Один из них - большой... Памяти Володи Кузнецова

Ты спрашиваешь, было ли у меня еще такое? Еще как было!
Познакомились, как и положено, 9 мая. На слёте авторской песни в Эммаусе. Это был второй слёт вообще в истории клуба, а для меня – первый. И решающий. Не только из-за Володи, а потому что я наконец-то нашла свой народ.
Чего скрывать, мне было уже (или только?) 40 лет. Всё ещё работала на «Волжском пекаре», но уже успела опубликовать свою первую статью. О филармонии. Она вышла в «Новой газете в Твери» 12 апреля 2000 года. Этакий полёт космонавта в никуда. Оказалось – в профессию, в новую жизнь. И папа ещё был жив, ещё успел прочитать мои первые статьи и порадоваться за дочь…
Подруга пригласила меня на слёт, где я не знала никого, кроме неё. Палатка, надувной матрац, одеяло. Наверное, кружка и миска…
Я как зачарованная слушала песни, осуждала – дура – женщин, которые ходили в «сидушках», надетых прямо на куртки. Думала, они выпендриваются. А сидушка – так удобно. Я приехала, как в обычной жизни, в кольцах и серьгах. Я тогда себя без украшений не представляла. Наверное, правильно. Будь такой, какой нравится, в любой период своей жизни.
Точно я была экзотичней тёток в сидушках в этом сосновом лесу на берегу Волги, среди палаток и костров.
Кстати, «тётка», как мне объяснил Володя, это не небрежное обзывание типа «тёлка». Это высокое звание женщины-туристки. Она и веслом владеет, и костер разожжёт, и суп в котелке из ничего сварганит, и ребёнка грязного в речке холодной прополощет. Возможно, и в палатке согреет – по обоюдному желанию партнёров.
Я потом всё это поняла и приняла. Я же к туризму никакого отношения не имела. Почему меня туда не пустили в юности? Как в спорт? Для чего берегли, столько лет мариновали не в моей среде, не среди мне родных по духу людей?
Ты прав, есть необъяснимые вещи, от нас не зависящие.
И я всю жизнь подчиняюсь этому закону. Мне никогда не давали выбирать. Прости за отступление от сюжета.
Я хотела заниматься спортом. А в секцию настольного тенниса меня в 15 лет – я сама, без родителей ходила в ДЮСШ, - не взяли, сказали – старая. Хорошо, в моей школе №36 была секция волейбола. Играла, пока не травмировала правое запястье. Ну, а в универе – легкая атлетика. Спасибо и на этом.
То же и с любовью. Мне думается, Бог меня просто подводит к человеку и говорит: люби и попробуй помочь. И Ему абсолютно наплевать на мои переживания. Ему интересно: я выстою, не сломаюсь? Не пойду по лёгкому пути? Ему важен только результат. Насколько меня отшлифовали эти отношения, и насколько мне удалось помочь.
Ты с ума сошёл! Я не пробовала бунтовать? Конечно, бунтовала. Но мне от этого всегда было хуже, чем от честного исполнения моих «обязанностей».
Так вот какую задачу Он поставил мне тогда. Володя уже несколько лет не выступал на сцене. Он вообще стал изгоем после того, как отсидел несколько месяцев в СИЗО. За хулиганство – драку – с серьёзными последствиями для соперника. Клуб АП за него тогда заступился. Но он попал в «чёрный список». Плюс алкоголизм. Или пьянство – смотря по какой классификации. Плюс – песни перестали писаться. А что это для человека, который понимает своё предназначение в – прости за банальность – творчестве? Плюс полный кошмар в семье: любимейший – из троих – младший сын и его мать, которая заставляет испытывать стыд. Что-то типа Церкви Христа живого и глупых попаданий во всякие финансовые афёры…Вот такой «клад» мне достался. Не удивительно, что я отказала ему в месте в моей палатке, как просила моя подруга. А его, кстати, друзья приютили – тот же громкохрапящий Костя Сокиркин (который сейчас живёт в Штатах и с которым надо бы связаться через Одноклассников). Но всю ночь мы вместе ходили по кострам. Для меня – полная экзотика, открытие. Для него – привычка и его истинная, быть может, самая важная часть жизни. Тот слёт, кстати, был очень полон (богат, избыточен?) на народ из всяких разных весей не тверских. При этом настоящих, стоящих авторов и не было практически. Везде звучала достаточно банальная бардовская песня. Но для меня тогда и это было клёво. Сейчас бывает наоборот – звезды новой, молодой волны – талантливые и на стихи, и на музыку - приезжают постоянно.
Мы обменялись телефонами. Причём я дала номер подруги – своего у меня ещё не было. И он позвонил очень скоро – подарить кассету со своими песнями и прогуляться с джин-тоником. От тоника и прогулки я отказалась – спешила в студию Сигарёва показать свои стихи (да-да, и я на его суд свои первые беспомощные вирши представляла). Но о встрече новой договорились.
И я пришла. Ничего не опасаясь. И тут – почти сразу – всё произошло. Солнечный удар, если по Бунину. Выпадение из времени. Прозрение. Я знаю и люблю этого человека тысячи лет. Всё уже было. И я могу предсказать жесты и движения губ. «Вошла и ослепла мгновенно… Как, этот мужик волосатый – избранник мой в многих веках? Я так не играю, ребята. Увольте, иначе мне крах». И поздно бежать… и он всё понял. 
Но всё же мы побежали. Как только я согласилась остаться, позвонила его любовница Наталья. И мы пошли её встречать. Потом было такси, с повадкой маньяка увозившее меня от мужчины моей жизни…
И вот не было никакого грехопадения – раявзлетания? – ещё несколько месяцев. Так, телефонные разговоры. И настал мой долгожданный отпуск в самый классный сезон: июль-август. Телефон в Весьегонске он всё же записал. Позвонил и поспросил разрешения приехать. Прибыл с сыном, байдаркой и рюкзаком. Предложение – водный поход. Пошли по Рене и её притокам. Обалденная красота моих родных мест, рыба, запеченная на палочке, белые грибы в изобилии, утки, цапли, бобры, летучие мыши…
8 дней втроём с условием вести себя прилично. Я и вела. Даже когда в ночи при свете одного лишь костра на Грибном острове наши руки соприкоснулись, я их отдернула …Зря  или не зря, я долго потом гадала. Подруга, выпытав у меня «было-не было», сказала: дура. А он мне позже признался, что был мне очень благодарен за сдержанность. Потому что этот ребёнок для него всё.
И вот он так и не сумел вырастить этого ребёнка до 17 лет, как мечтал. Илье было 9 лет, когда отец утонул. В ночь своего рождения. Допускаю, что для мужчины, не достигшего определённого социального и материального статуса, 45 может быть драматическим рубежом. А тут ещё какая-то неизлечимая болезнь (предполагаю, что склероз сосудов) и алкоголизм, при котором 0,33 литра джин-тоника сбивают с ног. Так что поводов для самоубийства было достаточно.
Но не было самоубийства! Я ручаюсь. Была предсмертная записка, были безуспешные поиски водки и ответы типа «Пойди проспись». И не было меня рядом. Это просто детективная история, а для меня – трагедия.
Я подбежала поздравить его, как только он спустился со сцены, где с друзьями пел песню в честь своего рождения. А было уже за полночь - 3 августа. Значит, рождение состоялось. Он пригласил меня к своему костру, но там кончилось бухло. И я отправилась на поиски. Мне ли не найти? И нашла. Только меня усадили в машину и увезли в частную гостиницу, где мне пришлось до 6 утра пить водку и вести разговоры о политике. Я поначалу вообще струхнула, когда привезли неизвестно куда. Оказалось, совсем рядом с нашим лагерем. Но ушла я только в 7-м часу утра. К костру своих друзей, где мы еще часа два пели песни.
Кстати, ты не знаешь, если на слётах (они короткие) самая изумительная поющая ночь первая, то на фестивале (7-8 дней) такая же важная – последняя. Для тех, кто выжил. В хорошем смысле этого слова. А не так, как произошло с Володей.
Пока я мучилась общением с чуждыми мне и неинтересными людьми под дорогую закуску, он пошёл в Селигер.
Интересно, как он хотел утопиться, турист-водник с 30-летним стажем? Я думаю, отказало сердце, когда он уже боролся за жизнь и плыл изо всех сил. Но в темноте – от берега. Вернее, я не думаю, я знаю. Просто знаю. Да, и у него давно уже всё хорошо – там.
Когда они говорили на поминках: самоубийца, как мог оставить сына, я пыталась спорить. Но разве убедишь толпу, которая всегда ищет только гадость и не желает знать правды?
Его нашли только на 9-й день, а хоронили на 12-й.
Я знала, что он мёртв, когда в 9 утра мне сказали, что Володя пропал и оставил записку. Поняла всё сразу.
Ходила к ясновидящей. Она мне сказала: возможно, ушёл в монастырь. Я не минуты ей не поверила. Я-то спрашивала одно: удастся ли найти тело, чтобы похоронить? Звонила в МЧС, милицию и газету Осташкова. Может быть, это активизировало поиски, или в Осташкове просто достойно относятся к своей работе.
15 августа 2003 года был безумно жаркий день. Гроб не открывали. Старший сын Иван сказал мне: батю раздуло в полтора раза. Он вместе с братом Володи Андреем ездил в Осташков за телом…
Над лебедевским кладбище высоко в чистом небе летали хищные птицы. Я не разбираюсь – соколы, наверное. Отпевание вёл мой друг отец Георгий Белодуров. Всё было очень достойно. Только очень рыдала на могиле Динка – та, которая «Дина, Дина, Дина – динь-динь-динь… На меня с укором не смотри, мы случайно встретились во сне». Я рыдать не могла. Я просто после поминок, перед своим подъездом, держа в руке его любимый джин-тоник, сломала левую руку.
Рука болела очень терпимо. Хотя гипс не снимали два месяца. Не то, что рёбра годом раньше, после аварии, в которой зять разбил Тойоту-Церез на скорости 160. Тогда в машине мы с Юлей были на заднем сидении, а на переднем – Влад и мой сын Костя с двухмесячным Данькой в руках. Когда мы теряли колёса и переворачивались, он согнулся, укрывая ребёнка собой.
Мы с Юлей успели помолиться и попросить за детей, а наши мужики потеряли сознание. Но все остались целы. Как Влад потом шутил на работе: никто не пострадал, только тёща.
Так вот, сломанные рёбра болели нестерпимо. За две ночи я выпивала бутылку водки. Иначе не уснуть.
Прости, две эти истории у меня лежат на одной полке. В одном файле. Ещё и потому, что авария стала одной из причин наших ссор. Да, мы умели обижать друг друга. Чаще – он, но и я была тоже хороша. Тогда, увидев меня после аварии на третий день (а у нас как раз был один из коротких романтических до безумия периодов) он просто сполз по стене. Что он успел предположить, глядя на мои бордовые круги под глазами и повязку на лбу: что меня избили и изнасиловали? И кроме этой реакции – никакого видимого сочувствия. А когда я, измученная своими сломанными рёбрами, потребовала, чтобы он навестил меня с бутылкой вина и апельсинами, он пришёл. И тут же стал мне выговаривать: когда я болею, я как собака от всех прячусь и никого не напрягаю.
Этого было достаточно, чтобы два месяца не встречаться. А встретились во время событий на Норд-Осте. Что это значит для любого барда, я объяснять не буду. Это – наша личная трагедия. 
Последняя перед роковым августом встреча была на первом фестивале памяти Круга. Осталась фотография со сцены работы Лёши Назарова. Володю пригласила Ольга Воробьёва, сестра Михаила. Потому что они были друзьями и тогда, когда Миша Воробьёв пришел в наш КСП, где к нему довольно скептично относились, и позже, когда Круг стал известен. Володя меня уверял: парень от славы не скурвился… Он спел тогда две песни. Одну – написанную вместе. А потом мы сидели на артистическом теплоходе…
А почему ссоры, если такая любовь? Мы про это думали. Ему казалось, что в одной из прежних жизней я была очень жестока по отношению к нему. А теперь ситуация перевернулась. Вообще он очень переживал из-за своей плохой контролируемости. Подозревал, что в нём кровь каких-нибудь наших горцев. Моя дочь так просто и называла его - Черкес.
…Он мог быть удивительно нежным. А улыбка!
В бокале неба – красного вина на донце.
Остатки пира, а я знаю: солнце.
Твоя улыбка – слабый луч в ненастье.
Всего лишь отблеск, а я знаю: счастье.
А главное, при любых обстоятельствах был очень надёжным. С ним можно было спокойно хоть на байдарке идти, хоть по тёмным дворам бродить. И я знаю, что он был очень хорошим другом. Мне-то этого не удалось испытать почти. Зато он был единственным человеком, кто меня постоянно спрашивал: что ты написала? В стихах он разбирался прекрасно, хотя сам придумывал только тексты к песням. И написал две песни на мои стихи. Это помогло ему вернуться на бардовскую сцену. Ровно через год после нашего знакомства на слёте в Эммаусе мы пели нашу «Слётную». А потом уж он был на всех слётах и фестивалях. Как он здорово пел на Селигере в 2001-м!
А ещё он перезнакомился с моими друзьями-поэтами и опять был в своей любимой среде. И записал второй альбом. А ещё он развёлся. И окрестился. И ещё его не пустили в Швейцарию. Он думал, что я помешала. Не знаю, специально ничего такого не ворожила.
Он так хотел переломить судьбу! Вырваться из порочного круга пьянства…И вырастить сына.
Самое грустное, что остались незаписанными его песни 2002-2003 года на стихи Васи Рысенкова и Владимира Львова. Он всегда работал на магнитофон. Значит, где-то есть кассеты. Только никому из его родных нет до этого дела. Или не успел записать?
Да, самое важное. Он посадил целую аллею возле своего дома. И, когда возвращался с рыбалки, всегда выпускал неиспользованных червяков.
А мы плывём по речеке – три маленьких кузнечика,
три маленьких Кузнечика – одни из них большой…