Четыре стихии взято из книги Не

Стихия №4.

Aqua defunctus.*   

Однажды человек захотел умереть. Все в жизни ему казалось искусственно обесцвеченным, выдохнувшимся, пересохшим. Все живое вокруг его пещеры казалось ему каким-то испорченным, загнивающим, как и этот горький стебель травы у него во рту.  И он не мог избавиться от этого ощущения, от привкуса бессмысленности во рту, - все ночи он лежал на голой земле и смотрел на небо, гадая по звездам, как ему умереть, но ни один из способов ему не нравился. В его племени убиение себя самого считалось позорным, считалось, что такие люди не достойны земли, по которой ходят, огня, от которого они получают тепло, воздуха, которым дышат и воды, которую пьют. Тех, кто протыкает себя штыком копья или прыгает с обрыва, называли потерявшими лица, потому что, когда они умирали, их изображения стирали острым камнем со стен пещер, и оставались лишь мутные разводы на месте лица человека.  Человек не мог позволить себе потерять лицо, он хотел, чтобы после его смерти его лицо было увековечено на стенах пещеры, как первого человека, который убил себя, при этом, не потеряв лица. Он не мог понять, почему это для него так важно, если он все равно решил умереть, и все же, что-то внутри него требовало, чтобы он нашел выход из этого лабиринта позорного самоубийцы. И тогда он вспомнил, как шаман племени рассказывал, что вода является основой всего сущего на земле. Шаман, который по слухам однажды выпил море, и от этого стал самым мудрым в племени, - он говорил, что тело человека практически полностью состоит из воды, и без воды ни один человек не сможет прожить больше трех дней. По его словам, никто не способен не пить воду, потому что все его существо начнет требовать воды, вода начнет испаряться изнутри человека, и тот начнет разговаривать сам с собой и видеть то, чего не существует. И человек принял решение, он хотел опровергнуть шамана, выпившего море, он хотел отказаться от воды и умереть от жажды по собственной воле. Он хотел одержать победу над самой природой человека, и ради этого он готов был пожертвовать жизнью, которая ему и так совсем не была нужна.

Человек выплюнул горький стебель травы, который жевал все то время, пока раздумывал о том, как покончить с собой, и тут же почувствовал непреодолимое желание прополоскать рот водой, чтобы избавиться от мерзкого привкуса природы во рту, от гниющих размышлений о человеческом существовании. Он уже подумывал о том, чтобы в последний раз напиться всласть, перед тем, как окончательно отречься от холодной, вкусной, целебной воды.

- Ведь если я сейчас изопью из источника, бьющего прямо из недр земли передо мной, чтобы оставить внутри себя память о воде, от которой я отказываюсь, о жизни, которую хочу уничтожить, - это ведь не будет моментом слабости, это ведь не будет шагом назад, учитывая, что я и не успел вступить на этот путь к смерти.
- Нет. Вода, скользкая тварь, я не позволю тебе подчинить меня, прошло всего несколько часов с момента последнего приема внутрь этого мокрого наркотика, с момента последнего заплыва в этой реке, блаженной реке под названием «сатори»*. Я не подчинюсь секундной слабости, ведь я же хочу умереть.
- Я хочу умереть. Я должен бежать прочь от этого источника. Я должен убежать от искушения, так как знаю, что наступит момент, когда не смогу справиться с искушением влаги.

И человек побежал прочь от воды, как от смерти, хотя, на самом деле, бежал от возможности остаться в живых. Он бежал по берегу реки, по границе между жизнью и смертью. В воде мерцало его расплывчатое отражение в лунном свете, ведь пока он бежал, солнце уже сменилось луной, но картина на воде двигалась, как будто в другом времени, и, если смотреть на отражение, то, казалось, что человек не бежит, а ползет, такую власть имела вода над человеком. Но человек не сдавался, и хотя в его горле пересохло, тело взмокло и извергало последнюю влагу из себя, он продолжал бежать, пытаясь ускорить процесс уничтожения воды внутри себя. И когда прошел день с того момента, как человек в последний раз пил воду, он упал на землю и уснул от усталости. И проспал еще полусуток, тем самым приблизив свою кончину при помощи сна, как делает каждый человек ежедневно. Проснувшись, он начал задыхаться, настолько пересохла его гортань. Но река была уже далеко позади, и ему было легче, так как искушение теперь было не таким доступным. Чтобы избавиться от сухости во рту, человек стал полоскать щеки слюной и сплевывать ее, и с каждым плевком он ощущал, как приближается его кончина. Он плевался и плевался. А потом встал и пошел дальше, и, хотя ноги уже не слушались его, он продолжал идти. Чтобы как-то отвлечься от боли и жажды, он вновь завел разговор с самим собой:

- И что теперь? Обратной дороги уже нет? Но если прямо сейчас повернуть, то понадобится меньше дня, чтобы дойти до той благословенной реки. Давай, поверни вспять, откажись от своего решения. Неужели ты думаешь, что остальному племени и вправду есть дело, как ты умрешь?
- Я делаю это для себя, а не для них. Я смогу умереть, что бы ты мне не нашептывал в ухо. Я шаман, отказавшийся выпить море, я лучше умру от жажды, я лучше умру в пустыне.
- Собственно, туда мы и направляемся, глупый человек. Вот уже сухой горячий песок под твоими ногами.  Еще не поздно повернуться, еще не поздно отвернуться, еще не поздно, еще не поздно. Какая разница, будучи каким шаманом умирать, выпившим море или отказавшимся пить море?
- Важно быть шаманом, а не простым человеком.

С этими словами человек вступил в пустыню. Прошло уже больше двух дней с момента, как его губы в последний раз ощущали прикосновение жизни, они обтрескались и  вспухли, как и вся кожа на его теле. От этого он был похож на покрытого язвами урода, а солнце пустыни усиливало его боль, сдирая омертвевшую кожу с его покрытого ранами тела, но воды не было поблизости, и поэтому человек не мог увидеть свое отражение, и от этого ему становилось легче. Человек шел по пустыне, там не было ничего живого, повсюду был только песок, раскаленные камни и кости животных, умерших в поисках воды. А он шел прочь от воды, в поисках смерти. Игуана пробежала мимо него, мимоходом взглянув на него своими покрасневшими слепыми глазами. Она бежала, не разбирая дороги, слепая и несчастная.

- Куда бежит эта игуана?
- Туда же, куда и ты, но по другой дороге, глупый, умирающий человек.
- Это игуана дойдет до своей реки?
- Она свернет у самого конца, не поверив своему счастью.
- Кто эта игуана?
- Это ты сам.
- Я умираю?
- Ты уже мертв. Осталось всего несколько шагов.

Человек уже больше не мог идти. Каждый шаг давался с великим трудом, как будто на его спине лежал огромный камень, как будто он лез в гору, чтобы научиться летать,  как будто он сжигал самого себя, чтобы сжечь самого себя. Он твердил засохшими склеившимися губами одно слово «shaman, shaman, shaman, shaman, shaman», «maleficus,   maleficus, chaldaeus,  chaldaeus, daemonicola,  daemonicola, daemonicola»*. И тут он увидел море прямо посреди пустыни. Великое, прекрасное, голубое море, расположившееся посреди песков. Ничего прекрасней он никогда не видел. Третий день его обета уже закончился – и человек нырнул в это море и стал пить воду. Он пил воду, заполняя желудок и легкие водой, пока его живот не раздулся, а вместо крови по венам не потекла прозрачная, чистая вода. Он пил ее, пока не осушил море. И тогда он перестал двигаться. А спустя несколько дней, слепая игуана, бродящая по пустыне, наткнулась на его труп. Она подползла к его рту в надежде слизнуть несколько капель с его губ, но на губах человека был  только песок. И тогда игуана умерла.



1. Aqua defunctus* -  мертвая вода.   

2. «сатори»* - (япон. пробуждение, озарение, просветление) — в буддизме дзен — высшая цель религиозной практики и самопостижения, предполагающая обретение нового видения мира и полной гармонии с ним.

3. maleficus* -  преступник, чародей, колдун.

4. сhaldaeus* -  маг, звездочёт.

5. daemonicola* - почитатель демонов, т. е. язычник.


                Декабрь 2008.
                Взято из книги Не.