Невыдуманные истории. Воробей

Невыдуманные истории. Воробей.

   Три дня и три ночи бушевала метель. Противно выл ветер и сёк стекла колючим снегом. На улице непрерывно что-то стукало, скрипело. Потом окна совсем засыпало снегом и стало темно и тихо.
  Днём, при включенной электической лампочке с абажуром, я сидел дома один, играл, рисовал, читал и всё время думал: "Вот, здорово, что насыпало столько снега!" Я уже в уме строил план вырыть с друзьями тоннель в толще сугроба, а в конце тоннеля вырыть просторную коморку. Я представлял, что люди на улице ходят в траншеях выше человеческого роста. Но вечером папа немного разочаровал меня. Он обьяснил, что сугробы такой высоты намело только возле зданий, так как здания задерживают снег.
  А потом, вдруг, настало удивительно тихое, солнечное утро. Солнце пробивало даже слой снега перед окнами, и снег светился каким-то глубинным таинственным светом.
  Наконец, папа разрешил мне погулять, и я, тепло одевшись, вышел на улицу. 
  Белый снег на ярком солнечном свете долго не давал мне открыть глаза, и мне пришлось долго стоять зажмурившись. Но когда глаза окончательно привыкли, я поразился происшедшим переменам. Кругом намело огромные сугробы. Все дороги были заметены – их просто как будто не существовало. Но снег не был рыхлым и пушистым. Напротив, он был покрыт настом – толстым прочным слоем снега, по которому можно было ходить не проваливаясь. Он был коварным, этот наст! Иногда, вдруг, он все же проламывался подо мной, и я оказывался по пояс в снегу.
  Особенно меня удивили горы снега возле заборов и сараев. Это были огромные кучи снега, полностью закрывающие сараи и заборы. На самом верху этих куч образовались снежные козырьки, свисающие за заборы.
  Входы в сараи были заметены, и кто-то из мужиков уже расчищал лопатой проход. Самого мужика видно не было – только ритмично из траншеи вылетали куски снега. В сараях у людей хранился уголь и дрова, поэтому откопать вход в сараи, было необходимым делом. А кое у кого в сараях были куры и свиньи. Я осторожно пошел по твердому насту все выше и выше, и залез на самый верх кучи. Я был на уровне крыш сараев!
  И тут, с высоты, я увидел, что на улицу вышел гулять еще один мальчик – Валерка Пузырь. Валерка был младше меня, и у него были пухлые круглые щечки, за которые он и получил такое прозвище. Я закричал:  «Валерка! Иди сюда!» Валерка услышал меня и побежал ко мне.
  Неожиданно дядя Андрей, который расчищал вход в сарай, строго закричал мне, чтобы я немедленно слез с этой кучи. «Если ты провалишься в этот сугроб, тебя никто не найдет, и ты замерзнешь там» - кричал он. Он не знал, что я уже несколько раз проваливался, но только по пояс, т.к. внизу был новый прочный слой снега. Но спорить с ним я не стал, и мы с Валеркой ушли еще дальше за сараи, где нас никто не мог увидеть. Мы развлекались там тем, что залезали на самую кручу и по твердому насту скатывались вниз, то на валенках, то на пузе. Это было очень весело! Мы смеялись и кричали. Скатывались вниз иногда кубарем, но снова и снова забирались наверх. Когда наст проваливался под нами, мы выбирали другое место.
  Вот там-то, за сараями, я и заметил издали одинокого воробья, который сидел на заборном колышке. Колышек едва торчал из снега. Мы продолжали играть, но я, нет-нет, да и посматривал на того воробья. Потом показал его Валерке, и Валерка авторитетно сказал, что воробей спит. Я согласился с этим, и мы решили поймать воробья.

  Я, сделав большой крюк, издалека зашел к воробью с хвоста, по всем правилам охотничьего искусства. Валерку я оставил отвлекать внимание воробья. Валера исправно маршировал, как солдат, высоко поднимая колени. Он ходил взад-вперед по военному и громко пел Варшавянку: «Вихри враждебные вились над нами». Это была наша общая любимая песня. Мы услышали её в каком-то фильме.
 Я долго-долго подбирался к воробью, пригнувшись, как разведчик. Я уже был совсем близко и радовался, что смог незаметно подойти так близко к настоящему воробью. Испугавшись, что воробей увидит всё-таки меня с  такого близкого расстояния, я лёг в снег и пополз. Так в кино позли в бой бойцы. Они были в белых маскхалатах, но и моя тёмная одежда была вся в снегу. Я осторожно полз всё ближе и ближе….

 Но, когда я подполз совсем близко, я увидел, что воробей слегка запорошен снегом…. Я всё понял…. Тогда я, уже не таясь, встал, подошел к нему и стал рассматривать его. Воробей сидел нахохлившись. Глаза его были закрыты. Я молча махнул рукой Валерке, и он подбежал ко мне. Мы долго смотрели на него. А потом Валерка сказал, что воробей, наверное, сильно заснул. И добавил, что его сегодня тоже с трудом разбудили. Я снял варежки и взял его в руки. Воробышек был твердый, как льдинка. Я осторожно сунул его за пазуху, и мы побежали домой отогревать его.
 
Папа посмотрел на воробья и покачал головой: «Нет, ребятки, воробей уже не воскреснет». Но, видя наше расстройство, сказал, что отогревать его надо очень постепенно. Иначе шансов вообще не будет. Он замотал воробья в какие-то тряпицы, и мы вынесли этот клубок в общий коридор, т.к. там было гораздо холоднее, чем в комнате. Потом я через каждые десять минут бегал и проверял, не ожил ли воробей.

    В одну из таких проверок, я застал возле воробья Валерку, который стоял  и тихонько плакал. Я и сам уже несколько раз тайком всплакнул по этому поводу, поэтому я с сочувствием отнесся к Валеркиной слабости. Хотя обычно, среди мальчишек, плач воспринимался с насмешками.

    Был уже вечер…. Надежды уже не было….

    Мы оделись и печально пошли за сараи. Примерно в то же место, где нашли этого воробышка. Похоронили мы того воробья в снегу, в самом укромном и тихом месте….

    И, когда я пришел с похорон домой, папа сразу понял по моим красным глазам,  что я плакал. Папа сказал, что если бы воробья сразу замел снег, то он, возможно, остался бы жив. А затем рассказал страшную историю про одного хорошо знакомого мне человека….
    Когда я видел этого человека, я всегда с ужасом смотрел на то место, где у него должно было быть ухо. Этот человек был без ушной раковины и, кроме этого, имел какую-то странность в говоре. Голос его как-то странно дребезжал, и он часто заикался и сбивался с мысли.  Мальчишки во дворе говорили, что ухо он потерял на фронте.
    Но, оказалось, что это не так. Папа рассказал, что этот человек пошел однажды вечером из гостей домой. Шел тропинкой через лесок. Дальше по пути ему надо было перейти через поле. И когда он вышел из леса, то вдруг поднялся сильный буран. Дом его был недалеко, но дойти до него он не смог и упал в снег. Буран тут же засыпал его снегом полностью с головой….
    Родные его заволновались только утром. Вечером они надеялись, что он остался ночевать в гостях…. Долго искали и только после обеда с трудом нашли. Кто-то заметил странный небольшой холмик недалеко от тропинки….  Откопали, принесли домой, растерли самогоном, и человек отошел. Лишился он только одного уха. Вместо уха у него осталась маленькая кочерыжка с отверстием.

   Этот папин рассказ вселил в меня маленькую надежду, что воробей оживет в сугробе и вылетит оттуда весёлый и жизнерадостный. И снова будет летать и чирикать. На следующий день я рассказал об этом Валерке.

   Когда наступила весна, я много раз бегал за сараи и проверял, растаял снег или нет. Но за сараями было очень много снега. К тому же солнце попадало в то место только вечером, когда оно было уже не такое горячее. Поэтому снег там растаял в последнюю очередь. Воробья там я так и не нашел.
   
   Может быть он, всё таки, ожил и улетел?

Юрий Солей
05.04.2009