Уши и нос я не отрезал...

 


                «Уши и нос я не отрезал…»

                1
     Сухой кашель сотрясал все тело. Казалось, он выворачивал все внутренности наружу. Это повторялось уже третью ночь подряд, днем  кашель утихал, изредка возвращаясь в виде отдельных приступов. Но ночью, словно наверстывая упущенное, брал свое. Неудобно было перед товарищами по комнате – они тоже плохо спали от его «раскатов грома». Никакие средства не помогали. «Что со мной?»- в который раз задавал себе вопрос Невский, но не находил ответа.

     Почти уже месяц ординатор операционно-перевязочного отделения Отдельной Медицинской роты Кандагарской бригады, старший лейтенант Александр Невский по плану находился на рабочем прикомандировании в хирургическом отделении госпиталя. За эти не полные 30 дней набрался огромного опыта, ассистируя  опытным хирургам, иногда ему доверялись и самостоятельные операции. Сколько боли, крови, увечий, тяжелейших боевых ранений прошло перед глазами, сколько искалеченных войной, раз и навсегда изменившихся судеб чередой друг за другом  прошествовали по паркетному полу операционной! Но война требовала все новых и новых жертв. Безжалостный Молох 
перемалывал с большим аппетитом молодые солдатские тела. Хирурги редкий день оставались без работы.

    Кандагарский госпиталь располагался в непосредственной близости от аэропорта Ариана частично в капитальном каменном здании с толстыми стенами, построенном еще англичанами. Даже в самую страшную летнюю жару в помещении было прохладно. Здесь разместились несколько отделений, в том числе и хирургическое, но не всем так повезло – другие (в первую очередь инфекция)  занимали большой палаточный городок. Впрочем, строители ускоренными темпами возводили  новый госпитальный городок, где каждое отделение займет свой отдельный модуль (длинное одноэтажное сборно-щитовое сооружение, одним словом – барак, названный на новый лад). На днях, за несколько дней до нового года, обещали первыми перевести инфекционное отделение со всеми больными, потом и остальные переберутся на новое место.

       Хирургическое отделение должно было переезжать уже весной, ориентировочно в марте. Всех хирургов устраивало и сегодняшнее помещение,  особенно очень удобно при подвозе раненых прямо с аэропорта, а новый городок размещен уже примерно в 5 километрах дальше по дороге к Кандагарской бригаде. Но их мнение никто не спрашивал, тем более что это было требование самих афганских властей. Слишком хорошим было здание, чтобы оставить его «шурави».

    Невский в который раз повернулся в постели, сон не шел. «Может быть, я подхватил инфекцию?».  Но пока картина его кашля не вязалась ни с чем. « Завтра утром надо будет сходить в инфекционное отделение проконсультироваться на свой счет, вроде у нас не намечаются  операции». Под утро все-таки удалось задремать.


                2               
  Утром, с трудом поднявшись, первым делом Невский подошел к зеркалу. Нет, белки глаз не пожелтели. А язык, каков? Тааак, обложен с отчетливыми отпечатками зубов. Уже не порядок. А кожа ? Невский задрал рубаху. Черт! Какие-то высыпания появились.

- Ты че себя перед зеркалом рассматриваешь? Не налюбовался за жизнь?- спросил, входя с полотенцем на шее и продолжая вытираться, майор Копытов, хирург госпиталя. - Ну, ты и кашлял опять всю ночь, где простыть умудрился?

-Слышь, Васильевич, я вроде тифом заболел, видишь, высыпания на коже появились, а язык глянь,- Невский старательно высунул язык.

-Да, очень похоже. Вчера положили в «инфекцию» операционную сестру и медсестру из нашего отделения, фельдшер приемного тоже заболел. Кто это всех так наградил?

-Надо поваров проверить,- вступил в разговор терапевт госпиталя майор Дорогин. Он уже оделся и собирался выходить из комнаты. - Ты, Сашка, «дуй» прямо в инфекцию на осмотр, они через день-другой уже будут переезжать на новое место, надо сейчас успевать. Михаил Васильевич предупредит начальника хирургии о твоем уходе. Дай Бог, чтобы мы ошибались. Хреновая эта штука - тиф.- Он вышел, тихо притворив дверь.

- Да, Санька, так давай и сделаем. Потом сообщишь результат. А я пошел на «пятиминутку». - Он тоже ушел.

- Здравствуй, Зина. Я вернулся,- в сердцах Невский даже плюнул.- Вот заболеть перед Новым годом мне только и не хватало.

   Собравшись, он отправился в расположенное неподалеку  отделение для инфекционных больных. Начальника отделения, подполковника Дежнева нашел быстро. Напомнил о себе, они уже знакомились раньше, иногда перебрасывались парой фраз. Дежнев внимательно выслушал, посмотрел язык.

- Знаешь, у нас сейчас большая запарка - переезжаем скоро, пока ничего определенного сказать не могу, очень спешу. Подойди к нашей «мадам», пусть жопу от стула оторвет, тебя посмотрит, хоть что-то полезное сделает, да и жирок хорошо бы  ей растрясти. Знаешь ее?

    Невский кивнул, он видел не раз эту докторшу, Любовь Максимовну Мазуревич, среднего роста, полную, молодящуюся женщину. Поговаривали, что она приехала в Афганистан  «найти мужа», на крайний случай - заработать на кооперативную квартиру в далеком Могилеве. Ее частенько можно было видеть в обществе «разудалых» молодцов, причем как рядового, так и офицерского состава.

    Старший лейтенант отправился на поиски «мадам». Переходил из одной палатки в другую. Скученность была невероятная, в солдатских помещениях кровати были в два яруса, в офицерских, правда, в один. «Как они умудряются еще и вылечиваться в таких условиях?»,- невольно задавал себе вопрос о больных Невский. Он спрашивал о докторше больных и медсестер – все пожимали плечами.

- Спросите что-нибудь полегче,- обронила одна из медсестер, заканчивая ставить укол худенькому солдатику с застывшей маской страдания на лице.

   Наконец, Александр заметил вдалеке у административного здания знакомую фигуру. Докторша весело разговаривала с незнакомым офицером в летном комбинезоне.

- «Летуна» обрабатывает,- хмыкнул Невский. Он приблизился ближе.

- Здравствуйте, Любовь Максимовна. Меня начальник отделения к вам направил. Мне подождать?

     Мазуревич оборвала смех, недовольно взглянула на наглеца, прошептала на ухо «избраннику» еще несколько фраз, чмокнула его в щеку. Тот быстро удалился. Сердито глянув на Невского, она пошла по дорожке, махнув ему рукой. Перед входом в крайнюю инфекционную палатку остановилась, процедив сквозь зубы:

- Что у тебя?

- Я вроде брюшной тиф подцепил, хотел проконсультироваться. Симптомы похожие,- проговорил старший лейтенант, вытирая платком испарину на лбу.

-Ты че, старлей, инфекционист что ли? Ты вроде хирург, вот и оставь свои предположения. Это нам  решать, умник. Заходи сюда,- она втолкнула в солдатскую палатку.

    Все ярусы кроватей были заняты. Больные без всякого интереса посмотрели на вошедших. Велев раздеться по пояс, так и не предложив хотя бы сесть на табуретку,  доктор бегло осмотрела, надавила пальцем на красные высыпания на коже, для вида пару раз ткнула в живот, осмотрела язык. Даже несколько раз приложила фонендоскоп, извлеченный из кармана белого халата к груди Невского, послушав непонятно что, но забыв при этом вставить наконечники в свои уши.

- Ничего нашего нет,- наконец глубокомысленно изрекла доктор-инфекционист.- А высыпания у тебя от аллергии, наверное, апельсинов много слопал. Пусть тебе поколют хлористый кальций, все пройдет. Одевайся, паникер!

- Да не лопал я апельсины,- пытался в спину уходящей сказать старший лейтенант, но его уже не услышали.


                3
      Невский перешел в хирургическое отделение, доложился начальнику отделения майору Борисову. Тот с сомнением покачал головой (« чую, Санька, тиф у тебя, но раз «инфекция» так говорит, давай еще подождем. Иди, давай,  в процедурную на укол»).

      После «горячего» внутривенного укола высыпания на коже действительно пропали, но не на долго - через час они вновь появились. Борисов отправил заболевшего отлеживаться в комнату общежития, где тот проживал последний месяц.

     К вечеру поднялась температура, появилась сильная боль в животе. Весь следующий день Невский пролежал в кровати, отказываясь есть, пил только воду. Впрочем, сходил снова на укол, но высыпания на коже теперь даже не исчезали совсем. Оба доктора, с которыми Александр «делил крышу», уже не сомневались - это тиф. Они заботливо, даже трогательно ухаживали за больным, поочередно меняя холодный компресс на голове. В инфекцию не имело смысла обращаться - начался переезд отделения в новое здание.
- Вот они переберутся в шикарное здание, ты и явишься на прием, положат, как миленькие, еще и Любке «шею намылишь» - не могла сразу болезнь распознать, инфекционист  хренов! Даже лучше, что не пришлось в палатке лежать, холодно ночью, печки там плохо греют, все же декабрь идет,-  говорил Михаил Васильевич, накладывая на лоб холодное полотенце.- Выпьешь жаропонижающее? Ого, 39 градусов набежало,- произнес он,  посмотрев на извлеченный градусник.

    Невский кивнул тяжелой головой. Говорить совсем не хотелось.
 
 На другой день вновь пришлось пролежать, не вставая. Приходил начальник отделения Иван Владимирович, принес полную сетку огромных темно-красных гранат, сам надавил в кружку свежего сока (переспевшие гранаты от малейшего прикосновения  разрывались на куски, щедро выделяя сок), заставил выпить. Стало даже легче. Рассказал, что выявили источник инфекции – один из раздатчиков пищи в служебной столовой госпиталя оказался «бактерионосителем» (скрытая, легкая форма заболевания), он и «наградил» сотрудников госпиталя своей болезнью, еще 4 сотрудницы тоже «свалились».

- Ничего, Санька, не переживай, вылечат тебя. Завтра тебя на машине отвезут в новый госпитальный городок. Жаль, что не успел еще со мной пооперировать. Нагонишь позже. Ну, бывай,- он крепко пожал холодную ладошку Александра.

    После ухода Борисова Невский попытался задремать. Последние ночи провел без сна - болело «ВСЕ тело», да и приступы кашля не оставляли его (это, наверное от интоксикации а так кашляю,- сам себе объяснял причину).

    Последняя ночь в общежитии прошла очень беспокойно – стали появляться слуховые и зрительные галлюцинации, «приходил» к заболевшему его «великий предок» - сам Великий князь Александр Невский в металлической кольчуге и в шлеме, звал с собой на бой с немецкими «псами-рыцарями». Старший лейтенант громко с ним разговаривал, порывался подняться и «бежать на бой». Чем окончательно напугал жильцов комнаты. Они ставили ему жаропонижающие уколы, после которых становилось легче, но через пару часов все повторялось сначала. Лишь под утро все трое измученные и опустошенные смогли подремать.

     Уже в 9 утра санитарный УАЗ был готов отвезти Невского  на госпитализацию, по просьбе Борисова машину выделил сам начальник госпиталя. Но ждали сопровождающий БТР, так как без охраны не отпускали машину на более  чем  один километр, здесь было5
(распоряжение начальника Кандагарского гарнизона было в силе). Бронированный транспортер подошел через полчаса. Вместе с Невским ехали 3 заболевшие медсестры, их тоже «настиг» брюшной тиф. Бедняжки испытывали не меньшие страдания.

     Откинувшись на спинку полужесткого сиденья, старший лейтенант размышлял о странной превратности судьбы: сегодня, 27 декабря, ровно через 3 года после официальной даты ввода Ограниченного контингента советских войск в Афганистан, изменившей судьбы  сотней тысяч людей в СССР, открывшей новую страницу в  истории страны, он сам открывает свою «новую страницу». Из истории вспоминались жуткие истории о разгуле тифа в годы гражданской войны. И вот теперь эта «зараза» выкашивает уже в другой стране его соотечественников.

      Доехали быстро, машина остановилась  у дверей инфекционного модуля. Вошли в пахнущее свежей краской помещение, в коридорах еще стояли многочисленные коробки после недавнего переезда. Сестра отделения попросила посидеть у  приемного кабинета, вызовут к врачу по очереди.

      Сестрички одна за другой входили к врачу, потом переходили в санитарный пропускник, переодевались. Госпитализация началась.

     Невский последним вошел на осмотр к врачу. За столом, развалившись, сидела старая знакомая. Она даже попыталась пошутить: «Не прошло и полгода», но, посмотрев на Невского, молча указала на стул. Осмотр не занял и минуты.
 
- Проходите на госпитализацию,- буркнула она, вписывая данные в бланк «Истории болезни».

    Сестра проводила больного в офицерскую палату на 8 человек. Оставалось еще 2 свободных кровати. Невский представился, услышал ответные имена, все лежали по своим кроватям, «активно болели», шутить никто не пытался. Новая страница в жизни была перевернута.


                4      
   
    - Я  еще раз хочу представиться, Леша, старший лейтенант  Алексей Никонов, разведчик,- проговорил ближайший сосед по кровати, протягивая для пожатия руку.

- Александр Невский, тоже старлей, врач-хирург, из Медроты, - пожимая руку, ответил новичок.- Давно болеешь, отчего лечат?

- Нас тут трое «старожилов», еще в палатках болтались. Я вторую неделю малярию лечу, двое от тифа лечатся. Остальные позже поступили, ждут результаты «посевов».

- Что за посевы?- удивился Невский.- Он внимательно всмотрелся в лицо разведчика. Круглолицый, курносый, с россыпью веснушек на ввалившихся щеках, с большими красными пятнами «цветущего» герпеса на обеих губах. Леша был небольшого роста, но крепкого телосложения.

-Ха, ребята, он не знает, что такое «посевы», хоть и сам медик. Многие  в палате через это уже прошли - готовься и ты, Саня, на экзекуцию. Потеряешь «невинность», когда палочкой в заднице  «пощекочут», так Митяй?- обратился к своему соседу справа.- Он у нас уже дважды процедуру прошел, понравилось, наверное.

    Александр перевел взгляд на парня, молча смотрящего в потолок. Под одеялом угадывались контуры могучего тела. Никто не поддержал разговор,  хотя  на всех кроватях  не спали.

   Невский сообразил, что речь шла о взятии бактериальных анализов из заднего прохода. Невольно поежился, представив картину.

    Через полчаса в палату заглянула медсестра, действительно, вызвала на сдачу баканализа вновь поступившего, а с ним еще двоих. На их возмущение о сдаче подобного, она оборвала офицеров:

- Ничего не знаю, у меня список. Видимо прежний посев не получился или потеряли. Из-за недавнего переезда такой бардак в отделении!

    Бормоча вполголоса ругательства, офицеры начали одеваться в синие больничные куртки. Невский последовал их примеру. Вышли, проследовали в конец коридора, остановились у двери с табличкой «Баклаборатория», заняли очередь, оказавшись во втором десятке.

    Взглянув на хмурые, сосредоточенные лица попутчиков, старший лейтенант решил воздержаться от вопросов. Он сел на свободное место,  попытался вспомнить все, что ранее изучал на «инфекциях».

      Брюшной тиф – острое инфекционное заболевание, передается только от больного человека (или от бактерионосителя), возбудитель болезни относится к сальмонеллам, эта палочка должна попасть с зараженной пищей или водой через рот. Скрытый период длится в основном 2 недели. Потом поднимается температура, появляются все признаки общей интоксикации, возникает боль в животе, увеличивается печень и селезенка. Да, возможны грозные осложнения в виде язв на тонких кишках, которые начинают кровоточить и прорываться, превращая стенку кишки в «сито». Это уже «швах», шансы выжить минимальные. Надо вовремя начать лечение. Основным лекарством является левомицетин, лечить «до упора» (до 10-го дня нормальной температуры тела). Это сколько же я здесь проторчу?- ужаснулся своим мыслям Невский.- Окончательный диагноз ставится на основании анализов – бактериологическое исследование крови, посев испражнений и мочи на питательную среду с последующим исследованием выросших «колоний».- Вот, черт, даже голова разболелась от «умных мыслей»!

    Очередь двигалась довольно быстро, входили сразу по 3 человека, подошло время и офицеров из 7-й палаты. У Невского взяли сначала кровь из вены, а остальные сразу прошли в смежную комнату, позже и он к ним присоединился. Там каждому вставили «фитилек» в зад, затем провели посев на чашках Петри с питательной смесью. Солдатик- лаборант орудовал  ловко и профессионально.  Вписал фамилии в журнал: Исаков,  Гареев, Невский. Попросил    пригласить следующих. Оба капитана  на обратном пути прошли в туалет покурить, а Александр вернулся в палату - очень устал.

   За время отсутствия в палате появился новичок. Теперь все кровати были заняты.

- Прапорщик Витя, с продсклада бригады,- отрекомендовался он, пожимая руку Невского, тот тоже назвал себя.- Чем тут в обед порадуют? Кашка - малашка, поди.   Я уже распорядился что-нибудь вкусненькое нам подкинуть к Новому году, привезут на днях. Выше голову, мужики, не пропадем! Будем жить назло врагам - на радость папы с мамой!-            Не переставая «балаболить» Витя принялся «обживать» свой угол. Он разместился на свободном месте во втором ряду у окна.   Поставил на тумбочку маленький кассетный магнитофон «Панасоник »,  в тумбочку переложил вещи из своей сумки. Сел на краешек кровати и внимательно стал разглядывать большую «Политическую карту мира» на «своей» стене.

- Кто это увлекается?- наконец, произнес он, ни к кому не обращаясь.

    Невский тоже только сейчас присмотрелся: в карту были воткнуты несколько «флажков»- булавки с красным кусочком ткани. Большой «флажок» одиноко расположился  в Афганистане, в районе Кандагара. Много булавок разместилось на территории СССР.
- Это мы с собой забрали из палатки, каждый  из больных отмечал свой родной город в Союзе. У Митяя попросите булавки с тряпочками, свою семью отметьте,- отозвался Леша Никонов. У него начинался очередной приступ малярийной лихорадки, он стучал зубами, не выговаривая некоторые слова.

     Митя встал во весь свой огромный рост, укрыл друга своим одеялом. Потом он  достал из тумбочки коробочку с английскими булавками, ножницы и красную ленточку, протянул прапорщику  Вите Устинович. Они с Невским водрузили свои «стяги»: добавились города Черновцы и Челябинск (семья Невского жила в небольшом городке Чебаркуль рядом с областным центром, но такого найти не удалось). Вернулись капитаны, тоже познакомились с новичком. Теперь палата №7 была заполнена «под завязку».
 

                5

   - Офицеры, идите на обед!- в палату заглянул высокий, худой, стриженый «под ноль» солдат в белом халате, помощник в столовой.

     Невскому совершенно не хотелось есть, но надо было «сходить на разведку». Все, кроме 2 новичков, достали из своих тумбочек металлические кружки и ложки и двинулись в буфет.

-А вам выдадут вашу посуду, сами будете ее потом мыть,- произнес Леша Никонов, его приступ заканчивался, но все тело еще продолжало трястись мелкой дрожью.

    Вновь поступившие вышли вслед за разведчиком, двинулись по коридору. Буфет с обеденным залом находился в середине длинного пути, куда со всех сторон сходились измученные болезнями люди. Обеденный зал вмещал не всех, поэтому солдаты питались во вторую смену. Невский получил в окошечке свою порцию: жидкий гороховый супчик, комок пшенной каши с прожилками тушенки, компот из сухофруктов, получил индивидуальную ложку. Остальные подавали свои кружки для компота.

- Саня, давай к нам,- крикнул Никонов. Александр занял 4-е место вместе с офицерами по палате. Остальные «сокамерники» разместились за соседним столом.

    Первая же ложка супа заставила поморщиться - совершенно не солено. Невский попытался разыскать солонку. Безуспешно. Обратился в окошечко раздачи, но получил лаконичный ответ: «У всех бессолевая  диета!». Вернулся на свое место, с интересом обвел взглядом около десятка столов – никто не возмущался, молча ели, кое-кто даже с аппетитом.

 - Вот я попал! Совершенно не могу есть без соли,- обреченно произнес старший лейтенант, перемешивая ложкой в тарелке.

- Я тоже первые дни мучился, потом привык,- обронил самый старший по возрасту и званию, до сих пор молчавший («Подполковник, летчик, кажется, он назвался Николаем Николаевичем»,- вспомнил Невский) офицер,- уже третью неделю так питаюсь. Врачи говорят, нам, тифозникам, вредна соль. Если поймают с солью, могут и за нарушение режима выписать.

-Кошмар! Я здесь ноги протяну если не от тифа, то от голода. Хотя сейчас и есть не хочется. Могу всю свою порцию уступить, есть желающие?

    Все за столом покачали головами.  Невский выпил компот, съел сухофрукты. Забрал теперь уже свою кружку и ложку.  Полные  свои тарелки убрал в отдел грязной посуды. Солдат, принявший их, совершенно не удивился. Впрочем, многие сдавали такие же.
 
    Он  вернулся первым в палату, лег на свою крайнюю кровать поверх одеяла. Попытался уснуть. Думать ни о чем не хотелось, голова «гудела», температура опять нарастала. Не заметно для себя, Александр задремал.

     Вскоре сквозь чуткий сон он  услышал странный звук, вырываясь из полудремы, понял, что это плач. Невский открыл глаза и с изумлением уставился на своего ревущего соседа. Да, Алексей сидел на своей кровати и обливался слезам, размазывая их по веснушчатым щекам.

- Что случилось?- Невский подскочил к Никонову, но тот лишь промычал в ответ, лицо его исказилось гримасой боли.

- Он каждый раз так свои лекарства от малярии пьет. Совершенно не умеет их глотать, только жевать вынужден. Я этот ужас уже 2-ю неделю наблюдаю,- пояснил Дима Хорошилов, гигант прапорщик, старшина разведроты.

- Ты не умеешь глотать таблетки?- искренне изумился Александр.- Тебе, наверное, делагил назначили. Но это же страшно горькое лекарство, его специально в защитной оболочке выпускают, растворяется в желудке только – так защищают от горечи. Радуйся, что уже не лечат хинином или акрихином  - ты бы кричал от горечи на пять верст вокруг. Обещаю взяться за твое обучение. Что же мама тебя не «натаскала» в детстве?

- Вот я и мучаюсь из-за мамы. Она с детства учила только жевать таблетки, мол, так лучше всасываться будут. Я от этой горечи во рту последние дни  никак не могу избавиться. Все подсмеиваются надо мной, а я, правда, не могу глотать. Научи, Саня, будь другом!

- Да, твоя мама явно не знала, что заболеешь малярией, простим ее. Научу тебя этой «премудрости». Можно начать с леденцов, есть у кого-нибудь?- обратился    врач к товарищам по несчастью.

   Виктор без слов заглянул в тумбочку и достал пакетик мелких конфет: « Вот взял с собой, хочу бросать курить, полезная замена». Он  разорвал пакет и протянул горсточку Никонову. Тот, продолжая «передергиваться» лицом и всхлипывая, передал  разноцветные леденцы Невскому.

   Обучение началось. Леша действительно долго не мог освоить элементарный прием глотания. Но на втором десятке дело пошло лучше. Наконец, он победно продемонстрировал «полноценный акт глотания». Все в палате даже зааплодировали, слабые улыбки появились на лицах  обитателей палаты №7. Этот урок « по глотанию» смог хоть немного отвлечь от своих невеселых дум и болей.


                6

    Вечером после ужина, на который Невский даже не пошел - сильно разболелась голова, дежурная медсестра раздала всем градусники. За весь день никто из врачей даже не заглянул в палату. Если такое отношение к офицерам, то, как с солдатами обстоит? - размышлял Саша.

- Слышь, ребята, а когда лечить-то начнут? Я смотрю, только трое что-то получают, остальные - «дырку от бублика».

-Ты, Санек, еще долго будешь один градусник получать на лечение. Пока не будут готовы анализы. Хорошо, если сразу получится, а-то вон капитаны наши уже 2-й раз сдают, а Серега Бабенко уже 3-й раз вчера сдавал, так? – проговорил подполковник Якушев, обращаясь к молчаливому лейтенанту, командиру взвода ДШБ (десантно-штурмовой батальон). Тот кивнул головой и повернулся на другой бок, укрываясь с головой одеялом.

 -Делаааа, - протянул Невский.- Так ведь и до осложнений не далеко дотянуть. Видел я таких несчастных. Ну, если клиника ясна, чего они не начинают лечение? Кошмар какой-то!

-Наша докторша объясняла, что без результатов анализов боится ошибиться в диагнозе, много схожей заразы здесь в стране бывает, приходится терпеть,- впервые вступил в разговор смуглый, с восточным разрезом глаз, худощавый капитан Гареев, командир 2 мотострелковой роты из бригады. Невский вспомнил, что уже пришлось знакомиться с Салаватом, когда он приходил проведать своего раненого товарища в Медроту пару месяцев назад.

- Я знаю,  Салават, что важно правильно поставить диагноз сразу, после лечения антибиотиками это будет труднее сделать, но убейте меня, если я «врубаюсь» в эту систему лечения! Почему приходиться помногу раз пересдавать анализы? Это уже чистой воды бардак, так ведь?

    Гареев махнул неопределенно рукой, остальные промолчали. Вскоре вернулась дежурная медсестра Зина, тоненькая блондинка с большими голубыми глазами. Она собирала градусники, объявляя каждому результат. Меньше 38 градусов не звучало, Невскому она объявила: 39,5. Он и сам чувствовал, что жар растет…

- Я вам поставлю на ночь жаропонижающее,- произнесла она, взглянув на старшего лейтенанта своими «голубыми брызгами». - Кому еще укольчик?- Несколько слабых рук поднялось над кроватями. Она кивнула головой, сделала пометки в своей тетрадке и выпорхнула за дверь.

   После укола Невский попытался уснуть, но головная боль пульсировала толчками, сильная слабость вдавливала голову в подушку, боль «кочевала» по телу, казалось, она ищет еще не проверенные участки, но особенно ей понравилось «хозяйничать» в животе. От этой боли нельзя было спрятаться, укрыться куда-нибудь. Тошнота и горечь во рту служили «приправой» к этой боли. Вернулся и сухой кашель, вырывающий наизнанку все внутренности. Впрочем, не один Александр производил столько шума: из разных уголков палаты слышались стоны, кашель, бормотание, вскрикивания, охи -- и -- ахи. Обитатели палаты «активно болели».

    Взгляд Невского бродил в полутьме по соседним кроватям, по стенам, словно ища спасение. На улице ярко горели лампы, их свет проникал и в палату, отражаясь причудливыми очертаниями на всем в помещении. Наконец, глаза остановились на карте на противоположной стене. С упорством обреченного, ждущего чудесное спасение, Невский стал искать на карте свой флажок, освещения на карте было маловато, но он все же нашел свой город, где его ждут и любят жена и дочка. Он стал представлять себе свой приезд домой, видел дорогие и любимые лица, подбрасывал визжащую от счастья дочку к потолку, смеялся вместе с ними.

       Боль стала уменьшаться, уходить, даже пылающее лицо почувствовало дуновение свежего морского ветра, пространство комнаты стало расширяться, раздвигаться, возникли картины летней уральской природы: лес, озеро, песчаный пляж. Звуки, запах - все стало иным, чем было в палате. Прямо со стены к старшему лейтенанту шагнул невысокий человек в металлических доспехах и в остроконечном шлеме, он присел на краешек кровати, положил свою прохладную руку на лоб, улыбнулся и произнес: « Не бойся, мой далекий потомок! Я не дам тебя в обиду, я всегда буду рядом с тобой, вовремя приду на помощь. А сейчас ты должен спать». - Он растворился в воздухе. Невский решил, что сходит с ума, но вскоре уснул, не заметно для себя.


                7
   Пробуждению Невского предшествовал чудесный сон: он шел по огромному полю цветущих кустов роз, в воздухе стоял тонкий аромат, бабочки переносились с цветка на цветок. «Это я попал в рай, значит, я уже умер»,- подумал он еще во сне и проснулся.

 « Продал художник свой дом, продал картины и кров. И на все деньги купил - целое море цветов. Миллион-миллион алых роз…»

    Невский с удивлением приподнялся на кровати. Из магнитофона звучал голос Аллы Пугачевой, Витя Устинович стоял у своей кровати и вытирался полотенцем, несколько человек заправляли свои кровати.

- Кончай ночевать! Вставай пришел,- произнес он, улыбаясь Александру.- Скоро уже завтрак, а ты и « мордочку» не умыл еще. Здоров же ты дрыхнуть!

     Общий умывальник находился  рядом с их палатой, пришлось даже подождать - раковин явно было маловато на всех желающих. Вскоре после завтрака (пришлось Невскому заставить себя съесть хоть немного не соленой каши) начался обход начальника отделения.

      В палате №7 группа в белых халатах во главе с подполковником Дежневым, крепышом среднего роста с седыми  усами и бакенбардами на темно-красном лице, появилась минут через 30. Лечащий врач Мазуревич поочередно докладывала Глебу Васильевичу о своих пациентах. Он кивал, задавал вопросы, отдавал распоряжения старшей медсестре, процедурной и постовой сестре. Невский узнал, что капитаны Гареев и Исаков, лейтенант Бабенко поступили с подозрением на брюшной тиф, сейчас они ожидают результаты анализов. Прапорщик Устинович поступил вчера с подозрением на паратиф, сегодня он пойдет на «посев». Подполковник Якушев продолжает лечение брюшного тифа, но пока температура еще держится высокой, есть опасность рецидива болезни.

- Николай Николаевич, вы говорили мне, я забыл - сколько у вас выслуга-то  лет в армии?- спросил начальник отделения, поздоровавшись с больным за руку.
- Уже 47 лет исполнилось.

- А лет вам?

- На днях стукнуло 45. Я начал служить, еще, когда мои родители даже не познакомились,- улыбнулся Якушев, а на изумленный возглас Мазуревич пояснил:

-Я же летчик- штурман, всю жизнь на транспортной авиации на Севере или на Камчатке служил, был во Вьетнаме, в  Анголе,  вот и набирал льготную выслугу (год за два, год за три). А после службы в Афгане еще «набежит», мне уже давно можно на пенсию, да не хочется бросать любимое дело.

-Как за эти годы служба ваша проходила, без происшествий?- сладко улыбаясь во весь рот, спросила Любовь Максимовна.

- Слава Богу, везло мне на экипаж, хорошие ребята подбирались, летали без аварий, даже несмотря на фамилии,- произнес Якушев, усаживаясь тяжело на край кровати. Он тут же пояснил:

- До Афгана я много лет летал с командиром Виктором Загробным и вторым пилотом Владимиром Могильным, вот сюда прямо из Киргизии прилетел, но один из прежнего экипажа.

- А с кем теперь летали?- вновь улыбнулась широко Мазуревич.

- Сейчас у нас вообще экипаж домашних животных: майор Козлов, капитан Баранов, лейтенант Коровин и я затесался к ним, поэтому, наверное, и заболел.- Якушев коротко хохотнул.

- Ну, ничего, вернем мы вас к «домашним животным», не переживайте,- успокоил начальник отделения, переходя к следующей кровати.

    Ординатор пояснила, что прапорщик Хорошилов лечится от брюшного тифа, уже скоро пойдет на поправку. Перешли к Алексею Никонову.

-Это наш Лешенька – разведчик, лечим его от трехдневной малярии, возбудитель выявлен точно, проходит лечение строго по курсу. Одна беда - он не умеет глотать таблетки, а жует их.

  Дежнев с изумлением посмотрел на старшего лейтенанта.

- Уже умею, вчера меня Невский научил, утром уже пил без проблем,- счастливо улыбаясь, объявил Никонов.

- Дозы правильно подобрали, не будет, как с Пытней?- строго взглянул на своего ординатора начальник отделения.

    Та сразу стушевалась, пошла красными пятнами по лицу, начала что-то бормотать нечленораздельное, наконец, заверила, что держит все под контролем.

     Невский сразу понял, о ком идет речь, т.к. необычные фамилии запоминаются особенно хорошо. Именно с такой фамилией пару недель назад, когда он еще работал в хирургическом отделении в госпитале, был переведен из инфекционной палатки молоденький солдат (ему не исполнилось и 20 лет). Он поступил с подозрением на малярийную кому - лечился несколько дней, лекарства получал не регулярно, в меньших дозах, чем следовало. Больного сразу положили в реанимацию, врачи делали все возможное, чтобы спасти его: полный комплекс средств внутривенно струйно и капельно, но парень «таял на глазах».

      Незадолго перед кончиной, когда Невский ему ставил в очередной раз в подключичную вену целебный раствор, тот неожиданно открыл глаза и четко произнес: « Я – Василий Пытня, передайте моей невесте Аленушке Здор, что я любил ее до последних дней моей жизни. Она живет в Петушках». Сначала Невский ничего не понял, решив, что парень бредит, но тот настойчиво повторил еще пару раз, тщательно выговаривая фразу. Потом он взял Невского за руку и  слабо пожал ее. После этого вновь впал в кому. Через пару часов он умер.

      Невский взял его  «Историю болезни», действительно, солдата звали так, а родом он был из города Петушки. Значит, его невеста Аленушка с тоже необычной фамилией не увидит больше никогда своего парня. На следующий день приходил командир взвода за телом. Невский передал ему последнюю просьбу умершего, для верности написав весь текст фразы. Лейтенант забрал бумажку, пообещав выполнить все. «Уже второй из моего взвода умирает в инфекции за 2 месяца», - угрюмо произнес командир. Он  даже  хотел поговорить с командиром роты, чтобы «списать парня»,  как получившего смертельное ранение в бою. Возможно, так и получилось, его родные будут знать другую картину гибели солдата, впрочем, самому Василию это безразлично…

     Начальник отделения приблизился к Невскому:

- Ну, что, Саша, все-таки свалила тебя болезнь? Мы нашли источник инфекции, кроме тебя еще несколько человек пострадали. Обидно, конечно, но не горюй! Поставим тебя на ноги, опять будешь людей резать-зашивать в свое удовольствие. Какая температура?- он повернулся к сестре.

-Утром опять была, как и вечером, 39,5.

- Значит, строгий постельный режим, еду ему тоже в палату носить, «утку» под кровать поставить. Не тянуть с началом лечения антибиотиками. А как пойдет на поправку, то можно его и «поэксплуатировать» - пускай помогает «Истории болезни» заполнять, ведь нам не хватает катастрофически врачей.

    Невский знал, что Дежнев снискал себе славу прекрасного врача-инфекциониста, он «вел» самые сложные, «комбинированные болезни» и запутанные случаи (вспомнилась лекция, прослушанная месяца 2 назад. Специалист из Ташкента рассказывал врачам Медроты о «происках» империалистов, которые забрасывали на территорию Афганистана насекомых, зараженных всякими «экзотическими» болезнями, сразу и не вспомнишь все:
болезнь цуцугамуши, лихорадка паппатачи, лихорадка Ку, лихорадка Скалистых гор, желтая лихорадка, пятнистая лихорадка, геморрагические лихорадки и т.д. и т.п. Все они обычно поступали с предварительным диагнозом - «Лихорадка неясной этиологии». Вот  с такими «фокусами» и разбирался начальник отделения). Старший ординатор  Ивлев лечил в основном «желтушников» и «тяжелых тифозников». Остальные больные вверяли свои судьбы Любовь Максимовне.

    Глеб Васильевич еще раз обвел взглядом обитателей палаты и вышел, все белые халаты потянулись за ним.

                8
    День пролетел не заметно. Слушали бесконечное число раз одну и ту же кассету Устиновича, больше просто не было. Вновь и вновь звучала песня  «Миллион алых роз». Странно, но она совершенно не надоедала, причем многие просили перемотать ее вновь к началу. Витя обещал, что ему принесут побольше кассет. Он уже сходил «на посев», вернулся смущенным.

   Ближе к вечеру в палату заглянула доктор Мазуревич. Она шепотом попросила Невского выйти в коридор. Он с трудом поднялся, надел синюю куртку и вышел.

   Ординатор ждала его, прислонившись к стене. Вид у нее был испуганный.

- Саша, ты не держи на меня зла, что сразу тогда тебя не положила. Ошиблась в диагнозе-с кем не бывает! Работы очень много, даже присесть некогда.

  Невский молча кивнул. Мазуревич развернулась и пошла по коридору, махнув Александру рукой, тот двинулся следом.

- Мне нужна твоя помощь, надо посмотреть одного больного, только поступил. Хотела с Глебом Васильевичем посоветоваться, но он уехал консультировать больного в ООН-ский городок. А Ивлев уехал в аэропорт - встречает кого-то. Этот солдат поступил с какого-то отдаленного блокпоста, несколько дней его лечил фельдшер от ангины, а сейчас привезли с подозрением на дифтерию.

- А я-то что могу сделать? - искренне удивился старший лейтенант.

-Посмотришь, оценишь состояние, прикинешь на счет возможной трахеостомии. Договорились?

 -Хорошо.

    Они остановились у двери с надписью «Палата интенсивной терапии», расположенной рядом с постом дежурной сестры. Та протянула молча белый халат. Невский надел и вошел следом за доктором.

    В палате в центре на одинокой кровати лежал молодой парень, измученный страданиями. Бледное, осунувшееся лицо, ввалившиеся глаза с лихорадочным блеском, шумное, прерывистое («пилящее») дыхание. Было видно, что оно дается ему с трудом.

-Как тебя зовут, что беспокоит? - Обратился к нему Невский.

  Парень ответил не сразу, он словно собирался с силами, вспоминал.

- Слава Весняк, - наконец, ответил он еле слышным, осиплым голосом. – Все тело болит, особенно в горле больно, трудно дышать, пленки какие-то в глотке. Я видел их еще раньше, пытался  их даже зубной щеткой отодрать, но не вышло - плотные очень.

   Чтобы лучше слышать ответ, Невский даже наклонился пониже. Он сразу обратил внимание на сильный отек на шее. Попросил открыть рот. Да, опасения подтвердились. Это была  острая дифтерия зева с переходом уже на гортань, формировался дифтерийный круп, больной мог погибнуть от удушья (пленки в горле уже перекрыли большую его часть, воздух проходил с трудом).

 - Чтобы снять интоксикацию, мы уже начали ему капать растворы,- Мазуревич показала на банку с раствором и на иголку с трубкой в его сгибе локтя.

- А противодифтерийную сыворотку уже ввели? С этим нельзя откладывать!

- Нет, но сейчас сделаем.

-С дозами правильно надо рассчитать, думаю, не менее 40тыс единиц потребуется.- Сказал Невский, выходя из палаты. Он еле держался на ногах, температура снова «подпрыгнула», сильно болело в животе. Мазуревич вышла следом.

- Я думаю,- продолжил Невский в полголоса,- следует в ближайшие часы дать доступ воздуху через разрез на шее, т.е. провести трахеотомию. Есть у вас такой набор?

- Да, все лежит в этой палате в стерильной укладке, можно пользоваться, я проверила. А ты, Саша, сможешь такой разрез сделать?

-Ну, я делал подобное уже несколько раз, руку набил. Но сегодня не мой день - еле держусь на ногах. Так что лучше вызывайте хирургов из госпиталя, пусть поработают.

-Ты же знаешь, как сейчас стало сложно - хирургия осталась на старом месте, ехать можно только с сопровождением охраны – морока сплошная! Давай, мы сегодня не будем оперировать, а завтра посмотрим?

- Смотрите по состоянию больного, за ним нужно постоянное наблюдение, не опоздайте с операцией. Мне кажется, без нее уже не обойтись,- Александр передал свой белый халат сестре, а сам побрел на слабых ногах в палату.


                9
       Весь вечер всей палатой слушали бесконечное число раз единственную кассету. Голоса Пугачевой, Леонтьева, Софии Ротару, Вячеслава Малежика, Муромова и других популярных в то время исполнителей звучали в палате. Песни отвлекали от невеселых дум, от болей, поднимали настроение больным. Кое-кто начинал вспоминать свою семью, детей, дом, любимую кошку или собаку. Не заметно затронули тему необычных фамилий. Каждый стал называть примеры из своей жизни. Звучали: полковник Козлик, майор Волков и лейтенант Волкодав (оба служили в одном батальоне), капитан Олег Папа, лейтенант Гдель Игорь, прапорщик Касьян Шишкинберг («человек с простой русской фамилией»,- как сказал о своем рыжеволосом знакомом Устинович), старший лейтенант Домашний. Эта игра так неожиданно увлекла всех, многие назвали по десятку примеров. А Невский вспомнил годы службы в хирургическом отделении госпиталя в Печоре, в то время в соседнем терапевтическом корпусе служили 3 офицера: Шишкин, Орешкин, Ягодкин. Их так и называли: «Дары природы». Порой можно было вполне официально услышать: «Этого больного надо направить на консультацию в Дары природы»…

      Перед сном новая дежурная сестра  Света, с круглым миловидным лицом и черными вьющимися волосами, измерила температуру. « 40 градусов»,- объявила она Невскому. Он и сам чувствовал это. Появилось новое, навязчивое ощущение «мягкости своих зубов». Боялся лишний раз пошевелить языком, чтобы не повредить «пластилиновые зубы», даже не стал ничего есть на ужин - тарелку унесли обратно. Александр понимал абсурдность своих страхов, но ничего не мог с этим поделать. Предстояла новая ночь кошмаров и галлюцинаций всевозможных.

     Жаропонижающий укол снизил немного температуру, но противное новое « открытие» мягких зубов не отпускало сознание на покой. Невский вновь в полумраке ночи нашел на карте «свой флажок», мысленно перенесся опять в свой дом, повидался с женой и дочкой. Это успокоило, удалось уснуть.

     Весь следующий день, 29 декабря,  Невский провел в ожидании, ему постоянно чудился быстрый бег каблучков по коридору - торопятся пригласить его на операцию с больным. Но все оставалось по-прежнему. Состояние понемногу улучшилось, но «мягкие зубы» беспокоили с новой силой.

      Виктору принесли новые кассеты, расширившие репертуар песен. Уже звучали песни Высоцкого (здесь, в Афганистане, практически в любом дукане можно было купить его кассеты, выпущенные в Гонконге, а в СССР это просто было невозможно. Говорят, на таможне эти кассеты отбирали…). Приятно было слушать этот мощный, хрипловатый голос, придающий силы. Еще звучали «афганские песни»- написаны здесь воинами-интернационалистами.

      Неожиданно под вечер Александр разговорился с лейтенантом Бабенко, молчавшим все эти дни. Нашли общую увлеченность историей. Оказывается, Сергей закончил Университет в Томске, исторический факультет, а Невский закончил в этом городе Военно-Медицинский Факультет при Томском Мединституте. Вспоминали общие улицы города, по которым ходили.

- Как же ты здесь оказался?

- После военной кафедры получил звание лейтенанта запаса, а после окончания Универа и призвали на 2 года, как не семейного. Кроме того, я мастер спорта по альпинизму, предложили «полазить по горам». Вот я здесь уже 2 года провел командиром взвода ДШБ, облазил столько гор, что моим друзьям и не приснится. Жду заменщика уже месяц, новое звание тоже на днях пришло, но не «обмывал» еще, так что не считается вроде. Предлагают остаться на весь срок, на 25 лет, но нужно в партию вступить, а я не хочу.

- Да, без членства в партии не сделать карьеру. Нас еще в училище приучали к мысли: раз офицер, значит, член партии,- отозвался вертолетчик,  капитан Исаков.

- Я уж лучше без партии проживу, дождусь заменщика и - «Бери шинель, пошли домой». Эта болезнь так некстати привязалась. Скорей бы начали лечить, сил терпеть уже нет совсем.

- А чем тебе наша партия насолила, что ты от нее шарахаешься?- присоединился к разговору Якушев,- я в партии еще с курсантских лет. Ничего не могу плохого припомнить от нее.

- Вот уже 65 лет партия нам мозги всем «засирает», столько порядочных Российских офицеров уничтожила, один Александр Васильевич чего стоил.

- Кто это?- удивился Невский. Он считал себя знатоком русской истории, но такие суждения слышал впервые.
- Как кто? Конечно, Колчак. Попомните мое слово - его еще объявят гордостью страны нашей. Можно и других истинных героев России назвать: Лавр Корнилов, первый командующий Добровольческой Армии, к сожалению, погибший от шального снаряда, его сменил не меньший патриот России Антон Иванович Деникин. А вклад Нестора Ивановича Махно в русскую историю еще предстоит открыть заново. Он получил орден Боевого Красного Знамени один из первых в стране, - Сергей от возбуждения даже уселся на кровати, размахивал руками.

- Да, Серега, с такими речами тебе лучше в партию и не соваться, - хохотнул Якушев.

- Где ты набрался таких знаний, не думаю, что в твоем Университете?- совершенно изумленный спросил  Невский.

- Нет, конечно, там нам преподавали историю КПСС, а это я вычитал в книжках. Опять же в нашей стране вы таких не найдете. Их покупал мне отец, он в загранку часто на торговом судне ходит, вот и привозит мне тайком русские издания из Парижа, из Лондона и других столиц. Только там еще можно прочитать настоящую правду о нашей истории.- Бабенко вновь улегся и укрылся  с головой одеялом. Все в палате подавленно молчали. Такого взгляда на русскую историю еще не приходилось слышать…

 - Ну, и делааа,- протянул Невский. Он понимал, что столкнулся с новыми для себя знаниями по истории, они ошеломляли, но и завораживали. То, с какой убежденностью говорил лейтенант, вызывало уважение. Он был абсолютно уверен в своей правоте!  «Надо будет еще с ним поговорить один на один»,- решил Невский. 

 

                10

     «Вши на нас!» Этот душераздирающий крик разбудил Невского, он даже подпрыгнул в кровати. Вскочили и остальные обитатели палаты. Сергей Бабенко срывал с матраса свою простынь, снимал наволочку с подушки, при этом, не переставая громко ругаться и кричать о вшах, которые атакуют нас. Сначала все решили, что  он впал в тифозный бред. Но Витя Устинович  рассмотрел отвратительных насекомых, ползающих по постельному белью. Другие тоже стали рассматривать свои постели, нательное белье. Довольно скоро послышались подобные же возгласы. Нашел их и Невский. Вся офицерская палата оказалась завшивлена. На крик прибежала дежурная сестра, от нее потребовали срочно пригласить старшую медсестру и лечащего врача.

-То-то я стал чесаться последние дни, никак не пойму, что со мной.

- Во-во, меня уже так искусали, что в кровь расчесы на ногах!

- В жизни не видел ничего подобного: в лечебном учреждении вши!

    Множество подобных высказываний звучало в палате, не скупились и на крепкое словцо.

    Старшая сестра, пожилая худая женщина с волосами неопределенного цвета, со «жгучими» черными глазами молча вошла в палату. Постепенно крики прекратились. Ее побаивались за суровый, волевой взгляд.
- Чего орем? Подумаешь, вшей они испугались. Да, мы виноваты, что такое произошло, но здесь большая вина прачечной - они плохо прожарили постельное белье, вот и вылупились из яиц вши. Вы у меня не первые, это 5-я палата с таким «подарком». Значит так, всем снять аккуратно постельное белье, не вздумайте его трясти! Я уже распорядилась подготовить вам душ. Смените после мытья и нательное белье, а все ваши куртки-штаны сдадите на прожарку. Будет вам новогодний подарок - чистое постельное белье. Якушев, вы назначаетесь старшим вашей команды!- Нина Владимировна (а обращались к ней только так) неожиданно широко улыбнулась.

- Есть! - ответил Якушев.

    Все вдруг совершенно успокоились, стали тщательно собирать простыни, наволочки, полотенца. Один лишь Бабенко еще долго  что-то бормотал нечленораздельное.

    После столовой все обитатели палаты №7 отправились во двор, где была развернута большая брезентовая палатка, внутри размещались душевые, все вошли в одну смену. Мытье горячей водой освежило, даже придало сил. Люди явно повеселели. Оделись во все новое, пахнущее свежестью, их больничная одежда прожарилась в пароформалиновых камерах, источала еще еле слышный запах.

     В палату вернулись уже «другими» людьми. Заправили постели новым бельем. Далее решили готовиться к Новому году. Идею предложил Виктор Устинович. Сам он тут же принялся разрисовывать окна рисунками елки, Деда Мороза и Снегурочки, снежинками, всякими зверушками, надписями. Художником он был не плохим,  а использовал в качестве сырья обычную зубную пасту, разведенную водой. Кисточка нашлась у медсестры. Остальные вырезали из старых газет снежинки, развешивали их по всей палате, даже протянули веревку через всю палату, на ней размещали целые гирлянды из вырезанных игрушек, снежинок. Палата быстро преображалась в сказочный замок. Несколько раз прибегала дежурная сестра Надежда, «отчаянно веснушчатая», розовощекая толстушка. Она похвалила за усердие. Объявила, что всем сегодня назначено лечение - готовы анализы. Ей даже похлопали за такую новость.

    Невский работал с увлечением. Еще бы - Новый год был и его любимым праздником. Но что-то гложило его до сих пор. Наконец, он вспомнил этого паренька с дифтерией. До сих пор ему не сделали операцию. « А, может ему сделали хирурги госпиталя, или он пошел и так на поправку?»- успокаивал он себя. Но тревога не проходила. Решив, что все узнает у сестры, он вновь принялся вырезать причудливые фигурки. Скоро в палату принесли небольшую искусственную елочку - друзья Устиновича выполнили обещание. Радостный крик был всеобщим. Елку украшали, чем придется. В ход пошли и пустые коробочки от лекарств, пузырьки, одноразовые системы для переливаний. Все забыли о своих хворях, со стороны могло показаться, что дружный коллектив здоровых молодых людей готовится к празднику.

  Ужин, как и  обед, прошли без происшествий. В который раз пожалел Невский об отсутствии соли. Все получили свои лекарства - лечение левомицетином началось. В палате все легли по кроватям - болезни и усталость брали свое. Александр прислушивался к каждым шагам в коридоре - «идут за мной» - каждый раз казалось ему. Но и вечер прошел без приглашения на операцию. Невский успокоился совершенно, значит, обошлись без его помощи. Он стал вслушиваться в негромкий разговор между Якушевым и Бабенко. Они неторопливо перебрасывались фразами.
- Вот ты, Сергей, самый образованный среди нас, закончил Университет. Значит, ты интеллигентный человек. А каково тебе было эти 2 года в армии, да еще в чужой дикой стране, да среди грубых людей?

- Ну, во-первых, я еще не интеллигентный человек. Чтобы стать интеллигентным, надо закончить три университета: дед должен закончить, отец должен закончить, и ты сам должен закончить университет. В нашей семье только я пока закончил, вот женюсь после Афгана, появится у меня сын, получит он хорошее образование, а сын моего сына, внук мой, тоже закончит университет, вот он и будет настоящим интеллигентом. Во-вторых, в армии очень много умных и порядочных людей, их надо просто уметь отличать от солдафонов, ограниченных карьеристов. И потом, российская армия очень ценна традициями.

      Русский воин до роли палача никогда не опускался. Он жил по заповеди: «Сразив врага, будь милостив. Победив его рукою крепкою, победи его милостивым и милосердным сердцем, иначе, чем же мы остановим ненависть человеческую». Наконец, русская армия самая сильная в мире. Достаточно взглянуть на карту мира,- он показал на карту над своей головой,- на СССР посмотреть, на Россию на ней. И сразу понятно, чьи воины лучше. Столько земли освоить, столько пространства отстоять! Так что я не жалею, что провел эти годы среди, как вы говорите, грубых людей. Вот и новую страну посмотрел, по горам ее полазил.

   Невский с интересом слушал Сергея, удивлялся широте его познаний.

- Чем ты думаешь заняться после армии, если не будешь дальше служить?- Спросил Никонов, тоже с интересом слушавший разговор.

- Не знаю, Леха, еще не думал. Возможно, буду поступать в аспирантуру, хочу всерьез заняться русской историей. А сейчас я хотел бы заняться сном, устал сегодня здорово. Вскоре он уснул, как и многие в палате.

    От приступов сухого кашля Невскому назначили банки, на ночь он получил первую процедуру. Действительно, стало легче. Ночь прошла спокойно.


                11
      
       Последний день старого года  начался, по уже заведенной традиции, с песни «Миллион алых роз». Под нее и просыпались в основном  обитатели палаты. Виктор, как только открывал глаза, нажимал на клавишу магнитофона. С утра слышались шутки, все настраивались на праздничное, новогоднее настроение.
 
- Здравствуйте, мальчики! С наступающим Новым годом всех поздравляю! Главное, чтобы все скорее поправились, больше не попадали к нам, вернулись домой к своим женам и детям!- в палату влетела улыбающаяся сестра Зина, накрашенная больше обычного, голубые глаза так и светились радостью. Ее ослепительно белый халат был украшен разноцветным бантом из елочной мишуры.- Берите градусники и не смейте нагревать большую температуру!

-Зиночка, а мы здесь все холостые - не женатые. Вы сами, где будете встречать? Мы вас к себе приглашаем!- «хищно» улыбаясь, проговорил красавчик Юрий Исаков. Тонкие черты лица, черные волосы, шикарные усы, но главным его «оружием соблазнения» были ресницы: невероятно длинные и густые, они, как крылья бабочки, порхали над его карими глазами. Редкой женщине удавалось, наверное, устоять под таким взглядом. Сколько их пало на его пути - одному Богу известно.

    Медсестричка сразу смутилась от его взгляда, густо покраснела:

- Я вечером сменяюсь, буду с подругами в общежитии отмечать.- Она молча раздала градусники, стараясь больше не смотреть на Исакова. Вышла поспешно за дверь.

-Юрка, кончай девок смущать своими ресницами!- коротко рассмеявшись, произнес Салават.- Взял бы, да подарил этакое добро кому-нибудь, осчастливил человека. Мужику такие не нужны, а для женщин - это клад.

- Вот я и осчастливил свою жену, она мне дочку родила. Ей 13 лет уже, а ресницы у нее мои! Эх, мужики! Дочь- это величайшее в мире сокровище! Говорю вам, как любящий отец. У кого еще дочки есть?

   Якушев и Невский подняли руки, дружно кивая головой на слова о сокровище.

- А я думаю, что важнее иметь сына-наследника. Так ведь, Димка и Витька?- уселся на кровати Салават, обращаясь к прапорщикам.

  Те подтвердили. Долго еще не утихал спор в палате, пока его не оборвал Серега Бабенко:

- Лучше всего иметь сына и дочь! В моей семье так и будет,- он стукнул кулаком по тумбочке, словно споря с кем-то. Все засмеялись.

    Вернулась сосредоточенная Зина, прошла сразу к Невскому, посмотрела его градусник-38, потом прошептала на ухо: «Вас срочно просит прийти Любовь Максимовна, там больной умирает». Невский подскочил на кровати и стал быстро одеваться, долго не мог попасть в рукава куртки. Офицеры начали шутить о назначенном ему Зиночкой свидании, но он уже никого не слушал. Выбежал в коридор и помчался к памятной палате.

    У входа стояла бледная, трясущаяся Мазуревич.

- Сашенька, спасай парня, а-то у меня будут большие неприятности,- сразу бросилась она навстречу, протягивая белый халат, шапочку и белую марлевую повязку, помогая их надеть.

- Почему так долго тянула с операцией?- Невский даже не заметил, как перешел на «ты».

- Все ведь вроде хорошо пошло после введения противодифтерийной сыворотки, ему стало сразу легче. А сегодня утром… Я уже послала за хирургами в госпиталь, но пока они приедут…

- А повторно вводила сыворотку? При таких тяжелых случаях надо первые 2 суток вводить каждые 12 часов! Ты же инфекционист, почему я должен тебя учить?!- Невский почувствовал, как поднимается волна ярости в его душе.

- Я забылааа,- захныкала докторша, размазывая слезы по щекам.

-Ну, ты и сука,- пробормотал Александр, открывая дверь в палату.
    Процедурная сестра Галина хлопотала у тела больного, а точнее - умирающего. Крайняя степень синюшности бросалась в глаза сразу, причем цианоз был не только на лице, но и на сложенных на груди худых руках. Редкое затрудненное дыхание, заострившиеся черты лица, полный безразличия взгляд. Скорей всего он уже никого не видел.

-Слава!- позвал его Невский, сразу вспомнив имя. Никакой реакции.- Так, срочно мне набор для трахеотомии сюда! Пригласите еще помощников! Давайте мне йод и спирт для экстренней обработки рук и стерильные перчатки. - Невский приказал себе успокоиться и приниматься за спасение жизни, теперь все зависело от него. Мазуревич выбежала из палаты, а Галина, сразу надев хирургическую повязку, принялась деловито открывать шкафы, доставая все необходимое.

     Невский обработал руки спиртом, потом щедро намазал кисти йодом, подождал, дав им просохнуть (такой экстренный способ часто применялся во время еще Великой Отечественной войны, когда не было времени на «традиционную помывку рук хирурга»). Галина помогла надеть стерильные перчатки. Она работала сноровисто, профессионально.
Разложила на передвижном операционном столике хирургические инструменты. Невский окинул их взглядом, припоминая, все ли есть на месте. Остался доволен. По его команде Галя положила больного строго на спину, слегка запрокинув голову, руки его привязала ремнями к специальным кольцам по бокам кровати, укрыла простынею до основания шеи. Надела стерильные перчатки.

    Невский мысленно помолился и приступил к операции. Он обработал всю шею больного йодом, потом спиртом, обложил стерильными полотенцами, оставив только место разреза. Ему требовался помощник, который бы держал  хирургические крючки, но Мазуревич все не возвращалась. Решил начать пока один. Строго по средней линии скальпелем рассек кожу, тонкий подкожный слой, пережал крупные сосуды кровоостанавливающими зажимами («москит», вспомнил их название). Раздвинул края раны, обнажая хрящи. Отыскал необходимое место для дальнейшего разреза.
 
    Вбежали Мазуревич и сестра Зина в своем праздничном банте, эта елочная мишура смотрелась сейчас нелепо в такой ситуации. Невский приказал одной держать хирургические крючки, зацепив их за края хряща - иначе очень трудно его рассечь, не поранив крупные кровеносные сосуды по бокам (хрящи очень подвижны), а другой быть готовой  вводить необходимые препараты. Галине он сразу отвел роль операционной сестры. Мазуревич подтолкнула вперед Зину, уступая ей место помощника хирурга. Та надела поданную хирургическую повязку, растерянно оглядываясь по сторонам.

-Начали,- коротко произнес Невский, уступая рядом место сестре.

    Она смотрела расширившимися от ужаса глазами, явно не понимая свою роль у тела.
Невский зацепил двумя острыми крючочками края хряща, при этом разводя их в стороны и подтягивая   вверх. Показал Зине ее роль, передавая блестящие длинные ручки в дрожащие руки помощницы. Убедился, что она держит правильно. Рассек  хрящ трахеи. Из отверстия сразу вылетел комок плотной серой пленки, чуть не угодив в лицо хирурга, воздух стремительно ворвался в изголодавшиеся легкие. Дело было сделано, оставалось вставить металлическую трубку и закрепить - через нее теперь предстояло дышать больному. Невский незаметно глубоко вздохнул с облегчением. Казалось, все трудное позади.

      Шум падающего тела вывел его из минутной задумчивости. Он и не заметил, как Зина закатила глаза и упала в обморок. Мазуревич бросилась к девушке, чуть не опрокинув операционный столик. Невский готов был застонать от отчаяния- крючки упали, а края раны сошлись, вновь закрыв проход для воздуха. На помощь пришла Галя, всунув ему в руку расширяющий зажим. Удалось опять открыть отверстие и вставить туда трубку из стали и хрома-больной задышал уже легче. Его лицо даже стало розоветь. Только бы сердце не подвело!

  Тем  временем доктор оттащила бесчувственную девушку  к кушетке в углу палаты, металась по шкафам в поисках нашатыря. Галина указала ей шкафчик. После вдыхания едкого запаха Зина пришла в себя. Она сидела на кушетке и тихонько плакала.


                12
- Измерьте давление и пульс, подготовьте сердечные: строфантин, коргликон, камфара. Только бы не развился паралич сердца - тяжело нам с вами придется тогда.- Невский отдавал команды, перевязывая кровеносные сосуды и убирая зажимы.- Зиночка, можешь идти. Спасибо и не переживай - ты помогла в самый сложный момент операции! Попей крепкого сладкого чая.

  Девушка  виновато взглянула своими огромными голубыми глазами полными слез, кивнула и тихонько вышла.

    Мазуревич измеряла артериальное давление, несколько раз роняя фонендоскоп. Невский закончил последний этап операции, укрепив трубку на шее, с удовлетворением оглядел свою работу. Галина начала убирать инструменты.

- Что-то я никак не могу определить давление, очень низкое, - капризно произнесла Мазуревич. Невский вырвал у нее фонендоскоп, стал слушать сердце - очень глухие редкие тоны, нарушенный ритм.

- Черт, осложнение все же развилось - все говорит о миокардите. Колите сердечные!- сам он отошел в сторону, начал снимать перчатки. Почувствовал страшную усталость, самому бы не грохнуться, как Зина. Устало опустился на кушетку.

-Он опять не дышит!- этот крик  докторши привел его в чувства.

    Подскочил к больному. Не удалось обнаружить ни дыхания, ни пульса на сонной артерии.

- Что ты ввела?  - Закричал он диким голосом на Мазуревич.

-Строфантин внутривенно струйно.

- Дура! Идиотка! Кто тебе выдавал диплом врача?! Этот препарат всегда вводится очень мед-лен-но!! Ты его и так больное сердце разорвала, наверное.

- Я хотела побыстрее ему помочь,- выдвинула нелепое оправдание доктор.
 
-Есть электрокардиостимулятор? - обратился он к испуганной Галине. Она покачала головой. Невский застонал от отчаяния.

    Он начал непрямой массаж сердца и искусственное дыхание через вставленную трубку. Через пять долгих минут парня удалось вернуть с того света. Мазуревич все это время причитала над телом, обращаясь сразу ко всем богам на земле.

- Нужен срочно кислород, есть в отделении баллон?

    Галина сразу подтвердила, собираясь бежать.

- Нет, будешь помогать здесь. Пошлите кого-нибудь за кислородом и срочно сюда,- приказал он Мазуревич.  Та пулей вылетела в коридор.

- Давай, Галя, набирай камфару, коли быстрее.
 
Сестра поставила укол. В палате остро запахло лекарством.

    Но больное измученное сердце не хотело больше трудиться, оно снова остановилось. Снова Александр проводил непрямой массаж и искусственное дыхание. Напрасно. Вернулась доктор:

- Я передала Зине, скоро привезут баллон.

   Увидев ситуацию, испуганно ахнула.

-  Будем колоть адреналин прямо в сердце, срочно готовьте, еще понадобится сода - обратился Невский к Любовь Максимовне, продолжая массаж. Доктор бросилась набирать лекарство  в шприц.

     Через пару минут она подала Невскому шприц с маленькой иголкой и пакетик соды.

- Что это?- искренне изумился старший лейтенант.- Как я такой иглой проколю сердце?! Нужна специальная длинная игла, а сода нужна в растворе для вливания. Вас разве не учили вопросам реанимации? - У него не было даже сил, чтобы рассердиться.

-Нет здесь таких, - обреченно произнесла Галина.

    Еще минут пять Невский пытался делать массаж, потом еще пять.

-Все! Сливайте воду!- произнес он, ни к кому не обращаясь. Страшная слабость вновь навалилась, сильная боль в животе последовала за ней. Затем его начала колотить мелкая дрожь.

    Дверь открылась, и Зина с помощью санитара вкатила  тележку с огромным 40-литровым голубым баллоном с кислородом:

- Вот, нашли!- победно произнесла она, но тут же осеклась.

- Поставь в угол,- показала ей рукой Галина.- Может, кому другому потом понадобится. Вчера еще хотели прикатить, но…

   Невский прошел к кушетке, буквально упал на нее и закрыл глаза, привалившись к стене. Его по-прежнему трясло. Подошла Галина и протянула стаканчик  с разведенным спиртом:
-Выпейте, станет легче.

  Александр выпил одним махом, даже не почувствовав вкуса. Но дрожь постепенно прошла.

     Медсестры вышли друг за другом.

     Дверь снова открылась, и  вошли начальник хирургического отделения госпиталя и его старший ординатор.

- Вот только сейчас добрались,- произнес майор Борисов, поздоровавшись с Невским за руку. Пожал ему руку и Копытов. Они окинули палату взглядом, сразу все поняв.-Рассказывай.

  Невский коротко обрисовал ситуацию, рассказал о своих действиях. Хирурги подошли к телу, осмотрели.

- Все правильно сделал, Саша. Спасибо большое! К тебе претензий нет, напротив. В таком состоянии ты всех нас от прокуратуры спас, прикрыл наши задницы, сделал все, что можно и даже больше. А  вот с Любкой мы еще поговорим. Она вообще должна тебе ноги целовать - иначе ей прямиком бы на нары надо собираться. Ладно, ты иди в палату, срочно ложись. Я запишу за тебя операцию, потом распишешься за свой труд, я все пояснения сделаю. Сейчас придет Глеб Васильевич, мы его на аэродроме подхватили - больных в Ташкент отправлял. Будем вместе думать, как  «честь мундира» спасти.- Он подошел к Невскому, крепко обнял, «передал» Копытову, тот повторил, похлопав по спине. Отпустил. Невский, покачиваясь, побрел в палату.



                13
     В палате, не раздеваясь, сразу лег поверх одеяла, закрыл глаза. На все вопросы отвечал неопределенным мычанием. Скоро его оставили в покое.  «Надо успокоиться, надо успокоиться»,- твердил Невский бесконечное число раз одну фразу про себя. Он вновь и вновь прокручивал в голове проведенную операцию, пытался найти свои ошибки. Но не находил. Вон и Борисов не нашел никаких претензий к нему. Но чувство горечи не отпускало его. Очень жаль было молодого парня, погибшего так нелепо. Ах, кабы эту операцию провести хотя бы вчера! Но, увы, преступная халатность лечащего врача стоила жизни человеку.

    Удалось успокоиться, взять себя в руки. Начал даже прислушиваться к окружающим звукам.  «Врач резал вдоль и поперек, он мне сказал: Держись, браток! Он мне сказал: Держись, браток!- и я держался».  Голос Высоцкого из магнитофона  сейчас звучал очень кстати.  «Ну, что же, буду и я держаться»,- решил Невский, окончательно придя в себя. Вдруг очень захотелось есть, вспомнил, что даже и не завтракал сегодня.

- А обед уже был?- спросил Невский у соседа.

- Нет еще, скоро позовут,- отозвался Алеша. Он с интересом читал очередной детектив, даже не взглянув на собеседника.

- Никак наш доктор «ожил», пролежал целый час без движения. Что случилось-то, Санька?- спросил Исаков, расчесывая свои «гусарские» усы.
- Позже как-нибудь.

- Ну, не говори. Я Зинку расколю при случае,- не унимался Юрий.

    Действительно, минут через 20, когда Зина  принесла всем таблетки, он ухватил ее за край халата, потом взял за руку и гипнотизирующим голосом произнес, глядя прямо в глаза, «размахивая» ресницами:

- Зиночка нам сейчас расскажет, что за страшное событие случилось в отделении, в котором участвовал наш больной доктор  «Пилюлькин».

   Далее все произошло, как в рассказах между удавом и мышью. Зина широко распахнула свои голубые глаза и честно, коротко доложила о произошедшей трагедии. Правда, с ее слов получалось, что Невского надо срочно награждать за проявленное мужество. Только после этого она вырвала свою руку и, вспыхнув лицом, скрылась за дверью.

    Обитатели палаты подавленно молчали. Очень вовремя пришли с приглашением на обед. Переговариваясь вполголоса, люди стали выходить в коридор. Невский вышел последним. Обед прошел в молчании. Лишь после обеда в палате все по очереди пожали Александру руку, каждый поддержал словом, кое-кто похлопал по плечу. Постепенно разговорились, стали вспоминать случаи из своей жизни, когда остро становился вопрос жизни и смерти.

    В разгар воспоминаний в палату вошел начальник отделения, он присел на кровать Невского, пожал ему руку и шепнул на ухо: « Спасибо за все!». Потом протянул «Историю болезни» сержанта Вячеслава Весняка, попросил расписаться за операцию. Терпеливо ждал, пока тот читал. Все правильно было написано майором Борисовым, но вот дата операции смущала- 29 декабря, а далее следовало из записей, что больной умер через 2 дня от тяжелого сердечного осложнения. Старший лейтенант показал пальцем на дату, он еще хотел пояснить, что в тот день у него самого было 40 градусов. Как бы он оперировал?

- Так надо, Саша!- вполголоса сказал Дежнев.

- Хорошо,- Невский поставил свою подпись. Вернул бумагу.

     Дежнев поднялся, прокашлялся, громко поздравил всех с Новым годом, пожелал всем скорейшего выздоровления и вышел. Почти сразу за ним вошли с коробками 4 солдата в форме - подчиненные прапорщика Устинович доставили новогодние дары. Он принялся распоряжаться. Пока все разложили в углу палаты. Витя принялся распаковывать, приглашая всем присоединиться. Все повскакали с мест, загомонили, стали извлекать пакеты, кульки, банки стеклянные и металлические. Чего там только не было! От вкусных запахов из кастрюль защекотало в носу. Праздник обещал быть с богатым столом.

     Невский с интересом рассматривал банки рыбных консервов: «Щука», «Судак», «Налим», «Лосось»,- читал он этикетки.- А вот и «Крабы», «Креветки».

- Интересно, Витя, а кто это все ест?- не выдержал он, обращаясь к работнику продовольственного склада.- Нам что-то такое на паек  офицерский не дают.

- Эх, мужики, знали бы вы, чем мы всяких заезжих гостей подчуем - в Кремле такого не увидишь. Все, что вы здесь видите - это «мелочевка». Расскажу как-нибудь.
    Офицеры, разбирая коробки, продолжали изумляться. То и дело слышались возгласы: «Курица фаршированная», «Голубцы», «Сок черничный», «Сок смородиновый», « Морс клюквенный».  Полная кастрюля с настоящей жареной, а не с сухой картошкой, «добила» всех. Все пожелали далее служить только с Витей. Он лишь посмеивался.

    Вновь в палате царило оживление, настроение поднималось - чувствовалось приближение любимого праздника.

- Кто же это все будет съедать?- задал, наконец, разумный вопрос Бабенко.- Мы тут все на бессолевой диете, я вообще не могу ничего есть - живот болит.

- Ничего, можно немного «расслабиться» в новогоднюю ночь, а потом, мы не все же слопаем в один присест, будем растягивать удовольствие. Сразу решим, что в первую очередь схаваем картошку, пельмени, всякие салаты, а консервы по желанию будем открывать. Лады?

    На том и порешили.


                14
        На ужин решили не ходить, прямо в палате поели еще теплой жареной картошки с луком, раскладывая ее на одноразовые тарелки, пили компот из сухофруктов. Все были довольны, вспоминали, кто и как отмечал прошлый новый год. Выяснилось, что все в  больничных стенах впервые в подобной ситуации.

- Ничего, ребята, поправимся все, не переживайте. Еще и вспоминать будем про такой необычный праздник. Лучше, конечно, синица в руках, чем утка под кроватью! Но и здесь мы с вами не пропадем,- не унывал Устинович.  Ясно было, что его заболевание проходило легче других. У остальных, нет-нет, да болезнь напоминала о себе, тогда лица искажались гримасой боли. Бабенко усиленно растирал свой живот, он, впрочем, почти и не ел ничего.

      В десять вечера их пришли поздравлять Дед Мороз (с огромной белой бородой и в шикарном восточном халате), в котором все без труда узнали старшую медсестру. Дежурная медсестра, черноволосая Света, была одета Снегурочкой. Это оказался приятный сюрприз. Всех заставили спеть, прочитать стишок или рассказать анекдот. Маленького Лешу Никонова заставили встать на табуретку. Он пропел куплет «В лесу родилась елочка». Каждому Дед Мороз вручил по апельсину и конфете, доставая их из своего красного мешка. В заключение Дедушка разрешил сегодня праздновать до 1 часа ночи, но не более. После ухода дорогих гостей настроение окончательно стало праздничным. Стали по очереди рассказывать анекдоты, смешные высказывания:

- Чем дальше в лес, тем толще партизаны!
-Баба с воза, волки сыты!
-Кто первый встал, того и тапки!
-Счастливые трусов не надевают!
-Если голова болит, значит, она есть!

    Шутки сыпались, как из рога изобилия. Невский от души смеялся над анекдотом:
-У тебя вчера жена родила?- Да.- Поздравляю. Как назвали?- Наташей.- Замечательное имя.- Имя-то замечательное, но намучается с ним пацан…
    Сам Невский вспомнил несколько фраз из школьных сочинений (раньше собирал их из институтской газеты): « Онегин был богатый человек: по утрам он сидел в уборной, а потом ехал в цирк», « Комната Раскольникова была похожа на гроб с желтыми обоями», «Пугачев пожаловал шубу и лошадь со своего плеча», « Пьер был светский человек и поэтому мочился духами».

      Решили, что пора и накрывать праздничный стол. Продолжая  смешить друг друга, принялись раскладывать по тарелкам (прихватили на кухне) салаты, консервы, фрукты, овощи, мясные блюда. Расставляли бутылки с соками, банки с компотами, металлические банки с голландским лимонадом «Сиси». Праздник предстоял безалкогольный, но это никого не смущало.

     В 23 часа пришла раскрасневшаяся сестра  Света.  Она настояла на очередной процедуре для  Невского: он и забыл, что на ночь ему ставят от кашля банки. Пришлось подчиниться.  Пока он лежал на животе, боясь пошевелиться, к нему подошел Виктор Устинович и  вложил в руку баночку, прошептав на ухо: « Это тебе подарок к Новому году - личный запас соли на будущее. Знаю, как ты мучаешься. Смотри, чтобы врачи не конфисковали!» Вот это подарок! Невский чуть не подскочил от радости: « Спасибо, Витя! Я твой вечный должник!»- « Ладно, сочтемся»,- засмеялся он.

    Вернулся Исаков, он сразу выходил за медсестрой.

- Мужики, с нами будет встречать Новый год Светочка, я уломал ее! Прошу при даме вести себя прилично.

    Офицеры одобрительно загалдели. Последний день старого года неуклонно подходил к концу. Все уже расселись у стола и приставленных тумбочек, поглядывая на часы. Ждали лишь Невского и Светлану. Наконец, она через 30 минут сняла банки, освободив старшего лейтенанта, а спустя пару минут вернулась. Юрик посадил ее на почетное место во главе стола рядом с собой. Сначала, как полагается, проводили старый год, чокнувшись кружками с компотом.  Света принесла радиоприемник, слушали мелодии зарубежной эстрады. Время в Афганистане отличается от московского даже по минутам- 1,5 часа разница, поэтому дождались по своим часам. Последнюю минуту отсчитывали хором. Есть 00.00. Ура! С Новым годом!!  Громко сдвинули кружки, выпили, бросились обниматься, каждый норовил поцеловаться со Светланой. Она счастливо смеялась - столько внимания от мужчин!

    В это время на улице началось «светопреставление»!  Почти одновременно ударили сотни автоматных очередей, трассеры прорезали небо по всем направлениям. Затем присоединились крупнокалиберные пулеметы, ударила танковая пушка одна, другая, третья. Наконец,  «вступили в оркестр» и реактивные установки «ГРАД». Грохот стоял невероятный. Все бросились к окнам, а потом и выбежали на улицу. Со стороны расположения Кандагарской бригады прилетал этот шум. Но  с другой стороны не остались без ответа: не меньшая канонада доносилась и со стороны аэропорта Ариана.  Советские воины приветствовали наступление Нового года! Это было незабываемое на всю жизнь зрелище.

    В палату возвращались возбужденные и счастливые. Дальше праздник пошел своим чередом: ели, пили соки, компоты, слушали магнитофон и радио, пытались поймать Москву. Танцевали по очереди с единственной дамой. Время пролетело не заметно. Уже к часу ночи начали «расползаться» по своим кроватям, ушла и гостья. Усталость и болезни брали свое. Виктор наспех убрал со стола.  Большую часть блюд унесли еще раньше в сестринскую, где отмечали другие сестры, санитарки и санитары. Вскоре все в палате угомонились. Первый Новый год для Невского в Афганистане наступил…


                15
   
      Утром Невский поднялся одним из первых, состояние было более-менее, решил умыться, пока не набежало народу. Впрочем, Сергей Бабенко уже отсутствовал. Его он увидел в умывальной комнате в единственном лице. Серега без майки, обнажив мускулистое, прекрасно сложенное тело стоял у раковины и пытался чистить зубы. Руки его ходили ходуном, он никак не мог попасть щеткой в рот, все тело его тряслось мелкой дрожью. Александр сначала онемел от такого зрелища. Если бы он сам не сидел с ним вчера за одним столом, то решил бы - перед ним человек после страшного похмелья. Наконец, прокашлявшись,  Невский спросил:

- Серега, что с тобой?

- Сам не знаю, что случилось, «трусит» всего. Сюда шел еще нормально себя  чувствовал, даже обмылся по пояс.- Произнес Бабенко еле слышно, даже не взглянув на товарища. Потом он в сердцах бросил зубную щетку, попытался умыть лицо, но вся вода расплескивалась. В отчаянии он сунул голову прямо под струю воды, глухо застонал.

    Невский бросился к больному как раз вовремя - тот повалился в его руки. С трудом довел Сергея до кровати, помог лечь. Проснулись от шума другие. Гареев выбежал за медсестрой. Остальные бестолково суетились у кровати, не зная, чем еще помочь товарищу.

     Салават вернулся лишь минут через 15, с ним была заспанная Светлана в белом халате на изнанку. Она пробежала к кровати больного, удержав его на месте. Тот все норовил вскочить и бежать, выкрикивая нечленораздельные фразы.

- Срочно давай за дежурным врачом! - распорядился Невский.- Он в бреду, скорей всего произошел разрыв кишечника, надо срочно перевозить в хирургию! Может еще удастся спасти.

    Света, сдерживая рыдания, выбежала из палаты. Старший лейтенант распорядился удерживать больного, а сам побежал в сестринскую за льдом - он всегда хранился в морозилке холодильника. В комнате не было никого. К счастью, лед нашелся, прихватив 2 резиновых холодных «пузыря», выбежал вон.

     В палате Устинович и Хорошилов удерживали  Бабенко за руки, а Якушев и Исаков -  за ноги. Гареев и Никонов топтались рядом, предлагая помощь. Действительно, 4 мужчин с трудом удерживали одного умирающего.

     Невский положил холод на голову и на живот. Постепенно Сергей перестал вырываться, расслабился. Все вздохнули с облегчением, ослабив хватку, а затем и вовсе освободив  больного.

     Бабенко впал в забытье, вытянувшись на спине в полный рост. Врач все не шел. Минут через 15 началась кровавая рвота. Устинович едва успел придвинуть к кровати одну из пустых коробок.  Все тело выворачивало наизнанку, сгустки темной крови становились все обильнее. Смертельная бледность залила лицо погибающего.
    Дверь широко распахнулась, вбежал незнакомый дежурный врач, за ним перепуганная медсестра. Он пытался еще что-то сделать, но все усилия были напрасны. Сергей Бабенко умер буквально на руках у доктора минут через 10.Громко зарыдала Света, выбежав в коридор. На глазах у многих в палате были слезы. Никонов размазывал слезы по веснушчатому бледному лицу, плечи его тряслись.

   Врач положил тело на спину, руки сложил на груди, закрыл глаза погибшему, оторвал кусочек бинта, подвязал челюсть. Все это он проделал без всякого выражения на лице. Все остальные наблюдали за ним молча.

- Я распоряжусь, чтобы тело забрали,- проговорил он, уходя и укрыв тело Бабенко с головой простынею.

    Все разошлись по своим кроватям. На предложение идти на завтрак никто даже не отреагировал. Спустя несколько минут, санитары вкатили каталку, переложили тело и увезли. Сестра-хозяйка перестелила постель. Теперь она светилась своей белизной и «гордо возвышающейся горой из подушки». Никто не проронил ни слова.

    Невскому по-настоящему стало страшно. За два дня он видел уже вторую смерть. Где гарантии, что они все выберутся отсюда?! Кто будет следующий? Он вновь стал смотреть на карту на стене, стал молить Бога, чтобы позволил ему еще раз увидеть жену и дочку. Он обращался и к своему великому «предку», моля о заступничестве. Но князь больше не являлся. Проклятое ощущение «мягкости зубов» вновь напомнило о себе с новой силой. Боялся пошевелить языком, чтобы не «скатать зубы в единый пластилиновый кусок», удивлялся, как мог есть вчера вечером.

     Из невеселых дум его вывел голос подполковника Ивлева, высокого, мощного мужчины с короткой стрижкой «бобрик».  Даже не заметил, когда тот пришел.

- Внимание, хлопцы! Я назначен лечащим врачом вашей палаты. Сейчас я всех осмотрю, проверю назначения, возможно, что-то поменяю в лекарствах.

- А где наша мадам? Я хотел бы посмотреть ей в глаза,- зло проговорил Гареев.

- Забудьте о ней, вряд ли вы ее еще увидите. Вот с тебя и начнем,- подошел он к крайней кровати Салавата. Вошла новая дежурная сестра.- Надя,- обратился к ней доктор,- Подай тонометр.

    Он тщательно осмотрел каждого в палате, измерял давление, слушал сердце, щупал живот, увеличивал дозы лекарств. Сестра старательно записывала. Перед выходом за дверь он, прокашлявшись, произнес:

- Я глубоко скорблю вместе с вами! Мне очень жаль, что мы не смогли уберечь Сережу от смерти. Простите нас,- он низко склонил свою седую голову. Молча вышел с сестрой.

    День прошел в тягостном молчании, даже не включали столь полюбившуюся песню о розах. На обед все-таки сходили, прихватив несколько деликатесов от вчерашнего праздника. Есть надо было, ведь предстоит пить лекарства всем.

    Невский пытался представить, как тело Бабенко привезут в далекий Томск, как будут убиваться от горя его родители, пока еще ничего не подозревающие, ждущие сына домой, ведь срок его службы давно закончился. Вновь слезы наверстывались на его глазах.
   Словно прочитав его мысли, впервые нарушил молчание Исаков:

- Он мечтал о дочери и о сыне!

      Все заговорили разом, стали вспоминать о Сергее, о его суждениях, высказываниях. Состояние пережитого шока проходило. Мертвого не воротишь, а живым надо жить.


                16
     На следующий день после обеда в палате появился новичок. Это был невысокий и подвижный, как «ртуть» крепыш с характерной кавказской внешностью, с гортанным говором с акцентом. За первые пять минут он выдал о себе множество информации. Рачик Бордиян рассказал, что, будучи старшим лейтенантом, работает «тэхнарем» на аэродроме, а сюда попал с какой-то «лыхарадкой ныясной этыалогии». «Хрэн знаэт, че это!»- добавил он в заключение. Рачик непрерывно пытался шутить, очень удивлялся, почему не смеются от его острот.

     Витя Устинович поманил его пальцем, а потом негромко рассказал на ухо о случившейся здесь трагедии. Бордиян вмиг стал серьезным, опасливо стал посматривать на свою кровать:

-Вай-вай, я лэжу на мэстэ пакойнэка! Извыни, брат, я вэдь нэ знал савсэм.- Он подскочил на кровати и произнес, обращаясь ко всем сразу: Прастытэ, братаны, я умалкаю! Сачувствую вашэму гору!

     Он действительно не проронил больше ни слова за два дня, впрочем, ему было не до шуток - чудовищные приступы лихорадки сотрясали его каждый день.

     5 января днем в палате появился офицер с папкой под мышкой. Он отрекомендовался работником военной прокуратуры, а потом с «места в карьер» обвинил всех в организации попойки 31 декабря, в результате которой погиб (он достал бумажку, посмотрел) лейтенант Бабенко Сергей Иванович. Офицеры повскакали с мест, начали в один голос кричать о лживости утверждений. Молодой офицер, молча, с улыбкой наблюдал за происходящим. Наконец, поднялся подполковник Якушев:

- Товарищ старший лейтенант! Как вы, будучи работником прокуратуры, можете выдвигать столь беспочвенные обвинения! Наконец, судмедэкспертиза не обнаружила никакого алкоголя в крови погибшего. Никто из нас не выпил и грамма спиртного - мы же не враги себе.

- Хорошо, прошу меня извинить за столь поспешные выводы. Я еще не смотрел результаты экспертизы. Хотел сначала вас допросить. Сейчас я раздам каждому бумагу, а вы напишите все, что происходило с вечера 31-го до утра 1-го.

    Он достал пачку бумаги, ручки, роздал всем, даже трясущемуся в очередном приступе Рачику. Тот недоуменно вертел в руках бумагу с ручкой.

    Обитатели палаты принялись за объяснительные, а офицер прохаживался по палате, наблюдая, чтобы не переговаривались и «не списывали друг у друга»,- так он пояснил свое присутствие. Собрал листы, бегло просмотрел, хмыкнул: « Даже в деталях совпадает». Больше не сказав ни слова, он важно удалился. Больше он никогда не наведывался в палату.
    Еще через пару дней в палате появился новый ординатор вместо Мазуревич, которая, по слухам, уже уехала в Союз, так и не скопив себе на квартиру. Это был худощавый, пожилой человек с седыми волосами и седой же бородкой «клинышком». Он сразу напомнил всем Доктора Айболита из детских книжек. Действительно, у него были невероятно добрые, внимательные глаза. Он отрекомендовался:

- Виблый Захар Терентьевич, переведен на вакантное место из Кабульского госпиталя, буду теперь лечить вас. Мне Иван Петрович Ивлев кратко обрисовал ваши болезни.

     Он обошел с осмотром каждого. Долго смотрел языки, даже щупал их на ощупь, мял животы, слушая их фонендоскопом. Остался всем довольный:

- Лечение дает результаты, скоро все будете, «как огурчики».

       Бордияну он объявил, что, по результатам анализа, определено точно его заболевание, теперь лечение пойдет лучше. Добавил, что не будет забивать голову названием - все равно  «не запомнить и не выговорить». Откланявшись, доктор вышел.

    Новый доктор понравился всем и сразу. Даже молчаливый теперь Рачик похвалил его: «Маладэц, слушай. Не стал мэнэ мазги засырать названыем. Зачем они? Ты, главное вылычи!»

     Новый доктор заходил каждый день. Сдружился сначала с Якушевым, с которым нашел общих знакомых. Часто засиживался  в палате допоздна, играя в шахматы с новым приятелем. Постепенно в шахматные баталии втянулись и другие офицеры. Почти всегда выигрывал Виблый, впрочем, иногда он потешно уступал, будто бы случайно «зевнув» ферзя или ладью. Больные палаты №7 уже души не чаяли в своем докторе.

     Лечение давало результаты, больные воспаряли духом, поверили в свое исцеление. У Невского пропало ощущение «мягкости зубов». Он с удовольствием ел, незаметно подсаливая пищу. Жизнь налаживалась.  Вскоре стала уменьшаться и температура, правда, до нормальной еще не опускалась. Дежнев «запряг» Александра в заполнение «Историй болезни». Теперь он чаще просиживал в ординаторской, отправляясь туда каждый день, как на работу. Приезжали его навестить товарищи из Медроты, привозили письма из дома, забирали его послания. По-прежнему перед сном Невский отыскивал «свой флажок» на карте, мечтал о доме. Свой флажок еще на 3-й день «водрузил» и Рачик. Постепенно вновь стали звучать шутки в палате, играл магнитофон.

      Прошли недели. Значительно поменялся состав в палате. Офицеры выздоравливали, уходя, прощались, крепко обнимая товарищей. Вскоре из «первого состава» остался лишь Невский, но и он готовился к выписке.  В один из последних дней пребывания он отметил свой день рождения, правда, не сказал никому в палате. Лишь вышел на улицу к приехавшим его поздравить сослуживцам из Медроты. Сидели на лавочке,  грелись на уже жарком февральском солнце, пили соки, ели вместе гранаты и апельсины. Смеялись, «травили» анекдоты. Все завидовали Невскому - ведь он через пару-тройку дней поедет домой в краткосрочный отпуск по болезни. Нет худа без добра!

     Через два дня старший лейтенант получил свои выписные документы, тепло попрощался с врачами, медсестрами, со всеми новыми обитателями палаты и вышел на свежий воздух. Больше 40 дней провел  он в этом здании. Всякое повидал, многое пережил. Но выжил, поправился! Впереди его ждал отпуск. Что может быть лучше!!


                17


    Невский сидел уже минут 20  на лавочке у подъезда своего дома поздним вечером, никак не решаясь войти в свою квартиру. В  их окне на первом этаже горел свет - но вряд ли его ждали, скорей всего его последнее письмо из госпиталя не дошло еще. Он только прилетел из Ташкента в Челябинск, а из аэропорта до соседнего городка ехал на такси (денег в кармане хватало). Сильное волнение охватило его при подходе к подъезду. Сколько дней, лежа на больничной кровати, он представлял себе этот миг. И вот он наступил!

    Наконец, глубоко вздохнув, Александр  открыл дверь в подъезд…

… Уже в начале марта Невский вновь продолжил свою службу в Медроте.   Отпуск, пусть и небольшой, восстановил его силы. Воспоминания о днях, проведенных с женой и 3-х летней дочкой, согревали душу. Впрочем, скоро дочке уже будет 4.

     Работа захватила целиком. Порой некогда было присесть. Постепенно стали забываться дни в инфекции. Но операция с погибшим сержантом нет-нет, да и всплывала в памяти.  «Слава Весняк», - проговаривал Невский его имя несколько раз, словно пробуя на вкус.- «Почти, как Слава весне!»

     У этой истории было и неожиданное продолжение…


                18

       В начале июля Невский сидел в ординаторской, вписывая в журнал проведенную операцию.  Кондиционер не работал, стояла удушающая жара. Еще бы – июль и август были самыми жаркими здесь месяцами. Дверь приоткрылась. Старшая сестра Светлана, круглолицая, белокурая «хохлушка», произнесла,  как заговорщик:

- Саша, кончай бумагу марать! Тебе в приемное трэба. Полковник из Москвы до тебя приихал. Он у кабинете командира нашего.

    Дверь так же быстро закрылась. В полном недоумении Невский отложил писанину и, как был, в операционной одежде пошел в «Приемное отделение».

     У входа в отделение Александр нос к носу столкнулся с прапорщиком Олегом Шлемовым, фельдшером «приемного». Тот ухватил старшего лейтенанта за руку и оттащил в сторону, зашептал:

- Саня, меня он уже «пытал», я сказал, что не помню ничего. Он говорил о каком-то сержанте. Как же его фамилия? А, вспомнил! Вестник или Весняк. Интересовался, мол, в каком он виде поступил, когда я его в пленку упаковывал  уже погибшего перед отправкой в Кабул. Там же их всех в гробы укладывают. Я чуть не каждый день их отправляю, я же не рассматриваю их, где уж помнить, что было больше полгода назад.

    Все знали  о тяжелой работе Шлемова: он не только ездил на аэродром за ранеными, но и занимался отправкой всех погибших и умерших в гарнизоне. Олег с помощником заворачивал тела в специальную защищающую («экранирующую») от жары пленку для солдат в пустыни, ей здесь нашлось совсем другое применение…

- Ты, вроде, этого больного еще в инфекции оперировал,- продолжал шептать Олег.

- Спасибо, все понял!- Невский похлопал товарища по плечу и, внутренне напрягшись, прошел в кабинет Семенчука.

     Вошел в небольшой кабинетик,  постучав. Представился. Один полный, истекающий потом, с бледным лицом  и большими залысинами офицер (явно еще не загорал в дождливой Москве) сидел во главе стола. На нем была полевая форма без знаков отличия и без погон.  Он поминутно вытирал лицо большим клетчатым платком и отхлебывал из стакана пузырящуюся минералку. Батарея пустых бутылок уже стояла на полу.

    Офицер назвал могущественную организацию, наводящую страх во всем мире, представившись полковником Ивановым Иваном Петровичем. Произнес это таким тоном, что было понятно, что зовут его иначе. Невскому было все равно.

     Полковник жестом предложил сесть. Минуту рассматривал хирурга. Потом принялся неторопливо говорить:

    - Одна убитая горем семья получила гроб с телом единственного сына, якобы умершего после тяжелого ранения в госпитале. Он был ранен в бою. Несмотря на категорический запрет (особо выделил Иванов этот факт), родные все же вскрыли гроб. Обнаружилась ужасная картина:  у их сына не только было перерезано горло, но и отрезаны уши и нос. Все это было зафиксировано в присутствии офицера военкомата. После похорон возмущенные родители написали жалобы в разные высокие инстанции, включая и руководителя нашего Комитета. Он лично направил меня с предписанием на месте разобраться с этим вопиющим фактом варварского обращения с ранеными. Я уже побывал в госпитале. Узнал настоящую причину смерти – она более ужасная. Весняк погиб в инфекционном отделении и не без вашего участия.

     Иванов, не опуская глаз, внимательно смотрел  на Невского.  Старший лейтенант чувствовал, как начинает гореть его лицо.

   - Вы находились в это время на излечении от брюшного тифа, согласились помочь в проведении операции трахеотомии, а у самого была температура 40 градусов. Я поднял вашу «Историю болезни». К сожалению, госпитальные хирурги приехали слишком поздно. Мне не удалось поговорить с очевидцами. Хирурги уже заменились в Союз, лечащий врач Мазуревич еще в январе была досрочно отправлена на родину (я пока не выяснил причины, но выясню). Постовая сестра Зина Спивак, которая, якобы помогала, ничего не могла вспомнить, т.к. вскоре упала в обморок. Наконец, процедурная сестра Галина Порывай сейчас находится на излечении от желтухи в Ташкенте, я могу позднее с ней встретиться. Начальник инфекционного отделения категорически отрицает вашу причастность к исчезновению ушей и носа, назвав это «чистым бредом». Осталось выяснить ваш вариант пропажи.

    Невский совершенно растерялся. Он хотел пояснить, что операция была позднее, а не 29, когда температура была высокой. Но не хотелось подводить врачей госпиталя.
- Вы считаете, что это я отрезал у  больного уши и нос? Но зачем?! И потом со мной действительно все время была процедурная сестра Галина. Да я был сам больной, но контролировал свои действия.- Невский даже встал из-за стола.- Поговорите с Порывай, она подтвердит.- Невский вдруг вспомнил, что по «Истории болезни» выходило, что больной умер позднее на 2 дня!
 
- Товарищ полковник! Я ведь после операции не видел больше больного, а он жил еще пару дней. Если бы я отрезал ему еще уши и нос, то все бы это увидели.- Привел убийственный аргумент Александр.

    Сразу стало видно, что полковник смутился. Он долго прокашливался, выпил стакан воды, вытер лицо. Потом рассмеялся:

- Черт, ты прав. Как я сразу не обратил на это внимание? Посмотрел твою историю болезни, даже почитал справочник, в котором пишут о тифозных больных. Ну, думаю, парень в тифозном бреду не только горло перерезал, но и уши с носом отхватил. Что с него взять в бреду!- полковник явно повеселел. Предложил стакан «Боржоми», но Невский отказался.- Когда мы провели эксгумацию погибшего, то специалист подтвердил, что на горле профессионально проведена операция трахеотомии, а в горле нашли дифтерийную пленку.   Был сделан вывод, что больной погиб от сердечного осложнения после дифтерии. Операция помогла спасти в период острого отека гортани. Что мне дальше делать, как думаешь?- совсем миролюбиво, по-свойски спросил Иванов.

-А не могли уши и нос отрезать в Кабуле? Наш прапорщик Олег, вы с ним уже беседовали, как-то летал туда сопровождать погибших. Там множество тел лежат буквально «штабелями», никакого надзора.  Ждут, пока разложат по цинковым ящикам, а потом упакуют в деревянные короба. Вы ведь, наверное, слышали, что душманы поклялись поставить памятник борцам за веру, а в основание положить 100 тысяч отрезанных ушей и носов «неверных», т.е. «шурави», как они нас называют. Возможно, кто-то и отрезает их у солдат, тем более, там много и афганских солдат работает.

- Точно! Тем более что уши и нос были отрезаны уже у мертвого не хирургическим инструментом, скорей всего ножницами, как было написано специалистом после эксгумации.- Полковник  стукнул по столу.- Там и поищу эту «гниду». А, сейчас вот тебе бумага и ручка. Напиши весь ход своей операции.

    Он продиктовал «шапку» объяснительной. Невский невольно съежился, представив уровень руководителя. Полковник вышел в коридор размять ноги, пройтись. Старший лейтенант старательно описал всю операцию, стараясь ничего не забыть.

   Минут через 10 вернулся Иванов. Прочитал внимательно текст. Минуту задумчиво смотрел в угол, потом сказал:

- Припиши здесь пониже: « Уши и нос я не отрезал». Распишись.

    Невский дописал указанную фразу, поставил подпись.

    Полковник крепко пожал ему руку, пожелал успешного возвращения домой. Потом прибавил: « Служба у меня  такая». Невский кивнул и вышел.

      Сразу на улице он столкнулся с взволнованным командиром Медроты:
- Ну, что, Санек, отбился от полковника? Я тут весь за тебя испереживался. Думаю, ну, все увезут нашего хирурга в наручниках. Хотел уже к командиру бригады бежать за помощью.

- Все нормально, Михал Михалыч! Не будут меня арестовывать.  « Не виноватая я».

     Он кратко рассказал суть проблемы.  Потом они сидели в курилке и смолили предложенные майором сигареты. Невский слушал  новый анекдот, даже улыбнулся  шутке.


                19
 … Позже стало известно, что полковник поймал-таки афганского солдата буквально за руку, когда он пытался ножницами отрезать уши у очередной безмолвной жертвы.

… Спустя несколько месяцев, еще, будучи в Афганистане Невский случайно узнал еще одну новость.  Измученные горем родители Вячеслава Весняка, их единственного сына – их надежды и опоры на старость, возглавили марш протеста против войны в Афганистане в своем небольшом  городке в Поволжье. Они были арестованы «за организацию антисоветского митинга» и понесли «заслуженное наказание». До вывода советских войск из Афганистана оставалось еще долгих 5 лет…
   
    
                ***