Интерпретация свободы воли и контркультура

Культурное пространство в современном обществе – это место активного противостояния Зла Добру, а поскольку человек, как создатель и носитель культуры, находится в центре этой борьбы, его отношение к самой категории “культура” очень важно.
Конечно, сотни определений, которые человечество накопило к настоящему времени, свидетельствуют о напряженности поисков, однако, в ближайшем будущем, вряд ли исполнятся надежды на достижение согласия в этом разноголосом хоре.
Поэтому каждый исследователь вначале вынужден объяснять свое понимание культуры, а уже потом переходить к исследованию тех или иных проблем.
Опираясь на аксиологический (ценностный) подход и концентрируя внимание на религиозно-нравственной сущности культуры, мне хотелось бы в данном докладе ограничить предмет исследования, понимая под культурой не результат любой преобразовательной деятельности человека, но лишь творческую, созидающую, основанную на христианской любви и оживляемую духом. Такой подход освобождает от необходимости обращаться к определениям “черная культура” “кризисная культура” или даже “антикультурная культура”, которые часто встречаются в современных исследованиях, но рассмотреть данные разрушающие культуру процессы, как контр-культурные, что нашло отражение в названии доклада
В то же время, поскольку главным носителем и создателем духовных культурных ценностей в первую очередь всегда была интеллигенция, ее характеристика во многом объясняет контр-культурные процессы в современном обществе.
Особенности этой “новой интеллигенции”, рожденной новыми социальными условиями, были вначале отмечены на Западе.
Конечно, механическое перенесение чужого опыта в данном случае не вполне уместно, так как одинаковые тенденции реализуются в различных культурных пространствах и имеют несхожие социальные характеристики, но изучение его может быть поучительным и полезным.
Научно-техническая революция вызвала потребность в большом количестве технически образованных людей, способных обслуживать машины, при этом от них не требуется обязательное знание или освоение духовного культурного опыта. Превращение интеллигенции в “широкий слой” не только изменил ее положение в обществе, но освободил от функции утверждать своей духовно-творческой деятельностью определенные культурные ценности, то есть той функции, которая всегда была присуща интеллигенции.
Наблюдая над этим слоем псевдо-интеллигенции, Даниэл Белл в еще в 70-е годы отмечал такие, свойственные ей настроения, как апокалиптические, гедонистические, нигилистические.
Отрицание абсолютных ценностей, страх перед будущим, который подавляется жаждой сиюминутного наслаждения – вот те поведенческие пружины, которые, по его мнению, способствовали возникновению разрушительных процессов в западной культуре.
Начало их нередко связывалось с требованием людей ничем не ограниченной свободы, понимаемой как удовлетворение любой потребности, особенно потребности в удовольствии.
На смену модели “человека производящего”, характерного для общества потребления постепенно пришел “человек играющий или развлекающийся”.
Симптоматично, что и статья философа Джона Пассмора1, опубликованная в 1970 году и скандально нашумевший спектакль “ливинг-театра” назывались одинаково: “Рай – немедленно!”
При этом если ученый искал этические обоснования современным ему социальным процессам, то спектакль, декларировал на языке искусства, немедленность любого удовольствия.
Достаточно прозорливым аналитиком подобных умонастроений стал канадский философ Маршалл Маклюэн2, который еще в 60-е годы опубликовал ряд своих предсказаний, касающихся следствий научно-технической революции. Не соглашаясь с положительной оценкой профессора из Торонто тех процессов, которые он предчувствовал, наблюдал и анализировал, полезно напомнить некоторые из его высказываний.
Так, например, он утверждал, что современный мир – это “совершенно новый мир всеобщей сиюминутности”, находящийся в зоне вечного настоящего (без прошлого и будущего), отсюда и желание получать все сразу, “здесь и сейчас”.
По мнению Маклюэна, в современном ему мире уже нельзя занимать какую-либо определенную позицию больше, чем на мгновение.
Век экранной культуры заменяет визуальность виртуальностью, при этом логическое мышление и личностное самосознание, как “устаревшие” уступают место “глубокому и темному чувству вовлеченности”.
Оценивая индивидуальное сознание, как причину социальной разобщенности, автор предчувствует, что новые средства коммуникаций, могут вернуть человечеству утраченное коллективное сознание и, следовательно, помогут достичь “счастливого состояния” “глобальной деревни”.
Снимая с человека ответственность за решение многих, даже нравственных проблем, отдавая их машине, Маклюэн оставляет человеку якобы истинно творческие функции: интуитивность, наслаждение, игру, при этом само сознающая личность сохраняется как необходимая для обслуживания современной техники.
Если немецкий культуролог О.Шпенглер или американский Э.Сепир в первой половине ХХ века предрекали закат западной культуры с чувством ностальгии по утрачиваемым ценностям, то М.Маклюэн, не только не сожалеет о старом социо-культурном космосе, но и предрекает его крушение с чувством глубокого удовлетворения.
К сожалению, сегодня, многие пророчества Маклюэна уже не воспринимаются как измышления фантаста, они сбываются и даже становятся частью нашей собственной общественной жизни. “Образованцы” – этот удачный термин А.И.Солженицына характеризует ту категорию современных нам людей, которые, имея достаточно серьезное образование в той или иной конкретной области, не имеют ясных духовно-нравственных ориентиров, не являются носителями и хранителями культуры.
В 70-е годы ХХ века американский социолог Даниэл Белл в своей книге “Приближение постиндустриального общества. Попытка социального прогнозирования”3, наблюдая за процессами, происходящими в современном ему обществе, отмечал “ножницы” между новой культурой и самим обществом. Называя такую культуру антиинституциональной, он наблюдал тенденции освобождения индивида не только от каких-либо норм нравственности, но и его желания “освободиться” от разного рода “социальных зависимостей”. Подобные настроения формировались на пути поиска “ничем не ограниченной” личной свободы, и уже тогда нередко комментировались как “бегство от свободы”.
Россия – страна православной культуры, главной парадигмой которой всегда было духовное делание. Не случайно русские философы ХХ века П.Флоренский, Н.Бердяев, С.Франк и другие неоднократно утверждали и доказывали, что общественная жизнь определяется не политикой и экономикой, но культурой, которая способна наиболее полно воплотить духовные основы общества.
Таким образом, если западная мысль выделяла “антисоциальный” характер новой культуры ХХ века, отечественная мысль, опирающаяся на свой традиционный подход, всегда подчеркивала основополагающую и цементирующую функцию культуры в жизни общества. При этом контр-культурные процессы, которые сегодня уже нельзя обойти вниманием, ввиду их актуальности, уместно выносить за рамки культуры, как проявление разрушающей силы Зла.
При этом интерпретация свободы воли, которая занимала западную мысль в 70-е годы, как причина новых “культурных” процессов, имеет в нашем религиозном национальном сознании глубокие корни, так что может объяснить важный механизм борьбы созидающей культуры с разрушающей контр-культурой.
Однако вначале, позволю себе маленькую интермедию, обратившись, к более древним мифологическим предчувствиям античной мудрости и напомню, случай якобы происшедший с Сократом.
Однажды, проходя со своими учениками по улице Афин, он встретил чужестранца, который, будучи физиономистом и не зная, что перед ним мудрец-философ, обратился к окружавшим его спутникам с предложением обратить внимание на внешность Сократа, которая, по его мнению, свидетельствовала о многих пороках данного человека.
Философ, как всегда, внимательно выслушал собеседника и ответил в свойственной ему диалектической манере: “Ты воистину знаешь меня, но я хозяин своих страстей”.
Понимание античной мыслью свободы, как свободы от страстей, а цели человеческой жизни, как достижения такой свободы, было важным предзнаменованием той Истины, которая была явлена человечеству с Рождеством Христовым.
Богословская и философская христианская мысль постоянно обращалась к проблеме свободы воли.
Глубоким исследованием этого феномена является труд святителя Иоанна Максимовича “Илиотропион”, написанный вначале на латинском языке, а впоследствии переведенный на славяно-русский язык и изданный в 1714 году.4
Подобно илиотропиону (подсолнечнику), который обладает свойством поворачиваться за невидимым солнцем, даже если небо закрыто тучами, автор объясняет смысл человеческой жизни, как поиск разумения Воли Божьей, которую каждый человек должен исполнить добровольно и осмысленно.
Для реализации этого акта свободного волеизъявления, человек и наделяется онтологическим даром – свободой воли. Именно это свойство человека характеризует его как творца, ибо истинное творчество всегда акт, возможный лишь при условии свободы.
Понимание культуры как результата свободной творческой деятельности человека и человечества, дает основание философу о.П.Флоренскому рассматривать культуру, как “выпавшую из гнезда” “Более творческого искусства – искусства Богоделания”.5
Такой взгляд подтверждает ту высокую нравственную задачу, которую должна выполнять культура, понимаемая русским традиционным сознанием, в виде ступени на пути духовного восхождения.
Однако, человек, как творец культуры, не всегда готов идти трудным путем самосовершенствования, стать “хозяином своих страстей”, чтобы избавиться от них. В этом случае свобода воли (на то она и свобода) может быть направлена не на благо, а во вред человеку.
В своей работе “Что служит основанием каждой науки”6 Л.М.Чичагов (в будущем митрополит Серафим), еще до принятия им священнического сана, рассматривает мотивацию направления свободы воли.
Человек, состоящий из тела души и духа, должен заботиться не только об удовлетворении потребностей плоти, которая постоянно заявляет о себе чувством голода, усталости и т.д., но и об удовлетворении потребностей духа.. Совесть, как инструмент духа, напоминает человеку о правильности и неправильности его поведения. При этом критерием правильности является Воля Бога, так что за ее исполнение совесть “награждает утешением, а за неисполнение наказывает угрызением”.
Но далеко не всегда угрызения совести человек воспринимает, как симптом духовной болезни, которую нужно лечить. Наоборот, он нередко стремится убежать от “неприятных настроений”, отвлечься от них, включив телевизор, или развлекательную музыку, то есть вновь угодить плоти, испытав то или иное телесное удовольствие. Интерпретация свободы воли, как “делаю, что хочу”, а точнее, то, чего хочет тело, но не дух и есть тот гибельный путь, который особенно резко обозначился в наше время, причем это путь деградации не только человека, но и его культуры, которая перестает быть культурой в нашем понимании.
Стремясь получить телесное удовольствие, человек нередко попадает в зависимость от “кумиров” материального мира, начинает служить им как идолам.
Не только алкогольная, никотиновая, наркотическая зависимость, но и телевизор, компьютерные игры, могут буквально поглотить человека, заставить служить себе. Не случайно, в 60-е годы в музыкальной терминологии появилось понятие “музыкальные наркотики”. Известно, что новая музыка электронной эры (в первую очередь рок), воздействующая тембрами, ритмами, уровнем громкости на саму физиологию человека, не столько слушается, сколько ощущается. Однако если рок, при всей своей агрессивной природе, нередко представлял и художественную ценность, то сегодня можно говорить уже не о музыкальных, а о примитивных “звуковых наркотиках”, которые не имеют никакого отношения к художественному творчеству, но используются лишь как допинг, “заряжающий энергией”.
Таким образом “бегство за наслаждениями” плоти, понимаемое как свобода, в результате оказывается духовным пленом, в который попадает человек. Продавая свободу своего волеизъявления, дарованную Творцом, за сиюминутное наслаждение тела, человек, сам того не замечая, начинает сотрудничать с мефистофельским злом, которое в отличие от Добра не обладает созидающей, творческой силой, так что в результате эту силу начинает терять и сам человек.
Абсолютизация удовольствия является прямым нарушением заповеди Божьей “Не сотвори себе кумира и всякого подобия, елика на небеси горе, и елика на земле низу, и елика в водах под землею, да не поклонишися им, ни послужиши им”. (Исх.20;5-6). А для того, чтобы “голос совести” не напоминал о неправильном волеизъявлении, чтобы ликвидировать “табу”, носителем которого является индивидуальное сознание, человеку предлагается множество средств, обеспечивающих “бегство от самого себя”, через все то же телесное удовольствие.
Например, в последнее время в наш обиход вошло понятие компьютероман.
Так увлеченные компьютерными играми люди, готовы погружаться в виртуальный, не существующий мир и часами действовать в нем, забывая, что все их ощущения лишь обман чувств, созданный при помощи техники.
Свобода воли превращается здесь в полное безволие, так как человек не может устоять перед соблазном, получить то или иное удовольствие, даже если понимает его пагубность.
В чей плен попадает такой несвободный человек легко догадаться, если вспомнить нашептывания Мефистофеля увлекающего Фауста на гибельный путь и зовущего его в мир приятных иллюзий.
Ты больше извлечешь сейчас красот
За час короткий, чем за долгий год.
Незримых духов тонкое уменье
Захватит полностью все ощущенья,
Твой слух и нюх, а также вкус, и зренье,
И осязанье – все наперечет.
Готовиться не надо. Духи тут
И тотчас исполнение начнут.7
Бегство от реальности в коллективное бессознательное – это путь мнимого освобождения от личной ответственности за любое действие. Люди, избравшие вседозволенность и безмерность наслаждения вряд ли могут быть созидателями здорового общества и культуры, наоборот, ими легко манипулировать и подчинять любой злой воле, которая всегда направлена на разрушение.
В то же время, интерпретация свободы воли не как вседозволенность, но ответственность перед Творцом, наделившим человека этим даром для созидания и преобразования мира по законам любви и красоты, есть путь сохранения культуры и здорового общества.

1. John Passmore. Paradise Now. The Logik of the New Misticism.-“Encounter”, Nowember, 1970.
2. Marshall McLuhan and ath. The Medium is the Massage. N.-Y., 1967.
3. Daniel Bell. The coming of post-industrial society/ A venture in social forecasting. N.-Y., 1973.
4. Иоанн Максимович Илiотропiон, или сообразование человеческой воли с Божественною волею. Кiевъ. Въ Типографiи Кiево-Печерской Успенской Лавры. 1896
5. П.Флоренский. Богословские труды. Сб.17.М., изд. Московской Патриархии, 1997,с.85-248.
6. А.М.Чичагов (Митрополит Серафим). Что служит основанием каждой науки. Москва. “Паломник”,1996.
7. 7 В.Гете. Фауст. М., 1986.