Ночной гость

В глухом таежном лесу, в маленьком поселении из двух домов жила семья – муж с женой да двое их детей – мальчишек-сорванцов семи и пяти лет. Глава семьи Степан служил в лесничестве – за лесом приглядывал, чтобы ничего нехорошего в нем не случилось – пожары не грянули да люди недобрые с топорами и ружьями не забрели. Жена его, Мария, по дому хлопотала, хозяйство небольшое вела и, как в семье положено, за детьми приглядывала. Детишки жили себе поживали, родителям помогали, чем могли и умели, да грамоту изучали.
Дружная это была семья, светлая. Вдали от всего мира, от людей, дышала она заботой друг о друге и тихими домашними радостями. Уходит по утрам Степан на работу, Мария его и обнимет, и поцелует, и узелок с теплыми пирожками в руку даст. Благословит мужа своего на дорогу без трудностей и скорое возвращение, а как только он за порог, так уж и ждать его начинает.
Степан в жене и детишках души не чаял. Не было у него никого роднее и ближе, и счастье большее стало ему неведомо. Из ежедневного лесного рейда придет он, пацанятам шишки золотистые принесет или какие-нибудь коренья невиданные, а жене любимой – цветок ароматный или запорошенную пушистую сосновую ветку – если зимой.
Так и жили они – и в холода, и летом, и в дожди, и в весны в этом тихом месте, любовью подпитываемом, уже больше десяти лет – служили отечеству, хранили тепло друг друга да растили детей…

Однажды зимним вечером, когда уже совсем стемнело и вьюга кружилась и билась в окна, уговаривая отправляться ко сну, в дверь избы дружного семейства постучали.
– Вот соседи удивляют! – Поднялся с лавки Степан, посмотрел на недоуменные лица домочадцев и направился к двери. – То не видно их и не слышно целыми днями, то соль посреди пурги понадобилась!
Он улыбнулся и забавно развел руками, будто подбадривая родных и «говоря»: «Вот учудили!», и все семейство поддержало эту его шутку дружным веселым смехом.
Степан вышел в сени и открыл дверь. Петли устало заскрипели, обижаясь на позднее беспокойство, но еще громче жужжала и шумела во дворе вьюга, и казалось нереальным, что в этой снежной ночной суматохе кто-то может сделать хоть шаг. Однако на пороге действительно стоял человек. Вопреки ожиданиям Степана и к огромному его изумлению, это был вовсе не один из их немногочисленных соседей, а кто-то совершенно незнакомый. Маленький пухлый человечек в нахлобученной на лоб огромной меховой шапке и каком-то непонятном пальто, с ног до головы покрытый снегом, не по ситуации спокойно, прищуриваясь смотрел на Степана. Человечек казался белым пятном на черном фоне ночного леса, и только торчащий нос и пухлые щеки непонятного бледного цвета разбавляли черно-белую картину. От удивления хозяин дома чуть было не открыл рот, и пауза, наверное, затянулась бы, если бы незнакомец не заговорил первым:
– Ой, какое счастье, что в этой глуши есть кто-то живой. Я вот тут, ужас какой, заблудился. А страху-то натерпелся какого. Только представьте. Небо как потемнело, вьюга как завыла, я бежать – а уж и не видать ничего. Все, пропал, думаю.
Сказав это совершенно спокойно, не выдав в действительности ни испуга, ни радости, в этом месте своего монолога человечек замолчал, но увидев, что Степан так и стоит с широко раскрытыми глазами и не двигается с места, тихо добавил:
– Можно войти?
Эта последняя фраза стала толчком, который вывел Степана из ступора, и он, поняв, что так и стоит у распахнутой зимней двери, и спохватившись, отступил на шаг назад, приглашая гостя войти в дом:
– Ой! Конечно, конечно, заходите! Замерзли, наверное, страшно? Вьюга-то какая!
Но гость не спешил заходить, будто раздумывая – а стоит ли, но потом как-то нелепо подпрыгнул, стряхивая с себя горы навалившегося снега, и быстро перескочил через порог.
– Эх, хорошо, тепло-то как. Слава, слава, нашел вас, а то бы точно замерз.
Говоря эти слова, гость как-то криво улыбнулся, но Степан, чувствуя себя провинившимся хозяином, который продержал бедного человека на морозе лишние несколько минут, быстро закрыл дверь и со словами: «Скорее, скорее, греться!», повел человечка в дом.

Удивление домочадцев было ничуть не меньше, чем Степана, когда они увидели гостя, появившегося на пороге. Мария охнула, а дети, округлив глаза, о чем-то активно зашептались на печке.
– Вот, заблудился человек, отогреть скорее надо, – быстро проговорил Степан, и Мария, словно вторя торопливой речи мужа, полетела к печи – доставать то, что осталось от сегодняшнего ужина.
– Это вот семья моя, – начал представление Степан, показывая рукой. – Жена моя Мария и детишки – Петя и младший Ваня.
Гость, уже снявший свое бесформенное пальто и огромную шапку и оставшийся в черном засаленном пиджаке, из-под которого выглядывала рубашка неопределенного цвета, и таких же темных и неприглядных брюках, потирая, видимо, замерзшие, но совершенно серые руки, внимательно осмотрел Марию и детей и стал обводить взглядом комнату.
– Очень приятно, приятно… – Водя головой по сторонам с видом покупателя загородного дома, сказал человечек. Затем пристально посмотрел на Степана, словно проверяя, можно ли этому человеку доверить самое сокровенное, провел рукой по совершенно лысой голове и еще раз повторил:
– Приятно, приятно...
Не отводя взгляда от хозяина дома, гость широко улыбнулся, обнажив маленькие, такие же серые, как и он сам, зубки, а потом, отыскав глазами, куда бы присесть, подошел к лавке у стола и тяжело плюхнулся на нее.
– Да, и присесть не предложил! Вы уж простите, – опять засуетился Степан, подбегая к столу и присаживаясь напротив гостя. – Неожиданно это как-то, сами понимаете… Ночь, снег… А тут… Ну, в общем… Такое дело.
Он несколько смущенно улыбнулся, словно извиняясь за свои слова, и выжидающе посмотрел на гостя. Однако человечек, казалось, этого не слышал. Он продолжал рассматривать комнату, в которую занесла его судьба, и тихонько стучал по столу своими толстенькими бледными пальчиками.
Не обращая внимания на такое неприкрытое и даже нагловатое любопытство незнакомца, Степан спросил:
– А вас как звать-то можно?
– Что? Не понял, – человечек оторвался от созерцания окружавшего его простого интерьера и уставился на хозяина.
– Как имя ваше? Кто будете? – Повторил спокойно Степан.
– А-а-а, я-то… – Человечек поднял голову к потолку и как будто задумался. – Охотник я, – сказал он, немного подумав и посмотрев в глаза Степану. – Охотник, охотился я тут. Ну, шел вот, шел. А потом буря началась, я побежал куда-то, и вот я у вас.
Он широко улыбнулся, но, вопреки ожиданиям Степана, продолжения не последовало, и имя незнакомца так и не было названо. Немного смутившись, Степан снова хотел задать свой вопрос, однако в последний момент подумал, что невежливо надоедать и без того натерпевшемуся гостю, и только улыбнулся в ответ.
Возникла пауза, во время которой гость украдкой поглядывал на спину суетящейся у печи хозяйки, Степан обдумывал услышанное про незадачливого охотника, а дети притихли и внимательно разглядывали незнакомца из-за занавески.
– Вот, горячее! – Подошла Мария и поставила на стол небольшой глиняный горшок с картошкой, миску с квашеной капустой и, быстро повернувшись, полетела за хлебом.
– Вы угощайтесь, угощайтесь! – Засуетился Степан, когда вся еда стояла на столе и гостю была вручена ложка.
Мария затопила самовар, присела рядом с мужем, и они вместе стали смотреть на уплетающего за обе щеки маленького пухлого человечка. Пока тот ел, уставившись в тарелки и не поднимая головы, все молчали, и можно было слышать только частый стук ложки о горшочек и миску и тиканье старинных настенных часов.
Как только голодный гость управился с угощением, он поднял глаза на хозяев и глубоко вздохнул:
– Эх, хорошо… Но мало, хозяюшка, мало. Я, видишь ли, покушать-то люблю, да… Да и умотался я, сама понимаешь.
Последняя фраза была произнесена с такой интонацией, будто гость хотел пожурить хозяйку и одновременно предложить ей что-то непристойное.
Мария залилась краской и посмотрела на недоуменного мужа, задавая немой вопрос: а что же теперь делать? Повисла очередная неловкая пауза, однако в этот раз Степан быстро пришел в себя и, обращаясь к жене, сказал:
– Грибочки неси, Маша. Картошка там есть еще, давай. И варенье малиновое. Человек замерз совсем, да и проголодался! Неси скорее!
Мария бросила молящий взгляд на гостя, затем опять повернулась к Степану и тихо произнесла:
– Так нет уж почти него, Степушка. Провизия только через три дня будет, а запасов почти и не осталось.
Она замолчала, глядя на мужа в ожидании оправдательного приговора, но Степан твердо повторил:
– Неси. Что ж, в беде бросать человека? Проживем.
Когда жена убежала хлопотать по хозяйству, Степан посмотрел на гостя, который сидел тихо во время всего их разговора с женой. На лице его было видно что-то типа едва заметной ухмылки, но тут человечек широко улыбнулся и только и сказал:
– Да-а…
– А ружье где же? – Вдруг воскликнул Степан, поняв, что именно этот вопрос все время крутился у него в голове. – Охотились же. И почему ж охотились? Нельзя ведь сейчас!
– Ой… – Человечек сморщил свое до сих пор серое и, казалось, не отогреваемое лицо и махнул рукой куда-то в сторону. – Мы же с вами все прекрасно понимаем: можно, нельзя… Ну, кто это сказал? – Произнесено это было уставшим и даже каким-то слегка раздраженным тоном, будто уже сто раз ему все это говорили, надоев тем самым до бесконечности. – Волк ест зайца, а я ем волка… Все в природе взаимосвязано.
– Волка? – Степан от удивления открыл рот и уставился на незнакомца.
– Ну, хорошо, не волка. Это я к примеру сказал. Пусть того же зайца я съем. Что, вселенная обеднеет? – Человечек с вызовом уставился на Степана.
– То есть как… Обеднеет. Вселенная, – от таких речей Степан совсем растерялся и не знал, что отвечать.
– Да, обеднеет? – Повторил толстяк. – Вот вы тут живите, лес, наверное, стережете. Да? А зачем? Чтобы человек не ел зайца? Ну, это же полная глупость! Почему ж мне его не есть, когда можно и съесть? А вот вы здесь сидите и время свое драгоценное, положенное по регламенту, на пустяки растрачиваете. Меня ловите, чтобы я живность эту не истреблял. А я вот все равно пришел и поймал его, зайца этого. Как вам такой переворот? Неувязочка какая-то. Полная absurdit получается, господа.
– Что получается? – Переспросил совсем ошарашенный Степан.
– Ерунда, говорю, полная получается, – повторил назидательно странный гость.
– Ерунда? Нет, не ерунда. Как же ерунда? – С жаром заговорил Степан. – Если зайца каждый желающий убивать станет, так и зайцев на свете не останется! А ведь человек без зайца вполне может обойтись! А потом, если вот вы сами ко мне пожаловали и во всем признались, не зря я тут, значит, и сижу, – Степан выдохнул.
– Признался, значит? – Ухмыльнулся человечек.
– Да, признались. И я должен буду… Э-э-э, меры применить. То есть, иными словами, наказать вас должен, – он начинал чувствовать себя на своем законном месте – не только в собственном доме доме, но и на своей службе, и гордо поднял голову.
– Наказать? – Гость громко и неприятно загоготал. – Меня? И как вы это, любезнейший, собираетесь сделать? Прижмете к стене или на мороз в одних портянках отправите? И я не пожаловал, как вы изволили выразиться, а заблудился. А это совсем другой расклад. – Гость поднял вверх указательный палец и подмигнул Степану.
– Ну… Не в портянках… – Не обращая внимания на последнюю фразу, задумался Степан, – но не выпущу вас из дома, пока… Штраф не станете платить. Вот!
– Ой, не выпустите? Отлично! – Незнакомец опять загоготал. – А вот и наша еда! – Он потер свои пухлые ручки, увидев, что Мария несет очередную порцию еды – соленые белые грибы и миску с картошкой. – Прекрасно!
Незнакомец принялся за еду с таким рвением, будто пять минут назад не съедал такой же по масштабам обед, а хозяева дома снова молча наблюдали за тем, как пухлый гость уплетает их скромные кушанья.
Когда все было съедено до последней крошки, толстячок поднял голову, смачно потянулся и произнес:
– Ух, неплохо… А что же вы стоите, сударыня? – Обратился он к Марии, которая так и не присела, пока гость ел. – Давайте теперь беседовать, что ли, будем.
Заметно подобрев от съеденного, но совершенно не меняя своего серого цвета, странный гость улыбнулся такой дружелюбной улыбкой, на которую, казалось, только был способен.
Мария присела рядом с мужем, прижавшись к нему боком и недоверчиво поглядывая на толстяка. Степан еще мгновение молчал, а потом весело рассмеялся:
– Эх, шутник же вы, дорогой гость! – Он покачал головой. – Про зайцев мне тут рассказываете, а никакой вы не охотник! Эх, дурная я голова! – Степан ударил себя ладонью по лбу.
– Это почему же не охотник? – Хитро прищурившись, поинтересовался гость?
– Да потому что пиджак на вас! Вот что! Как же я раньше не додумался! Кто ж охотиться-то в пиджаках? – Степан снова весело рассмеялся. Мария посмотрела на него и тоже слегка улыбнулась.
– Да… Голова! – Подмигнул толстяк. – Точно! Ладно, сдаюсь! – Он захихикал. – Специально я к вам пришел, в деревню вашу. По делу, – лицо его в мгновение стало серьезным. Перестал улыбаться и Степан. – У соседей ваших я был уже, заходил, работу проводил, теперь вот к вам пожаловал. Уж прощу прощения, что время, может быть, несоответствующее визиту, хотя для разговоров душевных как раз самое что ни наесть…
Человечек замолчал и внимательно посмотрел на хозяев, желая удостовериться, что они его слушают, слышат и понимают.
– По делу? Сюда? – По тону и по лицу Марии было видно, что она находится в полном недоумении. – В такую метель?
– Ну, когда я шел, метели-то еще не было, – развел руками человечек. – Пока по соседям, туда, сюда. А вот к вам как раз с метелью и подоспел, – он снова засмеялся, будто пытаясь расположить к себе собеседников. – Ну, давайте уже к делу. А то время идет, поздно…
Степан кивнул:
– Да-да, давайте. Озадачили, конечно, ну, раз по делу… – Он посмотрел на жену. Мария молчала.
– Да, так вот, – по-деловому продолжал странный гость. – Начальство ваше из района прислало меня с очень выгодным для вас предложением, – он сделал многозначительную паузу. – Детишек-то ваших, – кивнул головой в сторону колышущихся занавесок, – в дом специальный отправить не желаете? Устроим срочно.
– Это как же так? – Глаза Степана округлились, он даже привстал с лавки, произнося эти слова, а Мария охнула и схватилась рукой за сердце.
– Да не переживайте вы так, господа хорошие! – Человечек засмеялся. – Я ж не отнимать детишек ваших пришел, а сделать вам выгодное предложеньице! Отпрыски ваши к нам поедут, то есть в заведение это специальное. Там их кормить-поить будут досыта, не то что у вас тут – грибы да картошка, и то – крошки. О, поэзия получилась! – Он опять засмеялся, радуясь удачной шутке. – Компания у них там будет, опять же. Вон, соседские-то ваши. Они едут, кстати, они согласны, правильные люди, все понимают!
Человечек одобрительно покачал головой.
– Как едут? – Степан вскочил и уставился на человечка. – Быть этого никак не может!
– Так как не может, дорогие мои? Может, еще как может. Вы ж меня не дослушали еще…
Мария, казалось, совсем ничего не понимала и только держалась рукой за грудь. Степан подошел сзади и взял жену за плечи.
– Что-то странное вы говорите. Что за дела? Никуда мы своих детей не отдадим!
– Ну, ладно, ладно, дослушайте, – нетерпеливо и словно отмахиваясь от любых претензий, сказал человечек. – Я ж еще не все сказал. Денег мы вам еще дадим, много, – он сделал паузу и изобразил многозначительную гримасу. Супруги только молча переглянулись.
– Пятьсот рублей, большие деньжищи, – продолжал человечек. – Это чтобы вам тут обустроить все и работать как следует. А то вон, живете-то… Да и отвлекаться не надо будет, сами понимаете. Дети пристроены, трудись себе на благо свое и государственное. Хорошо же как, а? – Человечек замолчал. Молчали и Степан с Марией.
– Нет, – после небольшой паузы твердо сказал Степан. – Это что-то немыслимое вы говорите. Никуда мы своих детей не отдадим, и не думайте! – Он даже притопнул ногой и посмотрел на человечка таким взглядом, в котором читалась твердость и решимость. – Еще и деньги родителям за детей родных предлагать будете? – Эту фразу он почти выкрикнул и подался вперед, словно желал наброситься на гостя. – Поезжайте туда, к своим, откуда вы там, и скажите, что наших детей у нас никто не отнимет!
– Да, так и передайте, – твердо поддержала мужа побледневшая от таких разговоров Мария.
Человечек скривил свои серые пухлые губы, потер руки и тихо сказал:
– А тысячу? Тысячу рублей? Можно все уладить…
– И улаживать тут нечего! – Твердо заявил Степан. – И хватит! Вот кончится метель, и чтобы духу вашего тут не было!
Сказано это было так, что любому сразу стало бы ясно: разговор окончен.
Мария переводила взгляд с мужа на непонятного гостя и решительно кивала головой.
– Ну, хорошо, хорошо, – примирительно сказал человечек и развел руками. – Я же только предложил, предложил. Наше дело предложить, как говорится, – он неприятно захихикал. – Раз детей своих пристроить по-хорошему не хотите, людей из них вырастить, образование дать приличное, раз уж и деньги не нужны, зажить по-человечески не желаете, дело ваше, хозяйское, так сказать.
Он сделал паузу, ожидая, что Степан или Мария сейчас передумают и на что-нибудь да согласятся. Но муж с женой молчали, и было в этом молчании столько решимости, что продолжать этот разговор явно смысла не было. Человечек вздохнул:
– Хорошо, как скажете. Вернее, как НЕ скажете, – шутка, видимо, снова показалась ему смешной, и он опять громко загоготал. Но вдруг неожиданно лицо его стало каменным, и человечек сказал:
– Правда, есть у меня еще одно дельце… Я не сильно вас задерживаю? – Изображая невероятную учтивость, он посмотрел в глаза Степану.
– Это опять о наших детях? – Грозно спросил тот.
– Нет, нет, с детьми все понятно, – затараторил гость и улыбнулся. – Тут дело, так сказать, политическое, нужна ваша сознательная помощь…
– Политическое? – Мария удивленно посмотрела на мужа.
– Да-да, политическое. Тут без вас, господа мои хорошие, нам никак, просто никак не обойтись! Вы вот тут живете, с соседями своими общаетесь… Общаетесь ведь?
– Ну да, бывает, – удивленно ответил Степан.
– Вот, видите, это очень хорошо! Так вот… Приглядеть бы за ними надобно, приглядеть… – Тщательно выговорив последнее слово, человечек многозначительно замолчал.
– Как это – приглядеть? – Не понял Степан.
– Ну вот так, просто – приглядеть. Посмотреть да послушать, что ваши любезнейшие соседушки говорить будут про власть нашу всепрощающую. Идете вы вот утричком по делам, в лес, например, и спросите так тихонечко: «А что Иван Семенович думает про политику нашу, про систему?..» А сами все запоминайте, а еще лучше – записывайте. А потом нам докладывать будете. Дело это очень для государства важное! Услугу окажите неоценимую! Вы понимаете? – Гость в упор посмотрел сначала на Степана, потом на Марию. – Про вознаграждение даже не говорю – это дело само собой. Но вам, как людям честным и порядочным, важнее, я знаю, другое – пользу своему государству принести да доброе для него дело сделать. Так ведь?
– Так-то оно так, – подозрительно глядя на человечка сказал Степан. – Только что-то нехорошее вы нам тут предлагаете, вот что я думаю. Дело, говорите, государственное, а разве государству нужны клеветники и сплетники? Не понимаю я что-то…
– Какие ж клеветники? Какие сплетники? – Человечек засмеялся. – Что ж вы доброго человека обижаете? Это не клевета и уж не сплетня – упаси, упаси! Вы ж правду докладывать будете, чистейшую правду! А клевета и сплетня ничего общего с правдой не имеют.
– Ничего мы вам докладывать не будем. – Степан быстро обошел стол и наклонился над человечком. – И хватит нам загадки загадывать. Никаких разговоров про власти нет у нас тут и не было никогда. Мы люди честные, работаем себе спокойно и никого не трогаем. Не будем мы никому ничего докладывать. Вот.
– Н-да… – Гость скривил недовольную гримаску. – Не будете, значит. Понятненько, понятненько… Очень, очень жаль. Что ж… Уговаривать я вас не стану. Но и вы поймите меня, Мария, – обратился человечек к испуганной женщине, – мужа вашего мы вынуждены будем забрать за прегрешение… То есть, я хотел сказать, нарушение серьезное, да-да, – измену, так сказать, Родине.
– Как забрать? – Мария вскрикнула и вскочила с лавки. – Куда?
– Никуда вы меня не заберете, – спокойно и уверенно ответил Степан. – Никаких проступков нет на мне. А если и забрать надо будет, – он посмотрел на жену, а затем снова перевел взгляд на нарушителя их спокойствия, – то приходите и забирайте. Суд разберется, кто прав, а кто нет. А доносчиками не бывать нам!
Человечек слушал Степана с большим вниманием, и когда тот закончил, продолжал смотреть прямо ему в глаза.
– Хорошо, – сказал он после небольшой паузы. – Только, милостивый государь, суда и следствия-то не будет, вот что. Заберем и не спросим, – он ненадолго замолчал и, хитро поглядывая на Марию, продолжил:
 – А еще жену вашу заберем. И детишек. И никогда вы с ними больше не увидитесь, точно вам говорю.
Степан приблизился к человечку еще больше и, нависая над ним, твердо произнес:
– Вот как я вам скажу. Я не знаю кто вы и откуда и зачем к нам сюда пожаловали, за какое дело души наши честные травить, только вот что. Человек я спокойный, в бочку не лезу, но если семью мою трогать вздумаете своими черными лапами… – Он на секунду замолчал. – Ружьишко у меня там есть… И не дрогнет рука моя. Вы поняли? И у себя там, в грязной конторе вашей, так и передайте.
Степан замолчал. Человечек смотрел спокойно. Его лицо в этот момент будто окаменело, и казалось, что вся его энергия ушла куда-то в другое место – туда, где принимается важное и окончательное решение. Потом выражение вернулось на его серое лицо, человечек прищурился и спросил:
– И грешок на себя возьмете? Людей, за правду борющихся, из ружьишка стрелять? Хорошо разве? – И он с ехидно осклабился.
– Нехорошо, – ответил уверенно Степан. – Да, нехорошо. Но семью свою в обиду я не дам. Ни в чем они ни перед кем не виноваты. И совесть их чиста, и моя будет чиста, если смогу я их от беспредела вашего защитить, видит Бог.
На этом слове человечек как-то странно поежился, лицо его искривилось и посерело, казалось, еще больше. Он хотел было что-то ответить, но в последний момент почему-то передумал. Он только внимательно посмотрел сначала на Степана, затем на Марию, встал и медленно прошел на середину комнаты. Постояв там немного, человечек повернулся к Степану, неприятная улыбка появилась на его лице, и он тихо произнес:
– Я все понял, понял. Ладно… Но вы еще подумайте хорошенько, а мне пора. Глядишь, свидимся еще…
И он уверенно направился к выходу.
– Стойте! – Окликнула человечка Мария.
Гость повернулся, и в этот момент на лице у него было такое выражение, словно он только что нашел клад. Он улыбнулся во весь свой огромный серый рот:
– Да?
– Куда же вы пойдете сейчас? – Воскликнула Мария. – Ночь ведь еще, да и метель!
Улыбка сползла с лица странного гостя, и он раздраженно ответил:
– Ничего, я знаю дорогу.
– Да куда? Мы не душегубы какие – в такое время живого человека на улицу выгонять. Светает вот, мы вас до станции и проводим, – сказал Степан.
Человечек, казалось, посерел еще больше прежнего и произнес непонятную фразу:
– Удивительные вы существа… Ну, ничего…
Он как-то резко повернулся и стремительно вылетел за дверь. Ничего не понимающие супруги переглянулись, а через мгновение Степан бросился догонять гостя.

Когда он вбежал в сени, ни шапки, ни пальто серого человечка на лавке уже не было. «Пропадет ведь» – мелькнула у Степана мысль, и он выскочил на крыльцо. Вьюга была так же сильна, как и прежде, и устрашающе тянула свою монотонною зимнюю песню. Темень колола глаза, и маленького человечка нигде не было видно. Степан нагнулся, пытаясь разглядеть следы, но их тоже совсем не осталось.
– Как же метет, – вслух произнес Степан, еще раз вгляделся в ночную мглу и, никого не увидев, громко закричал:
– Товарищ! Вернитесь! Где вы?
Но никто не ответил.
Степан вбежал в дом и стал одеваться. Надо было искать этого странного человека, не мог он бросить его одного в зимнем ночном лесу – на верную гибель.
– Куда ты? – Испуганно спросила Мария, увидев, как собирается муж.
– Надо найти, пропадет.
Мария охнула, но удерживать не стала, а только достала с полки большой фонарь и перекрестила мужа на пороге…

Поиски ничего не дали. Вернувшись домой под утро, Степан никак не мог понять, куда делся их странный гость. Он сидел на печи и думал, что пропал, наверное, этот серый человек, сгинул во мгле лесной зимней ночи.
Раздумья Степана прервал громкий стук. Он спрыгнул с печки и подбежал к двери в надежде, что вернулся их гость. Но на пороге стоял Иван – его сосед и помощник.
– С утричком! Ну что, готов в обход? – Добродушно спросил Иван. – Пора.
– Пропал товарищ-то, – словно не услышав приветствие Ивана, проговорил задумчиво Степан. – Кинулся прямо в ночь и исчез. И не удержать ведь было…
– Какой товарищ? – Удивился Иван. – К вам приезжал, что ль, кто?
– Да тот, пухлый, ночью пришел, в шапке большой, еще непристойности всякие предлагал. Детей забрать хотел! Сказал, между прочим, что вы согласились! Как же, Иван? Детей родных в эти лапы отдавать?!
– В какие лапы? Каких детей? Ты что? – Иван настороженно смотрел на своего соседа и ничего не понимал. – Что ты такое говоришь? Никого у нас не было ни вчера, ни раньше. И никто нам ничего не предлагал. Сон тебе, что ль, приснился? – Иван весело рассмеялся.
– Нет, как же? Пришел ночью, сказал, что у вас сначала побывал… – Теперь и Степан ничего не понимал.
– Не-е, Степан, что за шутки? Никого у нас не было! Хватит, просыпайся и пошли! – Он по-дружески ударил Степана по плечу и снова весело засмеялся.

Метель уже кончилась, светило яркое зимнее солнце, и путников встречала ровная, чистая и безгрешная снежная гладь…