Русофоб

  1993 год. Польша. Профессора звали Стефан Куровски. Пожилой дядька с внешностью рафинированного аристократа, чем-то напоминающий Набокова и Хичкока одновременно. Один из столпов польской экономической науки. Все студенты с благоговением  записывали каждое его  слово.
  Да и предмет, в  принципе,  очень интересный – политэкономика. Я посещал каждую лекцию и прилежно вел конспекты.
   Сессия. Вечер перед экзаменом. Я лежу с конспектами на кровати в своей общежитской комнате. Заходит мой польский приятель Войтек. Он также учится на экономике, только на курс старше меня.
- Привет! Что делаешь? Пойдем с нами в карты играть!
- С ума сошел? Завтра же экзамен. Политэкономика. Я не могу.
- У Куровского?
- Да.
- Все,  закрывай свои записи,  и пойдем играть с нами!
- Это почему еще?
- А потому, что ты никогда не сдашь ему экзамен, нет во всей Польше более страшного русофоба,  чем Куровски. Знаешь,  сколько он натерпелся от коммунистов и вашего Брежнева, я вообще, честно говоря, думаю, что тебя отчислят, ты никогда ему не сдашь.
- Слушай, но я вроде,  как бы поляк, пусть и из Сибири…
- Ты это медведям белым,  у себя в Сибири будешь рассказывать, что ты поляк, у тебя акцент русский, значит для него  ты уже враг.
- И что мне теперь делать то?
- Ну,  учить,  во всяком случае, точно  бесполезно, говорю тебе,  пойдем с нами в двадцать одно играть, у нас как раз человека нет. А про подготовку к экзамену не думай даже, Стефан Куровски – экономический советник самой реакционной националистической польской партии, больше всего на свете он не любит немцев и русских, уж извини, старина, такая была история взаимоотношений между нашими народами.
  Да,  думаю, достало уже это отношение. За что? Не помогает ни благозвучная польская фамилия, ни вполне  польское имя. Сколько можно мне отвечать за русских царей поделивших с немчурой Польшу, за Сталина с его Катынью. Ведь это моих предков и прямых родственников терзали цари и расстреливали чекисты,  именно, как польских патриотов и «польских шпионов». Думаю, если поставит двойку, то, с вызовом  скажу ему, мол,  знает ли, пан профессор, что один из двух расстрелянных в Катыни польских генералов, носил фамилию Богатыревич, может  это поможет.  А то,  хоть на изнанку вывернись, все равно для них остаешься русско – советским  коммунистом, приехавшим сюда жировать на их деньги, пшеки сранные.
- Ладно, пойдем играть, если все так сложно.
  Мы проиграли почти до утра, я, кстати,  все время выигрывал,  и выиграл, по студенческим меркам, приличную сумму, единственное неудобство, что отдача денег только со стипендии. Под утро пошли спать на пару часов. Проснулся со злым весельем, ну и хрен, думаю, с вами, поляки. Отчислите, уеду к себе в Сибирь, стану нефтяным миллионером.
   Подхожу к аудитории, где экзамен. Народ выходит, почти все получают пятерки. Ну, да, думаю, конечно, веселитесь, у вас ведь акцента русского нет, и родились вы во всяких лодзях и познанях, а не на краю света, где,  к слову сказать, каждый пятый носит польскую фамилию. За что, начинаю философствовать, страдали все эти несчастные поляки,  сосланные царями и большевиками в Сибирь, если их потомки сумевшие за Уральским хребтом сохранить свою национальную идентичность, вынуждены в страхе трястись перед польскими реакционерами. Мы то,  как раз и есть настоящие поляки, если нас в Сибирь сослали, а вы все коллаборационисты, если вас здесь оставили.
  С таким настроением, гордо захожу в аудиторию. Пан профессор, угрюмо  сидит и что-то пишет. Может все-таки пронесет? Надо постараться говорить без акцента. Ну, то есть отвечать короткими рубленными фразами. Эх, курва, все равно мне никогда не сказать правильно, это гребанное  польское «л», сразу вычислит. А может,  не вычислит? Или подумает, что я  из Литвы, с литовцами у поляков, хоть тоже не все гладко, но все же…
Профессор поднимает на меня глаза, я здороваюсь, протягиваю зачетку и сажусь напротив. Внимательно смотрю, как профессор переписывает к себе в журнал, мое имя и фамилию. Только бы не посмотрел вниз страницы, где предательски, как приговор, крупными буквами написано: «Место рождения – Новосибирск. Россия». Но нет,  все-таки заметил. Брови профессора начинают вопросительно подниматься вверх, какое то время он думает. Ну все, пронеслось в голове, отучился наш Рома, или,  по здешнему,  Ромек.
- А вот пусть мне, пан, скажет, есть ли в Новосибирске метро?
   Это конец. Войтек был прав. Но терять, уже все равно нечего.
-  Да, пан профессор, в Новосибирске есть метро.
- Надо же, в Новосибирске есть метро, а в Варшаве нет. Пять. Всего пану наилучшего. До свидания.
   Через несколько секунд, я  уже был на улице. Вот, думаю, гад, этот Войтек. Хотя почему гад, я деньги выиграл, пятерку получил. Все к лучшему.
  Я улыбнулся памятнику главному мировому поляку – папе римскому, стоявшему во дворе университета. Все хорошо, братья поляки, в основном,  вы отличные ребята! И бодро зашагал по залитому майским солнцем  тротуару.