Похищение Европы. Продолжение первое

Август 1982

После того, как мы объехали все доступные для автомобиля берега Клязьминского и Пироговского водохранилищ, где можно было купаться, я решил свозить ее в яхт-клуб. Ехать на пляж было холодно.
Я свернул с шоссе на тенистую дорожку, ведущую к яхт-клубу, и Маринка тотчас же протянула руку к  моей ширинке и потянула за петельку молнии. Такая у нее была забава дразнить и возбуждать меня даже во время движения.
Но сейчас было не до этого.
Из ворот яхт-клуба вышла толпа человек пять   оборванцев, в буквальном смысле этого слова. На них были старые тренировочные костюмы с вытянутыми коленками, телогрейки.
Впереди шел Паша. Я сразу узнал его, хотя и не видел лет десять. Лицо его  излучало серьезность. Он что-то говорил своим спутникам.

Оставим на время женщину, которая взяла меня в плен. На время. Потому что все равно  «мне не вырваться из плена, так кружиться мне и так мне жить. .». Помните?
Я вам расскажу про Пашу.

1961 год

С Пашей (Пал Палычем) мы познакомились, когда я еще молодым специалистом работал в «ящике» в лаборатории сварки.  Он работал  на этой же фирме, только  в КБ и пришел к нам с проблемой сварить лопнувший кронштейн подвесного мотора. И тут выяснилось, что он, как и я, яхтсмен. Только из другого яхт-клуба.  И яхтенные интересы у него оказались  другими. Я-то все бредил гонками, соревнованиями. Я уже успел вкусить радость победы  в регате. Я уже испытал это несравненное чувство, когда твоя яхта пересекает финишный створ, а с судейского судна в твою честь  раздается  залп салюта, тебе, победителю регаты, чемпиону страны.
А Паша увлекся  крейсерскими плаваниями. Построил на «пятерке» каюту, приспособил эту гоночную, но не востребованную для гонок  в Москве яхту, для дальних плаваний, и совершал походы на ней  к скверным озерам, по каналам и водохранилищам.
Тем не менее, наши интересы к парусам сплелись. Паша  стал у нас в лаборатории частым гостем.
 А потом я уволился из  этого  ящика и перешел в другой. Стал работать в Москве. И с Пашей долго не встречался. И только спустя  десять  лет, когда я  уже давно махнул рукой на  свою спортивную карьеру, я случайно  на мотоцикле заехал в яхт-клуб «Трудовые резервы».

Вовка Тюрин из нашего отдела (к чему бы это я о нем?) купил по случаю подвесной лодочный мотор. А лодки у него не было. Но мотор – он  же не может лежать неподвижно, он же мотор! Вовка повесил его на балконе и… запустил на «радость»  соседей. Шум – это  ладно.  Мотор–то  надо охлаждать. Вовка  приготовил ведро с водой. Но выбрасывал  воду мотор на соседский балкон. Ладно бы цветы поливал, а то  соседку!
К чему бы я про Вовку? А к тому, что познакомил я его с Пашей. И в последствии это знакомство привело к тому, что когда Паша задумал строить яхту, Вовка оказался в  его команде.



1971 год
Большой спорт для меня кончился, когда я женился.  Жена и яхта – это две любимых. И совместить их оказалось не просто. Это трудно совместимые субстанции: любишь то обеих!
Какое-то время я пытался наверстать упущенную спортивную  форму, участвовал в гонках, переживал, отчаивался, но результата не было. Преследовали неудачи. То сломал мачту, то штевень конкурента  пробил борт яхты. Впрочем, все это мелочи. И мачта, и пробоина – дело поправимое. Строгать и клеить мы умели. Заделать дыру, зашпаклевать и покрасить – как два пальца… Но вот результата не было. Хоть тресни!

Субботнее утро настырно лезет  в окно.
Что лучше: рассекать пространство на мото, или сидеть дома и смотреть, как жена стирает, и при этом стервенеет. Ее-то понять можно. Все-таки суббота, и весна. Но ребенок должен идти в школу в чистом.  А он, негодяй, пришел весь чумазый! Делаю вид, что мне этого не понять.
Я завожу своего конька. Кто я? Эгоист? Называйте меня как хотите! Что бы вы ни возразили, я вас не слушаю!  Мне надо ехать.

В один из апрельских дней,  когда пригрело солнышко, и просох асфальт,  я вывел из гаража мотоцикл, по которому соскучился за зиму, и решил прокатиться. Но ведь просто ехать в никуда неинтересно. Надо  обязательно ехать куда-то! Поеду-ка я в яхт-клуб. И мой  черный  «Восход» прикатил меня в «Трудовые резервы».

В измазанной краской телогрейке и в вязаной шапочке с надписью  «Динамо», надетой так, что надпись оказалась со стороны затылка, стоял мой знакомый Паша. Он стоял рядом с огромной, как мне тогда показалось, яхтой, и что-то внушал двум молодым парням.
Я подошел.
- А, Мишаня, - удивился он. –Ты как здесь?
-Да вот, случайно заехал.
- А мы вот смотри,  какую яхту построили!  - И он любовно погладил лакированный борт яхты, блестящий, как пасхальное яичко.
-Как построили? – У меня отвисла челюсть. – Сами что ли?
- Все с нуля. Начиная с проекта. И кончая последним штрихом.  Сейчас Молодой этот штрих, ватерлинию то есть, рисовать будет.
- Ну, вы титаны! – не удержался я от похвалы. – Я тащусь!
- Три года строили. И зимой и летом, все субботы и воскресенья. Приезжали в пятницу,  жили в строительном вагончике, - вон стоит, - кивнул Паша в сторону, - и вкалывали. К вечеру в воскресенье точили весь инструмент, чтобы все было готово к работе. Все сами, и шпангоуты гнули, и мачту клеили. Все клееное. Да ты залезь  внутрь, обалдеешь. Ага. Давай, я тебе покажу.
Мы вдвоем  забрались в кокпит.
- Молодой, подожди красить, - скомандовал Паша. – А то ты сейчас намалюешь картину  Шишкина девятый вал. Я сам нарисую. У меня твердая рука.
- Сам ты  Шишкин, - возмутился Молодой. Но кисть отложил.
Оказалось, что на яхте две каюты, две мачты – грот и бизань, а вместо привычного румпеля  штурвальное колесо.
В передней каюте оборудован штурманский стол, камбуз с газовой плитой, подвешенной на кардане, чтобы готовить еду при качке.
-А вот тут гальюн будет. – Паша показал выгороженное место. Пока здесь газовый баллон. И  рабочая одежда свалена.
- Здорово! – снова восхитился я. – А как назвали яхту?
- «Европа».
-А почему  «Европа»? 
-Знаешь, ведь как корабль назовешь, так  он и поплывет. Мечтаю обойти на яхте вокруг Европы. Бискайский залив, Гибралтар, Средиземка…- размечтался Пашка. - В этом году пойдем в гонку «На кубок Балтики». – объявил Паша. - Из Питера в Таллин и дальше. Всего пять этапов.

- Слушай, - вдруг  лицо Пашки озарилось  мыслью, - А пойдем с нами. У меня, видишь, молодые ребята. Моря не видели. А нам надо три вахты иметь. Гонки-то круглосуточные. Этап Ленинград - Таллин, это суток двое идти. А нас только двое: я да Толя Итенко. Ну, ты его знаешь. Нужен еще опытный человек. Пойдем, а? У нас тут восемь спальных мест. Так и пойдем в восьмером.
Предложение оказалось заманчивым. Яхту не строил, а тут такая красавица, все готово. Да еще на Балтику!
Как вы думаете, мог я отказаться?
То-то!


  Июнь 1971 года

Гонка эта оставила незабываемые впечатления.
Яхту в Ленинград перегнал Логунов. А в Питере ее приняла наша команда. Перед гонкой мы, как и положено, сняли девиацию. Девиация – это поправка на  показания компАса при разных курсах судна. Эта поправка зависит от расположения различных  металлических предметов на борту (например, газовых баллонов, якоря и.т п.). Для этого нам пришлось походить по Маркизовой Луже и брать пеленг на Исаакиевский собор. Все это было очень интересно. И вообще, работа штурмана мне понравилась. И я с удовольствием занимался ей на протяжении всех гонок. Брал пеленги на маяки, вычислял истинный пеленг с учетом магнитного склонения и девиации, наносил его на карту, определял  наше положение на акватории, прокладывал курс и задавал рулевому компасный курс. Когда в  поле зрения были видны два ориентира,  надо было брать крюйс-пеленг. Впрочем, стоп! Наврал. Крюйс-пеленг – это пеленг на один ориентир, но с интервалом по времени с учетом пройденного за это время расстояния. Во как! Уже подзабыл! Но Все равно как звучит? Крюйс-пеленг!А? И  положение яхты определялось более точно.

Старт каждого этапа давали в восемь вечера. И три десятка яхт устремлялись в ночь. Но ночи были белые. Дул слабый ветерок,  яхта  плавно рассекала тихую гладь моря. Команда спала, А я стоял у штурвала и следил за картушкой компАса, держа заданный курс. Тихо. Хорошо.
Пашка дремал тут же в кокпите. Потом проснулся и стал вспоминать, как строили яхту. Наступил для него этот самый момент истины. Яхта построена. И вот она  красавица идет по Балтийскому морю. Мечта воплотилась в реальность.
-Материал, ну  древесину то есть оплатил яхт-клуб. Причем, заметь:  дуб,  ясень, все это подбирали из выдержанного дерева. Все делали по шаблонам,  корпус весь проклеен. Заметил, воды совсем не берет. Все троса, огоны плели. Все сами. Делали на совесть. Ну, лебедки, оковки разные, талрепа – это все на ленинградской верфи заказали. Фальшкиль тоже. Но его отливали по модели, которую мы  делали.
-Сколько же человек работало?
- Ну вот мы, кто  здесь сейчас, Вовка Логунов – он пригнал лодку в Питер, Серега Томин, Вовчик Тюрин. Ну, ты помнишь его.

-Да, кстати, а где он?
- Мы с ним разбежались. Он последнее время  что-то заводиться стал. Да… А вообще многие нам  помогали. Это была стройка века. Весь яхт-клуб гордится этой яхтой.
- Вот Слава Курилович. Мы с ним ходили еще на пятерке. Он врач по профессии. Врач –анестезиолог. Раньше он умел держать в руках  только шприц.  А сейчас любой инструмент: стамеску, рубанок. Всё мы освоили.

-Клуб оплатил стоимость  досок.  Ну, еще когда  фальшкиль отливали. А  всякие другие траты,  все  сами покупали. Скидывались  каждый месяц по десятке.
( По десятке – это прилично.  Если зарплата, скажем,  двести, то это пять процентов. За три года  восемь человек  - это почти три тысячи.  А  жигуль стоит 5 тысяч – прикинул я).
-Да. Ну, многое делали,  кто где может: на работе. Железки разные, оковки.  А все равно токарю надо на бутылку дать. Где за деньги. Спирт вот Славуня приносил. Он же  врач. Главный анестезиолог в больнице. Мы-то сами почти и не пили. – Пашка усмехнулся. – Так, иногда после работы. Вечером в воскресенье. Когда все уберем, инструмент наточим.. А пьяными мы не работали. – завершил  Паша.  Достал измятую пачку «Примы», вынул сигарету и закурил. Да мы и не бывали пьяными.

 - Вначале мало кто верил в успех. «Надоест, не выдержат, бросят» -  говорили. Приходили любопытные. Стояли, смотрели. Потом постепенно начали помогать. Помогали многие. Почти все. Кто руками, кто советом, кто чем мог. И даже из других клубов. Как-то это строительство притягивало людей, как магнит.
И вот в прошлом, 1970 году, яхта спускается на воду. Народу собралось! Естественно, разбили бутылку шампанского. Все было торжественно, красиво.
При этом, смотри, ни станков, ни специального оборудования в клубе нет. Все приспособления делали сами. Работали  по ночам. Зимой и летом. Зимой в не  отапливаемом эллинге. В выходные дни. В отпуске.
- А как руководство  смотрело?
- Директор поддерживал нас. Классный был мужик.
-Кому же принадлежит яхта? Ваш труд, а доски клуба?
- Яхту принял клуб на баланс. По стоимости материала, что клуб оплатил. Это восемь тысяч С копейками.. А как учесть то, что не продается по безналу? Поэтому и собирали деньги ежемесячно. И тратили их на то, что нужнее всего в  данный момент.
- Да! – только и мог сказать я. Авторитет Паши и уважение к нему возросли неизмеримо!

Меня удивила прическа Молодого. Волосы лежали как-то очень ровно. Я не сразу понял, что это парик.
-Что это Молодой парик носит?- спросил я у Пашки., когда мы ночью остались с ним вдвоем.
-Когда мы строили яхту, на него вылилась эпоксидная смола. Ага. Бутыль с эпоксидкой стояла на полке. Донышко у нее приклеилось к полке. А он потянул бутыль, донышко отвалилось, и все потекло на него.
-Сколько же там было?
- Бутыль  почти полная была. Килограмм 15. Нам много эпоксидки нужно было.  Яхта-то вся клееная. Ну. не все, конечно на него попало, но много.
- И что?
-  Стали обтирать, а куда там! Волосы пришлось срезать, потом оттирали, отмывали, чем могли. Но вот с тех пор волосы у него не растут.   Причем по всему телу.
- Он что, голый полез за бутылью?
-Нет, в одежде. Но волосы пропали по всему телу.
Действительно, я обратил внимание, что у Молодого не было бровей, ресниц. И поэтому лицо казалось каким-то фарфоровым, как у куклы с закрывающимися глазами.
Не было волос ни на груди, ни на руках и ногах. Вот позавидовала бы красотка, которой нужно делать эпиляцию.
Молодой стеснялся своей лысой головы. И даже среди нас, где не было женщин, он не снимал парик. А если и снимал, то тут же надевал шляпу с широкими полями.


К нам на яхту определили журналиста, чтобы он прошел с нами всю гонку и мог освещать ее как бы изнутри. Слава Ухарин. Он себя определил как внучатый племянник того самого любимца партии.
Паша его сразу невзлюбил. Наверно за то, что говорил он много и складно, заполнял все пространство вокруг своими  разговорами, и авторитет капитана как бы растворялся. Он был обижен за дядю, которого незаслуженно репрессировала «вся эта жидомасонская компания».

Был он корреспондентом газеты «Гудок». Зачем железнодорожникам  надо было  читать про парусные гонки, знают  только они. Зато Слава хорошо «гудел» в городах  на каждом промежуточном этапе гонок. Он вполне мог претендовать быть членом сборной Союза по употреблению спиртных напитков.
- Ты  свои заметки на машинке пишешь? – спрашивал  Славку Паша.
- Да. У меня  хороший «Ундервуд» есть.
-А ты  по понедельникам в клавиши-то хоть попадаешь?
- Не только по понедельникам, но и по вторникам тоже, - парировал Славка. – Ты меня в алкаши не записывай!
У Славы отношения с Пашей не складывались с самого начала. Другие члены экипажа,  давно привыкшие к Пашиным вывертам,  как-то  игнорировали  корреспондента, оставаясь нейтральными с легким уклоном все-таки в сторону капитана. Я же иногда  подавал реплики в защиту Славы, когда Паша особенно необоснованно наезжал на него. Может быть поэтому уже после гонок в Москве  Славка сделал попытку сблизиться со мной. У нас нашлись общие интересы в книгах. У меня была интересная книга про  различные морские катастрофы.
Он  попросил ее у меня. И кстати, так и не вернул, засранец.
То, что он все-таки засранец, я убедился позднее. Хоть он и водил меня пить пиво в Дом Журналиста. В это престижное место, где сам Битструб рисовал на стенах, и другие знаменитости  пачкали стены своими глупостями. А  низменность своей натуры он проявил так.
У него был катер, который он  где-то купил. Держал он его в водомоторном клубе в Пирогово. Катер этот был трофейный, Принадлежал когда-то чуть ли не Герингу.
А теперь  ржавый сиротливо стоял на берегу. Славка мечтал поставить на него двигатель, отделать. Короче,  восстановить. И приглашал меня  участвовать.
Мы поехали с ним в этот клуб, чтобы  сделать замеры. И чтобы потом я  мог сделать чертежи трансмиссии и проч. Я-то инженер, а он просто  писака.
Дело было осенью, где-то в ноябре. Людей в клубе никого не было.
Мы полазили по катеру, пофантазировали, помечтали о том, что из него можно сделать. Это был узкий, длинный металлический корпус. Не очень удобный для прогулок, но видимо скоростной по замыслу.
Потом мы пошли погреться в здание клуба. И вот тут Слава упал в моих глазах. Посреди кают-компании на  фанерной лакированной стойке  был установлен шлюпочный компас. Был он в латунном корпусе. Латунь надраено блестела. И слава решил его спереть. Как он был закреплен, так ему и не удалось выяснить. Тогда он не придумал ничего лучше, как взять ножовку и пилить эту фанерную стойку. Я пытался его усовестить. Но он меня  не слышал. А наоборот обращался с просьбой  что-то подержать, как-то помочь. Стыдно было невыносимо. Он все-таки варварским образом отломал компас, и, прикрываясь полой плаща, потащил его в свой рундук. Я  оказался как бы соучастником этого вандализма. Поэтому   до сих пор я никому  об этом эпизоде не рассказывал. Но и со Славкой больше не встречался.

Пашка во время гонки постоянно  подкалывал и доставал  Славку. К его чести надо отдать должное, он один среди нового для него коллектива достойно оборонялся. Впрочем, кроме Паши на него никто не нападал.
Что журналисты нахальны, я догадывался. Профессия требует суметь сунуть свой нос туда, где пахнет жареным. Пахнет, а не пускают. А надо!  Я об этом  догадывался. А тут увидел.
Я бы в жизни не нашел в себе мужества вторгнуться в чужой коллектив в экстремальной ситуации – в гонке. Здесь чужой не нужен! А вдруг это пятая колонна!  Он должен понимать, что будет отторгаться. Нужно уметь это отторжение  нейтрализовать, отразить выпады.
Так и случилось. Пашка его доставал постоянно. И в конце концов они стали врагами. На долгие годы. Навсегда.



На борту не было женщин. И поэтому мы могли загорать неглиже. И ругаться  матом. Впрочем,  эти положительные моменты не компенсировали отсутствие прекрасного пола.
Как-то ночью я рулил, народ спал в каюте, а капитан дремал в кокпите «на подвахте». Вдруг он проснулся, протер глаза, осмотрелся, заглянул в компас, убедился что «Идем правильным курсом!» и говорит.
-А мне сейчас Танька приснилась! Помнишь у Ирки Томиной в команде ходила. Такая черненькая. Я   тогда  в нее влюбился.
- Я Таньку не помню. Ирку –да. Она на эмке ходила. Яркая была девочка.
-Что ты!  Они все были классные девчонки. Но мне Танька нравилась.- Пашка  мечтательно закурил.
- Это, Паша, снится потому, что от женщин нам никуда не деться.  – Каким бы ты ни был  морским волком.


В ту пору Палыч пользовался у меня большим авторитетом. Шутка ли – спроектировать и построить  такую яхту! Сколько же знаний надо иметь, сколько вариантов обдумать, прорисовать, отвергнуть и наконец выбрать один. А потом воплотить его в жизнь. А для этого выбить деньги на материалы, собрать энтузиастов, вдохновить их, заразить своим оптимизмом. «Достать», или попросту  утащить со своих предприятий разные железки, заказать их изготовление у  умельцев. И все это  на протяжении долгих  трех лет. А паруса?  Надо   спроектировать и сшить их. Нет! Я с  уважением думал о вдохновителе и исполнителе. Паша  вдохновенно рассказывал, как он выбирал конструкцию яхты. За основу были приняты обводы  эмки – речного швертбота, но  увеличенные и снабженные  килем. Это была большая эмка, снабженная килем. Так посоветовал Григорьев, автор учебника по парусному спорту. Григорьев работал конструктором у нас в КБ, и Паша достал и его. Корпус яхты просчитывали по «Фруду». Об этом Пал Палыч  неоднократно говорил, когда недоумевал, почему яхта оказалась  не конкурентноспособной в гонках.

Яхта была укомплектована всем необходимым для крейсерского плавания. Я не говорю о продуктах,  газовом баллоне, спальных принадлежностях и прочем, что составляет быт человека. На яхте были настоящие морские карты. Настоящие, я говорю в том  смысле, что на них  имелась вся обстановка, ориентиры, маяки с их  характеристиками, буи и вехи. Указаны магнитные склонения. То есть все, что необходимо штурману для ориентации и прокладывания курса. Были также книги по лоции Балтийского моря.
Короче говоря,  подготовиться к гонке  было не так просто. Но это было сделано. И все продумано.


Когда уходили из Москвы, в кормовой каюте поставили двадцатилитровую бутыль с брагой. Долгое время мы на нее смотрели подозрительно: в мутной воде плавало какое-то пшено. Но однажды, в какой-то солнечный тихий день, когда яхта плавно скользила мимо открывшегося на горизонте острова Гогланд, и вся команда  вылезла загорать на палубу, Лешка Рудницкий предложил попробовать «Бурдянского» Так мы называли бурду, что находилась в бутыле. И оказалось – ничего!
 Вот вам и спорт! Идет гонка, а мы благодушествуем. Впрочем,  в такие минуты затишья как раз никакой суеты и не нужно. Вахтенный стоит у штурвала и держит курс по компасу,  кто-то один поглядывает за парусами. Галс длинный, и чем спокойнее на яхте, тем лучше. Сидели, потягивали  разведенный напиток и травили анекдоты
 В ту пору в  моде  как раз были анекдоты про Василия Ивановича и Петьку. И тут мне в голову пришел анекдот, то есть не пришел, я сам его сочинил.

Был у нас такой государственный тренер по парусному спорту Лавров Иван Петрович. Какой уж он был тренер и что понимал в парусах и в спорте - не берусь судить. Просто был  он номенклатурнывй чиновник. И никто не знал, откуда он взялся. Но  зато всем известно было, что рожа у него красная. Он, конечно, бывал на всех соревнованиях союзного масштаба, важно ходил по пирсу в капитанской фуражке и присутствовал на судейском катере в море. Но рожа была красной не от солнца и ветра. Таким уж сделала его природа. Или водка.
Когда в былые времена  мне мой капитан поручил отнести что-то ему в комитет, в Скатертном переулке был комитет, он мне так объяснил:
- Войдешь в комнату, там их четверо сидит, увидишь мужика с красной рожей,  это и есть Иван Петрович. Ему и отдай. - И точно,  рожа - хоть фотографии печатай без красного фонаря!
И вот  много лет спустя, в один прекрасный день идем мы, значит, по Финскому заливу, а ветерок был слабенький. Тихо, спокойно. Сидим мы на палубе и от безделья травим истории разные и, конечно, анекдоты.
Я возьми и выдай анекдот:
"Как-то гонялись на Кубок Балтики Василий Иванович и Петька. Василий Иванович, натурально, капитан, а Петька  у него в команде, на вахте, рулит. Василий Иванович и говорит:
-Ты, Петька, держи курс вон на тот красный буй!
А Петька ему:
-Василь Иваныч, это не буй. Это Лавров на судейском катере стоит!"
Анекдот понравился. Лаврова-то все знали.
Анекдот этот вроде как я сочинил. Вернее, он  выскочил из меня сам. Не сочинял я его.  Вот те крест! Ну, посмеялись, дальше пошли другие анекдоты, как говорится, проехали.

Еще вспомнился эпизод (не утомил я вас?), когда мы  шли из Клайпеды в Вентспилс. Было утро. И густой туман, настолько густой, что в  50 метрах ничего не было видно. Но к моему удивлению, а я до сих пор не пойму, почему при таком тумане  был сильный ветер. Казалось бы, ветер должен разогнать туман. Нет, он держался  целый день. Я рулил и напряженно вглядывался вперед. Потому что при возникновении на курсе какого-нибудь объекта времени на  реагирование было мало. Тем  не менее,  вдруг  как будто в разрывах тумана возникал огромный  пароход. И я  отчетливо видел надстройки, трубы. Потом оказывалось, что это совсем рядом параллельным курсом идет катамаран. Его парусов белых я не видел: они растворялись в тумане. А вот  нижние части мачт я принимал за надстройки корабля.  Несколько яхт в эту гонку  оказались на мели. Они решили, что пора брать правее для захода в порт, а оказалось рано. Никаких ориентиров не было.
Это все воспоминания о гонке.

В том же 1971 году Пал Палыч  уехал работать за границу. В Польшу поехал он. И работал там на спортивной судоверфи. Как раз в то время появились польские яхты, изготовленные из полиуретана. Что там он делал, я так толком и не узнал.
Проработал он там около 10 лет. Денег не заработал. Как были у него 2 копейки в кармане, так и осталось. Зато  приехал обогащенный определенным опытом по конструированию разных дельных вещей для яхты: лебедки, стопоры, помпы и др.

Строительный вагончик, который  был приобретен еще во времена строительства яхты, так и стоял на территории клуба. И Паша снова стал в нем хозяином
 Теперь вы немножко знаете, кто такой Павел Павлович. Немножко. Потому что я тоже, как оказалось, знал немножко.