Теория Большого Взрыва

Анна – молодая красивая темпераментная девушка. Анна – бывшая гимнастка, которая после разрыва мышц на левой ноге решила уйти из большого спорта, чтобы не калечить себя, красивую, зазря. Анна интересная, - с неё можно о чем угодно поговорить, прежде чем тащить в постель. Словом, жаловаться на жизнь ей нечего. В свои 23 Анна работает администратором салона красоты, и ей это вполне нравится, - хоть зарплата и небольшая, зато всегда можно сделать нахаляву отличный макияж, и уже с этим макияжем сходить на свидание, где нахаляву – ужин и вкусное вино. Она предпочитает белое полусухое.

Справедливости ради нужно отметить, что мужчины встречаются с ней часто, но на один раз. И вовсе не потому, что на груди у нее бородавка или там пятки мозолистые, или жужжит не по делу, или из-за чего там бросают девушек. Просто Анна темпераментная девушка, о чем мы уже говорили, а еще молодая и красивая. Эти слова, конечно, звучат ярчайшим парадоксом в ваших поросших рыжим ушах, но логика проще простого – так как Анна молода, то не все её ровесники уже имеют достаточно возможностей, чтобы удовлетворить ее пищевые и алкогольные потребности. Так как она очень красива, то без достойных предложений они не решаются к ней подойти. А решаются – которые постарше. Но так как Анна очень темпераментна и редко отказывается от продолжения вечера в интимной обстановке, то продолжение… следует. А уж эти подробности не всегда могут удовлетворить старые мухоморы. То есть, могут, - но на следующий день пьют кофе, ощущают, что сердце вот-вот протиснется через мякоть горла и выскочит, и рассасывают таблеточки под языком, и обещают позвонить. Многие из них и в самом деле готовы позвонить, - но лет эдак через 10, когда этот темперамент слегка угаснет.

Поэтому, хотя сегодня пятница, Анна одна. Она купила сама себе вино, заказала суши, попросила девочек накрасить её, - так, для себя. Теперь она сидит на своей широкой кровати, берет суши руками, ест, запивая вином, млея от приятного времяпрепровождения. Суши с вином – не то сочетание, любовь к которому следовало бы демонстрировать на дипломатическом приеме, однако девушке это всё равно. Она и сама похожа на  странную дщерь Европы и Азии, - широкие скулы, прихваченные несходящим румянцем, и  черные узкие глаза; строгий японский узел черных лакированных волос, но где-нигде пробьется русый, светлый, как осеннее озеро, волосок, что выдавало и славянские корни, и плохую парикмахершу в салоне, где работала Анна.

Итак, мы остановились на том, что ей хорошо. Молодое тело, налитое приятной усталостью, - с одной стороны как бы тяжелая рабочая неделя, а с другой – пятница, синее небо сгущается черной гуашью, зажигаются первые фонари, которые, впрочем скрыты за тяжелой занавеской, горит торшер, в руке – бокал золотистого вина.

Анна сидит на кровати, улыбаясь самой себе несколько застенчиво. Она сидит на краешке кровати, она обнажена, - только трусики на ней, трикотажные, белые, в сердечки, - потому что свидания и в планах не было, чего кружевом промежность натирать.

Анна думает о себе и о своей жизни.

Довольна ли она? Скорее, да, чем нет. Ей этого достаточно? Скорее, нет, чем да. Но особых планов на будущее как будто и нет, - сейчас у нее есть гладкое лицо и гладкая попка, есть место работы, есть съемная, но хорошая квартира. Постоянного ухажера нет, - это минус. Есть возможность его найти довольно легко, - это плюс. Есть пара подруг, с которыми можно пошептаться и поболтаться, шатаясь и хихикая, по клубам и барам. Одна из них работает с Анной в салоне, вторая – нет. У Анны есть хорошенький и дорогой телефон, свой ноутбук и неплохая коллекция одежды. Не Донна Каран, но тоже ничего себе. На фитнесс можно ходить, в бассейн, чтобы не потерять прекрасную спортивную форму и покрасоваться в еще более прекрасной спортивной форме на тренажерах. Чего бы ей хотелось?

Пожалуй, стать хозяйкой своего салона. Только не такого, а маникюрного, где ногти бы наращивали, красили по-всякому, даже просверливали бы дырочки и вставляли сережки.

Пожалуй, выйти замуж. За богатого. Это не обсуждается. Если не получится, то за обеспеченного. С машиной. Если совсем плохо… за любимого.

Пожалуй, купить квартиру, новый ковер, обои другие, конечно, еще один торшер, чтобы по бокам дивана одинаковые были.

На море летом.

Мысли текут неспешно, как винтовая струя в бокал. В комнате было бы тихо, если бы не шум троллейбусов за окном, не ругань продавщицы с овощного лотка, что возле окон первого этажа, - а Анна живет на третьем. Грузчики роняют лотки с персиками, собирая нераспроданное, вечер всё темнее.

Вечер. Свет торшера. Анна одна.

Ей также хочется, чтобы уволили Светку-рыжую, потому что она противная. И никогда не занимается Анной столько, сколько основные девушки, когда красит.

Автомобиль хочется, черный Porsche. Если будет «Порш», значит, жизнь удалась раз и навсегда. И чтобы рядом – Джордж Клуни, поглаживал по колену.

А потом хочется заняться с ним любовью. Ну, понятно, замуж и надеяться не приходится, а так-то было бы хорошо.

Вообще, хочется заняться любовью хотя бы с кем-нибудь. Вот. Это то, чего хотелось именно сейчас.

Низа живота, перекатываясь шаром, касалось тепло, между ног что-то томно застонало, призывая раздвинуть, погладить, потереть, ввести, сжать и…

На часах уже двенадцать, от суши осталась только плошечка хрена да нераспакованные палочки, бутылка опустела на две трети. Можно было бы списаться с кем-нибудь на сайте знакомств, но Анна не любила так, в спешке, неизвестно с кем, ей нравился ритуал ухаживания, - Анночка, будьте добры пальто, присаживайтесь, пьете? Рыба, мясо? Рекомендую… Осторожное ощупывание колена, липкий взгляд невзначай трогает декольте, подливание вина, улыбки, всё задорнее смех, такси, свет…

Бывшая гимнастка гораздо более положительно относилась к самоудовлетворению, - не то что бы часто приходилось этим заниматься, в качестве разнообразия самое то. Она поставила поднос на пол, не желая терять время на кухню, - могло пропасть всякое желание, - откинулась на спину, медленно просунула руку себе в трусики, скользя ладонью по животу и замерла от удовольствия…

Подробности процесса мы описывать не будем. Но оргазм не наступал. Желание не угасало, напротив, становилось всё сильнее, но собственных нежных пальчиков Анне явно было мало. Специальных приспособлений для игр наедине с собой у нее не водилось, а под рукой ничего подходящего, кроме бутылки вина, не нашлось. Анна на секунду задумалась, - а не будет ли это вредно в плане возможных инфекций или разрывов, - но пульсирующая вагина требовала, прямо-таки вопила, чтобы в нее что-то погрузилось, - и выбора не осталось.

Но и это не помогло. Поначалу Анна пыталась ласкать себя горлышком, предварительно, конечно же, вылив остатки в бокал, но нетерпение, поразившее ее саму, заставило ввести чуть ли ни весь сосуд целиком, и девушка еле удержалась от того, чтобы… не выпустить бутылку из пальцев. Влагалище оказалось огромным, гораздо большим, чем можно было себе представить. «И эти козлы мне ничего не говорили!»,  – огорчилась она, имея в виду своих партнеров, хотя не совсем ясно понимала, чем бы помогло ей такое сообщение, пусть даже и своевременное. Впрочем, сейчас было гораздо важнее не выпустить из рук скользкую от смазки бутылку и наконец-то кончить.

Через пять минут напрасных мучений Анна поняла, что бутылки ей тоже недостаточно. Может, будь она наполовину полной, жидкость переливалась бы с одного края на другой и доставила какое-то дополнительное удовольствие, - девушка что-то читала о таком в Интернете, - но от пустой было мало проку. В отчаянии зашвырнув её в угол, Анна вновь принялась ласкать себя пальцами, чуть ли не обжигаясь о жаркие губы, но легче по-прежнему не становилось. Тогда она взяла свою любимую подушку и, оседлав ее, представив, что меж бедер находится вовсе не синтетпух, а очень даже Джордж Клуни, бешено завиляла тазом.

Безуспешно. В этот раз клитор решил полностью отключиться от участия в затеях, а подушка намеревалась провалиться туда же, куда и бутылка, и Анна жалобно посмотрела на последнюю, уже наверняка зная, что помощи от нее не ждать. Окинула затуманенным взором комнату, типичную комнату  молодой девушки, живущей якобы самостоятельно на съемной квартире. Картина хозяйки. Шкаф с её, Анниным барахлом. Колонки для компьютера. Тут же взметнулась надежда, - в том же Интернете Анна прочла, что если сесть на колонку и включить что-нибудь басовое, да погромче, можно просто улететь… но эти были совсем маленькие. Духи, тюбики с кремами, расчески, футляры для очков… всё это было слишком, слишком микро-мини.

Наконец, по-прежнему сжигаема страстями, Анна поплелась на кухню, сжимая бедра при каждом шаге. Уныло налила себе воды, надеясь, что это её хоть немного охладит. Пила мелкими глотками, посматривая на улицу. Было понятно, что идти туда и затаскивать в постель первого встречного смысла нет, - если уж не помогла бутылка, Геркулеса ей и подавно не найти. Еще раз глянула на улицу, - к часу ночи в этом районе уже почти никого и не было, район тихий, пенсионерский, - и узрела Его.

Он стоял, невысокий, невзрачный, в целеньком, но нечистом пальтишке, протягивая одну руку вперед. Лысина блестела в свете фонарей, мокрая от дождя, но кепчонку почему-то надевать не хотел. Именно лысина и привлекла Анну, - представляя себе, как эта гладкая головка скользит по её измученным губами, она даже застонала. Затем быстро натянула юбчонку, шлепанцы, майку и побежала к нему.

Залезть на памятник Ленину было, в общем, непростой задачей, - хотя тот и стоял на удобном постаменте, всё было скользким от дождя, и шлепанцы пришлось скинуть. Как ни странно, на площади не было ни одного человека, и даже доблестная милиция, видимо, отправилась пить чай в дежурку. Как тут пригодилось спортивное прошлое, - Анна нависла бедрами прямо над бездушным ликом Ильча, предвкушая и уже не опасаясь ни инфекций, ни разрывов, закусила губу и прикоснулась к холодному металлу…

Вначале было очень больно, потому что при скольжении вниз ухватиться было не за что и круглыми ягодицами Анна треснулась как раз об острый край постамента. Земля приблизилась так внезапно! А Ленин уже целиком скрылся внутри, девушка ощущала холодный металл, но недостаточно, чтобы наконец-то...

- Неужели и его мало? – чуть не расплакалась она, но решила все же не сдаваться. Кое-как достав ногами до земли, она чуть оттолкнулась, затем присела, еще, еще…

По-пер-лооо!

Раз! – в Анну ушел и сам постамент.

Аааах.

Два! – холмик под постаментом ухнул печально, как умеет только земля, и последовал за постаментом.

Мм!

С шоколадным треском ломалась тротуарная плитка, втягивались в женские теплые недра ларьки и остановки, какая-то бродячая собачонка, летя туда же, уцепилась за одну из страшно увеличившихся губ и болталась  на ней, пока в дыру не влетела кошка и собачонка с лаем не понеслась следом.

Анна уже лежала, раздвигая ноги всё шире, поглаживая себя по лону, которое, наконец-то, получало удовольствие, трепетало и поглощало этот мир, а крики ея становилась всё громчке.

Дома крошились, люди проскальзывали без задержки в черную дыру, по параллелям планеты, видные только космонавтам, замершим в ужасе у иллюминаторов, расползалась мягкая розовая плоть. Впрочем, долго им любоваться не пришлось, поскольку неведомая сила любви потянула к себе их… Летели быстро, уверенно, и только у самого финиша их обогнала Луна.

Анна кричала и извивалась от восторга, такого она не чувствовала даже с профессиональным «жиголо», которого подарили ей, - несомненно, с грязным намеком – на 22-летие подружки. А мир был не просто внутри неё, он шевелился, извивался, пульсировал в такт ее желаниям, и Анна отдавалась любви к нему. Наконец, чувствуя, что вокруг больше ничего не осталось, а пик наслаждения уже близок, она сжала бедра, - насколько это было возможно, ведь ноги её остались практически теми же, а вот расстояние между ними заметно увеличилось, - и с воем, гулко отозвавшимся в стенах опустевшей Вселенной, оргазмировала так, что мир задрожал, заискрился и взорвался, и лопнул, и исчез навсегда.

Хотя что-то от него осталось внутри Анны. Но это уже не так важно. Нежно смяв рукой грудь, покрытую капельками пота, девушка счастливо вздохнула. Меж нее ног просочился белесый ручеек и начал растекаться в пустом пространстве.

Через несколько миллиардов лет его назовут Млечный путь.