Интёмная лирика

- Ты один в театре спишь, - обижается Светка.
Я тоже считаю, что лучше вдвоём и дома. И предлагал. Но у Светки внутренний мир. Он в каждом её эритроците вместо кислорода.
- Главное у женщины внутри, - утверждает Светка. Я тоже так думаю, но она говорит, что не то имею в виду.
Светка злится, что не вижу её глубины, «пялюсь на оболочку».
- Я нужна тебе только для «этого», - укоряет она. И в глазах её памятником стынет мужество пережившей «это».
Успокоить, сказать, будто мне нисколечко не нужно «это» и даже противно? Но как лучше – что вообще не нужно, или с ней? Да и не поверит. Сложно это – говорить с женщиной.
- Вот ты ко мне собираешься, - спрашиваю я Светку, пытаясь понять приоритеты, - Пушкина перечитываешь, или губы красишь?
Светка не отвечает, но долго говорит про однобокую мужскую ущербность, которой я самый яркий пример. Рассказ папуаса о племени, съевшем его братьев, звучал бы добрее. Становится ясно, что реклама фирмы «Ревлон» на Светкином лице - лишь серый фон для яркого сияния внутреннего мира.
- Приезжай, - говорю я Светке. – Я прочту тебе хокку.
И Светка приедет. Потому как хокку не «это», а торжество внутреннего мира. И первое хокку будет как только она войдет и распахнет шубку. А потом, угостив её кофе или покормив, я прочту ей долгое и нежное хокку, так как она привыкла и любит. И потом ещё буду читать разные хокку – тогда и там, где нахлынет вдохновение. И мы ни разу не вспомним про «это». И не будем спорить. Ведь нас так объединяет любовь к японской поэзии.