Откуда берутся анекдоты. Смех, да и... не только

ОТКУДА БЕРУТСЯ АНЕКДОТЫ.
               
Смех, да и... Не только.

Мы с "Якутом", Юркой Фугаевым, сидели в Берелёхской трассовской столовке и доедали свой наваристый борщ, когда в неё с клубами пара, с мороза ввалилась смеющаяся толпа, по-видимому, трасовских шоферов.
- Борщ… Вкуснотища, - сказал Якут, отодвигая тарелку и откидываясь на спинку стула. - Завидую водилам. В ближайшее время запишусь на курсы шоферов. Получу корочки и здравствуй моя Колымская трасса. Знаешь, сколько они получают - до тыщи...  ТЫ_щи?!
Он выпучил глаза и, шмыгнув, провёл рукой под носом. Недавно, "для солидности" он стал отпускать себе усы. Усики, были так себе - трень-брень, сизенькие, чуть погуще, чем у коренных жителей. Но Юрка, страх сердился, если кто ему говорил об этом. Он был не совсем якутом, а метисом.
В столовку мы зашли после последнего сеанса в кино. Время было за полночь и в заведении, кроме нас, было занято два, три столика с запоздалыми путниками. Столовка мне нравилась, хоть и пошарпаная, но чистенькая, без всесущих тараканов, которых, даже в нашем общежитии ни один мороз не брал. Наверное, понял, что не перебороть. Готовили вполне сносно. Обслуживали сегодня особенно приветливо - за стойкой, на подаче, находилась, как я подозреваю, Фугаева землячка, тоже метиска с круглым приветливым лицом и косым разрезом глаз. Она что-то говорила Юрке, но он и ухом не повёл, хотя по его поведению я заметил, что суть, о чём сказала повариха, он прекрасно понял.
Женщина была невыразимо красива, жива, стройна, подвижна и миниатюрна, что относится, как я заметил, ко всем людям, в которых замечательно смешивается кровь разных родителей. Юрка был по-особому красив и виден, если б его не подпорчивал ростик. Женщина была тоже, как бы изнутри тронутая пожаром, с такой незаметной тонкой грустинкой: безвольностью - что ли.
"Короли трассы", как сами себя называли шофера, мне тоже нравились. Была в них такая бесшабашная весёлость и удаль. Раскрепощённость и вседозволенность с немного настырно-наступающей, приблатнёно-снисходительной речью. Ещё бы, особенно зимой, они постоянно рисковали жизнью, ведя тяжелонагруженные, с двумя прицепами, автопоезда по скользким узким дорогам Колымы. За их спиной откровенно поговаривали, что на трассе почти ежедневно один автопоезд или машина уходили в пропасть. Дорога была настолько узка, сам свидетель, что на поворотах нередко шина заднего колеса прицепа висела над обрывом.
Среди этой разноголосой толпы в четыре человека выделялся один, особо крепкосбитый, почти под два метра высотой спортивного вида молодой мужчина. И когда он заговаривал, сверкая золотой фиксой, остальные почтительно замолкали и прислушивались к его, так скажем, указам.  Он это принимал, как само собой разумеющееся и говорил негромко и уверенно. Он надолго задержал очередь перед раздачей, явно заигрывающе-напористо разговаривая с понравившейся ему раздатчицей.
Я очнулся от своих мыслей лишь, когда почувствовал, явный толчок Юркиной ноги под столом.
- Смотри,- почему-то хриплым шёпотом, наклонившись низко над столом, обратился он ко мне.
Я обернулся к раздаче и явно увидел как "спортсмен-парень" легко и непринуждённо, по-свойски, потрепал немного недоумевающую девушку за розовенькую щёчку.
-Хороши,- протянул я. Пара явно была красива. Он видный, рослый, с кипой, тронутых инеем, черных кудрей, несуетный, спокойный, уверенный в своей мужской неотразимости.   И она смугленькая, черноглазая, немного смущенная, покрасневшая в чистеньком, белом халатике. Этакий увалень дед Мороз и Снегурочка на Крайнем Севере.
- Да ты не на это смотришь,- с восхищением и прицокиванием языка, торопясь, говорил мне товарищ. - Ты на руки посмотри... Видишь, сколько наколок на пальцах.
-Ну и что? Что я здесь их, на северах, не видел штоли? Да - у каждого.
- Чудак у него они - на всех! А каждая наколка на пальце - это "ходка"! Понятно?
- Ничего не понятно: что за ходка?
- Чудак. Одна "ходка" - это "посадка" в тюрьму, срок, значит. Одна наколка - один срок. А у него... Все... Все руки истыканы.
- Ну-у-у, да-а-а...?!  И-и, что?
-Ре-це-див,- так по слогам, пошептал он.- Отъявленный, однако. Даже здесь... редкость. Кому хошь шею свернёт.
- Да ну тебя...,- отмахнулся я. - Ешь и пошли на боковую. Сколько, уж год живу, драки..., как на "материке" не видел.
- И не увидишь. Почти все бывшие... У них строго... "по понятиям".
- Но, у нас с тобой не по понятиям. Мы-то не сидели... А таких тоже не мало.
-Значит,- договорил Юрка,- подерёмся ещё...

- Всё. Договорено..., - услышал я окончание разговора от раздачи.

Группа быстро, шумно переговариваясь, заняла столик посредине зала, неподалёку от раздаточной стойки и у входной двери на кухню. С весёлыми прибаутками и подначками над смущённой поварихой и своим "ведущим".
Мы уже доели по котлете и пили чай, когда шум отодвигаемой посуды и стульев, вместе с возгласом, писклявопронзительным между-прочим, заполошным: "Та-ра-кан!!!", - привлёк наше внимание. Вскочивший на ноги, разъяренный "спортмен-парень" показывал своим громадным в наколке пальцем на дно тарелки.
- Пошли,- спокойно сказал я Якуту,- рисуется. Видали мы таких тараканов.
- Погоди,- схватил он меня за руку.- Картина!
Нет, это еще не была картина. Это была прелюдия к ней. Картина развивалась на наших глазах.
Громила-парень, рецидевист, по словам друга, подбадриваемый одобрительным шумом своих сотоварищей топал ногами, размахивал руками и тень, отбрасываемая его фигурой от множества лампочек, казалось еще более выросшей и раздавшейся. Его фигура как бы заняла всё пространство столовой.
- Такая - сякая,- кричал он на какой-то тарабарщине,- я вам! Тебе!!    ... ... ... Покажу! Дать сюда завстоловой! Ты варила?! Подать повара. Гла-а-аз на... а ... тяну.
 И, видя, как напуганная повариха, вроде бы уже с виду и не женщина, а девочка присела, сморщилась и горько заплакала. Ещё больше стал нагонять ужас и трепет на всех присутствующих. О, как он артистически ораторствовал! Что вам софоклы, диогены, демокриты, демократы и демагоги?! Он явно уже переигрывал. Становилось скучно и не интересно, но... В этот момент в кухонную дверь, боком, чуть не снося дверную коробку, протиснулся новый персонаж - амбал, с кухонным разделочным ножом, более похожим на самурайский меч. Ниндзя! Куда там? Сумоист! Тоже ничего не говорит. Это была гора. Бегемот-носорог. Слон в посудной лавке. Да, нет же. Это был железный бульдозер наголо прикрытый, застёгнутым на обширном животе  на одну еле державшуюся пуговичку, халатике. И не бульдозер... Это был грозный, во всеоружии - танк. С непроницаемым лицом-башней и узкими, крохотными глазами-триплексами и громадным, скошенной бронёй, лбом-черепом. Пуговка, задев за проем, оторвалась и в мгновение установившейся предтайфунной тишине громко и долго катилась по полу к ближайшему плинтусу.
- Х-то, кока... вызывали,- тихо и спокойно спросил он, прикоснувшись тесаком к "титану-парню?- В чём дело?
Халат распахнулся, оголив, чуть прикрытое, лоснящееся потом тело. Что там, на чудно-лохматой груди увидел "рецедивист-титан - борец за справедливость", "спортмен-шахматист" неведомо, но мгновенно съежился, как спущенный мяч. И росточком почему-то стал ниже своих, стоящих вкруг сотоварищей.
- Во-от, таракан,- дрогнувшим голосом произнёс бывший обличитель столовых беспорядков, указывая на тарелку.
- Где? Это,- "танк" отвел нож-орудие от груди собеседника. Неторопливо пошарил им в суповой чашке и, вытащив что-то черное оттуда на кончике ножа, преподнёс к губам нарушителя спокойствия.- Так это, паря, пере... жареный лук. Смотри внимательней. Не любишь? А, мы "в камерах", и недожаренный за манну небесную почитали.
Он спокойно преподнес нож к своему рту и с видимым удовольствием зачмокал. Потом, взглянув на онемевших посетителей, ухмыльнувшись, посоветовал, к округлившей пуговицей чёрные глаза, поварихе на раздаче:
- Замени им борщ. И марш - с раздачи. Смущаешь. С такой красоты. Не - таракана..., найдут,- и, зевнув, добавил.- Ночь. Колыма.  Краса, тепло - тлетворны.
Но менять борщ было некому. Шофера незаметно и неизвестно как испарились, не оставив и не впустив холодного пара из входной двери. Растаяли.

-Хм,- сказал Фугаев, выходя на улицу.- Смех, да и...
- ...Не только,- перехватил я.- Из "лука" - усы торчали...
- Не может быть?!  Ха...
- Но...?! Вот и ха-ха…
…О! Как мы захохотали!!
Впереди была ясная ночь. Выходной! И - целая жизнь!!!