Книга Не основная глава 8

Глава 8.

1 курс или 2 курс, - одно и то же.
 Зима, весна, что у нас там?

Ложь, повторенная дважды, больше похожа на правду.

Дрель.

Монотонная рутинная жизнь в Институте **** и ****. Учеба внутри университета, вне университета, по дороге в университет и на пути обратно, домой. Выполнение домашнего задания до глубокой ночи и короткий сон в ожидании пятницы или субботы, когда можно будет отлежаться и расслабиться. Собственная уникальность и тяжкий труд наряду с остальными студентиками – монотонная, рутинная жизнь в Институте **** и ****, что тут рассказывать? 

Итак, был пройден первый этап. Экзамены были сданы, оружие сложено, пленники возвращены на свободу. Создавалось ощущение, что ты преодолел какой-то отрезок пути, и точка на горизонте, к которой ты шел, вот-вот уже обретет четкие очертания, вот-вот она превратится в нечто объемное, нечто осязаемое, нечто материальное. Но нет, плоскость поработила эту точку, и сколько бы ты не шел по этому пути, точка остается точкой, ведь шагаешь ты по кругу, а эта точка является ничем иным, как простым центром окружности. И тогда твой путь лишен смысла, но разве можешь ты это принять? Разве кто-то может всерьез согласиться, с тем, что он никуда не придет? Из точки А в точку Б, возможно, нет прямого пути, с возрастом все соглашаются с этим, и тогда начинается поиск обходных путей, приходится включать фантазию. Таким  же образом  поступил и я. Использовал немного фантазии.
 Когда вновь начались занятия, я понял, что этот порочный круг жизни в стенах университета никак не разорвать, рутина всегда будет присутствовать, так же, как и лень, и нежелание, и депрессия, великая и ужасная Депрессия. С Депрессией, царицей студенческой жизни, с этой тварью женского рода невозможно бороться. Но можно наплевать на нее, позволить  делать с тобой все, что она захочет, даже можно помогать ей в этом, самовольно усугублять свое положение, делать его абсолютно безвыходным. И здесь пригодилась фантазия. Я разделил свою жизнь на две составляющие: внешнюю, выставленную напоказ, и внутреннюю, упрятанную под несколькими слоями лжи. Внешняя была построена на саморазрушении, полной деградации, как в диалогах с друзьями, так и в монологах, записанных в дневник. Это и есть то, что вы читаете. Так я выгляжу со стороны, и таким меня ты и видишь, читатель. И я лгу…. Чтобы скрыть себя самого внутреннего от самого себя внешнего, я стал лгать напропалую…. Каждая фраза, которую я произносил вслух, была ложью. Если меня спрашивали о чем-либо, имеющем отношение к моему, так сказать, мировоззрению, я лгал.

Меня спрашивали: «веришь ли ты в Бога?», я отвечал: «нет, но Бог верит в меня»,  и мой ответ – был ложью.
Меня спрашивали: «какой у тебя любимый цвет?», я отвечал: «темно-синий, потому что такого цвета мои глаза могли бы быть, не будь они серыми», - и мой ответ был ложью.
 Меня спрашивали: «почему ты так агрессивен по отношению к людям?», я отвечал: «потому что я вынашиваю в своем сердце любовь», - и мой ответ был ложью.
Меня спрашивали: «какое будущее ждет тебя, по твоему мнению?», я отвечал: «запертое где-то, если по твоему мнению», - и мой ответ был ложью.
Меня спрашивали: «ты способен к честному разговору с самим собой?», я отвечал: «я способен на искренность, честность я не признаю», - и мой ответ был ложью.

Ложь убаюкивала меня ночью, и ложь будила меня ранним утром. Каждый шаг моей ноги стал шагом в сторону, каждый взгляд стал притворным, каждый возглас стал чужим, каждое движение стало вынужденным и ненатуральным. Благодаря этой выверенной до мелочей системе построения внутреннего мира я стал неуязвим, меня не могли ранить ни прошлое, ни настоящее, ни будущее. Я буквально выпал из системы координат времени и пространства, ничто не тяготило меня, и я был счастлив во лжи.  Атмосферный столб, так удручающий каждого из нас своим невыносимым присутствием на наших плечах, стал всего лишь ресничкой на моей ладони, - я подбрасывал его в воздух и загадывал желание, желание было все тем же: «стать писателем», - но теперь я стал говорить всем вокруг, что я уже стал писателем, что закончил мою первую книгу – и это было ложью. Но эта ложь отчасти была руководством к действию, ибо я приобрел самое главное качество, которым должен обладать писатель, а именно – способность сотворить ложь. И заставить остальных в нее поверить. Даже сам Господь не смог бы осудить меня, так как он не разгадал бы, где правда во мне, а где ложь. Ведь я и сам этого не знал. Я отдался лжи, как юнец отдает свою невинность вышедшей на пенсию проститутке. Она приютила меня и научила всем своим трюкам. И теперь я был абсолютно, абсолютно лжив, что равносильно абсолютной свободе. По этой причине меня невозможно было раскусить, ведь за первой ложью скрывалась новая, а за ней - еще одна, и так до бесконечности. Но и ощущение бесконечности было проникнуто ложью. Бесконечность, ее волшебное математическое обозначение, эта цепочка, она не могла порваться, потому что не было материала, из которого она была сделана. Материал был ложью, он не существовал. Бесконечность, эта спираль, закрученная сама в себя, она тоже было ложью.

Но при всем этом, был и продолжает быть внутренний путь, путь, идущий как раз по спирали. Спустя некий отрезок времени, прожитый во лжи и ради лжи, я обнаруживал себя в тех же условиях, что и прежде, зачастую с теми же мыслями, что и прежде, окруженный теми же людьми, что и прежде, идущим на те же лекции, что и прежде, подготавливающимся к тем же экзаменам, что и прежде, просыпающимся в то же время, что и прежде. Но это «прежде» не страшило меня. Я мог его переврать, как хотел. Потому что я был на другом уровне спирали, нежели прежде. И хотя вокруг все оставалось неизменным, спираль вращалась, и я вращался вместе с ней. Поначалу эта спираль лжи казалась мне избавлением. Но спустя год, я начал понимать, что это никакая  не спираль. И хотя по форме она была именно спиралью, но, на самом деле, это была дрель. Мой путь оказался дрелью, как бы косноязычно это не звучало. Я шагал по спиральному стержню дрели, и это был мой путь. Целый год я шел по дрели, этой внушающей трепет машине, этому садистскому оружию, вложенному в руки дьяволу, нашептывающему что-то нечленораздельное мне на ухо. Все последующие главы, вплоть до весны второго курса я буду бежать по крутящейся спирали, по этому наконечнику дрели, ибо сейчас она только разогрелась и начала набирать обороты. Я знаю, что наконечник этой дрели обращен отнюдь не в потолок, а прямо  в противоположную сторону. Я сверлю саму землю, я сверлю пол, пока не появится зияющая дыра, в которой мне самое место.
Порой наша собственная фантазия играет с нами злую шутку.

**********


Однако вернемся к жизни. Там в реальной жизни нас ждут двое, которые сыграют немалую роль в моем спиральном, лживом, «дрельном» пути в ближайший год.

 Лишь в детстве все просто для людей, но как только дети достигают некой возрастной грани, все то, что раньше казалось им таким ясным  и бесспорным, со временем становится каким-то пустеющим, менее наполненным верой. Все построено на вере. Вера напоминает стакан, в детстве он заполнен водой до самых краев, но на протяжении жизни ты неизбежно пьешь воду из этого стакана, и он пустеет. И когда твои губы выпивают все до дна, ты начинаешь сомневаться уже в самом стакане, в его надобности, в его состоятельности, а не в том, что его наполняло. Имеет ли смысл пустой стакан? – этот вопрос ждет нас всех, кого-то раньше, кого-то чуть позже. Как только появляется сомнение, значит, дно уже близко. Оно ждет тебя, ждет, когда ты достигнешь его, прижмешься щекой к его безжалостному граненому стеклу – и оно расплющит тебя…. И тогда спасает только ложь. Ложь, что вода, еще есть в стакане, просто ты ее не можешь увидеть, или ложь, что стакан несущественен и, следовательно, ты не так уж в нем и нуждаешься. Но не дай *** тебе разбить стакан. Так как тогда все полетит в ту самую зияющую дыру в полу, на самое дно, - и стакан, и ты вместе с ним. Но это случится чуть позже. А пока что тебе преподнесут урок, тебе покажут пример. Пример, как не надо делать. Это человек, которого мы вскоре встретим, мой дорогой друг, в десятой главе. Человек из рода падших, из рода разбивших стакан, из рода нам подобных, но выпивших чуть больше этого горького нектара, познавшего жизнь чуть глубже. И какое ликование обуревает тобой, когда ты встречаешь того, кто еще ближе к этому дну, чем ты, того, кто сомневается еще сильнее, чем ты. Ты встречаешь кого-то, еще более беспринципного, чем ты, кого-то еще более потерянного в этой дымке, из которой соткана жизнь, кого-то, еще более яростно в этих туманных потемках, уже не надеясь найти выход, но делающего это просто потому, что это последнее, что доставляет ему удовольствие. Человек без идей, без морали, без принципов, что он из себя представляет? Ответ: он ничего из себя не представляет. Но зададим другой вопрос: на чем зиждется его жизнь? Ответ: на великом ничто.  И эти две разные вещи парадоксально уживаются в нем. Отсутствие содержания по причине присутствия пустоты. Таких каждый из нас встречает. И такими мы однажды станем. Путь лжи ведет именно к этому…. Ты уже это чувствуешь, но не хочешь с этим соглашаться. Он – это твое отражение в зеркале, твои слова перекликаются с его словами, твои поступки имеют причинно-следственную связь с его поступками. Ты это он, но чуть позже.

Чуть позже…. А чуть раньше ты встречаешь полную противоположность ему. Казалось бы, и дальше все должно идти в том же спокойном духе нетерпеливой отрешенности, но тут появилась она, как будто русалка вынырнула из сказочных вод и перебралась в мое болото. Она озарила его светом, отражающимся от чешуек на ее теле, и я загорелся тем же светом, свет вошел в меня, скукожился и потух….
Я переварил ее…. И ее свет…