Земной путь глава 38

   38
   Сергей погрузился в мрачную задумчивость, время от времени, делая глоток кока-колы.  Роман внимательно следил за выражением его лица, пытаясь определить, что же, все-таки, происходит на душе у Сергея. Наконец Сергей улыбнулся грустной улыбкой.
   - Хотя о каком супружестве может идти речь в моем возрасте. В моих годах любая женщина уже побывала замужем, и не один раз. Или, во всяком случае, имела нескольких сожителей, а быть у кого-то очередным, я не хочу.
   - Но ведь есть женщины, которые так и не сумели выйти замуж, - возразил Роман. – И провели всю свою жизнь в одиночестве.
   - Да, конечно, есть. Но, к сорока годам они настолько привыкли к одиночеству, что им уже никого и не надо. В любом случае, для меня это уже слишком поздний разговор. Это не моя судьба, не мой земной путь. 
   - Ну, а почему ты не женился в молодости? Ведь в то время ты наверняка не забивал себе голову христианскими ограничениями.
   - Да, разумеется. В начале восьмидесятых годов никого не было верующих. Я имею в виду по-настоящему верующих, как их нет и сейчас. Но что-то уже было во мне уже и тогда, очевидно. Меня все не удовлетворяло, я постоянно искал какого-то смысла в бытие. И ни одна из девчонок, которых я когда-то знал в молодости, не разделяла моих взглядов, и не понимала меня.
   Теперь настала пора задуматься Роману. Он поигрывал бутылкой, которую держал в руке, и размышлял.
   - А я все же, многого не понимаю в христианстве. Нет, я не хочу оскорбить твоей веры, но все же я многого не могу понять и принять. 
   - Что же именно? – спросил Сергей.
   - Ну, например, того, что христианство запрещает смотреть на женщину с вожделением. «Тот, кто смотрит на женщину с вожделением, тот уже прелюбодействует с ней в душе». Но как же возможно иначе? Ведь это же в самой природе человеческой заложено, влечение к противоположному полу. Если такого влечения в человеке нет, то это уже патология, это значит, что человек болен. И потом, как же можно создавать супружеские пары, если нельзя смотреть на противоположный пол с вожделением? Как же мужчина будет знакомиться с женщиной, если они оба не будут испытывать друг к другу влечения? Да в таком случае и семья никому не нужна будет, никто не захочет создавать ее, не будет и супружеских пар. Ведь это же фактически означает, что люди должны быть полностью равнодушными друг к другу. Никому и в голову не придет, при таких понятиях, создавать семью. Человечество же просто вымрет. Вот ты мне только что изложил свое отношение к супружеству. Ты не представляешь себе супружеской жизни иначе, кроме как на христианских основах. Жених и невеста должны быть чисты перед алтарем. Но я никогда не поверю, что ты ни разу в своей жизни не посмотрел на женщину с вожделением.
   В ответ на это Сергей только улыбнулся.
   - Ну, вот видишь, обрадовано воскликнул Роман. – Выходит, и ты нарушаешь заповеди, и ты не такой уж и чистенький у нас, не такой уж непорочный.
   - Безусловно, - согласился Сергей. – В своих помыслах я ничуть не лучше любого, даже самого падшего грешника. 
   - Ну, вот видишь, в таком случае, зачем нужно это воздержание, если человек будет осужден не только за дела, но даже и за помыслы греховные? Все равно же ты будешь приравнен к блудникам, например, ко мне, если ты такого обо мне мнения.
   - В своих помыслах все люди блудники, - сказал Сергей. – Не прелюбодействует в своих желаниях только душевнобольной человек, или человек, совершенно не приспособленный к семейной жизни. Но ты ошибаешься, если считаешь, что за помыслы и за дела человек будет судим одинаково. Тот, кто испытывает тягу к какому-то греху, но противится ему, получит на небесах гораздо большую награду, чем тот, кто этой тяги вообще не испытывает. 
   - Логично, - сказал, немного подумав, Роман. – Это справедливо. Ну, а как насчет зрелищ? Как насчет фильмов эротического, и даже порнографического содержания? Смотреть такие фильмы грех или нет?
   - Безусловно, грех, - твердо сказал Сергей.
   - И ты ни разу в жизни не смотрел подобных фильмов? – на лице Романа появилась насмешка. Он выжидающе смотрел на Сергея, но тот молчал. Роман победоносно улыбнулся.
   - Знаешь, - медленно произнес Сергей. – Я человек из плоти и крови. Мне также не чуждо все человеческое, все грехи и пороки. Я уже говорил, что считаю христианский образ жизни единственно правильным образом. Но сколько я не пытаюсь жить по этому учению, я все равно не могу изменить себя. Во мне сидит этот первородный грех, присущий всем людям, и я ничего не могу с ним поделать. Да, я стараюсь избегать соблазнов, стараюсь, как можно меньше вступать в контакт с людьми, но совсем избежать людей я не могу. Что касается фильмов подобного содержания, то я стараюсь такие фильмы вовсе не смотреть. Но вся беда в том, что подобными сценами напичканы буквально все современные фильмы. И когда я вижу на телеэкране обнаженное, красивое женское тело, мне бывает очень трудно отвести от него взгляд. И, каюсь, бывали и случаи, когда я смотрел фильмы подобного содержания. Как живого человека, созданного из плоти и крови, меня эти фильмы очень возбуждали, гормоны делали свое дело. Но после таких фильмов я чувствовал на душе такую гадость, такое отвращение, что и самому становилось стыдно за подобный поступок. Долгое время я потом испытывал душевные терзания и муки совести. Другими словами вот ответ на твой вопрос о том, нравятся ли мне подобные фильмы: «Плоть радуется, а душа потом страдает. Душе омерзительно». Вот, пожалуй, самый верный ответ на этот вопрос.
   Они долгое время молчали. Роман цедил пиво, а Сергей наблюдал за ним.
   - И поскольку речь зашла о фильмах, - наконец произнес Сергей. – Ты хотя бы понимаешь, что кинематография представляет собой большую силу? Ведь с помощью фильмов можно колоссально воздействовать и на психику и на мышление человека.
   Роман кивнул. 
   - Разумеется, особенно если применить эффект двадцать пятого кадра, воздействующего на подсознание.
   Сергей махнул рукой.
   - Да и безо всякого двадцать пятого кадра кино сильно воздействует на человека. Люди воспринимают экранных героев, как образец для подражания. Получается, что кино учит человека, какой образ жизни он должен вести. Это может быть могучим оружием для промывания мозгов. Взять хотя бы советские фильмы. Суть большинства из них можно свести к одной фразе: «Как без Бога хорошо». Этими фильмами вытравляли в человеке все божественное начало, подменяя христианские заповеди кодексом строителей коммунизма. Что из этого вышло, видишь сам. Человек утратил чувство страха и ответственности за свои поступки. Чего бояться, ведь Бога нет, страшного суда не будет. Единственное, чего следует опасаться, это земных властей, следовательно, с ними надо уметь договориться, необходимо искать способы обойти закон. Такая политика привела к тому, что наступил культ денег. Люди, утратившие понятия вечного и небесного, стали заботиться исключительно о своей земной жизни, о земных благах, и очень скоро поняли, что многого, очень многого можно достичь в этой жизни при помощи денег. Само собой, почти все сегодняшние фильмы пропагандируют культ денег. Я уже много лет пытаюсь научиться понимать людей психологически, научиться понимать их поступки и логику. Очень многое зависит от содержания фильмов. Но ведь если содержание противно и отвратительно человеку, он же не будет смотреть такой фильм. Следовательно, создатели фильмов  стремятся к тому, чтобы привлечь как можно больше зрителей.  И я давно уже задаю себе вопрос; почему людям так нравятся боевики.
   Роман хмыкнул.
   - Это оттого, что в боевиках добро всегда борется со злом, и обычно добро всегда побеждает. Люди хотят видеть, как добро торжествует над злом. В этом и привлекательность боевиков.
   - Это еще ладно, но в последнее время все больше и больше появляется фильмов, где главными героями выступают наемные убийцы, грабители банков и прочие. Симпатии зрителей в этих случаях невольно становятся на стороне преступников. К чему такая романтизация преступления? Добро и зло должно иметь четкую границу. Получается, что человеку просто нравится насилие, и причина этому – первородный грех, заложенный в человеке дьяволом. Этот грех и заставляет человека любить насилие, получать от него удовольствие.
   - Ну, а как же еще можно победить зло, если не при помощи насилия? – спросил Роман. – Зло добром не победишь. Поэтому и приходится драться, стрелять и все такое прочее. Зритель, глядя на это зрелище, отводит свою душу. Ему становится легче. Ведь в реальной жизни справедливость никогда не торжествует. Побеждает всегда сила. А сила на стороне справедливости бывает только в кино.
   - Это обман, заложенный в человеке дьяволом. По самой своей природе зло таково, что его невозможно уничтожить при помощи автоматов и пуль.
   - Как же это так? – сказал Роман. – Как, например, можно остановить свихнувшегося маньяка, убивающего людей направо и налево? Или террористов, которые сеют смерть ради своих безумных религиозных идей?
   - Мы говорим о разных вещах, - сказал Сергей. – Насилием мы останавливаем человека, творящего это зло. Но само зло остается целым и невредимым, и оно начинает искать нового носителя, способного вместить его в себя, и продолжить его разрушительную деятельность. Зло – оно нематериально. И пока существуют люди, оно будет продолжать порабощать их разум, внушая злые помыслы. Но само зло, или дьявол, кем оно, в сущности, и является, не способно напрямую причинить человеку вред. Для этого нужен носитель, человек, исполняющий волю дьявола. Так вот, телевидение, которое обладает такой могучей силой, и должно стать на борьбу со злом внутри человека. Оно должно подавлять в людях агрессию, и внушать добродетельность, разъясняя, что при помощи насилия нельзя уничтожить зло, можно уничтожить только исполнителя, а тем самым угодить дьяволу, цель которого уничтожить весь род человеческий.
   - По-моему, нечто подобное как раз и пыталось сделать советское телевидение. Оно тоже, будто бы, учило добру.
   - В том-то и дело, что нет, - возразил Сергей. – В советское время была совершена подмена добра злом. Доносы на соседей считались проявлением добродетельности, детей в школах учили заниматься доносительством. Бог был заменен вождем мирового пролетариата, и, следовательно, пропаганда была бесовской. Ведь, по словам Достоевского: «Если Бога нет, то все позволено». Именно к этому и сводилось все советское мировоззрение. А вот если телевидение начнет подавлять в человеке его низменные инстинкты, прекратит этот культ ненасытного потребления, то тогда, возможно, и в сердца людей вновь войдет что-то от Бога, что-то духовное и высокое. Но это возможно только в том случае, если людям будет проповедоваться учение Божье, потому как без Бога никакая борьба со злом невозможна.
   Они снова замолчали.
   - А как ты относишься к эвтаназии? – вдруг совершенно неожиданно перевел разговор в иную тему Роман.
   Сергей изогнул брови.
   - Страшная вещь – эвтаназия. Я даже не знаю, что и сказать по этому поводу.
   - Почему же?
   - С одной стороны, добровольное согласие человека на смерть, может быть приравнено к самоубийству, а это самый страшный грех, который уже не может проститься человеку. Но, с другой стороны, человек не сам же накладывает на себя руки. Вроде бы, на первый взгляд, человек, таким образом, пытается избежать выпавших на его долю испытаний. Но, если представить себе смертельно больного человека, страдающего от непрекращающихся болей, и не имеющих надежды на излечение, то это совсем другое дело. Я пытался как-то представить себя умирающим от неизлечимой болезни, например от рака. Врачи уверяют, что я проживу еще несколько месяцев, но какие это будут для меня месяцы! Боль будет постоянно усиливаться, доходя до абсолютно непереносимой, но я буду жить. Мне не будут помогать никакие обезболивающие средства, я не смогу ни о чем думать, кроме своей боли, меня не будет слушать собственное тело, я буду в тягость всем своим ближним, но я буду жить. Боль с каждым днем и с каждым часов будет становиться все более и более непереносимой, но я буду жить. Смерть будет казаться мне избавлением, я буду ждать ее, но она не будет приходить. Мне не будет избавления, ни облегчения, а лишь эвтаназия меня сможет избавить от невыносимых мук. Что в таком случае я веберу? Я просто не знаю. Я не знаю, как ответить на этот вопрос об эвтаназии. Хорошо рассуждать, когда ты здоровый и преуспевающий. Но совсем другое быть в той ситуации, которую я только что обрисовал. Честно, я не знаю, как я отношусь к эвтаназии. Не знаю, чтобы я выбрал, если бы со мной случилось подобное. Я могу только сказать: «Упаси меня Бог от такой участи». Спаси и сохрани!
   Сергей допил кока-колу, и посмотрел на небо. Прямо напротив балкона Романа солнце начинало свой заход за горизонт, и небо постепенно окрашивалось в багровый цвет.
   - Смотри, как красиво! – сказал Сергей, указывая на закат.
   Роман повернул голову, и невольно прикрыл глаза. Заходящее солнце на мгновение ослепило его.
   - Да, в самом деле, красиво, - согласился он.
   На губах Сергея появилась мечтательная улыбка.
   - Ты знаешь, я всегда мечтал поселиться где-нибудь в лесу, Там, где нет людей, нет цивилизации, а есть только природа. Как бы я хотел слиться с ней в одно целое, стать таким, какими были наши прародители Адам и Ева, до их грехопадения! Вот это и было бы моей истинной свободой и, наверное, счастьем.