Последнее оружие женщины

      Последние полгода она начала страдать. Страдала она с самыми тяжелейшими приступами, на которые только способен чуткий и впечатлительный пятнадцатилетний организм. Родители всё объясняли затянувшейся зимой и обнадёживали поездкой в тёплые края.
      Но она прекрасно понимала, что края уже не смогут что-либо изменить в том общем и целом, что в принципе уже сложилось. Жизнь безвозвратно катилась мимо, мелькая калейдоскопом интересных, но полностью чужих событий. Никогда у неё не будет таких грудей, как у глупой Верки Самохиной, не за что не сможет она так бесстыдно и эротично станцевать, как Оксанка Попова. А уж для такой умопомрачительной красоты, как у Лизы Нильской не хватит фантазии даже у тех, кому сам Бог позволил себя нарисовать при заходе на посадку в эту жизнь.
      Девчонки вокруг топорщились по полной программе, громко заявляя о своей женской сущности, и оттачивали коготки на глазеющих одноклассниках, словно на деревянных болванках. А уж истории о романах с более взрослыми мужчинами, в которые эти кокетки погружались, поднабравшись опыта обольщения на сверстниках, и вовсе не давали ей спать по ночам. Нельзя сказать, что она была уродиной и выходцем из семейства крокодилов. И не нравился ей никто из ребят на сегодняшний день так, чтобы броситься в окно от отчаяния.
      Но она поняла главное. Её стандартно стройная фигурка и миловидное личико не способны с первого взгляда сразить на повал мужское население. А бороться за внимание, выставляя напоказ свои отдельные части, не способна она сама. Да и не нравилось ей разгорячённое внимание парней к отдельным частям тела, когда враз поглупевшим взором застывали они на грудках или ножках, пусть даже и её ножках, когда расходились все другие. Те ножки, разошедшиеся уже куда-нибудь с парой брюк, были ничуть не лучше её собственных, но умели заявить о себе ярко. И это решало всё для мужчин, как поняла она уже в эти годы.
      Можно выходить замуж, держать потом мужа всякими премудростями из журналов, хорошо подобранным гардеробом или детьми. Но видеть у своих ног толпы поклонников ей не придётся никогда. И все мысли о дальнейшей жизни для неё на этом и заканчивались. Дальше шла только неуютная тьма. Не была она столь честолюбива. Просто понимала, что без толпы сражённых не сможет найти того единственного, с кем можно сплестись не только телом, но и душой. Какое-то врождённое чувство мешало самой делать первый шаг навстречу мужчине. Какое-то древнее-древнее чувство магнитного полюса, которому грош цена, если на него переставали показывать стрелки всех компасов. А получить душу мужчины можно только так. И всё остальное в нём очень интересно, но не столь важно.
       Именно эта непроницаемая стена, разделившая внутренние ощущения и реальность хоровода влюблённостей одноклассниц, полностью мешала жить, дышать. И объяснить всё это кому-либо, а тем более – родителям, было совершенно невозможно.
       Ночами ей казалось, что началось это с ней ещё давным-давно, в далёкой толще веков. Она вспоминала себя флорентийской дамой со свинцовыми белилами на лице. От них полностью выпадали ресницы и исчезали брови, да и лоб казался невероятно высоким, наступая набелённой кожей на волосяную часть. Женщины умирали от отравления к тридцати, но это пустяк рядом с возможностью светить лицом, словно Луна в ночи, притягивая воздыхателей.
       Она была полуобморочной, до бездыханности затянутой в корсет дамой на балу, танцующей в душном, пропахнувшем мужским потом зале, и свеженькой крепостной под гнилым ртом старого барина накануне венчания с любимым. Она смотрела с экранов немого кино зачернёнными глазами Веры Холодной. Вся страна склоняла перед ней колени, когда она надувала маленькие круглые губки при очередном капризе в фильме, но не могла позволить себе элементарной личной жизни вне рамок экрана. Затем кино стало звуковым. Она, как и все актрисы стала раскрывать рот шире. Критики сошлись на том, что скалить зубы, в конце концов, не такое уж и преступление. И с экранов нам стали улыбаться во весь белоснежный рот. Величина ртов и губ тут же резко увеличилась у девочек сразу при рождении.
       Она продолжала варится в этом котле дамских вершин и спусков, словно в горячих недрах самой планеты, и никак не могла пробиться на её поверхность каким-нибудь полюсом. Жизнь ей казалась адом. И когда огонь этих недр опалил её сердце, она вдруг широко открыла рот в реальной жизни и запела!
- Да как! – восхищённо ушла вдаль последняя мысль перед раскрывшимся простором блаженства. Это было не то звонкое пение хором на уроках музыки. Низковатый, с лёгкой хрипотцой голос с чувственной основой легко переходил от полушёпота загадочных впадин к чистым вершинам. И не нужно было даже музыкальное сопровождение и какие-то ухищрения фабрик звёзд.
       На очередную вечеринку она пришла со странным блеском в глазах, не особо заморачиваясь прикидом и причёской. Специально сделала всё – как всегда, и почти что - дома.
       Видимо, чтобы выйти из-под земли на поверхность какому-то новому излучению, нужно и благословение с Неба. Поэтому, когда слегка пьяная компания раздумывала - пойти ли танцевать под гремящую музыку или пожалеть нижних жильцов хозяйки сборища, внезапно погас свет. Наступившая тишина очень удивила молодёжь. Они смотрели на звёзды за окном и на ощупь искали бутылки, когда зазвучала песня. И было в ней поровну радости и печали, искренности и красоты. Она втекала прямо в душу. И каждый был уверен, что только в его душу, потому что для всех так не поют, не привыкли так слушать «для всех». Голос завлекал теплотой, погружал в потоки чувств, влажно и напряжённо проносил по реке человеческих страданий и счастливейших пиков любви. Словно отголосками вплетались в звуковой ряд голоса женщин многих народностей и разных времён. И таяло что-то в душе, навсегда оседая там сладко-тяжёлым слитком любви и терпения. Всего того, что не случается при ярком свете экранов, замороченных аранжировок и лиц артистов в ореоле фотошопов.
       И когда вспыхнул свет, не только все мальчики поняли, что влюблены в исполнительницу окончательно и бесповоротно, но и девчонки нашли эту Редькину невероятно красивой.
       А в сердце героини все страдания преобразовались в полную уверенность собственной власти над мужчинами. Походка её приобрела плавную грацию, глаза – счастливую томность. И каждый вам скажет, что более загадочную и магнетичную девушку трудно и сыскать. А большего ей не надо.
      И кому-то из женщин разве нужно более того ощущения, что ты в любой момент можешь без дорогого лоска цивилизации и резкого кратковременного удара по струнам низменных инстинктов стать самой желанной?