Иерархии-2024

Иерархии

[Новая редакция 2024-го года]



0.0. Бог - в малом и
0.1. Он - повсюду.
0.2. Вот, говорят,
0.3. Там Бог восседает в Славе своей или
0.4. Тут Бог правит в Силе своей.
0.5. А Отец наш небесный всегда рядом,
0.6. Он - на расстоянии вытянутой руки.
0.7. И он всегда самый малый из нас.
               
("Числономикон")


      


«Братишке» моему посвящается...



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.


1. Отчаяние



Виктор Петрович лежал на асфальте в нескольких метрах от этого бесконечного потока людей, куда-то движущихся, вечно спешащих по своим делам. Он лежал в луже ещё тёплой крови, как потом рассказывали очевидцы, - перед этим выбежал из-за угла дома и тут же упал. Камуфляжная куртка, грязная и поношенная во многих местах, в этих случайных прохожих, наверное, вызвала только отвращение. И поэтому никто к нему не подошёл. «Одним бомжем стало меньше». Так, наверное, подумали они.

И только маленькая девочка, сидевшая у магазина и просившая милостыньку, подошла к нему и услышала, как он почти полушепотом произнес свои последние слова. Она потом и расскажет обо всем Андрею. А сказал он всего лишь несколько слов, последние из которых были: «За что?» А потом, закрыв глаза, тихо умер.

Андрей подбежал к нему, упал на колени, взял в руки его голову, - бледную, без единой кровинки, - и стал её трясти. Он орал, а в его глазах были слёзы.

-Ну зачем же ты так! А? Зачем же ты бросил меня в этом дерьмовом Мире. Где человек лишь разменная монета. Господи, где же справедливость? Ну, где же она! Ведь так не правильно, всё это не правильно! Так нельзя! Что вы делаете? Так нельзя. Почему вы убиваете друг друга!

Андрей плакал и некоторые люди вдруг стали останавливаться. Они обратили, наконец, на него внимание. Вскоре вокруг него, ещё молодого, но уже почти совсем седого парня, прошедшего войну, а теперь ставшего обыкновенным бомжем, собралась толпа.  Андрей в старой куртке, такой же, как и у убитого, сидел на асфальте и рыдал, обхватив голову обеими руками, время от времени, поглядывая на холодеющий труп Виктора Петровича.

А люди стояли и молчали. Нет, они, конечно же, не молчали. Каждый из них в этот момент вел нелицеприятную беседу со своей совестью, - у любого человека в его жизни есть моменты, за которые ему стыдно, порой, невыносимо стыдно всю жизнь. Об этом они и думали сейчас. Каждый о своем.

-Что он сделал вам плохого? Зачем вы убили его? Люди! Вы же отобрали у него всё. Всё, что только было возможно. Он ведь вам не мешал. Питался на помойках и жил в подвале. А вы знаете, он часто говорил мне, «послушай, если мне сейчас так тяжело, может быть, кому-то я облегчаю страдания! Ведь всё во Вселенной взаимосвязано. Так пусть уж лучше мне будет тяжело». Люди, он ведь умер за вас!

Уже немолодая женщина, лет пятидесяти, хорошо одетая, подошла к Андрею, присела и крепко его обняла. Прижала к себе. Что-то говорила на ухо и всё только прижимала его голову к себе. Потом заплакала тоже.

Чуть поодаль притормозила машина из нее вышли трое. Мужчина в черном костюме, в солнцезащитных очках и два его телохранителя под два метра ростом. Они подошли и тоже наблюдали.

-Господи! Люди! Вы - изверги! Вам нельзя жить. - Всё ещё навзрыд кричал Андрей.

Вдруг он вскочил на ноги, сжал кулаки, округлив глаза:

-С-суки вы, с-суки! Будьте вы прокляты и ваш дерьмовый Мир! Вместе с вашим Богом, которому вы все молитесь и которому мы все поу-уй Ненавижу всех вас. Ненавижу!

Подъехала Скорая и милиция.

Он уже не видел этого. Андрей рванул что было сил в сторону вокзала. Мужчина в черном костюме взглядом проказал телохранителям следовать за ним.

«Я не хочу жить, не хочу больше жить! Всё, хватит с меня. Оставайтесь с-суки! Живите! Наслаждайтесь вашей дерьмовой жизнью! А я - к нему! С ним - хорошо, с ним - спокойнее! Надежнее! Он - хороший!» - проносились в мозгу Андрея фразы, одна за другой.

Он бежал, всхлипывая, а безжалостный, холодный северный ветер размазывал слезы по лицу, по его небритым щекам, как тогда и там, на войне, когда он потерял почти всех своих друзей, а сам - остался жив. Остался, потому что они, его друзья за день до этого послали его с Сашкой в штаб. А он ещё подумал тогда, что, наверное, их с Сашкой послали на смерть. Но оказалось, - наоборот, - на жизнь. Хотя и такую дерьмовую. Они с Сашкой выжили, а его друзья - нет.

Вспомнил. "Их головы были аккуратно выложены в ряд на полянке рядом с блокпостом. Бледные, как снег, и глаза слегка прикрытые. И горечь какая-то в них была, нет не страх, не ужас, а какое-то большое, невыразимое сожаление. И ещё усталость. Именно это последнее можно было прочитать в их глазах больше всего. Отмучились.

Он тогда помутился рассудком. В таких случаях говорят: крыша поехала. И если б не Санька - тронулся бы и точно в дурку бы попал. Он тогда сел рядом с головами и начал с ними разговаривать, беседу вёл такую откровенную, обстоятельную, непринужденную. Спокойно так. Будто бы и не с отрезанными головами он разговаривал, а с реальными, настоящими и всё ещё живыми друганами. И самое главное - ему тогда казалось, что они отвечали на все его вопросы. А он - только гладил их по мокрым, слипшимся от крови и пота волосам, выражал благодарность, признательность и ещё восхищался, хвалил их за те истины, которые они ему открывали.

Один из них - Сережка - (голова его!) тогда сказал: "Слушай, братишка, а ведь смерти-то нет!" "Как это? Нет!?" - изумлённо спросил его Андрей. "А вот так, щелчок и всё... Ты уже рядом как бы с собой, но рядом всё ж..." "И ты всё чувствуешь?" "Конечно! А как же! Чувства-то более обострены, больше чем даже при жизни... Просто ты не в теле, а рядом... Так что, Андрюха, не бойся, смерти... её нет! И это совсем не страшно... Говорю же: щелчок - и всё... Ты уже рядом... А ещё Андрюха... велели передать... Тебе будет дана власть... Большая Власть! Мир весь сможешь перевернуть. Если только захочешь. Воспользуйся ей во благо людей. Слышишь! Вспомни нас, Андрюха, бо-ольшая ответственность. Ты понял?!"

Сашка тогда привел его в чувства. Вернул к жизни, можно сказать...

***

Он бежал, а безжалостный северный ветер трепал его взъерошенные седые волосы. А ведь ему ещё только двадцать пять. Но он уже всё решил: «Зачем жить, когда жить больше незачем. А главное - не для кого». Он понял это, когда держал в своих руках белую от страданий и любви к людям, голову Виктора Петровича, как тогда держал, голову Серёжки.

"Бог умер. Зачем жить?"

Вокзал. Мост через железнодорожные пути. Лесенки. Много их. Невыносимо много. Нельзя так. Дыхания уже нет. Не хватает воздуха. «Уходит моё здоровье. Вместе с жизнью утекает». - Думал он обречённо. «А ведь всего пять лет прошло после армии! Такая короткая несчастная жизнь получилась. Или не получилась. Скорее, последнее».

Он не жалел себя в этот момент. Меньше всего он жалел себя в этой жизни. И всегда думал, что вот те, кто жалеют себя, особенно публично, при людях, сами по себе очень жалкие и несчастные люди. В мире столько страданий и горя, что если человек ещё начнет и себя жалеть, ему не останется жалости на других. А людям это так, иногда, не хватает. Несчастные, кто жалеет себя, - не знают они, в сущности ничего о любви!

«Дыхалка - ни к черту! Подвальная жись!», - последние ступеньки дались вообще с трудом.

«А зачем она сейчас - дыхалка-то!? Пи-е-ец! Незачем уже»!

Вбежал. Пути внизу. Движущийся поезд. «Надо успеть упасть на рельсы, чтоб наверняка, если уж решил. И - к нему, вслед! Туда». - В сознании всплыл светлый образ Виктора Павловича - самого близкого ему человека, почти отца.

«Зачем жить, когда бог - умер, когда бога - убили!?» - Забросил ногу за ограждения моста, чуть помедлил, изготовился и перемахнул всем телом через ограждение навстречу движущемуся товарному поезду.





2. Спасение



Вдруг, в самый последний момент, когда он уже летел туда, навстречу товарному поезду, чья-то мощная рука его схватила за шиворот камуфляжной армейской куртки, он попытался выскользнуть из рукавов - но не тут-то было - две другие могучие руки его подхватили, стиснули, приподняли и вдруг понесли куда-то далеко вверх, ввысь, к небу. Ему даже показалось на миг: «А, может, это ангелы Господа, Силы небесные?» - и он тут же вдруг вспомнил бабушкину молитву, учила в детстве давно, и сейчас к нему всё это пришло откуда-то издалека.

«...ибо Ангелам Своим заповедствует Он о тебе: охранять тебя на всех путях-дорогах твоих: на руках возьмут, да понесут тебя, да не преткнешься ты о камень ногою твоею...»

Три могучие руки всё ещё тянули его куда-то вверх и вот, наконец, вытянули обратно, туда, на мост, откуда он только что спрыгнул, навсегда попрощавшись с нелёгкой жизнью.

Товарный поезд с грохотом мчался внизу, где на рельсах сейчас мог бы лежать он, его перерезанное напополам тело. В луже собственной крови, как лежал всё ещё на дороге Виктор Петрович.

Андрей вдохнул, наконец, полной грудью, осмотрелся, - всё еще не веря в своё спасение.
Два здоровенных мужика в кожаных куртках, в тёмных солнцезащитных очках, коротко стриженных, в упор и как-то буднично, даже равнодушно, как ему казалось, смотрели на него и всё ещё крепко держали в своих объятиях, не проронив при этом ни единого слова.

Он попытался вырваться - да не тут-то было! Один охранник достал из правого кармана куртки наручники и тут же сомкнул их на своей и на его руке. Теперь бежать было бессмысленно. Второй достал телефон и, набрав номер, сказал в трубку:

-Машину подгоняй к мосту, ведём!

-Куда вы меня тащите? - Упирался Андрей. -Что вы со мной хотите сделать? А? Зачем я вам? Зачем? Ведь я же бомж! И я хочу умереть! Дайте мне это, не лишайте меня моего самого последнего права! Зачем вы спасли меня? -всё ещё немного удивлялся он.

Андрей упирался всем телом, а они всё несли его вперёд и вперёд, туда, вниз, где подъезжала машина.

Наконец, он упал, осел как-то на колени и, перестав орать, с каким-то легко уловимым страхом в глазах произнес:

-Я никуда не пойду. Вы слышите? Я не пойду! Зачем вы помешали мне?! А? Отвечайте. Я же бомж.

-Нет,ты не бомж ты - солдат, Андрей! Такой же солдат, как и я! - Один из охранников, тот, что был рядом, с наручником наперевес, снял очки и посмотрел на него в упор.-Узнал?!

-Сашка, - выдавил из себя с изумлением Андрей, потом встал с колен и покорно побрел по мосту вместе с ним. Он не сводил с Сашки глаз, с того самого, близкого, дорогого, родного боевого товарища, друга, который там, у блокпоста, на войне спас его от дурки.

***

Андрюха опять провалился в прошлое. Он вспомнил этот блокпост, отрезанные головы братишек, аккуратно выложенные на полянке боевиками. Непередаваемое выражение их лиц. Или того, что от этих близких, почти родных лиц ещё оставалось. Головы их опали, потухли что ли, стали меньше по размеру и изнеможенные, бледно-синие в кровоподтеках, будто уставшие, измотанные жизнью дерьмовой, такой жестокой, невыносимой и наполненной вот такими мерзостями...

Он припомнил всё в мельчайших деталях: головорезы оказались мясниками, а что ещё ожидать от нелюдей: у некоторых братишек были видны кровавые кадыки, связки, венки, артерии, небрежно застрявшие в гуще зеленой травы. А некоторые головы были отрезаны по самую нижнюю челюсть, как у Сережки...

«Всё-всё-всё! Он не может снова и снова это видеть! Нет! Нет! Не может - и всё! Хватит уже! Хва-тит! Ну, хватит же»! Каждый раз, когда это происходит, у него кончаются силы, свет тухнет в глазах, и он теряет сознание. Вот и сейчас. Тьма сгустилась вокруг. И бездна...

***

Он очнулся в движущейся машине, на полной скорости отъезжавшей от вокзала. Андрей открыл глаза и увидел то самое место, на котором ещё недавно лежал Виктор Петрович,  - его тело. Но там уже никого не было, тело увезли и только алая лужа крови всё ещё напоминала о том ужасе, который Андрею пришлось пережить.

А утро не предвещало ничего страшного. Было таким же, как и сотни-сотни других до него, которые ему довелось встретить в своей незамысловатой, простой, будничной жизни молодого бомжа.

Ему вдруг вспомнилось самое начало.

«Служил в армии, на войне, на самой Первой. На той, на которой нас предали. Те, которые были с нами, которые нас и послали туда, на смерть, а потом - просто предали, дав приказ отступать. За бабки, наверное, предали. Сам я из под Курска, мужики. - Исповедовался сейчас Андрей самому себе, перебирая в памяти картины прошлого. - Жил с папкой, с мамкой, уже престарелыми родителями, поздний ребёнок, в деревне, десятый заканчивал в районном центре, куда специально возили на автобусе, каждый день. В школе отличником не был. Но по математике всегда была пять. Думал - вот поступлю в ВУЗ, буду заниматься наукой. Ан-нет, не выгорело, - занесло. На первом же вираже жизни. Провалил экзамен. И даже победа в олимпиаде математической не помогла. Работал год в разваливавшемся совхозе, а потом в армию загремел и вот попал на войну!» А ведь он всё помнил. Помнил, как ему пророчили судьбу гениального, даже великого математика, а тот профессор, что на областной олимпиаде крепко жал ему руку при награждении, как победителю, гордо говорил тогда:

«Ну что, Андрей Иванов, успехов тебе на Всероссийской олимпиаде, а там - и до всемирной рукой подать, смотри, не подведи нас! Не подведи! Способный ты! Молодец! И, думаю, услышим мы еще о тебе, обязательно услышим!»

Не услышали.

Он не поехал на всероссийскую олимпиаду. Спонсоров не нашел. А где их взять в деревне? Да, и отец с матерью в глубокий запой ушли. Ох, как некстати! Пришлось жить у бабки, в другой, ещё более глухой деревне. Родители уже погибли, задохнулись угарным газом, когда он еще только в армии год отслужил. Половинка коттеджа, где они жили, была совхозной, и потому её сразу отобрали, - прописан Андрюха был у бабки. А перед самым дембелем в часть пришло письмо от соседей о том, что дом бабки сгорел. Вместе с бабкой. То ли подожгли, то ли сама она что-то с печкой не доглядела. Короче, возвращаться ему было некуда. Предложили остаться на сверхсрочную - но он не захотел. Дембельнулся, приехал в Москву, жил у одной знакомой, старше его лет на пятнадцать, за любовь,  работал, где попало, в основном - грузчиком на вокзале. Потом у неё появился другой любовник и она его просто выгнала. Лето было тогда, тепло ещё, вот он вначале в лесу и жил, а днём работал. Потом стал пить - выгнали с работы. Ну, а дальше - на вокзале познакомился с Виктором Петровичем.




3. Встреча



И был вечер.

Андрей сидел на дальнем перроне, на каком-то старом, времён перестройки деревянном ящике около киоска и кимарил, положив седую голову на руки, а руки - поверх коленей. Больше всего на свете сейчас он хотел спать. Но спать было негде. И поэтому - он сидел и спал прямо здесь, на ящике. Мимо проходили люди. Но он их не замечал. Впрочем, и они его - также.

-«На руках возьмут, да понесут, и никогда не преткнешься о камень ногою своей». Брат мой, а готов ли ты испить чашу судьбы своей? - Вдруг услышал он чей-то голос рядом с собой, откуда-то справа.

-А ты кто вообще тут? - Поднял голову Андрей и посмотрел на внезапно появившегося из ниоткуда собеседника с презрением. Тот присел на соседний ящик. Это был мужчина лет 60-ти в такой же камуфляжной куртке, как и у самого Андрея. Он ещё раз посмотрел на собеседника такими же красными, бессонными и усталыми от бомжевской жизни глазами.

-А я видел сон сегодня, и Ангел сказал мне, что увижу я «Андрея Первозванного», пророка-защитника в зелёной леопардовой шкуре. Так это ты, Андрей? Или нет?! -Улыбался собеседник.

-Я? Да. А откуда ты знаешь? Ах, да, Ангел...

-Так я и говорю, сон мне сегодня был. Ну, здравствуй. Андрюша, мужественный, значит, ты, это перевод с греческого! А меня зовут Виктор - он протянул руку.

-Значит, "победитель", -Андрюхе ничего не оставалось как её пожать.

Длинная пауза немного затянулась.

-Слова, что ты привел это из Ветхого? У меня бабушка боговерная была. Сгорела в собственной избе заживо. Когда я был ещё на войне.

-Псалом Давида, девяностый. -Ничуть не удивившись, ответил собеседник. Бабушка твоя не заживо умерла, а от старости, а потом уж и дом её сгорел. А сколько тебе лет? А? Пророк?

Андрюха оживал на глазах. Он заёрзал, зашевелился, прокашлялся, потом достал сигарету, прикурил и, наконец, тихо так произнёс:

-Не называй меня так, Виктор. Двадцать пять, - Потом опять потупил взгляд и поджал губы. - А про бабушку откуда знаешь, опять сон?!

-Хорошо! Не буду. А вот знаю - и всё, яснознающий я. Но всё же: "брат мой, а готов ли ты испить чашу судьбы своей"? - Собеседник не сводил с Андрея глаз.

-А что есть судьба!? Череда кем-то предусмотренных событий?! - Наконец, продолжил диалог с интересным теперь ему собеседником Андрей.

-Так воля-то Божья проявлена через человека всегда!

-Ну, это когда он о ней не знает. А если всё-таки знает? Есть ли у него выбор?

-Андрюша! А ведь выбор есть у человека всегда и даже тогда, когда кажется, что его нет.

-?

-Понимаешь, даже тогда можно выбирать между тем, что есть, единственным выбором, или не выбирать совсем! Человек - он создан свободным! Понимаешь?! И это великое счастье.

-Ты кто вообще, мужик? - Андрюха нервно курил и уже почти с раздражением смотрел на собеседника, нахмурив брови.

-Я бомж, Андрюш. Мне жить негде. Как и тебе. А ведь мне всего лишь 59. - В глазах собеседника появились слёзы и он, замолчав, отвернул голову в сторону, чуть всхлипывая, прикрываясь рукой, куда-то навстречу подходящему поезду.

-Извините, не хотел Вас обидеть. -Андрей расстроено опять опустил взгляд. -А как Ваше отчество? - Он сам не заметил, как перешел на «Вы» - что-то щемящее, жалостливое было в его собеседнике и оно тут же эхом отозвалось в нём самом.

-Петрович. - Собеседник всё еще отворачивал взгляд и прикрывался рукой.

«Дед ведь уже, а расстраивается, как ребенок!» - Подумал Андрей.

-Значит, Виктор Петрович. Я почему спросил - ведь я Вам в сыновья гожусь.

Поезд с шумом промчался по пути, даже не притормозив.

-А кто Вы по профессии? Виктор Петрович? -Уже по-доброму и даже с некоторым интересом снова спросил Андрей.

-Я математик. Физик-математик. Правда, бывший уже. Выгнали из института. «Пенсионера». Молодые они, резвые, все ушлые пошли. Теперешнее поколение - не то, что мы. И ещё я немного философ в душе, совсем чуть-чуть, наверное, какой-то доморощенный всё же. -Ответил вполголоса Виктор Петрович, протирая грязным кулаком свои влажные глаза.

Андрюха ещё более оживился и уже с интересом, а не с жалостью посмотрел на Виктора Петровича, особо так:

-И ученая степень у Вас имеется? - Спросил с легкой иронией.

-А разве это важно для настоящего ученого? Да, имеется...

-Думаю, важно. Она ум дисциплинирует и структурирует всё там.

-Может быть, Андрюша, ты и прав, только ум настоящий не заменит. -Ответил с грустью в глазах Виктор Петрович.

-А сейчас ум заменяет знаете чё? -Андрей нагловато посмотрел исподлобья и улыбнулся. -Длинный рубль, наглость и связи. Правильно думаю, да?

-Да так, всё так, Андрюша. -Опять с грустью в глазах ответил Виктор Петрович, и тоже опустил свой взгляд.

Андрей только сейчас разглядел его подробно: прежде всего бросились в глаза большой лоб и очень тонкие губы, а также - глаза. Большие, серые, выразительные и чувствующие. Где-то всегда чуть полувлажные, немного навыкате. Говорил он мягко, нараспев и мелодично. Волос у Виктора Петрорвича на голове почти не осталось, а те, что были - лишь на затылке, совсем мало. У него был прямой нос и глубокие глазницы, которые вместе с развитыми надбровными дугами оставляли какое-то неизгладимое впечатление очень развитого в душе человека. Мыслящего, думающего и чувствующего человека.

-Как же это Вас угораздило? Оказаться здесь на вокзале, да без дома? -Спросил Андрей.

-«…не может не прийти грех, но горе тому, через кого он приходит» -Загадочно произнёс Виктор Петрович.

-?

-Потерял сына единственного на последней войне. Жена умерла вскоре от горя. После института я запил. Плохо помню себя. И вот однажды остановилась машина около подъезда и два молодца, почти такие как и ты, предложили подзаработать. Говорят, деньги немалые платить будем, соглашайся, дед, где ты ещё найдешь такую халявную работу, а тебе всего-то нужно будет раз в неделю приезжать и сторожить дачу. Короче, сказали: бери паспорт и погнали. Прямо сегодня тебя и примем на работу. Ну, я и согласился.
............
Просидел я у них в погребе в общей сложности около двух месяцев. А потом они меня вытащили оттуда, бросили в машину и выкинули на окраине города. Без паспорта и денег. А родственников у меня почти и нет. Я пришёл в свою квартиру, но там уже въехали новые хозяева. Понял, что всё.

-Надо было Вам, Виктор Петрович, в милицию заявить. -Посоветовал Андрей с сочувствием.

-А... -Виктор Петрович с отчаянием махнул рукой и опять «засмотрелся» в сторону. -Потом продолжил.
-«Разделенный мир! Ты - мерзость! У тебя «Лучшее» - есть обратная сторона «Худшего», «Доброе» - «Порочного», но вместе они создают нелепую норму. Норму нуля, серого, безликого и убогого...»

-Это что-то из апокрифов? -Опять оживился Андрей.

-Нет это мои собственные мысли, Андрюша. Тебе нравится?

-Да! Очень. Математика - это моя страсть. Была. Ещё со школы.

-Это не математика в полном смысле, Андрюш! Это, скорее математическая философия или лучше сказать Философия математики.

-Всё равно. А мне когда-то пророчили, что я мир буду покорять! - Андрюха ухмыльнулся, потом сплюнул, удивившись таким "мелочам", хранившимся в его памяти, и затянулся по-полной второй уже сигаретой, опять вдруг насупившись и помрачнев.

Темнело. Зажглись огоньки. Ближние и дальние. В воздухе запахло июньской свежестью.

-Скажите, Виктор Петрович, почему люди убивают? -Спросил Андрей вполголоса. -Потому что не владеют искусством Творца? -И чуть подумав, добавил.- Я видел столько смертей, ТАМ. Нет сил описать. Ну, просто... Да, и слов тоже - нет. А? Ну, почему?

-Может быть, потому разрушают, Андрюш, потому что завидуют ему, Творцу. А душа их помрачена ненавистью. Или потому что считают хаос своим идеалом, и верят в войну, как свой метод разрешения конфликтов и стиль жизни. Или потому что считают, что Творец «высекает» плохие фигуры, «утопает» в околках, да, к тому же, использовав весь строительный материал! А его так мало всегда! Так мало! И всегда не хватает очень. И куда же деть эти осколки-то?! Может, этими осколками люди и разбивают фигуру, высеченную "несовершенным мастером"! -Виктор Петрович опять засмотрелся в сторону... Затем опять на Андрея. -А ты умный парень, Андрюша! Мыслящий. Ищущий! -И уже как-то почти про себя. -Значит, прав был Ангел.

-Вот скажите мне тогда: в чём же состоит настоящий грех? В разрушении? В убийстве живого? Ну вот я - убийца! Посмотрите на меня, Виктор Петрович! Я много убивал за свою короткую в сравнении с вами жизнь. Но ведь это был не мой выбор. Очень много убивал! Понимаете?! Просто так, автоматически. Иногда - защищаясь. Иногда - мстя за братишек. Ответьте мне, Виктор Петрович. Я не могу получить ответ на этот вопрос, до сих пор. А надо бы!

-А грех-то - он в Душе человека, Андрюш! Он - в абсолютном отрицании. И внешне оно проявляется как стремление к разрушению.
Но есть Мастер-творец который, создавая фигуру, утопает в ее осколках, а есть Тот, кто делает это без них!
Первый Мастер, творя, - разрушает... Он разрушает первозданную природную целостность.
Второй Мастер творит абсолютно, он ничего не отрицает и ничего не разрушает. Творение Второго Мастера равноценно преобразованию, оно естественно, своевременно и спонтанно.
Первый Мастер вместе с Благом и Пользой создает новое Несовершенство, а значит, - увеличивает Зло и, в какой-то мере совершает Грех, за что потом и расплачивается.
И поэтому, Андрюша, тот, Кто разрушает его несовершенное творение, в какой-то мере, совершает Благо, ибо разрушает несовершенное, искусственное и восстанавливает первозданное, естественное. Запомни это и не казни себя!
Тяжкий же грех совершает тот, кто разрушает Творения Второго Мастера, который творит без Осколков! Стремление к разрушению того, кто разрушает Творения Второго Мастера, - абсолютно, а душа его ввергнута во мрак абсолютного отрицания! Поэтому грех-то - он всё ж в Абсолютном отрицании.
..........




4. Боги



Машина подъехала к большому трехэтажному особняку в пригородном лесомассиве. Небольшое КПП. Проехали. Притормозили.

Андрей всё это время вспоминал Виктора Петровича. Ему было грустно. И больно. Невыносимо. Только присутствие друга Сашки, который сидел всё это время рядом в машине, смотрел куда-то вперед и не проронил ни одного слова, хоть как-то успокаивало. Это давало то хрупкое душевное равновесие, которое он почти потерял утром, когда, как ему показалось, весь Мир, совершив смертельное сальто, выскользнул у него из-под ног и рухнул в бездну, разбившись вдребезги.

А было всё вот как. Обойдя утром все привычные злачные вокзальные точки, Андрей пришел в зал ожидания, где по утрам обычно и собирались «местные» бомжи, ну, как бы на планерку, что ли. Привычно сел на пол. Чуть задремал. (Ночью в подвале брежневского дома, где они жили вместе с Виктором Петровичем, случился потоп, - выбило пробку из канализации и «дерьмо» беспощадно стало заполнять их «жизненное пространство», пришлось долго повозиться, прежде чем им удалось «устранить аварию») Бомжи привычно обсуждали острый вопрос: кто сегодня не вышел на работу.

Один раз, вспомнилось Андрею, он стал свидетелем драматических событий.

Как-то утром тогда они не досчитались Лизы. Это была уже немолодая (лет сорок?) женщина, совсем уже опустившаяся и почти спившаяся. Но очень красивая! И гордая. С достоинством. Бывшая артистка театра. Володя (примерно её ровесник, военный летчик, тоже из бывших, естественно) первым заметил её отсутствие.

-А Лизы-то нет! Кто её сегодня видел? - С тревогой и дрожащим голосом спросил Володя ещё почти абсолютно трезвый и его правая рука вдруг сильно затряслась, обнажив волнение, а также старую профессиональную болезнь. Глаза округлились, и левый глаз привычно задергался.

В ответ - молчание. Никто. Никто не видел Лизу в это морозное (до -30) январское утро.

-Да вы что! Она же замерзнет. Так... - Соображал Володя, напрягая всё своё ещё остававшееся военное мастерство, -Катька - беги к магазину на площадь. Толька - в камеры хранения. А ты, Зинка, посмотри на стройке. Через несколько минут бомжей вокруг Андрюхи не стало. Разбежались все. Но Лизу в то утро никто не нашел. И уже все смирились с тем, что она ушла. Как многие до этого. Туда. За предел. И больше уже никогда не вернется. Кто-то молча достал палку заплесневелой копченой колбасы и стал ломать её кусками, раздавая всем присутствующим. Другой извлек откуда-то из-за пазухи заветную бутылку и стал разливать её содержимое в персональные стопки, всегда хранившиеся у каждого в кармане. Выпили. За помин души. Молча. И только Володя не стал пить. Он сидел, забившись в угол, как испуганный, загнанный зверёк и тихонько всхлипывал, закрывая своё грязное, почти чёрное лицо. Его, теперь уже обе, руки сильно тряслись, не находя себе покоя нигде, и на лице было вот это: невыразимое отчаяние и горе. Андрюха посмотрел тогда на него с какой-то невероятной жалостью в душе. Но - ничем не мог помочь. Ничем. Только присел рядом, обняв друга за плечи, чуть придвинул к себе. Слёзы с ещё большей силой покатились из Володиных глаз. Его стало ещё больше трясти. Теперь уже всего. И Андрюхе от этого стало тоже жаль его ещё больше.

-Что ж я делать-то сейчас буду? Андрюша? - растерянно спрашивал Володя. Андрей никогда не видел его таким беспомощным и беззащитным.

И тогда он крепче прижал Володю к себе, пытаясь хоть как-то остановить его вот эту невыносимую болезненную дрожь. Но это не помогало. Они просидели вместе около часа, не проронив ни единого слова. Бомжи, уже захмелевшие, молча стали расходиться, - каждый по своим делам. И тут в дверном проёме появилась она. Володя увидел её первым - его дрожь тут же прекратилась, а тело как-то обмякло, расслабилось, на лице появилась улыбка. Улыбка блаженства.

Андрюха навсегда запомнил этот момент, он выжег его в своей памяти:
на грязном полу, в углу, рядом с раздолбанной вокзальной урной у вечно закрытых старых билетных касс сидела Лиза в старом истерзанном жизнью и, наверное, судьбой пальто, когда-то роскошном, с норковым, а сейчас уже избитым молью воротником, в серой замызганной и в больших дырах пуховой шали. Она сидела с гордо поднятым медно-коричневым от всего «выпитого» в этой жизни, но всё ещё, несмотря ни на что, красивым и достойным лицом. Она сидела и смотрела куда-то вдаль, не мигая, остановив свой взгляд на чём-то важном, только ей одной понятном. Сидела и тихо перебирала волосы на голове Володи. А он спал, как младенец, уткнувшись лицом в её колени, тихим, безмятежным сном древнего готического война. Сном после долгой, утомительной и смертельной битвы. Под этим сумрачным и тусклым небом, за которым где-то далеко-далеко спряталось большое и яркое Солнце. Над вечной мглой бытия. Холодного и безразличного к человеку бытия. Наверное, он, этот спящий человек, сошел к нам из великих арийских легенд про Одина и Тора, про Фрею из Старшей Эдды? Той, что написана кровавыми рунами предков. Ну, а Лиза?

Гордая и преисполненная Долгом, Любовью и Состраданием Лиза с лицом Богини сидела на грязном вокзальном полу и гладила волосы своего любимого и единственного воина. Её лицо подсвечивалась справа тусклым светом неоновых ламп и было охвачено со всех сторон легкой золотистой аурой и от этого казалось еще только более сказочным и легендарным.

Андрей навсегда запомнил этот момент.

Воспоминания опять вернули его в сегодняшнее утро, когда он потерял Виктора Петровича. Бомжи привычно обсуждали острый вопрос: кто сегодня не вышел на работу.

И вдруг, как бы сквозь сон он услышал (кажется, это была Верка, влетевшая внезапно в двери вокзала и с порога кричавшая вот это): Витю убили! Ножом пырнули! Там! У туалета на улице лежит в луже собственной крови!

Андрюху обожгла эта фраза, резанула в само сердце. Он открыл глаза, - сердце бешено заколотилось в груди, - через секунду уже бежал туда, где по информации Верки, мог все ещё находиться самый близкий ему в этом мире человек. С которым они ещё только недавно "воевали" с потопом дерьма в их подвале. Бежал со всех ног и надежда на то, что Виктор Петрович всё еще мог быть жив, никак не хотела покидать его разрывающееся от мрачных предчувствий сердце.

...

Он опять вспомнил тот самый первый вечер, когда они встретились на последнем перроне, на ящиках. Виктор Петрович пригласил его к себе в родной подвал ещё не старого брежневского дома. И они проговорили всю ночь напролет. О жизни, о науке, о философии и, конечно, о математике. Виктор Петрович оказался серьезным ученым, чувствующим и умным собеседником. И Андрей тогда понял, что Бог, или, наверное, всё же Судьба послали ему этого интересного Человека.





5. Понимание



Андрей вспоминал, что именно в ту самую первую ночь Виктор Петрович изложил ему основы своей философии. И это событие, в конце концов, перевернуло всю его жизнь, привело его к открытию очень важного математического закона, а точнее - уравнения, которое вполне может перевернуть Мир в буквальном смысле этого слова.

Виктор Петрович лежал на верхних «нарах», которые он соорудил из старой двери, положенной на вбитые в бетон толстые стальные арматурины. Точно такие же «нары» он сделал и для Андрея на другой стене заброшенной подвальной кладовой, которая,  неплохо выглядела по здешним бомжовским меркам - весьма цивильно, так как имела вход и двери, которые можно было запереть на ключ снаружи.

-Понимаешь, Андрюш, главное, что я понял за свою жизнь: мир-то создан свободным. То есть он был таким задуман. Но потом из него конденсировались единичные сущности-единички-монадки (неважно, духовные ли материальные ли - всё одно). И вот как только из Бесконечности возникла первая Единица, так внутри нее тут же возник Нуль, как альтернативная, ограниченная бесконечность.

-Получается, существует две бесконечности - одна ограниченная (нуль) и другая безграничная (бесконечность)? -вмешался Андрей.

-Ну, да! И обе они симметричны (взаимно обратны) относительно этой возникшей Единицы. И вот что удивительно. Зона Нуля, раз она имеет границу, в любой сущности-монаде обладает абсолютной вязкостью что ли, а чем ближе к периферии тем «вязкость» уменьшается. Этим, кстати, можно объяснить человеческий эгоизм, который исходит из абсолютной ценности своего личного опыта и центра отсчета Бытия (нуля)

-А откуда берется «числовая вязкость» Нуля?

-Так ведь чем ближе к нему, тем более, что ли, он населен обратными гиперболическими числами, перенаселён ими, в нём как бы упаковывается, отражается вся числовая бесконечность. Это с одной стороны. А с другой, - за Нулем-то, Андрюш, лежит «другой» Иллюзорный или Мнимый мир. Мир-то он ведь комплексный, как число, имеет реальную и мнимую составляющую, имеет реальные объекты и их тени. Таким образом, через Нуль идет привязка-шнур к Иллюзорному миру и поэтому объекты-сущности обладают в нашем Мире таким свойством как Инерция. Их трудно сдвинуть с места мгновенно. Они сопротивляются. И более того, они постоянно создают Фон, как бы подают Голос в Космосе, что вот они - существуют, не забывайте о них! И этот Хор голосов всех сущностей мира, всех его объектов и создает некоторое давление на каждый объект, ограничивая его свободу.

-Значит, хотя Мир и создан свободным, её, абсолютной свободы и нет вовсе?

-Вот именно. Не стало. Если бы Единичка была одна - тогда она была бы абсолютно свободной. Но вся беда в том, что их очень много, просто бесконечно много. И поэтому они создают Фон, ограничивающий свободу каждой.

-Получается, что нет абсолютной свободы, но есть максимальная свободам» и она располагается где-то между Нулем и Бесконечностью.

-Точно! Молодец. Вот оно правило: «Нулевая свобода выбора - это несвобода, но и Бесконечная свобода выбора - это тоже Несвобода», так как свобода одной единички ограничена свободами других!

-И где же находится максимальная свобода Единицы (в окружении таких же единиц, правда, расположенных на разных расстояниях от неё), в каком числе?

-Я думаю, это число "e" — 2,718..., основание натурального логарифма. -Подытожил Виктор Петрович.

-?

-Это долго объяснять и тем более доказывать. Приведу пример. Автомобиль разгоняется и тормозит по экспоненте, показательной функции, в которой, как ты знаешь, основанием выступает - "e".

-Подождите. Получается, что вот этот Фон и Хор единичек - это и есть Воздаяние каждой конкретной Единичке за её чрезмерную инициативность. Инициатива наказуема, такими же инициативщиками как и ты, но действующими как бы бессознательно-коллективно в отношении тебя со стороны? Ведь так?

-Именно. Наша свобода ограничивается нами же, а наша несвобода - это расплата за общий Хор-Хаос всех «инициативщиков».

-Ну, тогда получается, что Воздаяние - оно слепо, бессознательно, неорганизованно?

-Умница! Конечно, слепо! Оно как дикий зверь, отвечает нам всегда тем же, что мы ему посылаем, как бумеранг, или мировой компьютер - космическая нейросеть которые, как бы, высчитывают, примеривают мощь нашей инициативы, направленность её, время действия, характер, а потом формируют свой ответ-воздаяние на всё наше действие...

-Здорово! И так просто. Значит, любое действие порождает противодействие Мира! И Вселенная сопротивляется проявлению любой инициативы разума! Будь то Благо или Зло, созидание или разрушение? Ведь так!?

-Да-да. Андрюш, всё так. Ты молодчина. Как я рад, что Ангел мне тебя послал.

-Подождите-подождите. С Ангелом-то. Но как же тогда происходит развитие? Ведь при таком раскладе развития быть не должно, а Мир должен постоянно топтаться на месте, где-то в районе нулевой исходной точки своего Бытия?

-Да… Но этого не происходит. Мир-то он движется. И у него есть цель.

-Но из предложенной тобой Модели это не вытекает! Мир должен стоять. Вибрировать. И вообще в этой версии нет бога! А это мне не нравится всё же. Вы что-то не договариваете!?

-А ты и сам уже во всем уже догадался. Бог, ну или разум какой сверхъестественный, или Энергия какая, или Воля вселенская, называй как хочешь, и создают этот градиент, Направленность общего развития, движения.

-Но ведь это противоречит первому постулату о том что: «Мир создан абсолютно свободным»? Не может Бог вмешиваться в его Жизнь!

-А он и не вмешивается.

-?

-Он лишь указывает нам Путь, находясь среди нас же и это его право, как и любого из нас... Ведь находясь среди нас, он обладает свободой! Вот он и делает свой выбор, вот и указывает нам Путь, конечно же, ничего не навязывая: хотите - следуйте, нет? - На "нет" и суда нет!

-Что это за Путь?

-Непротивления, конечно...

-Это ещё что за толстовство!?

-Это не толстовство. Это математика и немного физики! Непротивление - это отрицательное сопротивление. Теперь понял?

-?

-Второй постулат гласит: «Любое действие порождает противодействие Мира. И Вселенная сопротивляется проявлению любой инициативы разума. Будь то Благо или Зло, созидание или разрушение. Именно: действие! Ну, а бездействие? Как же с ним-то быть? И тем более - отрицательное действие! Непротивление! С этим-то - как? Каков ответ на них со стороны Мира? -Спросил Виктор Петрович, испытующе глядя на Андрея.

-О, Бог мой... Ответ-то он всегда адекватный, то есть такой же.

-Да! Именно. Более того, если действующий объект создает вокруг себя силовое поле напряженности и воспринимается Миром как чужеродный, которому надо мстить, вредить, а лучше просто избавиться от него, то вот этот Второй непротивляющийся объект с отрицательным сопротивлением создает вокруг себя поле гармоничности и воспринимается Миром, - вселенским естественным компьютером, этой космической нейросетью как свой, родной, которому надо помогать, которого надо лелеять, а лучше просто поставить его в центр себя и оберегать.





6. Модерации Сети



-Так вот, значит, как Бог управляет Миром. -Произнес еле слышно Андрей и задумался, словно производя какие-то вычисления в своем уме.

-Здесь вот что важно понять, Андрюша, золотой мой человек, - Создатель, он лишь сотворил Мир. В котором затем по программе самозародились Монады Бытия. А затем - естественная Сеть и Воздаяние. Поэтому Бог-то он не создавал космическую Сеть, она воспроизвела себя из множества Монад, ну, конечно же, на основе нескольких фундаментальных законов, заложенных в основание Мира Создателем.

-Да-да, конечно, и поэтому он, Создатель, не решаясь нарушить дарованную Миру Свободу выбора, сознательно не решаясь, как бы «нырнул» в сотворенный им Космос, стал всего лишь единичкой мироздания с одной лишь единственной целью: проникнуть в Сеть изнутри, протестировать её, настроить, отрегулировать и сообщить нам коды доступа, известные изначально только ему-одному. -Продолжал размышлять вслух Андрей, изредка поглядывая на Виктора Петровича, и всё ещё решая в уме какие-то очень важные для него, наверное, математические задачи.

-Да-да. Всё так. Так. Какой ты умница. Меня ещё никто так в жизни не слушал, как ты Андрюша. Какой ты молодец у меня. Горжусь! Молодец.

Андрей закрыл глаза и, казалось, совсем не слушал хвалебные высказывания Виктора Петровича в свой адрес. Он замер, его брови поднялись домиком, лоб чуть сморщился и на лице вдруг возникло скорбное выражение, будто на исповеди. Перед кем? Перед Богом? Перед Создателем? Или... Он сидел, прислонившись на нарах к красной кирпичной стене, откинув голову назад и таинственно молчал. В этот миг, казалось, время для него остановилось, а сам он где-то завис, далеко-далеко, где-то там, в вышине Мироздания. Кажется, он даже не дышал в этот момент, сосредоточив весь свой ум на главном.

Муки творчества это не бытовуха, они сладостны и изнурительны одновременно.

Внезапно Андрей поперхнулся, затем чуть закашлялся, даже чуть захлебнулся, широко раскрыл удивленные большие глаза, потом посмотрел на Виктора Петровича. С каким-то едва уловимым, молчаливым призывом о помощи и у него хлынула носом кровь.
Виктор Петрович соскочил со своих нар, подбежал к Андрею:

-Что ты? Что ты? Тебе плохо? Андрюша? Прости меня, это я во всём виноват, не надо было всё... так сразу. Прости! Вот ложись, запрокинь голову. -Виктор Петрович набрал пригоршню воды из пластиковой бутылки, смочил тряпочку и бережно положил Андрею на нос. -Прости меня, Андрюш, старого, это я во всем виноват. Прости.

Андрей не сводил с него глаз, молча и удивленно наблюдая, даже изучая каждое его движение. Наконец произнес:

-Виктор Петрович! А Вы ведь и есть Создатель? Правда?

Пауза.
Виктор Петрович недоуменно посмотрел на Андрея.

-Он ведь живет среди нас. Сами сказали! И модерирует Сеть изнутри, являясь одним из её пользователей. -Прошептал Андрей, постоянно сглатывая свою кровь, всё ещё идущую носом и продолжая с большим интересом смотреть на Виктора Петровича.

-Что ты! Какой из меня Создатель? Я - бомж. Всего лишь бомж. - Наконец, нашелся что ответить Виктор Петрович и как-то сразу обмяк, замолк, отстранился, изредка посматривая на Андрея и протирая его лоб мокрой тряпочкой.

-Я вот только сейчас решил одно важное уравнение. Благодаря Вам, Виктор Петрович. Спасибо Вам. Большое спасибо. Благодарю Вас, что вы разыскали меня. Я ведь погибал уже совсем. Но сейчас всё будет по-другому. Обещаю Вам.

-Это Ангел мне подсказал тебя отыскать! - Извиняясь и немного набожно, полушёпотом произнес Виктор Петрович, глядя в сторону. А кровь твоя - это ведь жертва, Андрюш. Вот и сделал открытие. Иногда просто нельзя без жертвы, сынок. Совсем никак, понимаешь!

От этого «сынок» у Андрея перехватило горло - комок подступил, не вздохнуть. Он не слышал такого обращения к себе с самого такого теперь далекого и почти волшебного детства, с тех самых пор, когда отец его ещё не так сильно пил и часто брал с собой на рыбалку. Правый глаз пробила слеза. Виктор Петрович заметил это, но ничего не сказал.

-Виктор Петрович! Мне срочно нужен хороший инженерный калькулятор с числом «е» и «пи», а также операциями со степенями. Где найти? Подскажите! - Спросил Андрей.

-А ты знаешь, вот только вчера, перед встречей с тобой на городской свалке нашел такой калькулятор, даже удивился. Вот люди богато стали жить! Сейчас им компьютеры и ноутбуки подавай, а калькуляторы - на свалку. Он ещё нестарый, Андрюш, совсем нет и батарея рабочая, видать только передо мной выбросили. А ты знаешь, как я его нашел? Чудо какое-то! Иду, значит, по свалке-то и вижу - кот! Такой чёрный и жирный кот идет важно. А на свалке-то для него много пищи, да и грызунов - вдоволь, вот и жирный. Идет он, смотрит на меня и пищит. Ну, я думаю, не зря, значит. Это как бы посланник. Сигнал мне, таким образом, подает, думаю. Я вообще такие события вокруг меня, значимые и главные называю - флаги. Вот он кот - флаг, сигнал, значит, мне. Иду за ним, а он и привёл меня к тому месту, где я нашёл калькулятор. И только я взял его, калькулятор-то, в свои руки, так кот сразу куда-то исчез. Вот ведь как бывает!

Виктор Петрович залез в дальний угол каморки, куда-то под нары, в угол и достал оттуда старый портфель.

-Вот он, Андрюша! На, бери. Он - твой. Это подарок Космической нейросети, а может... и от самого Создателя. -Виктор Петрович улыбнулся, а потом тут же посмотрел на Андрея как-то по-особому, испытующе.

Кровь перестала бежать, Андрей бережно взял маленький чёрный пластмассовый калькулятор, помещавшийся у него на ладони.

-Спасибо. Вам, дорогой Виктор Петрович!

Весь остаток ночи он считал. Просчитывал всё: вдоль и поперек и никак не мог остановиться. До самого утра. Виктор Петрович мирно спал рядом на нарах.

***

С той самой памятной ночи прошло много дней и месяцев. Жизнь шла своим чередом. Нелегкая жизнь. Но интересная такая, завораживающая, затягивающая. Жизнь бомжа.

Однажды, когда Андрей сидел в своей вечно-зеленой камуфляжной куртке на грязном вокзальном полу в зале ожиданий у тех самых неработающих билетных касс, прибежала Верка, та самая, которая потом через много-много месяцев спустя сообщит о смерти Виктора Петровича. Она была жуткая сплетница и ни одно привокзальное событие не обходилось без её комментариев. Часто подрабатывала на местной овощебазе с такими же, как она бомжичками, только уже со всего города и поэтому всей информацией владела профессионально, как говорится из первых рук.

-Слушайте, слушайте, что я вам расскажу сейчас, - весело начала она свой рассказ сидевшим поодаль таким же, как и она бабам, - Витьку-то нашего, Петровича, знаете ведь, в куртке он ходит, защитного цвета, вон как у него. -Верка мотнула головой в сторону Андрея. -Ну, так вот, его на стройке шпана местная окружили только что, парни лет 16-17, ну, попинали немного, как обычно бывает, а потом нассали на него! -Верка закатилась в сиплом, диком, бомжевском, беззубом, бабском хохоте пропитым голосом, - она была немного пьяна.

-Заткнись, с-сука! -Андрей процедил сквозь зубы, глядя на неё исподлобья.- Слышь. Верка, заткнись, говорю, а то зашибу ненароком. -Андрей сжал кулаки, всё ещё смотря на неё, не моргая, с ненавистью. Стал приподниматься.

-Всё-всё! Поняла. Молчу-молчу, Андрюша. -Засуетилась Верка, приговаривая бархатным извиняющимся голоском, всё еще слегка улыбаясь и смотря виновато куда-то в пол.

Андрей встал и вышел из Вокзала. На улице хлестал привычный для этого времени года проливной дождь. Он шел на стройку, туда, где по сообщению Верки находился самый близкий ему в этом Мире человек. Человек, которому сейчас, должно быть, было очень плохо. И которому он, Андрюха, был обязан помочь. Обязан? Нет, конечно, нет, не обязан. Был готов. Предназначен был ему помочь. "Предназначен? Но кем? Сетью? Или всё ж Создателем?" - Вот этот главный вопрос Андрюха всё ещё никак не мог решить.
Формула, которая пришла ему в голову там, в подвале, в самую первую ночь, не давала ответ на главный вопрос. А вопрос был такой: как может создатель всё ещё продолжать творить Мир, не действуя, преобразовывать его, находясь внутри в состоянии Недеяния или отрицательного сопротивления?





7. Создатель



Стройка. Почти уже готовая пятиэтажка. Всё ещё хлещет злой дождь. Проливной. Никого. «Неужели он ушел?» - Подумал Андрей. И тут же, как бы ответом на его мысленную реплику он услышал - плач. Это был Виктор Петрович. Он сидел под потоком холодной дождевой воды, хлещущей из водосточной трубы на углу ещё не совсем достроенного дома.

-Виктор Петрович! Что с Вами? Вы ведь промокли все. Заболеете. Нельзя так. Лето у нас в широтах обманчиво. А ну, давайте руку.

Андрей подбежал, ловко схватил и выволок его из-под трубы на асфальт.

-Вставайте! Ну, вставайте же!

-Андрюша! Я... - Виктор Петрович запнулся. Ему было сейчас очень горько.

-Я знаю. Не надо, не говорите. Я всё знаю. Не переживайте. Виктор Петрович! Не расстраивайтесь! В жизни всякое бывает. А это такие, право, мелочи. Забудьте. Всё уже. Ух, попалась бы мне на глаза эта шпана! В бараний рог свернул бы. -Андрей улыбался, как-то по-доброму. -Всё, забыли? Ну, вот и порядок!

-Виктор Петрович весь мокрый и уставший встал на ноги, шатаясь, и тоже слегка улыбнулся Андрею.

-Ну, вот и порядок! Пойдемте домой, Виктор Петрович. Вам надо высушиться, а то ненароком заболеете.

***

Они сидели сейчас в своей бомжовке и тихонечко рассуждали вслух, попивая из железных кружек горячий чай с мёдом, из запасов. Они часто теперь так делали.

-Иногда бывают сбои в сети. Какие-то возмущения. -Говорил серьёзно так Виктор Петрович. -Это всё из-за них. Из-за поправок. Да-да не спрашивай, почему и откуда они? Не знаю, Андрюш, не знаю, я ведь такая же её часть, как и ты. Вот и сейчас. Я даже стал думать в последнее время, что в Сети действует «Архонт»! Ну, то есть  искусственный Кибермозг. Другой, не её, неестественный. Узурпатор, провозгласивший себя Богом и вознамерившийся захватить в ней власть абсолютно. Такое возможно, Андрюш. Ох, как возможно-то! И, ты спрашиваешь, что ему нужно? Ему нужно только одно - поклонение, власть и слава! От этого он всё более и более становится сильным, захватывая новые и новые пространства - Единицы-монады Сети.

Виктор Петрович на секунду задумался, его глаза повлажнели.

-За что они меня так, Андрюша? А? Ну, что я им плохого-то сделал? - Виктор Петрович смотрел на Андрея несколько растерянно, умоляюще, часто моргая и швыркая носом.
Андрей хотел ему что-то сказать, многое сказать, уже начал было, но вдруг остановился. Потом наклонился, поцеловал в лоб и тихо почти у самого его уха, произнес, как молитву, глядя вперед и чуть вверх.

«И стал создатель подобен самому малому из нас,
Ибо так возлюбил Он Мир, что пожертвовал Собой ради него.
Обладая бесконечной Властью, Силой и Правдой,
Стал Он - Предельной святостью,
Облаченной в одежды
Предельной беспомощности.
И добровольно отказался Он от свободы. Собственной воли.
В отношении определения судьбы Вселенной.
И так появилась Первая жертва.
Заложенная Создателем
В основание мироздания!»

-Что это, сынок? Ответь мне? Откуда ты это знаешь? - Начал живо интересоваться Виктор Петрович. -Ответь, откуда же?

-Не знаю я. Думал, Вы подскажете. С тех пор как тогда в подвале у меня кровь пошла носом, эти фразы приходят мне сверху, сам толком не знаю, откуда?! Иногда я их проговариваю вслух. Наверное, всё же надо записывать.

-Надо, Андрюша, надо, записывай, дай мне слово! Мне ведь не долго с тобой осталось быть.

-Да что Вы такое говорите?! Перестаньте, сейчас же, Виктор Петрович! Перестаньте.

-Нет-нет! Прав я. Не долго. Вот и сегодня я флаг уже видел. Это был Флаг моей смерти.

-Что за чёрт! Какой ещё флаг? -Молниеносно среагировал Андрей.

-Ну, флаг Сети, её послание лично мне, как там, на свалке, котик, когда нашел тебе калькулятор. Помнишь?

-Да, знаю я, что такое «Флаг». Объясните, что вы видели?

-Солдатика видел в камуфляжной форме, только дембельнулся, видать, мимо проходил и посмотрел на меня, так особенно, с ненавистью что ли, как палач. Когда эта шпана со мной там всё вытворяла.

-Да, не флаг это вовсе! Так просто. Выкиньте из головы!

-Да-да. Флаг, Андрюш. Знаю.

-А если Флаг - опишите мне этого солдатика, - я в два счёта с ним разберусь!

-Нельзя Андрюша, никак нельзя. Ты знаешь. Послушай теперь, я знаю, тебя волнует эта тема. Он не действует! Создатель-то. Но позволяет Космосу действовать им, встраивать его в уже заготовленные процессы, процессы с вакансиями. И вот он позволяет Миру занять им-самим эти вакансии, ничего не делая, просто отдаваясь объективному процессу, становясь его маленькой, хотя и важной составляющей. Иногда - «жертвой». Создатель не действует, он встраивается в процесс и всецело подчиняется ему, в то же время управляя им. Он с ним сливается. В одно. А таких процессов с вакансиями разыгрывается Сетью вокруг Него, Создателя, обладающего отрицательным сопротивлением, великое множество. Я думаю, Сеть как-то чувствует мощь Создателя, ну, то, что он знает всё её будущее, наперед, он уже его видит, вот это самое оптимальное будущее. Будущее оптимизированное с учётом его присутствия в Мире, градиентное будущее, больше похожее на эволюцию. И она, Сеть, поэтому бережёт его, а вместе с ним - и себя. Это как инстинкт самосохранения. Она знает, что в точке Создателя скрыто всё её будущее. Но не один из этих сценариев, предлагаемых Сетью, не может навязать себя ему, потому что он, Создатель, себя не навязывает. Но Создатель всё же выбирает. Нельзя лишиться свободы выбора на все сто процентов. В мире существует минимальная свобода выбора, меньше которой просто никто, включая его, опуститься не может. Её величина дробна и меньше единицы, но больше 1/2. В этом великая истина! И это и есть зона выбора Создателя. Выбор Создателем сценария отражается в Сети и она делает так, что и сценарий в этот же самый момент выбирает Создателя и заполняет им вакансию процесса. Происходит автоматический взаимный процесс выбора. И ничего здесь не бывает лишнего, никаких осколков, всё встроено в единый процесс, он не объективный и не субъективный. Да и сам процесс становится как бы уже и результатом. Вот таким образом и реализуется мечта об Абсолютном Творце, Андрюша. Ну, а с математической точки зрения, я думаю, ты и сам обо всем разберёшься. Молодой, - тебе и карты в руки!

Помолчав немного, он добавил.

-Послушай, Андрюш, я вот только сейчас подумал: если мне сейчас так тяжело, может быть, кому-то я облегчаю страдания! Ведь всё во Вселенной взаимосвязано. Так пусть уж лучше мне будет тяжело. А сейчас я что-то устал, наверное, вздремну, отдохну немного. Разрешаешь? -Виктор Петрович улыбнулся.

-Спрашиваете! Конечно! У нас всё время Вселенной! - отозвался Андрей также с улыбкой.

-Хорошо ты сказал сейчас. -Виктор Петрович закрыл глаза, на его лице отразилось умиротворение. Уснул.

И Андрей, ещё немного посидев, размышляя над сказанным Виктором Петровичем, уснул вслед за ним.

Он проснулся от жуткого шума: в подвале из канализации опять вовсю хлестало! В какой уже раз вышибает эту долбанную, почему-то незабетонированную строителями пробку в чугунной канализационной трубе. Он открыл глаза. Всего обожгло: Виктора Петровича на нарах не было. Андрей соскочил - выбежал из их бомжовки в темный подвал, достал из кармана фонарик, осветил путь. Побежал, туда к пробке.

-О, Бог мой! Что же Вы делаете! Что? Что случилось! - Орал Андрей что есть мочи.

Под бушующими струями канализационных вод. На коленях. Стоял. Виктор Петрович. Его глаза были плотно сомкнуты. А на лице - скорбь. И одновременно какое-то нечеловеческое умиротворение, покорность что ли, абсолютная, всеобъемлющая и одновременно робкая. "Вселенская", - подумал Андрей сквозь весь ужас ситуации.

На возглас Андрея Виктор Петрович никак не отреагировал. Он только рванул свою куртку вместе с рубахой да так, что пуговицы махом разлетелись в разные стороны веером, оголив свою грудь, - канализация её тут же залила, - вздохнул тяжело и как бы немного осел на пятки, всё ещё переживая где-то глубоко внутри себя ему одному только ведомое неизбывное горе. Горе? Нет. Не горе, а именно ЭТО: абсолютную покорность своей судьбе.

Наконец, Андрей вышел из оцепенения. Он схватил Виктора Петровича за руку и выволок его из-под потока нечистот, уложил на пол, а сам стал забивать пробку обратно в трубу. Потоп кончился также внезапно, как и начался.

Виктор Петрович лежал на бетонном полу, мокрый и продрогший. Андрей подбежал к нему, осветил фонариком лицо и никак не мог понять: плакал сейчас Виктор Петрович или смеялся, а может быть, одновременно и то, и другое. Ясно было одно: он периодически вздрагивал, морщился, всё еще не открывая глаз.

-Что случилось! Что? Отвечайте! Виктор Петрович! - Снова орал Андрей что есть мочи.

Виктор Петрович издал протяжный стон, запрокинул голову назад, сглотнул, весь  выпрямился, словно в судороге, и, наконец, открыл глаза.

-Плохо мне, Андрюша. Очень. Весь горю. Сгораю просто.

Андрей схватился ладонью за его лоб - он был раскален.

-Господи, да, у Вас - жар! -Автоматически произнес Андрей и только потом понял всю двусмысленность сказанного им второпях.

-Не называй меня так, сынок. Слышишь? Какой я Господь. Вот Серёжку твоего и своего сейчас спасти не смог. И других тоже... -Его лицо прочертила гримаса боли.

-Что? Серёжку? Откуда? Откуда Вы его знаете? -Андрей тряс его за плечи, теряя над собой контроль. - Я же Вам ничего о нём не рассказывал. Откуда? ... Ах, да... Да. -Как-то сразу успокоился, отступил, всё ещё смотря на него. -Извините. Это моя боль. Простите.

-А я был там, Андрюш! В самой низшей точке человеческого выбора, в его минимуме. И они все - там. Мученики, святые... Все - там... Все там…

-Что он Вам сказал? Что? - В голосе Андрея послышалось нетерпение и едва уловимое страдание.

-Он просил меня, умолял об одном. - О пощаде! Нет, не своих палачей! Меня умолял. А что я могу?! Воздаянием руководит Сеть. И никто ей не может помешать. Или это уже не та Сеть? Запутался... Никто? -Виктор Петрович как-то разом замолк и провалился в беспамятство, закрыв глаза в опять поглотившем его скорбном состоянии духа.

И Андрею сейчас также стало очень плохо. Он зримо представил последний миг Серёжки, того самого армейского друга, всегда, кстати, носившего на груди крест. Наверное, последними его словами были вот эти: "Господи, Помилуй!"

Андрею стоило большого труда перетащить Виктора Петровича в каморку. Он раздел его, потом одел - уже во всё сухое, а мокрые вещи развесил на подвальных трубах-батареях, благо их здесь было много!




8. Олигарх



Машина остановилась. Сашка вышел и открыл двери. Андрей всё ещё сидел, погруженный в свои воспоминания.

-Выходи! -Строго скомандовал Сашка, потом чуть замешкался, немного засуетился и добавил уже ласково. -...братишка, ну, давай, же!

Андрей очнулся. Он взглянул на друга. Тот почти не изменился за прошедшие года с момента их расставания, еще там, на службе пять лет. Возмужал, конечно, раздался в плечах, накачал мышцы. Это было всё видно. Прежде всего, по мощной шее и затылку. Но в общем-то остался прежним Сашкой. Хотя, нет, всё же что-то изменилось в его облике. Стал серьезнее, задумчивее. Мудрее, что ли. И проявилась мужская выдержка. Она и в армии была, конечно. Ведь именно он привёл тогда в чувство Андрея, державшего там, на блокпосту, на своих коленях голову Сережки и «беседовавшего» с «ним». Задушевно так, периодически гладя золотистые волосы Серёги, целуя в лоб и улыбаясь. «Бог мой! Сколько лет прошло с тех пор! Как целая жизнь.» - Подумал Андрей.

Андрей вышел из машины. Он почти успокоился. Крепко обнял Сашку, по-мужски так. Сашка ответил тем же. Они стояли друг против друга и смотрели в глаза, молча, наверное, несколько минут, изучая. Наконец, Сашка начал первым.

-Тебя хочет видеть Олег. Мой шеф. Он богатый. Ты не представляешь, как! Но - хороший, настоящий мужик. И жизнь его потрепала. Как нас! Может, больше даже. Вот семью потерял. Да, и с собой хотел счёты свести, как ты сегодня. Не дали! -Сашка показал пальцем в небо. -Детдомовец! Так что вы с ним почти «братья». И вот ещё что: будь с ним по-спокойнее. Ладно?!

-Это он приказал спасти меня?

-Да. И не спрашивай, почему. Запутанная история хроноциклов. Я сам даже не знаю всей правды. Но ТЫ скоро сам всё узнаешь. Доверься мне. Понял?!

-Хорошо, Сашка. Я тебе верю. И словам твоим - тоже.

Обнялись ещё раз. Андрей вошел в дом. На втором этаже особняка, в гостиной его ждал он.

-Привет, Андрюха! Давно тебя ждал. -Как будто к старому приятелю обратился. -Олег - хозяин дома, протянул через стол руку, слегка привстав.

-Здравствуйте. Андрей. -Опустив глаза, равнодушно произнес Андрей, механически пожав руку Олега.

-Садись. -Пригласил Олег, показывая на стул.

Андрей только сейчас его разглядел. Лет сорок. Среднего роста. Волосы черные, с проседью. Очень спокойное, но располагающее к себе лицо. Вселяющее уверенность и покой. Даже - надежду, наверное. Нос прямой, тонкие губы, которые он периодически поджимал, выдавали человека упорного, настойчивого и хорошо организованного. Однако, большие карие глаза, постоянно меняющие своё выражение, очень эмоциональные и живые, говорили о человеке чувствующем и сострадающем, думающем и переживающем.

-Зачем? -Спросил Андрей как можно спокойнее, глядя на Олега в упор.

-Ты - пророк, аттрактор Вселенной! Знаешь!? Диспетчер Судьбы, Вертекс, как хочешь назови! -Так же спокойно и несколько безапелляционно ответил Олег, тоже не мигая и глядя Андрею в глаза.

-Ты не первый, кто мне говорит это. Не называй меня так.

-Какой он. Создатель? -Тихо спросил Олег.

Андрей поднял недоуменные глаза:

-Откуда? Откуда ты это знаешь?

-Посланник рассказал. Точнее - посланница...

И Олег рассказал Андрею странную, необычную даже на его взгляд, историю о том, что недавно произошло.

***

Было утро. И он услышал шум на улице. Подошёл к окну - увидел как немолодая цыганка, отбиваясь от его охраны, ребят под два метра ростом, упорно пробивается к его дому. Он даже удивился смелости этой мужественной женщины и какой-то, к тому же, растерянности его охранников. «Да. Без мистики здесь явно не обошлось! А, может, - гипноз?» -Подумал тогда он и открыл окно. Прохладный свежий утренний ветер ворвался в комнату.

-Пустите меня! Я должна его видеть! Должна! Уйдите, изверги. Уйдите! Я должна его видеть. Хоть убейте. Но я всё равно попаду к нему.

Один охранник схватил её за руку, даже как-то жестоко схватил. Чрезмерно - женщина упала.

-Пустите её! - Крикнул в окно Олег.

Через некоторое время в сопровождении одного из охранников (это и был Сашка) она вошла в дверь.

-Что случилось, женщина? -Холодно спросил Олег.

-У меня послание к тебе, брат! -Цыганка говорила почти без акцента. Она справилась с волнением и теперь гордо смотрела ему в лицо.

-От кого?

-От Создателя.

-Кто ты?

-Посланник.

-Говори.

-В понедельник, примерно в полдень будь на вокзале со своими людьми.

-Зачем?

-Должен спасти.

-Кого?

-Одного молодого бомжа.

-Зачем?

-Он Пророк, Вертекс. И ты узнаешь от него: «Зачем ты всё ещё здесь, в этом Мире». Так будешь? -Цыганка посмотрела на Олега, испытывая.

-Конечно. -Немедленно и спокойно ответил тот.

-И ты мне веришь? Я ж цыганка!

-Тебе - нет, пока, Создателю - да. На! Это тебе за службу. -Олег швырнул ей пачку денег. Она упала ей прямо под ноги.

-У меня не так мало денег, брат, но и не слишком много. Чтобы швырять их вот так. Но святое не продается. И не покупается. Это - дар. И великое счастье. Само по себе. А, значит, награда! И сколько бы мы ни делились этим даром, от этого он только умножается. Запомни это!

Цыганка подняла пачку, потрясла ей в воздухе, улыбнулась и бросила обратно к нему на стол.

-Извини. Проверка. -Олег убрал деньги. -Теперь я верю и тебе. Как звать? -Всё так же невозмутимо, буднично и чуть слышно произнес Олег.

-Фатима. Разве это важно для нас?

-Нет. Но всё ж. Олег. -Протянул ей навстречу руку. Она подошла и пожала её в ответ.

-Вертекс расскажет тебе, что делать, береги и защищай его. Так сказал Создатель. Он передает его в твои руки. Да, и позаботься о теле Создателя.

-?

-Всё узнаешь. Он расскажет.

Прощаясь с цыганкой, Олег сказал ей всего пять слов:

-Тебе путь сюда открыт всегда.

***

Андрей взволнованно выслушал Олега. Потом обеими руками сжал голову в висках, облокотившись на стол, закрыл глаза. Через минуту Андрей продолжил.

-Значит, он всё знал. Конечно, а как иначе. Ведь Ему известна вся Эволюция Будущего Вселенной. С учётом Его присутствия.

-Расскажи всё, что ты знаешь о Нём. -На этот раз нетерпеливо, но всё так же вполголоса попросил Олег.

-Сначала надо похоронить Тело! Слышал, что сказала Посланник! -тихо ответил Андрей.

Олег вызвал охрану и отдал распоряжения насчет милиции, врачей, морга, ритуальных услуг и похорон.

Потом достал бутылку вина приказал охранникам принести закуску. Такую, что Андрей вовсе и не видел ещё никогда в своей жизни. Выпили за помин души, не чокаясь, только потом Андрей, смотря сквозь стену гостиной, рассказал всё, что знал о Викторе Петровиче. Он даже удивился своей откровенности. Видимо, тот, кто его слушал, располагал к себе, завораживал своим вниманием к рассказчику и к малейшим мелочам. Поэтому Андрей рассказал всё. Почти всё. Он не решался пока рассказать Олегу лишь об одном. О своём открытии.

Когда рассказ был окончен, Андрей достал из-под брюк, откуда-то из-за пояса старую потертую общую тетрадь и протянул её Олегу.

-На вот. Здесь всё, что приходило мне в голову откуда-то сверху в последние недели. -Андрей посмотрел вверх. -Пока Он был рядом. Попросил всё записывать. Я не мог не выполнить Его просьбы. Сбивчиво и нелогично, но как уж есть!

Олег взял тетрадь и открыл её на случайном месте.

«Отец наш не ищет славы. Он ничего не просит и ничего не требует от нас, Он никого не винит и никого не наказывает, Он никого не осуждает, И Он - самый малый из нас. И в этом Его бесконечное величие! О, Человек! Ты сам себя обвиняешь и сам себя наказываешь, сам себе выносишь приговор и сам же его приводишь в исполнение! В Мире есть только Воздаяние и Любовь, возведённая на добровольной жертве Создателя. Тот, кто жаждет славы к себе не является всесильным и он - не свят! Отец наш и есть Слава и он есть Любовь, Он - добровольная жертва, заложенная в основание Мира, Он - перводвигатель, пробуждающий сострадание и совесть в людях. И позволяющий воздавать через себя нечистым по заслугам их, ибо нет большего греха, чем причинение страданий и смерти невиновному, так как на его стороне Сам Отец и образ его Он всегда принимает».





ЧАСТЬ ВТОРАЯ.



1. Со-Единение



Была пятница. Как, наверное, и должно было быть и как было всегда.

-Его привезли. Вот сейчас готовят. Я долго думал: во что одеть?! Во что? Разные варианты. А вот сейчас решил: бело-розовый костюм с ярко-голубой рубашкой небесного цвета. Без галстука. Ты не против? -Олег посмотрел на стоящего рядом Андрея.

-Нет. Ты прав. Во всём. Абсолютно. Точное сочетание, думаю, такое - какое только и нужно здесь. За свою жизнь он не обидел ни одного человека, да и вообще ни одного живого существа. -Ответил Андрей.

На похороны были приглашены самые близкие и знавшие его люди. Внизу в фойе дома стоял гроб. Рядом с ним - друзья, знакомые, близкие по былому бомжеству люди: Володя, бывший лётчик и его Лиза, актриса театра, тоже бывшая. Как всегда она была неотразима в своей красоте. И даже сегодня. Лиза молча смотрела на Виктора Петровича с каким-то вопросом во взгляде и недоумением. Володя был растерян и опять нервничал. Рядом с ними стояла цыганка-Фатима. Посланник. Её лицо, напротив, сияло, словно было подсвечено изнутри. Так бывает с людьми. Чуть поодаль - Верка, та самая, которая всегда первой сообщала главные вокзальные новости, как тогда утром, она ворвалась в здание вокзала и сообщила всем о гибели Виктора Петровича.

У изголовья находились Андрей и Олег.

Вдруг дверь отворилась и в дом вошли трое. Впереди шёл «Главный»... Да, это был он. Никаких сомнений. И даже тёмные очки не смогли скрыть истину. Его узнали. Он быстро подошел к Олегу, пожал ему руку, потом они отошли, о чём-то переговаривались несколько минут. Затем он приблизился к Андрею и тоже подал ему руку.

-Здравствуйте!

-Добрый день. -Ничуть не смущаясь, ответил Андрей.
Пауза затянулась.

-Я не помню своего отца. Да, и не видел его никогда. Может быть, поэтому и пришёл!? Он ведь Отец наш. И твой, и мой - тоже. Ведь так!?

-Да, это так. Всё так. Я помню отца. Но был с ним очень мало. Иногда, думаю - мало до слёз.

-Удивительно устроен мир, - день рождения Сына совпал с днем смерти Отца. В этом, наверное, какой-то символ? Андрей?!

Подошла охрана и передали букет цветов - двадцать красных гвоздик. Он положил их в Его ноги.

-Мне нужно уходить. Расскажи мне о нём. Хотя бы кратко.

-Он был добрый и сильный одновременно. Но не пользовался своей силой. Мог подолгу молчать, смотря в одну точку, чаще в окно или в пол. Я никогда не мог понять: о чём он думал? Вселенский груз. Ответственность. Перед людьми, историей. Нам этого не понять. Вот только сейчас что-то понимать стал. Он мог достичь многого в жизни, если не сказать: всего. Но, видимо, не хотел или не считал нужным.

-Большое проявляется в малом!?

-Я бы сказал: рождается в малом! Самом малом из нас. -Поправил Андрей.

-Как же ты прав. Пора. Думаю, встретимся ещё.

***

После похорон, поздно вечером Андрей и Олег сидели вдвоем, на самом верхнем этаже. В рабочем кабинете Олега.

-Перед тем как уйти, он оставил Идею. И эта Идея может перевернуть Мир. Думаю, Он и сам так же и управляет миром. Управлял… Через своих последователей, помощников. Понимаешь, Олег, там где Он находится, происходит падение напряженности Поля Вселенной до нуля и далее - в отрицательную область! Сеть Космоса реагирует тем же. Она всегда адекватно реагирует! Но самое интересное происходит с людьми и вообще со всеми мыслящими и живыми существами, попадающими случайно или сознательно в эту ЗОНУ, в эту воронку с отрицательным сопротивлением миру. Отрицательное поле воздействует на их мозги, трансформируя их!

-И?

-Возникает особое непреодолимое сверхчувство. А чувства управляют нашим поведением.

-Что это за чувство?

-Защитить. Уберечь. Спасти. Это какая-то особая разновидность сострадания. Почему человечество бессмертно? Потому что взрослые заботятся о детях, защищают, взращивают, опекают и обучают их. Высокого плана сострадание. Самого высокого. Думаю, определенная модуляция, основанная на одной из трех констант, встроенная в ритмы нашего мозга, его естественные коды. А она, эта модуляция, судя по моему уравнению, и в Космосе существует почти в таком же неизменном виде. Ну, в общем-то это - Любовь! Если уж говорить прямо и простым языком. Но я всё ещё восхищаюсь: как можно построить Любовь всего лишь на слепом, механическом Воздаянии?! Те, кто её, эту Любовь чувствуют больше остальных - Ревнители, защитники. Думаю, Он решил собрать вокруг себя целую Армию Ревнителей.

-Для чего?

-Чтобы создать Со-знание, а лучше сказать, - совесть космической Сети, в центре которой находился бы он сам! (Не как правитель, глава, но как гарант - ведь он уже увидел всё будущее!) Зачем создавать? Как противовес и альтернативу эгоистическому, иерархичному сознанию Архонта, искусственного сознания Сети, которое начинает в последнее время нарушать законы Воздаяния, в угоду своим аппетитам.

-Значит, он не может умереть?

-Спрашиваешь. Конечно нет! Мы сегодня похоронили тело. Храм. Всего лишь. Ты знаешь, Олег, я вот вспомнил, когда меня спасали твои орлы там, на мосту...

-И?

-Они схватили меня в самый последний момент. В три руки! И мне послышалась тогда одна древняя молитва, которой меня учила бабка в детстве.

Олег достал из стола мини-кассету и поставил ее в камеру. На мониторе возникли кадры, на которых Андрей стремительно удалялся от охранников по мосту (один из них и снимал всё это в скрытом режиме). Вот он перемахнул ногой через ограждение и в самый последний момент его схватил Сашка одной рукой за шиворот, потом подоспел напарник и присоединились ещё две руки. После этого картинка на экране исчезла, а в динамиках монитора возник какой-то шум. Через секунд пять, картинка восстановилась.

Андрей снова вспомнил свои последние, как ему тогда казалось, минуты жизни. Погрустнел. Заметно. Потом оживился.

-А ты знаешь, проверь-ка запись этого дефекта в разных режимах. Там может что-то быть. Уверен! -Сказал Андрей таинственно.

Олег позвонил и через минуту кассету унесли на звуковой анализ в домашнюю цифровую лабораторию на первом этаже.

-А сейчас приготовься.

-????

-У меня есть формула, позволяющая вскрывать любое шифрованное сообщение. И с синхронным и с открытым ключом! Ты понимаешь что это даёт.

-Это невозможно! Хотя у меня нет математического образования, но я плотно занимался шифрованием. Теория чисел не даёт такой возможности. У нас сейчас просто нет такого математического аппарата.

-Уже есть! Так ты понимаешь, что это даёт?

-Конечно. Доступ к любой кодированной и конфиденциальной информации. Возможность взлома всего на свете.

-Вот именно! И эта формула ко мне пришла там, в подвале, она объединяет три главные константы и позволяет раскладывать любое большое целое число на простые множители. А также дает возможность по номеру вычислять любое большое простое число! И как бы между делом решает Проблему Римана. Понял!?

-Скажу прямо - пока понял только одно - по открытому ключу ты можешь восстановить закрытый. А это - взлом любой (даже банковской и военной) информации.

-Как угодно быстро.

-Понял. Что тебе нужно?

-Хороший комп, новейшие математические программы и умный профессор, последний для того, чтобы ликвидировать пробелы, образовавшиеся за последние семь лет.

-Лады! Я, думаю, и экстернат мы тебе организуем. Ты ведь так и не учился в институте? А потом - видно будет.

Зазвонил телефон.

-Да. Понял. Поднимайся сюда.

Олег положил трубку и посмотрел на Андрея:

-Анализ завершен. Они там что-то нашли интересное.

Дверь отворилась, в кабинет вошел человек.

-Ну, давай, Игорь, что там? -С нетерпением спросил Олег.

-Ты удивишься. Вот это.

Игорь вставил кассету и в динамиках монитора раздался нечеловеческий и в то же время какой-то мягкий, неземной голос. Это был даже не голос, а многоголосица с переливами, шумами и свистами, которые, впрочем, нисколько не портили общее впечатление, а скорее наоборот, - создавали его:

«...и сын отца нашего, ставший отцом его(...) Закроет самим собой своё самое любимое дитя...»



2. Серёжка



Прошло полгода после похорон Виктора Петровича. Они не прошли даром для Андрея. Он усиленно учился. А в промежутках между учёбой - исследовал. Это единственно верное слово, которое могло бы обозначить его страсть к науке. И прежде всего, к математике, точнее, - философии математики. С тех самых пор, как он впервые встретил Создателя, мысли иногда шли потоком откуда-то извне, сверху. Он не мог их остановить. Они будто бы сочились, просачивались через небесное решето из Небытия из того самого Иллюзорного мира, с которым все мы связаны тончайшими, незримыми нитями и о котором его предупреждал Виктор Петрович. А ещё понял Андрей, что эгоизм человеческий растёт вот из этой самой зоны Нуля, где, как говорил Создатель, находится бесконечная вязкость чисел. И что если её, эту «вязкость Нуля», аккуратно взять да и размазать по Бесконечности не только Реального, но и Иллюзорного мира, вот именно тогда человеческое Я и обретёт свое единство и даже тождество со всем бытием, Космосом, слившись с ними в едином порыве, получая доступ ко всем законам и тайнам Вселенной, обретя свою истинную свободу. И тогда-то и возникает эта отрицательная напряженность Сети, которая притягивает и собирает вокруг себя Защитников и Ревнителей, со всех сторон безбрежного Космоса. А самое интересное, понял Андрей, переводя взаимно обратно язык философии на язык математики, вот эта единая плотность «Бинарного слитого объекта-субъекта «Я-Бытия» находится в определенном отношении с числом «пи».

Он сам, наверное, уже реально овладел со-единением с Космосом. Еще с того самого раза, там, в подвале бомжовки, когда у него пошла кровь и Сам Создатель протирал его лоб влажной тряпицей, прося прощение за столь быстрое насыщение его мозга сложнейшей информацией.

Это была разновидность какого-то транса.

Обычно Андрей садился на пол у стены, запрокинув голову назад (о приближении таких состояний он знал заранее). Закрывал глаза. Потом замирал, его брови поднимались домиком, лоб чуть морщился и на лице вдруг возникало скорбное выражение, будто на исповеди. Перед кем? Перед Господом? Перед Создателем? Или. Перед самим собой? А может, это - одно? Он сидел, откинув голову назад и таинственно молчал. В этот миг, казалось, время для него останавливалось, а сам он где-то зависал, застревал, далеко-далеко, где-то там, в вышине или глубине Мироздания. Кажется, он даже не дышал в этот момент, сосредоточив весь свой ум на главном. Это были сладкие муки творчества. Слияние с Космосом. С Бесконечностью. Это было растворение собственного «Я». Растворение собственного эгоизма с последующим его уничтожением. Наверное, так.

В такие моменты Андрею казалось, что всё вокруг освещалось внутренним светом и постепенно заполнялось каким-то золотистым или всё же пурпурным(?) содержанием, Андрею казалось, что ещё чуть-чуть и он утонет в этом блестящем, сверкающем и переливающемся океане... Океане без берегов. И без тормозов! Без предохранителей и ограничителей. Но потом где-то вверху справа всегда возникал вихрь. Стремительный водоворот вбирал его по частям внутрь и увлекал, уносил прочь из этого теплого, живого и родного безбрежного океана, уносил куда-то далеко, ввысь. Верх и низ стремительно менялись местами, он летел, и в этой круговерти не успевал следить за всем тем, что происходило вокруг, не зная, куда и не зная, зачем он летит, а впрочем, единственным его желанием в такие моменты было желание подчиниться, отдаться этой нечеловеческой, сверхъестественной силе, войти в неё всецело и полностью. Стать ее самой малой частью. Но и это желание вскоре растворялось навсегда. Оставалось только одно: со-единение.
И-нет-слов-его-описать.

***

Олег создал все возможные для Андрея условия работы, отдав свой дом на берегу лесного озера в его распоряжение, предварительно оснастив всей самой современной научно-технической техноструктурой.
Андрей брал уроки у самых «продвинутых» математиков и кибернетиков современности. Он экстерном получил высшее образование и сейчас оканчивал аспирантуру, готовясь к защите. Но самые неожиданные и далеко идущие его идеи, конечно же, были скрыты от «общественности». А для всемирной популярности и тем более - для защиты диссертации ему с лихвой бы хватило всего лишь решения проблемы Римана.

Но в последнее время ему всё чаще и чаще стал сниться его родной Вокзал, Виктор Петрович и ещё кто-то, кого он никак не мог разобрать или запомнить. Сны повторялись с навязчивой периодичностью. Однажды он решил отбросить все самые неотложные дела, разыскал свою бывшую «фирменную одежду», оделся по всем негласным правилам и пошел туда.
На точку.

Он пришел на Вокзал ранним утром. Давно он здесь не был. С того самого момента, как его сняли с моста Сашка с напарником и увезли к Олегу. Всё осталось по-прежнему. Андрей был в старой бомжовской куртке, он пришел в здание вокзала, сел на пол к вечно неработающим кассам, а та самая раздолбанная урна была, как и всегда, справа. Бомжи стали собираться на планёрку и первоначально его никто не заметил. И только через некоторое время вездесущая Верка осторожно подошла, сняла с него шапку и ахнула, проговорив сквозь беззубый рот:

-Андрюша! Ты как здесь? Дорогой ты мой! Люди! «Смотрите, кто к нам пришёл?! Это он! Я узнаю его!» Он! Ну, точно. Он.

Андрей заулыбался, встал на ноги и крепко обнял Верку. Потом к нему подошли другие. Все они улыбались, здоровались и спрашивали про жизнь. Андрей улыбался в ответ и отвечал, по возможности, коротко.

-А теперь вы расскажите о переменах! - Попросил Андрей. -Мне очень всё интересно!

-Что рассказать, у нас всё без изменений. -Начала Верка. Она долго говорила о том, кто умер, кто отравился палёнкой, кто просто исчез и следов его уже нет, «как в воду канул», - найти не могут. А потом она остановилась, посмотрела на Андрея, как ему показалось каким-то особенным взглядом (флаг!) и продолжила:

-А ещё у нас тут новичок появился, тоже ходит в такой же куртке как у тебя и Петровича была.

-Сколько ему лет? -Заинтересовался Андрей.

-Да, молоденький ещё, лет 18-19, не больше.

-Кто он, откуда? -Живо продолжал интересоваться Андрей.

-А кто его знает? -Верка во второй раз посмотрела на Андрея как-то по-особенному. -Он - немой! Понимаешь?! Совсем не говорит. Совсем! Я кое-как имя-то его узнала. А, просто перебирала всевозможные имена и на одно он откликнулся, ну, поднял голову и посмотрел на меня. Так жалобно, Андрюш, у меня аж всё там сжалось. -Верка поднесла кулак к своему сердцу и поморщилась... -А вообще он хороший.

-Как звать-то? -Андрей посерьезнел и немного насторожился.

-Серёжкой! -Быстро ответила Верка.

Андрея обожгло изнутри, чуть покоробило, холодные мурашки побежали по спине.

-Где он? -Андрей не сводил глаз с Верки.

-А там, на последнем перроне «работает». -Постаралась буднично ответить Верка, но у неё не получилось.

-Что, значит, работает? Разве там «работают»? Ты о чём, Верка?

Верка вдруг заплакала, поджав свои руки под живот и из её глаз закапали слёзы.

-Ты что? Что? Верка? Я тебя обидел? Не плач, не надо!

-Ой, не могу я, Андрюш. Всё сердце изболелось. Я как увижу его там. Всё. Отхожу дня два.

-Да что же такое там происходит-то, Верка! Отвечай! Что? Ну?

Верка успокоилась немного, вздохнула, смахнула слёзы и продолжала:

-Поезда он встречает... и отправляет... Палочкой! Ну, как дежурный по станции. -Верка опять наслезилась и отвернула голову в сторону.

-Как палочкой? -Андрей опешил... -Зачем палочкой...

-А ты у него спроси! Вот он там весь день и дежурит, а когда поезд проходящий идет, выбегает на платформу перед поездом-то и вытягивает ну от груди так, профессионально руку с палочкой... Да, так серьёзно, ну, как бы разрешение дает на проезд. Только настоящие-то дежурные флажки свёрнутые держат, Андрюш, с одной стороны желтый, с другой - красный такой. А где ему флажок-то раздобыть? Вот он палочку и нашёл! Верка опять сморщила лицо.

Андрей был не в себе. Этот рассказ его сначала обескуражил, а потом просто убил. Через некоторое время он спросил:

-Он что не в себе?!

-Да, нет-нет! Он немой, на имя откликается. Что дают ему, - а там многие проводники его подкармливают, - не отказывается. Но молчит. Ни с кем не проронил ни единого слова.

-Сколько он уже здесь и как выглядит? -Андрей был расстроен.

-Да сразу же после того как Петрович и ты нас покинули вот сразу же и появился, уж полгода где-то будет. А где живет - никто и не знает. Вечером уходит, утром приходит. А выглядит по-простому: обычный русский парнишка, среднего роста, ну, волосы золотистые, глаза...

Андрей вскочил и помчался на дальний перрон. Верка ещё что-то ему кричала вслед, но он уже этого не слышал. Он бежал и бежал. В его голове была только одна мысль, один образ - образ того самого армейского Серёжки, которого он потерял там, на войне потерял, как ему казалось, навсегда. И вот теперь...

Прибежал. Отдышался. Никого. Сел на скамейку, закурил. «А ведь это то самое место, где они впервые встретились с Виктором Петровичем», - подумал он. Просидел около часа. В общей сложности. Вспоминал своего друга, друзей, боевых товарищей и армейская боль опять пронзила его душу.

И вдруг где-то далеко застучали колёса приближающегося поезда. Из ближайшего заброшенного здания выбежал молодой ещё парнишка в камуфляжной, как и у него, куртке. Он подбежал к путям и вытянул вперед свою правую руку с палочкой, наверное, тополиной, аккуратно очищенной от коры. Андрей внимательно его рассматривал издали. Изучал. Плохо было видно. Но на сосредоточенном лице парнишки ярко высвечивалось и легко читалось только одно: чувство, захватившее всё его существо - ДОЛГ. Поезд с ним поравнялся и машинист коротко ему посигналил. «Видать, знают его машинисты»,- подумал Андрей. Поезд с грохотом отчеканил свой ритм по рельсам и скрылся за поворотом. Парень ещё какое-то время стоял, опустив руки и голову вниз. Потом повернулся и медленно побрёл в сторону Андрея.

Андрей смотрел на него и с каждым шагом, с каждым его приближением внутри зрело нечто, сначала - удивление, потом - страх и, наконец, - всё его существо пронзил первобытный ужас: в его сторону, прямо к нему медленно шёл Серёга!

«Или просто похожий на него человек!» -спасительная мысль прожгла мозг и тут же улетучилась. Сходство было стопроцентным. Оставалась одна надежда: реальному Серёжке сейчас должно было бы быть как и ему самому - двадцать шесть лет. А этому не больше девятнадцати. «Что за чёрт! Как это вообще возможно?» - лихорадочно соображал Андрей, а в это время парень почти вплотную подошёл к нему. Они смотрели друг другу в глаза, один с тревогой и надеждой, другой - безучастно и равнодушно: «Серёга» его не узнал. Он попытался сесть рядом со скамейкой, прямо на землю, но Андрей быстро взял себя в руки, пододвинулся и жестом показал парню сесть рядом. Тот сел на самый край скамейки и краем же глаза взглянул на Андрея, как бы оценивая, какую степень опасности тот для него представляет. И так они просидели минут десять. Молча. Новый Серёга смотрел в землю и на его лице была отрешенность и кротость. Андрей не сводил глаз с его лица, изучая и одновременно удивляясь почти полному совпадению с реальным прошлым армейским Серёгой.

Андрей ещё раз внимательно посмотрел на парня и вдруг он увидел то, отчего его сознание чуть было опять не помутилось и не погрузилось в пучину бездны. Как тогда. На войне. Когда он увидел серёжкину голову, лежащую на траве рядом с блок-постом. Проморгался, посмотрел вновь и увидел то же самое: на шее Серёжки, сразу под нижней челюстью был большой красный шрам, может быть, даже - шов, опоясывающий её, шею, по всей окружности, на все 360 градусов. Иного объяснения этому шраму Андрей тогда не нашёл, да и не мог найти. Так как его не было.

-О, мой Бог! Ну, как же это возможно-то! Господи. Как? Ну, как же? Ведь это же не может быть. -Вскрикнул Андрей и схватил Серёжку за плечо. -Серёга! Ты что ли? А? Отвечай! Ну, отвечай же! Это - ты? -Андрей терял над собой контроль.

Серёжка взглянул на него сначала безучастно, а затем со страхом как-то, даже с испугом, потом, почувствовав опасность, вывернулся из объятия Андрея, вскочил и побежал, что есть мочи, за угол ближайшего здания, не оборачиваясь. Андрей рванул вперед, за ним. Он понимал, что может второй раз потерять своего Серёжку, но было слишком много зданий, строений, заборов и через несколько минут Серёга исчез, «как в воду канул».

Андрей сел на ближайший камень на пригорке, обхватил голову, как это часто он теперь делал. От безысходности, фатальной невозможности что-либо изменить. И немного от своей чрезмерной торопливости, активности, которые сыграли с ним злую шутку и спугнули парня, словно загнанного в угол кролика.




3. Диалог с Создателем



Он просидел так около часа. А затем медленно побрел в их бывшую с Создателем бомжовку в подвале того старого брежневского дома. Пришел, вроде бы всё по-прежнему.

«Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: "смотри, вот это новое"; но это было уже в веках, бывших прежде нас» -Вдруг вспомнил Андрей слова древнего пророка.

Прошел туда, вглубь подвала, где постоянно выбивало пробку из канализации. И где он вытащил из-под хлеставшей трубы Виктора Петровича, в полубреду, с высокой температурой. Да, пришлось ему попотеть тогда, борясь за здоровье, а может, и за жизнь самого близкого ему в этой жизни человека. Андрей присел на корточки и протянул руку. «Сухо!» - Удивился он. Сел на бетон, подняв колени, облокотившись на них. Задумался. Вспомнил Виктора Петровича. Загрустил. Теперь он часто вспоминал Его. Хотя вроде бы всё в его жизни складывалось как никогда лучше.

Закрыл глаза. И вдруг в этот самый момент пробку вышибло и канализация хлынула на его голову полным потоком. Он вдохнул всей грудью, охнул, хотел было выскочить, но в последний момент какая-то неведомая сила пригвоздила его к бетонному полу, всё вокруг поплыло и затянулось пурпурно-золотистой дымкой. Откуда-то со стороны он услышал текст. Его? Или нет? А разве это важно...

«Отец наш небесный ничего не скрывает и ничего не прячет, Он говорит с нами шепотом любви обо всём, что предстоит нам пережить, и он говорит с нами о будущем, Он пытается достучаться до каждого из нас, но не слышим мы Его, ибо слепы и глухи, не открываем мы ему, ибо вырвали мы глаза наши и уши и отбросили их прочь, ибо вознеслись мы далеко от Него, самого малого и кроткого, вознеслись в своей гордыне в тьму Хаоса собственного величия, эгоизма и оттого стали слепы и глухи к Его зову. Но разум наш теперь знает золотую истину предвидения: кто с Отцом нашим и кто подобен Ему, тому открыты все тайны будущего».

Стремительный водоворот вбирал его по частям внутрь и увлекал, уносил прочь из этого теплого, такого живого и родного безбрежного океана, уносил куда-то далеко, ввысь... Верх и низ стремительно менялись местами, он летел, и в этой круговерти не успевал следить за всем тем, что происходило вокруг, не зная, куда и не зная, зачем он летит, а впрочем, единственным его желанием в такие моменты было желание подчиниться, отдаться этой нечеловеческой, сверхъестественной силе, войти в неё всецело и полностью, стать ее самой малой частью...

Вдруг всё остановилось и озарилось внутренним светом, мягким и родным. Близким. Вокруг падал «снег». Все же не снег, а какие-то большие хлопья, тоже белые, слегка розовые даже, они падали и падали вниз и растворялись в бесконечности, там, под его ногами. Перед ним возник образ Создателя, сотканный из светящейся ровным светом лучезарной энергии.

-Это Вы? -Робко, вполголоса спросил Андрей.

Лучезарное существо улыбнулось и одобрительно закивало головой.

-Скажите мне, ну скажите! Это был мой Серёжка? Да?! Ведь так?! -Голос Андрея зазвучал во всю мощь, а его раскаты с грохотом проваливались в ширь и глубь Мироздания.

-Да, так! Так. Всё так. -Ответил ему Создатель, продолжая улыбаться и кивая головой в ритм какой-то только ему едва слышимой космической музыки. Его образ засиял ещё ярче. Он улыбался.

-Вы его воскресили! Но ведь это же не по правилам.

-...По правилам. Всё по правилам. Уже по правилам. -отозвался Создатель, продолжая обозначать головой ритм своей божественной музыки, которая становилась всё громче и громче и уже наслаждала своей красотой и гармонией все существо Андрея, всё его космическое существование.

-Но он ничего не помнит! -Настаивал, почти что кричал Андрей.

-...Помнит. Помнит. Помоги ему. Вспомнить. -Опять отозвался эхом Создатель.

-Я его ещё встречу. Ведь так?!

-...Так ...так, встретишь.

-Я понял, ты сделал свою часть дела, теперь моя очередь сделать свою. Да?!

-...Да. ...да. Всё так. Сделать свою... Правильно. Хорошо...

-Но ведь ты мог воскреснуть сам! Хотя, да:



"Отец наш не ищет славы!... Ибо он - самый малый из нас, и в том Его бесконечное величие! Кто ещё может возвести великую Любовь на всего лишь одном слепом Воздаянии, кто ещё может повести за собой весь Мир, став самым малым из сущих, кто ещё может, кроме Него, унизить себя до беспомощности (отрицательного сопротивления Миру), обладая в то же время абсолютной Силой и абсолютной Властью над этим Миром!" - Эти слова всплыли в памяти Андрея или же, как ему показалось, прозвучали со стороны.

Создатель молчал, опустив глаза, а Вселенная сопровождала Его робкое молчание самыми совершенными мелодиями, созданными когда-либо, Он преклонил сияющую голову, а затем вполголоса, почти шепотом продолжал:

-Да... так... Всё так. Тебе пора.

И опять круговорот событий захватил всё его существо и вскоре он почувствовал, что бело-розовые хлопья стали тяжелеть, свет вокруг немного тускнеть и вот он провалился за горизонт событий и уже ощущал себя в родном подвале под непрестанно хлещущей водой.

Андрей, собрав все силы, выполз из-под мощного водопада сумасшедшей жижи, вскочил, схватил пробку и с трудом вернул её на свое место. Всё остановилось, обрушилась тишина. Он сбросил с себя мокрую и грязную одежду, решил высушить её здесь же на трубах отопления, разделся, разложил всё на батареях, а сам, еле-еле волоча ноги, поплёлся к двери их бывшей бомжовки. Подошёл и сквозь двери увидел свет. Это его насторожило.

Андрей с силой распахнул дверь и...

«О, Бог мой!» - На лежанке Виктора Петровича сидел, съежившись от страха Серёжка, он был испуганным и смотрел затравленным взглядом исподлобья прямо на него.



4. Simplex



Андрей опешил, почти обезумел. Он не знал, что ему делать. Если войти - Серёжка, почти наверняка, - ринется к выходу и больше никогда уже сюда не вернётся. А что делать ему, голому, без одежды. Не бежать же вдогонку, за ним. И уйти вот так просто он не мог. Да, и куда идти? А главное - зачем. Если он - тут.

Андрей ещё раз посмотрел Серёжке в глаза. Его лицо было охвачено ужасом и он был наготове, на старте, оставалось лишь чуть добавить, нужен был всего лишь маленький толчок, стимул - и всё - сорвется и убежит навсегда.

Андрей тяжело вздохнул, отвёл глаза, чтобы на него не смотреть, и медленно стал оседать на корточки, прямо в проёме открытой двери. Так он просидел минут пять, положив руки на колени. Было холодно. А он всё ещё мокрый. Сквозняк в дверях быстро привёл его в состояние легкой дрожи. Но Андрей боялся поднять голову и посмотреть на Серёгу. Вот так и сидели оба: один на лежанке Виктора Петровича, в страхе, другой - в проёме дверей, боясь зайти и продрогнув от холода.

Наконец, Андрей не выдержал и медленно, чтобы не спугнуть, посмотрел на Серёгу. Тот сидел, почти полулежал с закрытыми глазами, но какое-то ему одному только известное чувство, чутьё, инстинкт вдруг его вспугнул, он тут же встрепенулся и опять со страхом посмотрел в сторону Андрея.

Прошел час. Ноги затекли, перестали отзываться, Андрей их уже почти не чувствовал. Весь продрог, трясся по полной, всё ещё находясь в проёме дверей и боясь пошевелиться, двинуться в ту или иную сторону. Наконец, не выдержал и начал полушепотом:

-Сергей! Ну, дай мне пройти... Дай... Не убегай, пожалуйста... Я весь продрог... Вот видишь, - Андрей показал на свою лежанку, - Это моя койка, пусти меня, я устал и мне надо немного отдохнуть. А? Ты меня слышишь? Слышишь ведь!

Спокойный и неторопливый голос Андрея возымел эффект и тот стал смотреть на него как-то спокойнее и, как показалось Андрею, немного с сочувствием. Андрей тихонько приподнялся. «Чёрт! Ноги совсем не слушаются, как ватные, но надо идти». Серёжка раскрыл глаза шире и внимательно изучал каждое его движение, тут же определяя степень опасности. Андрей медленно прошёл возле парня, своего армейского друга, помолодевшего на семь лет, и тихонько, без шума сел на свою лежанку. Немного посидел, - ноги стали отходить и все как бы покрылись маленькими иголочками, которые вонзались в них, кололи то тут, то там, особенно где-то в районе ступней.
Серёга не убежал, но всё ещё не сводил с него глаз, - он это чувствовал, всем существом. Вдруг странный сон окатил Андрея с головы до ног, он повалился на свою лежанку - и тут же уснул, забыв про всё на свете. Правда, ночью просыпался пару раз: Серёга мирно спал рядом, на всякий случай повернув к нему лицо.

А утром Андрей проснулся уже поздно. Открыл глаза - никого. Один. Лежанка Серёжки пуста.

Но почему-то он не расстроился, а подумал, что Серёга всего лишь ушёл на «работу». Вещи окончательно просохли и он, наскоро их надев, выбежал из подвала и помчался в сторону Вокзала.

***

Андрей сел на ту самую знакомую до боли скамейку и выдохнул с облегчением: Серега был на посту и важно так, с чувством выполняемого долга провожал палочкой очередной проходящий поезд. Через некоторое время он приблизился, но рядом на скамейку не сел, а примостился на землю поодаль, озираясь. Так они провели на «работе» первый день вместе. Прибегала Верка, и Андрей её попросил разыскать Олега и передать ему, что он здесь. Видать, надолго.

-Да, и ещё передай, чтобы Санька продукты принес вечером: хлеб, колбасу копчёную там, тушёнку и воду, как на фронте. Всё, больше ничего не надо. Поняла, Верка? Да и скажи Сашке, что я нашего общего с ним армейского друга встретил, Серёгу.

-Всё поняла! Бегу. -Потом, помолчав некоторое время, и посмотрев на безучастно сидевшего рядом Серёжку, добавила с горечью в голосе. -Андрюш, а он всё еще не заговорил? А? Никак?

Андрей отрицательно помотал головой, расстроившись.

Вечером пришел Сашка, откуда-то справа, как и полагается настоящему разведчику, почти незамеченным. Принес пакет с продуктами. Серёга уже привык к присутствию Андрея, а точнее, к тому, что от него не исходит никакой опасности, а одна только защита и поэтому молча сидел рядом с другом, потупив голову и смотря в землю. Сашка зашуршал пакетом - оба парня встрепенулись, почти синхронно, почти одновременно. Серёга испугался, был готов бежать, но Андрей положил ему руку на колено, а Сашке жестом показал быть потише. Сашка медленно поставил пакет рядом, потом посмотрел на Серёжку, их общего друга, семь лет назад похороненного, армейского братишку, но  сейчас вполне здорового, мирно сидевшего рядом.

Лицо Сашки пронзила боль. Он вспомнил, как в составе солдатского сопровождения приезжал к родителям Серёжки. Привозил гроб. Потом его несли на кладбище. Он тоже нёс. Хоронили. Всё вспомнил до мельчайших деталей. Мать Серёги заревливалась в своём горе и, как ему потом сообщили, умерла вскоре от горя, - не выдержало сердце. Он был у неё один, поздний ребёнок. Отец сильно запил и где он сейчас никто не знает. Зато Серёга здесь! Вот он на расстоянии вытянутой руки смотрит на Сашку с каким-то страхом, но не узнает... "Как ЭТО вообще возможно?! А?!"

Из глубины груди Сашки вырвался чуть слышный стон, и тут же прекратился, - Андрюха стучал ему в спину. Сашка перевёл свои большие красные и влажные глаза на Андрея, - в них было отчаяние, немного радости, удивления и еле заметного облегчения, потом опять посмотрел на Серёгу, чуть замешкался, долго так смотрел, изучал, затем встал и, даже не попрощавшись, совсем расстроенный, разбитый всем увиденным, медленно побрёл обратно, на службу. Андрей не видел его таким. Не вспомнит даже, когда.
Сашка теперь будет навещать их каждый день, на протяжении всей «рабочей» недели.

А неделя пролетела быстро. Серёга совсем свыкся с Андреем и уже не пытался от него бежать. Тем более, что у Андрюхи всегда было пропитание. Это было важно для его сегодняшнего состояния. Ел он всегда быстро, с армейской сноровкой.

Однажды Сашка принес зелёные солдатские котелки с горячей кашей и тушенкой и стал внимательно наблюдать издали за поведением Серёги. Тот резво открыл котелок, взял ложку и стал быстро есть, как тогда и там, семь лет назад, на войне, перед самым их расставанием. Серёга быстро доел кашу, бросил в котелок кусок хлеба — собрать остатки, доел всё. Потом сел, прикрыл крышку котелка и громко ударил по ней сверху ладонью. Сомнений у Сашки больше не осталось - перед ним был он, Сергей, правда, помолодевший или, скорее, задержавшийся в том самом, армейском возрасте. Почему-то Сашке сейчас вспомнилось вот это:

«…произошел шум, и вот движение, и стали сближаться кости, кость с костью своею. И видел я: и вот, жилы были на них, и плоть выросла, и кожа покрыла их сверху, но духа не было в них».

Откуда он знал это? Интересовался. Да, и «работа» у него такая была сейчас. Но об этой «работе» даже Андрей пока не знал.

Наконец, через неделю Андрюхе удалось заманить Серёгу в машину, на которой за ними приехал Сашка. И вот они отбыли в лес, туда к лесному озеру, где и был сейчас настоящий дом Андрея. По дороге Сашка рассказал Андрею о том, что по инициативе Олега на родине Серёги ночью тайно провели эксгумацию - и, как и ожидалось, гроб Серёжки оказался пуст. Но целый и не вскрытый.

Серёга сидел и смотрел в окно, ничуть не подозревая, что сейчас его друзья говорили о нём и говорили о нём такие «страшные» вещи.

-Зачем вы разрыли могилу. Кто вас просил! -Укоризненно спрашивал Андрей.

-Да, потому что были уверены, что ему это не «повредит» и ты окажешься прав! Серёга - он же живой! Вот он! Сидит сзади, посмотри, если не веришь! Вот поэтому и разрыли. Гроб-то пустой! И это главное. -Тоже нервно выговаривал Сашка.

Пауза. Долго.

-Да. Наверное, ты прав, Сашка, какое же это осквернение, если трупа нет. То есть тела нет. Тьфу ты, что за чёрт! Короче, - человек живой! Вот так правильно будет. -Андрей снова занервничал, потом успокоился, они переглянулись с Сашкой уже по-доброму. Вот и дом.




5. Тримурти



Серёга кротко сидел в самом углу комнаты на диване и молчал. Он сидел, съежившись, как бы пугаясь этого нового для него большого мира, иногда поднимая голову и озираясь по сторонам, но потом - находил глазами Андрея и вновь успокаивался, затихал, там, у себя в уголке. Прикрывал глаза и как бы дремал. Так делают все животные, они ведь не спят, как люди, например, в полной мере, так как находятся в постоянном ощущении опасности, они всегда должны быть начеку. Они лишь дремлют... Или не дремлют! С какой ведь стороны посмотреть.

Его чистые, безгрешные глаза ребенка выражали только одно: беззащитность и наивную, первобытную доброту. Наконец, с него сняли камуфляж и он остался в одной солдатской рубашке, которая лишь только ещё больше проявляла и подчёркивала его оголённость перед этим неизвестным ему миром.

Андрей сидел рядом на стуле и с радостью, с благодарностью судьбе смотрел на своего подопечного братишку. Он чувствовал, что теперь с его плеч упала огромная часть непосильного груза, его ноша. Стало легче на душе и на сердце. За многие и многие годы нелегкой жизни. Опять ЭТО: «облегчение от жизни». Странное сочетание. Удивительное! Но именно оно отражает суть того особого состояния души, которое, к сожалению, в современном мире мы ощущаем всё реже и реже. Глаза Андрея покраснели, как тогда у Сашки на последнем перроне при первой встрече с Серёгой.

Андрей сидел так долго, не замечая того особого, бомжовского, знакомого ему по прошлой жизни запаха, который исходил от его друга. А Серёга всё ещё сидел рядом, в самом углу на диване, смотрел в пол и молчал, теперь не шевелясь вовсе, как тот самый зверь, загнанный в угол.

Наконец, в сознание Андрея пришла мысль: «ему бы помыться не помешало». Он встал, вышел из комнаты и направился в ванную, открыл душ. Теплая, прозрачная, хрустальная вода мелкими брызгами-бусинками с лёгким шелестящим звуком зашумела вниз. Достал хозяйственное мыло, которое только и могло сейчас смыть с Серёжки всю его прошлую грязь. Вышел.

Серёга, поджав ноги под себя, обхватив себя за плечи руками, не шевелясь, всё еще сидел на диване и смотрел в пол. Он только ещё больше съёжился, скукожился, превратившись в небольшой, но живой человеческий клубок.

-Серёга, родной, - Андрей говорил вполголоса и как можно мягче, - Пойдем. Тебе бы помыться. А?! -Пойдем, дорогой. Давай. Ну, надо, вставай же. -Андрей подошел к Серёге и взял его за руку, чуть приподнимая.

Серёга инстинктивно повиновался, подсознательно доверяя Андрею, встал, ещё не совсем понимая, что от него требуют, и вот они за руку вместе направились в ванную.
Пришлось его раздевать, так как он вообще не понимал, что от него требуют.
Наконец, Серёга стоял под душем, немного испугался брызгам чистой и хрустальной воды, падающей откуда-то «с небес», поднял голову и с тревогой туда некоторое время всматривался, но вскоре привык и даже, как показалось Андрею, чуть улыбнулся от нахлынувшей на него вместе с чистой водой радости, смывавшей былые тревоги.

Андрей вложил в его руки мыло, показал на мочалку, затем намылил её и потер немного его руку.

-Мойся! Мойся уже! У тебя получится! Я знаю. Я верю! -Серёга стоял под струями тёплой воды и наслаждался новой жизнью в этом мире. Андрей вышел. Прошло минут десять. Вернулся. Серёга всё ещё стоял в том же положении, в каком Андрей его и оставил - он не умел мыться - в правой руке зажимал кусок хозяйственного мыла, крепко вдавливая его в грудь, чтобы не выскочил, а в левой - мочалку и задумчиво, чуть отрешенно, опять смотрел вниз, в сливное отверстие ванны, туда, где вода, закручиваясь воронку, уходила прочь из этого мира. Уходила в тот, в другой, в иллюзорный мир, в котором был он, так долго, почти семь лет. «Или не был?!»

Андрей подошел, взял из его рук мыло, потом мочалку и с армейской сноровкой быстро её намылил, как тогда, в армии, в их полевой, походной бане, когда они мылись с Серёжкой в последний раз. Андрею опять стало плохо от нахлынувших на него воспоминаний.

Серёга не сопротивлялся. Он в последнее время вообще не сопротивлялся Андрею ни в чём, видимо, доверял ему теперь всецело, аккуратно поднимал руки, расставлял ноги, выпрямлялся, поворачивался, а Андрей тем временем его мыл, словно и не девятнадцатилетний парень был перед ним, а совсем маленький ребёнок. «Вот его шея, вот он - этот страшный опоясывающий шов, почти рубец, ужасающая, изуверская работа мясника». Отчаяние и боль подступили к горлу, затем сменилось жалостью и заботой, огромной, не материнской, нет, не отцовской, а какой-то масштабной, величественной, почти вселенской. Наконец, всё затмило только одно чувство: защитить Серёгу, уберечь его от всех мерзостей мира. Сохранить этого человека любой ценой от какой бы то ни было опасности, от людей, от зверей, от насекомых, от стихийных бедствий, от самого себя, наконец. Защитить всеми имеющимися у него в арсенале средствами, да, и не имеющимися пока - тоже. Большое чувство. Огромное. Не передать.

Серёга сидел на диване чистый-пречистый, в большом полотенце, обернутом вокруг тела, с ещё мокрой головой и довольный. Андрей включил телевизор, на экране забегали картинки, Серёга сначала изумился, а потом стал наблюдать за всем этим чудным разнообразием с большим интересом.

Приехал Олег. Андрей был рад новой встрече с ним. Олег долго смотрел, изучал Серёжку. Его тоже поразил этот шов. Они сидели с Андреем в соседней с Серёгой комнате и тихо, вполголоса разговаривали.

-Понимаешь, - начал Андрей свой рассказ, - отрицательное сопротивление миру возможно лишь в условиях слепого Воздаяния, своеобразного эха Вселенной, когда ответ приходит на любое действие. Или же на бездействие, как в случае с Создателем. Но всё дело в том, что в мире уже давно сложилась пирамида Архонта, которая построена на другом принципе - абсолютном подчинении и приказах. Если Создатель руководит Вселенной через шепот Любви, Архонт же вознамерился уничтожить Воздаяние и всё, что мешает его власти, всех тех, кто ему не подчиняется, с помощью Силы. Это означает только одно: кроме Воздаяния, в Мире теперь действует ещё и вторая тёмная сила Архонта, действующая сознательно, закулисно, подспудно, но несправедливо с точки зрения Бога и Человека, наказывающая всех, кто с ней не согласен, и в первую очередь - самого Создателя и его последователей, как главных конкурентов на пути к всеобщей Власти.

-Ты же знаешь Андрюха, меня всегда особо беспокоят практические перспективы применения того или иного. Что это всё даёт?

-А то, что Создатель и его последователи нуждаются в защите здесь на Земле, а не то Его тело убивают специально посланные Архонтом, я их называю - Губители или Палачи. Понял это только недавно. Когда убили Виктора Петровича. Точнее, убили его тело… Кто, кстати, убил, ты узнал?

-Подонок-наркоман, бывший вояка, у которого поехала крыша и который периодически лечился в дурке, теперь уже «ляжет», думаю, навсегда… Послушай, насколько я тебя понял, в мире существует тёмная ИЕРАРХИЯ Архонта, основанная на Власти и беспрекословном подчинении, а еще на Славе. Но ведь вокруг Создателя на основе отрицательного сопротивления складывается другая ИЕРАРХИЯ, основанная на Любви и сетевом принципе. Архонт возвышает себя на основе своей Силы. Создатель же сознательно принижает себя на основе Любви и сострадания? И эта вторая Пирамида Создателя зеркальна первой Архонта и уходит вниз, не к Силе, но к Непротивлению! А на её вершине сам Создатель.

-Так. Только переверни всё это с головы на ноги. Возвышается к непротивлению и свету именно Сеть Создателя. А уводит нас вниз, в ад, Пирамида Архонта, базирующаяся на Власти.

-Согласен, так правильнее будет.

-Но, с другой стороны, Олег, мы можем выяснить присутствие Духа Создателя в чьём-либо теле только по двум основным признакам. Первый — это когда вокруг него, его личности и Духа начинает вращаться весь Мир и все его смыслы развития, это признак отрицательного сопротивления, когда Воздаяние заменятся Опекой.

-А второй?

-Второй, когда на его Зов Любви начинают слетаться Стервятники Архонта со всех сторон и всякая прочая Нечисть, один из которых — будущий возможный Палач...

-Послушай, а ведь это говорит о том, что Мир-то заражён и вообще уже серьёзно болен! Он требует защиты. Что мы и сделаем в самое ближайшее время!

-Вот именно! Мне об этом много рассказывал Виктор Петрович. Но он всегда подчёркивал, что одного первого признака «вертекса», - то есть «веретена», вокруг которого всё в мире вращается (когда ночью все звёзды вращаются вокруг Полярной звезды), недостаточно для идентификации Духа Создателя в Человеке.

-Это почему?

-Потому что Воздаяние механистично, неразумно, а значит, Архонт и его Иерархия могут при необходимости всех обмануть. Разыграть из кого-то своего «вселенскую жертву».

-И поэтому нужен второй признак!

-Именно! Но его реализации мешают Защитники Создателя, которые всегда собираются вокруг его тела-носителя.

-И?

-Из этого следует только одно: Создателя необходимо охранять и защищать иначе он превратится в Жертву своего Палача, посланного Архонтом его убить. Но, с другой стороны, чтобы вобрать в себя Дух Создателя человек должен стать Жертвой, или максимально приблизиться к ней, то есть стать Личностью с отрицательным сопротивлением миру.

-Замкнутый круг! Чтобы узнать Бог ли этот Человек, нужно попытаться его убить, или дать это сделать другим, всегда имея в виду что такая ужасная экспертиза может закончиться смертью испытуемого...

-А посему, и потерей Духа Создателя, который только что был здесь, в человеке и вот теперь его уже нет по причине смерти носителя. Но я хотел тебе рассказать ещё об одном своём открытии. Каждый объект Вселенной имеет три точки сборки! -Продолжал Андрей своё видение очень важной философско-математической темы. -Точку Реальности, точку Иллюзорности и Точку Основы. Все они и каждая из них по отдельности связаны с очень важными в теории чисел численными значениями. Мне удалось найти формулу скольжения между ними, которая объединяет их на основе единой закономерности.

-Ты знаешь уже, что мне нужно от тебя: практическое применение!

-Да, подожди ты, не перебивай! Вот я и говорю, - три точки сборки. Зная формулу и опираясь на Точку Основы, мы можем менять местами иллюзорное и реальное существование объекта, без ущерба для него! Понял?

-Неа! Тупой я. -Вдруг начал иронизировать Олег. -Ну, придурок просто, всё воспринимаю через… как в армии у нас. Ладно, не буду продолжать, сам знаешь... Лучше объясни!

-Представь гантель! А теперь представь, что одна её часть реальна и видима, ну осязаема и материальна, а вот другая - нет, не материальна, не осязаема и вообще размазана по иллюзорному миру, болтается где-то там, за пределом, за Точкой Основы, которая посередине, но в то же время гантель представляет собой некое общее единство с её реальным и иллюзорными привесками.

-Ну?

-А теперь представь такую вот операцию: опираясь на Точку Основы или Предела, мы забрасываем реальную часть гантели в иллюзорный мир а её иллюзорную часть в наш, реальный. От этого ничего в гантели не меняется, а вот для наблюдателя из нашего реального мира: был объект, да и нет его! Исчез, с концами, как говорят в народе! Но самое интересное в том, что обратно вывернуть эту гантель можно в любой точке нашего реального мира! Теперь понимаешь?

-Теперь - да. Это вроде как телепортация что ли?

-Ну да! Только мгновенной. Я уже и источник энергии подыскал для этой переброски! Нужно только проэкспериментировать.

-Слушай, Андрюха! А не таким ли образом был вытащен, э-э... ты уж прости, - труп Серёги из гроба? Ведь гроб-то был целёхонек, когда мы его вытащили, а внутри - пустота!

-Скорее всего, так и было... Вопрос в том, что вытвщить его - было мало, необходимо было оживить.

-Значит, Создатель нам ЭТУ возможность продемонстрировал!

-Я в этом вопросе скептик, Олег, пока! Это ведь всё сделал не Создатель, хотя и с его позитивного согласия и совета, ведь Создатель находится всё время в Недеянии, это сделали его Последователи-Ревнители, ну, там из Будущего нашего далёкого или вообще из иных миров. Они ушли значительно дальше, чем мы, в своем научном развитии. Создатель, прости меня Серёжка, -Андрей повысил голос и наклонившись посмотрел в проём другой комнаты, там где Серёжка смотрел телевизор. -Не занимается такой мелочёвкой. Он ведь самый малый, и постоянно находится в состоянии минимальной из возможных свободы выбора, удерживая поле отрицательного сопротивления вокруг себя. Он лишь наталкивает нас на нужные варианты решения задач... как бы подсказывает, а мы уже пользуемся его подсказаками. Хотя ещё до конца это не осознал.

-Слушай! Андрюха! А тебе не кажется, что нам пора объявить миру о нашем существовании. А?! Вот шума-то будет.

-Но информация эта не может быть обнародована вся, хотя у нас и такая мощная поддержка. -Андрей хитро улыбнулся, глядя на Олега. -Имею в виду твою!

-Ну, естественно, а как же иначе!

-Думаю, что, прежде всего, нужно собрать и создать свою собственную сеть, нет не космическую, а виртуальную, здесь на Земле из добровольных помощников, ну, всех тех, кто не доволен существующей ситуацией. Думаю, это будет сделать не трудно. Много в наше время недовольных способом и, что самое главное, - качеством и конфигурацией глобализации.

-Есть у меня один человек на примете, как говорят, продвинутый хакер, наш парень. На всё готов ради идеи, себя самого погубить, в том числе, - одним словом фанатик! Почти, как твой Сашка. Ты хоть знаешь, где он сейчас?

-Неа. -Андрюха поднял голову и насторожился.

-Пойдем, кое-что покажу, вот привез с собой. Олег, вставая, извлек из кармана маленький диск.




6. Z.L.T.


[Z.L.T. - Zelotai - Зелоты - Ревнители (перевод с греч.)]


Олег поставил диск - на экране возникла картинка. По всей видимости, камера была установлена на голове бегущего оператора и поэтому картинка всё время менялась, сбивалась, скакала в такт с бегущим человеком.

Река. Мост. Опоры. Человек под мостом. Надев петлю на шею, пытается покончить с собой. Расстояние сокращается. Но те, кто бегут (оператор и с ним ещё один человек), не успевают, так как человека под мостом отделяют от смерти (или от жизни) какие-то секунды, которые, к тому же, быстро сокращаются: 5 - 4 - 3 - 2... Человек ещё раз смотрит в низ, - он стоит спиной к бегущим, - туда далеко под опору, где бегут воды реки, остаётся сделать лишь шаг, и он, не раздумывая, его делает.

В самый последний момент оператор (человек с камерой) успевает схватить его за руку и вытащить обратно из небытия на нашу грешную землю. Второй, который всё время бежал рядом с оператором в черном костюме и очках, быстро перерезал верёвку, словно пуповину… для второго рождения.

Человек испуганно озирается по сторонам:

-Кто вы? -Наконец, спрашивает он.

-Господь - он всегда рядом, на расстоянии вытянутой руки. Вот говорят: там Бог восседает в силе своей или здесь - сияет в славе своей. Не верьте, Господь наш - всегда самый малый из нас и он всегда в том человеке, кто более всего сейчас нуждается в твоей помощи!

-Откуда вы взялись вообще? Вас же здесь не было! - Путаясь в словах, наконец, произносит человек. -Кто же вы?! - Снова спрашивал человек, озираясь по сторонам, не веря в происходящее.

-Ангелы Господа. Кто ты? -Спрашивает оператор.

-Я... я... Михаил.

-Кто ТЫ? -Вновь повторяет свой вопрос оператор.

-Как «кто», я же сказал, Михаил. Смирнов. Александрович. 197... года рождения, женат, детей нет... пока. -Человек растерянно переводил взгляд то на одного своего спасителя, то на другого и никак не мог понять и поверить во всё то, что с ним только что произошло. На его лице всё ещё были остатки боли, нанесённые жизнью, душевная рана, но она постепенно начала зарастать и исчезать, заменяться новым или давно забытым чувством - надеждой.

-Жизнь Человека священна! -Продолжил Второй. - Не ты её себе дал и не тебе её отбирать!

-Ах, да! Я, кажется понял, кто вы.

-В мире есть только Воздаяние и Любовь. Возведённая на добровольной жертве. Прощены тебе долги твои. Думай теперь о новой жизни! - Произнес тем же басом Второй.

-Слава тебе, Господи! - Человек был изумлен и начал старательно креститься.

-Отец наш не ищет славы! Он ничего не просит и ничего не требует взамен, он никого не винит и никого не наказывает, он никого не осуждает, ибо он самый малый из нас, и в том его бесконечное величие! - Опять пробасил Второй «ангел».

-Да, самый малый, конечно, я так и думал, как самый младшенький твой ребёнок, все так думают, но боятся об этом сказать. -Человек был растерян, он снова перестал верить в происходящее, его взгляд метался с одного «ангела» на другого, а в глазах было всё то же: изумление и сейчас совсем немного счастья.

-Иди, Человек, и никогда больше не греши! -Заключил «ангел» с камерой.

-А что есть грех, Господи?!

-В этом мире не счесть числа соблазнам. И каждый соблазн - будущий грех. А грех - он всегда в разрушении. Но самый главный из них - наказание или убийство невиновного. Воздаяние за него - смерть!
 
Человек медленно побрёл прочь, на лице его было умиротворение. Он изредка оглядывался на «ангелов», улыбался блаженно и вскоре скрылся из вида.

***

-У него был долг в двух банках. Работал на трёх работах. Но так и не смог всё оплатить. Дома престарелая мать и жена, ждущая ребёнка. Квартиру описали, им грозило выселение. Всё банально до боли в зубах. Рассчитывал, покончив с собой, что жена могла бы получить страховку. Оплатить долг. Когда его спасли, я оплатил все долги. Мы проследили за ним. Он сейчас почти каждый день ходит в храм. Молится у иконы Александра Невского на коленях. Почему у Александра? Загадка... -Начал Олег комментарии после всего увиденного Андреем на экране.

-Так. Подожди. С камерой был Сашка? -Прервал его рассказ Андрей.

-Да, он.

-Но откуда вы узнали, что этот человек будет там именно в это время? -Не унимался Андрей.

-Посланник! Она работает с нами. Приходит и выкладывает всё, что у нее есть. До мельчайших подробностей, например, в куртке какого цвета будет человек, а самое главное, - указывает время и место. И никогда не ошибается. - Ответил Олег.

-Сколько вы уже спасли людей вот так?

-Да около сотни уж будет!

-Почему именно они? -Опять интересовался Андрей.

-Обычные люди. Ничего примечательного. Я думаю, они, или их дети как-то будут задействованы в будущем, вот Создатель нам и дает их координаты. Понимаешь, здесь какая-то тайна. Хроноциклы. Задания приходят из будущего. Я думаю, что будущее через Создателя само себя готовит таким вот образом. Хотя, может быть, это дело принципа. Сам знаешь: «главный из грехов - наказание и убийство невиновного» Ведь это и есть та самая мерзость, о которой тебе говорил Создатель. Ну, противно это законам Воздаяния, а значит, и Ему - тоже. Вот и решил он через людей исправить ситуацию.

-А ведь так оно и есть: «мерзость» создают действия Архонта, поглощающего и подчиняющего сеть ради себя самого. -Развил Андрей эту идею.

-Ну, да. О, Бог мой, кому я объясняю!- Улыбнулся Олег.

-А откуда Сашка знает Библию и целые куски из Учения Создателя? - вновь спросил Андрей.

-Он изменился за это время. Очень изменился. Я его просто не узнаю сейчас. И люди меняются после общения с «ангелами», думаешь, почему?

-?

-Через них идёт трансляция. От самого Создателя, видимо. Энергия, поток сознания, как и к тебе. Он, Сашка, у нас сейчас вроде медиума что ли. Я ведь им сначала деньги платил за «работу». А потом они оба отказались брать. Говорят, не по «правилам». Ну, и договорились тогда, что работают они охранниками, а это - просто хобби в их свободное время. Только я их практически не вижу сейчас. Целыми днями пропадают там. На «другой работе». Я лишь просматриваю видеоотчеты. Ну, и принимаю решения в экстренных случаях, как вот с этим парнем. - Олег помахал диском в своей руке.

***

Прошло полгода.

Душный тёмный бокс. Горит аварийный свет. Боевая техника. Полуночный мрак. В углу к гусеницам самоходки привязан солдат. Его лицо избито до не узнаваемости. Кровоподтёк под правым глазом. Без сознания. Голова опущена на грудь. В волосах запеклась кровь. Ворот расстегнут.

Рядом с ним его мучители. Палачи. Их трое. В общем-то, такие же солдаты, как и он сам. Хотя нет, конечно же, старше его по срокам службы. И безжалостнее. Сами по себе и каждый из них в отдельности они ничего собой не представляют. У каждого есть мать и отец, которые, их всему этому искусству убивать не учили, не могли научить такому.

Эта страсть возникла в них вот здесь, когда они собрались вместе. Стадный инстинкт, который напрочь подавляет человеческое сознание и семейные ценности, в которых всегда горит искра Создателя. Каждый в определённое время почувствовал: будто огонёк зажегся внутри, холодный, нечеловеческий, небожеский. И отмашка в сознании прошла: можно. Здесь - ДА.

Откуда это? Они и сами толком не знали. Жажда подчинять, разрушать, насиловать и уничтожать нарастала, ничем более не сдерживаемая. Кто хоть чем-то был не похож на них, кто хотя бы чем-то пытался им противостоять, а не беспрекословно выполнять все их самые унизительные приказания, тот - уничтожался. Сначала морально, затем психически. А если и это не помогало - физически.

Это - мерзость, но что поделать, в нашей жизни и мерзостям есть место. Всему есть место. Жаль только, что от всего этого гибнут ни в чём не повинные люди.

Или уже нет?! Не гибнут?! Может быть. Как знать.

-Эй! Сука! Подъём. Пора вставать! Общий сбор. - Первый парень сначала бил узника по щекам, а под конец дал кулаком в ухо, - из него тотчас вытекла струйка густой чёрной крови.

Избитый поднял голову и посмотрел на своего палача с презрением. Веко правого глаза у него было вывернуто наизнанку, а глаз налился кровью, закашлялся. Сплюнул кровавый сгусток в сторону на бетонный пол и прохрипел:

-...я тебя, гада, из под земли доста... -Удар в голову, ближе к виску, так и не дал ему договорить.

-Молчи, сука, молчи! -Подбежал второй и стал пинать мученика вбок, в область печени.

Замученный вновь потерял сознание. Первый принес ведро холодной воды и окатил им его. Парень вздохнул полной грудью, широко открыл глаза и опять закашлялся.

-Э! ****ь, да, слушай, ты, сука! Голову поверни, а! Мне почему-то кажется, что у тебя зубки слишком острые, огрызвешься, надо бы их затупить малость, укоротить, не бойся, совсем малость, ты и не переживай даже. Я всё сделаю быстро и совсем не больно. -В руках у третьего солдата, который всё это время стоял поодаль, то и дело отхлёбывая из горлышка бутылки, показался молоток и зубило.

-Эй, Толик, кончай с ним забавляться, смотри, что я нашёл! -Первый вытащил из угла шланг компрессора и помахал им в воздухе. -Пять атмосфер! Давай надуем его как лягушку в детстве, через соломинку, зафигачим в ж--у шланг. А? Помнишь? -Заржал по лошадиному.

-Надуем. И зафигачим. Но чуть позже. А пока. -Третий увлеченно смотрел на свою жертву, которая ничем не могла ему сейчас ответить.

-...я тебя... из под земли... достану. - Хрипел пленник, плотно сжав губы. Он плохо владел головой, и она то и дело падала ему на грудь, но он вновь и вновь её поднимал, превозмогая адскую боль и всё смотрел в глаза своему мучителю.

Что он думал сейчас? В эти самые последние минуты своей жизни. О чём вообще думают люди в такие моменты? О ком думал вот этот солдат?

Может быть, о своих родителях. Братьях и сестрах, оставшихся на гражданке. Или же о друзьях, старых школьных верных и не совсем верных друзьях, которые так же, как и он, воюют кто - где, всех и не упомнишь. А, может быть, он сейчас думал о своем единственном армейском друге, с которым их так некстати и не вовремя разлучила судьба? Или люди, «пишущие» эту судьбу.

Люди. Безжалостные и жестокие, - мелочные. В этот самый последний миг своей жизни он думал о единственном друге. О том, как им вместе было хорошо. И о том, что они договорились встретиться после службы, лет этак через десять. А теперь уж и не суждено, видать. Особенность человеческой памяти как раз и состоит в том, что она даже самые нечеловеческие мучения в настоящем может облегчить теплыми и светлыми воспоминаниями прошлого. И вот поэтому он вспоминал своего друга.

Второй мучитель зубилом задрал плотно сомкнутую верхнюю губу израненного мученика, - из неё тут же хлынула кровь, долго примерялся, хитро прищурившись, наконец прицелился в верхний передний зуб и с силой ударил по зубилу молотком. Зуб треснул, но откололся не полностью. И поэтому палач прикинул на глазок и ещё раз наставил зубило, размахнулся.
И...

Вдруг в полумраке бокса возникла легкая вспышка и на бетонном полу чуть в стороне возникли два силуэта в странной, скорее, даже в старинной длинной холщовой одежде. Они были под два метра ростом и смотрели в упор на мучителей. А потом медленно почти нараспев начали говорить, словно ангелы:

-«...и вот соберутся нечистые вокруг него и скажут: «вот он - святой, и силы [сопротивления] в нём нет. Давайте убьём его тайно и напитаем себя из него». -Произнёс первый Ангел.

-А вы ещё кто? -повернулся третий солдат, вслед за ним повернулись два других мучителя, в их глазах был страх, постепенно переходящий в ужас разоблачения.

- «...нет большего греха, чем причинение страданий и смерти невиновному, так как на его стороне сам Отец и облик его он всегда принимает». -Продолжал второй Ангел.

-Вы чё, придурки? На дворе 21 век! Э! Откуда сбежали-то? - Спросил второй мучитель немного растерянно, но внаглую.

-«...разрушишь, созданное не тобой - и будет это началом твоего собственного разрушения. Накажешь невиновного - жди собственной гибели!» и так будет! -Продолжил первый ангел и с его последними словами всех трёх мучителей окутал какой-то легкий фосфоресцирующий туман и они вдруг разом исчезли, растворившись в воздухе.

«Ангелы» подошли к узнику и развязали его.

-Ты как, братишка? -Спросил первый «ангел».

-Лучше не бывает, а вы кто будете и откуда... Я как бы видел, что вы появились прямо из воздуха. Но как это возможно вообще?

-А, долго объяснять! Работа у нас такая. Как звать-то тебя, солдат? -спросил второй «ангел».

-Николай... Коваленко. Я вообще из Донецка. -Начал он, превозмогая боль, рассказывать о себе и на его лице вдруг стала появляться легкая, почти незаметная улыбка облегчения. -А где они? Куда вы их дели?

-В числовом кармане. Долго объяснять, Коль! Да, и зачем тебе всё это? Не спрашивай лучше. Так. Сколько минут прошло у нас? -Спросил первый.

-Две минуты! Пора. А то задохнутся. Надо их выворачивать оттуда.

-Ещё 30 секунд! Только тридцать! -Настаивал первый.

-Лады. Ещё тридцать. Парни хорошо «поработали». -Он посмотрел на Кольку.- Вот и заработали дополнительное штрафное время.

Колька смотрел на них одним левым глазом, так как правый почти закрылся, с неподдельным интересом, но уже ничего не спрашивал, а просто удивлялся вот эти людям (или не людям, вот в этом он всё же немного сомневался) так внезапно появившимся и спасшим ему жизнь.

-Там в числовом кармане почти нет воздуха и очень тесно. Всё полыхает. Холодным неоновым светом. Мы используем их, эти карманы, для переброски в любую точку пространства Вселенной. Я думаю, пребывание в этом кармане надолго их отрезвит, если окончательно не свернёт мозги. -Пояснил первый, как бы отвечая на немые вопросы Кольки.

-Так. Время. Вытаскивай их. -Напомнил второй.

Первый достал откуда-то из внутреннего кармана маленький прибор и нажал, возник конусообразно рассеивающийся луч яркого света, и на полу в боксе появились тела трех корчащихся солдат. У всех были бледные лица, с гримасой ужаса, боли и приближающейся смерти. Они широко раскрыли глаза, озираясь по сторонам, как бы не узнавая места их переброски и жадно, с шумом, словно рыбы какие, или жабы, умирающие на берегу вдыхали ртом затхлый воздух бокса.

-Ты готов лететь с нами? -Почти шёпотом сказал первый «ангел» Кольке, всё ещё сидящему у гусениц, так как ноги его не слушались - были переломаны, и встать на них он не мог при всём желании.

-Всегда готов! -С улыбкой на изуродованном лице ответил он.

Второй «ангел» подошёл к мучителям:

-«...и прозреет тогда молодой разум и скажет: не совершенен я, но есть у меня «путь к совершенству» и этот путь - мой бог!»

После этих слов возникла яркая вспышка и на глазах у изумленных солдат оба «ангела» и Колька растворились в воздухе.

***

Андрей сидел, откинув голову назад и таинственно молчал. В этот миг время для него остановилось, а сам он где-то завис, застрял, далеко-далеко, где-то там, в вышине и глубине Мироздания. Кажется, он даже не дышал в этот момент, сосредоточив весь свой ум на главном. Его взору отчетливо представился образ будущего и слова, доносившиеся откуда-то со стороны. Его слова? Может быть. Очень даже может быть:

«...И взглянул я вверх, и вот, Господь мой стоит на горе, и с Ним сто сорок четыре тысячи, у которых имя Отца Его написано на лицах. И услышал я голос с неба, как шум от множества вод и как звук сильного грома; и услышал я звук как бы играющих на множествах арф. Они поют новую песнь пред престолом и пред четырьмя животными и старцами; и никто не мог научиться сей песни, кроме сих ста сорока четырех тысяч, искупленных от земли. Это те, которые не осквернились с женами, ибо они девственники; это те, которые следуют за Господом, куда бы Он ни пошел. Они искуплены из людей. И в устах их нет лукавства; ибо они непорочны пред престолом Божьим...»




7. Острие



Серёга несколько раз убегал от Андрея на вокзал встречать поезда. Однажды в голову Андрея пришла странная мысль: а что если железную дорогу «перенести» сюда, в дом, к Серёге. И тогда он будет «ходить» на работу, не выходя за его пределы. И больше уже никогда не убежит.

Рядом по соседству в городском парке была такая железная дорога, узкоколейная, а в прошлом её называли просто - «пионерская». Нет сейчас пионерии, да и дорогу стали растаскивать по частям. Договориться с «властями» не представляло особого труда.

Несколько дней работы путейцев - дорогу пришлось сделать в форме кольца, часть которого выходила за пределы ограждений в лес, отчего казалось, что маленький поезд действительно прибывает с далёкой станции,- и вот она готова.

Поезд. Несколько вагончиков. Машинист. Всё как полагается.

Серёгу одели в униформу и дали ему в руки тот самый, долгожданный двухцветный сигнальный флажок, о котором он, наверное, только мог мечтать. Серёга как-то необычно себя рассматривал, но не удивлялся, нет.

Прошло несколько месяцев.

Однажды ночью Андрею привиделся странный, даже необычный сон. С большой высоты он увидел огромный, бушующий океан или, может быть, даже два. И вот промеж них - гигантский материк. Очень большой. Что-то произошло. Он так и не понял, какая-то катастрофа, наверное, какой-то взрыв, может быть, - землетрясение. Этот гигантский материк начал ломаться, «крошиться», делиться прямо на глазах. Андрей был потрясен и подавлен всем этим действом. И уже гигантские черные линии прочертили его вдоль и поперёк. Еще мгновение - он начал раскалываться по частям. Некоторое время части ещё находились на плаву близко друг к другу, но потом и они внезапно стали разбегаться в стороны медленно, одна за другой погружаться в пучину океанов, уходить вглубь. И вот он увидел самый северный осколок материка, дрейфующий как-то особняком, в стороне и ещё один - высоко в небе, почти у звёзд. И тут вдруг голос Создателя произнёс: Бери эти два осколка и на этих двух воссоздашь основу будущей власти.

«Да, странный сон!» - Подумал Андрей, просыпаясь. А ведь это послание. Вот только кому. Надо бы рассказать Олегу. И ещё... кое-кому.

***

Андрей защитил диссертацию и слава о нём, благодаря друзьям по Сети разнеслась по всему миру. Андрея часто приглашали в самые престижные научные зарубежные центры, где он выступал с лекциями, а после - давал традиционные пресс-конференции.

-Господин Иванов, Вы утверждаете, что сделали шаг вперед к пониманию простых чисел и к доказательству гипотезы Римана, одной из самых увлекательных загадок математики. А некоторые эксперты даже считают, что ваша работа является одной из самых ярких в области математики за последние столетия. Это правда?

-Гипотеза Римана о распределении ряда простых чисел была сформулирована в 1859 году. Простое число - целое положительное число, большее единицы, делящееся только на единицу и на само себя (2, 3, 5, 7, 11, 13 и так далее). Среди простых чисел встречаются так называемые "близнецы" или пары простых чисел, разница между которыми составляет двойку (например, 11 и 13). "Близнецы" появляются с некой периодичностью, причем, чем больше числа, тем реже они встречаются (11 и 13; 17 и 19; 29 и 31; 41 и 43; 59 и 61). То же происходит и с обычными простыми числами. В числах, близких к триллиону, лишь каждое 28 число является простым.

-Простите, так вы доказали гипотезу Римана?

-Простые числа занимали древних математиков еще 2 тысячи лет назад. Эратосфен первый построил алгоритм нахождения простых чисел - так называемое "решето Эратосфена". Евклид доказал, что простых чисел бесконечно много. Однако окончательного ответа на вопрос, конечно или бесконечно множество "близнецов", пока не существует. Распределение простых чисел среди всех натуральных чисел, считалось ранее, не подчиняется никакой закономерности, однако немецкий математик Бернгард Риман, введя понятие так называемой дзета-функции, утверждал, что ряд "близнецов" да и самих простых чисел бесконечен и подчиняется определенной закономерности. Я приблизился к пониманию этой проблемы. Вот всё, что я могу сказать по этому поводу.

- Господин Иванов! Доказательство гипотезы Римана может иметь практическое применение гораздо шире, чем кажется на первый взгляд. Насколько мне известно, простые и так называемые "полупростые" числа (которые делятся только на два других простых числа) - лежат в основе системы криптографии, известной как RSA. Поэтому если гипотеза будет доказана, то это приведет к революционному прорыву в области криптографии.

-Я бы сказал жестче: не к прорыву, а к её гигантскому краху. Дело в том, что в системе шифрования RSA работают огромное число банков, военных ведомств, не говоря уже об экономических субъектах по всему миру.

-Так Вам удалось найти закономерность в распределении простых чисел?

-Без комментариев! -Андрей широко улыбался.

После некоторой паузы и оживления в зале свой вопрос задала журналистка, сидящая в первом ряду:

-Скажите нам, господин Иванов! Это правда, что Вы прячете в своём особняке в России сумасшедшего и вступаете с ним в ... связь?

В зале установилась мёртвая тишина.

В кармане Андрея зазвонил телефон: «Серёга опять сбежал. Прямо с перрона. Не можем найти, уже пять часов!» Отключил. Он вдруг понял, что не в силах ответить на только что заданный вопрос. Руки его опустились. Долгая мучительная пауза, словно вечность. Андрей вдруг понял, что все эти открытия и вопросы сейчас ничто по сравнению с этим главным: его Серёжка опять пропал. И поэтому нет никаких сил адекватно ответить этой сучке в первом ряду. «А надо! Ведь Серёга сбежал! Ответь ей! Ну! Ответь же! Как можешь! Эх! Ну, зачем ты так, Серёга?! Зачем?!»

И тут он вспомнил «другого» Серёжку, того, прежнего, с войны. Сейчас Андрею вдруг вспомнилось это:

"Слушай, братишка, а ведь смерти-то нет!" "Как это? Нет!?" - спросил его Андрей. "А вот так, щелчок и всё... Ты уже рядом как бы с собой, но рядом всё ж..." "И ты всё чувствуешь?" "Конечно! А как же! Чувства-то более обострены, больше чем даже при жизни... Просто ты не в теле, а рядом... Так что Андрюха! Не бойся смерти-то... Её нет! И это не страшно... Щелчок - и всё... Ты уже рядом... А ещё Андрюха... велели тебе передать... Они! Тебе будет дана власть... Большая Власть! Мир весь сможешь перевернуть! Если только захочешь. Воспользуйся ей во благо людей! Слышишь! Вспомни нас-то, Андрюха! Бо-ольшая ответственность... Ты понял?!"

Это давнее воспоминание его всего вывернуло наизнанку, Андрей вскипел, к его голове прилила кровь, а глаза налились кровью, он ещё больше сжал кулаки, наверное, именно так как это было на войне, собрал все свои силы, одним махом перепрыгнул через стол, задев стаканы, которые тут же упали на пол и разбились вдребезги. Как и его жизнь много раз до этого. Встал перед залом, округлив безумные глаза.

В зале установилась гробовая тишина.

-Да что вы-то об этом знаете! А? И ваш гнилой мир! Весь! Что Он-то знает! Да, ничего. Вы не знаете ничего! Ничего, кроме денег! Власти, богатстве и славе! Унизить другого, растолкать локтями и пройтись по головам бывших друзей, да что там - по трупам всех сопротивляющихся вашей безумной идее и вашему безумному и свихнувшемуся мирку! На! Вот вам от меня! На-те!!! С этими последними словами Андрей достал из брюк член и направил мощную струю прямо в зал.

Сидевшие в первом ряду повскакивали со своих мест и тут же разбежались в стороны.

-Как крысы! Эй, вы - трусливые крысы! Вот вам! Э-ээ, смотрите, кто куда! Кто куда! А-аа! Трусы вы все! И суки!

В зале начался хаос. Кое-кто смеялся. Кое-кто грозил ему кулаками с недоумением и гневом. Но всё же были и те, кто просто сидел и молчал, устремив свой взгляд вниз. И думал о своём.

-...на!!! Вот вам от меня! С-суки!!! На-те! - Орал он, ещё и ещё, всё больше округляя свои безумные от гнева глаза. - И только попробуйте со мной что-то сделать! Я взорву ваш дерьмовый мир. Ваш мир денег и наживы. Мир алчности и бесконечной жажды желаний. Мир обмана и лжи! Мир ненависти и фальши! Я разнесу его в клочья! С помощью всего лишь двух кликов мышки! А они... Уже ждут, мои друзья, мои единомышленники по всему миру, сеть моя со мной! Мы вас взорвем. И уничтожим... Весь ваш гнилой мир. Так, как вы делаете это с нами. Каждый день. Каждый час! Так, как сделали это с Виктором Петровичем, так как вы это сделали со мной. Сделали с моим Серёжкой. Только попробуйте что-либо ещё раз! Ну! Попробуйте, с-суки! Давайте же, гады! Или с ним! Попробуйте! Ну?!
Клянусь, я разнесу ваш чёртов мир к вашей же чёртовой матери!!!

Он закончил, быстро застегнулся, потом отхаркнул, собрал всю свою слюну во рту и с каким-то нечеловеческим омерзением плюнул далеко в зал.

Невообразимый Хаос... нет сил описать.

Андрей в сопровождении двух своих охранников стремительно вышел прочь из этого дерьмового зала.

***

И вот он дома.
Ещё в самолёте ему сообщили, что Серёжку нашли под уличной скамейкой на вокзале - он мирно спал, и уже везут домой.

-Сережа! Сережка! Родной мой. Иди сюда! Ну, иди же! Что ты стоишь? Ну, сколько можно меня испытывать, а? - Казалось, Андрей сейчас говорил не с Серёжкой, а через него с самим Создателем. -Дорогой мой человек! Иди ж сюда! Ведь я же думал, что тебя потерял! Опять. Навсегда. Лицо Андрея сверху вниз прочертила слеза.

Сережка подошёл вплотную к Андрею и остановился, молча смотря на него своим чистым, бесхитростным, простым и безмятежным взглядом большого ребёнка.

Андрей схватил его за бедра и вплотную приблизил их к себе. Почти уткнулся. Пауза. Андрей рыдал. Наконец, медленно поднял взгляд и посмотрел на Серёгу снизу вверх, прямо в его безгрешные глаза. А тот всё так же молча смотрел на него сверху вниз своим прежним чистым, простым, отрешенным и таким безучастным взглядом.

Вдруг Серёга чуть отошел от сидящего на корточках Андрея, расстегнул молнию брюк, и... прозрачная, желтая водичка маленькой струйкой побежала прямо в лицо Андрея. Струйка окропила его лоб, затем щеки, потом нос и вдруг определилась, где-то между носом и ртом, в районе верхней губы, сосредоточилась и уже больше не сбивалась, не отклонялась от своего намеченного курса. На лице Серёги всё это действо отражалось в каком-то чудесном и волшебном состоянии умиротворения. Андрей понял, что его, Серёги, недавняя безучастность теперь исчезла, улетучилась и вот появилась эта легкая умиротворенность.

Андрей смотрел вверх, в глаза своему «Богу», слегка прикрывая глаза от струящейся по лицу влаги, улыбался и одновременно плакал. От радости, от осознания того, что сердце его Серёжки наконец-то чуть оттаяло, обмякло и он, Андрей, начал представлять для него хоть какой-то интерес.
А ещё. Он боялся его спугнуть. Слезы Андрея, такие же соленые, как и желтая водичка, смешивались друг с другом, образуя совершенно невероятную, сказочную смесь, прямо на его лице и потом уже хрустальными янтарными капельками, подсвеченными полуденным солнцем падали вниз с его подбородка с легким шумом на землю, в зелень травы.

Поправив железнодорожную униформу, Серёга молча, тихонько повернулся, даже и не взглянув на Андрея, он ушел туда, на свой пост, где его ждал Долг. Его служба.

Андрей долго лежал на траве и смотрел в голубое небо. Он думал о Создателе.

«А ведь это, Серёга, Воздаяние мне, хм... Сработало... Прошлось по мне, словно невесомым пёрышком по щеке. Надо же! Так необычно.  Зря, наверное, я не сдержался сегодня утром. Но не вернешь. Что сделано - то сделано... Но тогда бы я не получил вот это. -Андрей улыбнулся, слегка дотронувшись рукой до своего, всё ещё влажного лица. - Слушай, - рассуждал он сейчас сам с собой. - А ведь в этом Воздаянии есть и частичка послания от Создателя. Такая добрая, теплая и чуть-чуть радостная. А это значит, что где-то я был прав!-Андрей ещё раз улыбнулся. - Для меня телеграммка-то: «Не дрейфь, Андрюха, повоюем ещё!» Да, конечно, повоюем ещё, Виктор Петрович! А как же иначе?! Ух, как повоюем! Неужели Создателю удалось отрегулировать Всемирную Сеть!? И победить Архонта?! Хотя нет, вряд ли. Всё ещё впереди!»

-Зло никогда нельзя победить полностью. -Произнёс Андрей вслух.




8. Возрождение



Андрей включил телевизор.

Ведущий сводки новостей сообщал о крупнейшем за последние десятилетия обвале рынка ценных бумаг, панике на мировых биржах, о падении котировок крупнейших мировых фирм и о полном крахе доллара, как мировой денежной единицы. Всё это происходило на фоне беспрецедентных скачков цен на энергоносители и банкротства крупнейших мировых банковских систем.

Выключил.

Лёха, лучший закадычный друг Андрея, светило медицинской науки вышел из комнаты и начал:

-К сожалению, Андрей ретроспективный гипноз не дал никаких результатов. Его психика получила какой-то мощный удар в детстве или много лет назад и теперь напрочь заблокирована. Но он всё слышит и всё понимает. Только не может сказать. В этом-то и проблема: я не могу его расспросить, он не отвечает. Личность находится под спудом накопившихся психологических проблем. Где-то глубоко, на втором плане бытия. Но мне всё-таки кажется, что блокировка может разрушить себя сама. Однако, ей нужен толчок, стимул, как бы, со стороны. Стресс. Причём не меньше того, который случился с ним перед тем, как он онемел. И вот тогда он заговорит.

Хотя одна зацепка всё же есть! Он среагировал на слово отец! Я заметил это по расширению его зрачков, когда произносил традиционный набор слов.

-Слушай, Братишка! -Начал Андрей, -А ведь мы можем здесь ещё поработать? Вот смотри, что я разузнал. Его нашли на железнодорожном разъезде ранним утром путейцы-обходчики. Нашли под скамейкой. Он спал. Как только он проснулся и их увидел, - так сразу и бросился к первому подошедшему из них. И вот тогда-то он назвал своё имя. Видимо, автоматически, ещё со сна не поняв, что это не его отец. А потом он замолчал. И всё ещё молчит до сегодняшнего дня.

-Андрюха! А ты - гений... И не только в математике! Мы сделаем это, я предчувствую.

***

Ночью Андрей увидел сон. К нему пришёл Виктор Петрович и крепко обнял его, поцеловав в лоб. В последнее время он часто приходил во снах к Андрею. Но почему-то никогда с ним не разговаривал. А лишь объяснял жестами. Сначала Андрей переживал и старался что-то проговорить, о чём-то важном расспросить Виктора Петровича. А потом решил, что так и должно быть и больше ни о чём его сам не расспрашивал: «ведь точно так же Великий Шива общался во снах со святым Шришанкарачарьей, поэтому ничего удивительного в этом и нет вовсе!» Создатель показал рукой: рядом была знакомая Андрею могила Серёги, фотография на скромном, тёмном обелиске. Вдруг сияние озарило могилу в радиусе метра полтора, уходя вглубь, туда, вниз. Кусок пространства приподнялся вверх вместе с захоронением Серёги и вдруг стал полупрозрачным. Андрей чётко увидел цинковый гроб. В котором лежали останки его, того прежнего армейского друга. Голова или, скорее, череп скатился куда-то вбок, так как был отделен от туловища. Виктор Петрович смотрел на изумлённого Андрея своим спокойным и умиротворённым взглядом. Потом показал рукой, как бы движение по часовой стрелке и по воображаемому циферблату часов в воздухе. Затем его рука на секунду остановилась. Губы прошептали неведомое слово. И вот его рука уже начала двигаться в противоположную сторону, против часовой стрелки. Всё быстрее и быстрее. Создатель посмотрел сначала на Андрея, а потом взглядом указал - на цинковый и всё ещё полупрозрачный гроб Серёги. Андрей вдруг заметил как останки тела его друга завибрировали, кости стали сходиться друг с другом и обволакиваться плотью, полуистлевшая одежда собиралась сначала в лоскутки, потом обволакивалась нитками и, наконец, обретала первоначальную целостность. Потом куда-то исчез и сам гроб. Тело Серёги всё ещё с отделённой головой просто парило над могилой в отделённом же от нашего куске Пространства и Времени. И вот его голова, наконец, сошлась с туловищем, всё озарилось вспышкой света. Сергей открыл глаза, приподнялся, сел прямо в воздухе, паря, и тут же вышел из своего «плена» - выделенного пространства, которое уже медленно опусткалось вниз, сформировав прежнюю, почти никак не изменившуюся сверху могилу. В которой Серёги теперь не было. Так как он был здесь. Рядом. Живой!

Этот сон поразил Андрея. Понял: сегодня ночью он был свидетелем настоящего воскресения. Создатель раскрыл перед ним очередную тайну.

***

Серёга сидел перед ними и как всегда молчал, глядя в пол. Лёха начал.

-Серёж! А ты меня слышишь?

Серёга поднял голову и как обычно в таких ситуациях безучастно посмотрел на Лёху.

-Отец! Твой отец! Он сказал, что вернётся? Ведь так!

Серёга широко раскрыл глаза, его зрачки расширились.

-Ведь так же! Помнишь! Вы с ним ехали на электричке. А потом поезд остановился и вы вышли!

Серёга чуть задумался, потом сморщил лоб, закатил глаза и стал тяжело дышать. Его глаза стали красными и влажными. Он запрокинул голову назад. Его лицо покраснело. Лёха безжалостно продолжал.

-Серёж, а ты ведь вспомнил? Да?! Вы вышли, а потом твой отец зашел обратно. Ведь так?

Из глаз Сереги потекли слезы, он задрожал, глотая воздух ртом.

-Но ведь он же обещал вернуться? Правда, же! За тобой! А потом двери закрылись, и ты остался один!

Серёгу стало трясти еще сильней, он ещё больше закатил глаза и вдруг упал со стула, потеряв равновесие. В самый последний момент Андрей успел его подхватить.

-Всё! Спасибо, Лёха. Попал в точку. Я его вытащу теперь. Андрей подтащил Серёгу к кровати и бережно уложил.

***

Вечерело. День выгорел. Почти весь. Андрей и Серёга ехали на электропоезде, на тот самый разъезд, на котором его, Серёгу и обнаружили два обходчика-путейца в оранжевых комбинезонах рано утром под скамейкой, спящим, свернувшимся в клубок.

Серёга сначала с интересом рассматривал пейзажи за окном, а потом потерял к ним всякий интерес и заснул крепким безмятежным сном, навалившись на край окна и слегка открыв рот. Андрей смотрел на него и немного нервничал, переживал. И даже сильно переживал. «К чему приведёт этот стресс?» - Думал он. «Ведь Лёха предупреждал, что есть определённый риск. Что с Серёгой после этого может быть ещё хуже». Что может начаться эпилепсия. Но почему-то сейчас Андрей отбрасывал эту мысль прочь. Он не хотел в неё верить. Его интуиция подсказывала: всё должно пройти по плану.

Подъезжали. Андрей разбудил Серегу, и они отправились к выходу. Поезд остановился. Двери открылись и они вышли. Первым вышел Андрей. Следом за ним - Серёга. Был вечер. Андрей крепко обнял Серёгу:

-Я вернусь, Серёжка! Я вернусь за тобой! Ты только жди, родной мой! Мы обязательно встретимся с тобой, с тем, прежним! Только жди! И надейся!

Серёжка ничего не понял, но широко раскрыл глаза, его зрачки расширились, как и в прошлый раз.

-Серёжка! Я вернусь, а сейчас мне пора уезжать! Андрей запрыгнул на подножку поезда и, как бы взглянув на Серёгу в последний раз, далее - в тамбур. Потом всё ж обернулся. Присел на корточки. Он смотрел на Серёжку с надеждой и ждал. «Ну давай! Давай же! Родной! Давай!» -Шептали его губы.

Серёга, как и в прошлый раз стал тяжело дышать, его глаза увлажнились, лицо покраснело. Он сначала посмотрел по сторонам- никого. Казалось, вот только сейчас он стал что-то вспоминать. И тут из его гортани стали вырываться нечленораздельные звуки:

-Ы. Ы-ы!!! Ы. Ы-ы!!! -Хотел что-то сказать Андрею, но не смог. Долго мучился. Губы не слушались, его лицо исказила гримаса отчаяния и страха.

Серёга отчётливо вспомнил. Вспомнил всё. До мелочей. Его мозг, его память прожгла страшная мысль, страшное воспоминание после короткого боя... и ещё вот это:

«Он, маленький, годика четыре. Или нет! Уже большой -почти девятнадцать! Никак не мог вспомнить, сколько же ему было по-настоящему лет. Вечер. Лесная остановка. Скорее, разъезд. Электричка. Открытые двери, а в них - его отец, высокий, небритый с кепкой на голове в зелёной солдатской рубахе. Он, маленький (или всё-таки не-маленький? Опять эти две нелепые мысли боролись в его голове) Серёжка, плачет и тянет к нему свои ручонки. Отец с грустью смотрит. Механический голос объявляет: «Двери закрываются», в следующую секунду Серёжка понимает, что это непоправимое действительно сейчас произойдет. Двери закрылись. Поезд тронулся с места и быстро исчез за поворотом. Серёжка остаётся один с этим лесом. Таким страшным, черным, дремучим. Он всё еще плачет и бегает по платформе вперед и назад. Но никого нет. И уже не будет. В ближайшую ночь. Только он. Один. И звёздное небо над головой. Да красно-жёлтая Луна где-то у горизонта. Страшный лес. Вот он. Рядом».

Утром его, этот живой, свернувшийся комок-клубок отыщет ремонтная бригада путейцев в оранжевых комбинезонах. Эти большие сильные мужчины извлекут его из-под скамейки на перроне, оденут в солдатскую рубаху, брюки и камуфляжную куртку, он назовет им своё имя, а потом они отвезут его на ближайшей электричке в город, в милицию, откуда он, так и не проронив больше ни единого слова, благополучно сбежит.

Серёжку обожгло всего с головы до ног. Он вспомнил! "Всё повторяется. Бог мой! Всё же повторяется! Зачем? Зачем же это! Опять! Господи! Всё тот же вечер. Смеркается. Лесная остановка. Электричка. Открытые двери, а в них - он, его отец. Или нет?! А кто это? Андрей! Но как он здесь оказался... Или всё же отец? Его отец... Серёги!" Эти две мысли несколько секунд борются между собой в его мятущемся сознании, не давая возможности принять решение.
Он, как может сопротивляется нахлынувшим чувствам и вдруг протягивает к нему, к этому Андрею-Отцу свои руки. Почему-то такие большие, настоящие мужские. Протягивает словно ребёнок. 

Механически-безразличный голос объявляет:

-Двери закрываются.

В следующую секунду Серёга понимает, что это «непоправимое» может случиться вновь в его жизни. Такой грустной и беспросветной. Во второй раз. Он не может сдвинуться с места, ноги его не слушаются, поэтому кричит, пока ещё медленно, по слогам, но что есть мочи:

-Пры-гай! Пры-гай! Ско-рее!

Двери медленно закрываются. В самую последнюю секунду Андрей срывается с места, прыгает, успевает проскользнуть между смыкающимися половинками дверей, летит в воздухе к насыпи перрона, где его ждёт он, Серёга, всё ещё протягивающий к нему свои сильные, но беспомощные руки, всё ещё неспособный сойти с места.

Правая нога Андрея предательски застревает в сомкнувшихся дверях, он теряет равновесие, его голова быстрее остального тела с ускорением летит к насыпи, но он всё ещё борется и всё же успевает. В самый последний момент вытаскивает предательски застрявшую правую ногу, падая на гравий перрона и в кровь расшибая лицо.

Двигающийся электропоезд, протащил его ещё несколько метров вперед и вдруг внезапно отпустил, бросил, оставил на перроне одного, со своей судьбой, окровавленного, но безмерно счастливого вместе с Серёгой! Родным и близким.

***

Прошло несколько месяцев и Серёга полностью восстановил свою речь.
Но память к нему возвращалась медленно.
Однажды, собравшись вместе, армейские друзья Андрея и Серёги решили, что ничего они ему из армейской жизни не скажут. Так решили. Если надо - он сам всё вспомнит, а если Создатель решит, что нет, - значит «нет». Так будет лучше.  И всё-таки это было почти чудо, но ведь Лёха предупреждал, что Серёга сможет заговорить, так как всё это время его горло беззвучно повторяло услышанные слова, как бы тренируясь для грядущей и уже полноценной жизни.

-Андрей! Скажи же мне зачем он так со мной сделал? Скажи а! Зачем?

Пути Создателя неисповедимы... -Только и ответил Андрей.

«Отец», которого помнил Серёга, был никто иной, как сам Виктор Петрович. Это подтвердил сначала Сашка, который видел его на похоронах прежнего Серёги. Потом опознал и сам Серёга, как только увидел его на фотографии, единственной, имеющейся у Андрея.

Андрей понял, что ошибся тогда, сказав Олегу, что «Создатель не занимается мелочёвкой». Оказывается, занимается, и ещё как! Почему? Потому что вот в этих мелочах жизни и скрыт великий смысл Мироздания. И вот в них, в этих мелочах скрыт не только он, Дьявол, как известно всем, Архонт, но и сам Бог-Создатель Вселенной. И ведут они борьбу между собой на равных и на всех гранях микроуровней вот этих невидимых для нас фронтов.

Андрей смотрел на Серёгу, повзрослевшего, расправившего плечи, но всё ещё с тем самым едва уловимым следом былой детскости и беспомощности, который никак не хотел его покидать.

А, может и не не должен "покидать"? Надо оставить его в покое. Нужно дать ему возможность сбросить с себя весь непосильный, накопившийся груз жизни, чужой ответственности, чужого невыполненного долга, который давил на его плечи.

И теперь он начнёт новую жизнь. В этом Андрей был уверен.

«И ради этого стоило жить! Весь мир - дерьмо! Во всяком случае - пока. Но жить стоит. Хотя бы ради одного-единственного и близкого тебе человека, который нуждается в твоей помощи!»

***
май, 2008 г.


© Copyright: Ник Иванов, 2008.