Сказка в раскладку. ч. 1. раздел 5. как и ранее

РАЗДЕЛ 5. КАК И РАНЕЕ

  Вы не можете знать, что же было десять-двадцать тысяч лет назад, а свидетели тех эпох  встречаются крайне редко, и то все больше какие-то сомнительные. Взять тех же Пришельцев… ведь в них верят разве что уфологии. Ну, еще фанатичные верующие при виде НЛО неистово крестятся, будучи уверенными, что лицезрели Диавола. Впрочем, некоторые – совсем уж отвязанные – творят крестное знамение в связи с чудесным Видением, в котором им примерещился светлый лик какого-нибудь святого, а то и поднимай выше. Иные же свидетельства, описанные теми же неистовыми уфологами, наподобие следов дождевой эрозии на спине и боках нашего Сфинкса, пирамид на Марсе и прочие, очень уж ненадежны. Например, снимки поверхности Красной Планеты в исполнении шарлатанов из НАСА не вызывают особого доверия даже у весьма наивных поклонников американского образа жизни. Многие чудеса природы  из области загадок далекого прошлого представляются искусной подделкой. Да что там “далекого”, начиная с первых столетий нашей эры фальсификации идут стеной. Одних только “подлинных” крестов, на котором якобы распяли Спасителя, насчитали уже 234675 штук общим весом около 3451 тонн. Взять  ту же самую пресловутую Туринскую плащаницу… одних биографий Христа в изложении “очевидцев” насчитали около 60 000.
   Это было две тысячи лет назад, да и сейчас легче не стало. Люди врать отнюдь не разучились, уверяю вас. Напротив, в этой области продвинулись так далеко вперед, что, при условии аналогичной скорости развития науки и техники, давно бы уже летали в отпуск куда-нибудь на соседние галактики, а в ядрах планет устраивали бы фитнесс- центры. Но, увы, пока что отстаем. Брехать, как говорится, не пахать…
  Как и ранее, человечество уверенно ринулось в очередной тупик. Повторить подвиги нашей атлантической (не в смысле Натовской, а от слова “Атлантида”)  цивилизации последовательно пытались   шумеры, ассирийцы, греки, римляне, даже, говорят, какие-то индейцы, жившие в Южной Америке до цивилизаций муисков, майя, ацтеков и инков, но так и не сумели достичь необходимого уровня знаний и технического развития. Мало того: каждая последующая цивилизация все сделала для того, чтобы уничтожить свидетельства превосходства предшественников, и, на всякий случай, вообще всякую память о них. Преуспели в том немало, так что по милости вредителей далекого прошлого мы потеряли это самое прошлое. Так что тот самый обломок кремня, валявшийся на берегу Катархейского океана, безнадежно растворился в море лжи и профанаций современности. И только  малая толика молекул ухитрилась остаться единой песчинкой в печени автора этих строк, никому не известного перегрина, живого свидетеля заката Римской империи и последующих событий. И ему кое-что известно о печальных судьбах всех  его носителей, предтечей Парамона. Было их не так уж много, жили они подолгу, ничем особенным не выделялись (эдакая золотая посредственность), отчего их и миновали бури прошедших тысячелетий. Другими словами, как личности они были столь  ничтожны, что никому и в голову не пришло этих бедолаг придавить по случаю. Зато тот предмет, что кочевал от предка к потомку – крохотная частица памяти на “кристаллической основе”, всех пережил и все запомнил, время от времени напоминая очередному  своему носителю о том, что он не первый человек на Земле, и даже не последний. Как осуществлялась эта передача песчинки-памяти по наследству – ума не приложу, да и не его (ума) это дело. Спасибо ему и за то, что иногда что-то вспоминает – в частности, события, имевшие место в период великих оледенений и межледниковые эпохи. Кстати, один из великих историков ХХ века, Л.Н. Гумилев, тонко заметил, что жизнь вблизи ледников не так уж и плоха, а в качестве примера привел Швейцарию, наш Кавказ, Памир. Действительно, почему-то многие богачи предпочитают отдых на фоне заснеженных вершин дурацкому времяпровождению на пляжах теплых морей, и правильно делают, между прочим. Подтверждаю: действительно, высокогорные курорты не чета дурацким Малибу и Гавайям. Там и дышится не в пример способнее, и вообще виды потрясающие. Если не верите – поезжайте в горы, причем не обязательно в Альпы. Чем плох, к примеру, вулкан Демавенд (у его подножия стоит столица Ирана Тегеран). Да и Мехико, как мне помнится, также расположен отнюдь не “среди долины ровныя”. Из города прекрасно виден вулкан Попокатепетль, а, по слухам, еще и Орисаба. С классическими снежниками и  ледниками, как и положено пятитысячникам. И живут там люди с незапамятных времен и, между прочим, лучше нас живут.  А в период оледенения Европы таких ледников, каких сейчас там осталось с гулькин нос, было столько, сколько у дурака махорки. Куда не пойди – торчит, родимый, величественный такой, голубовато-белый, чуть-чуть припорошенный сверху снегом. А у его подножия – прерии, или леса, комфортные, солнечные, сухие… почти что коммунизм! Именно поэтому народ там был не чета нынешнему – здоровый, верткий, жизнерадостный и изобретательный. Еды у него было вдоволь,  климат – курортный, ума – палата. И стал он развиваться столь стремительно, что еще и оледенение не успело толком закончиться, а уже возникли первые цивилизованные общества, города-государства, которые мы по чистому недоразумению теперь презрительно именуем “городищами”. А что там творилось за высокими тынами – великая тайна. Могу ею поделиться лишь за очень и очень большие деньги, а бесплатно – ни-ни. Нашли дурака! Но кое-что сообщить об этих порядках все-таки считаю возможным.
   После открытия металлов, а затем и сплавов, наши веселые кроманьонцы получили не только гарантированную пищу, но и массу свободного времени. В отличие от своих тупых потомков, они его потратили не на тусовки с “Клинским” пивом, не на наркоту и рок-музыку, не на изобретение так называемой Декларации Прав для всякого рода дебилов и садистов, а почему-то на создание новых видов оружия, техники, жилища, укреплений вокруг своих населенных пунктов. Луки совершенствовались и совершенствовались, пока не был изобретен арбалет, а затем и кое-что посущественнее. Можете это “что-то” назвать порохом, хотя с таким же успехом это мог быть динамит, или даже гексаген. Тут уже не то, что саблезубые тигры, даже скалы не устояли. Стали их ломать и валить по своему выбору и усмотрению. Изобрели так называемый направленный взрыв, который позволял выламывать глыбы и монолиты необходимых размеров из скал, не дробя породу. Так появились первые истуканы и мегалиты. Затем, задолго до Архимеда, был изобретен архимедов винт, позволяющий поднимать домкратом многотонные предметы на высоту в несколько метров. Дошла очередь и до известняка, который стал поставщиком негашеной извести, а вскоре – цемента и, соответственно, бетона. Вот тут и весь секрет строительства пирамид. Имея возможность добывать из мергелей и известняка цемент, нетрудно мешки с этим ценным строительным материалом затащить куда угодно, замесить и залить нужные формы. Вот вам и монолиты по полторы тысячи тонн, вот и блоки для пирамидальных утех.
Затем началось соревнование между великими изобретателями – кто быстрее и лучше других придумает самое совершенное оружие. Начали с баллист и катапульт, закончили чем-то непотребным, вроде аннигилятора.  Испробовали эту штуку на горных массивах – хребты как корова языком слизнула; перешли на ледники – ледниковый период закончился невиданным потеплением. И тут кому-то пришло в голову расколоться на ряд народностей, этносов. Каждому, видите ли, суверенитета захотелось. Раскололись (помните легенду и Вавилонской башне?). И, поскольку каждое такое, с позволения сказать “незалежное” образование успело обзавестись собственными аннигиляторами, то началась холодная война между вчерашними братьями. Каждое государство стремилось обзавестись более грозным оружием, чтобы соседи боялись.
  Это было вначале не так уж и плохо: все-таки пока до смертоубийства дело не доходило, а взаимный страх заставлял лучшие умы работать во все возрастающем темпе. Возникли бомбоубежища, вначале путем оборудования заброшенных штолен, штокверков и штреков, а затем уже и в качестве самостоятельных сооружений. Возникли военный флот, артиллерия, затем и ВВС. Начавшись с дирижаблей и воздушных шаров, летательные аппараты затем стали использовать принцип реактивного движения, осваивая новые и новые высоты. Вскоре возникли аэродромы, навигационные маяки (заметьте, что ни радиоволн, ни иных современных способов беспроводного сообщения тогда не изобрели, да и телеграфа, между нами, так и не удалось создать). В пустыне Атакама возникли рисунки, видимые только с высоты 5-10 км, которые сообщали пилотам, что “летите верным курсом, товарищи”! Только чуть левее надо взять, и Мачу-Пикчу развернется перед вашими иллюминаторами. Собственно говоря, вначале уверенно лидировали государства нынешнего Латиноамериканского континента, но именно им выпала честь впервые опробовать на своих шкурах прелести ядерных бомбардировок. Уцелевшие жители уничтоженных городов бежали в джунгли и в горы, спасаясь от невидимых лучей смерти унося с собой память о рукотворном конце света в виде тех самых мифов о Кецалькоатле и прочей летающей нечисти. Кое-кому довелось переправиться через океан, где наблюдалось заметное отставание темпов создания ракетно-термоядерного оружия. Пришлось засучить рукава и быстро-быстро обучить египетских жрецов и прочих научно-технических работников искусству добывать уран и торий, обогащать металлы, разделять изотопы, строить бериллиевые отражатели и прочим тонкостям, которые нынче каждый ядерный физик знает.
  Как и чуть-чуть ранее, наступило время образумить неразумных и агрессивных соседей с помощью миниатюрного термоядерного заряда. Уцелевшие живо заинтересовались – мол, а чем это нас так? После чего началась настоящая охота за физиками-теоретиками и инженерами-проектировщиками, металлургами и специалистами по фракционированию  короткоживущих изотопов. Разведка тогда работал великолепно, а контрразведка – кое-как. В итоге все более или менее развитые страны и города-государства обзавелись этими дорогостоящими и опасными игрушками. Наступил тот самые звездный час человечества, когда каждому народу захотелось высказать в лицо своим малосимпатичным соседям все, что те заслужили. Появилось нестерпимое желание отомстить всем сразу и за все унижения. Искали лишь повода, и, наконец, нашли: религиозные разногласия. Одним почему-то больше нравилось многобожие, другим – пантеизм, третьим – дуализм, четвертым – монотеизм, пятым – вообще атеизм… когда надоели дискуссии о вере, решили прояснить этот вопрос с помощью последнего довода правителей всех времен и народов.
  Ну и грохот же тогда стоял над всеми континентами! Даже Антарктиде перепало, хоть она была совсем не при чем. Но на всякий случай решили несколько раз долбануть и по ней, чтобы уж никого не пропустить… а, может быть, нашим предшественникам просто было присуще чувство справедливости: как же, мол, так, - всем, мол, досталось на орехи, а Шестому континенту – ничего?
  Было это ровно десять тысяч лет назад.
  Как и ранее, на границе Мезозоя с Кайнозоем, над планетой бушевали пыльные вихри, сменяемые ураганами, торнадо и тайфунами, поднимавшими в воздух целые моря, а затем обрушивающими их на мирно спящие прерии и джунгли. Все, что можно было смыть в море, туда и смывалось; со зданий слетали крыши, рушились стены, и  бушующие потоки вышедших из берегов рек и озер потоки довершали разрушение следов великой цивилизации.
Зато молчали вулканы, и никак не проявили себя горообразовательные процессы. Тем из нас, кто по каким-то причинам ушел в горы, повезло: Потоп с ураганами пронеслись мимо, бушуя где-то внизу, а над высокогорьем было безоблачное небо. В прямом и переносном смысле.
  Собственно горцев тогда было ничтожно мало, зато туристов и альпинистов – сколько угодно. Вот им-то, бедолагам, и пришлось все начинать с нуля. Они вернулись даже не к развалинам, – поди, их найди теперь под мощным слоем песка и ила! Увы, восстановилось статус-кво времен неолита. Прошу пожаловать назад в пещеры!
  Уцелело тогда, прямо скажем, немного народу. Не Ной с сыновьями, разумеется, но уж никак не больше миллиона. И, к несчастью, среди любителей восхождений оказалось не так уж много специалистов по уникальной технике и технологиям производства оружия, строительства жилищ и механизмов. Здравствуй, новый каменный век!
  Впрочем, секрет производства меди помнили очень многие. Дело стало лишь за поисками  медного колчедана и  касситерита. Нашли довольно быстро, но тут обнаружилось, что не уцелел ни один металлург. Опять пришлось двигаться на ощупь к восстановлению утерянных секретов производства стали, чугуна, бронз, и прочего набора сплавов.
Тут и начинается тот период, который хоть как-то известен нам из учебников. Появились мини-государства, вожди, и, в конце концов, жрецы и фараоны. И где-то на исходе правления Августа возник и автор этих строк. Откуда я родом – неизвестно, потому что меня продали в рабство еще в малом возрасте – года в три. Скорее всего, из каких-нибудь галлов, а то и даков; но, судя по внешнему виду и глубокому знанию современного русского языка, мои предки принадлежали к восточным славянам.
  Из рабства удалось освободиться мне лет в восемнадцать, когда мой хозяин с характерным именем Понтий Пилат решил сэкономить на охране, организовав ее из числа вольноотпущенников. Так я стал перегрином. Охранник из автора этих строк получился никакой, и хозяин решительно выпроводил меня из своего жома. Так ваш покорный слуга стал лицом без определенного места жительства, с невыясненной национальной принадлежностью и полной кашей в голове – в смысле веры, идеологии и вообще мироощущения. Зато в какой-то части черепа, или  в печени, у меня застряла волшебная песчинка памяти, кусочек кварца размерами миллиметр на миллиметр, с меткой Пришельцев. Она еще сослужит свою службу, но об этом позже. Сейчас же мне не до высоких материй: я слишком занят проблемой выживания в трудных условиях Вечного города. Все там было доступно – еда, жилье и развлечение, но за все приходилось платить. Если не деньгами, так услугами. И подался автор этих строк в клиенты уважаемому сенатору Сенеке, умному, как собака,  достаточно просвещенному и гуманному господину. Я должен был сопровождать патрона с толпой таких же босяков, оберегать его от нежелательных встреч в темных переулках, агитировать за него при выборах на высокие должности, а за это имел гарантированное питание, выпивку и место в амфитеатре.
  Если бы не повсеместная развращенность правящих кругов и периодически случающиеся всплески жестокости и насилия, не говоря уже о войнах, в том числе и гражданских, жить  в Риме было  бы легко и приятно. Пища была вкусной и, как теперь говорят, экологически чистой. Подводило вино, которое зачем-то хранили в свинцовой посуде, да и вода, между нами, в город подавалась по свинцовым трубам: других тогда делать так и не научились. Впрочем, если не увлекаться пьянством и почаще бывать за городом, отравления можно было избежать. Один раз мне удалось завербоваться во вспомогательные войска, но в той самой бесславной компании, которую дурак Тиберий провел против германцев, мы потерпели сокрушительное поражение, и вернулись в Рим несолоно хлебавши. Звания римского гражданина я так и не удостоился, а чуть позже был вообще демобилизован в связи с роспуском отдельных вспомогательных частей. (Вероятнее всего, из-за их ненадежности: варвары, понимаешь!).  И куда было податься бедному перегрину?  Пришлось искать нового клиента. Сенеку к тому времени уже отправил на тот свет его любимый воспитанник император Нерон. Впрочем, и самому деспоту не поздоровилось: огонь гражданской войны сожрал его, как и Виндекса, Вителлия, Отона и бедолагу Гальбу. Правил скупой шутник Веспасиан Флавий. При эдаком скряге жизни не было вообще. Римляне стали прижимистыми, как чатлане,  подозрительными, как иудеи, и вообще подозрительно похожими на рыночников-демократов конца Двадцатого столетия. Знаете, какой у них был лозунг? – “Каждый человек стоит ровно столько, сколько у него денег”. А мы еще евреев клянем за меркантильность!
  Вот с этим-то нехорошим народом провел я не одну сотню лет, наблюдая за его расцветом и постепенным угасанием. Зрелище, должен вам доложить, не для слабонервных! А тогда, во времена правления великого экономиста Веспасиана Рим казался воистину Вечным городом. Он разрастался, богател, одним словом – обустраивался, как мог. Я слонялся по узким улочкам и искал, искал, кому предложить свои услуги в качестве клиента. Одно время в голову даже полезли совсем уж сумасшедшие мысли, – а не продаться ли в гладиаторы? Деньги-то платили хорошие, тысяч пятьдесят сестерциев, как помнится. Но тут  возникли смутные сомнения: а успею ли ими воспользоваться? Прибьют ведь в первой же схватке, и, между прочим, правильно сделают. Там ведь народ подобрался все больше здоровый, грубый, невоспитанный, из профессиональных воинов. Смиренный перегрин вроде меня мог послужить на арене разве что пушечным мясом, мальчиком для недолгого битья. А мне почему-то хотелось жить, и, мало того, искать смысл этой трижды никому не нужной жизни. Юпитер, вразуми! Но небеса хранили зловещее молчание, и даже гром не прогремел в ответ на мои страстные призывы.
  - А не пройтись ли до Виндабонны? – подумалось мне тогда. – Говорят, там идет набор во вспомогательные войска. Закиснешь тут без пищи-то!
(Скупердяй император опять снизил нормы выдачи зерна неимущим; мало того, он вообще сократил количество пайков до ста тысяч, хотя при батюшке Августе бесплатно питалось почти триста тысяч жителей Рима).
  И я решительно хлопнул дверью, отправившись на север.
Виндабонн, или современная Вена, был в то время пограничным городом с большим гарнизоном. Жизнь там протекала совсем не так, как в Риме – в постоянных треволнениях, ожиданиях налетов и нашествий даков и транзитных германских племен. А тут, говорят, еще какие-то славяне объявились – не то руссы, не то пруссы! Два легиона виндабоннского гарнизона со вспомогательными подразделениями из числа местных перегринов не вылезали из боев. Естественно, все время требовались подкрепления, так что на место какого-нибудь пращника или лучника можно было твердо рассчитывать. Эти проходимцы в римской армии долго не заживались: в битвах их пускали вперед, и мало кто успевал добежать до укрытия во время яростных атак варваров, особенно конных. Однако о неприятном думать не хотелось.
- Авось пронесет, - рассуждал я, - все-таки римские орлы пока что непобедимы! Глядишь, и нашему брату пращнику как-нибудь повезет… решено!
И побрел на север. Была середина апреля, иды, как тогда говорили. Италия цвела всеми возможными видами цветов и соцветий. Красивая это была страна, мир вулканов, роскошных изумрудных лугов и зеленых холмов, гор и буковых лесов. К тому времени буков существенно поубавилось, поскольку всем крестьянам почему-то захотелось выращивать виноград и выпасать своих чертовых коз, так что леса стали помехой на пути сельскохозяйственного античного прогресса. Впрочем, на склонах Апеннин леса оставались практически не тронутыми. Было, где укрыться, или, в случае нужды, удавиться. Не перевелись еще волки и медведи, так что зевать не приходилось. Спасибо, хоть тигров тут не было.
Идти приходилось с оглядкой: по дорогам бродили шайки разбойников, да и от местных работорговцев ничего хорошего ждать не приходилось. Поймают, заклеймят, и, поди доказывай, что тебе еще Понтий Пилат подарил вольную! Так что, завидев большую группу (больше одного прохожего), или всадника, я поспешно нырял в терновые кусты. Их-то по всей Италии росло больше, чем нужно. Они надежно укрывали преследуемого путника, хотя и царапались безбожно. Словом, путь мой был неровен и тернист. Но предосторожности все-таки помогли: в мае я прошел Цизальпинскую Галлию и стал взбираться на альпийские перевалы. Вожделенная Виндабонна была близка.
  По дороге я неустанно тренировался в метании камней из пращи, смутно подозревая, что без умения метко попадать в нечестивые головы варваров меня вряд ли возьмут даже во вспомогательные части. Праща помогала и прокормиться: кроликов в дороге встречалось великое множество, а иногда везло свалить какую-нибудь косулю. Знай наших!
   Вот и городские стены. Ворота, как всегда, заперты, но это меня не смутило: правильно, нечего держать двери открытыми! Мало ли какие лихие люди бродят по окрестностям…
  Я подошел к воротам.
- Кто таков? – сурово спросил стражник-легионер. –
- Перегрин, - отозвался я, - иду  вербоваться в пращники, господин хороший!
- Вовремя, товарищ, - с горечью заметил страж, - неделю назад половину вашего перегринского легиона покрошили чертовы даки! Что за народ? Сидели бы спокойно за своим Дунаем, грызли бы свои коренья, или что там они едят… так ведь нет, собирают ополчения, и вперед, на штурм наших пограничных укреплений! Добро бы были они какими-нибудь карликами, а то ведь как раз наоборот: народ здоровенный, немытый, небритый, в кулаках по два пуда, мечи – как кузнечные молоты, ей-богу! Да ты не дрожи, они так же смертны, как и все варвары! Мы им устроили хорошую баню… тысяч тридцать даков полегло, не меньше. Жаль только галльскую конницу, да ничего, новых наберем!
- Так ты пропустишь меня? – прервал я словоохотливого легионера.
- Проходи, проходи, товарищ, - загремел засовами стражник, - иди по центральной улице, в конце будет ратуша. Там вербовочный пункт. Передай привет Гаю Сципиону, скажи, что от Гнея Мария.
  Поблагодарив воина за исчерпывающую информацию, я отправился искать счастья в городской ратуше.
  Виндабонна была типичным римским городом – с прямыми улицами, огромной баней (“термами”), амфитеатром и прочими атрибутами античности. Правда, паразитов из числа люмпен-пролетариев на улицах вообще не встречалось: подозреваю, что тунеядцев тут  не жаловали. И правильно делали, между прочим! Все-таки пограничная крепость, варвары – через реку. У ратуши толпилась кучка оборванных галлов.
- Кто последний? – вежливо поинтересовался я. Галлы мрачно уставились на меня.
- Не терпится отправиться к вашему Эребу? – на скверной латыни проворчал здоровенный лохматый верзила. – Ну-ну! За мной будешь, товарищ. Звать-то как?
- Парамон, - отозвался я. – А вас?
- Меня Криксом  зовут, - проворчал галл, - а это, соответственно, Брезовир, Виндекс, Арторикс и Муций. Выпить есть что-нибудь?
Пришлось поделиться остатками “Велирнетского”. Для себя я отметил, что галлы стали все чаще брать римские имена. Приобщаются, стало быть, к великой культуре завоевателей! Так, глядишь, и в римские граждане выбьются!
  Дверь ратуши распахнулась, выпуская на улицу десяток оборванных галлов.
- Заходите! – крикнул кто-то изнутри зычным голосом. Мы не заставили себя долго упрашивать. В просторном атриуме стоял огромный дубовый стол, заваленный горой табличек, покрытых воском. За ним важно восседал седой одноглазый центурион-вербовщик.
- Ну что, господа перегрины, - весело  пробасил он, - кто что умеет? Лучники, пращники есть?
Оказалось, что кроме меня,  пращой владеют Брезовир и Арторикс. Муций оказался лучником, а Крикс с Виндексом просились в кавалерию.
- Лишних лошадей в наличии не имеется, - отрезал вербовщик, - могу предложить лишь вакансии гоплитов в шестой когорте Первого вспомогательного легиона.
- А если добудем коней, - не унимался Крикс, - тогда переведешь нас в кавалерию?
-  Приезжай верхом, и можешь считать себя кавалеристом, - не задумываясь, парировал седой центурион. – А пока что я выдам вам удостоверения, значки, и отправляйтесь в Оружейный квартал. Там вас экипируют.
Мы выкатились на улицу. До темноты надо было получить место в военном лагере, оружие и ужин.
- Уже третий раз вербуюсь, - пожаловался Крикс, - что-то у римлян с конницей не так! Пехота у них отличная, а вот кавалерию даки бьют, почем зря. Три раза мне повезло, вырывался из окружения… посмотрим, повезет ли в четвертый! Или и впрямь перейти в пехоту? Что-то не хочется заниматься конокрадством…
- А я, признаться, еще ни разу не воевал, - сознался рыжий Муций, - хотя из лука могу рябчика свалить на лету. Посмотрим,  нужны ли Риму такие орлы, как ваш покорный слуга! А что у них, интересно, на ужин? Опять свинина с чечевицей?
   В военном лагере римлян царил траур. Оказывается, только что в Виндабонну прискакал гонец с трагической вестью о кончине императора Веспасиана. Этот великий, хотя и скупой, жизнелюб, умер стоя. Его последними словами была бессмертная фраза:
- Увы, кажется, я становлюсь богом…
- Как-то при Тите заживем? – рассуждали воины. – Уж больно он в молодости пил! Как бы не повторились времена Нерона, черт бы побрал этого извращенца!
Над великой империей сгустились тучи неизвестности. Действительно, что день грядущий нам готовит?
А готовил он ужасное: эпидемию чумы и извержение Везувия.