Котлонадзор

- Анатолий Лукьянович, я внёс исправления, которых вы потребовали – теперь всё соответствует документу ЖЖ – 00 – 333 – 13, проверьте…

Отстраняющий жест Лукьяновича остановил переход пачки документов из рук в руки. Глаза инспектора наполнились влагой - казалось, он видит то, что совершенно недоступно видеть обычному человеку, едва попавшему в систему истоков отопления жилых и нежилых помещений. Вопреки ожидаемому виду – стереотип - широко распахнувшихся глубин инспекторской души, глаза его не были водянисты и прозрачны, как это бывает со всеми глубинами технических чиновников. Они были темны и полны разлетающихся во все стороны и романтически сверкающих звёздочек. Казалось, что произошёл во тьме ночи взрыв сверхнового котла, разнёс половину вселенной, а теперь начинал разбегающееся движение, которое неминуемо закончится сбором в точку и новым неуправляемым взрывом.

В живых глазах инспектора было столько правды о различных нарушениях техники безопасности, расписанной во всех подробностях в инструкциях по безопасной эксплуатации сосудов под давлением, сосудов с нагревом жидкостей до температуры превышающей 115 градусов незабвенного Цельсия, в них сверкала – теми самыми звёздочками – такая жалость ко всем нарушителям, которая могла быть выражена владельцем так просто и трогательно лишь в снижении назначаемого штрафа, который неизменно выписывался на оступившееся физическое лицо, а не на организацию, что значительно экономило средства нарушителей и позволяло соблюсти закон. Тяжёлый вздох, будто замедленное шипение освобождённого от работы предохранительного клапана, нарушил мелькание светящихся точек в глазах Лукьяныча.

Он произнёс:
- Порвалась связь времён… Откуда ты такой взялся?
- Да я, собственно, экономист, меня послали… Мне поручили…
- Молчи несчастный!

Молчание затянулось невидимой трубкой мира. Возникло понимание, что документы будут всё-таки приняты инспектором, а на сопроводительном письме появится маленький, долгожданный штампик на котором сбоку повиснет подпись, придавленная нынешним числом, означающим дату свершившегося события. Так и произошло – мелькнула рука, чмокнула резина и, оторвавшись от бумаги, обнажила голубой квадрат, испещрённый отличительно-защитными иероглифами.

- А лифты у вас есть?
- Есть, Анатолий Лукьянович, - почему-то обрадовался экономист.
- Катался на них?
- Ещё как! – Экономист вспомнил, как он передвигался на лифтах по заводоуправлению, как ездил на четвёртый этаж за подписью на пропусках, как поднимался на шестой, чтобы потревожить главного инженера, как бегал по этому же этажу, чтобы собрать подписи на договорах, предшествующие самой главной и долгожданной подписи генерального директора. Он вспомнил как мечутся в потолочных щелях тени от шахтных лампочек, как поют и скрежещут створки дверей, когда попадаются попутчики, как всхлипываю они, если ждёшь лифт снаружи…

- Я не те лифты имею в виду. На грузовых ездил? – Бумажка с перечнем опасных производственных объектов предприятия вздрогнула в руке инспектора.
Инспектор представил себе лифт двадцать четвёртого корпуса, который поднимал ежедневно столько груза, сколько перевозят в минуту по одному километру МКАД. Он явственно увидел мысленным взором как со скрежетом задвигается, с помощью бабки-лифтёрши, если она никуда не отлучилась, раздвижная, давно не смазываемая решётка, замыкается той же бабкой на крючок и медленно, с большим напряжением тросов и барабанов, начинается путь наверх, где ждут груз, который сейчас стоит на телеге с железными колёсами, одно из которых обеспечивает её поворот, но может и подломиться, не выдержать веса неправильно расставленных на ней ящиков и уйти в сторону. Треснет фанерная, расхлябанная перегородка, зацепит поехавший в сторону ящик за стяжки шахты, угол тележки упрётся в пол, натянутся старые тросы…
- Слушай меня внимательно, - Лукьяныч сделал паузу, - не торопись сегодня возвращаться на работу, - пауза продолжилась, - не торопись…