Акты дарения

Зашел у нас тут с мужем разговор о подарках. Какие они бывают и как их дарить – в общем, и про наши подарки друг другу – в частности. Знаете, такие приятные семейные воспоминания. Ну и, конечно, заговорили о былом, о наших пред-семейных временах и презентах того времени. Перед моим взором предстали приятные сувенирчики, преподнесенные моим тогда еще только кавалером, которые после начала нашей совместной жизни и переезда на отдельное проживание были оставлены в доме у родителей. Картина развернулась яркая: на каких полочках (благо, есть где развернуться) что стоит и как здорово все это выглядит. Ну, знаете, чисто женские представления и вздохи. И тут я говорю:

– Главное, чтобы мой папа никому мои памятные вещицы не подарил.

– Не понял, – сказал муж и улыбнулся. – Он может?

– О-о-о, еще как! – говорю я…

Мой папа действительно может. Есть у него такая замечательная черта – одаривать приходящих в дом друзей и знакомых. Причем, одаривать теми подарками, которые составляют часть его же дома и семейного быта. Понравилась ваза – забирайте! Люстра – пожалуйста! Еще что понравится – еще дадим!

Так в нашей семье было всегда. Папа, как человек исключительной душевности и веры в добро, всегда был готов отдать последнюю рубаху. Причем, не только свою, но еще и мамину, например, если это было необходимо в целях «удовлетворения потребностей в прекрасном» приходивших в наш дом гостей! Конечно, это вовсе не означает, что мой отец транжира или не ценит купленное на честно заработанные деньги! Нет! Все всегда было «для дома, для семьи», но и гости, такие дорогие и милые, тоже, сами понимаете, не должны были оставаться без гостинцев. Поэтому в ход шло все.

Вернее, нет. Не шло, а пыталось пойти. Потому что как раз сейчас я расскажу о члене нашей семьи, который является поборником разграбления семейного хозяйства, а именно о моей замечательной маме. Сразу оговоримся, что мама моя ни в коем случае не есть человек жадный и «тянущий одеяло на себя», как это может показаться (смотрите за событиями). Просто как настоящая женщина, она всегда следила за домашним бытом и семейными накоплениями (в том числе и хозяйственными), поэтому, являясь хранителем семейного очага во всех смыслах этого выражения, она просто не могла допустить разграбления имущества, «нажитого честным и непосильным трудом». А тем более, разграбления регулярного.

Сам процесс дарения-вандализма (назовем это так в соответствии с восприятием сего акта обеими сторонами) всегда был впечатляющим! Представьте себе горящий взор гостя… Хотя нет. Горящий взор был даже совсем не обязателен. Для совершения названного акта достаточно было одного-единственного слова родительских товарищей (причем, не важно, чей именно был товарищ, друг или родственник – надо отдать должное папе за беспристрастность), по смыслу соответствующего значению «хорошо» или «мне нравится», чтобы эта частная собственность какого-либо члена нашей семьи стала превращаться в частную собственность нашего товарища, друга или родственника. При этом совершенно может быть (причем, в большинстве случаев), что никаких попыток захватить «наше личное» и сделать его своим наш гость делать даже и не думал! Он зачастую просто произносил комплимент или говорил приятное в дружеской беседе. Но он не знал, что тем самым он делал знак, задавал программу действия моему папе, который, как мне иногда казалось, просто жаждал этого сигнала как глотка чистого, свежего воздуха!

Итак. Вернемся к процессу. Дальше все происходило молниеносно. Папа, как настоящий спортсмен спринтерского направления, срывался со своего места за столом, бросая все, что к приходу дорогого гостя «Бог послал», захватывал предмет быта, который уже почти стал носить гордое название «подарок хорошему человеку, для коего ничего не жалко», и с искренними (прошу заметить) речами на тему того, как радостно сделать приятное этому самому хорошему человеку, протягивал руки своему драгоценнейшему гостю.

Но (внимание!) не тут-то было! Ведь мы помним, что здесь же, за этим же столом всегда вел наблюдение за щедрым дарителем борец за справедливость (не путать с борцом за равенство и братство!). И этот борец, вступая в схватку за частную собственность и отстаивая свои законные права хозяйки и со-владелицы «краденого», практически в последний, завершающий момент дарения прерывал этот бесчеловечный с точки зрения женщины-матери-хозяйки акт! Уже почти ставший «чистосердечно подаренным» предмет выхватывался из рук дарителя чуть ли не налету, исчезая из-под самого носа одновременно ошарашенного и уже наполовину счастливого одариваемого, и со словами «Да что же это такое?!» (или что-то в этом роде) так же молниеносно, как и срывался оттуда, водружался на свое законное (как все-таки подтвердилось жизнью) место или уносился гордой мамой в другую комнату.

Чтобы картина окончательно сложилась и предстала перед вашими глазами во всей своей эмоциональной полноте, скажу, что после всего содеянного обеими сторонами (не считая обалдевшего гостя) папе не оставалось ничего кроме как вздохнуть, покачать головой и со словами «Эх, Оля, Оля» (так зовут мою маму) сесть обратно на свое место и налить еще по рюмочке всем присутствующим.

Мама же, удовлетворенная удачно выполненной миссией хранителя семейных ценностей, возвращаясь из тайников, еще раз вздыхала, уже с улыбкой, и тоже присаживалась к налитой к этому моменту рюмке.

Про реакцию гостя говорить не приходится. Тот, кто бывал в нашем доме хотя бы иногда, был готов к подобным действиям, достойным пера лучших драматургов столицы, а вот «новички» наверняка переживали разные состояния. Хотя поскольку, к большому моему психологическому сожалению, все эмоции, связанные с участием в только что описанных баталиях, сразу же подавлялись большинством гостей, ничего не могу сказать об их впечатлениях. Остается о них только догадываться. Но вы попробуйте представить себя на месте недавнего одариваемого и посмотрите, что получится.

В общем, заведя разговор о хранившихся в доме моих родителей личного, принадлежащего мне, я вспомнила все эти шекспировские страсти и сделала соответствующие предположения о будущем когда-то сделанных мне подарков, не бывших в хозяйственном употреблении, а потому не «оскверненных» никакими бытовыми «осквернителями» и вполне готовых к употреблению с точки зрения моего папы.


…Был поздний зимний вечер, мы с мужем сидели в нашей маленькой кухне, я рассказывала эту историю. Мы долго смеялись, представляя события, которые, как ни крути, и составляют часть нашей жизни, подверженную запоминанию и воспроизведению даже в далеком будущем. Мы смеялись весело и по-доброму. И не только по той причине, что речь шла о моих родителях, но еще и потому, что нет на свете более щедрого человека, чем мой отец, и более понимающего, чем моя мама!