только я затянул со строительством. Всё средств не хватало. Конечно, куда мне тягаться? У них ещё и спонсоры в США, Канаде, Германии. Деньги распиливаются, точно в совместном предприятии. Огромные представительские расходы – в пересчёте на рубли.
    А мне надеяться не на кого. Вера Собора далека от наивных и реликтовых представлений католиков или протестантов об истинном  Пути. Новое Учение всегда в гонении, тем оно и крепко. Надо лишь найти энергичного и фанатично преданного исполнителя, типа Савла Киликийского, апостола Павла, чтобы ожило Учение, и воцарилась Вера в «пассионариев».

    В три часа дня, когда я стоял за кафедрой и внимательно вслушивался в малейшие изменения, тревожные сигналы своего немолодого организма, едва ощутимо, но долгожданно кольнуло в области печени.

    Я рассказывал «своим» о том, как родной дядя Моисей передавал племяннику Иисусу Эммануилу знания о происхождении Ковчега Завета (табота).
    Асарсет – тронное имя жреца-египтянина Моисея – рисовал на песке девять иероглифов и требовал, чтобы ребёнок Иисус расставил их в порядке, из которого он смог бы прочитать тайное имя Господа Всемогущего. Знание тайного имени Его давало власть над Господом.

    Я сказал:
    - Из Посвящённых тайное имя Господа нашего знал и верный, преданный, любимый Иисусом Семьдесят Второй Апостол.

    Потом я долго стоял перед «своими» молча, и ждал вопроса. Но спрашивать боялись. Тогда я не стал произносить тайное имя Господа Всевышнего, а сказал:
    - Всякий, кто греховно считает себя Посвящённым или Достойным членом Собора, преследует одну честолюбивую цель – подарить Завет свой человечеству через исповедь, поскольку исповедь – и есть та единственная истина, единая правда, указывающая путь, по которому не следует идти. Всякий путь обманчив, и всякий путник ошибочно собирает и разбрасывает камни на своём пути. Им несть числа. И тем, и другим.

    Я поминутно знаю жизнь Моисея, но я не знаю – жил ли он вообще?

    Я вычленил из Евангелия ярость и злобу Христа, Его нелицеприятные поступки, а это значит для меня, что он – не Бог. И я не смог понять природу продажности Иуды Искариота. Не значит ли это, что он мудрее Христа? А Понтий Пилат, который первым пострадал за Христа? Почему он неугоден?

    Есть законы, которые человечество ставит выше себя. И есть «законники», которые своё мнение ставят выше человеческого только потому, что знают законы лучше, чем человечество, которое придумало эти законы.

    Всему есть своё оправдание, кроме одного:  оправдание - и есть попытка возвести собственную ложь в ложе закона.

    Тяжело о себе говорить правду, почти так же, как смотреться в зеркало и смутно догадываться: насколько искажённым видят тебя другие. «Я скажу о себе правду, и всякий, примерив её на себя, удивится моему малодушию, а если не удивится, значит, уличит в неискренности. Поскольку у всякого,  другого, правда монументальнее и непоколебимее. Она – тайна. Её нельзя отдать на примерку»- считает всякий. С ней позволительно лишь сверить чужую правду.

    Я живу в окружающей враждебной среде, но отдельно от мира. В этом кроется оправдание моего существования. Я хочу доказать, что я отличен от всякого, но и всякий отличен от всех. А все – это общность, социум, и как бы я не был индивидуален, я втянут в общность, где всякий отличен от всех, а все состоят из всякого, отличного от меня. А все мы, всякие – соединение несовместимых понятий, на которых строится мир; мир воин, мир раздоров, доказываний: «Я лучше, чем всякий, а всякий лучше, чем все, но все они почему-то лучше, чем я, поскольку всеобщее заблуждение терпимее, чем индивидуальное. Лучше одна ошибка на всех, чем на всякого – по множеству».

    Христу было сорок лет, когда Он за всех и всякого узаконил своё решение – после сорока талант и стремления бессмысленны, остаётся только анализ прожитых лет. Из лучших побуждений мы крадём у себя Время и раздаем Его лжедрузьям. Мы заглушаем в себе защитную реакцию, намеренно забывая, что «окружающая среда» - это хронофаг, пожиратель времени.

    А время – это ещё один вектор измерения – продолжительность. Время – это дистанция твоих поступков. Время – это расстояние, отпущенное на земле для осмысления, и данное как благость в «другой жизни».

    И сейчас я хотел бы прочитать вам новую молитву.

    Отец наш Всевышний! Недосягаемый и Необозримый! Слава Твоя – в вечности, справедливость Твоя – незыблема! Мир Твой – единый и упорядоченный.
    Позволь жить в мире Твоём и ощущать Твою благосклонность, что даёшь Ты из милости Твоей всему сущему.
    Щедрость Твоя велика неизмеримо, любовь Твоя всепроникновенна!
    Дай нам вкусить от щедрот Твоих и прости нас за высокомерие и ложь, внушаемые нам лукавым.
    Только Ты – счастье и любовь! Только Ты – надежда, и правда наша!
    Веруем в Одного Тебя и верим Одному Тебе!
    Господи! Ты – счастье в Твоём многообразии и величии!
    Пусть будет так всегда!
 
    Господи, какую опять ахинею я нёс? Какие опять помои вылил на головы послушным баранам? Шут гороховый, не уступающий в своей бестолковости и лицемерии самому Жереновскому.

    А ведь многие послушники Собора, чтобы стать «пассионариями», пожертвовали Святому Семейству сбережения, квартиры, машины, прочую недвижимость. Был даже один вор-форточник, который десятину всегда оставлял себе, а остальной «добычей» замаливал грехи, и вполне обоснованно ждал от меня прощения.
   
    В шестом часу вечера позвонил Степаныч и обрадовал: - Трансаминазы – в норме, но это ещё не значит, что гепатита С у вас нет. Маркёры будут готовы только через пять дней.
    «Надо больше отдыхать»,- подумал я и поехал в ресторан, где ждал меня брат, говядина, приготовленная на вертеле по-аргентински и, на расстоянии локтя – бутылка водки «Финляндия».
    По дороге я заскочил в церковь и поставил свечу «За здравие» под иконой, кажется, с ликом Святого Николая Чудотворца.
 Было:   
 19 декабря  - именины Николы Угодника.