Антикризисная эротика

          Вот вы говорите: экономический кризис, финансовый кризис… Нету там никакого кризиса! От того, что наши заводы стоят, китайские же работать не перестали. И у Абрамовича еще не все потеряно, раз он из Лондона не вернулся жить на Чукотку, по месту прописки. Значит, хватает ему еще на лондонскую квартплату.
          Нам бы их проблемы. Вот у нас, в Залипукинском театре эротической мимики и жеста, был кризис так кризис! Даже два: кризис мимики и кризис жеста. Представляете, одновременно! Вот так живешь себе, играешь сорок лет подряд спектакль «Эротические похождения бравого солдата Швейка» при полном аншлаге и вдруг - бац! - ни одна сволочь не пришла, даже билетерши – и те сбежали. «Не можем, - говорят, - больше на ЭТО смотреть, сил, - говорят, - наших больше нету ЭТО терпеть». Сорок лет у них, видите ли, были силы, а тут вдруг не стало. А о нас кто подумал? А нам, исполнителям, думаете, легко? Это же вам не «Гамлета» слабать!
           Нет, конечно, симптомы кризиса были и у нас. Последние лет двадцать аншлаги обеспечивались силами дислоцированной в Залипукине гвардейской танковой дивизии, исправительно-трудового учреждения для сексуальных маньяков, дурдома, а также школ и детских садов. Но ведь это благодаря нашему театру ушел в народ, чтобы в нем и остаться, легендарный лозунг: «Коль собрался в коллектив, не забудь презерватив». Ведь это мы стали зачинателями всероссийской благотворительной программы «Подарила радость мне, подари  другу по той же цене». А ну вспомните, у МХАТа было хоть что-то подобное по эффекту воздействия?
           Мы все равно отыграли. Вот она, волшебная сила искусства: в пустом зале, при одной уборщице тете Мане со шваброй и ведром, дали такого дрозда, что на втором… то есть во втором акте тетя Маня была готова засунуть свою швабру куда угодно и немедленно присовокупиться к творческому коллективу. «Жарьте, ребятушки, ух! - то и дело восклицала она своим певучим рязанским говорком. – Давай, колдубась ее, родимый!». И мы колдубасили, потому что творим не для высоколобых критиков, а для этого самого… ну да, для народа.               
           Потом, понятно, главреж Иван Абрамыч собрал всех… нет, тетю Маню со шваброй на этот раз выставил, потому что творческая кухня - зрелище не для слабонервных.
            - Ну? – говорит. Как положено, чисто по Станиславскому.
            Мы ему, соответственно, конкретно по Немировичу-Данченко:
            - Баранки гну! – В смысле, а шо ты на нас бочку катишь? Сам эту фигню сорок лет назад придумал, а теперь еще обижается. А у нас в труппе, между прочим, самому молодому уже под восемьдесят, а Швейку скоро девяносто стукнет, и у него диабет и паралич.
            - Я, - говорит Иван Абрамыч, - принял важное для нашего славного коллектива решение.
            Мы тут же:
            - Не-е, на пенсию не пойдем. Не можем без театра! Лучше умереть лёжа на сцене, чем жить на коленях на пенсии! 
            - Нельзя нам на пенсию, - говорит Иван Абрамыч, - у нас через неделю гастроли в Зимбабве. Как всегда, пойдем трудным путем: будем обновлять и усложнять репертуар.
             Мы ему:   
             - Да тогда лучше на пенсию! Куда уж сложнее? Сам бы хоть раз сыграл! Мы ж не халтурим, мы же по-настоящему…
             Примадонна наша Алла… нет, не Борисовна, тогда бы у нас проблем с аншлагами не было… Алла Петровна кричит:
             - Вы думаете мне легко в мои семьдесят пять, когда в первом ряду сидят мои правнуки из детсада, играть молодую проститутку?
             - Я все просчитал, - говорит Иван Абрамыч. - Будете играть старую большевичку. В том же декольте. А вы, Швейк, будете играть Ленина. Или Сталина, я еще не решил, чьи у нас будут эротические похождения. Вот лично вам кто ближе?
             - Конечно, Ленин, - отвечает наш заслуженный артист Николай Гаврилыч Швейк. – Я же лысый, как он. И тоже в инвалидной коляске.
             - Вы таки гений, Швейк! – восклицает Иван Абрамыч. – Блестящий сценический ход: вы будете Ленин, эротически путешествующий по Зимбабве на инвалидной коляске. А в финале у нас будет мировая революция!
             -  Социалистическая? – спрашиваем мы.
             - Нет, блин, сексуальная! – отвечает Иван Абрамыч, и мы восхищаемся, что у нас в театре аж два гения. 
             На следующий день начали репетировать. Вы представляете себе Швейка в роли вождя мирового пролетариата? А-а, у нас, говорите, все больше такие и были. Но наш Ильич в исполнении Николая Гаврилыча переплюнул всех. Как он орал: «Дас ист фантастиш!», - когда договаривался с немецким кайзером об экспорте в Зимбабве политических проституток. А как работал языком… привлекая бесправных негров своими пламенными речами! Алла Петровна тоже так вошла в роль, что забеременела. Да, так вот была оплодотворена идеями нашего главного режиссера. Дочь потом Африкой назвали - в честь главного героя спектакля, порабощенного белыми развратниками африканского народа. Кстати, она почему-то и родилась негритянкой.   
             Премьеру решили сыграть на родине, в Залипукине. Что вам сказать? Порвали зал, как Тузик грелку, а тетя Маня – тряпку. Она в этот раз вошла в такой раж, что, когда Ленин доставал из широких штанин, чтобы они, значит, завидовали, сломала швабру. Да, прямо об него и сломала. А ему хоть бы что, у него же паралич! Ух, что они вытворяли с Аллой Петровной на втором съезде РСДРП!  А как они все, когда подняли пролетариат на борьбу, да с тетей Маней, да со шваброй - Троцкого, Кузьму Егорыча, нашего народного артиста, невзирая на все его звания…  Очень убедительно, скажу я вам. И больно. В общем, вышел не спектакль, а шедевр! Может, и не «Война и мир», но Содом и Гоморра точно! До автобуса на Зимбабве зрители несли труппу на руках. Многих не донесли, удавили по дороге… в восторженных объятиях. Что еще раз доказало: театр жив, даже если в нем перебили половину актеров. А кризис… Что такое кризис? Всего-навсего очередные эротические похождения.