Оставайтесь такой, какая вы есть...

                Е.Потехина

                8 Марта или  «Оставайтесь такой, какая вы есть».

Вечером восьмого марта зазвонил телефон.
- Алло.
- Татьяна Сергеевна, добрый вечер. Не ждали?
- Конечно, не ждала. И вообще я не Татьяна Сергеевна.
- А кто?
- Елена Александровна.
- Но вы не огорчайтесь, что вы не Татьяна Сергеевна. Все равно вы – женщина и сегодня женский день, и всех женщин нужно обязательно поздравлять, и говорить им хорошие слова, и даже стихи читать. Это даже ничего, что вы не Татьяна Сергеевна. Я все равно желаю вам мира и добра, чтобы все у вас было хорошо. И чтобы вас понимали, и на работе ценили, особенно начальство. И чтобы вы всегда классно выглядели, чтобы на вас вот так просто все смотрели и радовались. И нет, чтобы там, что плохое в голову лезло, вовсе нет. Просто смотрели и радовались. Вот вы идете по улице, а все смотрят на вас и радуются. Вы представляете, сколько вы людей за один выход на улицу можете обрадовать? Просто счастливыми сделать? Нет, вы себе этого не представляете. Вот вы сейчас сидите себе дома и столько людей из-за этого не радуются. Нет, вам непременно нужно больше гулять. Свежий воздух он очень полезен. И я вам желаю гулять, как можно больше на свежем воздухе и оставаться такой же, какая вы есть. Будьте сама собой. Оставайтесь такой, какая вы есть. Вы удивительная женщина. Вы очень умная, с вами приятно разговаривать. Я вам желаю оставаться такой же умной и красивой, такой, какая вы есть. И вы совсем не похожи на Татьяну Сергеевну. Но я все равно вас поздравляю. И…, только вы трубку не кладите.  Я сейчас самое важное скажу. Вот… Оставайтесь такой, какая вы есть. Это самое главное. А теперь, извините, мне нужно звонить Татьяне Сергеевне. До свидания. Извините.
- До свидания.
В коридор вышел муж:
- Кто  звонил?
- Не знаю, просто ошиблись номером.
- И ты хочешь, чтобы я тебе поверил?
Я не стала спорить и оправдываться, просто сказала:
- Всякое бывает. Но мы должны оставаться такими, какие мы есть.



                ДОМАШНЕЕ    ЗАДАНИЕ          
 
Пол-первого  ночи…
Добралась до постели и, рухнув, вспомнила о домашнем задании. Что было вечером? Ничего особенного. А сейчас? Лежу, как рельсы, не могу пошевелиться.
Действительно рельсы. Рельсы уходят бесконечно далеко, исчезая за горизонтом. Но рельсы даже там, за горизонтом, остаются параллельными. Если бы они пересекались, я бы это почувствовала.
А руки? Руки, как шпалы. Чувствую в них легкую пульсацию, некое покачивание. Возможно, рядом проходит экспресс. А вот и ветерок. Точно экспресс. Нет, не экспресс. Это мой кот Тиша прошелся по шпалам и улегся на рельсы.
А может быть это и не кот? Может быть, это Ельцин выполняет свои обещания?
Нет, это не Ельцин. Точно не он. Ельцин не такой пушистый и не может так мурлыкать.
Лежу, не чувствуя шпал. Рельсам тепло. Где-то далеко перевели стрелки. Засыпаю.



Я сменю жену на кошку.
Посажу ее в лукошко
И поставлю под окошко…
То-то я хитрее всех.
Ни зарплату отдавать,
Ни наряды покупать,
Ни водить жену в кино.
Спи, да ешь, да пей вино.
С кошкой в доме красота…
Налил в миску молока,
Надоела – дал пинка…
А с женою жизнь не та.
Только, чу, идет жена.
Не узнала бы она,
Что у мужа на уме.
Как бы не попало мне.
           * * *
Он вышел из себя.
За ним закрылась дверь.
Хотел вернуться,
Ключ остался в доме.
Вот так всегда
Случается с людьми,
Которым не хватает
Силы воли.
             * * *
У одного болит душа,
Другой шагает, не спеша.
У третьего – сердечные волненья.
Бывает образ – «напоказ»,
Что без лимона  - «вырви глаз».
Опять же обстоятельства, стеченья.
Когда мошеннику везет,
И он годам теряет счет,
И в то же время выглядит, как кукла.
Уж тут природу не вини.
А лучше в душу загляни.
Последняя искра в душе потухла.
Мы привыкаем к суете.
Вокруг друзья, да все не те.
Давно людей встречаем мы по платью.
А что под платьем, что внутри?
Понятно всем, как трижды три.
Не скроешь ни походкою, ни статью.
Не важно в чем дурак одет
И что съедает на обед,
Каким составом моет в бане уши.
Мы ходим в умниках, пока
Не остаемся в дураках,
Пока молчим, пока умеем слушать.
И если кто-то заболел,
То говорят: «Чего-то съел».
Выходит, можно все лечить касторкой.
Но вот, наука поняла,
Болезнь от зависти пришла.
А это зло какой лечить настойкой?
У одного болит душа,
Другой шагает не спеша…




Рассказы тетки Дарьи.               


       Дом у тетки Дарьи был добротный, высокий. Сама хозяйка гостеприимная и добродушная. Вечером  мы все собрались у самовара. Тетка Дарья угощала нас домашней наливкой и пирогом с малиной. А потом шел задушевный разговор. Похоже было, что хозяйка устала от одиночества и была нам несказанно рада. Мы же слушали хозяйку с                «раскрытыми ртами», да и было что послушать. Ее истории были сами по себе необычны, да еще и ее местный выговор придавал рассказам особый колорит. Живая от природы, подвижная и смешливая, она изображала все так натурально, что мы хохотали  до слез. Попытаюсь по памяти воспроизвести некоторые из ее рассказов.
          
               
Рассказ первый:    Как тетка Дарья вора ловила.


—  Повадился ко мне курей воровать чей-то пес. Уж я и клетушку запирала, и ворота санями припирала. Все едино – обманет, окаянной, и куренка уташит. Сижу свечера, жду. Как заслышу на дворе шум – я с лампой туда. Но только хвост и мелькнет. Я все на соседского Полкана грешила. Но Тарас Манькин мне одно толдычет, что ихней пес на цепи всю неделю. Ну, я думаю не я буду, если вора не изловлю. И ведь уследила! И хошь на дворе потемки были, изловчилася я и ухватила эту псину за хвост, крепко ухватила. А он, этакий здороветня (отъелся на моих курях), через весь двор меня протащил и – под ворота. И я, со всего-то размаху, в воротину, лбом – “хрясь“... Аж в глазах померкло. Тут я хвост-то из рук и выпустила.
       Утром головушка моя распухла, ломота. На лбу шишка огромная, а под глазами круги синие. А ить скотину-то поить надо. Взяла я коромысел и – по воду. А Манькин Тарас у свово дому снег кидат.
—Что это ты, — говорит,— Даша, мне не кланяшься?
А я ему в ответ:
— Тьфу на тебя, кланяться! И на твово Полкашку – вора! Глянь, что со мной сотворил твой пес – разбойник! Убил! Убил! Начисто убил! Чуть не вусмерть! И последнюю курченку со двора снес!
Ну, Тарас божиться. Повел меня к ихнему дому.
— Гляди, — говорит,— вишь, Полкан на цепи. И следу круг его нету. Снег свечера шел. Не мог я его с утра на цепь посадить.
Гляжу я на ихнего пса и сумление меня берет. Уж больно хил. Не мог меня этот пес через весь двор пропереть. Я – женщина тельная, крепкая. ( При этих словах тетка Дарья недвусмысленно погладила руками свои круглые бока.)
Пошли  мы с Манькиным Ткрасом к моему дому. Я ему на следы кажу:
— Смотри, смотри. Вот он со двора вышел. Вот и кровь на снегу.
Присел Тарас на корточки, в затылке почесал, а потом и говорит мне таким загадочным голосом:
— Эвона что... Знаешь, Дарья? А ведь следы-то волчьи...
У меня от этих слов внутри все захолонуло. Особливо, как вспомню, что я этого волка за хвост таскала, так до сих пор лоб чешется.
               
               
 Второй рассказ:  Как тетка Дарья со свадьбы шла.


           А то было дело почише. Уж, что я – баба озорная, а и то струхнула.
Зима тогда теплая была. Подморозит, распустит, опять подберет, снова распустит. Пропивали мы Манькину племянницу. Уж я и плясала! А плясать я  страсть как люблю. И гармонист, что огонь, так и зажигат, так и поднариват. Ну, время заполночь. Все путны гости разошлись. И мне пора честь знать. Подалася я к дому. Иду, снежком прикусываю, да приплясываю. А гармонь в голове так и играт. Жар во мне да кураж. Я тулуп распахнула...
           Вышла я в поле. Гляжу, а впереди меня еще какой-то гуляльщик справляется. Да плохо этак идет. Все больше на четвереньках. Ну, в голове у меня одна гармонь. Догоню думаю попутчика, пособлю ему приямо-то итить.
Тут луна вышла. Светло, что днем. Я пошибче пошла. И только хотела окликнуть:
— Погодь мол, мил человек! Я те пособлю прямо-то итить, с Божьей помощью!
Как вдруг, будто кто мне по башке “хрясь“. И умолкла гармонь-то. Словно очнулася я. Гляжу – гдей-то я?
          Поле... Луна светит. Что-то впереди чернеет. А на снегу передо мною – следы. Все пять пальчиков видать. И тут это что-то стало во весь рост... И вижу я, что не человек это вовсе, а медведь
           . Вот уж тут я испужалась. Кажись вжисть у меня такого страху не бывало. И до того мне враз холодно стало, что зубы застучали.
           Как я назад бежала, не помню. Деревню на ноги подняла:
— Шатун,  — мол, — объявился!
               Мужики медведя у пасеки завалили. В деревню на санях привезли. Ох, и велик был! И страшен!
             А  я-то. Ну и дурна баба!

               
  Третий рассказ:    Как тетка Дарья малину собирала.

             А вы пирог-то с малиной ешьте, ешьте! Ее нынче у болота – страсть. Эта малина у меня особая, памятная. У меня по этой малине долго память будет. Во – на щеке след. Что? Хорош? А это все – дурь моя. В лесу живу, а ума не наживу.
Брала я эту малину на гарях перед топью. Крупная малина, сладкая. И  травы круг не много. Вдруг, слышу, шипит кто-то. Ну, думаю, не иначе – змейку потревожила. Они, бывает , в самый куст малиновый заберутся. Тоже, поди, ягоды сосут.
Ан, нет, не похоже на змейку. Огляделася... Фу-ты, ну-ты! Медвежонок! Высунул язычок и шипит на меня, как змейка. И этакой ладной, да малюхотной. Ну – игрушка плюшева. Я медвежонка в полушалок завернула, к себе прижала, словно робеночка. А он робеет. Сердечко-то – тук-тук, ровно у зайца. А я начала его тискать, да приговаривать:
— Эвона, красотенок мой лопоухонькой! Пойдешь ко мне жить?
А этот “красотенок“ как жвахнет меня лапой по щеке, будто пчелка сжалила. Я по щеке рукой провела. Гляжу – кровь. И тут мне будто кто со стороны говорит:
— А ведь медведица-то рядом ходит!
Сняла я тут быстренько с медвежонка свой полушалок, посадила его на пенек. А сама – деру! Бегу, да ругаю себя:
— У, стара холера! Надумала с кем в игрушки играть, в дочки - матери!
А щеку меня научили куриным пометом смазать. Говорят, быстрее заживет. Но я так и не мазала. А, ну их. И так заживет. Где мне помету-то этого взять? Нету курей-то. Хотела обзавестись, да видно не к рукам.


Четвертый рассказ:   Как тетка Дарья хотела кур завести.


               Купила я как-то десяток цыплят в Сокольском. Специально ездила. Привезла – посадила в решето. А они квелые этакие – примерзли в дороге. Растопила я печь, а цыпленков в решете и поставила на шесток. Пусть погреются. Огонь не жарок. А сама приняла для сугреву, поди тоже иззябла и прилегла на минутку. Ноги-то гудют. Но видно с  лекарством передозировочка вышла, я и уснула с дороги-то. Вскочила, а печь-то уж прогорает. Цыпленки мои спеклись. Кверху лапками в решете лежат и этак припахивает паленым-то.
                Эх, и разозлилася я. Всех цыпленков по одному в печь и покидала. Кидаю, да приговариваю:
—   Первый цыпленок по-шел, второй цыпленок по-шел. Третий — по-шел...
А потом села и завыла. И цыплят жалко и себя непутную.

                Это что, тут я третьего дня четверть самогону  грохнула. Тоже ревела. И ведь первача. Чистая слеза.
                У меня одно лекарство от всех болезней – самогон. Хоть внутрь, хоть растирать. Дохтора-то – где они? Да и кому старуха нужна?
                Уж мне как жалко было. И как из рук выскользнула?  У, холера стара! (Бабка Дарья сделала вид, что бьет себя кулаком по лбу.) Села я тодысь на порог и завыла, ровно по покойничку.