Инопись. Рассказ

   Лёнька. Леонид. Нет, по росту мы с ним почти одинаковые, но он старше меня, ну а я, кажется, чуть-чуть длиннее. Не могу точно уверять, со стороны было бы виднее, а как на себя со стороны посмотришь? Ха! Можно же в зеркале! Ага, где найдёшь такое зеркало? В парикмахерской, там одна только морда умещается, а тут две да ещё во весь рост. Нет. Этот вариант не для нас! Можно спросить у кого-нибудь, но обдурят, так, ради шаловства. Так, что не не могу точно сказать, кто из нас длиннее. А вот то, что он справнее да и дураку видно, даже мне. Ещё бы! Он же старше меня, армию уже отслужил в каких-то тайных войсках. Не говорит в каких. Я-то и не очень интересовался, хотя мой год уже призван, одногодки уже служат, но я не спешу. Два года назад меня уже готовили в армию, я закончил курсы электриков по авиации, но... Авиация, конечно, хорошо, но там служить надо четыре года. Ага. Правда, в морфлоте ещё больше - пять! Но... Лучше в пехоту - там три! И вообще я не думаю о службе, у меня другая забота. В этом году открывается вечерняя средняя школа в райцентре - вот об этом я думаю. Надо закончить десятый класс, получить аттестат зрелости. Аттестат зрелости, ну и название, я что, не зрелый чтоли? Ха, да я такой уже зрелый, такой... Лёнька справнее меня. Я-то что, кожа да кости! А у него такие бицепсы да и на морду - щёки, а у меня что - впадины вместо щёк. Ещё бы - мать учительница! Это не какая-то там колхозница. Ей и деньги дают и навалом там всяких привелегий, не то, что с колхозницы шкуру дерут всякими налогами. Да и работа не та. Целое лето ничего не делает, а деньги идут! Почему Лёнька со мной ватажится - не знаю. Как-то встретились, куда-то прошлись и теперь встречаемся и идём. Вот и вчера шли.
   Ой, всё не об этом я. Вот как попадётся бумага, так и начинаю писать. Давно уже. Стишки там всякие всё больше. Ну и прозу. Писать-то я ни то, ни другое не умею, но хочется и всё. И пишу. Два года назад, нет три уже, мама такую взбучку дала за мои стишки, всё сожгла. А я пишу. Кое что вспомнил и восстановил, ну из стихов, тогда я прозу ещё не писал. Это потом дурь нашла. А вообще, честно скажу, нравится мне и проза. Вот читаешь, ну, когда где-то достанешь книжку, особенно рассказы, ну там Короленко - зачитываешься! И так хочется написать такой же, а не получается. Почему? А кто ж знает? Может от того, что спешу, прячу написанное. Теперь-то я  не прячу. Корябаю себе и корябаю, а никто не прочитает, зато я от и до!
   Это прошлой зимой. Без дела сидел, работать негде и решил я себе составить свой алфавит. Заглянет мама, а там одни ковылюшки. И составил. Пользуюсь им, как родным, без запинки. Ну, он у меня такой: т - это точка, а - это птичка, ну, и так далее. По давнишней привычке клок бумаги с карандашом всегда в кармане. Ну, это для стихов, они же прут, когда не хочешь, а вот когда захочешь - чёрта два придут, поэтому я их записываю только когда придут.
   Ну, Лёшка, он грамотный, уже десятилетка у него да и отслужил где-то в тайных войсках. Э! Не чета мне. Так вот, идём с ним к морю. Это водохранилище такое. Э, у Лёньки фотоаппарат, один раз даже дал мне в руках подержать. Замурованый такой в своей хате и с тонким ремешком, это чтоб за плечо цеплять. Хороший, в руках прямо скользит. Но не в этом дело. Лёнька иногда свои фотографии в районной газете печатает, за это деньги ему платят. Ну, мать же его учительница, договорилась с кем-то, а так бы... Ну, идём мы к морю. Ему надо сделать фото бушующего моря, а как назло погода тихая. Идём и идём. И надо же, строчка у меня в голове появилась, откуда взялась, я бумажку и слова карандашом записал. Глянул Лёнька искоса и спрсил, что, мол, я нарисовал? Пришлось признаться. Взял он листок, внимательно поглядел и спрашивает: "А сколько у тебя букв в алфавите?" "Как сколько - все, с мягким и твёрдым знаками." - отвечаю. "А зачем ты это делаешь?" Я не сказал про маму, а так отговорился. Он и говорит мне: "Ты знаешь сколько надо времени расшифровать твою писанину?" "Как расшифровать?" - удивился я. "Ну, в смысле прочесть." "Сколько?" - смущённо спрашиваю. "Пять минут!" Меня аж передёрнуло. Потом подумал, что он может шутит. Наверно, нет, не зря же он служил в тайных войсках, значит знает!
   Море мы сделали бурное! Лёнька лёг на землю со своим фотоаппаратом, к моей ноге привязали тостую нитку, протянули её к кусту на берегу, я в воде нагоняю волну, а нитка гнёт куст. Позже сказал мне, что напечатали фото, ну, там с какой-то статьёй. Я-то не читал и не видел, но думаю, что он не врал.
   Сижу в глубоком раздумьи. Порвал свой алфавит, думаю, что делать с уже написанным - переводить и прятать? Или порвать всё! Жалко. Хотя сколько я уже порвал всяких там писулек. Когда пишешь, не думаешь, что хорошо это или плохо, а когда прочитаешь и видишь, что плохо. И рвёшь. Поэтому я на второй день свои творения не читаю, написал и в сумку. С бумагой же трудно, где купишь? Вот и этот рассказ не буду рвать - три листа бумаги!
   Из архива 1952 г.
   Фото из Интернета.