Четыре стихии взято из книги Не

  Стихия №2.

Ambustio algidus.* 
 
Однажды человек понял, что разучился чувствовать. Кровь, текущая в его венах, стала холодной, а сердце превратилось в осколок льда. Воздух, выдыхаемый из легких, был с синеватым отблеском уныния и холодной бесчувственности. Человек не знал, почему он разучился чувствовать, почему он превратился в растение, питающееся соками холода. Но он и не задавал себе этот вопрос, ведь жизнь без чувств оказалась намного лучше, чем его прежнее существование, полное голода и жажды, боли и старения, желаний и разочарований. Он спокойно жил в отдалении от стада людей, не нуждаясь ни в чем и наслаждаясь этим безмятежным покоем человеческого бытия. Так проходили дни, человек целыми сутками гулял по горам, не ощущая ни усталости в ногах, ни сонливости. После того, как он побывал в самых отдаленных точках его земли, он решил больше никуда не ходить, ведь и от путешествий он тоже не получал удовольствия, ибо не мог их ощутить. Тогда он стал сидеть на одном месте около входа в свою пещеру и смотреть перед собой. Так он и сидел последующие недели, не двигаясь, не засыпая, не закрывая глаз, практически не участвуя в круговороте природы. Он был как камень, покрытый льдом изнутри, человек из плоти айсберга. Человек перестал отрезать свою бороду и волосы, и вскоре весь покрылся шерстью, белой, как будто седой, шерстью, которая на ощупь была, как иней. Человек не думал ни о чем, так как в этом не было потребности, он просто сидел у входа в пещеру, а потом просто встал и пошел туда, где было его стадо, но не потому, что ему захотелось их повидать, и не потому, что он хотел им поведать о подарке судьбы, сделавшим его холоднее стали, а просто так. Без всякой причины он пошел к другим людям.
 
Когда он дошел до земли, где обитало его стадо, он не был удивлен увиденным, хотя зрелище, открывшееся его глазам, было и вправду поразительным. Все люди из стада людей сидели перед своими пещерами, не двигаясь, и этим застывшим фигурам, как будто охраняющим вход в свои обители не было конца. На многие мили простирался ряд пещер и маленьких волосатых фигурок, сидящих скрестив ноги в позе лотоса. Человек подошел к одной из пещер, у которой сидел такой же человек, как и он, заросший инеем и  и отдавшись во власть безразличия, и сел около него в той же позе благословенного Будды, уставился своими холодными, ничего не выражающими глазами в одну точку и выдохнул синеватый воздух. Так они и сидели много недель, шел дождь, дул ветер, вход в пещеры постепенно зарастал травой, а фигуры продолжали сидеть в позе лотоса. Потом человек повернул голову, но не потому, что ему захотелось повернуть голову, и не потому, что ему больше не хотелось смотреть в одну точку, а просто так. Когда он повернул голову, его глаза встретились с глазами другого человека, рядом с которым он провел все эти месяцы. В глазах, за холодным безразличием проглядывалось легкое желтое свечение, которое производило ощущение великой скорби внутри этих глаз. Но человеку не стало жалко того, кто сидел рядом, он не мог даже ощутить, что рядом с ним сидит кто-то ему подобный, и глаза этого человека подобны его собственным. Так они и сидели, глядя друг другу в глаза, но не видели в них ничего, даже своего отражения. Глаза другого человека стали всего лишь очередной точкой, в которую можно было уставиться.
   
Однажды в небе разразилась буря, небо бушевало против этого стада людей, оно ненавидело их, но сами люди не задавались вопросом, почему небо ненавидит их, они даже не обращали внимания на то, что небо бушует в очередной раз. С неба водопадом текла вода, но людям она не мешала, в небе раздавался гром, но и он их не тревожил, в небе сверкали молнии, но и они не отвлекали людей от их великого созерцания. Хотя многие из стада уже поменяли точку, на которую смотрели, и просто так стали смотреть на разгневанное небо, посылающее одну за другой напасти на головы бесчувственных людей. Но небо не могло их покарать. А человек все продолжал смотреть в глаза человека, сидящего рядом, он не смотрел на небо, как другие, и на это не было каких-либо причин, ведь прошло уже много лет, как он перестал мыслить. Мысль умерла в нем вместе с желанием, так как мысль не может существовать без порыва, без стремления, без цели.  И теперь все происходило в его жизни просто так. Никакие решения не принимались, никакими заботами он не тяготился, никакой жизни в принципе в нем уже и не было. Но он продолжал дышать и смотреть в глаза человеку, рядом с которым провел последние несколько лет парализованного существования. Небо продолжало посылать проклятия одно за другим, швыряя молнии на землю, пока вдруг одна из сверкающих стрел не угодила в сухое дерево – то вспыхнуло ярким пламенем, и свет красного пламени отразился в замыленном бельме глаз человека, сидящего рядом с человеком. Бельмо превратилось в красный пляшущий свет, посреди которого тусклым отблеском светилась желтая грусть, не покидающая глаз каждого из людей, хотя они и не могли ее ощутить. И когда человек увидел эти глаза, он разогнул спину, и встал на ноги. Он спокойным шагом вошел в одну из пещер и вскоре вышел, держа в руках глиняный кувшин, в котором находилось некое варево из стеблей измельченной травы, раскрошенной коры деревьев и песка, соскобленного с камней. Потом он поднял кувшин над головой и, просто так, вылил содержимое на волосы, которыми был покрыт. Просто так он подошел к горящему дереву, в которое ударила молния, взял одну из горящих веток и, просто так, приложил объятый огнем конец к собственной голове. И загорелся. И закричал. И умер. Потом каждый человек просто так встал из позы лотоса, просто так взял кувшин из пещеры, просто так вылил на себя странную жидкость, и просто так поджег себя. И просто так загорелся. И закричал. И тогда все люди из стада умерли.   




1. Ambustio algidus* – холодный огонь (лат).