История венецианского мавра

Видавничий Гурт КЛЮЧ
Дмитрий Каратеев & Константин Могильник

Фрагмент романа ЛИРИЧЕСКИЕ ВЕЛИЧИНЫ или LIEBE DICH AUS...

ИСТОРИЯ ВЕНЕЦИАНСКОГО МАВРА

- Вот вы сказали, а не сказали, так подумали: вот какой расист, китайцев не любит, а сам-то чёрный – nero. И тут вы ошиблись, потому что вы туристы-иностранцы. А мы не nero, мы – moro: Венецианские мавры. Слыхали о таких? По крайней мере об одном из нас вы знаете из иностранной литературы, хотя там всё враньё. Это клевета на Отелло, будто он поверил клевете. Да, он задушил Дездемону. И всякий из нас поступил бы так же на его месте. И повёл он себя благочестиво, и позволил ей перед смертью помолиться, что сделал бы, согласитесь, не каждый. Но речь не о нём, и даже не о доже Эдуардо Моро, или Виченте Моро, чьими именами горды скрижали истории Венеции. Я расскажу вам другое, неизвестное не только приезжим, но и большинству венецианцев. Исключая наиболее коренных.

Два обручения дожа

Произошло это при доже, имя которого я вам не назову. Не назову даже век. Одного не скрою: этот дож стал вдовцом сразу же после свадьбы. А всё потому, что затронул традицию. А это никогда не приводит к добру. И возрастной синьор справедливо кивает. Ну-с, как написано во всех путеводителях и учебниках истории, каждый дож, вступая в должность, должен был обручиться с морем. Обручиться с морем. Обручиться с морем – это значило выйти в открытое море на Бучинторо. На Бучинторо. Бучинторо – это золотая галера. Да, молодая синьора, она действительно была вся золотая, даже вёсла. И несправедливо возрастной синьор качает головой. Что, синьор? И паруса? О, паруса были сшиты из чистого шёлка, завезённого из далёкого Китая знаменитым венецианским путешественником Марко Поло. Марко Поло. Но были расшиты золотыми стёжками. И представьте себе, синьора: за тысячелетнюю историю Венеции Бучинторо несколько раз сменялся. Представляете, сколько это золота и шёлка! И на этой галере имелся Алмазный Компас. Алмазный Компас.
Алмазный Компас в отличиие от обычного указывал не только север, но и все остальные стороны света, даже такие, которых простой магнит не ощущает. Что, синьор? Вы спрашиваете: ну и где эти части света? И где теперь компас? Увы, синьор, таких компасов больше нет. Его привёз из древнего Китая знаменитый Венецианский путешественник Марко Поло. Марко Поло. Марко Поло, как известно первым привёз в Европу шёлк, фарфор, порох, макароны, равиоли, фосфор, искусство книгопечатания, но всего этого, может быть, никогда не узнало бы европейское человечество, если бы не Алмазный Компас. На этом компасе имелась золотая стрелка, которая в любом положении безошибочно указывала дорогу к острову Лидо. К острову Лидо. К острову Лидо направлялась золотая галера Бучинторо, с борта которой дож должен был швырнуть золотой перстень со словами: Disponsamus te, Mare! Что по-венециански означает: Мы обручаемся с тобой, Море! И полагаемся на Твою верность. Так поступал каждый дож немедленно после избрания советом Сорока Одного. Каждый дож, синьора.
Но этот дож, синьора, задумал совершить одновременно два обручения: с морем и с юной донной Марией. Вместе с невестой дож взошёл на Бучинторо, а за ними свита. В состав свиты, разумеется, входил и наш предок, спальник дожа – мессир Джироламо Моро Третий. О котором, собственно, и речь: Джироламо Моро Третий. Джироламо Моро Третий не одобрял задуманного новым дожем и всегда говорил ему перед сном: это не приведёт к добру, эччеленца, можете отрезать мне язык. Дож был человеком решительным и действительно отрезал мессиру Джироламо язык, после чего тот, однако, не прекратил благочестивых наставлений, и постилая дожу ложе, красноречиво качал головой и сокрушённо мычал. Дож стал даже подумывать о том, не отрезать ли непокорному спальнику вслед за языком голову, но пока фортуна судила иначе. Всю ночь перед двойным обручением дожа верный спальник стоял у золотой двери спальни и тревожным мычаньем не давал господину спать. Так что дож явился на Бучинторо с некоторым опозданием, несколько несвежим, и это, конечно, было замечено собравшимся на набережной народом. Многие в это утро так же сокрушённо качали головами и, не решаясь на откровенное слово, обескураженно молчали. Поведение венецианцев было замечено и турецким посланником, который с восточной льстивостью успокаивал дожа примером своего падишаха, обручённого, как известно, с многочисленными жёнами. Это исторический факт, синьор. Исторический факт. Исторический факт, однако, и то, что среди обручниц султана не было моря, потому, что это исключительно венецианская традиция. Исключительно венецианская традиция.
Исключительно венецианская традиция требовала, чтобы новоизбранный дож добрался на золотой галере Бучинторо, направляемой Алмазным Компасом, до острова Лидо и там швырнул в море золотой перстень, возглашая по-венециански: Disponsamus te, Mare! Disponsamus te, Mare! – произнёс дож и швырнул перстень в море. Disponsamus te, Mariае! – произнёс дож и надел другой перстень на безымянный палец правой руки юной невесты. Море рассерженно бушевало. Бучинторо едва добрался до набережной Сан-Марко. Вечером того же дня во дворце дожей была сыграна пышная свадьба. Ровно в полночь дож распростился со знатными гостями и, провожаемый льстивой улыбкой турецкого посланника, удалился с молодою женой в опочивальню. Спальник Джироламо приготовил брачное ложе и принёс молодым на серебряном блюде сосуд с кипрским вином и печёную рыбу, пойманную на закате дня в Венецианском заливе. Дож собственноручно разломил рыбу, и тут о блюдо что-то звякнуло. И дож побледнел: на серебряном блюде сверкал в зловещем свете свечей золотой перстень, точь в точь такой же, как на безымянном пальце правой руки прекрасной донны Марии. “О, спальник, как ты был прав!” – вскричал несчастный дож и немедленно позвал палача, которому и велел немедленно же отрезать прозорливому Джироламо голову, а затем и обе руки. Что поделаешь, синьора, суровое было время. Суровое время. И возрастной синьор справедливо кивает.
Но даже в это суровое время человек, и особенно облечённый, властью, каковы дожи, вынужден принимать решения. Дож принялся размышлять, немедленно пожалев об отрезанной голове прозорливого спальника Джироламо, и припомнив мудрую народную пословицу о том, что caput unum bonum est, sed duo meliora . Эта мысль напомнила ему также о горестном восклицании римского цезаря Нерона: “О, почему у всего Рима не только одна голова!” Вы не поняли, молодая синьора? А между тем всё просто: древнеримский властитель сожалел о том что эту голову – даже при его всесилии – не отсечь одним ножом. Что же, суровое было время, и возрастной синьор вдвойне справедливо кивает. Тем не менее решение было принято.
Среди моногочисленных гостей Благословенного града святого Марка пребывало в ту пору голландское, а может, и португальское судно, которое, собственно, и привезло с африканского Берега Скелетов те самые два злополучно одинаковые кольца: для Моря и для Марии. Оттащив за руку невесту от нетронутого брачного ложа, которому фортуна судила навсегда остаться нетронутым, решительный дож облачил себя и Марию в тёмные плащи с капюшонами и тайно покинул дворец. Сопровождаемые вместо свиты порывами ветра и дождя, жених и невеста прибыли в порт и, сунув вахтенному голландцу, не то португальцу, увесистый мешочек золотых – щедрое было время! – возрастной синьор справедливо кивает, - проникли на корабль. Алмазного Компаса с ними не было, и дож с невестой доверились отваге 30-летного капитана и опытности 50-летнего лоцмана Гильельмо Неро. Неро, сударыня, не Моро. И напрасно возрастной синьор неодобрительно качает седой головой. Напрасно, ибо лоцман Гильельмо безукоризненно доставил корабль к дальнему маяку Лидо, благополучно преодолев ливень и ураганный ветер. И не его вина, что судьба судила судну разбиться о самый маяк. Судно разбилось, юная невеста погибла, экипаж погиб, капитан последним покинул корабль и тоже погиб, и только дож, сопровождаемый бестрепетным лоцманом, никогда не разлучавшимся с Библией, к утру был прибит к берегу вместе с обломком мачты. Суровое было время, трудные погоды.
Хотя и сейчас – о чём говорит этот 2-недельный ливень над нашим городом? Может быть, молодая синьора думает о скорой гибели Венеции? Может быть, думает, но это не так. И недаром так мудро кивает седой головой возрастной синьор. Cos`е, signore?  Вы уже забыли, слышали ли это когда-нибудь в первый раз, а Венеция всё стоит? А Венеция всё стоит. И вдовый дож наградил своего спасителя, назначив его лоцманом нового огромного корабля. Время было щедрое, и дож не пожалел бы ни золота, ни серебра, ни слоновой кости, но Гильельмо Неро не был корыстен. И справедливо кивает возрастной синьор: Гильельмо Неро не был корыстен. Гильельмо Неро не был корыстен, и не его вина, что направляясь к острову Криту огромный корабль “Мария” затонул. Да, корабль “Мария” затонул, потому что нельзя, синьора, дразнить Море именем своей любимой женщины. Даже если ты дож. Сам же Гильельмо Неро спасся, ибо на него Море не держало гнева. Спасся и навеки покинул Венецию. Он покинул Венецию после разговора с дожем, который тоже не держал на него зла. Лоцману дали лодку, плату за верную службу, недельный запас пищи и пресной воды и отправили за горизонт. Говорят, что его видали затем в Генуе на службе у тамошнего дожа. Многое говорят, разное говорят. Но Джанкарло Моро, ваш покорный слуга, что знает – то знает. Cos`е, signorа?  Откуда я всё это знаю? Во-первых, Молва – богиня. Во-вторых, нашему роду ведомы многие тайны.